~^~
«Когда я был маленьким, родителей почти никогда не было рядом. Они всё время были то где-то на передовой, то где-то в подполье, строя дальнейшие планы. Они опасались за мою жизнь, поэтому поначалу я жил под чужим именем далеко в пригороде у их близких друзей: дяди Темиса и тёти Эйрин, вместе с их детьми. Они были мне, как семья. Когда родители приезжали ко мне — это было самое радостное время в моём детстве. Но даже тогда, они были где-то не здесь, хоть и старались дать мне всё, в чём я нуждался. Не имея возможности дать лишь одно — время. Они постоянно говорили мне: «наш маленький Альтаир, времени на всё так мало, ты нас прости, но мы должны всё успеть, однажды ты поймёшь». Тогда, будучи ребёнком, я обижался и не понимал, мне казалось, что времени впереди еще очень-очень много. И лишь став старше, я понял их слова. У них и правда не было этого времени. Как и у нас у всех, когда мы взрослеем... Мои способности, что я унаследовал от матери вместе с отцовским наследием в виде его волос и роста, начали проявляться очень рано, — примерно в четыре года. Тогда родители перевезли меня в город, к себе, на свой страх и риск. Моей наставницей стала Элизабет — подопечная моей мамы. Она многому научила меня и мы были очень близки до самой её смерти, я всегда считал её своей старшей сестрой, пусть и не кровной. А когда родители возвращались домой, то мама наставляла меня сама. И это были самые счастливые моменты. Было сложно, но... Они хотя бы были рядом. Отец тогда учил меня разным наукам, что были мне по возрасту, он говорил, что раньше, очень давно — это было делом его жизни. До того, как он встретил маму. Я не был слишком умным ребёнком, многие из предметов мне не нравились, но главным было совсем не это... Я готов был часами учить нелюбимое, лишь бы это были они, а не опекуны и наставники. Помню, я часто засыпал вместе с ними, боясь снова остаться одному.»~^~
Она перевернула страницу, показывая фото примерно пятилетнего ребёнка на руках у мужчины с суровым взглядом и появившимся заметным шрамом на щеке, рядом с которым стояла женщина с длинными белыми волосами, улыбаясь и смотря на них обоих, с ещё едва заметным животом, который рука подчеркнула нарочно, специально для фото. — Здесь моему папе пять лет, а прабабушка Моргана беременна вторым сыном. В то время их жизнь была невероятно сложной... Покушения на них во время выступлений и пропаганды были постоянными. Но они не сломались, не ушли от своих идей, не бросили своих последователей, а всё так же продолжали вести борьбу. На соседней страничке так же располагалось ещё одно письмо и она продолжила чтение.~^~
«Когда родился брат, Сириус, они перевезли нас в какой-то дом, в глуши. Я был счастлив тогда. Мог гулять сколько угодно, спать до обеда... Но самое важное — они были рядом. Позволяли мне многое, хоть мама и была строга, но отец всегда знал, что сказать, чтобы я мог не спать допоздна, есть сладости и творить чёрт знает что... Помню, мы часто с ним лежали на траве перед домом и он показывал мне звёзды и рассказывал о тех, в честь которых были названы мы с Сириусом. Мы прожили там не больше полугода. Будучи взрослым, я понял, что они пытались сбежать, вести дела издалека. Ради нас. Но не смогли. Они были слишком значимы, чтобы бросить наш мир, наши свободы... Как сейчас помню их разговор на кухне, когда мама безудержно плакала, а отец утешал, говоря, что раньше они делали это ради всех, а теперь — ради нас. И что, если они отступят, то нас, их детей, ждёт смерть. Папа объяснил мне причину, когда они уезжали, оставляя нас вновь в семье дяди Темиса, но теперь уже в секретном доме. Я не понимал особо тогда, маленький был, глупый, обидчивый... Мы росли счастливыми детьми в целом, Сириус был смешным, весёлым, как папа, постоянно баловался с этой его силой, выращивал посреди комнаты кусты, топил кровати... В общем, был сплошной головной болью для тёти Эйрин. Я, наверное, пошёл больше в мать. В целом, да... В целом, мы были счастливы. Только грустили по ним часто.»~^~
Новый разворот открылся и рядом с продолжением письма виднелось два фото. На первом была запечатлена маленькая кроватка с полугодовалым мальчиком, рядом стоял пятилетний Альтаир и с интересом заглядывал внутрь. Мужчина в простой полураспахнутой рубашке стоял позади, смеясь, обнимая за талию и смотря на светловолосую женщину, повернувшуюся к нему через плечо и что-то отвечающую ему так же весело. Очевидно, кадр был сделан случайно, тот, кто снимал, кажется, нажал на кнопку спуска раньше, чем вся семья успела посмотреть в его сторону. Но, похоже, именно это фото и сохранилось, как память, а последующей постановки, наверное, так и не случилось. На следующей фотографии были Сириус и Альтаир в окружении своей второй семьи — Темиса, Эйрин и их двоих детей.~^~
«Мне повезло больше, я был с ними дольше. Я знал их лучше. Провёл с ними пусть и недостаточно времени, но всё же много. Сириус видел их всего несколько раз и был слишком мал. Но меньше всех повезло нашей младшей сестре, Орионе. Я звал её — малышка О, потому что она часто о-кала в детстве... Помню, я как-то спросил у родителей, зачем им столько детей, если их постоянно нет рядом? Мама объяснила мне, что это потому, что они с папой любят друг друга и хотят, чтобы по свободной земле, что они сейчас для нас возводят, ходили и их дети тоже, хотят, чтобы и их сила жила. Отец же добавил: «мы сделали для этого мира очень многое, но никогда ничего не получали взамен и рано или поздно наше наследие исчезнет, нас забудут. Но вы, — наши дети и ваши дети, — будете живым доказательством нашего существования. И это будет значить, что для нас всё было не зря.» Они пообещали, что сделают всё, чтобы мы ни в чём не нуждались. Мы и правда ни в чём не нуждались. У них было много друзей. За нами следили, нас баловали, любили, нянчились с нами. В благодарность за их труд. Из желания отплатить, отблагодарить хоть как-то. Всё детство я жалел, что мои родители такие важные люди. Я мечтал, чтобы они были простыми фермерами, учителями, продавцами... Кем угодно, лишь бы дома, лишь бы с нами. Нам с самого детства говорили, что наши родители — великие маги, но я никак не мог этого понять, ведь для меня важным было иное. Я понял всю их значимость лишь позже, в юности, когда внимательно слушал рассказы тех, кто был им близок, когда читал, как одержимый, записи об их жизни и деяниях на каких-то клочках бумаги, в потертых альбомах, в письмах, начерканных их союзниками. В попытке узнать их. Я очень долго собирал эти подлинники, чтобы восстановить всю картину. Кусочек за кусочком. И, когда восстановил, вся моя обида прошла. Помню, я проплакал весь вечер, поняв, как же мне повезло, жалея, что я не видел этого, пока они были живы, жалея, что вместо любви я давал им обиду, даже зная, как сильно они расстраивались, особенно мама... Но я был так мал... Я рассказал обо всём их пути Сириусу и Орионе, показал. Они и предложили собрать все записи в одном альбоме. Правда, вышло более одного...»~^~
Женщина перевернула страницу, показывая фото мужчины в пальто с взъерошенными от ветра кудрями, стоявшего на помосте. Он что-то говорил, вскинув руку к небу, посреди огромной площади и многочисленной толпы. На его лице и руках было уже гораздо больше шрамов, а сам он уже не был похож на наивного мечтателя, как на первых фото или как в его жизни до этого. Теперь — это было яркое пламя, на которое слетались мотыльки, скандирующие в такт его речам, горящие его запалом. А сбоку постамента неизменно стояла она, — с восторженными глазами, смотрящая на него. — Ваш прадедушка Арктур собирал толпы одним лишь своим появлением. Он демонстрировал силу открыто, когда это было запрещено. Его боялись, любили, ненавидели, осуждали, почитали, но в основном — шли за ним. Никто не был равнодушен. Он вселял в магов идею необходимости революции. Но головой всегда была именно она. Он горел её идеями и заставлял гореть других. И люди шли за ними. Толпами. Городами. Погибали, но шли... Она показала несколько фото с демонстраций, с плакатами и листовками, изображающими его лицо, и фото с тайных собраний, что возглавляла беловолосая женщина со строгим взглядом. На следующей странице было последнее их фото. После шли фотографии их детей разных возрастов. А затем — обрывки писем, написанные разными почерками, с разными датами, на разных бумагах. Но все они иллюстрировали подробности их жизни, их пути. И таких альбомов было несколько. И у каждой семьи династии была копия каждого из такого альбома. На последнем фото женщина сидела в кресле с заметно круглым животом и уставшим, но тёплым взглядом. Возле неё стоял старший сын почти 8-ми лет и она держала его за руку. Позади, положив одну руку на её плечо, а в другой держа среднего ребёнка, стоял улыбающийся мужчина с упавшими на лицо кудрями, с которыми играл светловолосый трёхгодовалый Сириус. — Это их последнее фото... Они ушли из жизни трагично... Друг за другом. Женщина указала на еще одну запись своего отца и начала читать.~^~
«Мои родители погибли, когда мне было восемь... Эту историю я узнал позже, от дяди Темиса, что в итоге стал нам всем отцом, пусть никогда так и не сумев его заменить. В тот злополучный день отец выступал с речью в очередном городе. Мама всегда сопровождала его. Они выстраивали защиту, используя свои способности и поэтому, какие бы волнения ни случались, им всегда удавалось выстоять и без особого труда по большей части, лишь изредка попадая в ситуации на грани жизни и смерти. Всю свою жизнь, как только мама встретила папу, она боялась, что однажды его убьют и делала всё, чтобы этого не случилось. В тот день её не было. Она была беременна маленькой Орионой... Срок уже подходил, беременность была тяжелой и отец не разрешил ей выходить из дома, оставил отдыхать, обещая, что обязательно вернётся к ней. Когда мама забеременела в третий раз, они решили, что как только ребёнок родится, они отойдут от дел. Мама подготовила своё протеже — Элизабет. Это должен был быть последний их город, который они посещали, как революционеры. Но нельзя, наверное, вершить историю и прожить долго и счастливо. Лишь ярко и коротко. Меня утешает только то, что все их друзья говорили мне, что они любили нас больше жизни и любили друг друга. Но, что важнее: не жалели о своём выборе и были счастливы прожить так... В тот день кто-то предал их. Покушение готовилось много лет и они ждали момента, когда родители будут порознь, чего не случалось почти никогда, по крайней мере, в обществе. Они защищали друг друга. Но терпение и удачный момент — всё, что потребовалось... Многие думали, подозревали протеже или бывших любовников, или самых верных соратников. Но реальность оказалась иной. Предателем была кухарка. Старая, неприметная, глухонемая женщина, идущая за ними, как и многие, множество лет. Она и правда была глухонемой и отбиралась тщательно, как и вся прислуга, как и каждый подданный. И никто не думал, что её способностью было слышать с помощью глаз, замечать, оставаясь незамеченной самой. Как оказалось позже, её единственный сын погиб, последовав примеру Арктура. Вместе с ним погибла и вся его семья: жена, ребёнок. Это было спланировано. Ей предложили шпионаж ради мести. И она, потеряв всё, доведённая до крайности, согласилась. И даже, когда её вздёрнули, она оставила записку, что не жалеет о своём поступке, считая, что мои родители получили по заслугам за тысячи погубленных жизней. Отца убили прямо во время его пропаганды. Даже не магией. Обычным метательным ножом. Благодаря предателю получилось обойти все защитные чары. Покушения совершались постоянно. Но именно то было успешным. Пройди нож всего на сантиметр выше и он бы остался жив. Но судьба распорядилась иначе. Его последними словами были: «скажите ей, что я не жалею». Когда мама узнала, она впала в истерику, у неё случились преждевременные роды. Ориону удалось спасти, а вот её... Было слишком много крови, а врача перехватили в пути. Всё, что она успела сказать, прежде, чем впала в окончательную лихорадку и умерла: «наконец, мы вернёмся туда, мой милый Арктур». Никто долго не мог понять, о чём были её слова. Пока я не нашёл записи моего отца на его бывшем месте работы. Спрятанные в секретную дверцу серванта с вином. Именно благодаря его дневнику, я, да и все остальные, узнали, как они познакомились, как полюбили друг друга. На их похоронах было столько людей... Страшно вспоминать. Именно их смерть породила окончательную, самую мощную волну революции. Все их последователи, обозлённые, поняли, что с их смертью система может вернуть всё назад и всё будет зря. Это привело в шок и ужас, побудило к действию, к желанию отомстить за тех, кого любили, кого почитали, кого возводили в статус героев. И все повылезали из подпольев окончательно, вступая в открытую, неистовую войну. Это были самые кровопролитные полгода за всю историю революции. Убиты были все, кто хоть какое-то отношение имел к правящему Совету Великих и к Попечительству. В том числе, жены и мужья, не тронули лишь детей лет до 13... Элизабет и другие их приближённые возглавляли революцию после смерти родителей. А после переделали всю систему. Завершили то, что еще в юности начала моя мама в одиночку. Смута была еще долго, пока власть не устаканилась, считаясь с нашими нуждами и правами. Я и сам участвовал во многих протестах, когда что-то шло не так. Выступал представителем своих родителей. Я никогда не имел такой харизмы, как мой отец или такого ума, как моя мать. Но я был живым свидетельством памяти о них. С его волосами и её глазами... И люди видели их во мне и воодушевлялись, когда всё вновь казалось беспросветным. Потому я быстро занял место в правящей верхушке и всегда отстаивал идеи моих родителей. А Сириус и Ориона часто помогали мне, но у них был свой путь. Я отошёл от политических дел в возрасте 50-ти лет, когда моих внуков и внуков моих брата и сестры стало уже достаточно много. Когда захотелось спокойной жизни. Тогда мы с ними решили отдать дань уважения родителям и поработать во благо потомков иначе, по-своему... Мы втроём продумали и построили самую большую и современную школу для магов, кто имел необычную силу, так же мы открыли школу-интернат для тех, кто был лишён родителей. Ведь нам, к сожалению, это было знакомо... Ориона еще в молодом возрасте открыла адвокатскую контору, отстаивая права тех, чьей силы по прежнему боялись и неприемлели на тот момент времени. А Сириус выкупил производство того самого вина, из-за запаха которого наш отец полюбил нашу маму... «Ferne toi Camoscio». И теперь — это официальный напиток нашей династии. На следующих страницах альбома и в остальных его частях я составил полную историю жизни моих родителей, от момента их знакомства до момента их смерти. И я хочу, чтобы каждый член нашей семьи знал всё. Помнил. Почитал. И никогда не забывал, за что они боролись и чем пожертвовали ради той жизни и того мира, что теперь мы зовём нашим»~^~
Женщина закончила читать и подвинула альбом детям, позволяя им полистать страницы и они увлечённо начали разглядывать копии старых снимков и записи. Она достала второй альбом, в котором были фотографии уже взрослых детей Арктура и Морганы со своими семьями, давая им время рассмотреть, почитать. Спустя несколько часов, а так же множество увлечённых споров между близнецами, мальчик обратился к маме, сияя светом огня в янтарном взгляде. — Мам... Мы продолжим тренировку?! Хочу быть сильным, как прадедушка! — А я умной, как прабабушка! — Сильным лучше! — Нет, умным лучше! Женщина улыбнулась, слушая очередной непрекращающийся спор, убирая их семейное наследие в сейф, прикрывая его картиной с изображением собственной семьи, и поманила детей за собой. — Пойдёмте... Пообедаем. А после — свечи...