Гарриета Поттер

После разговора с тетей, Гарриета два дня обдумывала услышанное. Она узнала, что ее мама когда-то дружила с профессором Снейпом, а потом, где-то курсе на пятом, они, кажется, поссорились. По крайней мере, Петунье так показалось со стороны, а по каким признакам - она племяннице не рассказала. Зато упомянула, что "этот противный мальчишка глаз с сестры не сводил". Может ли быть так, что профессор Снейп когда-то был влюблен в ее мать? В поисках ответа на эту мысль, девочка вспомнила свой первый урок зельеварения и несколько странных взглядов, которые бросал на нее мужчина. Может быть, он видит в ней ее мать? Может, он до сих пор ее любит? Наверно, подобные мысли должны были вызвать неприязнь, но ничего подобного девочка не испытала. Вместо этого она очень захотела, чтобы у нее появилась возможность поговорить с профессором Снейпом и узнать что-нибудь о маме, ведь он долгое время был ее хорошим другом. Вот только что-то подсказывало, что он никогда ничего не скажет, даже если спросить... На третий день Гарриета очень осторожно спросила у тети, не могут ли они съездить на могилу мамы. К радости и удивлению девочки, Петунья согласилась. Миссис Дурсль знала, что Джеймс и Лили Поттеры похоронены в той же деревушке, в которой жили после свадьбы. Она никогда не была у них в гостях при жизни. Она также не посетила их могилы ни разу за эти одиннадцать лет. Но она знала адрес и чувствовала, что вот сейчас пришло самое время, наконец, навестить сестру. Гарриете никто не говорил, где находятся могилы ее родителей, она даже не знала, где жила до того, как оказалась в доме номер четыре. Как-то так получилось, что никто не считал важным сообщить ей эту информацию. Что говорить, до письма из Хогвартса на вопросы девочки о маме с папой отвечали крайне неохотно и мало, а в школе если что и рассказывали, то "о великой победе" и "мерлин, как ты похожа на Лили". Только в прошлый Хэллоуин Гарриета подумала о том, что хочет знать, где они... сейчас, увидеть своими глазами, отдать последние почести, сказать, как она скучает по ним и что у нее все хорошо. Она была безмерно благодарна тете Петунье, что та согласилась отвести ее туда в первый раз, ведь девочка ужасно волновалась и ей было немного страшно. Они отправились в Годрикову Лощину в воскресенье, сказав дяде и Дадли, что идут за покупками. Обеим хотелось, чтобы этот поход остался их общей тайной. Пока они добирались до деревушки, Гарриета думала о ее названии. Ей казалось, что, если бы с ней ехала Гермиона, она бы многое смогла рассказать об этом месте. Возможно, поведала бы, что здесь родился Годрик Гриффиндор, один из основателей Хогвартса. Ведь из-за чего-то лощина названа в его честь? И, наверно, это деревня - что-то вроде Хогсмида, раз там жили маги, но при этом про нее откуда-то знает тетя и туда ходит обычный магловский транспорт (автобус от ближайшей железнодорожной станции). А еще девочка пыталась понять, почему ее родители предпочли жить там, а не в Поттер-холле. Как же мало она знает о них... Колокольный звон разносился над Годриковой Лощиной, возвещая об окончании службы, когда Гарриета и Петунья пришли на кладбище. Сердце девочки забилось быстрее, и она сильнее сжала руку тети, за которую ухватилась, когда они проходили мимо обелиска. Миссис Дурсль не увидела, как тот превратился в скульптуру, стоило им подойти, и не поняла, почему девочка резко побледнела, но Гарриета ничего не стала объяснять. Почему-то памятник ей очень не понравился, хоть девочка и поняла, что изображает он ее саму с родителями. Это казалось... неправильным. И Гарриета даже не стала останавливаться, чтобы разглядеть подробности, только чуть замедлила шаг, а потом облегченно выдохнула, когда скульптура снова стала обелиском. Могилу искать долго не пришлось. Не белом, словно светящемся изнутри мраморе было аккуратно выбито: Джеймс Поттер. 27 марта 1960 года - 31 октября 1981 года Лили Поттер. 30 января 1960 года - 31 октября 1981 года Последний же враг истребится - смерть. Не было ни фотографий, ни других изображений, только слова. Холодные, неумолимые, горькие. Не оставляющие после себя ничего. Как только глаза Гарриеты наткнулись на имена, девочка замерла, как вкопанная, и в бессилии опустила руки. Возможно, какая-то маленькая, совершенно крошечная часть ее до сих пор хотела верить, что родители живы, где-нибудь, но они обязательно есть, живут, существует. Но не было никого. Только холодная мраморная плита и бренные останки где-то под землей. - Смотри, кто-то был здесь недавно, - тихо прошептала Петунья скорее для самой себя. Женщина присела на корточки и кончиками пальцев прикоснулась к фиолетовым гиацинтам, так резко выделяющимся на белом камне. Цветы были еще довольно свежими, потому миссис Дурсль и предположила, что кто-то навещал могилу не так давно. На гиацинтах лежала одинокая чайная роза. Цветы не составляли вместе букет, но не было сомнений, что их принес один и тот же человек. Чтобы не нарушать композицию, Петунья положила принесенные с собой белые лилии чуть в стороне. Миссис Дурсль не поднималась некоторое время, молча глядя на мрамор. Возможно, в этот момент она безмолвно обращалась к сестре с какими-то словами, но так или иначе лицо ее оставалось спокойным. Затем женщина поднялась и, отойдя на два шага назад, положила ладонь на плечо племянницы. Гарриета чуть вздрогнула от прикосновения, словно возвращаясь в реальность. Почти сердито протерев глаза рукавом, стирая слезы, девочка вздохнула и попыталась улыбнуться, посмотрев на тетю. - Все хорошо, мам. Все правда хорошо. Петунья кивнула и убрала руку. Гарриета подошла ближе и, присев, положила на землю рядом с могилой темно-розовую розу, которая была накрепко связана с веточкой мяты. Это не было подношение родителям. Это было послание одному человеку - благодарность и сочувствие. В тот момент Гарриета почти не сомневалась, что сообщение найдет своего адресата, и говорили об этом гиацинты, выражающие печаль и просящие прощения, и чайная роза, говорящая, что память будет вечной. Чуть улыбнувшись, девочка тихо прошептала: - Надеюсь, вы меня простите... не только за это... За все. Простите... Улыбка померкла, уступив место чувству вины и новым слезам. Ее вдруг настигло понимание того, что ее отец был чистокровным, и он никогда бы не принял такого наследника, как она. Получается, она виновата перед ним... И перед мамой... За то, какая она есть, за то, что не хочет быть другой... - Гарриета, - тихо позвала ее Петунья, на что девочка только отчаянно помотала головой, мол, ничего страшного, и постаралась стереть с лица слезы. Те никак не хотели останавливаться. Одно из самых обманчивых ощущений на свете - чувство, что существует что-то вечное, нечто такое, что будет длиться очень долго, захватывая все с той же силой, что и в самом начале. Иногда кажется, что тоска по ушедшим близким не имеет границ и конца, но в какой-то момент продолжающаяся жизнь, полная забот и радостей, захватит тебя с головой. Воспоминания не сотрутся, просто станет... легче. В полдень следующего дня, выходя из Гринготтса, Гарриета в самом деле чувствовала себя намного лучше. Больше не было ощущения, что она самый потерявшийся человек на всем свете, чувства неуверенности и вины притупились. Только что она сделала первый шаг для того, чтобы воплотить данную вчера себе и родителям безмолвную клятву - стать достойной главой рода, сделать все возможное, чтобы в ней никто не разочаровался. А также она продвинулась в своем собственном плане по переводу в другую школу. Только подумать об этом подольше, оценить весь прошедший с Грипхуком разговор, у Гарриеты сразу после выхода из Гринготтса не получилось - на выходе ее уже ждали. Заметив на той стороне улицы Невилла с бабушкой, девочка улыбнулась и, бросив идущей рядом тете: ''Они уже здесь'', едва ли не вприпрыжку сбежала по белоснежным ступенькам банка, тем самым полностью выходя из образа разумной, вежливой девушки из древней семьи и становясь обычной одиннадцатилетней девчонкой. Даже представительная дорогая мантия изумрудного цвета, которую Гарриета с таким трудом уговорила купить специально для важных переговоров с поверенным Поттеров, перестала казаться официальным одеянием, весело развиваясь за спиной и давая возможность разглядеть обычное магловское платьице до колена, черное и с широким зеленым поясом. - Здравствуйте, леди Лонгботтом, - вежливо поздоровалась девочка, присев в легком реверансе, а потом сияющими глазами посмотрела на гриффиндорца. - Привет, Невилл. Я ужасно рада тебя видеть! И это было совсем не преувеличение - Гарриета действительно была очень рада. И не только потому, что Невилл - первый одноклассник, более того - вороненок, с которым удалось увидеться с начала каникул. Главная причина была в том, что последние дни что-то странное происходило с почтой. Письма просто... исчезали. Сначала девочка этого даже не заметила, думала, что друзьям просто некогда ей писать или же нечего сказать (некоторым из них Гарриета не так давно написала с просьбой узнать что-нибудь про кровную защиту и думала, что они не хотят ничего говорить, пока не узнают что-нибудь действительно интересное или важное, как сама она поступила бы в такой ситуации), но потом все-таки упомянула об этом в разговоре с Гермионой, и оказалось, что та очень даже писала ей. После этого Гарриета начала замечать, что Хедвиг выглядит какой-то... виноватой, когда возвращается без письма. Что бы это могло значить и что вообще происходит, девочка пока не поняла и вплоть до момента встречи с Невиллом опасалась, что никакой встречи и не будет - они ведь никак, кроме писем, не могли связаться, а предварительная договоренность по многим причинам могла сорваться. - Здравствуй, Гарриета, - улыбнулась в ответ миссис Лонгботтом. Это была строгая на вид женщина, возраст которой, вероятно, уже давно находился в широком и необъятном диапозоне ''за пятьдесят''. Гарриета не знала наверняка, сколько ей было лет, но почему-то подумала, что для волшебницы она выглядит немного старовато. Возможно, всему виной то, что в Хогвартсе работали женщины, возраст которых было трудно вообразить, но выглядели они при этом довольно молодо. Например, мадам Стебль - у нее уже было несколько внуков, а на вид ей можно было дать только сорок с хвостиком. Леди Лонгботтом была седа, что все-таки можно было рассмотреть, невзирая на огромную шикарную шляпу с перьями, а в одежде, кажется, придерживалась делового, магловского стиля. Никаких мантий, только строгая юбка и пиджак поверх однотонной блузки. Невзирая на возраст, она всем своим видом излучала силу и властность. И совсем немного - душевную доброту, свойственную едва ли не всем бабушкам вселенной. Или это были просто медовые духи?.. Почувствовав непреодолимое желание снова стать очень разумной и вежливой, Гарриета обернулась и попыталась по всем правилам представить присутствующих друг другу. - Леди Лонгботтом, позвольте вам представить мою тетю, Петунью Дурсль. Тетя, это мой школьный друг, Невилл Лонгботтом, и его бабушка. Женщины обменялись скупыми, выверенно-вежливыми приветствиями и парой ничего не значащих фраз, пока дети обменивались быстрыми взглядами (Гарриета недоуменной посмотрела на Невилла, пытаясь всем своим видом сказать, что не представляет, как вести себя с его бабушкой, и что она не ожидала, что это будет так трудно, а мальчик в ответ только беззвучно вздохнул, словно говоря, что сам до сих пор не может понять, как с ней обращаться). После этого леди Логботтом покинула компанию, сославшись на какие-то важные дела. Проводив ее взглядом, миссис Дурсль, успокоенная, что собирается вечером оставить ребенка в надежных руках, обернулась к детям: - Итак, мы сейчас в Лондон? - Ага, - негромко ответила все еще впечатленная Гарриета. - Тогда снимайте мантии. Уложу их в чемодан, и пойдем. Выполнив требуемое, дети едва дождались, пока тетя Петунья уберет мантии и уйдет на несколько шагов вперед, чтобы спокойно начать разговор. - Внушительная у тебя бабушка, - с долей восхищения прошептала Гарриета, как только сочла расстояние достаточным для того, чтобы исключить возможность подслушивания. - Это ты ее еще в гневе не видела, - тихо вздохнул Невилл в ответ. - А могла бы, если бы она узнала, что ты не отвечаешь на письма и не подтвердила встречу. Бабушка в этих вопросах весьма щепитильна. - Извини, я не по своей воле, правда. Что-то с почтой - мне не доходят письма, я даже сов ничьих не видела, кроме Хедвиг. Я боялась, что и мои письма не доходят. - Просьба узнать о кровной защите дошла. Я спросил у бабушки, - еще один вздох, - лучше бы я этого не делал. Прости, пришлось рассказать ей, что это ты спрашивала. Теперь она устроит тебе допрос. Ты знаешь, что моя бабушка раньше работала в аврорате? - Ого! Нет, я не знала. - Она ушла оттуда, только когда... ну... ты знаешь, мои родители... Гарриета знала. Факт того, что судьбы у нее и Невилла похожи, открылся еще тогда, когда они перебирали газеты в библиотеке. Там была статья о том, что Фрэнк и Алиса Логботтомы были запытаны Пожирателями до сумасшествия, а их сын не попал в руки пособников Темного Лорда только потому, что его успела унести домовуха. Последнее в газетах не рассказывалось, это добавил сам Невилл, а ему рассказала бабушка. В этой истории было не меньше вопросов, чем в попытке Того-кого-нельзя-называть убить Гарриету, но больше всего удивляло то, что эти два нападения случились в один и тот же день. В разговоре образовалась пауза, которую вполне можно было оправдать не неловкостью, а тем, что ребята как раз проходили через Дырявый котел, где было слишком шумно и многолюдно. Оказавшись на тихой лондоской улочке, Гарриета решила сменить тему. - А я только что разговаривала с поверенным рода, попросила ознакомиться с родовым контрактом. Знаешь, мне кажется, у моей семьи какой-то особенный Кодекс, жаль, что я не смогу его прочитать, пока не окажусь в Поттер-холле. А там я не окажусь, пока не вступлю в права главы рода... Так вот, про Кодекс. Мне так кажется, потому что в контракте есть пукнт о "просвещении нового члена рода, если он воспитывался в неподобающих условиях". Под "неподобающими условиями", конечно, подразумевается и вполне допустимое воспитание в другой семье волшебников, но еще и, ты не поверишь, воспитание маглами. И введение этого пункта могло произойти только в двух причинах - если семья Поттеров испокон веков была лояльна к маглам или если у нас в роду были провидцы, которые предсказали, что однажды этот пункт будет просто жизненно необходим для сохранения традиций. В общем, получается, только из-за этого гоблины со мной заговорили и предложили ответить на мои вопросы. А еще, кажется, мои предки были артефакторами. По крайней мере, каждый Поттер, который откроет в себе эту склонность, должен отработать в любом из отделений Гринготтса три года. Это один из способов оплаты услуг банка... Ну, наверно, ты понимаешь, о чем я говорю. В общем, трудоустройство мне обеспечено. Гарриета говорила и говорила, не замечая, куда они идут и что Невилл практически ее не слушает, удивленно и немного испуганно глядя по сторонам - он впервые оказался в магловской части Лондона, и для него все было в новинку. Особенно его напугали машины, мчащиеся совсем рядом. Мальчик даже с трудом уговорил себя перейти дорогу, не понимая, что, пока для пешеходов горит зеленый свет, ни одна железяка не сдвинется с места. Невилл глазел на прохожих, фонари и вывески, особенно долго задерживаясь взглядом на витринах, где были выставлены всякие странные штуки, и время от времени спотыкался из-за невнимательности. Гарриета не замечала даже этого - она полностью ушла в свои мысли и тихо радовалась, что кому-кому, а ее чистокровному другу не нужно расписывать сложную банковскую систему и объяснять, что такое родовой контракт, Кодекс и способ оплаты. Обо всем этом, равно как и о Договоре, который лежит в основе взаимоотношений магов и гоблинов, о наказании тех, кто попытается ограбить банк, об услугах, которые предоставляет Гринготтс, и о многом другом девочка, разумеется, вычитала из "Сотрудничества с гоблинами..." и вряд ли смогла бы пересказать своими словами. - ...разумеется, мы поговорили и о том, что я собираюсь сделать в ближайшее время. Но это мне еще нужно обсудить с кем-нибудь из взрослых, кто сможет что-нибудь посоветовать, - закончила свой монолог Гарриета ровно в тот момент, когда впереди появилась цель их путешествия - магазин техники. Во все глаза разглядывая телевизор, стоящий в витрине, Невилл рассеянно ответил: - Ну, ты могла бы обратиться к моей бабушке... А потом им стало не до этого. Им предстояло выбрать телефон. Спор о том, влияет ли цена, материал и цвет на нужные качества и какие качества вообще нужны, мог бы затянуться надолго, если бы Гарриете вообще было с кем спорить - Петунья была уверена, что из их затеи в любом случае ничего не выйдет, а Невилл просто не понимал, как работает телефон, и постоянно отвлекался на всякие другие штуки. Особенно его заинтересовал плеер - в магическом мире подобного не было, было только радио и кулоны-воспоминания о посещении концертов, причем последние стоили очень дорого. После приобретения самого простенького телефонного аппарата Гарриета не успокоилась. Только в магазине она осознала, что Невилл практически ничего не видел в магловском Лондоне, и предложила прогуляться по городу "раз до вечера еще много времени". Миссис Дурсль вздохнула, понадеялась на благоразумие Эдди и его старшей сестры, с которыми остался Дадли, и согласилась с условием, что они зайдут в несколько магазинов, которые ей были нужны. Прогулка превратилась в настоящую экскурсию. Причем не только для Невилла, но и для Гарриеты - к вечеру она узнала, где находятся Министерство Магии и больница Святого Мунго и как именно туда попасть. В очередной раз удивившись, что маги, кажется, совершенно не боятся быть увиденными, раз входы в эти заведения находятся на весьма оживленных улицах, девочка заинтересовалась вопросом, а как маги прячутся в других городах и странах. Невилл по этому поводу смог рассказать совсем немного - они с бабушкой мало куда ездили. Леди Лонгботтом встретила их вечером в Косом переулке. Распрощавшись с Петуньей предельно вежливыми фразами, она повела детей к ближайшему камину.