The Chieftess of Berk/Старшина Олуха

Разумеется Астрид знала, что бегала она быстро. Высокая скорость была необходима в бою. Но, кажется, сейчас она бежала так, как никогда прежде. Минуя людей, и их раздраженные и удивленные лица, дома и торговые палатки. Не останавливаясь. Ее глаза были сосредоточены на одной цели – доме ее родителей. Астрид не знала, что должна была чувствовать от произошедшего на пристани. Что думать? Неужели ее родители правда предали Олух? Иккинга? И даже ее? Неужели они прятали драконов подальше от Хранафалла, чтобы не тренировать, а делать с ними ужасные вещи? Неужели весь их брак был всего лишь предлогом ради порабощения и угнетения крылатых рептилий? Неужели она была так слепа, что не заметила всех знаков и не смогла предотвратить это? Астрид без стука ворвалась в дом своих родителей, дверь от такого толчка сильно ударилась об стену, а затем с хлопком закрылась. Несмотря на восходящее солнце, комната была погружена во мрак. Все из-за задвинутых штор. А так как огонь в очаге зачах, дома было холодно. — Мама?! — крикнула она, осматриваясь. Ее дыхание дрожало от ярости и печали. Астрид была уверена, что Льйода вернулась домой после произошедшего на причалах. Но когда юная девушка не получила желаемого ответа, она побежала к двери спальни и столкнулась с Льйодой, из-за чего последняя уронила кружку и кувшин, которые держала в руках, расплескав все их содержимое. Ее больной отец застонал позади их, видимо он до сих пор спал. Льйода тем временем быстро подобрала упавшую посуду, а затем вытолкнула Астрид из дверного проема и прошла дальше. — Не шуми так! Твой больной отец спит! — практически прошипела ее мать, качая головой, и направилась прямо на кухню, которая находилась в дальней части большой комнаты. Ее дочь все же последовала за ней. Немолодая женщина подошла к ведру, чтобы дрожащими руками очистить кувшин и кружку. — А ты объясни мне, почему Хальвар поймал и привез тебе драконов! — прорычала Астрид, не заботясь о том, что отец мог ее услышать. В конце концов, это были дела вождей и приходилось их обсуждать здесь и сейчас, ведь они касались стольких вещей народов обоих племен. Разорванного с обеих сторон договора. И их, вероятно, разрушенных отношений и брака. Льйода на мгновение прекратила мыть посуду, но все же продолжила и сказала: — Если бы Иккинг остался, я бы объяснила ему... — Объяснила?! А что тут объяснять? Ни одному дракону нельзя вредить ни при каких обстоятельствах! Это прописано в договоре! Запирать драконов в клетках тоже считается за вред, ты так не считаешь?! — Ты ведешь себя неразумно! Как нам еще по-твоему... — Неразумно?! Делать подобное – это против соглашения! У Иккинга было полное право... — Полное право делать что? Что, Астрид?! Нападать на друга нашего племени?! Портить его корабль? Чтобы «избавить» его от товара?! Льйода повернулась, подергиваясь от ненависти и злобы. Ее ледяные глаза неверяще смотрели на свою дочь, но юная девушка и не думала отступать. Вместо этого, она сжала кулаки и губы. — Чтобы освободить драконов... — едва прошептала Астрид, задыхаясь от своих прошлых криков. — У него были все права этого мира освободить драконов. Защитить их от напастей, которые могли им причинить другие. Потому что так он всегда поступает. Он верит в это и потому сражается... Льйода мрачно усмехнулась и, пройдя мимо девушки к печи возле двери, взяла тряпку и вытащила оттуда пирог с ягодами. Астрид сразу же узнала его, потому как он был ее любимым блюдом, особенно в детстве. И глубоко внутри ей казалось, что так Льйода пыталась усыпить ее бдительность. Успокоить, чтобы девушка приняла ее сторону и, может, даже осталась. Но не сегодня. — Ты так благородно отзываешься о вожде Олуха, — сказала ее мать, нарезая теплый пирог ножом. — Он кажется практически достойным человеком. — Да что ты знаешь?! — сказала Астрид скрестив руки. — Но я пришла сюда не для того, чтобы обсуждать его или наши отношения. Я здесь, чтобы узнать причину предательства. Я хочу знать, почему ты это сделала. Почему отец позволил Хальвару сделать это? Я думала, он хотел летать на драконах. Приручать их. Стать... их другом... И перестать сражаться с ними... — Все это ради блага нашего народа, Астрид. Ты должна знать это, ведь... ведь ты же... наследник Хранафалла. Услышав это, Астрид отступила. Конечно... это была правда, но из-за этого она вновь почувствовала себя маленькой девочкой. Лишенная всех своих статусов, особенно того, который она получила в браке с Иккингом. — Я Старшина Олуха, мама. Мы обе это знаем. И как я из последних сил буду сражаться за Хранафалл, так и ценой своей жизни я буду защищать Олух. — Ты выбираешь сторону? Астрид покачала головой. — Я пытаюсь избежать худшего. Быть рациональной... И ты, как моя мама и Старшина Хранафалла, должна делать то же самое... Я не хочу войны... Льйода отложила нож в сторону. Все ее тело дрожало. Взяв чашку, которая стояла на краю стола, она сделала глоток, дабы успокоить свои нервы. А затем и еще один, полностью опустошив содержимое и останавливая дрожь. После чего она развернулась и, к неожиданности Астрид, подошла и крепко обняла девушку, роняя слезы прямо ей на плечо. — А ты тоже должна понимать, что жизнь Старшины иногда сложна и беспощадна. Мы не можем контролировать наши жизни и всегда вынуждены притворяться. Что счастливы. Что у нас полноценная жизнь... Аcтрид просто смотрела в стену, слушая слова женщины. Холодные слова, которые снова пытались проникнуть в ее голову. Заставить поверить в вещи, которые не были ее мыслями. Внушить ей, будто Льйода знала, что будет лучше для нее. Но в этот раз она не позволит коварной стороне матери добраться до нее. Она не прогнется, потому что, как показало прошлое, это только приведет к неправильным решениям. Но, несмотря на все это, в ней так ничего и не изменилось – кулаки все так же сжаты, а лицо нечитаемо. Она была опорой для матери. Но не поддалась ей. Да и с какой стати? Ее мать и до этого пользовалась тем, что Астрид была безнадежно... Когда девушка была маленькой, ей приходилось защищаться от злых слов своего народа, которые не верили в ее идеи. Тогда женщина попыталась изменить сознание Астрид и заставить влюбиться в кого-то, кто бы соответствовал «идеальному» мужчине Льйоды. И при этом продолжая говорить, что она может выбрать себе того, кто бы подходил ей. Она тренировала ее быть сильнее. Суровее из-за мира, полного похотливых, отвратительных мужчин и чудовищных драконов, но только чтобы сделать девушку желаннее для тех, кто мог бы стать ее зятем. Она пыталась настроить Астрид против Иккинга перед свадьбой. Потому что в ее глазах юный Драконий Наездник был ошибкой. Слишком щуплым, мелким, а его веснушки и отсутствие бороды были за гранью несовершенства. Хотя она никогда не знала и не поймет, что все это – он – и был тем самым, в ком нуждалась ее дочь. Кто-то, кто сделает ее полноценной и желаемой. Не из-за ее внешности или силы. А из-за всего того, что и делало ее Астрид. Кто-то, кто будет постоянно учить ее новым вещам и открывать ее взор шире, чем когда-либо до этого. Кто-то, кто позволит ей быть и сильной, и слабой, но никогда не осудит ее за это. За все это и больше она влюбилась в эту лохматую баранью голову, и ей становилось немного печально, что именно из-за отчаянных убеждений своей матери она поняла это. Но даже так, ей все равно придется рассказать ему об этом, до того как все будет ужасно и безвозвратно потеряно. Но возможно... еще была надежда, что это чувство не было односторонним... особенно вспоминая последние слова Эрета, когда он покидал хижину для гостей... — Моя жизнь полноценна, мама... — наконец, прошептала Астрид, вырываясь из холодных объятий матери и делая шаг к двери. В конце концов, она не знала, как долго будут ее друзья ждать, так что лучше поторопиться. — Твоя жизнь... — прошептала абсолютно неверяще Льйода, одиноко стоя, сжав руки перед собой и качая головой. — А как же? Как же твои родители? Хранафалл? Ты не можешь все это забыть! Ты родилась здесь! Выросла! Этот остров сотворил тебя и сделал той, кто ты есть! Ты должна быть благодарна... — И я благодарна! — сказала Астрид, и это было чистой правдой. — Но жизнь продолжается, мама. Я больше не маленькая девочка, которой нужна защита от большого и страшного мира. Я должна жить по-своему. И Иккинг показал мне, как быть собой... — Но я тоже всегда желала тебе этого... Жизнь, где ты можешь сама выбирать. Которую можешь контролировать... Я научила тебя избавлять мир от монстров. Чтобы сделать его лучшим местом. Ради твоих людей... Астрид прикрыла глаза, больше не имея сил смотреть своей матери в глаза. Все же ее мать, видимо, так и не смогла принять тот факт, что ее дочь двигалась вперед и больше не убивала драконов. Чтобы примириться с ней и с собой. Но чем больше они говорили, тем больше Астрид понимала, что ее мать никогда этого не поймет. Никогда не увидит в словах девушки правду и всегда будет стоять на своем. И будет смотреть мимо счастья своей дочери, которое она обрела. Астрид вздохнула. Значит Иккинг, скорее всего, никогда не добьется мира между ним и Льйодой. И ей придется смириться с этим. И если ее мать в самом деле хотела, чтобы она выбирала сторону, в таком случае ей придется... Астрид повернулась к двери, уже готовая уйти и встретиться с остальными. — Вижу, ты не готова объяснить мне, почему Хранафалл предал нас. Я... я понимаю. Но вынуждена буду доложить это Олуху и Вождю Иккингу, мама. И мне очень жаль... Маленькая девочка внутри Астрид была готова разрыдаться и спрятаться, потому как знала, что это решение станет отправной точкой и пути назад больше не будет. И... возможно... после этого она больше никогда не вернется на Хранафалл. Но на этот риск она была готова пойти. — Я попрощаюсь с папой и буду надеяться на лучшее, и что он переживет болезнь, которую на него наслали боги... Из-за кома в горле было тяжело говорить и глотать. Но она не хотела, чтобы ее мать заметила этого. А в это время в голове возникла одна неожиданная мысль, что возможно... возможно эта неизвестная болезнь отца была проклятием Одина, Тора и Фреи, которое они наложили на него в наказание за свое предательство, оставив ее мать заботится о нем, пока ситуация не разрешиться к лучшему, или пока его время в Мидгарде не подойдет к концу. Но она не хотела слишком много думать об этом. — До свидания, мама... — все же прошептала Астрид, ощущая, что это прощание будет длиться вечно. И, возможно, так оно и было... Но затем: — Астрид, подожди! — резко сорвалось с губ Льйоды, и Астрид изумленно обернулась, не понимая почему настроение матери так резко переменилось. Она посмотрела на Льйоду, женщину, которой она всегда восхищалась и даже в каком-то смысле боготворила, готовая сделать все ради нее. Вот только то время закончилось. Но из-за последней крупицы надежды живущей в ней, надежды что ее мать все же сдастся и просто расскажет юной девушке причину ловли драконов, и почему племя, должно быть, торговало ими. Льйода снова встала возле угла стола, смотря большими, слезливыми глазами на свою дочь. Ее дыхание было тяжелым, и, кажется, она растеряла все свое спокойствие, которое всегда было при ней. — Мое... мое единственное дитя... Свет моей жизни... — шептала она, протянув руку в сторону Астрид, в надежде, что девушка возьмет ее за руку. Но та лишь твердо стояла у двери, ожидая не зная чего. — ...Ты не можешь вот так бросить меня... Хранафалл... я хотела подарить тебе светлое будущее, ты же знаешь? — Как будущее может быть светлым, если ты держишься за эти старые, недалекие убеждения? Для светлого будущего нужно двигаться вперед. Оно будет лучшим для наших людей, больше никто не умрет. И если мы подружимся с драконами, Хранафалл станет лишь сильнее. Почему ты не понимаешь этого, мама? Льйода покачала головой, но Астрид так и не поняла зачем. Поэтому она просто сжала губы и потянулась в дверной ручке, готовясь уйти в любой момент. — Астрид... — снова прошептала ее мать, указывая на пирог на столе, — ...раз уж ты уходишь, может возьмешь немного еды? Для своих... друзей... тоже. Им понравится... Это же твой любимый... Я его специально испекла для тебя... Отталкивающее чувство закралось в живот Астрид, когда она взглянула на выпечку. Нечто предвещающее. Нечто говорило ей не поддаваться мольбам матери, опасаясь худшего. Что это был не знак мира, а скорее отравленное лакомство, чтобы избавиться от печалей. — Спасибо... но народ Олуха тоже неплохо печет пироги... — пробормотала Астрид. Ее мать взяла один кусок и осмотрела его. — Ох... ты же не думаешь, что он отравлен? — спросила Льйода и откусила, чтобы доказать это. — Все в порядке... видишь? Попробуй. Астрид хотелось закричать, что она больше не доверяет Льйоде. После... всего... — Астрид... возьми. Я же твоя мама. Я бы никогда не ранила тебя... — Но ты можешь ранить моих друзей. Народ Олуха. Прости, мам, и... — она развернулась, стараясь избегать отчаянных попыток мамы заставить ее остаться, — ...прощай... Астрид надавила на ручку, открывая дверь, и направилась к своему отцу, чтобы увидеться с ним в последний раз. Она знала, что не было нужды спрашивать его о драконах, потому что он тоже будет оправдываться или же будет слишком больным и уставшим, чтобы сказать хоть что-то. Но увидеть его в последний раз, пока он был еще жив, было жаждой, которую она должна была удовлетворить. Но до того, как она вошла бы в спальню своих родителей, какая-то сила обрушилась на нее, застигнув врасплох. Не ожидавшая такого девушка, оказалась прижата к двери. Ее тело напряглось от такого внезапного потрясения. Холодная щека прижималась к дереву. Кровь разгонялась, громко жужжа в ушах, а сердце на секунду остановилось. — Ты никуда не пойдешь! — услышала она слова запыхавшейся матери возле своего уха, пока та всем своим телом прижимала дочь к двери, заламывая ей до боли руки. — Что ты... — хотела спросить Астрид, но почувствовала стальную хватку матери на челюсти. Она с силой сжимала ее, пока рот девушки не открылся, и затем Льйода что-то влила ей на язык. Горечь заполнила ее рот, а страх перед ядом парализовал все ее тело, из-за чего Астрид не могла сопротивляться. Но ее мать все же отпустила ее, и мир вокруг девушки начал меркнуть и расплываться. Она хотела что-то сказать. Спросить, чем же отравила ее мать. Но не могла. Разум начал угасать. Конечности онемели. Стена позади должна была помочь держаться на ногах. Но она соскользнула по ней вниз. — Иногда... — услышала где-то вдалеке Астрид голос старой женщины, которая крепко обняла девушку за плечи, будто пытаясь утешить ее, — ...у матери не остается выбора, Астрид... Ты обязательно поймешь... что я желаю тебе только лучшего. Но до того, как Астрид смогла бы ответить, тьма начала сгущаться и вдруг волнений больше не осталось. Потому что ее окружила чернота...