***
Он проснулся в объятиях Сяо Синчэня, и воспоминания на какое-то мгновение совершенно спутались, но затем что-то щелкнуло — и все стало обратно на свои места. Это было по-настоящему. Все по-настоящему и происходит взаправду — Сяо Синчэнь снова хочет его, а это, в свою очередь, ведет к абсолютно логичному, кристально ясному выводу. Он не потеряет это снова. Никогда, ни за какие коврыжки. Было бы конечно неплохо все-таки узнать, что именно заставило Сяо Синчэня передумать, — Сюэ Ян изо всех сил принялся вспоминать, что говорил или делал в последние несколько дней, чтобы определить, когда именно попал в точку и в какой момент повел себя так, как надо. Но выяснить все никак не удавалось, а значит, он запросто может снова облажаться. Нужно действовать очень, очень осторожно, чтобы опять все не проебать. А если смотреть с этой точки зрения, то… Сражаясь большую часть жизни за свое место под солнцем, он уж если и уяснил что-то наверняка — так это то, что гораздо проще нейтрализовать угрозу до того, как она станет непосредственно угрозой. А прямо сейчас нетрудно догадаться, где может крыться угроза его новому положению. В обычной ситуации можно было бы запросто прикончить смельчака, рискнувшего устроить ему неприятности, — этот способ куда легче и гораздо приятней чем другие занудные способы, вроде «дипломатии» или «налаживания отношений»… Но если он прикончит Сун Ланя, ситуация лишь ухудшится, к тому же ему и самому сейчас не то чтобы очень хотелось. Что, собственно, и привело его вот сюда. Сюэ Ян постучал в дверь той комнаты, где он сам был вынужден провести всю ночь в одиночестве — кажется, целую вечность назад, — и натянул на себя самую милую из всех возможных улыбок. А вот Сун Лань совершенно точно не собирался отвечать взаимностью и улыбаться, когда открыл дверь и обнаружил его. Он явно рассчитывал увидеть кого-то другого, поэтому теперь лишь смерил его равнодушным взглядом. Сюэ Ян улыбнулся еще шире и проскользнул под его рукой прямо в комнату. — Доброе утречко, здоровяк! — повернулся он, расправив единственную руку в благоприятном жесте приветствия. — Хорошо спалось? — Я не сплю, — отрезал Сун Лань, нахмурив брови. — Чего тебе? Сюэ Ян склонил голову на бок и сощурил взгляд. — А хотел бы? Ну в смысле иметь возможность спать. Вероятно, я бы мог это подправить, ну если захочешь. Или что-нибудь еще — например, не знаю, ну мы могли бы немного поиграть с настройками вкусовой печати, м? Еще я думал про телесное тепло — твое тело, конечно, слишком мертвое, чтобы самостоятельно циркулировать его снова, но думаю, будет не слишком сложно перенаправить часть твоей темной энергии на выработку тепла изнутри. По крайней мере, так ты почувствуешь себя хоть чуточку более живым! Как тебе такое, м? По какой-то непонятной причине Сун Лань стал выглядеть еще злее, уставившись на него так хмуро, словно вот-вот ударит. — Чего тебе надо! — рыкнул он, его голос звучал ровно, но напряженно: так, словно еще немного, и он сорвется. И, ну да. Разумеется, не удивительно, он и сам знал, каково это — провести долгую ночь один на один с собой, в этой крошечной, тесной комнатушке, пялясь в потолок. Сюэ Ян одарил мертвого даоши сладчайшей улыбкой, сверкнул взглядом из-под полуопущенных ресниц и подошел ближе настолько, чтоб иметь возможность совсем легонько провести пальцем вдоль воротника чужой одежды. — Нет, это что ты хочешь? — промурлыкал он в ответ. — Застрять тут один на один с самим собой просто отвратительно, мне ли не знать. Я бы мог несколько улучшить твое состояние — может, хочешь, чтобы я отсосал? Тебе ведь понравилось в прошлый раз, да? — он демонстративно и очень медленно облизал губы, прошелся языком по зубам, улавливая мимолетную вспышку голода в расширившихся глазах Сун Ланя… А затем отлетел с такой силой, что едва собственной головой не врезался в стену. — Какого хуя! — рявкнул он, выровнявшись и бросив на даоса сердитый взгляд. — Да что с тобой не так-то, а?! — Это что с тобой не так! — в ответ заорал Сун Лань, яро дернув руками, что совсем не вписывалось в его обычное проявление вспышек гнева. — Что ты вообще творишь, а? Сжав челюсти, Сюэ Ян сделал несколько глубоких вдохов и выдохов, заставляя себя успокоиться, а затем снова покладисто натянул на лицо милую улыбку. Дипломатия. Он ведь пообещал быть паинькой. — Я же уже ответил, — все с той же улыбкой пожал плечами он, стараясь придать диалогу нотку игривости. — Пытаюсь помочь тебе почувствовать себя лучше! Если ты не заинтересован, так и скажи, грубить-то зачем? Сун Лань уставился на него, его взгляд стал ледяным и осуждающим, что было гораздо хуже обозленного взгляда. — Ты что, правда считаешь, что я хочу тебя? — произнес он еще более ледяным тоном, и все его слова были наполнены яростным отвращением, отчего у Сюэ Яна сжалось все внутри. — Ты правда считаешь, что, отняв его у меня, сможешь все исправить вот так? Предложив свой грязный рот взамен? Внутренности Сюэ Яна сжались еще сильнее, его желудок буквально свело судорогой от холодной, опустошающей ярости. — Я пытаюсь все наладить, — прорычал он, снова сокращая расстояние, чтоб оскалиться в лицо Сун Ланю. Тот ничего не ответил, лишь уставился на него как дохлый слизень — уставился с таким омерзением, словно Сюэ Ян превратился в гниющие потроха и теперь одним своим присутствием портил воздух в этой крохотной комнатушке. Из глотки Сюэ Яна вырвался рык, а рука сжалась в кулак. — Он счастлив теперь, — процедил он сквозь сжатые зубы. — Разве это не единственное, что имеет значение? Так что будем делиться, соблюдать очередность и как-нибудь разбираться с этой хуйней! И это может сработать — если ты переступишь через себя и перестанешь быть таким эгоистичным говнюком в этом вопросе! Сун Лань посмотрел на него с таким снисходительным неверием, что Сюэ Яну тут же захотелось снова вырвать эти спизженные глаза из его тупого, мертвого ебальника. — «Делиться»? — выплюнул он, словно даже простой разговор с ним оставляет во рту паршивое послевкусие. — Что, неужели для тебя это вот так просто? Он же не кусок мяса, чтобы таскать его туда-сюда! Хватит притворяться, что речь о его счастье, — все дело в тебе, и только в тебе. Сюэ Ян совершенно отчетливо почувствовал, как замирает — эдакий идеальный миг абсолютной четкости, когда каждая клеточка его тела готовится к насилию. — Ты, самовлюбленный кусок дерьма, — произнес он низким, сдавленным голосом, когда убедился, что, едва открыв рот, не вопьется зубами в глотку Сун Ланю. Все его тело буквально вибрировало от тех усилий, которые он прилагал, чтобы не наброситься на него. — Мне приходилось наблюдать, как вы двое тискаетесь, целуетесь и обнимаетесь всю дорогу из города И! Спите бок о бок каждую ебаную ночь, заискиваете друг перед другом, флиртуете и сосетесь, не скрываясь! Думаешь, мне было легко за этим наблюдать, а? Я вкалывал восемь лет, чтоб вернуть его обратно — восемь ебаных лет, ты, заносчивый уебок! — только ради того, чтобы потом наблюдать, как он снова и снова выбирает тебя! «Просто»! Он коротко, лающе хохотнул, но смех получился таким высоким, что у него заныло в груди и сбилось дыхание, вопреки всем усилиям. — Все это время я разрешал ему вешаться на тебя, только чтобы он был счастлив, — сумел выдавить из себя он, несмотря на привкус горечи и блевотины во рту. — Сделал тебе речевой талисман — тот самый, который ты только что использовал, чтоб оскорбить его, назвав куском мяса! Это ведь твои слова, даочжан Сун, не мои! Я сделал его, чтоб он мог с тобой разговаривать, потому что он нуждался в этом, это делало его счастливым! Я создал амулет мала, чтобы помочь тебе оставаться человечнее, я перенастроил печати твоей души во что-то более-менее живое — все ради того, чтоб он был счастливым, даже если в итоге он льнул к тебе еще сильнее! Думаешь, это все далось мне вот так просто?! Он снова рассмеялся, покачав головой, сглатывая нечто сиплое и острое, мешающееся в глотке, — но так стало еще хуже, потому что это нечто спустилось вниз, к грудине и теперь болело там, гораздо сильнее. — Что ж, похоже, если выбирать меж великим и могучим даосом и отвратительным преступником, сраный эгоист в этом доме явно не я! — он все равно ухмыльнулся, несмотря на боль. — Я смог вытерпеть все это, а тебе насрать, счастлив он сейчас или нет! Ты просто не можешь смириться с мыслью, что он теперь не только твой! Сун Лань уставился на него, и темная энергия постепенно начала сгущаться в его зрачках — в какой-то момент Сюэ Ян был почти уверен, что тот позволит ей себя захватить и нападет. Все его тело застыло в предвкушении этого нападения. Но Сун Лань вдруг закрыл глаза, как будто сдаваясь, и на его лице появилось нечто, крайне похожее на тоску. — Убирайся, — только и сказал он тихим голосом. Сюэ Ян усмехнулся, едва не вибрируя от почти физической потребности причинить кому-то вред. — Ой, да иди ты нахуй, — прошипел он. Старательно подавив свой гнев хотя бы настолько, чтоб сделать несколько глубоких вдохов, Сюэ Ян легкомысленно пожал плечами, тщательно выравнивая свой голос так, чтобы он звучал буднично и жестко. — Мы собираемся завтракать — можешь присоединиться, а можешь продолжать сидеть тут и дуться. Можно подумать, кому-то есть дело. Сжав зубы, он выскользнул из комнаты, то и дело сжимая и разжимая руку. Но он же пытался быть милым! Он ведь не виноват, что Сун Лань такой эгоцентричный ублюдок, что даже не оценил его старания. Тем не менее Сяо Синчэнь скорее всего все равно расстроится. Сюэ Ян закрыл глаза и задержал дыхание, затем выдохнул, раздосадованно фыркнув, снова открыл глаза и направился вниз по лестнице. Что ж, похоже, лавировать в сложившейся обстановке будет гораздо трудней, чем он себе надеялся, — но он не должен, не может, просто не имеет права опять проебаться так, чтобы Сяо Синчэнь снова передумал.***
Сун Лань признавал, что, вероятно, не стоило вот так запросто выходить из себя, но он все еще был слишком зол, обижен и ранен в самое сердце, чтобы в достаточной мере испытывать сейчас чувство вины. Собравшись с духом, он все же спустился к завтраку, который едва ли был менее мучительно-неловкой затеей, чем ужин накануне. Синчэнь и правда был счастлив — он был счастлив, смущен, оживлен и еще улыбался, а возникающие временами вспышки неуверенности теперь явно были направлены на него самого, а не на Сюэ Яна. Тот же, в свою очередь, то и дело сверкал в его сторону ядовитым взглядом — пока неминуемо не переключался на Синчэня, и тогда его лицо приобретало совершенно беззащитное, мягкое и восхищенное выражение, он смотрел на Синчэня так, словно смотрел на солнце в собственных небесах. И, по мнению Сун Ланя, именно так все и было. Будучи счастливым, Сяо Синчэнь сиял пуще прежнего, отчего больше напоминал солнце, чем луну, и Сун Лань, должно быть, самое ничтожное создание на земле, раз обижается на это счастье или, скорее, на его причину. Возможность собраться и покинуть наконец это место стала небывалым облегчением. — Пожалуй, перед уходом нам следует пополнить кое-какие запасы на местном рынке, — отметил Синчэнь, как только они достигли людных, торговых улочек у городских ворот. Сюэ Ян слегка пожал плечами в ответ, и не затянутый туго воротник явил миру цепочку маленьких, темных отметин на шее, которые — и Сун Лань был уверен в этом — оставил явно не тот лютый мертвец на последней Ночной Охоте. Он с трудом сглотнул, когда неуместная, яростная ревность подступила к горлу, и от одной только мысли о губах Синчэня на этой шее становилось так горько, что его чуть не вырвало. — До Жунаня всего пара дней пути, — ответил Сюэ Ян, пребывая в счастливом неведении касаемо внезапно обострившегося желания Сун Ланя его придушить. — Будем надеяться, что Жунань Ваны встретят нас с той гостеприимностью, которую обещала госпожа Ван, и надают нам всяких разных припасов, каких только захочется. А еще, если нам прям очень сильно повезет, там нас будет ждать письмо от Цзэу-Цзюня! Он игриво толкнулся плечом в плечо Синчэня и тут же получил в ответ очередную улыбку. — Даже если и так, то пополнить кое-какие припасы нам все равно не помешает, — вмешался Сун Лань, к счастью сумев удержать свой голос в нужном тоне. — Сейчас сезон разных фруктов, к тому же здешний чай был очень даже хорош, я был бы не против прикупить его еще. Сюэ Ян бросил на него взгляд, каким-то невероятным образом умудряясь выглядеть ехидным и радостным одновременно. — Так вкусовая печать работает, да? Ты теперь даже различаешь хороший и плохой чай? — Да, — неохотно кивнул он. Синчэнь улыбнулся еще шире — еще счастливее. — Это же замечательно, Цзычэнь! Разумеется, мы поищем для тебя хороший чай! Тот, что нам дали жители Муйшаня, был… — он деликатно замолчал, тщательно подбирая слова. — …ничего, и это очень заботливо с их стороны, угостить нас. Но он уже почти закончился, и я был бы не против заменить его на что-то более…легкомысленное. Синчэнь улыбнулся ему напрямую, почти лукаво, и Сун Ланю понадобилось непозволительно много времени, чтобы понять отсылку и вспомнить, как они шутили по поводу «легкомысленности», когда покупали новые чашки — кажется, целую вечность назад, еще до кошмаров в Муйшане и всех последующих кошмаров. Его сердце сжалось от любви и горя. — С удовольствием, — произнес он мягко, и улыбка Синчэня стала еще шире. — Насчет вкусового амулета, даочжан Сун, всегда пожалуйста! — встрял в разговор Сюэ Ян, показав клык в улыбке. Он никогда не позволял исключить себя из беседы на долгое время и тем самым невероятно эффективно способствовал испарению ласкового настроения. — Можешь отплатить конфетами или поцелуем, что выберешь? Сун Лань одарил его ровным, совершенно недружелюбным взглядом, пытаясь игнорировать очередную улыбку, которую Синчэнь уж слишком заметно пытался подавить. — Но, Сюэ Ян, я ведь уже накупил тебе всевозможных сладостей, когда мы только пришли сюда, — подметил он с такой святой невинностью в голосе, что улыбка Сюэ Яна стала еще шире. — Ты прав, даочжан! Тогда выбора нет, остаются только поцелуи! — он ухмыльнулся Сун Ланю, словно голодный хищник, вызывающе-безжалостно, и, уперев в него свой взгляд, приподнял брови. Сун Лань старательно отвел глаза, делая вид, что не понимает, о чем речь. — Смотрите-ка, тут продают домашние фрукты. Давайте купим и пойдем уже дальше. — Неблагодарный, — вздохнул Сюэ Ян, но послушно поплелся следом, больше не приставая к Сун Ланю. Вместо этого он принялся дружелюбно уговаривать ближайшего торговца фруктами сделать им хорошую скидку. Едва они покинули лавку с фруктами, чтобы поискать место, где продают хороший чай, как Сун Лань начал смутно ощущать какое-то неясное волнение где-то позади. Он не обращал на это внимания до тех пор, пока громкий голос не прорезал шум толпы прямо за их спинами. — Эй, вы! Гнусные нечестивцы! А-ну стоять! Он бросил взгляд через плечо, а затем остановился, когда несколько вооруженных мужчин в кожаном обмундировании, принялись окружать его, Синчэня и Сюэ Яна, направив в их сторону копья. Сун Лань торопливо схватил Синчэня за руку, чтобы тот не напоролся на одну из острых пик, потому что и понятия не имел, способен ли он отслеживать своими чувствами столь тонкое оружие. Тот чуть покачнулся от внезапной остановки на полпути и удивленно замер. — Что происходит? — Ты! — выплюнул измочаленный на вид мужчина среднего возраста в дорогой одежде, распихав локтями ближайших вооруженных людей, и указал на Сюэ Яна пальцем, дрожащим от ярости настолько, что казалось, трясется и вся рука. — Ты, мерзкое преступное отродье! Сюэ Ян моргнул, глянув на него, а затем медленно расплылся в улыбке — в улыбке совершенно иного рода, от которой у Сун Ланя в желудке все сжалось и похолодело. Рыночная толпа, спешившая было убраться с пути вооруженных стражников, теперь возвращалась обратно, люди вытягивали шеи, пялясь на разворачивающееся перед ними представление. — Сяншэнь, — произнес Синчэнь поразительно собранным тоном и слегка поклонился. — Что-то не так? Мужчина вышел вперед и уставился на всех троих — несмотря на дорогой наряд, он выглядел невероятно расстроенным, под его покрасневшими глазами залегли темные круги. Он одарил Сюэ Яна взглядом, полным ярости и отвращения. — Это вконец рехнувшееся злобное создание напало на моего сына позапрошлой ночью! Он его избил до беспамятства, да еще и изуродовал до ужаса, оставив калекой на всю жизнь! Мой единственный сын, мое бедное дитя… По его щекам теперь струились слезы, и Сун Лань так и не смог разобрать. от чего: от горя или от злости. Он вдруг вспомнил, что сказала госпожа насчет «сувениров», оставшихся на каменной мостовой того убого переулка, и невольно содрогнулся. Синчэнь рядом с ним побледнел, слегка повернув голову в сторону Сюэ Яна. — Это правда? — тихо спросил он и, и без того натянутая ухмылка Сюэ Яна вдруг исказилась, превратившись во что-то совершенно безумное. Он рассмеялся в ответ. — Ну конечно! — нараспев протянул он, его глаза сверкнули злым ехидством или, может быть, чем-то совершенно другим. — Вы же оставили меня одного на целую ночь, даочжан, забыл, что ли? Мне же нужно было как-то развлекаться! Синчэнь вздрогнул, как от пощечины, и, хоть и почти незаметно, но Сюэ Ян вздрогнул тоже. — О, даочжан! — его голос звучал так ласково, что едва ли напоминал насмешку. — Пора бы уже и привыкнуть, что если что-то кажется слишком хорошим для правды, значит, тебе не кажется. Все сладкие сны рано или поздно заканчиваются. Ты что, правда так удивлен? — Прекрати ухудшать положение, — прошипел Сун Лань, радуясь, что его не слышит никто, кроме его спутников. Сюэ Ян резко повернул голову в его сторону, и то ласковое выражение, что смягчало его улыбку, растворилось в новой волне безумия, стоило им только встретиться взглядами. Он снова засмеялся. — Ну надо же, даочжан Сун, смотри, как тебе подфартило-то, а? — хихикнул он, но в его веселом, беззаботном тоне проскользнула какая-то безмерная, невероятная горечь. — Ты поплатишься за то, что сделал! — заревел богач, снова поднимая свой палец в обвинительном жесте, отчего кольцо стражников сжалось еще плотнее. — Повешение слишком милостивая смерть для такого безродного пса, как ты, я подам прошение магистрату, чтоб тебя приговорили к смерти от тысячи порезов или от медленного огня! — А что, звучит весело! — задорно рассмеялся Сюэ Ян и повел правым плечом так, чтобы пустой рукав покачнулся. — В первом случае у палача даже будет фора! — Сюэ Ян, — едва слышно выдохнул Синчэнь, но этого хватило, чтобы заглушить смех Сюэ Яна и заставить его оскал застыть неподвижно. Теперь, снова повернувшись к разъяренному мужчине, Сяо Синчэнь выглядел уставшим и опустошенным, словно бы все его невероятное счастье испарилось подобно росе под беспощадными лучами летнего солнца. Обнаружив его настолько угасшим, Сун Ланю показалось полным безумием то, что он был обижен на его радостное настроение этим утром. «Мне рассказали, что этот человек, которого избил Сюэ Ян, приставал к девушке, вопреки ее желанию, и он вмешался, чтобы спасти ее» — мог бы сказать он, должен был сказать, он почти чувствовал форму этих слов на языке. Да только у него больше не было языка, а все вокруг происходило так быстро, что ему и в голову не пришло достать запасной речевой талисман. — Сяньшэнь, — мрачно произнес Синчэнь, отвесив еще один вежливый поклон, пока Сун Лань стоял рядом застывший и бесполезный, как мертвец, коим он и был. — Должно быть, это какое-то недоразумение. Давайте не делать поспешных выводов. Если мы спокойно обсудим это, уверен, все прояснится. — Недоразумение?! — взревел мужчина в дорогой одежде, жестом вынудив охрану поднять копья еще выше. — Этот пес уже сознался! Ты что, на стороне этого преступника, даочжан? Хочешь разделить с ним его наказание? «Этот человек волок за собой девушку против ее воли, — собирался сказать Сун Лань. — Возможно, насилие со стороны Сюэ Яна и было несколько преувеличенным, но его действия не были безосновательны.» — Я не одобряю насилия, — отозвался Сяо Синчэнь, отчасти напоминая эхо его собственных мыслей. Он вздернул подбородок, черты его лица стали более резкими, и, если уметь слушать, то можно было заметить едва различимую нотку раздражения в его голосе. — Но даже если наш спутник и есть тот самый нападающий, которого вы ищете, полагаю, у него должен быть шанс объясниться. Прежде чем осуждать, нужно выяснить всю правду. Сюэ Ян замер, и, неизвестно как, но Сун Лань знал, что это нехорошая тишина, что это скорее подготовка к атаке, нежели сброс напряжения. — И вот мы снова вернулись к моему приговору, даочжан, — мягко произнес он. — Это ведь был лишь вопрос времени, да? Так давай я упрощу эту задачу! Хочешь, чтобы я заговорил? Ладно! Да, я напал на этого напыщенного придурка! Мне не понравилась его рожа, так что я немножко ее подправил. Ему куда лучше без этих уродских зубов — к тому же теперь он точно не передаст своим потомкам столь отвратительный внешний вид! — Ты! — лицо торговца покрылось пятнами, и после нескольких тщетных попыток он все же подобрал слова: — Ты, гнусная тварь!.. Сюэ Ян вновь расхохотался, безжалостно и равнодушно, как всегда, но теперь его взгляд не отрывался от ошарашенного лица Сяо Синчэня, и за маской безумия крылось нечто совершенно сломленное. — Схватить его! — завопил торговец, буквально задыхаясь от ярости, и охранники бросились вперед, наконечники их копий теперь тыкались едва ли не в лицо Сюэ Яну. А он лишь скалился в ответ, изображая полную невозмутимость. Сун Лань знал, что ему нужно сдвинуться с места, нужно заговорить, нужно разжать напряженные кулаки, чтобы достать запасной речевой талисман, и он правда собирался это сделать. — Лэй-сяньшэнь! — резкий голос перекрыл собой смех Сюэ Яна, позвякивание копий и пересуды собравшейся толпы. Едва не подскочив от неожиданности, они все содрогнулись и, обернувшись на звук, увидели женщину — она пронеслась сквозь толпу вперед, чтобы занять свободное пространство меж стражниками и зеваками так, как искусный оратор занимает сцену. Сун Лань не без искорки удивления осознал вдруг, что эта особа ему знакома. Разгневанный внезапной помехой, богатый торговец уставился, нахмурившись от досады на ту самую госпожу, с которой Сун Лань разговаривал буквально позавчера. — Чего тебе надо от меня, госпожа? — Раз уж ты так жаждешь справедливости, тогда я выступлю в качестве свидетеля, — она выровнялась в полный рост. Среди толпы то тут, то там начали появляться вспышки ярких цветов — вульгарные одежды вызывающе накрашенных женщин с решительным выражением лиц. Впрочем, более тусклые оттенки поношенных нищенских одежд здесь тоже присутствовали — и выражения их лиц были не менее решительными и не менее опасными. — Небеса свидетели, я была трусихой, и позор мне за это, всем нам позор — но больше я не стану отворачивать взгляд! Бешеный волк годами рыскал по улицам Хунцы, — громко объявила госпожа, вынуждая все шепотки умолкнуть. — Этот волк в роскошной шубке трусливо пожирал лишь самую слабую, легкую добычу! Мы знали это, весь город знал, но эгоистичные страхи заставляли нас отворачиваться и прикусывать языки. Довольно! Бешеного волка наконец-то усмирили — и мы не позволим вам осудить единственного человека, что осмелился вмешаться и поступить правильно! Застывшая улыбка Сюэ Яна могла бы быть невероятно забавной при любых других обстоятельствах. Сейчас он выглядел так, словно его кто стукнул по голове пыльным мешком, и казалось, что от столь неожиданной поддержки у него в кои-то веки потерялся дар речи. Синчэнь выглядел озадаченным, а Сун Лань и правда собирался заговорить — вот честно. — Осторожней, госпожа, — произнес торговец Лэй-сяньшэнь с ноткой настороженности в голосе. — Неужто ты и правда желаешь связать свою судьбу с этим преступником? — Значит, ты намерен призвать этого человека на суд магистрата и требовать для него суровейшее из наказаний? — усмехнулась она. — Так позволь заверить, что в таком случае много кто здесь с радостью восстановит истинную картину событий, что произошли той ночью — и происходили бесчисленными ночами до нее! Десятки, даже сотни свидетельств внесены в городские записи, где каждый желающий может их увидеть. С молчаливым отводом глаз покончено! Ты и правда хочешь, чтоб мы заговорили, а? Ее слова взволновали толпу подобно ветру, прошедшемуся по водной глади, и смена настроений буквально ощущалась в воздухе. Торговец безмолвно уставился на нее, а разукрашенная женщина выпрямилась, поправив свою шаль, и теперь, со своим непоколебимым взглядом, несмотря на косметику и яркие ткани, она выглядела до странного величественно. — Честно говоря, Лэй-сяньшэнь, я думаю, ты и так прекрасно знаешь, что расскажут люди о твоем сыне и о том, что он творил. Пусть сейчас это всего лишь слухи, шепотки, подобные говору листьев на деревьях, — но чернила официальных записей тебе не смыть никогда! Возможно, магистрат и встанет на твою сторону, если хорошенечко ему заплатишь, возможно, ты и получишь свою месть… А возможно, и нет. Так или иначе, но фамилия твоей семьи и репутация всех будущих поколений окажется запятнанной этими свидетельствами, покуда станет памяти. Оно того стоит? Сун Лань еще никогда не слышал, чтоб рыночная площадь была такой тихой. Даже назойливый никогда не умолкающий шепот вдруг затих, словно бы весь город в одночасье затаил дыхание. Торговец стоял, тяжело дыша, и металлические нити его прекрасной одежды переливались на солнце от каждого движения. Затем его лицо медленно, но верно скривилось. — Он всего лишь своенравное дитя, — произнес он надломленным, почти умоляющим голосом. — Какой отец мог бы просто стоять и смотреть на страдания своего ребенка, не добившись для него справедливости? — Скажи спасибо, что он не плавает в реке дохлым кулем! — кто-то из попрошаек выкрикнул из толпы. — Вот где была бы справедливость! — Плохой характер у вредного ребенка — целиком и полностью вина бестолкового отца! — выкрикнул кто-то еще. Толпа начинала волноваться все больше и больше, среди многих сплетен все еще слышалось удивление и растерянность, но так же рос и гнев — Сун Лань был достаточно хорошо знаком с подавленной темной энергией, чтобы без проблем ощутить, как ее живая копия постепенно накаляется в воздухе. — Так что, Лэй-сяньшэнь, будешь выслушивать наши свидетельства? — госпожа вызывающе вздернула свой подбородок. — Или отступишь и позволишь этим путникам покинуть город? Стражники принялись бросать неуверенные взгляды на своего хозяина, их копья колебались. Лицо мужчины покраснело, исказившись от ярости и сожаления, но спустя какое-то время он все же дал резкую отмашку, и своеобразная клетка из копий опустилась. — Вперед, — отрезал Сун Лань, легонько дернув Синчэня за рукав. Хоть путь из города пока что и был открыт, но он все же не доверял изменчивости сложившейся напряженной ситуации. К счастью, Синчэнь без колебаний последовал его инструкции и даже Сюэ Ян, в кои-то веки держа свой треклятый рот на замке, последовал за ними. Госпожа окинула их профессиональным, оценивающим взглядом, едва они с ней поравнялись. — Спасибо, — кивнув Сюэ Яну, сказала она достаточно тихо, чтоб никто лишний ее не услышал. — Что заступился за нас, тех, кто живет на задворках. Решение этой проблемы не должно было стать работенкой для постороннего. Иди быстро, и этой ночью не останавливайся на отдых — если Лэй не посмел задержать тебя на глазах у всего города, это еще не означает, что он не пошлет наемников закончить начатое там, где никто не увидит. Сюэ Ян оскалился и дерзко кивнул в ответ. — Благодарим Вас, — пробормотал Синчэнь с непроницаемым выражением лица, затем развернулся и ускорил шаг, толпа, продолжающая сплетничать во всеуслышание, расступалась, чтобы пропустить их. Сун Лань хотел заговорить. Воистину хотел — он должен был заговорить. В последний раз бросив настороженный взгляд через плечо и с ощущением ледяного водоворота ужасающей неуверенности в желудке, он поспешил выйти через ворота обратно на вечно-извивающую дорогу следом за остальными.***
Долгое время они шли в абсолютной тишине, дорожная пыль сушила язык, а сам полдень был просто умопомрачительно жарким. Возможно, это служило столь необходимым напоминанием о том, насколько жестоким и беспощадным может быть солнце, его опаляющие, смертельные лучи. — Может, уже скажешь хоть что-нибудь? — вызывающе бросил Сюэ Ян в конце концов, не выдержав. Сяо Синчэнь все так же продолжал идти в усталой тишине. — Что ты хочешь, чтобы я сказал? — наконец произнес он и тут же получил в ответ резкую усмешку. — То, что тебе хочется сказать. Ты думаешь так громко, что я прям слышу это. Он почти надеялся на то, что Цзычэнь вмешается, скажет Сюэ Яну отстать — более того, он осознал, что ждет этого, а затем почувствовал себя трусом. — Ты ранил человека, — сказал он вслух, разом превращая все происходящее в реальность. Как ни парадоксально, но похоже, эти слова лишь заставили Сюэ Яна расслабиться, как будто он только и ждал, когда они прозвучат и упростят ситуацию. Он и понятия не имел, почему так. — Ну да, — беззаботно согласился Сюэ Ян. — Порой ты такой проницательный, даочжан! Сяо Синчэнь сделал медленный выдох, старательно пытаясь сохранять спокойствие. — Ты обещал, что больше никогда и никому не причинишь вреда. Сюэ Ян рассмеялся, сладко, ласково и вместе с тем насмешливо. — О, Сяо Синчэнь… Хочешь сказать, что поверил мне? Неужто и правда думал, что тебе удалось приручить меня? Что я стал хорошим, послушным псом у твоих ног?.. Сяо Синчэнь сжал губы тонкой полоской и резко остановился, чтоб повернуться в сторону Сюэ Яна. — Я действительно верил тебе, — резко сказал он. — Все это время я тебе верил. Я хотел — я должен был! Если я не могу доверять даже тебе, вам обоим, моим самым дорогим партнерам, то о какой надежде на лучшее может идти речь? Как мы сможем верить в нашу мечту, если не можем верить даже друг в друга? — Ну, — лишь слабое эхо его собственной боли просачивалось сквозь натянутую беззаботность голоса Сюэ Яна. —Значит, просто еще плюс одно сожаление в стопку великих сожалений, да? Ты ведь уже сказал мне однажды: я разрушаю все, к чему прикасаюсь! Так что, полагаю, надо было думать лучше перед тем, как прикасаться ко мне. — Я не жалею, что прикоснулся к тебе, — тихо ответил Сяо Синчэнь. Сюэ Ян лишь издал недоверчивый звук, но в остальном сохранял тишину, его дыхание сбилось, стало неуверенным. — Человек, на которого напал Сюэ Ян, — наконец вмешался Сун Лань, нарушив тягостное молчание, и его голос тоже звучал невероятно устало. — Он неоднократно совершал гнусные преступления. Его нужно было остановить, и так считали все жители города. Если бы его проучил любой другой заклинатель, это считалось бы хорошим и праведным поступком. — Точно, — усмехнулся Сюэ Ян, явно снова напрягшись, и теперь его голос повернулся в сторону Цзычэня. — Любой другой заклинатель стал бы героем, но, когда дело касается меня, все совсем иначе, да? — Именно так! — воскликнул Сяо Синчэнь, больше не в силах удержать свое огорчение и боль. — Все совсем иначе, потому что прошлое имеет значение — имеет, Сюэ Ян! Все совсем иначе, потому что я не знаю, ты правда хотел помочь или просто наткнулся на подходящую для себя жертву, заслужившую наказания! Не знаю, станешь ли ты причинять вред всем вокруг, как только я рискну хоть на мгновение отвернуться! Все совсем иначе, потому что мир может услышать имя «Сюэ Ян», и на все остальное ему уже будет плевать! — он подавил свой гнев, позволяя собственной, унизительной боли выскользнуть наружу. — Если бы не было свидетелей, желающих свидетельствовать на твоей стороне, что бы случилось? — спросил он и его горло сжалось. — Что бы тогда было? Нам пришлось бы вмешаться в правосудие, сражаться с тем человеком, с его охраной, с магистратом?.. Пришлось бы заклеймить себя преступниками, гонимыми по всему цзянху, убить все наши надежды и мечты за один единственный взмах хлыста? Или что? Нам пришлось бы просто отойти в сторонку и дать им увести тебя? Разумеется, у них бы это не получилось, они бы не смогли. Но так или иначе нам пришлось бы пожертвовать всем, — выдавил он из себя в конце концов, его гортань сжалась, не желая разжиматься, а в горле ныло почти так же сильно, как в груди и в пустых глазницах. Полдень погрузился в тишину, вокруг лишь оседала пыль, жужжала невыносимая жара и лениво стрекотали разные насекомые. Если бы он напряг слух, то мог бы услышать напряженное дыхание Сюэ Яна на расстоянии в полтора шага от себя. — Прости, — невероятно, но именно это и сказал Сюэ Ян хоть и резким, но тихим голосом. — Я не хотел тебя ранить. — А ранил бы, — устало ответил Сяо Синчэнь — устало, потому что он так невыносимо устал от ощущения, что все хорошее буквально ускользает сквозь пальцы, стоит только рискнуть и поверить, что он может это хорошее сохранить. — Потеряй я свою цель, свою мечту — нашу мечту… Это разбило бы мне сердце, да. Но потеряй я тебя — это ранило бы куда страшней. Сюэ Ян коротко, резко и почти беззвучно выдохнул, но больше ничего не сказал. — Синчэнь, — тихо произнес Цзычэнь. — Нам не стоит здесь задерживаться, это небезопасно. Через час-второй сядет солнце — мы будем идти в темноте до рассвета. Только потом сможем отдохнуть. Он кивнул, одновременно соглашаясь со сказанным и отвечая на невысказанное «ты в порядке?». — Да. Нам нужно двигаться. Только, Сюэ Ян… — он повернулся к нему снова — к этому трепещущему облику смертельно-опаляющего солнца, настолько яркому и четкому, что затмевал собой даже настоящее солнце. — Пообещай мне, — попросил он, тихо, но серьезно. — Пообещай мне снова, и на этот раз со всей ответственностью, что не станешь причинять другим вред. Пожалуйста… Прошу, дай слово, пообещай, что я могу тебе доверять. — Ладно, — ответил Сюэ Ян после нескольких выдохов в скомканной, удушливой тишине. — Да, обещаю. Я обещаю. — Спасибо, — он склонил голову, с болезненным отчаянием надеясь, что осмелится в это поверить. Он так сильно устал от боли. — Мы вместе столкнемся со всем, что бы нам ни уготовила судьба. Поэтому у каждого из нас тоже должно быть право голоса, когда дело касается создания подобных ситуаций. Давай в дальнейшем без вот таких вот сюрпризов. — Вмешаться, дабы помочь тем, кто в нужде — дело праведное, — осторожно начал Цзычэнь, как только они снова двинулись в путь. — Но Синчэнь прав. Вмешиваясь в мирские дела, нужно быть крайне осторожным. Мы сейчас и так слишком легко привлекаем нежелательное внимание — все мы. А чрезмерное применение насилия… Даже если не принимать в учет наличие или отсутствие какой-либо моральной подоплеки, подобные вещи так или иначе все равно привлекают слишком много внимания. Сюэ Ян фыркнул. — Если бы я не разобрался с ним сразу, он бы очухался и выпотрошил меня как рыбешку! Не то чтобы у меня было какое-то оружие или хотя бы привычное количество рук, знаете ли. А когда ты в невыгодном положении, значит, что? Нужно как можно скорее прижать противника к земле и убедиться, что он больше не встанет, иначе пострадаешь сам. Даже несмотря на произошедшее этой ночью, когда Сяо Синчэнь все время прикасался к нему, лаская шрамы на плече губами и пальцами, было слишком уж просто воспринимать Сюэ Яна как нечто смертельно-опасное вроде прирожденного убийцы, которого едва ли можно сдерживать. Но пусть его и не стоило недооценивать… тем не менее, вероятно, именно сейчас он был куда более уязвим, чем Сяо Синчэнь позволял себе думать. — И тем больше причин вести себя осторожнее, — промурлыкал он в ответ. — Не стоит рисковать собой, вступая в бой, который можешь и не выиграть. Сюэ Ян рассмеялся — и наконец-то его смех начал звучать мило и беззаботно, перестав походить на тот ужасный разъяренный и безумный лай, который звучал совсем недавно. — Сяо Синчэнь, Сяо Синчэнь… Не думаю, что человек, попытавшийся однажды в одиночку завалить восьмикрылого короля летучих мышей, имеет право меня отчитывать! — Возможно, и нет, — он позволил себе усталую полуулыбку. — Но я все равно попрошу тебя быть осторожнее. — Да когда это хоть кто-то из нас был осторожен, — легкомысленно пожал плечами Сюэ Ян, шагая рядом, и его рука, будто касание перышка, совсем легко и неуверенно задела ладонь Синчэня. Он позволил этому прикосновению задержаться, буквально чувствуя, как остатки напряжения медленно кровоточат между ними благодаря тому, что он не отпрянул. С другой стороны ощущалось устойчивое присутствие задумчиво притихшего Сун Ланя, его шаг подстраивался под общий естественно и непринужденно. Несмотря ни на что, казалось, что именно так все и должно быть. «Я все еще не приемлю излишнего насилия, — повторял он про себя, пока они шли. — Если бы ты ранил кого-то другого, кого-то невинного, кто не заслужил этого, — смог бы я простить? Должен был бы?» Ему бы не стоило, он не должен. Но все равно хотелось. Порой такая любовь ранила — все эти попытки обнять и прижать к себе нечто, что, судя по ощущениям, буквально слеплено из ножей и острых граней, каждый раз проливающих чью-то кровь… «Но нет же, мягкость в нем тоже присутствует», — напомнил он себе, когда ищущие пальцы вновь умоляюще прикоснулись к его собственным. Неуверенная и хрупкая, но тем не менее все равно мягкость. И любовь. В последнее время все острые грани и ножи плотно сидели в своих ножнах. Разумеется, это имеет значение. Должно иметь — наверняка ведь. Они шли в тишине до тех пор, пока не село солнце, — а затем продолжили идти.***
На самом деле идти ночью было куда лучше — прохладнее и тише. Как будто они снова возвращаются домой в город И с очередной Ночной охоты, и тело буквально гудит после сражения, захваченное приятной усталостью. Сяо Синчэнь идет рядом с ним и не отскакивает каждый раз, когда их руки соприкасаются. — Здесь так много светлячков, даочжан, — поведал ему Сюэ Ян. — Мерцают повсюду, как осыпавшиеся звездочки. Так здорово. Тебе бы понравилось. Сяо Синчэнь слабо улыбнулся, но тем не менее — улыбнулся именно ему. Даже после всего, что произошло. — Наверняка. Звучит красиво. В конце концов появились и настоящие звезды, они лениво двигались на небосводе всю ночь, постепенно опускаясь к горизонту, как только начали появляться первые проблески рассвета. Он предложил Сяо Синчэню персик, который они таки успели купить в городе до того, как их выгнали, а тот принял его с очередной, уставшей улыбкой, съев и даже не выплюнув сразу же из-за отвращения к крови на его руках. Спохватившись, Сюэ Ян протянул еще один Сун Ланю, прожевывая свой собственный. — Посмотрим, почувствуешь ли ты его вкус, — пробормотал он. Сун Лань одарил его долгим, непроницаемым взглядом и, как только Сюэ Ян собрался ощериться, спрятав предложенный фрукт обратно, тот вдруг вытянул руку и взял его. Осторожно, изо всех сил стараясь не соприкасаться с его ладонью, но тем не менее взял. — Спасибо, — произнес он тоном, соответствующим равнодушному выражению его глаз, но, по крайней мере, он хотя бы не взялся прямо сейчас тащить его обратно, чтоб вручить в лапы магистрату и палачу, что, вероятно, тоже было своего рода прогрессом. Они шли, когда взошло солнце, и продолжали идти еще довольно долго после этого, ведь пока что ни один из них не был в настроении для бесед или отдыха. Когда Сун Лань замедлил свой шаг, утро уже приближалось к обеду. — Давайте остановимся здесь, — кивнул он в сторону небольшой рощицы впереди. — Думаю, мы ушли уже достаточно далеко, так что можем ненадолго сделать привал. Озвучивая свое предложение, он смотрел на Сяо Синчэня с едва заметной морщинкой беспокойства меж бровями. Что, в целом, было не безосновательно, как полагал Сюэ Ян, — Сяо Синчэнь держался молодцом, но его выражение лица по-прежнему оставалось грустным и уставшим, а ему это крайне не нравилось. — Ага, тут даочжан Сун прав. Можем немного посидеть, отдохнуть и нормально позавтракать. Но каково же было его удивление, когда Сун Лань направился не к Сяо Синчэню, а к нему, как только они заняли хорошее местечко. — Дай мне свою руку, — потребовал он с абсолютно несчастным выражением лица. Сюэ Ян даже не шевельнулся, сощурив на него свой взгляд. — Это зачем это? Каким-то невероятным образом выражение лица Сун Ланя стало еще более тяжелым и бесстрастным. — Чтобы вернуть твоему плечу полноценную ловкость, нужно продолжать лечение. Мы и так пропустили несколько дней, — казалось, что каждое слово из произнесенных им буквально оскорбляет собой его рот, и взгляд Сюэ Яна стал еще настороженней. — Что-то не припомню, чтобы просил об этом, — фыркнул он. — К тому же, мое плечо теперь почти в порядке! Так что нет нужды…. — «прикасаться ко мне и пачкать грязью свои несчастные, безупречно чистые ручонки», — почти выплюнул он, что, скорее всего, взбесило бы Сун Ланя. И плевать бы на это, да только Сяо Синчэнь тоже расстроился бы — а вот на это уже не плевать. — Ты не обязан, — на ходу исправился он, по-прежнему сверкая настороженным взглядом. Сун Лань лишь нахмурился в ответ. — Я знаю, что не обязан. Они довольно долго пялились друг на друга в агрессивной тишине, пока Сюэ Ян краем глаз не уловил лицо Сяо Синчэня — тот ничего не говорил, но тем не менее выглядел теперь еще грустнее и истощеннее, чем прежде. Сюэ Ян сжал губы и резко повернулся левым плечом к Сун Ланю. — Ладно, раз уж ты так настаиваешь. На, развлекайся. Несмотря на все его враждебные взгляды, прикосновение Сун Ланя было на удивление нежным. А давление переливаемой Ци сквозь ноющие точки в восстанавливаемых меридианах уже не ощущалось настолько болезненно — теперь это больше напоминало тепло зудящих после хорошей тренировки мышц, нежели выплеснутую на открытую рану кислоту. Его плечу стало намного лучше после всех этих манипуляций — и с его стороны это было самой настоящей подставой. — Спасибо, — промямлил Сюэ Ян, старательно избегая встречаться взглядом с Сун Ланем. Засев за свою порцию холодного, простого завтрака, ему ужасно хотелось верить, что и Сяо Синчэнь стал выглядеть чуточку счастливее. — Мы можем побыть здесь какое-то время. Отдохни немного, — сказал Сун Лань Сяо Синчэню, сев рядом с ним, и немедленно получил ласковую улыбку в ответ. — Разве что совсем немного. Мы ведь уже почти в Жунане, — ответил тот, устраиваясь поудобнее у него под боком, как и всегда. — Если продолжим сегодня идти, то доберемся туда к завтрашнему или послезавтрашнему дню. И, может быть, тогда, наконец… Может, там нас будет ждать послание от Цзэу-Цзюня. Сюэ Ян какое-то время наблюдал за ними сквозь сощуренный взгляд, нерешительно прикусив губу. Затем, наконец-то решившись, он, старательно делая вид, что все идет как надо, подобрался с другой стороны и прильнул к Сяо Синчэню. Как будто это было самое естественное положение вещей на свете — потому что теперь так и должно быть, вообще-то. Ну или, по крайней мере, так было когда-то. Лет восемь назад. Он и понятия не имел, насколько был напряжен, пока Сяо Синчэнь не сдвинул свою руку так, чтобы дать ему устроиться поудобнее — лишь тогда нечто неопределенное, дрожащее и холодное разом выскользнуло из его тела, оставляя непривычно жгучее ощущение в глазах. Сюэ Ян немедленно зажмурился — на всякий случай. — Я тут подумал, — буднично произнес он, положив голову на плечо Сяо Синчэня. — Если вам двоим захочется уединиться в следующий раз, когда мы где-то остановимся, то ничего страшного. Я буду сидеть тихо, как мышенька, и никаких там неприятностей или чего-то такого устраивать не стану. Обещаю. Сун Лань хмыкнул, выражая собственное сомнение. Сяо Синчэнь лишь чуть повернул голову, как будто мог посмотреть на него сверху вниз, и, приоткрыв один глаз, он заметил, что тот выглядит довольно-таки задумчиво. Сюэ Ян усмехнулся, слегка задетый отсутствием благодарностей за столь великодушный добровольный жест. — Ладно-ладно, даочжан Сун даже может посадить меня под замок, раз уж вы так боитесь, что я не усижу на месте, — фыркнул он. — Надеюсь, такой необходимости не будет, — губы Сяо Синчэня дрогнули. — Но да, пусть не так скоро, но… в будущем, возможно. Во всяком случае, я бы этого хотел. — А потом время от времени мы тоже можем делить одну комнату, — продолжил Сюэ Ян совершенно ровным, самоуверенным тоном, потому что Сяо Синчэнь сказал, что следующий раз будет, он так сказал, пусть даже это и было до того, как все в очередной раз наебнулось. Улыбка Сяо Синчэня стала еще шире, а его рука поудобнее устроилась на Сюэ Яне, чуть приобнимая, и Сун Лань даже не дернулся от желания свернуть ему шею за такие слова. — И этого я бы тоже хотел, — тихо произнес Сяо Синчэнь, опять вынуждая его уставшие глаза зудеть. Можно подумать, он позволил бы ему сказать «нет»! Но он и не сказал, а это было хорошо. — Ничего, мы как-нибудь разберемся, — пробормотал Сюэ Ян, зарываясь лицом в его плечо, чтобы уснуть, вдыхая концентрированный запах Сяо Синчэня, и дрожа, несмотря на теплые солнечные лучи. — Что-нибудь придумаем. Ну и ладно, пусть так — да, возможно, ему придется попотеть, чтобы завоевать Сун Ланя, придется стараться еще усерднее, но, когда речь заходит о вызовах, в упорстве Сюэ Яну нет равных. Мнение Сяо Синчэня — вот что было важно, а он сказал «да». Все это так непривычно — разделение, смена очередности… Но это может сработать. Это должно сработать. Должно, должно, должно.