Новая Эдда. Неожиданный поворот

Нет, он не старик. Он — сильный воин. И проявить жалость к врагу значит проявить слабость. Как же Тор сейчас ненавидел Локи — существо, которое отравило его жизнь своим ядом. Все не так… Громовержец сейчас понял одно — ничто не будет как прежде. Он был уверен, что допустил страшную ошибку, он освободил зло. Восстановив дыхание, Тор внимательно посмотрел на Лофта. — Ты слышал, что я тебе сказал, змея? Тот молчал. — Ты говоришь гадости, когда я не спрашиваю, и молчишь, когда я велю говорить? Ты что, не понял, что я тебе сказал? Ты — никто и будешь слушаться меня во всем. Повтори… — Твоя жена нашла себе любовника? — усмехнувшись, через силу сказал Лофт. — Лучше тебя? Поэтому ты так зол, что насилуешь скованного пленника? Может, твой отец к ней ходит? Она говорила, что Один ей нравится, и Тюр, и Видар. Может, поспешишь в свой чертог? Таких, как ты, здесь называют рогоносцами… Локи хрипло рассмеялся. Он видел растерянность Тора, его смущение. После всего, что произошло, невероятно захотелось унизить этого самоуверенного аса, пусть ощутит, насколько он ничтожен. У Тора закружилась голова — ему казалось, что еще никого и никогда он так не презирал, как эту тварь. — Замолчи, гад! Размахнувшись, он ударил Локи кулаком в живот, целясь в огромный синяк — чтоб было больнее. Лофт вскинулся и закричал от боли. — Ничтожество… — прохрипел бог Обмана. — Еще? Опять удар, теперь по ребрам — Локи вскрикнул, и в попытке разорвать цепь с силой развел руки в стороны. Тор видел, как вздулись вены на его руках. — Хочешь освободиться, змея? Тор нанес еще один тяжелый удар в живот. Локи взвился, захлебываясь криком. Он не мог больше выдержать. В отчаянной попытке защитить себя двинул ногой что было силы, стараясь ударить Громовержца в лицо, но тот успел перехватить щиколотку и с силой сжал, выворачивая в сторону. — Не надо больше, — задыхаясь от боли, вдруг прошептал Локи, — остановись… пожалуйста… Тор увидел, как из глаз врага текут слезы. И бог Грома понял одно — если он сейчас его сломает, заставит бояться, он выиграет. — Знаешь, что я тебе скажу, тварь, — пусть там, в Асгарде Сиф или кто другой будет с кем угодно, а вот тебе не скоро захочется открыть свой поганый рот. Тор опять занес кулак. — Прекрати, я все понял. Я — никто, — тяжело дыша, прошептал бог Обмана. — Я буду послушен тебе. Не надо, пожалуйста… — Вот так-то лучше. Тор медленно поднялся с ложа, и, стараясь не смотреть на Локи, подошел к маленькому столику. Взяв бутылку, из которой бог Обмана наливал себе напиток, он приложился прямо к горлышку и в несколько глотков осушил полбутылки виски. По венам побежало приятное тепло. Бог Грома немного успокоился. Он не знал, как себя вести сейчас с Локи. Ему было стыдно. Тор понимал, что стремясь наказать, причем справедливо наказать Лофта за его наглость, дерзость, мерзкие слова, что срывались с его злого языка, он поступил низко, позволив себе выпустить наружу свою похоть. А это, с точки зрения Громовержца, было недостойно бога и аса. Но просить прощения у гадкого божества он не собирался. Это не имело смысла, тот лишь будет насмехаться. Тор уселся в кресло и взял книгу, которую показывал ему Лофт. Начал листать, рассматривая картинки. Заголовок гласил: «Наказание Локи». И картинка. Совсем безобидная и даже наивная, по сравнению с тем, что Тор видел своими глазами. Глупые смертные даже представить себе не могли ту змею, что раздавил Тор своим молотом. Ее яд, что разъедал даже камень. И ту страшную пещеру, где царили лишь боль и безысходность. Тор тряхнул головой, отгоняя воспоминания. Да, Локи постигла страшная участь. Громовержец вдруг задумался, а почему его отец избрал такое страшное наказание для бога Огня? Ему еще тогда казалось, что дело не в Бальдре и его смерти. Тор еще тогда пытался выяснить, пытался понять — почему? Он хотел наведаться к Локи, пусть не было возможности освободить его, так хотя бы просто увидеть. Но отец тогда приказал под страхом смерти не приходить к Лофту. Мало того, он навел на Тора какой-то морок. И сколько бог Грома ни посещал Мидгард, сколько ни бродил по горам, попирая волю отца, он не мог найти эту пещеру. Просто не мог. Лишь сейчас Один позволил ему найти Локи для того, чтобы убить. Да, надо было убить… Но сейчас Тор понимал и другое — он любит Локи так, как никого никогда не любил. Нужно просто держать себя в руках, иначе… Иначе он убьет его, а потом сам себе никогда не простит. Со стороны кровати послышался тихий болезненный стон. Жалость была неведома Громовержецу, но сейчас что-то так заныло в сердце, кошками заскреблось. Не выдержав, он отложил книгу, подошел к ложу и присел рядом с богом Обмана. Тот повернулся на бок, спиной к Тору. Руки его были скованы. — Будешь бросаться огнем — переломаю пальцы, — проворчал Тор, снимая наручники и пряча в карман куртки. На запястьях остались глубокие багровые следы — не мудрено — пытался разорвать оковы. Тор аккуратно перевернул Лофта на спину и тихо позвал: — Локи… Тот, застонав, открыл глаза и посмотрел на Громовержца. — Сколько тебе понадобится времени, чтобы восстановиться? — как можно равнодушнее спросил Тор. Локи ничего не ответил, лишь посмотрел на бога Грома своими невозможными зелеными глазами. И Тор не увидел в них ни злобы, ни ненависти, ни презрения, а лишь боль и невероятную усталость. Громовержец, приготовившийся было выслушать оскорбительную тираду, немного опешил. — Ты это… Локи… Скоро все пройдет… Ты прекрасно знаешь, что заслужил все это… Тело Лофта было сплошь покрыто лиловыми и багровыми кровоподтеками. Грудь, живот, может, даже были сломаны ребра. Кровоточащая ссадина на лбу, синяки на лице, разбитые губы… Немного влажные, огненные пряди разметались по подушке. — Хочешь пить? — неожиданно для себя спросил Громовержец. — Мне холодно, — еле слышно прошептал Локи. — Подожди, я сейчас, — Тор схватил одеяло, которое почему-то валялось рядом с кроватью на полу, и прикрыл искалеченное тело. — Я не хотел, — через силу вымолвил Тор. — Локи, я не хотел, чтобы так все получилось… Зачем ты так со мной поступаешь? Я же жизнью своей рискую, спасая тебя. А ты… Ведь знаешь, что в гневе я страшен. Так зачем издеваешься, дразнишь? — Да, конечно, я знаю, — тихо прошептал бог Обмана. — Ты говорил, что в Асгарде ничего не изменилось… — Локи судорожно вздохнул, скривившись от боли, и грустно продолжил: — Неправда. Теперь доблестные асы, великие воины позволяют себе насиловать поверженных врагов. Я до сих пор не могу поверить, что ты так поступил со мной… — Локи, не надо, ты сам виноват, — твердо молвил Тор. — Я виноват, — шепот Лофта был еле слышен, — я заслужил, я знаю. Ты избил меня и мне очень больно, ты же видишь мое тело. Разве этого было недостаточно для наказания? Или ты спас меня, вытащил из пещеры, чтобы приходить сюда, когда вздумается и пользоваться моим телом, как будто я твой раб, твой наложник? Так, Тор? Ты для этого меня спас? Не надо было. За мою долгую жизнь произошло множество разных и не всегда приятных вещей. Но еще никто и никогда не лишал меня силы, не связывал и не насиловал. Ты первый, Тор, можешь гордиться. Он прикрыл глаза и больше не сказал ни слова. Тору стало совсем тошно от того, что он услышал. У него сжалось сердце. Он пошел в ванную комнату и, намочив полотенце, аккуратно вытер кровь с лица Локи, а потом прилег рядом и нежно провел рукой по волосам, приблизившись к его лицу, едва касаясь, поцеловал синяк на скуле, а потом в губы, и тихо прошептал: — Прости меня, пожалуйста. Я больше никогда не стану так поступать с тобой. Я обещаю… Прости… Только не говори больше мерзостей, не твори зла. Прошу тебя. Ведь я… Нет, этого Тор не скажет ни за что. Он не признается, что любит эту змею всем сердцем. Никогда не признается. — Спи, Локи, тебе нужно поспать… Но бог Обмана все понял, он еле сдержался, чтобы не рассмеяться. Он ликовал. Теперь этот глупец не станет докучать ему, желая предаться плотским утехам. Он был уверен — максимум, что позволит себе Громовержец — это парочка поцелуев. Хоть сейчас и невыносимо болело все тело, наверное, неплохо, что все так сложилось. Теперь этот остолоп больше не посмеет требовать от него удовлетворения своей похоти, а значит, не будет часто наведываться к нему. Все сложилось как нельзя лучше. А любовь Тора… Любовь — это неплохо. Но почему-то сейчас, когда Тор очень нежно гладил его по лицу, перебирал пряди и легко, почти невесомо целовал его разбитые губы, синяки на лице, Локи было хорошо. Спустившись ниже, Тор начал нежно целовать его шею, потом грудь, живот. И боль успокаивалась, проходила, Локи почти не ощущал ее. Как будто сейчас Тор больше всего на свете хотел исцелить его, избавить от боли. Невозможно было не почувствовать, что каждое движение пальцев, каждый поцелуй бога Грома был наполнен не похотью, не страстью, не желанием, а любовью. Чувством, которое Локи очень ценил, но сам до сих пор не ведал, что же это такое, ибо кроме себя, такого умного и красивого, он никогда никого не любил. А может, и любил, когда-то давно и просто уже не помнил об этом, постарался забыть. А еще Локи никогда не мог и подумать, что Тор, могучий, сильный, жестокий, не ведающий пощады, может быть настолько нежным. Локи закрыл глаза и уснул, а на лице его играла чуть заметная улыбка. Только бог Обмана знал, как можно проиграв, победить. Он знал — теперь Тор будет послушен ему. Солнце было уже высоко, когда Тор открыл глаза. Рядом спал Локи. Рыжие волосы, отливающие огнем в свете дня, закрывали лицо. Громовержец аккуратно отодвинул пряди и увидел, что повреждений на лице Лофта больше нет. Тонкие черты лица не обезображены синяками и ссадинами. Локи, видимо, почувствовав на себе взгляд Тора, открыл глаза. — Как ты? — спросил Громовержец. Локи молча поднялся и сел на постели. Откинув одеяло, он осмотрел себя. Затем встал, сбросил прямо на пол рубашку, которая так и оставалась на нем со вчерашнего дня, и направился в ванную комнату. Минут пятнадцать спустя он вышел, вокруг талии было завязано полотенце, кожа была гладкой и чистой. Как будто и не было страшной ночной экзекуции. Он недоуменно уставился на все еще лежавшего в постели бога Грома. — Разве тебе не пора в Асгард? Тор сел на постели, протирая глаза. Он очень плохо спал этой ночью. Мысли — одна сменяя другую, кружились в голове, не давая покоя. О многом передумал в эту ночь Громовержец. И понял одно — нельзя давать волю своим чувствам, нельзя расслабляться. Локи слишком хитер и коварен. Притворство — это его стихия, ложь — его суть. Об этом надо помнить каждую минуту. Придя к такому выводу, лишь под утро Тор смог уснуть. — Локи, ты прекрасно знаешь, если я сказал, что наведаюсь в городок, значит так и будет. И не думай, что буду с тобой нянчиться. Если опять заслужишь — не пожалею своих кулаков. — Как страшно звучит. Я и не сомневаюсь, Тор, что ты только и будешь теперь искать повод, чтобы скрутить меня и снасильничать. Понравилось? — голос Локи, как обычно, сочился ядом. — Нет, — просто ответил Тор, — насиловать тебя я не буду, просто покалечу, понял? А не дойдет, прикую к камням в ближайшей пещере. Вот и весь разговор. — Прикуешь и будешь беспрепятственно меня… — Хватит! — гаркнул Тор. Резко встав, он подошел к наглому божеству. Взяв его за подбородок, поднял голову и посмотрел в глаза. — За то, что было ночью, я извинился. И мне все равно, простил ты меня или нет. Но все остальное, что сказал тебе — так и будет. Будешь послушен мне. И пощады не жди за дела свои скверные! Уразумел? — Тор чуть сжал подбородок Лофта. — Да, — коротко ответил тот. — Пойдешь со мной в поселение. — А я там зачем? — Я два раза повторять не буду. — Я оденусь, — сказал Локи и прошествовал в другую комнату. Через полчаса он явился пред очи Громовержца. Тот сглотнул — теперь ему было понятно, почему домик Локи не пустовал по ночам. Огненно-рыжие волосы немного вились и спадали на плечи. В глазах играло зеленое пламя. Стройные ноги бога Обмана обтягивали черные кожаные брюки. Кожаная куртка была расстегнута, под ней виднелась красная футболка с каким-то странным рисунком. Довершали мидгардский образ бога Обмана невысокие кожаные сапоги. Тору хотелось сейчас только одного — подойти к Локи и медленно, не спеша все это снять. Он закрыл глаза и тряхнул головой. — Оделся уже? — Пошли, Тор, я тебя кое с кем познакомлю… Когда они спустились с горы, Локи, выбросив окурок, подошел к какому-то кустарнику и поводил руками. На месте растения появился мотоцикл. Тор знал, что смертные довольно часто используют это средство передвижения. — Я называю его Слейпнир, — сказал Локи, ласково поглаживая руль. — Прокатимся, если не боишься? Тор недоуменно уставился на двухколесное чудо мидгардской техники. Узрел надпись «Harley Davidson». — Ты же можешь и так перемещаться, — неуверенно молвил Громовержец. — Видишь ли, Тор, во-первых, мне пришлось сегодня полночи провести в твоих кандалах, а полночи потратить почти все силы на исцеление небольших ушибов, ты понимаешь, о чем я. А во-вторых, мне нравится мой байк и я люблю на нем ездить. В принципе, ты можешь лететь в город сам, тебя ведь никто не избивал и не насиловал сегодня, силушку не вытянул из тебя. Тору опять стало не по себе. — Поехали, — вздохнул Громовержец. — Только вес свой поубавь, ты умеешь. Техника мидгардская все же, не твои козлы. Кстати, они не сдохли еще? — Нет. — Странно. Я бы сдох, если бы видел тебя каждый день, — тихо пробормотал Локи, чтобы Тор не услышал. Они сели на байк — Локи спереди, Тор — сзади. — Держись, а то свалишься, — велел бог Огня. — За что держаться? — За меня. Или стесняешься? Не поверю, — усмехнулся Лофт. Они неслись по пустынной дороге. Автомобилей почти не было, попались по пути два или три. Ветер дул в лицо. Тор крепко держал Локи за талию, а его рыжие волосы то и дело били по лицу и щекотали нос. Сначала бог Грома смотрел по сторонам, а потом стал рассматривать спину бога Обмана. И кое-что увидел. В Мидгарде это называют «татуировка». Сзади, чуть пониже шеи, был маленький рисунок, но Тор его прекрасно рассмотрел — это была перевернутая руна Ansuz.