***
Сюэ Ян подумал, что, должно быть, в конце концов он уснул, причем обнаружил это только когда проснулся в мутных предрассветных сумерках, слишком уж знакомо начиная этот день с бешено колотящегося сердца и попытки услышать дыхание Синчэня. Прошло три недели с тех пор, как он вышел из гроба обратно в мир живых, а Сюэ Ян по-прежнему просыпался среди ночи с поджавшимися кишками, изо всех сил желая убедиться, что это не один из тех сотен жестоких снов, исчезающих, стоит только поглубже вдохнуть и открыть глаза. Однако со стороны кровати доносилось тихое, совершенно не достойное даочжана похрапывание, и сердце Сюэ Яна сжалось – но в этот раз совсем по другой причине. Вот же идиот этот Сяо Синчэнь, взять и сунуть во сне голову лицом вниз, да еще и завернуться в собственные волосы и одеяло по самую макушку. О, он прекрасно знал, каким теплым и податливым он бывает в такие моменты: с растрепанными волосами и съехавшей с глаз повязкой. Как никогда больше похожий на обычного человека, чем на лунное сияние после глубокого ночного сна. Сюэ Ян по-прежнему удерживал глаза закрытыми, стараясь выровнять собственное рваное дыхание, воссоздавая в памяти этот образ, сходя с ума от тоски по нему. В конце концов не в силах более сопротивляться, он все же сел и осмотрелся в поисках Синчэня. Тот обнаружился, как и предполагалось, растянувшимся в беспорядке из одеял и подушек лицом вниз. К сожалению, также обнаружился и Сун Лань, сидящий на кровати с Сяо Синчэнем со скрещенными ногами и сверлящий его самого ледяным взглядом, из-за чего каждая частичка его души тут же взвилась и немедленно потребовала кровавой расправы. У него не было права находиться здесь, быть частью этого всего – он должен был оставаться тупым, безмозглым и дохлым, да он не должен был совать в город И свою премерзкую рожу изначально! Безвольная рука Сяо Синчэня покоилась на одной из его голеней. Если бы Сюэ Ян наверняка не знал, что он сам глубоко бессердечный, то один только вид этой руки на чужой голени мог бы запросто прикончить его. Взрыкнув, он соскочил с постели и принялся рывком натягивать на себя верхнюю одежду, далеко не так уклюже с одной рукой, как ему хотелось бы показать кому-либо в целом, и Сун Ланю в частности. Он грубо сунулся в ботинки и так же грубо прошествовал к двери, грюкая подошвами, отчаянно желая оказаться где угодно, но не здесь, не лицом к лицу с этим презрительным взглядом, нежной ладонью Синчэня на этих совершенно недостойных голенях. Вероятно, кто-то должен будет умереть ужасной, мучительной смертью, если он останется в этом месте. — Куда собрался? А вообще похуй, сегодня в любом случае кто-то умрет – подумал он, вспыхнув потребностью в хорошем таком, кровавом убийстве, позволяющем хоть немного выплеснуть эту ярость. — В сортир, — усмехнулся он одновременно сладко и ядовито. — Не знал, что мне нужно твое разрешение, чтобы поссать. Лицо Сун Ланя искривило еще большим презрением и подозрением, он весь выглядел так, словно вот-вот запретит ему ходить куда-либо в одиночку. Что ж, пускай попытается. — Могу остаться, — он перебил ответ, который еще даже не был озвучен самонадеянным даосом, и одарил его сладкой ухмылкой. — Могу поссать прям здесь, если дашь мне свои ботинки вместо ведра. — Пожалуйста, прекрати, — голос Синчэня был все еще невнятным и сонным, он поднял голову, потому что, разумеется, не мог выбрать лучшего момента для того, чтобы проснуться, кроме как на этих словах. Издав невнятный гортанный рык разочарования, Сюэ Ян отодвинул засов и рывком распахнул дверь прежде, чем вид спутанных черных волос, ниспадающих на бедро Сун Ланю, вынудил его заорать. — Встретимся за завтраком внизу? — окликнул его Синчэнь хриплым со сна голосом, вызывающим в нем еще одну волну ярости. Несомненно именно эта абсолютная ярость возникла внутри него, а веки защипало исключительно от недостатка сна. Целенаправленно свернув не туда по пути во двор и оказавшись на кухне, он легко присвоил набор небольших, но крайне острых ножей, прежде чем официант, обслуживающий их вчера, не заметил его и не поторопил прочь, услужливо подсказав нужное направление. Он по-прежнему был одержим жаждой убийства, она зудела внутри, сосала под ложечкой словно невыносимый голод — Сюэ Ян буквально чувствовал предвкушением, насколько легче ему станет, стоит лишь начать отделять плоть от костей, услышать умиротворяющий конвульсивный предсмертный хрип. О, он нуждался в этом до мозга костей, и сердце, лениво бьющееся в груди оставшейся на кухне прислуги, теперь оглушало своим ритмом, словно какая-то неуместная глупая насмешка. Но Сяо Синчэнь попросил его, заставил его пообещать, не убивать без нужды — он засмеялся над этим вслух, и тут же вздрогнул, услышав жалкий скулеж вместо ожидаемого безумного хохота. Он сказал, что хочет верить этому обещанию, безнадежный наивный идиот. Идиот, который так ласково говорил прошлой ночью совершенно непростительные слова вроде «мне очень жаль» и «я не хотел причинить тебе боль» и «я хотел убедиться, что ты в порядке» и «могу ли я что-нибудь для тебя сделать». Как будто ему все еще есть дело, как будто еще можно было спасти что-то из пепла жизни – что-то, без чего Сюэ Ян больше не мог существовать, но осознал это только после того, как ревущее пламя поглотило это «что-то». «Ты, — он хотел хныкать и умолять словно самый жалкий из уличных псов. — Ты, ты, ты, ты нужен мне, я хочу, чтоб ты вернулся, я хочу, чтоб все вернулось как было!» Его грудь сжало, и внезапно он понял, что не может дышать, жалкий семилетний мальчишка глубоко внутри него желал просто плакать и кричать, словно понятия не имел, что слезы из-за несправедливости этого мира влекут за собой лишь хлысты да безжалостные колеса телег, а еще пинки ногами, чтобы убрать потом столь неприглядное зрелище изломанного тела прочь с людских глаз. В конце концов, сосредоточившись настолько сильно, что перед глазами начало плыть, он все же сумел проглотить эту безвкусную жажду расправы, спрятать ножи в рукав цянькун и, вместо этого принялся методично и безжалостно сворачивать шею каждой тупой жирной курице, попавшейся ему на глаза в этом дворе. Не то, чтобы это сильно помогло. Когда все вокруг стало мертвым, а пальцы стали липкими от крови и прилипших к ним перьев, он замер, прислушиваясь к этой тишине, изо всех сил стараясь взять под контроль ритм, с которым воздух входил и выходил из его легких. Он стоял так до тех пор, пока не успокоился в достаточной мере, чтобы беспрепятственно вернуться обратно через кухню, не вцепившись при этом никому в глотку. Смыв с руки кровь и перья, он наконец-то направился в уборную, совершенно мелочно представляя в процессе, что ведро на самом деле и правда те самые вонючие ботинки, принадлежащие одному небезызвестному мертвецу. И только после этого он вернулся назад, чтобы присоединиться за завтраком к Сяо Синчэню и его ручному уродливому трупу.***
Сяо Синчэнь сёрбал своим почти слишком горячим чаем – этот чай оказался самым вкусным на свете. Даже голоса тихо беседующих в столь ранний час посетителей казались приятнейшим из всех возможных звуков. Цзычэнь был рядом, а спустя какое-то время и кое-кто еще подошел, небрежно усевшись за стол – теперь, казалось, все в мире стало на свои места. Он улыбнулся. — Мы еще не заказывали завтрак, не знали, что ты будешь. Молчание, последовавшее за этим, было то ли колебанием в выборе, то ли незаметным для слепого пожатием плеча. — Не имеет значения. Пусть будет курица. Слышал, у них внезапно возникли излишки курятины, от которых надо поскорее избавиться. Затем возникла короткая, жаркая перепалка, касающаяся принципов, запрещающих употребление в пищу мяса, но, признаться, он толком и не вслушивался в их спор, продолжив улыбаться и позволяя до чертиков знакомым голосам захлестнуть его сознание. У него появилась цель, новая мечта, наполовину воплощенная в жизнь. Искренняя надежда впервые за столько лет. Преподнесенная ему двумя другими, словно бесценный дар преподносят божеству. А еще его поцеловал Цзычэнь. От этой мысли у него почти закружилась голова, и ему пришлось скрывать смущенную улыбку за чашкой чая. Он поцеловал Цзычэня, и Цзычэнь поцеловал его в ответ, так же серьезно и вдумчиво, как он делал все остальное в жизни — при воспоминании об этом ему приходилось бороться с самым бесстыжим и недостойным желанием в своей жизни, с желанием оседлать колени Цзычэня и целовать его, снова и снова, пока им обоим не перестанет хватать воздуха. Было слишком легко представить тот задушенный звук ошарашенного возмущения, который издал бы Цзычэнь в ответ на подобные выходки – да еще и в публичном месте – и от этого Синчэнь едва не захлебнулся чаем, тут же маскируя смех сдержанным кашлем. — А ты никак в приподнятом настроении сегодня, даочжан? — раздался голос Сюэ Яна, и Синчэнь так и не смог определить, было ли в этой фразе что-то обвиняющее или просто забавляющееся, единственное, что он различил – это вопросительную интонацию в конце. — Это так, — признал он с улыбкой. — Разумеется, я в приподнятом настроении. У меня ведь есть столько всего, чему стоит радоваться и за что нужно благодарить ноне. — Это хорошо, — раздалось вдруг после непродолжительной тишины. Тон голоса Сюэ Яна был таким странным, задушено–мягким, что его, похоже, даже Чэнмэй использовал крайне редко. — Это…Приятно видеть тебя счастливым. Внезапно сердце Сяо Синчэня пронзило острой болью, облегчением пронзающей его насквозь так сильно, что его полые глазницы защипало. Он был раздавлен тяжестью так и не исполненного долга с тех самых пор, как впервые вдохнул заново в гробу города И, мучительно осознавая, что рано или поздно ему все же придется огласить смертный приговор – это единственный выход – огласить который он был не в силах. Но вчера мир покачнулся и изменился, как и бывает с потоками Вселенной, мягко предлагая иной путь — Сюэ Ян сам, без принуждения, предложил свою помощь в том, чтобы делать этот мир добрее и лучше. Да, он сделал это из эгоистичных побуждений – несмотря ни на что, он не был настолько наивным – но тем не менее, это все же означало, что куда большим вкладом в добро будет его жизнь, а не его смерть. А это, в свою очередь, вело к тому, что ему самому уже не придется делать этот отвратительный, мучительный и совершенно недопустимый выбор. Он улыбнулся в ответ, вкладывая в эту улыбку все тепло, которое у него было — да, внутри все еще болело, разумеется, все еще бурлила гремучая смесь горькой злости и бесконечной боли, но по крайней мере теперь ему больше не приходилось лгать самому себе о том, почему упрямая привязанность даже после всего произошедшего все еще горела в его сердце. — Давайте поедим, — беззаботно произнес он. — Можем в последний раз пройтись по письмам прежде чем отправить их адресатам. — Да. Почему нет, — согласился Сюэ Ян, его голос звучал как-то отдаленно и слабо. — Так и сделаем. Отправим курьерскими лодками вниз по реке. — Стоит ли нам оставаться в Куйчжоу пока не придут ответы? — спросил Цзычэнь. — Или лучше отправится на восток в Цзиньлинтай? — Совершенно исключено, — тут же возразил Сюэ Ян, возвращаясь к привычному колкому себе. — Мы не приблизимся к Цзиньлинтаю ни на шаг до тех пор, пока не получим три отдельных письменных гарантии безопасности и заверения о том, что мы официально приглашены как почетные гости. Сяо Синчэнь внезапно почувствовал, что хмурится, ему стало не по себе от этих слов. — Хочешь сказать, что там мы будем в опасности? — жестким тоном спросил Цзычэнь. Сюэ Ян вздохнул, но не так преувеличенно-снисходительно, с чем они оба сталкивались довольно часто, а скорее несколько устало и раздраженно. — Я же сказал вчера вечером, что Ляньфан-Цзунь очень ревностно относится к своим обидам. Он все еще будет несколько расстроен, что я сболтнул лишнее не тем людям и потерял наш с ним труп. Он становится очень обозленным, когда чувствует себя уязвимым. Но даже если не учитывать его состояние, это место так или иначе то еще логово скорпионов. Так что мы не пойдем туда до тех пор, пока не будем знать наверняка, что письма доставлены, а защита от нашего нового друга официально продлена. «Не такой уж и легкий путь, как ожидалось» — подумал Синчэнь, отставляя чашку и чувствуя себя так, словно его энтузиазм стремительно исчезает. — Эй, ну не надо так расстраиваться, даочжан! Он обязательно клюнет, наживка слишком хороша, чтобы он смог от нее отказаться. Нам нужно просто немножечко потерпеть, м? Твоя большая мечта ведь стоит всех ожиданий, верно? Он обнаружил, что опять улыбается в ответ на эту бессовестно-подхалимскую, чуть поддразнивающую, но такую знакомую интонацию – уголки его губ дрогнули, прежде чем он успел задуматься об этом. — Конечно. Каждое путешествие начинается с маленького шага. Мы отправим сегодня письма, раскинем семена. А будущее уже покажет нам, что из этого вырастет. — Мм, — буркнул Цзычэнь, звуча мрачно даже на этом звуке. — Мы будем осмотрительны и станем передвигаться с большей осторожностью отныне. И если из-за тебя мы окажемся в ловушке… — Да-да-да, я в курсе, — фыркнул Сюэ Ян, выражая таким образом то ли восторг от развлечения, то ли обиду, то ли все вместе. — Меня ждет ужасная смерть и все такое. Не то чтобы я торопился остаться без головы, знаешь ли. Так что давайте двинемся на Север, пойдем по более длинному пути. Мы будем по правую сторону от реки и, когда придет время свернуть на восток, мы сможем пойти через Цинхэ. Место вроде бы безопасное, глава клана совершенно некомпетентный в своей роли идиот. Гораздо лучше ведь, чем просто сидеть тут или плескаться в беспросветных болотах Юньмэна. Что скажешь, даочжан? — Откуда же мне знать, как будет лучше? — улыбнулся Синчэнь, пожимая плечами. — Прошло много времени. Если ты считаешь, что это лучший путь, тогда так тому и быть. — Когда я шел через север, — задумчиво протянул Цзычэнь, и Синчэнь практически видел, как он нахмурился. — Бывшая территория Вэнь была наполовину ничейной, а другую половину растащили между собой более мелкие кланы. В таком случае, было бы довольно легко продвигаться по этим землям, избегая неприятностей от крупных кланов. Впрочем, так было довольно давно. Я не знаю, как там сейчас. — Немногим изменилось, если по правде, — кивнул Сюэ Ян. — Разве что стало меньше беззакония. В основном из-за натыканных тут и там Сторожевых башен, там их предостаточно, чтобы факт постоянного наблюдения мог удержать местных лордов в рамках приличий. Все миленькие и счастливые, благодаря нашему дорогому потенциальному другу. Он, знаете ли, довольно хорош в поддержании мира. — Значит, пока что пойдем на север, а там посмотрим, — заключил Сун Лань и Сяо Синчэнь кивнул, соглашаясь. Они просмотрели письма еще несколько раз за завтраком, и какая-то хрупкая детская частичка его самого, о существовании которой он почти забыл, затрепетала в такой же возбужденной радости и волнении, в какой трепетала полжизни назад, когда он впервые повернулся спиной к горе, чтобы спуститься в загадочный мир у ее подножия. Первые шаги на дороге в новом судьбоносном путешествии. Но, по крайней мере, в этот раз на этой тропе в будущее он шагает не в одиночку.***
— Тысяча гребанных ли за один сраный день, — выдохнул Сюэ Ян, едва курьерская лодка отплыла, постепенно набирая скорость, уверенно маневрируя в круговороте судов, толпящихся на этой великой реке. — Процесс запущен, теперь дороги назад нет. «Тысяча гребанных ли и десять тысяч гор» — мысленно дополнил его Сун Лань, наблюдая за скоростью лодки, в которой находились крайне важные послания. Он никак не мог понять, что должен чувствовать сейчас – восторг или тревогу – но Синчэнь улыбался, воодушевленный вновь вернувшимся к нему энтузиазмом, так что Цзычэнь на время отставил свои тревоги. Будущее наступит, так или иначе, каким бы оно ни было – так какой смысл беспокоиться о нем сейчас? — Теперь мы можем отсюда свалить? — преувеличенно равнодушно произнес Сюэ Ян, что, согласно внутренней Сюэ-Яно-энциклопедии в голове Сун Ланя, которую он, к собственному недовольству, начал собирать по частям в Тяньчжоу, означало, что ублюдку не по себе. — Ненавижу это место. — Пополним запасы, пока у нас есть такая возможность, — кивнул Синчэнь, — А после у нас нет причин оставаться здесь дольше. — Что ж, тогда мы там, где надо! Рынок у доков лучшее место, чтобы купить по дешевке самые разные вещи. Просто не спрашивай у продавцов, у кого они их стащили, и все будет в порядке. На лице Сюэ Яна появилась мерзкая улыбочка, но Синчэнь просто качнул головой в едва заметном снисходительном недовольстве, по-прежнему улыбаясь и позволяя этому преступнику вести их вперед. Сун Ланю почти удалось поверить в то, что они вполне себе могут пройти через весь рынок без неприятных инцидентов, когда он прятал в цянькун новоприобретенную пищу и лекарства, когда Сюэ Ян вдруг остановился у какого-то прилавка и задумчиво сощурил взгляд: — Эй. Это чистое серебро? Торговец был мелким, щуплым и, несмотря на наличие всех конечностей, все равно умудрялся выглядеть куда более мерзким, чем сам Сюэ Ян. Заметив внимание к своему товару, он быстро окинул всех троих расчетливым взглядом, а затем ловко поднял несколько мотков ниток бледно-металлического цвета, чтобы показать их поближе, при этом растянув губы в маслянистой ухмылке и обнажив отсутствие доброй половины зубов. — Конечно, разумеется, благородные даоши! Только чистое серебро для наших достопочтенных последователей пути Дао! Я знаю, вам нет дела до таких ничтожных вещей как деньги, но дайте мне парочку благословений и я предложу лучшую цену, что скажете? Сюэ Ян усмехнулся, сощурив взгляд еще больше, затем взял одну из катушек и намотал несколько петель на большой палец. Он сделал что-то неуловимое глазу Сун Ланя, но едкий дымок тут же заполз в ноздри, когда нить внезапно раскалилась докрасна, почернела, побелела и осыпалась пеплом на прилавок. Глаза Сюэ Яна вдруг широко распахнулись, предупреждающе сверкнув, и его улыбка тоже стала шире. — О, мой друг, только не это, — произнес он нараспев голосом мягче отборного шелка. — Ты что, и правда пытаешься меня одурачить?.. Громкие возмущения торговца по поводу испорченного товара перешли в слабые попытки протеста подобным словам, но только чтобы окончательно оборваться, когда Сюэ Ян склонился ближе, оскалив клыки в чокнутой усмешке. Сун Лань, мысленно вздохнув, накрыл ладонью рукоять Фусюэ, готовый немедленно вмешаться, если ситуация ухудшится. — Ты знаешь, что ты только что сделал?...Солгав мне? Да ты хоть знаешь, кто я такой? — выдохнул Сюэ Ян, и торговец, казалось, едва нашел в себе силы, чтобы отрицательно качнуть головой, завороженный этими хищными глазами на столь близком расстоянии от своих собственных. Словно мышь, застывшая под взглядом змеи. — Я тот, кто вырвет твои глаза и на их место вставит твои же яйца за попытку спихнуть мне грязный сплав олова в качестве серебра! — сообщил ему Сюэ Ян со смехом, обещающим мучительную смерть. Торговец издал пронзительно скулящий звук и уронил катушки, которые все еще держал в руке. Сун Лань был почти уверен, что этот человек только что обгадился. — У меня есть нож! — после нескольких неудачных попыток наконец выдавил из себя торговец, ощупывая пояс и вытаскивая довольно крупный уродливый нож с зазубренным ржавым лезвием, обещающим скорее дружеский сувенир в виде гангрены, чем молниеносную смерть. Сюэ Ян рассмеялся еще радостнее, доходя до пика собственного безумия и тем самым оттесняя испуганного торгаша все дальше и дальше. — А еще у тебя по-прежнему есть яйца! Давай-ка посмотрим, чего ты лишишься быстрее! — Хватит, — сказал ему Сун Лань. Он не больше других любил столь бесстыжих мошенников, но позволять Сюэ Яну причинить кому-либо вред он не собирался. Что удивительно, Синчэнь беззаботно стоял рядом и выглядел так, словно изо всех сил пытался подавить улыбку. Сюэ Ян не подал виду, что услышал его, но слегка отпрянул назад, позволяя этой крысе облегченно выдохнуть. — Я бы мог сейчас пойти к другому прилавку, — любезно произнес Сюэ Ян, пройдясь ногтями по дрожащему лезвию ножа перед своим лицом, и тот издал приглушенный звон. — И начать все сначала, но тогда это будет бессмысленная трата моего времени. А я не люблю, когда люди в пустую тратят мое время, смекаешь, да? Итак, если я снова спрошу, есть ли у тебя настоящее серебро, ты ведь не станешь тратить мое время впустую, верно? Торговец торопливо покивал головой, готовый вот-вот хлопнуться в обморок, вслепую пошарил где-то на полочке под прилавком и почти швырнул на прилавок горсть разнообразных катушек. Сюэ Ян натянул на лицо дружелюбную улыбку, внимательно изучил каждую, затем, наконец, распечатал еще одну и вновь повторил процедуру. На этот раз нить раскалилась докрасна, но не распалась, а наоборот, сохранила свою форму и даже засияла ярче – и на это Сюэ Ян удовлетворенно кивнул. — Видишь? Разве это было так сложно? Его жертва судорожно зажмурилась, затем снова распахнула глаза, в последний раз бросив болезненный взгляд на серебряную катушку, но было очевидно, что он готов понести такую потерю - да все что угодно, лишь бы избавиться от необходимости стоять здесь лицом к лицу с Сюэ Яном. Собственно, Сун Лань его чувства в этом вопросе отлично понимал. — По…Подарок достопочтенным господам. Этому ничтожному торгашу очень жаль, что он впустую тратил ваше время. Сюэ Ян улыбнулся совершенно детской и в то же время дьявольской восторженной улыбкой, совершенно довольный собственным достижением, и только после этого Синчэнь шагнул вперед, осторожно положив кусок меди между рассыпавшимися катушками. — Мы не можем принять такой подарок, прошу тебя. Будь благословенен ты и да процветает твоя торговля, друг мой. — Даочжан, — жалостливо возразил Сюэ Ян, обернувшись и закатив глаза. — Ну мы же уже говорили об этом! Не вмешивайся, когда я торгуюсь. Это невежливо и грубо! — Давайте просто уйдем уже, — выдохнул Сун Лань, прекрасно зная, что только эти двое могут его услышать. — Этот бедный человек и так в ужасе, мы ведь не хотим привлекать нежелательное внимание. — Неблагодарный, — буркнул Сюэ Ян, бросив в его сторону катушку с серебряной нитью, и он без труда инстинктивно поймал ее. — Носи ее сам. Будет даже лучше, если она подстроится под твою энергию к моменту, когда мы продырявим ею твою плоть. Он почти забыл, для чего нужна была эта серебряная нить, и не смог удержаться от дрожи отвращения при мысли о том, что ему придется взять в рот хоть что-то еще, к чему прикасался Сюэ Ян. Неосознанно обтерев катушку об рукав, он тут же убрал ее в один из карманов. Каким-то чудесным образом им действительно удалось проделать остаток пути через рынок и выйти на главную улицу без дальнейших неприятностей. Хотелось надеяться, что Сюэ Ян исчерпал лимит веселья на день и теперь будет держать себя в руках хотя бы до тех пор, пока они не выйдут за пределы города – и множества его невинных прохожих – на безопасное расстояние.***
— Сяо Синчэнь. Оторвавшись от своих размышлений, Сяо Синчэнь поднял голову в направлении раздавшегося голоса – больше никто не произносил его имя так, как это делал Сюэ Ян, последний слог был просительно-растянутым, дружелюбно-игривым и до чертиков знакомым. — Да? — Может, расскажешь какую-нибудь историю? Если бы у него по-прежнему были глаза, он бы недоверчиво моргнул. — Сейчас? Было и без того трудно перемещаться по многолюдной улице в сосредоточенной тишине, то и дело крепче сжимая руку Цзычэня. Он вовсе не был готов к тому, чтобы проделывать это во время разговора. — Ага. — Ты же ненавидишь мои истории, — заметил он, все еще не понимая, что происходит. — Прошло много времени. Может, у тебя стало получаться получше с этим. Он почти готов был спросить нечто вроде «Что? Думаешь, научился, пока был мертвым, что ли?», но эта просьба сама по себе была столь неожиданной, что он заставил себя прикусить язык, пытаясь подыскать более глубокомысленные слова. Заколебавшись из-за ответа, он потерял бдительность, и какой-то прохожий врезался в его руку – просто едва заметный толчок – и Синчэнь уже готов был извиниться, но услышал рядом рычание, звуки суеты и словно бы кто-то споткнулся. — Прочь с дороги, уебок! — зарычал Сюэ Ян, всем своим видом показывая, что готов догнать человека и заставить его «споткнуться» еще несколько раз. — Не надо, — предупредил Цзычэнь, и его рука, сжимающая ладонь Синчэнь напряглась от гнева. — Если ты пригрозишь сегодня еще хоть одному человеку, мы вытащим тебя из города в цепях. Низкое рычание превратилось в яростное шипение, он слишком часто сражался на Ночной охоте с прошлым Сюэ Яном, поэтому знал наверняка, что следующим этапом будет кровопролитие – и сейчас тот находился в крошечном шаге от этого этапа. — Пожалуйста, — поспешил он вмешаться, непроизвольно успокаивающе поглаживая большим пальцем костяшки чужой руки. — Пожалуйста, давайте не будем ссориться. Никаких угроз и никаких цепей. Давайте просто сосредоточимся на том, чтобы выйти из города. Я могу рассказать историю, если вы оба поможете мне отслеживать траекторию моего движения. Он протянул свободную руку и, несмотря на бесконечный шум снующей туда-сюда толпы, ему показалось, что мир затаил дыхание. — Хорошо, — сдавленно произнес Сюэ Ян после недолгого молчания. — Ладно. Только когда рука в перчатке, все еще неуверенно, уже скользнула в его ладонь, он вдруг вспомнил, что не стоило поощрять и инициировать это прикосновение, как и любое другое прикосновение со стороны Сюэ Яна. Но чужая рука, вложенная в его, была напряженная, холодная и немного влажная под шероховатыми краями кожи – и это заставило Синчэня нахмуриться. Ему бы очень хотелось просто спросить, что не так, но он и сам это прекрасно знал. — Однажды жили на свете две подруги, — начал он, позволив двум ладоням вести его вперед. Было куда проще идти, когда они указывали ему направление и защищали от толпы, без необходимости постоянно напрягать абсолютно все чувства, чтобы избежать столкновения с кем-нибудь. — Родственные души, которые доверяли друг другу во всем. Весь остальной мир несколько потускнел, стал чем-то далеким и неважным, все ощущения сводились лишь к рукам, за которые он держался, и к мыслям о том, как это хорошо и правильно, сжимать их в своих ладонях. — Но одна из них мечтала о деяниях, недоступных обычному человеку. Она искала запретные силы, опасные и сомнительные пути. Несмотря на то, что они часто говорили об этом, и ее подруга пыталась отговорить ее, она все же не смогла отказаться от своей амбициозной мечты. И ее подруге не оставалось ничего, кроме как в отчаянии смотреть на то, как она растворяется в этой всепоглощающей жажды к запретным силам. — Осторожно, — сказал Цзычэнь, слегка подталкивая его в сторону. — Мы у городских ворот. Здесь много людей. Внезапно вернувшись в настоящее, он почувствовал это, услышал: суета из-за скопившегося впереди народа, торопливые шаги и крики, громкий цокот копыт и скрип колес. Северные врата, ведущие к дороге на Юэян. Глава клана Чан давным-давно, должно быть, ехал домой по этой дороге. Бездомного надоедливого мальчишку, совсем ребенка, он оттолкнул тут же, чтобы тот оказался под колесами его телеги. Он мысленно ужаснулся и внезапно все понял, отчаянно желая не понимать, потому что внезапно стало тяжело дышать. — Они обе пострадали в конце, — сказал он изо всех сил надеясь, что его голос звучал гораздо тверже, чем ему самому показалось. Рука в перчатке сжала его руку немыслимой когтистой хваткой, и если бы он позволил себе сосредоточиться, то смог бы узнать, что оставшиеся пальцы по-прежнему были несколько кривыми, а кости ощущались неровно в тех местах, где срослись не так, как было изначально. — В последнюю их встречу две подруги рассорились. Одна пыталась отстоять свою точку мнения, утверждая, что все это приведет к катастрофе, другая же встретила ее в штыки. В конце концов, она обрела запретные силы, но не была способна удержать над ними контроль. Она отдала свою жизнь, проведя остаток своего духовного существования в изгнании, чтобы сдержать то зло, которое она пробудила, сохранить в тайне и сберечь от него мир. Ее родственная душа ушла в горы и навсегда отреклась от этого бренного мира. Больше они так и не встретились. — Ты рассказываешь дерьмовые истории, даочжан, — произнес Сюэ Ян таким же ядовито-мрачным тоном, таким же жестоким и резким, каким говорил с ним в городе И перед самой смертью. Но его рука сжимала ладонь Синчэня так крепко, словно от этого зависела его жизнь, словно тонущий человек, который хватается за мельчайшую надежду на спасение. Он вынудил себя улыбнуться, или хотя бы растянуть губы в подобии улыбки. — Прости. Похоже, я едва ли стал лучше в рассказывании историй. Толпа давила со всех сторон, эхом вторя его собственным внутренним ощущениям, когда они проходили сквозь ворота. — Это была Баошань Санжэнь, верно? —спросил Цзычэнь. — А ее подруга это кто? — Лань И. Печально известная госпожа лидер ордена Гусу Лань. Она была гением, но ее жадность и любознательность навлекли беду на нее саму — и на дружбу между ней и моей наставницей. — А сила, к которой она стремилась? — Иньское железо, — без колебаний ответил Сюэ Ян. — Восточный обломок. Ей удавалось сдерживать эту часть, но из-за сломанной печати она начала тянуться к остальным частям. Прошло немало времени, пока они все не пробудились, но много поколений назад с этого все и началось. — Да, — несколько удивленно подтвердил Сяо Синчэнь. — Откуда ты знаешь? Эхо шума вокруг них вдруг стихло, оставив лишь ветерок, и Сяо Синчэнь подставил ему лицо, вдыхая запах воды и бесконечной пустыни из зелени. Сюэ Ян издал странный тихий смешок. Его рука все еще была напряжена, но хватка постепенно смягчалась, превращаясь из безжалостных тисков в приятное дружеское прикосновение. — Удачное предположение? Скажем так, я знаю парочку фактов про Иньское железо. Гомон Куйчжоу окончательно утих за их спинами, превратившись в не более чем воспоминание или дурной сон. По мере их продвижения вперед, народу становилось все меньше и меньше, так что, закончив свой рассказ, в конце концов он перестал нуждаться в направляющих его ладонях. Но он упрямо и эгоистично решил ни за что их не выпускать из собственных рук.