Тело Кларк ломило от невыносимой боли. Кряхтя и корчась, она пыталась найти удобное положение, чтобы хотя бы немного утихомирить боль в костях и мышцах. Ощущения были схожи с теми, будто кто-то кувалдой дробит кости, разрывая мышцы. Жар тела Кларк поднялся, от чего пропиталась потом не только её рубаха, но и сама кровать. Тошнота поднялась к горлу, и Кларк была больше не в силах игнорировать боль, ей пришлось открыть глаза. Кларк очистила желудок в ведро, стоящее рядом с кроватью. Кто-то поставил его туда заранее, и в данный момент Кларк была благодарна этому человеку. Во рту остался отвратительный привкус рвоты, в глубине горла всё ещё, словно стоял ком, который невозможно было сглотнуть или выплюнуть, удушающе отвратительное чувство. Она рывком поднялась, кинувшись к кувшину с водой, прополоскала рот и горло, затем высморкалась и всю эту отвратительную жидкость вылила в другое уже ведро, стоящее рядом с кувшином. Прополоскав всё по нескольку раз, но, так и не избавившись от отвратительного привкуса, она выпрямилась, замерев, словно в осознании чего-то.
Скривившись от боли, она прикусила нижнюю губу, в надежде, что этот небольшой жест спасёт её хоть немного от распространяющейся изнутри агонии.
Постойте… Как Кларк вообще оказалась в кровати? Разве она не упала тогда на пол?
Хоть это сейчас и не столь важно, учитывая положение Кларк, но, несмотря на всё это, по её воле или же нет — воспоминания по частичкам начали восстанавливаться, воспроизводя в её сознании события вчерашнего и её сна… Или же видения. Она пока до конца не понимала, что же именно увидела. Всё было настолько реалистично… Сейчас же, она не была уверена игра ли её воображения, или всё увиденное действительно было правдой. От умственных усилий у Кларк загудела голова, а в ушах зазвенело, звон в ушах всё усиливался, от чего она на мгновение подумала, что её череп вот-вот лопнет, не выдержав всего этого давления внутри него. Комната пошла кругом, от чего Кларк пошатнулась, но удержалась на ногах, тем не менее решила сесть на деревянный пол, прислонившись спиной к стене. Тошнота подкатила с новой силой, она подтянула деревянное ведро поближе на случай, если ей станет хуже. Алкоголь не мог настолько сильно повлиять на Кларк, в этом не было сомнений, к тому же, она выпила совсем, по её меркам, не много.
Как же душно в этой комнате, тело Кларк горело огнём. Было ли это из-за, по ощущениям, сломанных костей? Или же, была другая причина повышенного жара и потливости? Неужели Лекса вырубила её и переломала кости, пока сама Кларк была без сознания? Но в этом не было совершенно никакого смысла, да и Лекса не создаёт впечатление человека, способного на подобное. Хотя почему же она укусила Кларк? В мире существует не мало странных людей, видимо, она одна из них? Или же Кларк в данный момент попросту не могла здраво мыслить. Да и кто бы мог, когда ощущал адскую боль во всём теле, словно переломаны кости, а мышцы разорваны. Кларк стало сложнее дышать, то ли из-за гипервентиляции лёгких из-за жары, то ли из-за пробитого ребром лёгкого. Возможно ли такое? Кларк была словно в бреду, мысли, как и чувства, путались, сплетаясь друг с другом, то улетая дальше, то вновь приближаясь. Впервые за долгое время подумала о том, как здорово было бы вообще ничего не чувствовать. Как здорово было бы вовсе не появляться на свет. В чём же смысл её существования? Кларк горько усмехнулась абсурдности собственным мыслям. Разозлившись от понимания того, что она сейчас жалеет сама себя, она поднялась, стараясь игнорировать боль, сжимая до боли кулак, от чего ногти впились в ладонь левой руки, но, разве Кларк не подстригала ногти совсем недавно? Подстригать ногти, в её понимании, это нервно их сгрызать, но, тем не менее, она усомнилась в том, а должны ли были они отрасти так скоро? Всё это неважно, она мысленно отмахнулась, концентрируясь на своём гневе, который хоть немного усмирял внутреннюю агонию. Кларк попыталась сложить пазл в голове из увиденного ею накануне.
Светловолосый мужчина, очевидно, был её отцом, женщина являлась её матерью, поскольку её звали Эбигейл Гриффин, соответственно, то, кого она родила — была Кларк? Но… Ведь она не оборотень или что-то похожее на них. Кларк бы заметила, как и церковь, от которых явно не скрылось бы, что она не человек. Сейчас Кларк окончательно запуталась. Она не может быть проклятым оборотнем! Попросту не может! Гневно зарычала, не намереваясь допускать мысли о том, что подобное с ней возможно. Да, Кларк знала, что у неё бывают состоянии ярости и всепоглощающего гнева, но это ведь не делает из неё оборотня. Она решила пока оставить эти мысли, ведь, имея столь скудную информацию в её владении, не могла прийти в данный момент хоть к какому-то хотя бы наименее логичному умозаключению.
Кларк отвлекло внезапно взявшееся безумное чувство голода, как же она сейчас голодна, готова съесть целую свинью. У Кларк потекли слюнки от воспоминания вкуса на кончике языка сочного мяса, то, с каким безумием она поглощала кусок за куском. Но, сейчас, к сожалению, всё это было лишь в её воображении. Нужно достать еду. Но, перед этим, нужно хотя бы одеться. Словно протестуя мыслям Кларк, живот скрутило с новой силой, громко урча в негодовании.
Превозмогая боль, Кларк подошла к зеркалу, стараясь сфокусироваться на собственном отражении. Всё ещё были опасения, что её вновь стошнит от боли, но, тем не менее, ей необходимо было спуститься вниз и съесть хоть что-то, пока она не разнесла всё в клочья из-за голода.
Злобно глянув в зеркало напротив, Кларк прошлась по собственному отражению оценивающим взглядом. Хоть её внешний вид не особо волновал, но вот болезненность собственного тела и разума заставила её хотя бы оценить ущерб и вообще собственное состояние. Сквозь отражение на Кларк смотрела бледная голубоглазая блондинка, совершенно непохожая на Кларк, увидев бледную кожу, впалые щёки, вместо которых выглядывали скулы. Когда она успела так похудеть? Буквально вчера она выглядела как обычно, не считая кисти руки. Под глазами пролегли синяки, губы сухие, потрескавшиеся, возможно из-за повышенной температуры тела. Но это никак не объясняется ненормальной худобой Кларк. В горле было аномально сухо, от першения в нём, хотелось закашляться, но тогда Кларк рисковала испытать новые волны боли, к которым она, пока ещё, не была готова. Сколько бы её ни пытали, сколько бы боли она ни перенесла — к этой самой боли невозможно было выработать иммунитет, она научилась скрывать некоторые из своих чувств или мыслей, но полностью блокировать ощущения она не могла никак. Лишь вспышки гнева ей давали хоть небольшое, но успокоение. Успокоение физическое, ценой душевного.
Кларк судорожно осторожно выдохнула. Нужно было избавиться от этой промокшей потом насквозь тряпки, теперь уже даже примерно не напоминающей рубаху. Нет. Кларк не сможет в таком состоянии поднять руки. Будь она кем-то другим, давно бы уже плюнула и пошла бы так. Она была слишком зациклена на этой проклятой рубахе и просто так оставить свою задумку не могла. Тем более она обязана была оценить весь масштаб ущерба её телу. Приняла наиболее логичное и безболезненное решение, просто разрезать рубаху, так она и поступила, откинув тряпку в сторону. Осматривая собственное тело, в её глазах проскочил гнев. Не обращая внимания ни на что, она впилась взглядом в шрамы в виде крестов по всему телу, рассыпанными хаотично, словно кто-то уронил все крестики разом.
Как же Кларк выводит из себя их вид, каждый проклятый раз. Раздуваясь от гнева, она изо всех сил сдерживала себя, чтобы не сорваться и не разломать треклятое зеркало на пополам. Всё же, сконцентрировавшись на первоначальной задаче, она отвела взгляд от шрамов, сейчас уже осматривая саму комплектацию тела. Тело всего за день стало настолько худым, что проступали не только рёбра, но и отчётливо виднелись ключицы и… Кларк повернулась спиной к зеркалу… лопатки. Так же проглядывались позвонки, тянущиеся от затылка до поясницы. Тазовые кости так же выпирали.
«Какого дьявола»? — Мысленно выругалась Кларк, ужаснувшись увиденному, а сам гнев, как рукой сняло. Теперь же он уступал непониманию и зародившемуся чувству беспокойства. Вертясь у зеркала с вытаращенными глазами ещё некоторое время, она, не без болезненного кряхтения, склонилась, вытаскивая из мешка чистую рубашку, с явным усилием и болью, кое-как натянула её на себя, неестественно выгнувшись, стараясь делать как можно меньше движений. А это было сложно, имея в арсенале лишь одну руку.
Душа Кларк рассыпалась на части, сейчас, словно кто-то её душил, спёрло дыхание, а горло болезненно сжалось. К глазам подступили слёзы. Какая же резкая перемена настроения. Или же это вырывались давно сдерживаемые эмоции. Несправедливость всего одновременно злила и приводила в отчаяние, заставляя сердце болезненно сжиматься. Гнев переплетался с печалью. Лучше пусть будет гнев, чем проклятые слёзы, что сейчас ручьями стекали по её щекам. Левой рукой она разом их вытерла, скривившись от гнева, злобно заорала так, что были силы, не беспокоясь о других постояльцах, что, подобно ей снимали номера в таверне.
«Чтоб вы все сдохли! Всегда вам всего мало! Всё, что я сделала, всё что пережила, все, кого я убила, вам всё всегда мало, как меня это достало. Вы нарушили наш уговор и продолжаете требовать от меня его соблюдение? Лицемерные выродки. Отрубили мне треклятую руку из-за ложных слухов»?
«Я вам этого не прощу» — добавила она с ядовитым шипением, когда глаза её блестели от смеси гнева и недавних слёз, которые она не хотела принимать и не собиралась давать им волю. Ни за что она не будет их лить, словно дешёвая старая тряпка. Она скорее умрёт, чем позволит ещё хоть раз пролиться хотя бы одной слезе. Она будет той, кто будет вызывать эти слёзы у других, но никак она сама заливаться ими не станет!
В Кларк говорила обида и злость от несправедливости всего происходящего. Даже Генри предал её, хотя она скрыла его убийство, закрыла глаза на сплетни, что он разносил. Нужно было вырвать ему язык тут же, как она обо всём узнала.
Кларк заскрежетала зубами, безуспешно пытаясь подавить злобу. В ярости она ударила кулаком по зеркалу с такой силой, что осколки со звоном посыпались на деревянный пол, попутно ударяясь друг о друга. Кларк гневно дышала, раздувая ноздри, в голове её кружились мысли, лишь больше подпитывая её злобу, которая разрасталась и крепла с каждой секундой, с каждой мимолётно проскочившей мыслью. Кларк ощущала как же все и всё несправедливо по отношению к ней. Почему? Почему она должна страдать ради… Да ради кого? Тех, кто первым вонзит нож ей в спину? Потом и вовсе закричав, начала разносить комнату в пух и прах.
Хотя где-то на задворках разума ей что-то истошно кричало, пытаясь пробиться через глухую стену Кларк, в безуспешных попытках донести до неё то, что Генри не просил о доверии или прикрытии. Кларк сделала всё добровольно, и это лишь её вина. Стоит ли перекладывать ответственность за собственные действия на других. Как же много противоречий, к счастью, или же к несчастью, сейчас она успешно блокировала противоречивые чувства, которые могли пошатнуть её решимость. Это не то время, где есть место каким-либо сомнениям. Но с кого бы стоило начать? Найти эту… Лексу, или же… Генри? Хотя она и понимала, что с ним будет непросто справиться одной рукой, учитывая, что раньше она была правшой.
Живот вновь заурчал, отдаваясь дикой болью в желудке, словно его пронзили копьём. Резкая острая боль. Даже в самые тяжёлые времена, когда ей приходилось страдать от голода, не было настолько сильной боли. Она скрутилась, присев на корточки. Как же в комнате было жарко и душно, нужно выйти на свежий воздух, а для начала поесть.
На грохот прибежал Люк. Открыв комнату запасным ключом, он распахнул двери, замерев на пороге, смотря на Кларк с недоумением. То, что Кларк непредсказуемая и вспыльчивая не было новостью, но, чтобы она начала громить всё ни с того ни с сего… Он обеспокоенно заговорил:
— Кларк… С тобой всё в порядке?
— Да всё, дьявол тебя победи, прекрасно! По мне разве не видно, насколько я в восторге от всей этой проклятой жизни?! — Сверкнула она глазами, полными боли, ярости и раздражения. — Да, Люк, всё хорошо! За ущерб я заплачу, — добавила она более спокойно, продолжила, — Мне нужно поесть, я накину по дукату сверху за каждую порцию.
Мгновение замешкавшись, он развернулся широкой спиной и начал спускаться по лестнице, одетый в пижаму и, очевидно, сейчас было не то время, когда ему стоило бы переодеться. Зевая, он спускался вниз, плавая в собственных мыслях и переживаниях. Какой бы невыносимой не была Кларк, она ему, отчего-то нравилась. Испытывал ли он к ней жалость или что-то ещё, не ясно. Он и сам не хотел думать над этим, считая это не таким важным.
Спустившись вниз, Люк начал разогревать печь, повёрнутый спиной к залу, где Кларк удобно устроилась за одним из столов, в ожидании закинув ногу на ногу, смотря в окно, через которое в отдалении был виден лес. Со стороны она казалась спокойной и умиротворённой, но никто, кроме самой Кларк не знал какая буря у неё сейчас была внутри. Она пыталась отвлечься от адской боли, прожигающей её изнутри, словно адское пламя, может быть оно это и было. Она с усилием дышала, пытаясь концентрироваться лишь на дыхании и собственных мыслях.
Когда Кларк подали первую порцию, состоящую из картошки и слабо прожаренного стейка, с жадностью она накинулась на мясо, разрывая то зубами, закидывая картошку, словно проглатывая, будто и не пережёвывала вовсе. Люк удивлённо вытаращил глаза, но, не теряя времени, отправился обратно, осознавая, что парой порций он точно не отделается. Почти сразу же он принёс пять кружек молока и десять порций того же блюда, к которым добавилось несколько салатов. Хорошо что он сделал несколько порций про запас. Сейчас он был безмерно благодарен собственной предусмотрительности, иначе страшно подумать что с ним сделала бы Кларк, не найди он больше еды. Сколько же она не ела? Ему казалось, что она хорошо питалась, да, иногда пропуская ужин, но, чтобы у неё был такой голод? Что же с ней творилось? Он наблюдал за ней с безопасного расстояния у стойки, позади него бурлил котёл с супом на случай, если Кларк будет мало, хотя в это сложно было поверить, но перестраховаться не повредит.
Глаза Кларк блестели в каком-то неуловимо странном обличии. Беспощадно поглощая порцию за порцией, жадно запивая всё молоком, она сейчас вела себя так, словно не ела столетие, если её жадный взгляд вообще поддавался вразумительному описанию. В его груди разгорелся небольшой огонёк страха, конечности мелко задрожали. Что за странная реакция его тела? Словно в этом помещении перед ним сидел не человек, а… дикий зверь, наполненный кровожадным желанием убивать, сейчас, к счастью, оно распространялось лишь на поглощение пищи, а не на её добычу. Люк рвано выдохнул, протирая кружку, желая занять руки хоть чем-то. Да, это утро выдалось самым бодрящим за все его годы работы.
Как Люк и думал, Кларк не хватило всех тех порций и он донёс Кларк ещё десять тарелок супа и двадцать кусков хлеба и чеснока. Мало ли… Люк читал о чём-то подобном, тем более они неподалёку от Трансильвании. Было ли это выдумкой или вымыслом — он не хотел проверять, решил лишний раз удостовериться в человечности Кларк. Но, к его удивлению, наконец, Кларк закончила с трапезой, благоговейно выдыхая, боль из желудка ушла, не считая боли всего тела, которая даже не планировала отступать, но Кларк могла её терпеть. Все тарелки были пусты и ни кусочка чеснока или хлеба не осталось. Кларк до странного выглядела измождённой и бледной, хотя сейчас на её щеках проступил еле заметный румяней, Люк обрадовался, что смог унять аппетит Кларк, иначе он боялся, что она может съесть и его, когда закончились бы запасы.
Он лишь усмехнулся собственной шутке, возникшей в её голове. К счастью, это осталось незамеченным для Кларк, иначе беды было бы не миновать. Посидев некоторое время, наслаждаясь тишиной и удовлетворением от всей проглоченной пищи, она медленно встала и расплатилась с Люком парой мешочков дукат. Кто вообще будет носить с собой столько денег и где она вообще их хранит. Хоть Люк и поразился возникшим мыслям, но виду не подал, благодарно принимая оплату, внутренне ликуя от подвернувшейся возможности дополнительно заработать. Как Кларк и обещала, она добавила по дукату за каждую порцию и оплатила ущерб, он не мог не заулыбаться полученным деньгам.
Кларк лишь фыркнула: «Угу, не нарадуешься никак».
«Спасибо» — мысленно поблагодарила она его, не в силах сказать этого в слух. Бросая на того лукавый, наполненный теплом и безмолвной благодарностью взгляд.
***
Лекса, без сомнений, знала о том, что сейчас проходит Кларк, может быть поэтому, она так и не смогла уснуть, нервно наматывая круги по комнате, кусая ноготь большого пальца. Всегда от неё исходила холодная уверенность, ледяное спокойствие и сталь, как во взгляде, так и в голосе, но эта ночь была исключением. Сейчас в особняке не было не единой души зверя, потому она могла позволить себе небольшое проявление истинных эмоций. Даже Джерреми отправился в их укрытие, освобождая особняк от собственного присутствия, как и саму Лексу, чему она не могла внутренне не радоваться. Всё ли пройдёт хорошо? Может быть стоило остаться и наблюдать из тени? Нет, Кларк её каким-то образом чувствует, поэтому, её присутствие лишь больше заставило бы Кларк раздражаться, из-за чего она обязательно сделала бы необдуманные вещи. Хотя, сейчас никто не гарантирует обратного. Поведение Кларк никогда нельзя было предсказать. Задумала ли она что-то? Почему Лекса вообще сейчас должна переживать? Она уселась в кресло возле кровати, упираясь локтями в колени, прикрывая ладонями лицо, с тяжестью выдыхая. Нужно успокоиться, отстраниться. Лекса сделала то, что должна была сделать, при чём давно, и сейчас ей стоило бы позаботиться о душе Линкольна, а не думать о беловолосом демоне.
***
Несмотря на то, что снаружи было холодно, такой вывод сделала Кларк по пару изо рта, который вырывался при каждом выдохе, Кларк было невыносимо жарко. Она вышла на улицу, думая что так ей станет легче, что она сможет остыть и не думать бесконечно о том, как она кого-либо убивает. Ей так хотелось уничтожить, стереть с лица земли церковь, Гловера, Генри и, напоследок, Лексу. Тогда Кларк смогла бы уйти из жизни без сожалений. Но она осознавала, что не может так поступить и от этого злилась лишь сильнее. Проходя по всё ещё тёмной улице мимо домов, в которых не горели свечи. В это мгновение всё казалось таким спокойным, словно мир замер, на улице никого кроме неё самой, что бродила, словно бездомная собака, хотя, наверное, таковой она и являлась в глубине своей души. Ни семьи, ни друзей, ни людей, которые бы тебя уважали, ни даже проклятой церкви, которая хоть как-то тебя раньше поддерживала и иногда хвалила. Обычно Кларк вела себя иррационально, легкомысленно и сумасшедше. Возможно, так она хотела ухватиться хотя бы за малейшую нить, которая позволила бы ей находиться в этом мире и стоить хоть чего-то. Тогда в этом был бы хоть какой-то смысл. А что сейчас? Всё, что она делала до сих пор оказалось бессмысленным и никому не нужным. Кларк перешла на быстрый шаг и не заметила, как добралась до леса, хотя это её сейчас волновало меньше всего. Ей нужно побыть наедине с собой, подальше от этих лицемерных выродков, которых не хотелось ни видеть, ни слышать, да лучше пусть её уже разорвут звери, какая теперь уже разница.
Душа Кларк разрывалась изнутри, все те точки в душе, которые ранее были заблокированы, сейчас, словно открылись, из-за предательства это или из-за того странного укуса как-то связанного с воспоминаниями или от чего-то другого, Кларк не знала, да и сейчас не хотелось думать. Остатки души Кларк сейчас мучили её сознание, да пусть лучше она была бы бесчувственным чудовищем, чем быть никем, она никто, чья душа сейчас разрывается. В горле образовался ком. Она вспоминала… Она вспоминала прошлое прямо сейчас и не могла сдержать своих чувств. Больше не могла ни сдерживать, ни заглушать, ни контролировать. Голова болела, тело болело, рука болела, душа сейчас просто разрывалась.
Ком, поднявшийся к горлу не хотел отступать, виски запульсировали. Кларк яростно ударила дерево левой рукой так, что с него свалилось пару сухих, уже почерневших, как и её душа, листка. Кларк начала задыхаться от чувств больше не в состоянии сдерживать их внутри себя и дальше, вновь это, накатившее чувство, с которым было сложно бороться захлестнуло её. Она упала на землю, привалившись спиной к стволу, откинув голову, смотрела в чёрное небо. Нужно успокоиться. Кларк одна среди темноты, словно последняя искринка человечности и надежды в её сердце. Как Кларк сейчас где-то там в темноте, так и это что-то где-то там внутри неё. Кларк не хотела вспоминать о прошлом, но оно её преследовало, не позволяя оторваться.
Прошлое в прошлом, и стоит жить настоящим… Кларк прекрасно это понимала, но… Оно доводило её, проявляясь в настоящем каждый раз, когда ей почти удавалось забыть. Дело было не только в шрамах на её теле, или в отсутствующей руке, или же в пытках церкви. Сейчас всё проявилось настолько сильно и чётко, что не сравнится ни с чем. В тот вечер это что-то вытянуло её воспоминания и открыло старые шрамы. О которых Кларк не хотела вспоминать. Пусть и не специально, но Лекса поспособствовала пробуждению запертых чувств и мыслей Кларк. Она продолжала так сидеть, практически неподвижно, часто дыша. Лекса стала виновницей, погрузившей Кларк в воспоминания, словно в гипнозе, она не могла противиться. Возможно Лекса осознавала, что всё так и будет, возможно не осознавала, тогда почему дорожки слёз блестели на её щеках? Или же Кларк показалось? Это не важно. Ей не хотелось думать.
Просидев так какое-то время, она, ни с того ни с сего, разразилась диким хохотом. Боже… Как же всё это глупо… Её смех эхом разносился по лесу, катаясь, словно волны в ветренный день. Громко и ненормально. Где-то там, по телу Лексы пробежались мурашки, заставляя её поёжиться.
Взяв себя в руки, Кларк отправилась узнать как обстоят дела с её комнатой. В таверне, конечно, хорошо, но к этой комнате она уже привыкла. Она хотела вернуться как можно скорее в место, в котором она чувствовала себя более или менее комфортно.
***
Войдя в парадные двери холла общежития, Кларк проследовала к располагающейся в отдалении ото всех комнате, она постучала в дверь, не дожидаясь разрешения, вошла внутрь. Небольшая комнатушка с расположенной посередине кроватью, встретила Кларк холодным молчанием.
Пусто.
Куда же делся этот лентяй? Ей необходимо было узнать как скоро она сможет заселиться обратно. Приняв для себя решение посмотреть на комнату самостоятельно, она поднялась наверх по деревянной лестнице, ступени которой отдавались жалобным скрипом. Проходя по коридору, она остановилась напротив собственной комнаты, которая не так давно превратилась в разгромленную дряхлую рухлядь по её же вине. Если уж искать виноватых. Взявшись за ручку, Кларк открыла дверь, та, задребезжав, с жалобным скрежетом отварилась. Почему они до сих пор не смазали эти треклятые петли?
Или они просто устали её латать после каждой ссоры подруг, которые то одна, то другая, уходя в гневе, ляпали дверью с такой силой, что дрожал весь дом. Как ещё комнаты по близости никогда не жаловались на это? Или, быть может, жаловались, но что мог сделать хозяин этого места, что он мог сделать Кларк или же, что ей противопоставить. Его голова нужна была ему ещё в целости.
Когда дверь окончательно открылась, ударяясь глухим стуком о стену, Кларк не торопясь прошла внутрь, в неком предвкушении. Первым, что она обнаружила, была не идеальная чистота или теперь уже одна кровать, сооружённая из двух небольших, располагающаяся напротив окна, вместо некогда стоявшего там её любимого письменного стола. Нет, первым, что бросилось Кларк в глаза было злосчастное лицо Октавии, мило беседующей с ответственным.
— Так вот вы где? — С напускной уважительностью начала она, подходя ближе, словно крадясь.
— К-Кларк? — Октавия бросила испуганный взгляд в сторону подруги. — Мы просто… Ты не так поняла!
— Как это понимать, Октавия? — Перешла на угрожающее рычание. Злость начала подниматься по телу, бурля и выбивая ритм в висках.
— Кларк, — начала Октавия, складывая ладони в примирительном жесте, словно показывая своё доброе намерение дикому зверю. — Ты ведь съехала, вот я и подумала, что это место можно вычистить и отдать одним моим знакомым. Они пара, потому смогут спать вместе, разве не мило?
— Кто тебе дал право распоряжаться моей комнатой?! — Сделала она упор на слове «моей». — Глаза злобно блестнули, когда Кларк оказалась в шаге от Откавии, та же, инстинктивно отступила, то ли почувствовав исходящую от Кларк угрозу, то ли это обыкновенная привычка, выработанная долгими годами общения подруг.
— Твоей комнатой?! Вот ты всегда такая! Это была наша комната, не забывай это! И ты здесь больше не живёшь, зачем тогда съезжала? — Октавия начала выходить из себя.
— А он, — указала она пальцем на присутствующего мужчину, что метал взгляды от одной девушки к другой, опасливо сглатывая, будучи неуверенным на чью сторону встать, — тебе не сказал почему именно я съехала и по чьей вине?! Посмотри! — Кларк подняла правую руку перед носом Октавии, — Чья это вина?! Это из-за тебя! Ты была подругой, и вот как ты отплатила за моё снисхождение и терпение к тебе?!
— Терпение?! Да я единственная, кто хотя бы пытался быть рядом с тобой, потому что такая как ты никому не сдалась! Ты должна быть благодарна за мою дружбу!
— Так вот, какого мнения обо мне ты была всё это время? Благородная Октавия водилась и нянчилась с исчадием ада и отбросом общества — Кларк Гриффин! Так ты это себе представляла? Что спасаешь меня? Я тебя об этом просила? Мм? Вспомни, хоть раз было такое, чтобы я сказала: «Октавия, моя лучшая подруга, обними меня и поговори со мной, потому что мне, бедной и несчастной Кларк, плохо быть наедине с самой собой. Октавия, спаси меняя! Было хоть раз такое?! Ты проклятая эгоистка! Сейчас ты делаешь что? Попрекаешь меня за то, что я не отплатила должным образом за твою дружбу, которую я от тебя и не просила? Ты лицемерная эгоистичная, двуличная тварь, понятно тебе?!
Лицо Октавии исказила гримаса отвращения, она сделала выпад вперёд, с поворотом в торсе ударила кулаком со всей силы, атака была предугадана Кларк, потому она смогла заблокировать удар Октавии левой рукой, удерживая её кулак в сжатой ладони.
— Кларк, какая же ты, всё-таки глупая, у меня, в отличии от тебя, две руки.
Октавия ударила другой рукой, сжатой в кулак. Казалось, словно это именно тот момент, где все маски сняты и видна лишь истинная суть, Кларк усмехнулась, получая кулаком по лицу, она лишь выплюнула кровавую слюну, вновь поворачиваясь к лицу Октавии.
— Ну как? Тебе полегчало, Октавия? Ударила собственную подругу. Вернее, сначала навязалась с дружбой, затем предала, а сейчас и вовсе ударила, так я спрошу тебя вновь:
— Полегчало? Ведь именно ты всё это время страдала, ведь это именно тебя предали, не так ли? Тебе вонзили нож в спину. Ну же, злись, ты имеешь на это право, особенно после того, что ты сделала с Линкольном. А ведь так мне в уши пела о своей любви, — Кларк рассмеялась, отступая на шаг назад, но, более серьёзно продолжила: — Ты мне противна, Октавия, я на дух не переношу подобных тебе людей.
— Заткнись, заткнись, заткнись, — заверещала Октавия, отступая назад, врезавшись ногами в кровать, села на неё, вытирая проступившие слёзы. — Я тебя не предавала! И это не я убила Линкольна, а ты! Это всё твоя вина, твоя! — Глаза, обезумевшие, сейчас обратились к глазам Кларк, от чего у той прошёлся бы холодок по спине, не будь она подкована в подобного рода вещах или же, она попросту умело игнорировала подобные попытки воздействия на её дух.
Вместо этого Кларк загоготала, даже не от радости или хорошего настроения. Этот смех был, скорее похож на смех отчаяния, безвольная мольба о помощи, которую, впрочем, никто и не заметит кроме самой Кларк, которая едва скривилась от подобного умозаключения.
Словно устало выдохнув, громко протянув «ах», продолжила:
— Бедная Октавия, знаешь, сначала я думала тебя убить, но мне понравилась эта небольшая сценка, которую ты разыграла с Линкольном. Комедия достойная похвалы. Ты не думала податься в актёры? Сейчас популярна комедия Дель Арте. Как тебе?
— Да как ты смеешь?! — Октавия подорвалась, намереваясь вновь ударить Кларк, но та её опередила словами. Стальные нотки читались в её голосе не терпящими неподчинения:
— Октавия, — прогремела Кларк, холодная сдерживаемая ярость читалась в её глазах. — В первый раз я позволила себя ударить, но, если ты попробуешь сделать это снова, — она выдержала паузу, — я отрежу тебе обе руки. И поверь. Тебе это не понравится, не так ли? Кому, как не мне, знать об этом. — Октавия остановила свой порыв, гневно вылетев из комнаты, толкнув Кларк плечом.
Несколько секунд тишины, и Кларк обратилась к мужчине, что испуганно сжался под её взглядом, полным презрения и злости.
— Либо вы расставляете всё как было и отдаёте эту комнату мне обратно, либо вы пожалеете о том, что вообще связались со мной.
Испуганно сглотнув, мужчина лишь пискнул что-то невразумительное, удалился, кивая головой словно болванчик, закрывая за собой дверь. Оставшись в комнате одна, лишь наедине с собственными мыслями, Кларк плюхнулась на кровать, раскинув конечности по всей её площади. Хотя эта кровать неплоха. Может, так всё и оставить? Потом подумаю над этим. Наконец, расслабленно выдохнув, Кларк закрыла глаза, засыпая. Так быстро тратится энергия. Почему она с того вечера находится в постоянной усталости? Неужели все те воспоминания её настолько вымотали? Мыслить не было сил, она лишь погрузилась в дремоту, приглушая боль и разочарование.
