Сенека

Внутри было куда роскошнее, чем снаружи. Огромные люстры, нависающие над головами, преломляли мягкий свет в забавные отблески на стенах. Я постаралась рассматривать окружающее пространство не с таким видимым восхищением и потрясением. Лепнина на потолке, величественное убранство, балконы, поддерживаемые расписными колоннами — всё это, безусловно, притягивало взгляд, но куда больше это делали разноцветные наряды гостей. Девушки одевались по последней моде, и их длинные юбки плавно подергивались с каждым движением изящных ножек. В основном среди молодых гостий можно было заметить и европеек, и азиаток, а вот настоящие итальянки здорово выделялись как буйным нравом, так и внешностью. Мимо нас прошла до жути снисходительная парочка старых спутников, и я проводила их взглядом. Надменно оглядывая весь зал, они негромко говорили о том, что Вонгола не появляется слишком долго, и, стало быть, не проявляет к ним должного уважения. Луссурия, маскируя смешки под кашель, где-то успел раздобыть бокал красного вина. Отказавшись от алкоголя, я продолжала осматривать скопления народа. Гости сбивались в кучки — очевидно, уже знакомые друг с другом, выбирали близкие по размышлениям круги. — Поверить не могу, что Риччи надел этот безвкусный пиджак! — ахнул начальник, как только какой-то мужчина, вместе со своей партнершей, вошли в зал. Я невольно обратила внимание на его одежду, но так и не заметила ничего безвкусного, однако, если бы сказала об этом, была бы вынуждена выслушивать весь вечер лекции о современной моде. — Вот от кого не ожидал такого ужаса, так от синьоры Марино. Фу, она надела занавеску? Это было бестактно. Хотя в чем-то я была с ним согласна — платье на грузной женщине выглядело так, словно она отрезала немного ткани вон с той гардины. Сказать такое вслух не решилась бы, в отличие от начальника, у которого была нужная для того репутация, но мысль меня рассмешила. Вместе с ней был кавалер, чья одежда состояла из такой же ткани, и вместе они напомнили фарфоровых кукол фальшивой коллекции. Наполненное острыми запахами помещение заставляло изредка фыркать, морща нос. Луссурия, вытянув мизинец, приложил пальцы к скрытому в ухе наушнику и внимательно вслушался в передаваемую речь. У меня не было ни шанса получить такой же — выдавались они только офицерам, так что и я, и другие рядовые могли только догадываться, о чем же они там болтают всё время. — Номера машин проверяют, — кисло поделился мужчина, отпивая вина. Брови его сошлись домиком над темными очками, выдавая неудовольствие. — Больше наглости от полиции — больше мальчиков для развлечений. Господи, когда-нибудь он перестанет шутить (шутить ли?) насчет своего пристрастия к некрофилии, и тогда небо на землю упадет. Как ни странно, все присутствующие были слишком спокойны для тех, на кого внезапно нагрянула проверка. Значит, либо большинство, либо все оказались предупреждены ещё до начала торжества. Луссурия начал говорить о чем-то, что нас не касалось, лишь бы не стоять в тишине, и разговором притягивал косые взгляды к нам. — А донна Вонгола покажется на празднике? — не выдержала и все же спросила это тихим шепотом, чтобы удовлетворить своё гложущее любопытство. Дон Вонгола был мне неинтересен, я уже мысленно представила себе, что это обычный толстосум с лицемерной улыбочкой, «союзник всем» и всё такое. Больше хотелось взглянуть хотя бы украдкой на саму донну, которая так ратовала за права омег. Была ли она сама омегой? Итальянка ли она? Сколько ей лет? Луссурия согласно мотнул головой, и, как по сигналу, в зал медленно по лестнице начали спускаться какие-то люди. Шаги сначала потонули в шуме сплетничающих переговоров, но, как только всё больше и больше людей начало замечать прибавление в числе, разговоры начали стихать. С некоторым разочарованием, выглянув из-за начальника, я заметила нашего босса — злого, как черт, с какими-то документами в руках. Рядом с ним чинно вышагивал японец, который едва доставал боссу до плеча. Если бы не шепот, представляющий мне дона Вонголу, я бы ни за что в жизни не поверила, что королевской семьей Сицилии правит… молодой японец. Конечно, Луссурия много раз упоминал, что он «милый мальчик», но я думала, что это скорее шутка, чем правда. Теперь мне была интересна не только его жена, но и он сам. История его восхождения была полностью пропитана слухами, и была ли среди них правда? Как знать. В любом случае, сколько бы я ни спрашивала, никто не собирался мне ничего говорить. Ничего в этом удивительного не было — всё же, у меня положение не такое высокое, чтобы иметь доступ к информации о правящей Семье, — но всё равно было грустно. За нашим боссом, естественно, шел хмурый капитан, переговаривающийся с каким-то смеющимся парнем. Остальные шесть человек в разного цвета рубашках разбрелись по залу, начиная приветствовать гостей, и ко мне пришло понимание, что они, скорее всего, офицеры Вонголы. Девушка среди них была только одна — миловидная и какая-то стеснительная, жалась ближе к стенам, не подходя к людям. У неё были фиолетовые волосы, и в который раз я мысленно поразилась тому, какой странный этот мир. Могла ли она быть донной? Луссурия с угрожающе-острой улыбкой одернул меня, чтобы я не была такой подозрительной, и не глядела так внимательно на людей. Лживая атмосфера вежливости, дружбы и союзничества полностью распространилась по особняку, как только Занзас покинул комнату. Мельфиоре пока не было, и это радовало мою напряженную душу. Однако долго на это рассчитывать не стоило — бал в честь перемирия с семьей едва ли обойдется без этой самой семьи. За руку из небольшой кучки у стола дон Вонгола за руку вывел хрупкую девушку его возраста. Называть их теперь так пафосно даже мысленно было смешно, ведь они выглядели скорее школьниками, чем боссами мафиозной семьи (хотя поддаваться на первое впечатление было глупо, ведь недооценивать кого-то — опасно). — Ты хотела увидеть донну? — Луссурия слегла толкнул меня локтем, кокетливо красуясь под искусственным светом. Я обратила внимания на японку, что под руку ходила с доном Вонголой, и все мои прошлые представления разбились о реальность. — Ну, как впечатление? Они такие… молодые. Красивые. Японцы. Я не расистка, но разве это не странно, что во главе итальянской семьи стоят люди другой национальности? Ни у кого это не вызывало удивления, поэтому я запретила себе об этом думать. Девушка держалась по-царски, и, видимо, ловко научилась вести светские беседы. Улыбки казались искренними, она успевала и поддержать кого-то сочувственно, и с участием выслушать чью-то просьбу, и холодно что-то приказать слуге. — Восхищена, — коротко ответила, чтобы не выдавать истинных мыслей. Всё же, мы не в замке, чтобы можно было о чем-то свободно разговаривать, а здесь и у стен есть уши. Начальник одобрительно кивнул и расслабленно начал обмахиваться ладонями. Всем своим видом показывал, что такая работа для элитного отряда — просто смех. Целый час не происходило ничего нового: элита обменивалась новостями, но все посматривали на время в ожидании главных героев вечера. Я обвела глазами помещение в надежде увидеть свободный стул, но их не оказалось — итак малое количество было занято синьорами в возрасте. Женщины общались веерами, как настоящие придворные дамы, и собирали вокруг себя молоденьких парней. Ничего удивительного. От скуки Луссурия заставлял меня повторять пройденный материал. Начал с самых азов, которые были изучены ещё тогда, когда я только прибыла, и это заставило меня хорошо попотеть. — В чем разница между правой и левой ключицей? — мужчина деланно начал рассматривать свои пальцы так, словно видел сквозь перчатки свой маникюр. Я мысленно взмолилась о том, чтобы сейчас началось какое-нибудь нападение, потому что это был уже пятый каверзный вопрос за последние полчаса. — Одна находится справа, а другая слева, — неудачно пошутил один из гостей, взяв со стола неподалеку канапе. С трудом сдержав нервное дерганье глаза, всё же порадовалась, что кто-то прервал вынужденную экзекуцию. — Девушке о таком думать и не стоит — не мучайте её, всё равно замуж выйдет. Луссурия, который всё это время натаскивал меня по медицине и заставлял не спать ночами, корпя над конспектами, лишь вздернул брови, очень-очень ласково оскалившись (это было даже страшнее его угрожающего лица). Невольный слушатель, струхнув, выронил канапе из рук на пол и тут же потянулся за шпажкой, низко наклонившись. Секунды нахождения еды на грязной поверхности гостя нисколько не смутили, и, чтобы избежать разговора и уйти, он сунул себе маленькое блюдо в рот и скрылся. — Кишечная палочка, — безучастно предопределил судьбу мужчины варийский офицер. — Золотистый стафилококк, — переняла эстафету. Среди предположений были также дизентерийная палочка и заражение аскаридами. Незавидная у человека дальнейшая жизнь, ничего не скажешь, но я всё же пожелала ему хорошей недели из-за того, что вопрос о ключицах так и остался без ответа. Не так уж много людей хотели вступить в беседу с варийским офицером, и еще меньше хотели попасть в его немилость. Всё оставшееся время до прибытия Мельфиоре начальник то ныл о том, что ему скучно, то немилосердно гонял меня по темам микробиологии. И почему мне кажется, что, будь здесь возможность устроить практический экзамен, я бы уже потела над каким-нибудь полумертвым животным? Распахнувшаяся дверь главного входа казалась одновременно и спасением, и тревожным знаком о начале. Странно было, что преступники решили так сильно опоздать на торжество — по моим подсчетам, прошло уже часа два от того момента, как дон Вонгола со своей женой начали ходить по залу. На пороге стоял Бьякуран. Паника, страх, тревога поочередно мелькнули у меня внутри, и я хотела скрыться где-нибудь, чтобы он точно меня не заметил, и не могла найти места для этого. Неприметный альков был в противоположной стороне, и спрятаться можно было только за спиной офицера. Он этого бы точно не оценил. Рука сама нашла в кармане коробочку. Но чувство безопасности, охватившее нутро, было ложным — едва ли я способна сейчас защитить саму себя, с моим-то уровнем умений. Застыв на месте каменным изваянием, старалась и дышать через раз, пока Бьякуран со своей слащавой улыбкой шествовал навстречу хозяину особняка. — Бьякуран Джессо, — приветственный голос Вонголы был слышен во всём помещении из-за звенящей тишины. Каждый приглядывался к опоздавшим с подозрением и настороженностью, будто все забыли причину этого торжества. — Я приятно удивлен, что Мельфиоре всё же нашли время посетить торжество. Но где же ваша очаровательная спутница? Опоздавший пропустил вежливый укор мимо ушей, но дон Вонгола даже не поморщился: шутка ли, что Семья, с которой было заключено «перемирие», не пожелала проявить должного уважения и явиться вовремя? Поразившись тому, как хорошо этот японец способен контролировать своё лицо, я сощурилась, вглядываясь в беззаботно ухмыляющееся лицо Бьякурана. — Женушка слегка приболела, — мужчина даже не изобразил сожаления по этому поводу, будто ему было совершенно плевать. Невольно я встрепенулась, когда вспомнила, что его женой стала Равати. Мог ли он убить её, когда понял, что она не его Истинная? Будто почувствовав мой страх, Бьякуран начал оглядывать помещение в поисках чего-то (точнее, кого-то), и наши глаза пересеклись через весь зал. Несмотря на то, что стоял убийца далеко, мне вдруг показалось, что он рядом — настолько он был пугающим в своем наигранно-сладком актерстве после всего того, что сделал с поселением Мари. Настоящую владелицу этого тела убили, меня крали, преследовали, на замок нападали. Как я могу с ним сражаться, если он сильнее меня настолько, что страшно даже представить масштаб его умений? Боссы перекидывались хитросплетенными репликами, емко друг друга оскорбляя. С трудом можно было понять их обоюдные претензии, ведь, если не пробираться сквозь чащу вежливости и лицемерия, они друг друга хвалили. С другой стороны, конфликт явно был несущественным и происходил скорее для того, чтобы вызвать напряженную атмосферу. Вонголе было выгодно показать, что Мельфиоре не являются полноценными союзниками, а Бьякуран вообще имел какие-то свои, скрытые, цели. До детских и прямых оскорблений никто не опускался, и разошлись для танца мужчины вполне дружелюбно. Заиграли первые звуки вальса. Луссурия поправил мой капюшон, хоть я и знала, что он выглядит идеально. Вздрогнув, с недоуменно выгнутой бровью повернулась к мужчине, но он лишь «обаятельно» улыбнулся — дрожь пошла по позвоночнику от того, каким собранным начальник стал. Заметили ли это другие гости? О, нет. Для них он был таким же, как и всегда, но я, занимающаяся с ним чуть ли не целые сутки последнее время, подметила, как нервно стали подергиваться уголки его губ. — Позовут на танец — согласишься, — перечеркнул одной репликой все свои наставления мужчина. Я мысленно возмутилась — вслух спорить о чем-то было бесполезно. Луссурия не из тех, кто так безответственно относится к заданию, а это значит, что у них есть какой-то план, в который меня не посвятили. И грустно, и ожидаемо. Ведь если я ничего не знаю, ничего не смогу и вытрепать на пытках, верно? На танец, однако, меня приглашать никто не торопился. Мозг усиленно заработал в поисках ответов. Для чего бы Луссурии понадобилось отправлять меня с кем-то на танец? Выведать информацию? Но тогда не было бы смысла скрывать это от меня, ведь я могла бы помочь с наводящими вопросами. Да и, наверное, мне бы дали прослушивающее устройство. Может быть, на этом празднике у меня роль приманки? Пары сменялись перед глазами. Со стороны всё это выглядело, как средневековый бал, и от количества двигающихся и разноцветных объектов рябило в глазах. Я постаралась найти Бьякурана, будто это могло меня как-то уберечь от той угрозы, которую он представлял, но, казалось, после небольшого представления он исчез. Куда же ты, дьявол, делся? Мари не зря думала о нем, как о змее в старых воспоминаниях, ведь он был до ужаса скользким. И, как ни странно, в мифологии часто змея считают связанным с небесным огнем — до ужаса символично. Мужчина, который уронил недавно здесь еду, мелькнул где-то в конце зала, и благодаря его лицемерным восклицаниям мне удалось выловить из толпы приторно-белоснежную фигуру босса Мельфиоре. Бьякуран переговаривался с синьорой Марино, на которую мне в начале праздника указал Луссурия, и никоим образом не выдавал своего отвращения к чужому безвкусному наряду. Фыркнув от того, насколько удручающим всё это оказалось, я постаралась не так сильно паниковать. Что с тобой может сделаться на празднике, который охраняет Вария? Ты стоишь около офицера, который может убить, жеманно кокетничая, и волнуешься о возможности нападения? Успокоиться не получилось. Молчание от начальника воспринималось теперь тревожно. Он будто ждал чего-то, готовился к неизбежному, а значит, что по их плану (который мне всё же не рассказали) кто-то должен пригласить меня на танец. Неизвестность раздражала. Если бы я знала, что должно произойти, то сердце не колотилось бы так быстро. Вальс закончился, и люди вновь разбрелись по группкам в преддверии второй мелодии. Стало быть, это хорошее мероприятие, чтобы наладить контакты, а кого-то и загнать в долги. Интересно, Альянс ждет, что донна Вонгола родит девочку или мальчика? Ведь в день свадьбы своей дочери босс королевской семьи просто не смог бы отказать в просьбе. Как жаль, что это все, что я помню о мафиозном менталитете. — Будь хорошей девочкой, — вдруг шепнул Луссурия, оторвавшись от прослушивания линии по микронаушнику. Я напряглась, оглядываясь, и заметила, что прямиком к нам направляется Бьякуран расслабленной походкой. Надежда на то, что он свернет (шею или в другую сторону), таяла на глазах. Значит, всё-таки приманка. Ну, конечно. Идея Бельфегора? Он слышал, что сказал пленник перед тем, как сжечь себя. Я для чего-то нужна этому убийце, и офицеры не преминули воспользоваться этой слабостью альфы. Мысли ускорились, наслаиваясь друг на друга и обгоняя. Им невыгодно оставлять меня на смерть, и кто знает, для чего я Бьякурану. Может быть, Мари действительно знала что-то о том, что нужно Мельфиоре, но едва ли возвратившаяся память пропустила такое знаменательное событие. И почему мне кажется, что начальник так ласково пожелал мне не умереть? Что, черт возьми, вообще значили его слова? — Какую красоту скрыли за грубой формой убийц, — Бьякуран решил начать с комплимента, и это было даже смешно. Если бы здесь была настоящая Мари, она бы вгрызлась ему в горло от всех тех бед, что он учинил. Хотя, как знать, может быть, мужчина успел бы установить с ней связь, если я не ошибаюсь, и она все-таки была его Истинной. — Могу ли я пригласить вашу обворожительную спутницу на танец? Как и обычно, мнение самой омеги не собиралось учитываться. Если в книге было написано, что беты выпадают из иерархии общества, то на деле я вижу совсем другое — даже беты, не имеющие феромонов, не способные конкурировать с обладателями вторичного пола, имели больше прав даже в социальной, негласной сфере. Люди оглядывались в нашу сторону с интересом, что же могло привлечь мужчину в незаметной девушке в бесформенной варийской одежде. — Мари-чан находится на задании, — начальник словно бы предупреждающе сверкнул своими темными очками, и ирокез его дернулся от резкого поворота головы. Он великолепно разыгрывал удивление такому предложению. — Хотя… я давно ей говорил, что молодой омеге нечего просто так стоять у стены, когда все вокруг танцуют. Надо же, ведь и не соврал. Действительно такое говорил. Босс Мельфиоре едва ли поверил бы, если бы офицер отпустил меня так просто. Знает ли этот дьявол, что рядовой выдал мою ценность для него? Или это было им спланировано? Приглашающий терпеливо дожидался от «сомневающегося» Луссурии разрешения. Начальник связался с капитаном по наушнику. — Ладно-ладно, думаю, хотя бы кто-то из нас должен повеселиться, — офицер завистливо вздохнул — видимо, капитан «разрешил» меня отпустить на время. Смутное ожидание какого-то подвоха поселилось в грудной клетке, мешая вдохнуть. Ланка внутри тоже тревожилась, и, кажется, даже издала какой-то крик, который я никогда от неё не слышала. И почему мне кажется, что Бьякуран наперед знает все наши ходы, даже если мы сами о них не знаем? — Мари-чан, хочешь развеяться? Луссурия выглядел небрежным и безответственным начальником в этот момент. Будто ему было все равно, как его подчиненные выполняют работы, да и сам был бы не прочь напиться вместо задания. Это один из тех случаев, когда ты сначала работаешь на репутацию, а после репутация работает на тебя. Бьякуран протянул мне руку, словно поторапливая мои размышления, ведь парочки уже готовились на специальной площадке. Его ладонь была обтянута белой перчаткой — да он фанатик этого цвета. Украдкой я поджала губы. Всё внутри противилось данному мне приказу, но в Варии думать не приходится: либо делаешь то, что сказали, либо умираешь за неподчинение. Хотя, и за подчинение умираешь. Тут вообще странная система. Я постаралась представить, как могла бы повести себя в этой ситуации Мари, но на ум ничего не приходило. — Даже интересно, что от меня желает услышать убийца моего наставника, — и, вопреки своим словам, я вложила руку в протянутую ладонь. Растерянность была слишком сильной, чтобы я придумала что-то другое вместо этой реплики. Бьякуран приторно улыбнулся, прищурив глаза, и татуировка на его щеке приковала мой взгляд. Фиолетовый трезубец, три перевернутых треугольника. Связано ли это как-то с алхимией? — Ничего такого, — убедительно заверил мужчина, за руку отводя меня к краю площадки, чтобы занять позицию. — Хотел немного поговорить. Боюсь, ты могла неправильно понять действия моих подчиненных. Я не хотел, чтобы они тебе навредили. Пропустив его льстивые оправдания мимо ушей, сосредоточилась на том, чтобы не упасть при первых же движениях. Я не умела танцевать. Ни вальс, ни что-либо ещё. Конечно же, он не хотел, чтобы мне вредили — и именно поэтому Мари убили в том заброшенном здании. Если бы не промысел сумасшедшего шамана, её тело так и осталось бы лежать там, сгнивая. — Что вы, я так и подумала, — с очаровательной (нервно подрагивающей, дрожащей, ломкой) улыбкой ответила на его слова. — Особенно когда один из них проткнул мне живот. А потом монастырь сожгли. А потом меня пытались похитить. Всё это так… неоднозначно. — Думаю, сладость, я уже получил свою кару за такое непослушание своих людей. Некоторое число рядовых заразилось каким-то вирусом сразу же после стычки с варийцем, — отстраненно ухмыльнулся Бьякуран, пока мы плавно двигались по залу в заученном танце. Я с трудом поспевала за общим ритмом, и совсем не знала, как правильно танцевать. Это было ужасно, но также я не смогла отказать себе в желании несколько раз наступить ему на чистые сапоги. — Погибли через два часа. Ничего об этом не знаешь? — После этого — значит по причине этого? — ироничная ухмылка скользнула по моему лицу. Невольно вспомнился тот странный разговор в лаборатории, когда я шла к Луссурии после неудачной попытки убийства Гилберта. С другой стороны, меня это совсем не касается. — По-вашему, я сейчас должна была рассказать все секреты, которые знаю? Не то чтобы я знала хоть какие-то внутрисемейные секреты, но нужно же сделать вид, что у меня здесь есть хоть какая-то полезность. Темп танца будто бы ускорился на мгновение, отчего мне пришлось поджать губы в усиленной концентрации на шагах. — Надеялся, что дашь подсказку, — партнер по танцу резко закружил меня, и я нахмурилась, пытаясь подстроиться под его театрализованные движения. Еще немного, и затошнит. Даже не знаю, от атмосферы или этих бесконечных кругов по богато украшенному залу. — Ведь мы же с тобой не чужие люди, сладость. Значит, он все-таки не почувствовал, что мы теперь не Истинные. Как для альфы, его нос был слишком не чувствителен. Не учуял подмену в первый раз, а теперь, когда на мне уже есть метка, считает меня свободной омегой. Разве он не чувствует различие запахов? У Мари не было такого ядовитого, удушающего аромата с примесями горького ладана. Аромат Франа, видимо, слишком незаметен на фоне резкости цветов, так что установленную связь никто из других альф не замечает. Даже в такой, казалось бы, непримечательной мелочи мой Истинный был скрытным и ненавязчивым. В отличие от Бьякурана, который спешил занять своим сладким запахом всё пространство. «Сладость». Так он называет меня, будто действительно я принадлежу ему. Противное ощущение чужого превосходства заставило кожу, где мы соприкасались, чесаться. Хотелось скорее в душ, смыть всю эту грязь чужого сумасшествия. Он крепче сжал мою талию, делая плавный поворот. — Сестра Байшана говорила мне, что на всё воля Божья, — решила расплывчато ответить, чтобы случайно не быть впутанной в какую-то интригу. Мужчина напротив сощурил глаза — кажется, мы оказались в опасной близости друг от друга. — Сестра Байшана? — он будто пытался вспомнить, где слышал это имя, но никак не мог уловить мысль. — Ах да, припоминаю. Она так кричала, молясь вашему Богу. Помог ли он ей? Я поджала губы. Кто бы сомневался, что он скажет что-то такое. Верить в эти слова и не собиралась — сейчас Бьякуран мог сказать что угодно, лишь бы выбить меня из колеи, чтобы я в запале сказала что-нибудь ценное для него. Или взбунтовалась, чтобы он укусил меня. Или что тут делают эти одичалые, варварские альфы? Заявляют права прилюдно, чтобы никто не смог оспорить право владения. Если бы я могла сейчас скривиться, я бы это сделала, но нужно было сохранять лицо. Его пальцы сжали ткань моего плаща. Как замечательно, что напрямую к коже он не прикасался, ведь тогда бы я нещадно драла бы своё тело в ванной еще несколько недель в надежде сцарапать этот ужас с поверхности кожи. Взгляд против воли устремился поверх плеча партнера по танцам, чтобы найти огромную шапку Франа. Может быть, омега внутри не так бы бесновалась, если бы я хотя бы мимолетом увидела его меланхоличное лицо. Но надеяться на это было глупо, ведь его назначили на охрану снаружи, а не внутри. Однако связь передавала ободряющую поддержку так, словно Фран был способен наблюдать за ходом разговора. — Зачем ты всё это делаешь? — выцедив это, чуть не споткнулась, упав на пару неподалеку. Бьякуран притянул меня к себе до того, как я бы успела это сделать, и цокнул, как снисходительный родитель рядом с нерасторопным ребенком. — Хотел уничтожить тебя до того, как мы встретимся, чтобы лишить возможности потянуть меня за собой в Ад, или во что вы там, шаманы, верите, — его рука небрежно устремилась по позвоночнику вверх, проникая под капюшон, и я застыла, словно заяц перед гипнотизирующей змеёй. Нужно было достать коробочку и защититься, пока не поздно, но в таком случае я была бы нападающей — стало быть, и обвинения все пали бы на меня. Ладонь, что так грубо прошлась по ткани, возникла перед моим лицом с непонятным устройством, по форме напоминающим пуговицу. — Ай-яй-яй, как нечестно. Хорошо, что мы ничего такого не разболтали, верно? Он сломал технику пальцами, легонько сжав схемы. Я обернулась к тому месту, где должен был находиться Луссурия, но отсюда его не было видно. Нас скрывала расписная колонна, с левой стороны холодила сквозняком дверь, ведущая к заднему дворику. Опасная, черт возьми, зона. Не знаю, что там за план разработали офицеры, но сейчас мне выпала возможность убедиться, что он провалился. — Хотя, всё это теперь неважно, — Бьякуран в одно мгновение скинул свою елейную маску, став опасным хищником. Я отстранилась на несколько шагов, готовая вызывать пламя, лишь бы только защититься. Снаружи послышались выстрелы. — Очень мило было с тобой поболтать, сладость, но сейчас у меня есть другие дела. Отдохнешь тут со своей подружкой? Вопрос был скорее риторическим, ведь, надвигаясь на меня, он заставил меня уткнуться спиной в дверь, которая тут же открылась. Меня потянуло вниз, и нелепо взмахнув руками в попытке схватиться за что-то, я потеряла баланс целиком. Реальность расплылась, став смазанной, и это чувство было мне уже знакомо. Боль должна была пронзить лопатки от тяжелого приземления, но вместо этого всё вдруг обратилось в тишину. Я открыла зажмуренные глаза и сделала ошибку: поверила в то, что всё это действительно существует. Эта иррациональная пустота, темнеющий алой краской вакуум. Мир будто оказался перевернут, я стояла. А напротив меня — знакомые черные глаза, дикая ухмылка и хищная осанка. В тонких пальцах горела флейта. Равати склонила плавно голову, как перед человеком, которого искренне уважала. — Давно не виделись, паргелий, — потусторонний голос разнесся по вибрирующему пространству. Я безучастно дернула бровью: может быть, и напугалась бы, если бы Фран не устраивал мне марафон иллюзий, через которые нужно было пройти, разрушая их своим пламенем. Непонятное слово осталось без комментариев. Находясь здесь, уже насчитала несколько ошибок, сделанных неумелой рукой иллюзионистки — Истинный в этом деле, видимо, был намного искуснее. Мысленно подобравшись, я потянулась рукой к коробочке, пока Равати не успела прислонить флейту к своим губам. Кто знает, как этот инструмент работает под влиянием пламени? Фран убьет меня, когда узнает, что я так глупо попалась в иллюзию.