***
Казалось, эта ночь никогда не закончится. Сун Лань то и дело мысленно задавался вопросом, наступит ли хоть когда-нибудь этот чертов рассвет. — С чего ты взял, что я стану тебе помогать, если ты все равно бросишь меня, едва получив свое? — зарычал Сюэ Ян, тщетно пытаясь этой неудавшейся вспышкой ярости скрыть абсолютное опустошение, оставшееся после слов Синчэня. — Ты поможешь, — просто констатировал Синчэнь холодным тоном и отвернулся. — Я сниму отдельную комнату сегодня, — его лицо стало чуть мягче. — Цзычэнь, не мог бы ты… — Я останусь здесь и послежу, — поспешно кивнул Сун Лань, хоть и по-прежнему чувствовал некое беспокойство от того, что вынужден оставлять Синчэня одного. Но тому явно нужно было пространство – причем пространство без Сюэ Яна. Признаться, он очень хотел того же, но Синчэнь был прав: кому-то из них нужно остаться и проследить за этим ублюдком. — Но если тебе что-то понадобиться, просто… Пожалуйста, дай мне знать. Я… Я рядом, если что. Всегда рядом. Неуклюжая попытка передать собственное беспокойство, преданность, обещание быть рядом со своей родственной душой и взять на себя все его тяготы — хоть слова и получались невнятными и скомканными. Но на лице Синчэня расцвела легкая улыбка с оттенком печали, он протянул ладонь, чтобы с бесконечной нежностью погладить его по щеке. — Я знаю, что ты есть. Всегда. Мой Цзычэнь. — его рука соскользнула, и он отвернулся с совершенно нечитаемым выражением лица. — Увидимся утром. И снова, будто ничего не случилось, он взял и вышел. Сун Лань сделал паузу, старательно дыша, возвращая себя в настоящее, затем подошел к дивану и, скрестив ноги и уложив Фусюэ на колени, уселся там, напротив кровати, сверля Сюэ Яна взглядом. Игнорируя собственное волнение и беспокойство, липкие кровавые пятна, расползающиеся по одежде и засыхающие на коже, он изо всех сил старался сосредоточиться на существенных, конкретных вещах, с которыми мог справиться. Слишком много мыслей роилось в его голове, слишком много беспомощной тревоги, сомнений в том, сделал ли он достаточно или нет. Сун Лань пытался успокоить себя, рассортировывая эти мысли в отведенные им места, стараясь обрести столь желанный порядок и пустоту разума, но это было чертовски трудно. Признаться, иногда Сун Лань беспомощно задумывался о том, что было бы неплохо иметь возможность и самому к кому-нибудь прильнуть. Он морально настроился на то, что Сюэ Ян сейчас начнет ворчать и сыпать проклятиями, шипя и выплевывая ядовитые фразы, как он делал всегда, когда им пренебрегали. Но едва за Синчэнем закрылась дверь, как он просто пугающе послушно затих, снова уставившись в пустоту угрюмым стеклянным взглядом. Время от времени его губы вздрагивали, словно он разрывался между безумным оскалом и рычанием. Сун Лань даже понятия не имел, о чем этот ублюдок думает… Хотя нет, имел. Было до жути легко представить, как бы это могло чувствоваться — если бы Синчэнь обратил свой лик праведного гнева, разочарования и пробирающей до самых костей горечи на него. Он с ужасом воображал подобное, когда путешествовал, разыскивая Синчэня годами, чтобы просить о прощении, которого он и сам не был уверен, что заслужил. «Нет, это совершенно другое», — сказал он себе и даже смог – почти – заставить себя в это поверить. Ночь тянулась бесконечно долго, квадраты лунного света из окна слишком уж медленно двигались по половику, пока наконец не растворились во мраке, задолго до того, как утренний рассвет смог их заменить. Сун Лань сосредоточился на дыхании, оставаясь одновременно отстраненным и заземленным. Каждый из них сидел настороженно, игнорируя присутствие второго в комнате. Сюэ Ян так ни разу и не заговорил. В моменты, когда он закрывал глаза, притворяясь спящим, его выдавало поверхностное, неровное дыхание. Едва в окнах забрезжил слабый румянец рассвета, Сун Лань встал, и Сюэ Ян сосредоточил на нем безэмоциональный взгляд покрасневших глаз. — Пойду посмотрю, проснулся ли он, — сообщил Сун Лань, чувствуя себя несколько глупо от того, что будто бы говорил в пустоту. Предсказуемо, единственным ответом ему послужило все еще чертовски пугающее молчание. Спрятав Фусюэ за спину, он тоже проигнорировал Сюэ Яна в ответ и вышел прочь. Едва оказавшись за дверью, он сделал один глубокий вдох, как будто от застоявшейся там внутри тоски можно было вот так запросто избавиться.***
Первый слуга, с которым он столкнулся, не смог прочитать его записи, зато вчерашний официант смог — и судя по гадкому взгляду, которым он одарил Сун Ланя, спектакль, устроенный ими накануне, едва ли был им забыт. Тем не менее, он показал ему комнату Синчэня, а затем ушел, отчасти удовлетворенный вежливым поклоном в качестве благодарности. Сун Лань снова сделал глубокий вдох и постучал достаточно тихо, чтобы не разбудить спящего, на случай, если Синчэнь все еще отдыхал. Он не услышал приближающихся шагов, но спустя несколько секунд дверь распахнулась, и он испытал головокружительное облегчение, увидев Синчэня – опустошенного и уставшего, поправляющего повязку на глазах — но все еще присутствующего здесь. — Я разбудил тебя? — уточнил он, хоть и ежу было понятно, что нет. — Я не спал, — слегка качнул головой Синчэнь. — Все… Все было хорошо? — Все было тихо, — заверил он. — Я подумал, что было бы неплохо позавтракать до того, как станет слишком людно. Чем скорее мы уйдем из Юэяна, тем лучше. — Ты прав, — кивнул Синчэнь. — Позволь мне обуться и надеть верхние одежды, встретимся внизу. Он кивнул и тут же напомнил себе, в сотый раз напомнил, что его кивок никто не сможет здесь увидеть. Все эти маленькие жесты, благодаря которым они ранее понимали друг друга без слов, теперь были отняты. — Я буду ждать тебя там. Он обернулся, чтобы уйти, но остановился, едва ощутил легкое прикосновение чужой руки к собственному рукаву. — Цзычэнь? Он обернулся в миг, когда Синчэнь сделал шаг вперед, придержал его ладонью за затылок и потянулся к лицу, но его губы застыли в миллиметре от настоящего прикосновения, бессловесно спрашивая разрешения. Сун Лань издал беспомощный непроизвольный звук, и наклонился вперед, сокращая – стирая – любое расстояние между ними, позволив устам соприкоснуться. Даже не размыкая губ — это было слишком, но это того стоило — несмотря на дрожь от тесной близости, он обвил руками стройную фигуру Синчэня, чтоб прижать его еще ближе, крепко удерживая его в мире живых и в собственном прочном захвате. Поцелуй, вопреки своей целомудренности, все равно оставался как затянувшимся блаженством, так и затянувшейся пыткой, и Сун Лань издал короткий благодарный выдох, когда Синчэнь, наконец, отпрянул, позволив своей руке задержаться в его волосах еще на миг, прежде чем окончательно отступить. — Увидимся внизу, — повторил Синчэнь. Его голос был охрипшим от эмоций и сиплым от поцелуя настолько, что это пробудило ужасающий импульс желания, почти заставляющий Цзычэня прижаться к нему, требуя большего. Вместо этого он вынудил себя отступить на шаг назад. — Да, увидимся там, — подтвердил он снова, развернувшись. Его губы жгло, они горели так сильно, будто живые. Возможно из-за того, что он слишком сильно увлекся, потерялся в этих испуганных эмоциях, вспышке непрошенных воспоминаний удалось снова вырваться наружу, едва он открыл дверь в свою комнату и увидел Сюэ Яна, почти безжизненного, сидящего не у кровати, а у гроба, его остекленевшие глаза смотрели в пустоту. — Это должно было сработать, — раздался его надломленный голос, далекий и искаженный мерцающими бликами памяти. — Это должно было… Он сидел, прислонившись к гробу, к гробу Сяо Синчэня, все еще не глядя на него, заплаканный, изголодавшийся и посеревший словно сама смерть. — Пойди принеси еще тел. Здесь не хватит крови для повторного круга. Затем щелчок пальцев, которому нужно подчин… Комнату заливал утренний свет, и он рвано вдохнул, снова возвращаясь в реальность. За спиной Сюэ Яна не гроб, просто постель, устланная ярким бельем и подушками. Он ощутимо содрогнулся, прогоняя нежелательное воспоминание. Все из того периода — к счастью — было лишь неосознанным, размытым образом мрака и боли с запахом крови и страданий. Ничего из тех дней ему совершенно не хотелось вспоминать. Сюэ Ян поднял глаза и, наконец, сосредоточился на нем только тогда, когда тот присел рядом, чтобы распутать веревку. «Не стоит считать себя плохим только потому, что оставил его связанным на всю ночь, — сказал он себе. — Это было самое простое и самое безопасное решение. И даже если рука этого ублюдка белая и холодная из-за паршивого кровообращения, а пальцы скрюченные — этот дискомфорт вполне заслуженный, по большому счету». — Как он? — спросил Сюэ Ян таким сухим тоном, которого явно не хватало его бесконечно влажным глазам. Сун Лань сосредоточил свое внимание на узлах, игнорируя лихорадочный взгляд и чувствуя себя совершенно неуютно от такой близости. — Расстроен, — наконец, сдался он и достал Фусюэ, чтобы перерезать веревки. Не укрылось от него и то, как зрачки в глазах Сюэ Яна чуть расширились, когда он заметил обнаженный клинок, черное на черное, просто едва заметная дрожь, словно тело готовилось к боли. — И он имеет полное право на это. Сун Лань перерезал веревки, и рука Сюэ Яна, скрюченная и онемевшая, упала на пол. Он снова отвернулся, ответив лишь горькой ухмылкой. — Это самые жестокие слова, которые ему известны не понаслышке, — вдруг произнес он. — Ты знал? «Никогда не увидеться снова». Это ты ему сказал. Он плакал из-за них поначалу, так часто плакал, когда думал, что никто не слышит. Ты знал, как сильно ранил его? Насколько безжалостно разбил ему сердце? — Поднимайся, — выдохнул Сун Лань, выровнявшись и, не в силах отказать себе в удовольствии, пнул носком ботинка этого засранца, угрюмо отказывающегося двигаться, в бедро. — Мы собираемся позавтракать и двигаться дальше. Нет ничего хорошего в том, чтобы растягивать наше пребывание в Юэяне дольше, чем необходимо. Бесстыже вскарабкавшись на ноги, потирая онемевшую руку о бедро, чтобы вернуть в нее хоть немного жизни, Сюэ Ян повернулся и уставился на него надломленным, но вызывающим взглядом. — Он простил тебя, — произнес он так агрессивно, будто больше всего на свете пытался в этом убедить себя самого. — Дорога до Цзиньлинтая длинная. Все, что угодно, может случиться в пути. Сун Лань пришел к выводу, что не имеет никакого желания вступать в дискуссию с Сюэ Яном о прощении и деликатных особенностях разбитых сердец. Поэтому он просто пожал плечами и, отвернувшись, вышел. К счастью, Сюэ Ян, помолчав еще несколько мгновений, неосознанно сжимая и разжимая руку, все же последовал за ним.***
— Приношу свои извинения за вчерашний день, — с сожалением в голосе обратился Сяо Синчэнь к официанту, когда тот подошел к их столику. — То, как мы вчера ушли, было очень грубо и невежливо. Надеюсь, это не доставило вам слишком много хлопот. — О, да ничего страшного, даочжан, не переживай об этом, — отмахнулся официант, но выглядел весьма польщенным от подобного беспокойства. — Этим завсегдатаям не всегда известно, когда стоит отставить чашу. Они тут любят эти жуткие сказки – но, конечно же, во время еды подобные вещи нравится слышать не каждому. Если бы мы знали, что они побеспокоят вас подобным поведением, то, разумеется, вмешались бы раньше. Он слабо улыбнулся в ответ. Безусловно, лучше слыть брезгливым, чем непосредственно вовлеченным в те ужасные, пугающие сказки. Он вздрогнул, усердно очищая разум от жгучих воспоминаний о них. — Сегодня мы выходим из Юэяна в Ланьлин. Вчера вы говорили, что вам известно все, что происходит в округе, не так ли? Может, у вас есть какие предостережения или советы, прежде чем мы отправимся в путь? Сяо Синчэнь буквально почувствовал, как раздувается от собственной важности официант, явно гордый тем, что его вчерашние слова запомнили. — Раз уж ты просишь, даочжан! Вам стоит быть осторожнее снаружи, все толковые заклинатели сейчас на какой-то там встрече в Ланьлине, поэтому дороги далеко не такие безопасные, как обычно. Если попадете в неприятности, ищите ближайшую Сторожевую Башню, а там уж позаботятся о вас. Официант склонился к нему, снизив тон до заговорщицки-тихого, явно наслаждаясь возможностью поделиться известными ему сплетнями. — Мой двоюродный брат слышал, как люди болтали о каком-то летающем чудище, что появляется по ночам у берегов Хуанхэ, а еще о том, что на хребте по дороге в Цинхэ пропадают путники. Многие теперь из-за этого предпочитают делать крюк по более длинной дороге через горы Миншань вниз и на юг — но некоторые люди исчезали и там. Официант вздохнул, и Сяо Синчэнь предположил, что он покачал головой. — Как же я рад, что вся моя жизнь здесь, и вся моя семья тоже в Юэяне, так что мне никогда не придется покинуть пределы этого города, даочжан! Жизнь в дороге такая опасная штука – она уж точно не для меня! — Даочжан! Сяо Синчэнь захлопнул рот, и слабая улыбка, что царила на его устах до этого, вдруг превратилась в нечто иное, едва приближающийся голос оборвал его потенциальный ответ. — Завтрак на троих, пожалуйста, — выдавил он из себя, и официант, к счастью, без лишних слов, поклонился и исчез. Сяо Синчэнь сделал глубокий вдох, тщательно пытаясь подготовить себя к обществу того, с которым он не горел желанием встречаться так скоро после гнусных разоблачений вчерашнего дня. Или не горел желанием встречаться вообще. — Сяо Синчэнь, о, выглядишь усталым. Ты спал вообще, нет? Я же говорил тебе не перенапрягаться, тебе нужен… — Не смей обращаться ко мне, — огрызнулся он, чтобы оборвать эту тираду, и каким-то чудом это сработало, хоть и всего на пару секунд. Затем Сюэ Ян обиженно бросил. — Да ладно. Серьезно? Он решительно сел так, чтобы отвернуться от него, будто бы это могло помочь дистанцироваться и игнорировать чужое присутствие. Сюэ Ян и на это как-то разочарованно фыркнул. — Ну и как мне по-твоему все исправить, если ты не разрешаешь мне даже говорить с тобой? Голос Сюэ Яна звучал искренне недоуменно и Синчэнь ощутил, как его челюсти сжимаются от совершенно неприятной и абсолютно новой эмоции — ярость, осознал он запоздало. — Ты не сможешь! Нельзя просто «все исправить»! — рявкнул он, хоть и прекрасно знал, что общение с Сюэ Яном в подобной раздраженной манере лишь раззадорит его. Но он был слишком зол, чтобы пытаться прикусить язык и смягчить еще хоть одну вещь во имя никому не нужного мира. Он бесконечно устал идти на компромиссы, жертвуя собой. Внезапно в его восприятие вторглось успокаивающее близкое присутствие Цзычэня, и он с благодарностью обернул все свое внимание к нему, словно окунаясь в прохладную ласковую тень, чтобы укрыться от испепеляющего солнца и смерти. — Ты не сможешь сделать так, чтобы хоть что-то из уже случившегося не произошло, вот в чем суть, — его голос звучал все так же резко, но куда спокойнее. — Ты уничтожаешь все, даже не задумываясь, разрушаешь все, к чему прикасаешься, и теперь это нельзя просто взять и восстановить как было! Ты не сможешь ничего исправить. Ничто не сможет. Так что будь любезен, хотя бы избавь меня от своего голоса и больше не смей со мной говорить. В ответ раздалась оглушительная тишина и Сяо Синчэнь совершенно по-глупому понадеялся, что, возможно, она продлится достаточно долго. — «Избавь меня от своего голоса»? — недоверчиво переспросил Сюэ Ян с яростью в голосе. Нет, не ярость, это боль – какая-то внутренняя часть его самого все продолжала и продолжала непроизвольно различать любые детали в столь знакомых интонациях. Сяо Синчэнь решительно затолкал это обратно. — Синчэнь выразился предельно ясно, — вмешался Цзычэнь. — Если в тебе еще осталась хоть капля уважения к нему и его желаниям, тогда сядь и сиди тихо. Сюэ Ян горько рассмеялся совершенно растерянным, натянутым смехом. — Да ладно, я что, должен просто сидеть тихо, как мышенька, и ничего не делать, надеясь, что ты передуешься и все будет в порядке? Нечто горячее и пульсирующее ворвалось в его тело и прошло насквозь — должно быть, ярость. Нечто незнакомое и жесткое — то, что нужно в этот момент. Он поднялся и выровнялся, сжав кулаки. Сейчас он испытывал как никогда ранее сильный соблазн врезаться ими во что-то. Не во что-то — в кого-то. — Прости, Цзычэнь. Я, пожалуй, позавтракаю у себя в комнате, если ты не возражаешь. После этого можем выдвигаться. Наступил момент столь желаемой им тишины, а затем Сюэ Ян, не дав Цзычэню ответить, заговорил снова, но теперь совершенно иным, несчастным голосом. — Сяо Синчэнь, даочжан, нет, не надо…Не уходи. Останься. Я буду молчать. Ладно? Я буду молчать, только останься. Едва он сел, как за этим и правда последовала тишина, никаких больше слов — лишь слегка учащенное сердцебиение, если прислушаться (что он сам, очевидно, и делал). Синчэнь все еще был не уверен, что поступил правильно, пылая неугасаемым возмущением, но ему ужасно хотелось разделить эту трапезу с Цзычэнем, обсуждая в процессе план дальнейшего путешествия. Сжав кулаки в последний раз, он силой заставил их разжаться, обретая внутреннее равновесие, и устроился поудобней. Краем уха ему удалось уловить не один, а целых два вздоха облегчения, из-за чего где-то внутри кольнулось чувство вины. Он повернулся к Цзычэню, чтоб одарить его слабой, успокаивающей усмешкой. — Я говорил с прислугой, дорога может быть опасной. Большая часть местных кланов отправилась на Собрание в Цзиньлинтай, так что дороги остались без надзора. Да, припасов осталось немного, но я все еще считаю, что нам нужно немедленно покинуть Юэян, пока не произошло что-то еще. Остановимся и купим все, что нужно, в другом поселке и городе, который нам попадется. — Вероятно, так будет лучше, — согласился Цзычэнь. Сюэ Ян же, на удивление, и правда сохранял молчание. Официант принес еду, и Синчэнь был отчасти ему благодарен за то, что он выставил все блюда в тишине, не треплясь о сплетнях и небылицах, которые могли бы подстегнуть и без того плохое настроение Сюэ Яна или наоборот, спровоцировать его извращенное чувство юмора. — Отсюда до Цзиньлинтая пять недель пути, — размышлял вслух Цзычэнь, подливая Синчэню чая. — Шесть, если будем передвигаться такими темпами. Мы могли бы, конечно, преодолеть часть пути на лодке по Вэй и Хуанхэ, но…— Цзычэнь заколебался, но, отпив глоток со своей чашки и деликатно поставив ее на столик, все же закончил: — Учитывая все местные сплетни, на дороге нам будет легче сохранить анонимность. «Слухи обо мне», — горько подумал Синчэнь. Возможно, стоило бы спрятать Шуанхуа понадежнее, по крайней мере, хотя бы на какое-то время. Одна мысль об этом ранила. Духовный клинок, созданный, чтобы нести помощь и защиту, в конечном итоге оказался завернутым в тряпки, забытым, униженным. Он заслуживает куда лучшего отношения. — Нам незачем спешить, — произнес Сюэ Ян небрежным, хоть и несколько натянутым тоном. — Если нам будут рады, лишние несколько недель пути не станут помехой. Если нет — тем более лучше не торопиться. — Хм, — звук, который издал Цзычэнь, был то ли согласием, то ли возражением. Когда они сконцентрировались на еде, воцарилась блаженная тишина, но Сяо Синчэнь вдруг обнаружил, что просто вяло болтает острый суп ложкой. «Говорят, он был похож на миску с лапшой в красном соусе», — сказал тот человек, рассказывая о бедном, искромсанном Чан Пине… Он отложил ложку, внезапно ощутив приступ неудержимой тошноты. — Тебе нужно поесть, даочжан, — тут же упрекнул Сюэ Ян, чье мнение в данном вопросе было абсолютно неуместным. — Прочность скрепляющих заклинаний напрямую зависят не только от твоей духовной силы, но и от силы физической. Если ты будешь недостаточно есть или недостаточно отдыхать, это может плохо кончиться. — Я же велел тебе не говорить со мной, — процедил Сяо Синчэнь холодным тоном сквозь сжатые челюсти. — Ладно, — разочарованно выдохнул Сюэ Ян и тут же продолжил нараспев. — Даочжан Сун, передай Сяо Синчэню, что ему нужно есть. Ты же не хочешь, чтобы он пострадал, верно? Коварный ублюдок. — Не хочу, — спокойно ответил Цзычэнь. — Синчэнь, тебе… — Но я не голодный, — скривился он и едва не вздрогнул от того, насколько по-детски капризно прозвучало его нытье, что было совершенно несправедливо по отношению к Цзычэню, так что он тут же устыдился. — Я благодарен за твое беспокойство, правда благодарен, но прямо сейчас мне действительно не хочется есть. Может, мы перекусим где-нибудь по дороге, когда уйдем из Юэяна. Сейчас мне хочется только поскорее отсюда уйти. — Ну хотя бы чая попей?— умоляюще попросил Цзычэнь, и он не нашел в себе силы отказать столь откровенной заботе и беспокойству. — Хорошо, — слабо улыбнулся он, — Думаю, с чашкой чая справлюсь. Продолжили завтрак они в откровенном молчании, но, судя по приглушенному ворчанию официанта, собирающего тарелки, остальные съели не намного больше. С тяжелым сердцем и одновременно с невероятным облегчением он вышел из таверны в последний раз, на ощупь хватая руку Цзычэня, чтобы тот увел его вниз по улице прочь из Юэяна с его жуткими призраками из прошлого.***
— Это и правда может ему навредить? Ну, его душе? — хмуро спросил Сун Лань, пробираясь со своим спутником по несчастью сквозь толпу на небольшом рынке в поселке, что находился всего лишь в половине дня пути на юго-восток от Юэяна. — Недостаток отдыха и еды? Сюэ Ян почти не закатил глаза, так и не глядя на него. — Нет, если речь об одной ночи без сна или пропуске пары приемов пищи. Но да, если он продолжит держать себя на грани достаточно долго, чтобы ослабить тело или Ци… Это может несколько разбалансировать равновесие нитей заклинания, а он уже и так… — Сюэ Ян сомкнул уста, беспокойно барабаня пальцами по собственному бедру, пока не подобрал определение для состояния Синчэня. — Расстроенный. Сун Лань бы со своей стороны едва ли выбрал бы столь мягкое слово для этой цели. Было бы точнее сказать «разъяренный». «Убитый горем», «с разбитым сердцем». Но в спорах о семантике слов сейчас не было смысла, а вот в чем он был — так это в том, что Сун Лань видел, что происходит, когда заклинание начинает распадаться. И это ни за что не должно повториться снова. Стараясь избегать нежелательных сплетен, они приняли решение остановиться в нескольких ли от поселка, а не искать ночлег непосредственно в нем, и Синчэнь предпочел остаться в их импровизированном лагере, чтобы отдохнуть, пока остальные двое отправились осматривать рынок. — К тому же, еда поднимет ему настроение! — продолжил Сюэ Ян, решительно кивнув, но, как подозревал Сун Лань, скорее себе самому, чем кому-либо еще. — Как для человека, который при необходимости может без труда практиковать инедию целых несколько дней, он, будучи голодным, становится просто до невозможного раздражительным! Еда заставит его почувствовать себя лучше. Сун Лань снова предпочел промолчать, потому что, несмотря на то, что общая суть утверждения технически была верной, было совершенно нелепо верить, будто бы какая-нибудь еда может смягчить ярость Синчэня. Да, Синчэнь мог быть невыносимо раздражительным из-за голода, но едва ли голод был причиной его горечи и гнева сейчас. — Фрукты, — констатировал Сюэ Ян, задумчиво барабаня беспокойными пальцами по нижней губе. — Точно. Они всегда ему нравились, даже когда он не был голоден. И еще свежие овощи, сделаю ему овощных роллов, он их любит. Он почти не затыкался с тех пор, как они вышли из Юэяна, словно считал, что подобный словесный поток может каким-то образом смягчить тяжелое молчание, воцарившееся на время их передвижения. Этот поток уже дважды вынуждал обычно терпеливого Синчэня шикать на него, чтоб он заткнулся — и это срабатывало, правда едва ли на половину шичэна, а затем выливалось в еще более мощный словесный напор и в безумные попытки вовлечь их в разговор. Собственно, в основном именно по этой причине Сун Лань предложил сходить пополнить запасы лишь вдвоем, тем самым давая Синчэню хотя бы короткую передышку — он сам за все эти дни в пути уже привык и даже научился игнорировать навязчивую болтовню. — И надо докупить свежих повязок. Большинство из тех, что у него сейчас, уже поизносились, да и кровь никогда не выстирывается до конца, ему нужны новые. И еще ему об этом знать не обязательно, а то он сразу начинает смущаться и впадать в неловкость. Эй, даочжан Сун, это важно, слушай сюда, ты же у нас любитель все блядь испортить, и расстроить его еще больше! Так вот: этого делать нельзя! Ты просто покупаешь ему новые, когда надо и заменяешь его старые, когда он не смотрит, понял? Не то, чтобы он когда-либо смотрел, он же слепой, но суть не в этом! Сюэ Ян глянул на него с едва заметной ухмылкой, и Сун Лань внезапно осознал, что это должно было быть шуткой. Интересно, насколько же отчаянно он пытался сгладить сложившуюся ситуацию, если старался даже у него вызвать улыбку? Сун Лань чудом воздержался от напоминания о том, по чьей же вине Синчэнь все-таки слепой — и то, исключительно потому, что не хотел баламутить воду, ведь ему было слишком хорошо известно, как больно могут укусить эти оскаленные в улыбке зубы, если Сюэ Яна спровоцировать. — Покупаем, что нужно, и уходим, — согласился он вместо этого. — Не стоит оставлять его одного слишком надолго, к тому же, если мы затянем с пребыванием здесь, то рискуем привлечь слишком много нежелательного внимания. — Да, я в курсе, и именно поэтому перечисляю список того, что нам нужно. Мог бы быть и полюбезнее, — огрызнулся Сюэ Ян, и Сун Лань позволил себе тихий вздох. — Никаких агрессивных торгов, — велел он, едва Сюэ Ян сузил глаза и с готовностью нацелился на ближайшую овощную лавку. — И никаких угроз. Мы стараемся быть незаметными. — Да знаю я, знаю, — отмахнулся тот, уже принявшись изучать довольно большой пучок кориандра. К счастью, на этот раз он предпочел воспользоваться своим юношеским очарованием, а не угрозами, и вскоре сумел выторговать своими слащавыми комплиментами и уговорами вполне сносную цену, а потому сунул в руки Сун Ланя просто чертовски-нелепое количество кориандра, прежде чем направиться к следующему прилавку. Разделись они — и это, вне сомнений, заметно ускорило бы процесс, но позволять еще более нестабильному чем обычно Сюэ Яну бродить среди толпы невинных граждан Сун Лань не собирался. Вздохнув, он позволил засранцу взять инициативу на себя — даже если бы он сам мог разговаривать, Сюэ Ян умудрялся выторговывать цены куда лучше, чем у него самого когда-либо получалось, а с учетом их скромных доходов, экономия была бы весьма кстати. «Его присутствие было огромным облегчением, — неуверенно сказал ему однажды Синчэнь, как и всегда, не решаясь говорить достаточно тепло о Сюэ Яне, как о части его жизни в городе И. — Хорошо, когда рядом есть тот, кто позаботится о том, чтобы еда была на столе даже в тяжелые времена, о том, чтобы никто не использовал тебя в своих целях и не обманывал только из-за твоей слепоты. Хорошо, если, конечно, не считать, что самым большим обманом была жизнь возле такого человека бок о бок все это время». — Эй. Не отвлекайся. В его бок толкнулся острый локоть, и Сун Лань инстинктивно отпрянул, тут же бросив на Сюэ Яна враждебный взгляд. — Не прикасайся ко мне. Тот снова закатил глаза, а затем сунул ему овощей и фруктов. — Это ты здесь счастливый обладатель целых двух рук, а я не могу удержать сразу все. Нам нужна корзина. Или еще один мешочек-цянькун, что было бы, конечно, лучше, но что-то я сомневаюсь, что мы сможем купить его посреди маленького сельского рынка в глухих ебенях… Так, что там еще? — Повязки, — напомнил он, потому что, как бы нелегко это ни было признавать, но Сюэ Ян прав: те, что остались у Синчэня, по-прежнему были грязными, как бы сильно он не пытался отстирать от них кровь. — Точно! Я знал это. Вспомнил. Нам вон туда. Сун Лань прикоснулся к подходящему с виду куску ткани, но его рука тут же отдернулась под влиянием еще одной взбудораженной речи со стороны засранца. До Сун Ланя вдруг дошло, что Сюэ Ян тоже толком не ел и не спал, его глаза светились ярко и лихорадочно, несмотря на глубокие тени истощения, залегшие под ними. — Нет-нет и нет, эта будет натирать, края должны быть идеально гладкими, никаких торчащих ниток. Нет, балбес, ну не шелк же! Ты бы стал перевязывать раны шелком?! Надо что-то дышащее, выбеленная пенька лучше всего подойдет, она самая мягкая, или, может быть, хлопок… По спине Сун Ланя прошел неприятный холодок от того, что Сюэ Ян, будучи столь интимно осведомлен, методично отбирает правильный материал, легко говорит продавцу, какой именно длинны должны быть ленты, и затем нежно сжимает полоски ткани рукой. «Это твоя вина! — захотелось ему вновь зарычать. — То, что он потерял глаза, и его слепота позволила тебе солгать ему и разбить его сердце…» Но с пожертвованными глазами Синчэня, горящими ныне беспомощной скорбью из его собственных глазниц, подобные упреки едва ли могли бы считаться аргументированными претензиями. Он насторожился, почти возблагодарив внезапную суету чуть ниже по улице за возможность переключиться. Оттуда постепенно приближалась группа заклинателей, удерживающих ладони на рукоятях меча, они то и дело грубо хватали случайных прохожих, зажимая их в угол своими допросами. — Ты. Эй ты там. Человека с девятью пальцами видел? Сун Лань замер, ощутив, как напрягся Сюэ Ян позади него. — Мы ищем некоего Сюэ Яна, преступника, убийцу, вырезавшего клан Чан! Прошел слух, будто бы он осмелился показаться вчера в Юэяне. Человек с девятью пальцами, ты видел его? А ты? Их вчерашняя ссора посреди улицы, похоже, была достаточно громкой, подумалось Сун Ланю, пока он тщетно пытался вспомнить, произносилось ли имя Сюэ Яна вслух, или же его просто кто-то узнал. Вспомнить все никак не получалось, но сейчас это уже и не имело значения. — Ты, ты там! Человека с девятью пальцами видел? Человека по имени Сюэ Ян? Заклинатели стремительно приближались, и у них не было возможности куда-то пойти, при этом не привлекая к себе внимания. Сюэ Ян, словно маленький змееныш, затаился за его спиной, тщательно следя за тем, чтобы его лицо было скрыто тканями, но теперь в его ладони сверкнул маленький нож — до смешного маленький, с учетом тех мечей, которыми были вооружены заклинатели. Но даже если бы он и собрался бросить Сюэ Яна на произвол столь заслуженной им судьбы, он не мог заговорить, доказывая свою непричастность. А Сун Лань не был до конца уверен, что один из этих заклинателей не воткнет в него меч только за то, что он стоит рядом с преступником — и тот факт, что лютые мертвецы не умирают от воткнутых в их кишки мечей, станет лишь началом всех проблем. Заклинатели были совсем близко, и их лидер обратил свой взор аккурат туда, где они стояли. А Синчэнь остался там совсем один, ожидая их возвращения… — Эй, ты… Прошу прощения, даоши! Инстинкт сработал еще раньше, чем его суть успела сформироваться в план. Сун Лань достал Фучэнь и сунул ее Сюэ Яну, тот безмолвно принял ее, расположив так, чтобы волосы из конского хвоста, упали ему на руку, скрывая перчатку и несгибаемый твердый мизинец. Только после этого он обернулся на зов, вооружившись улыбкой, настолько похожей на улыбку Синчэня, что у Сун Ланя на миг перехватило дыхание. Он коротко приветственно кивнул. — Хорошего вам дня, господа. Мой друг утратил голос, прошу простить ему отсутствие приветственных речей. Чем мы можем вам помочь? Даже голос, мельчайшие интонации, мягкое спокойствие — все было идеально. Предводитель заклинателей окинул их совершенно недоброжелательным взглядом – если не сказать подозрительным. — Мы разыскиваем известного преступника. Сюэ Яна, темного заклинателя и убийцу. Он известен тем, что имеет всего лишь девять пальцев, на левой руке одного не хватает. Видели кого-нибудь такого? Сюэ Ян чуть склонил голову, всем своим видом выражая задумчивость. — Не могу припомнить, но вроде бы нет…Мы пришли сюда из храма Янси не так давно, еще не успели толком освоиться. Что скажешь, мой друг? Ты видел человека с девятью пальцами? Безусловно, он презирал Сюэ Яна за то, с каким мастерством он умудрялся подавать правду под такими углами, чтобы она способствовала обману, но сейчас благодаря этому его навыку сам Сун Лань имел возможность отрицательно покачать головой, при этом не запятнав свою совесть откровенной ложью. — О, мне жаль, похоже, мы все-таки не видели этого человека, — сказал Сюэ Ян. — Мм. Спасибо, — буркнул заклинатель, чей взор уже прочесывал толпу впереди. — Будьте осторожны на дорогах, благочестивые даоши. И если услышите какие вести о Сюэ Яне, доложите в любой из Сторожевых Башен. Безопасного пути вам. — И вам, — умиротворенно усмехнулся Сюэ Ян, низко поклонившись и удерживая голову в таком поклоне до тех пор, пока вся группа заклинателей не прошла мимо. Только после этого он сделал длинный выдох, выглядя до нелепого хрупким в этот миг, и снова выпрямился с совершенно нечитаемым выражением лица. — Что ж, — пробормотал он, сохраняя неподвижность, словно бы любое, чрезмерно резкое движение может вновь привлечь чье-то внимание. — Это не хорошо. — Мы должны вернуться к Синчэню, — заявил Сун Лань. Настойчивая тревога пронизывала его даньтян. Синчэнь тоже мог быть не в безопасности, если банды юных заклинателей, голодных до признания, попытаются заработать себе имя, поймав хоть кого-то, по слухам причастного к смерти Чанов. — Ненавижу это место, — выдохнул Сюэ Ян, двинувшись сквозь взбудораженную толпу с преувеличенной безмятежностью в направлении, противоположном от того, куда пошли заклинатели. И подальше от самого короткого пути из города – сейчас будет куда безопаснее сделать крюк. — Нам не стоило идти через Юэян, это же вдоль и поперек рассадник для злоебучих говнюков из претензионной знати. — Это все твоя вина, — заметил Сун Лань, не в силах больше сдерживать собственные обвинения. — Все эти неприятности, все невзгоды из-за твоих непростительных преступлений. Сюэ Ян бросил на него темный взгляд сощуренных глаз, и он инстинктивно приготовился к схватке. Но затем — к счастью и разочарованию одновременно — Сюэ Ян отказался хватать столь откровенную приманку, и улыбнулся своей обычной, коварной усмешкой, чуть качнув метелкой так, чтобы ее волоски по-прежнему прикрывали руку. — О, кстати о преступлениях, даочжан Сун… — выдохнул он беззвучный смешок. — Если за притворство даосом полагается восемьдесят ударов плетью, тогда какому же наказанию подлежит настоящий даос, сознательно подстрекающий других на подобное притворство? Как же не стыдно, а? Он лишь покачал головой в ответ, потому что в данной ситуации Сюэ Ян был до раздражающего прав и, если так уж посмотреть, то это не имело уже никакого значения в общей сложившейся ситуации. Толпа редела, городские ворота становились все ближе и ближе, и он осмелился чуть ускорить шаг. — Если бы мы сейчас попались, они убили бы нас обоих. Как думаешь, что бы тогда сделал Синчэнь? Сюэ Ян нахмурился и его усмешка сползла. — Мм. Аргумент. С другой стороны, ты ведь запросто мог бы справиться с оравой и втрое больше этой, даже не вспотев, если бы, конечно, захотел. Но полагаю, это было бы не очень хорошо для нашего изначально плана с тем, чтобы не привлекать лишнего внимания. Будем надеяться, чем дальше от Юэяна, тем меньше будет этих кретинов-линчевателей. — Что? — фыркнул он, не в силах удержаться, когда они наконец покинули деревушку и свернули на дорогу, ведущую к Синчэню и их импровизированному лагерю. — Хочешь сказать, в этом мире действительно еще остались места, где ты не успел обзавестись врагами? Сюэ Ян искренне расхохотался, и Сун Лань нахмурился, злясь на себя будто бы на нераскаявшегося преступника. Разве уместно шутить, пусть даже и непреднамеренно, с человеком, который только накануне столь грубо разбил сердце Синчэню? — Справедливо! По какой-то причине, всем вокруг то и дело хочется меня протыкать острыми предметами! А ты быстро сообразил – какой же коварный ум скрывается под всей твоей праведностью, даочжан Сун! Да с тобой еще не все потеряно, оказывается! — Приемлемым и уместным ответом кому-то, кто только что спас тебе жизнь, было бы простое «спасибо», — сдержанно возразил он и, мелькнувшая было на лице Сюэ Яна улыбка тут же погасла. — Как великодушно с твоей стороны наставить меня на путь истинный, — зашипел он, презрительно швырнув ему обратно Фучэнь. — Спасибо, даочжан Сун. Я вспомню об этом, когда ты обратишься ко мне с очередной просьбой. Он поймал метелку, не уронив при этом ни одного из припасов, но вздрогнул, ощутив тепло, оставшееся на рукояти от ладони Сюэ Яна. Придется вытереть ее, очистить чуть позже. Бросив на него холодный уничтожающий взгляд, Сюэ Ян отвернулся и пошел вперед. Покачав головой, совершенно уверенный, что никогда до конца не сможет понять, как же все-таки работает этот нестабильный, раздробленный ум, Сун Лань двинулся следом за ним.