Новая Эдда. Неожиданный поворот

Тор вернулся в Асгард. Вернулся по Радужному мосту. Так, будто побывал не в царстве мертвых, а просто ходил в очередной поход в Ётунхейм или Мидгард. Все еще не веря, ступал по прозрачной разноцветной тверди, вспоминая изумленный взгляд теперь уже зрячего Хеда. Прислушивался к себе, пытался понять, что чувствует теперь. Пытался предугадать, как его встретят асы и… Локи. Хель рассказала о Сиф и Бальдре, дабы не было сие обстоятельство сюрпризом для Громовержца. А Тор лишь вздохнул с облегчением. Теперь он точно знал, что не сможет, да и не хочет больше лгать этой женщине, матери его детей. Ведь счастливой сделать ее так и не смог, да и не старался. Если любит Бальдра, если хорошо с ним, пусть живут в мире и согласии. Громовержец, уже приблизившись к воротам города, не выдержал и посмотрел чуть влево, туда, где на берегу реки, немного в стороне от белоснежной стены, возвышался чертог Локи. Чтобы ноги сами не понесли в ту сторону, тряхнул головой, отгоняя ненужные мысли, прикрыл глаза. Нет, сначала он должен встретиться с братом, новым правителем Асгарда, так будет правильно. * * * — Просыпайся, — Локи бесцеремонно тормошил Старка, а тот все не мог продрать глаза. — Тони, мне пора. — Как пора? — гений подхватился и сел на постели. — Ты же говорил, побудешь еще недельку-другую. — Не могу, — улыбнулся Лофт, — нужно возвращаться. Да и жена твоя скоро прибудет, а мы тут натворили дел. — Джарвис приберется, не волнуйся, а Пеппер только через неделю прилетит, оставайся, — попытался уговорить друга Старк. — Я еще проведаю тебя, и не раз, — Локи положил руку на плечо Тони. — А сейчас должен идти. Жена, дети, сам понимаешь. — Понимаю, — улыбнулся Старк. Локи провел в гостеприимном доме в Малибу около двух недель. Сразу после Исландии не хотелось возвращаться в Асгард. Неспокойно было на сердце. Он знал, что туда уже должен был вернуться Тор. И все пытался представить встречу с ним, да никак не получалось. Все хотел оттянуть момент этой встречи. Страшно даже предположить, что там надумал себе Тор, когда узнал от Хель о сбывшемся условии. Да, преподнесла подарочек дочь, порадовала отца. Локи уже нарисовал себе картины одна ужаснее другой — как Тор не дает ему прохода в Асгарде, как при каждом удобном случае сгребает его своими лапищами, тискает, и все это на глазах у изумленных асов. Нет, этого допустить нельзя. Пусть только попробует Тор хоть намекнуть — сразу получит меж глаз. А еще Локи начал подумывать — а не переселиться ли ему с семьей в Ванахейм или, на худой конец, в Ётунхейм. Да и в Мидгард можно. * * * Думая свои невеселые думы, Локи брел по Радужному мосту. По прибытии Хед сразу же сообщил ему сногсшибательную «новость» о том, что случилось чудо — вернулся Тор. Локи лишь криво усмехнулся и прошел мимо стража. А потом крался по берегу реки к своему чертогу, аки вор какой, а не законный житель Асгарда. Подошвы сапог то и дело скользили по мокрым прибрежным камням, а ветви кустарников царапали лицо и одежду. Сигюн выбежала навстречу, обняла, поцеловала, заглянула в глаза. — Где ты так долго был? Я волновалась. — Сигюн, кажется, я уже не раз просил тебя не задавать глупых вопросов. И волноваться ни к чему. Что мне станется? — Прости, я не буду, — она прижалась к нему. — А у нас новость. Хед рассказал тебе о Торе? — Рассказал, — пробормотал недовольно Локи. — Подумаешь, счастье какое случилось в Асгарде. С чего радость такая? Как Сиф с Бальдром? Живы еще? — не мог не съехидничать бог Обмана. — Все в порядке, любимый, все живы и здоровы, — прощебетала Сигюн, подхватив под локоть мужа, ведя в дом. — Проголодался? Так я сейчас быстро на стол соберу. Навстречу из дома выбежали две маленькие девочки и с визгом бросились к отцу, облепив ноги. Локи потрепал рыжеволосые макушки, провел ладонями по коротким аккуратным косичкам и улыбнулся. — Они ведь скучают по тебе, — сказала Сигюн, пытаясь отлепить мелочь от Локи. * * * Бальдр помог Тору возвести чертог. Все виновато улыбался, заискивающе смотрел в глаза. А Тор дружелюбно похлопывал брата по плечу, тем самым давая понять, что все правильно, ни к чему извинения, и вины младшего в том, что произошло, нет. Бог Весны даже предлагал Громовержцу занять его место верховного аса, как старшему брату, но Тор категорически отказался. Не его это, не по сердцу ему править, решать чьи-то судьбы. Дом Тора теперь расположился за белокаменной стеной, так захотел Громовержец. Почти у опушки леса, тоже на берегу реки, но примерно в полумиле от чертога бога Обмана. Случилась и нежданная радость — стоило Тору свистнуть, прокричать два имени, как несколько минут спустя явились пред очи Громовержца, у самого чертога, его верные Тангниостр и Тангриснир вместе с колесницей. Где бродили доселе, как жили, разве расскажут? Лишь терлись мордами о руки хозяина да тихо блеяли. Сразу по прибытии Тора асы закатили пир. Он смотрел на преобразившийся Асгард, на счастливые лица немногочисленных асов, и больше не видел в их глазах неискренности и лицемерия, как когда-то давно, когда жив был еще отец. И было так радостно на сердце, спокойно. Вот только Локи, виновника этих перемен, на пиру не было, опять где-то странствовал неуемный бог Огня. Сигюн счастливо улыбалась, то и дело о чем-то перешептывалась с Сиф. И Тор, в который раз, поднимая наполненный до краев кубок за Асгард, за новую жизнь, чокаясь с Бальдром и Хедом, ловил себя на мысли — неужели лишний теперь, может, и не стоило возвращаться? А еще слишком больно было думать о том, что Локи знает о его возвращении, знает, как никто другой, и не спешит встретиться с тем, кто готов был жизнь свою отдать за его свободу. * * * Утро выдалось теплое, солнечное. Тор, наслаждаясь первыми лучами восходящего дневного светила, вышел из дома. Там, в Хельхейме, в его одиноком чертоге, тоже светило солнце и на смену ночи приходил день. Но все это было как-то не по-настоящему, будто иллюзия, будто морок. Как ни старался забыть, но не мог и невольно сравнивал — каково оно чувствовать себя живым, в настоящем, не иллюзорном мире. Дышать, жить, касаться ветвей и листьев на деревьях, стеблей травинок, цветов. Слышать пение птиц и жужжание насекомых, пусть глупых, ничтожных, но живых, настоящих. Тор, легко позавтракав, вышел из дома, вывел из небольшой пристройки козлов и принялся аккуратно расчесывать шерсть своим верным питомцам. Завтра он прямо с раннего утра отправится в лес на охоту со своими подросшими сыновьями Моди и Магни. А сегодня стоило отдохнуть, поберечь силы. Сыновья за три года возмужали, превратились в красивых и крепких юношей, и все больше становились похожими на отца. — Здравствуй, Тор, — знакомый голос прозвучал неожиданно, и Тор резко поднял голову. Локи стоял неподалеку, одетый в легкую короткую тунику, поверх которой струился темный плащ. Огненно-рыжие волосы развевал легкий ветерок. Сейчас он был таким же, как и сотни лет назад — насмешливый взгляд зеленых глаз, чуть вздернутый острый подбородок, легкая усмешка на тонких устах. Тору даже на мгновение почудилось, что он вернулся в прошлое. И словно не было ни нескольких веков жестокого плена бога Обмана, ни тех жутких событий, что последовали после. — Здравствуй, Локи, — как можно спокойнее ответил Тор. Спрятал руки за спину и сжал кулаки. Почувствовал, как по телу растекается жаркая волна, как трудно стало дышать, как сердце забилось, затанцевало в груди, словно сумасшедшее. Как же он соскучился по нему, как же хотелось, не терпелось его обнять, прижать к себе, вновь вдохнуть его запах, зарыться лицом в огненные пряди, поцеловать, попробовать на вкус губы. Но сейчас, глядя в зеленые глаза, понимал — нельзя. Ни к чему совершать очередную глупость. Он больше не будет, как глупый мотылек лететь на свет, сгорать в пламени насмешек злоязыкого бога. Уже на следующий день после прибытия в Асгард Громовержец понял, что Локи избегает встречи с ним, где-то прячется, не спешит увидеть. И сейчас казалось, что и не сбывалось никакое условие Хели, та лишь пожалела его, горемычного, да отпустила. Локи смотрел на бога Грома, на его статную фигуру, светлые, слегка вьющиеся волосы, спадающие на могучие плечи, открытый взгляд небесно-голубых глаз. И так вдруг захотелось, просто до дрожи, подойти и обнять его, почувствовать крепкие ладони, что ласково гладят спину, сжимают плечи, ощутить горячее дыхание, щекочущее шею, жесткие, немного болезненные поцелуи обветренных губ. Но ничего этого не будет — так решил для себя Лофт. Он видел замешательство, растерянность в глазах Тора. — Тор, я пришел тебе сказать, даже не знаю, что ты там себе надумал, я уже и Хели объяснял, но она глупа и непонятлива. В общем, я хочу, чтобы ты знал — не было никаких слез, мне что-то в глаз попало, а дочь моя решила иначе. Ты же сам должен понимать — с чего мне скучать по тебе? — Я так и думал, — Тор криво усмехнулся и подошел ближе. — Даже не сомневался, — тихо добавил. — Но знай, я благодарен тебе за все, что ты сделал для меня, и зла более не держу за все недоброе, что ты творил со мной, — продолжал Лофт, глядя в глаза Тора. Пытаясь понять, что чувствует тот. Сейчас Локи казалось — очень важно расставить все на свои места. Чтобы не осталось недопонимания и обид. Им нужно как-то жить в этом маленьком мире, сидеть за одним столом на пиру, воспитывать детей. А посему не должно быть места для ссор и ругани. — Я рад, что ты простил, — улыбнулся Тор. — И еще… — Локи опустил глаза, пытаясь подобрать нужные слова. Всегда красноречивому и болтливому, сегодняшний разговор почему-то давался ему с трудом. — Я хочу попросить тебя более не вспоминать о том, что было между нами. — Не беспокойся, Локи, — миролюбиво молвил Громовержец и положил руку на плечо бога Обмана. — Все осталось в прошлом. Я стал другим, поверь. Сам понимаешь, годы, проведенные в Хельхейме, хоть чему-то да научили. Я больше никогда не прикоснусь к тебе, не стану смущать речами или взглядами. Не будет этого. Не волнуйся, нет больше ничего, перегорело все здесь, — Тор убрал руку с плеча Локи и указал на свою грудь. — Будь спокоен, живи своей жизнью. Все прошло, нет больше ничего. В лицо Громовержца вперились широко раскрытые зеленые глазищи. — Как это? — только и смог выдохнуть бог Огня. — Очень просто, — весело и непринужденно вещал Тор. — Я слишком долго был один, много о чем думал, поначалу, правда, страдал. А потом как камень с души — все понял, все переосмыслил. Нет больше ни любви, ни страсти, ушло все, растаяло. Так что нечего тебе бояться, прятаться от меня. Будем добрыми соседями, неужели не рад? — Значит, вот так, — вдруг злобно прошипел Локи. — Я все понял. Пока был несвободен, беспомощен, пока была возможность издеваться и творить что угодно со мною, покорным и слабым, было сладко тебе? А теперь, когда нет более возможности унизить, избить, снасильничать, так уж и неинтересно, да? — Ну что ты глупости говоришь, — рассмеялся Тор. — Разве сам не понимаешь, что коли любишь — ответа ждешь, отклика в чужом сердце, а если нет его, то и любовь уходит, сгорает, и больше нет ее. — Ты такой же лицемер, Тор, как и твой папаша, — гневно припечатал Лофт. — Чванливый жалкий трус! — Отца не смей оскорблять, нет его больше благодаря тебе, убийца, — как ни старался Тор, а гнев заявил о себе, и сейчас был готов вырваться наружу. — И запомни — если будешь гадости обо мне говорить, хамить начнешь, схлопочешь по шее, не пожалею кулаков. Свободен теперь, сила при тебе, вот и гуляй, радуйся жизни, а ко мне дел никаких не имей. Сыт тобой и твоими речами по горло. Противен ты мне и гадок. — Да как ты смеешь, — рука Локи легла на рукоять кинжала на поясе. — Ничтожество… Но Тор более говорить не стал, развернулся и направился к дому, лишь бросил через плечо: — Убирайся. * * * На следующий день утро выдалось пасмурное, неприветливое. По небу ползли серые тучи, а ночью прошел ливень с грозой. Погода испортилась, и на душе тоже было пасмурно и муторно. Локи сидел на резной скамье неподалеку от своего дома и курил. Эйнмира и Эйза, вооружившись палками, самозабвенно копошились в мокрой траве, что-то выкапывали, разбрасывая в стороны комья грязи, звонко лопотали на своем, лишь им понятном языке. Сигюн отправилась в гости к Сиф и попросила присмотреть за малявками. Локи конечно же согласился, ведь и так нечасто бывал дома, пусть жена отдохнет, развеется. Статную фигуру Громовержца заприметил еще издали. Тот шел со стороны города по тропинке, ведущей к лесу. Рядом с ним чинно вышагивали сыновья. Тропинка шла вдоль невысокой ограды чертога Локи. Однако Тор прошел мимо, не поздоровавшись, лишь одарил неприязненным взглядом. Мальчишки же заулыбались, поприветствовали Лофта. — Магни! — окликнул бог Обмана старшего из сыновей Тора. — Можно тебя на минутку? Юноша подошел. — А куда вы направляетесь? — полюбопытствовал Локи, кивнув в сторону Тора и Моди. — На охоту идем, — улыбнулся мальчик. — Сначала в лес, а потом в горы отправимся. Отец много чего обещал показать. — Ну-ну, удачи вам, — усмехнулся Локи. Когда процессия скрылась с глаз, бог Обмана обернулся, посмотрел на своих чад. Те молотили по луже палками так, что грязные брызги летели во все стороны, и темные пятна уже мерно покрывали одежду, мордашки и рыжеволосые головы. Локи лишь тяжело вздохнул и вынул из пачки очередную сигарету. * * * Прошел месяц. И Тор, и Локи старались не попадаться друг другу на глаза. Так было спокойнее. К чему ссоры и распри? Если уж не получилось быть добрыми соседями, так тому и быть. День клонился к закату, и Тор собирался пораньше лечь спать. Сегодня он помогал Бальдру оборудовать конюшню. Через несколько дней они планировали отправиться в Ванахейм и приобрести там пару-тройку хороших скакунов. Громовержец уже было собрался раздеться да лечь в постель, как услышал требовательный стук в дверь. Кого еще принесло на ночь глядя, недовольно размышлял Тор, нехотя шагая к двери. Увидев на пороге Лофта, почему-то даже не удивился. — Козлов своих одолжишь на день? — вместо приветствия произнес бог Обмана, без приглашения переступая порог. — Нет, — спокойно произнес Тор и решительно положил руку на грудь наглеца, мягко, но настойчиво выталкивая того за дверь. Локи вывернулся и змеей проскользнул в дом. Тор проследил за ним взглядом и устало спросил: — Что тебе еще нужно от меня? Зачем пришел? — Я по делу, Тор, не серчай. Мне правда скотинка твоя нужна, — улыбнулся Локи. — Одолжишь? — Мне не жалко, я бы одолжил, но ты ведь и по мосту путешествовать можешь, или забыл уже? — Понимаешь, мне нужно отправиться в одно место… Я бы не хотел, чтобы кто-то знал, куда и зачем. — Скроешь себя, разве сложно? — усмехнулся Громовержец. — Я бы хотел, чтобы никто не знал, в какой мир отправлюсь. А Хед, открыв мост, все равно узнает. — Пакость очередную задумал? Тут я тебе не помощник, ищи других дураков, — нахмурился Тор. — Да и не будут слушаться тебя мои козлы, ведь знаешь. Иди домой, я спать хочу, — уже снисходительно и мягко произнес бог Грома. — Не ходи ко мне, не нужно, ведь выяснили все, что тебе неймется? Тор говорил ровно, незлобливо, чем вконец уже рассердил Лофта. Он еле сдерживал себя, чтобы не наброситься и не стереть кулаком с лица Тора это благообразное выражение. Но все же смог взять себя в руки. — Поехали со мной, тебя-то козлы слушаются, — тихо произнес Локи и опустил глаза. — Пожалуйста. Сейчас Тору больше всего на свете хотелось подхватить на руки этого рыжеволосого гада и отнести в опочивальню, бросить на ложе, разложить, распять, придавить всем телом и не отпускать до утра. Все тело окатило жаром, аж потемнело в глазах. — Уходи, — процедил сквозь зубы Громовержец. — Пожалуйста, — совсем тихо повторил Локи и поднял глаза, посмотрел так умоляюще, как никогда не смотрел. — Мне очень нужно. — Ладно, приходи с утра, — рявкнул Тор и, быстро подойдя к двери, распахнул ее. — Спокойной ночи. * * * Нифльхейм встретил пронизывающим холодом. Тор невольно поежился и огляделся вокруг. Куда ни кинь взор — вечная мерзлота. Огромные ледяные горы припорошены снегом. Белым бело вокруг так, что слепит глаза, больно взглянуть. — И что тебе здесь нужно? — спросил Громовержец. — Я предупреждал тебя, что надо одеться теплее, — сказал Локи, накинув на себя плащ с меховым подбоем. — Надеюсь, мы тут ненадолго, — проворчал Тор. — Не успею замерзнуть. Давай, показывай место. Они оставили колесницу под огромной ледяной горой, что возвышалась над головой, исчезая белоснежной вершиной где-то высоко в неприветливом сером небе Нифльхейма. — Это здесь, — сказал деловито Лофт, прикасаясь к ледяной стене. Немного поводил ладонями, как бы ощупывая, потом резко обернулся и велел: — Тор, ударь сюда молотом. — Очень умно, Локи, если я ударю, не избежать обвала. — А ты прицелься поаккуратнее, — сказал Хведрунг. — Давай! Тор размахнулся и ударил по голубовато-белой ледяной стене. Осколки полетели во все стороны, боги едва успели прикрыть лица от мелких острых ошметков. В скале образовалась небольшая ниша, в центре которой прятался маленький ларец. Локи довольно улыбнулся, подхватил его и сразу же спрятал под полу плаща. — Вот и все, можно возвращаться, — подмигнул Тору. — Подожди, что это? — полюбопытствовал Тор и протянул руку к плащу Лофта. — Покажи! — Я потом покажу, возвращаемся, — попытался увернуться Локи. — Сейчас! — гаркнул Тор. Вдруг послышался гул. Прямо на глазах ледяная стена пошла трещинами. Тор, больше не размышляя ни секунды, схватил Локи за шиворот и отбросил в сторону, сам едва успел отскочить. Мгновение спустя огромная ледяная глыба сверзлась вниз, подмяв под себя колесницу и несчастных козлов. * * * — Это ты виноват, — возмущался Тор, буравя неприязненным взглядом Локи. — Теперь мы застряли здесь до утра. Они сидели в небольшой обледеневшей пещере, пытаясь согреться от костра, который сотворил Хведрунг. Но тепла не хватало, зубы невольно выбивали дробь. — Сам виноват, — парировал Лофт, водя руками над огнем, чтобы пламя разгорелось чуть сильнее. — Зачем козлов оставил под горой? — Зачем я вообще тебя послушал и отправился сюда? Вот дурак, — не мог успокоиться Громовержец. — И что, кроме костра, ты ничего придумать не можешь? Только языком болтать горазд? — Успокойся, Тор. Козлы твои оживут с рассветом, сам знаешь. А магия моя не везде действует одинаково. Поэтому лишь костер. Да, и вот еще, — Локи протянул Тору флягу с виски. — Прихватил из Мидгарда. — Хоть что-то, — недовольно пробурчал Тор, отхлебнув пару глотков. — А теперь рассказывай, что в ларце, за что пострадали мои козлы? Локи хитро посмотрел на Громовержца и достал из-под полы плаща крошечный ларец. Откинул крышку и продемонстрировал Тору кольцо. Тусклое и невзрачное, оно слабо мерцало позолотой. — Драупнир, — прокомментировал бог Обмана. — Твой папаша здесь его спрятал, я решил забрать. — Что ты мелешь? — возмутился Тор. — Драупнир был похоронен вместе с Бальдром! — Да что ты? — усмехнулся Лофт. — Может, ты его видел на руке Бальдра или еще где в Асгарде? Твой отец всегда был искусным обманщиком. — Заткнись, — коротко велел Тор. — Хватит, давай спать. Громовержец расстелил свой плащ прямо на ледяном полу пещеры и улегся, повернувшись спиной, давая понять, что разговор окончен. Локи закутался в свой теплый плащ, пододвинулся поближе к костру и прикрыл глаза. Но даже сквозь веселое потрескивание пламени было слышно, как зубы Тора выбивают дробь. Бросив взгляд в сторону свернувшегося калачиком Громовержца, Локи увидел, как тот дрожит от холода, кутаясь в бесполезный кусок красной ткани. — Тор, — тихо позвал Локи. Тот повернулся и воззрился на Лофта неприветливым синим взглядом. — Чего тебе? — Зачем ты соврал мне? — Врать — твое призвание, — сказал Тор, пытаясь унять дрожь во всем теле. — Ты соврал, что больше не любишь меня. Я же вижу, чувствую, — Локи подхватил свой плащ и переместился поближе. Лег рядом и укрыл их обоих. — Зачем врешь? Тор уже готов был ответить что-то резкое, грубое, оттолкнуть, но почувствовав рядом с собой такое желанное тело, теплое, живое, почти родное, не выдержал — схватил крепко за плечи, встряхнул, посмотрел в зеленые глаза, в которых отражались всполохи костра. — Это ты врешь! Признайся, — требовательно произнес Тор, — скажи правду, ведь скучал по мне? Твои слезы, Локи, скажи… — Правда, — прошептал Локи, — были слезы, это правда… Дальше Тор слушать не стал, обнял, прижал крепко, впился губами в самые сладкие губы на свете. Сильные руки скользнули под тунику, лаская, оглаживая, сжимая тело то грубо, почти болезненно, то нежно, едва касаясь. Локи из последних сил, уже утопая в омуте наслаждения, повел руками вокруг, и стало намного теплее, а под ними появилась теплая шкура. — Опять соврал, — проворчал Тор, прихватывая зубами кожу на шее. — Магия твоя не действует здесь, как же. Так я тебе и поверил. — Я хотел, чтобы ты мерз, — хрипло прошептал Локи. — Хотел, чтобы признался мне. — Дурак ты, ведь знаешь, что люблю, разве мог разлюбить? * * * А наутро Тангниостр и Тангриснир, уже полностью восстановившись после нежданной гибели, нетерпеливо перебирали копытами, стряхивая с шерсти мелкие льдинки. Заснеженный, ослепительно белый мир резал глаза до боли. Пора отправляться в обратный путь, в теплый солнечный Асгард. Локи сидел рядом, близко-близко, и Тор одной рукой держал поводья, направляя колесницу, а другой прижимал к себе бога Обмана. Повозка не спеша плыла по дороге междумирья, вокруг мерцали звезды, и было тихо-тихо вокруг. Тор слышал мерное дыхание Лофта, тот задремал у него на плече после бессонной ночи. Бог Грома перебирал пальцами огненно-рыжие шелковистые пряди, иногда заглядывал в лицо, любуясь тонкими чертами, легко целуя губы, скулы, подбородок. А Локи тихо постанывал во сне и улыбался. Тор, в который раз дал себе слово, что более никогда не посмеет обидеть его, причинить боль. А еще думал о том, что, наверное, сбылось его сокровенное желание, заветная мечта, та, что казалась когда-то такой далекой, иллюзорной, несбыточной. Больше не было меж ними преград и непонимания, больше не было страха за жизнь любимого существа, не нужно ни прятаться, ни скрываться. И Тор твердо знал — куда бы ни позвал его Локи, в неизведанные миры, в опасные путешествия — он всегда будет рядом, никогда не предаст, защитит. А Локи, притворяясь, что спит, наслаждался ласками могучего аса и думал о том, что никогда не расскажет своему верному другу о том, что Драупнир он когда-то стащил прямо из-под носа Одина и спрятал в Нифльхейме. И о том, что прекрасно знал — удар молота обязательно вызовет обвал и похоронит под собой колесницу Тора и его козлов, и придется им остаться в холодном мире на целую ночь. Среди россыпей звезд плыла колесница. Боги возвращались в свой мир, в Асгард. Их ждали новые путешествия и приключения, ссоры и примирения, скучные будни и веселые праздники, повседневные заботы и роскошные пиры. Но сейчас это было не важно.