Тук-тук-тук-тук…
Девушка раздраженно стучала обратным концом перьевой авторучки по поверхности своего письменного стола, в раздумьи подперев тонко очерченный подбородок левой рукой. Её гладкий лоб прорезала маленькая складка, свидетельствующая о тяжелой умственной деятельности молодой особы. Перед ней лежал чистый лист, на самом верху которого красовалась надпись
«План побега».
Пенелопа в раздражении выронила ручку из руки и, глубоко вздохнув, устало начала массировать виски — у неё все еще болела голова, да и пустота в желудке давала о себе знать периодическим громким урчанием в животе.
«Час назад в мою комнату постучалась Мадам Жаклин. Она, в сопровождении этого придурка Джека, принесла нам серебряный поднос с парой ломтиков белого хлеба и стаканом воды. Она выглядела чрезвычайно обеспокоенной и постоянно смотрела на меня так, словно уже была готова расплакаться, однако ничего мне так и не сказала, наверняка этот козел её запугал! Все-таки Мадам Жаклин все та же благодушная и сентиментальная женщина, какой я её с детства и помню...
А вот Барлоу, стоявший в дверях и игравший связкой ключей прямо у меня перед носом, явно наслаждался моментом: наверняка ему доставили море удовольствия мой удивленный и растрепанный вид и поведение Луизы, которая, едва завидев его, с криком поспешила спрятаться за мою спину. С самой противной улыбочкой из всех, на какие он был способен, Джек объявил, что в течение трех дней заточения мы будем получать такой же скромный набор продуктов раз в день. "Приказ господина!" —
Пафосно добавил он, недобро ухмыляясь и в открытую рассматривая меня с ног до головы...
Я сначала подумала, что он так пошутил, но, кажется, это не шутки —
три дня на корках хлеба да воде! Видимо, профессор действительно убедился в том, что я подслушала его... Как будто того отвратительного бренди было мало! Пока Мадам Жаклин выставляла этот «богатый» завтрак на моем чайном столике, этот противный дворецишко постоянно подмигивал мне, подбрасывая в воздух ключ от моей комнаты, как будто намекая: Ну что стоишь, давай, попробуй, отними! Ар-р-ргх, как же бесит!!!
Хорошо, что принесённые багеты оказались не отравлены, иначе пришлось бы совсем туго — в моей комнате осталось очень мало лекарственных средств. Какое облегчение, что отец даже не догадывается, что эти апартаменты уже год как были переобустроены в мой личный бункер: запасы воды в графинах, вещи первой необходимости и самое главное — мои учебные инструменты и оружие. Представляю, как бы удивилась Мадам Жаклин, если бы обнаружила в моей гардеробной заряженный револьвер, украденный из коллекции профессора Мориарти. Однако при всем моем желании, хранить в своей спальне хоть что-либо съедобное просто невозможно!..» — Девушка в отчаянии схватилась за затылок и, борясь с урачнием в животе, откинулась на спинку стула, запрокинув голову назад и оглядывая перевернутую комнату.
Перед её взором возникла маленькая фигурка, сидевшая на софе и печально дожевывавшая последнюю корку багета — весь хлеб до последней крошки был отдан Луизе. Девушка настояла на том, чтобы и сегодня, и на следующий день этот скромный перекус целиком достался девочке, хотя та долго и слезно убеждала её в обратном. Луиза с удивлением посмотрела на Пенелопу, однако продолжала молчать, боясь прервать её размышления. Внезапно девушка резко выпрямилась и, отбросив с лица шальную прядь волос, выскочившую из-под бордовой ленты, что стягивала её прелестные каштановые волосы в тугой хвост, принялась что-то остервенело чертить на бумаге, забрызгивая пальцы чернилами из-за излишней спешки.
Луиза заинтересованно вытянула шею, стараясь разглядеть, что же так старательно вычерчивала Пенелопа, то и дело напряженно бормоча себе что-то под нос.
— М-м-м-м… Пенелопа, все хорошо? — Девочка осторожно поправила кружевной рукав, вновь сползший с её плечика, и слегка наклонила голову, продолжая наблюдать за подругой с расстояния. Девушка не откликнулась и лишь сильнее укуталась в белоснежную шаль, неопределенно двинув плечом, что, наверное, подразумевало: «Со мной все хорошо. Подожди.»
«Если бы она хоть чуть-чуть поела…» — со вздохом подумала Луиза, в волнении теребя пышные юбки своего платья. Она не находила себе места оттого, что подруга отдала весь свой завтрак ей и теперь безвылазно сидела у себя за столом, что-то высчитывая, вырисовывая какие-то схемы на старых тетрадных листах, а потом внезапно комкала их, запуская в самый дальний угол своей комнаты. Девочка не понимала, отчего мисс Мориарти так остервенело принялась за письменную работу почти сразу же после своего пробуждения, и это её угнетало. Так же приход неизвестной Луизе женщины, которую та сначала приняла за мать Пенелопы, в компании пугающего Мистера Похитителя, как девочка про себя окрестила дворецкого, вызывал много вопросов: по какой причине их так жестоко наказывают и нормально ли это вообще?
«Когда мама с папой были живы, они никогда не наказывали меня… А даже если и наказывали, я этого не помню», — Луиза печально вздохнула, стараясь не упустить свою цепочку размышлений: «А вот Пенелопу эти двое совсем не испугали, скорее наоборот… Выглядело так, словно она только и желала, чтобы они поскорее ушли. И как у неё получается оставаться такой спокойной?»
Девочка устало положила голову на подлокотник софы, продолжая про себя перечислять достоинства новоиспеченной подруги, и уже было почти задремала под непрерывный скрип перьевой авторучки, так и танцевавшей в руках своей хозяйки, как вдруг глухие удары часов, отбивавших полдень, и резкий грохот отодвигаемого стула заставили её вмиг пробудиться от дремоты.
Пенелопа, словно поджидавшая сигнала, резво вскочила на ноги и, в лихорадочной спешке подбирая полы темно-вишнёвого платья, бросилась к окну, прижимая белоснежную шаль к груди. Однако вместо того, чтобы выглянуть в широко распахнутое окно, девушка опустилась на корточки и, просидев немного в таком положении и прислушиваясь к звукам, идущим с улицы, Пенелопа осторожно приподняла голову, выглядывая наружу. Луиза в изумлении наблюдала за ней, замерев и тоже машинально прислушиваясь: кажется, с улицы доносилось...
ржание лошадей?
