Три скейта, два сердца и одно бенто

      Незаметный — да, вот именно так Коджиро Тадаши бы и назвал. От этого парня не ощущалось никакого присутствия, никакой силы, по его глазам невозможно было прочитать ни одной эмоции, и даже странно было, что именно Адам привёл его в их маленькую компанию. Они были полными противоположностями, и Коджиро первым делом подумал: а он вообще на скейте кататься умеет? Но Тадаши внезапно показал не только умелую езду, но и несколько крутых трюков, что тут только можно было присвистнуть от восхищения. А Каору, всегда с подозрением относившийся к новичкам, сдался вообще сразу же.       Коджиро по своей натуре не был любопытным или же цепким до чужих секретов, но что Адам, что теперь новичок просто источали ауру таинственности. Да что там, Адам свой извечный капюшон снял только через пару недель для них с Каору. А тут и друга притащил через месяц. Тут даже самый нелюбопытный человек не выдержит, поэтому Коджиро решительно присел на бордюр рядом с Тадаши на небольшую передышку. Подслушивать их разговор было бы некому — на особую позднюю тренировку маленькой компанией их осталось только четверо, и Адам с Каору сейчас увлечённо отрабатывали какой-то сложный прыжок. Смотреть на них не хотелось, слишком уж обжигал их счастливый восторг на двоих, и Коджиро даже порадовался новому человеку в их маленькой банде — теперь можно отвлечься от ощущения собственной ненужности, теперь он не один тут лишний.       — Хэй, ну как тебе тут с нами? — разговор надо было как-то начать, и Коджиро доброжелательно улыбнулся. Тадаши медленно повернулся к нему, не изменившись в лице. Интересно, он вообще когда-нибудь показывает эмоции?       — Мне спокойно. Я переживал, куда стал пропадать Аи… Адам. А теперь я знаю, что с ним всё хорошо.       — Ну, не считая того, что время от времени мы улепётываем на скейтах от злых копов и охранников, — хохотнул Коджиро, отмечая про себя его заминку. Так и знал, что настоящее имя у Адама другое, нет, он точно какой-нибудь богатей. Даже странно, что Каору со всем его упорством и въедливостью ничего о нём не разузнал.       Или разузнал, но не стал ему рассказывать. Коджиро крепко вцепился пальцами в край скейта, стараясь не зацикливаться на этой мысли. Всё в порядке, если Каору решит с ним не делиться. Всё в порядке, если он решит защитить тайну любимого человека. Всё в полном порядке.       — Я не знаю человека быстрее Адама, думаю, он сможет на скейте оторваться от кого угодно, — тихо проговорил Тадаши, вновь переводя взгляд на Адама и Каору, и Коджиро был готов поклясться — он услышал в его голосе гордость! Всё-таки есть у этого парня эмоции.       — Похоже, вы с ним давние друзья.       — Друзья? — медленно повторил Тадаши, словно пробуя это слово на вкус, и Коджиро стало не по себе. — Я просто заметил, что он снова стал улыбаться. По-настоящему улыбаться. Я благодарен вам за это. Поэтому я и хочу быть здесь, хочу вместе с вами уберечь эту улыбку.       Коджиро криво ухмыльнулся, хлопнув его по плечу. Не признаваться же, что он хотел бы, чтобы Адам вообще куда-нибудь исчез с его улыбкой, самому от этих мыслей противно и тошно. Но Тадаши прав — хорошая улыбка у него стала, светлая. В первые дни их знакомства он бесил тупым самодовольным оскалом.       А сейчас он улыбается, как Каору — так же увлечённо и открыто. И разрушить это… Да уж, тот, кто это натворит, будет самым настоящим негодяем. Коджиро же угораздило родиться хорошим парнем, вот чёрт.       Он сам вечно вспоминает, что вот да, самому улыбаться тоже надо. Раньше это было естественным, а сейчас он готовится, знает, когда надо растянуть в улыбке губы и сделать это правильно. Раньше Каору со всей его внимательностью легко бы его разгадал, но верно говорят — влюблённые люди эгоистично не замечают ничего вокруг себя, и их нельзя в этом винить.       — Адам говорит, есть одна крутая горная трасса, она начинается из заброшенной шахты. Вот если бы её можно было обустроить, представляешь, там можно было бы целые гонки устраивать! Он мне фото показывал, но я думаю, надо её самим обследовать, — в голосе Каору столько ожидания и восторга, что Коджиро сдаётся и откладывает учебник по английскому с текстом о весенних праздниках и фестивалях. Вечером почитать его не удалось, и сейчас, на большой перемене, похоже, тоже не получится. Только бы удача не подвела во время занятия, и его бы не спросили.       — Обустроить? Что-то он там большие планы наметил. Хотя кто его знает, вдруг у него денег столько, что он не только эту трассу выкупить может, но и весь наш город.       — Не знаю, он мало рассказывает о себе. Но это неважно, у каждого ведь свои секреты. Когда-нибудь он нам и свой раскроет, — мягко улыбнулся Каору и тут же ругнулся, отмахиваясь от ринувшейся с порывом ветра в лицо горстки лепестков сакуры: — Да чёрт!       Коджиро тихо хохотнул, замечая, как часть лепестков запуталась и у него в волосах. Небольшой тенистый парк с несколькими сакурами был рядом с их школой, поэтому нежно-розовыми лепестками было усыпано всё, Коджиро и сам частенько вытряхивал их из тетрадей и учебников. Про то, что несколько лепестков попали и в бенто, даже говорить не стоило.       — Ненавижу это время, — разворчался Каору, выуживая из встрепанной чёлки последний лепесток. — Это зараза так ко мне и липнет.       — Тянется к себе подобному.       — Да иди ты.       — Не пойду. Я, может, тебе комплимент сделал, с цветком сравнил, а ты огрызаешься. Каору кинул на него сердитый взгляд, и Коджиро снова уткнулся в учебник.       — Нам ещё надо придумать ники.       — Чего-чего придумать?       — Ну, какие-нибудь крутые скейтерские имена. Чтобы, когда будем где-нибудь участвовать, ими наводить ужас на соперников, — Каору предвкушающе оскалился. — Адам сказал, о таком надо думать уже сейчас.       Коджиро согласно угукнул, промолчав о том, что Адаму, похоже, не привыкать брать псевдонимы.       — Только я уже всю голову сломал, — пожаловался Каору, подперев кулаком подбородок. — Ничего в мысли не идёт, представляешь? Вот ты бы какой себе ник взял?       — Хммм… Джо? Коротко, ясно, и вроде как я всё равно останусь собой.       — Серьёзно? Это же слишком просто.       — На то и расчёт. Я сам по себе простой, может, — вздохнул Коджиро, и Каору ожгнул его цепким взглядом, но решил не продолжать тему. Они всегда ссорились, когда Коджиро говорил о себе, что он обычный.       — Я лучше ещё подумаю, надеюсь, у меня не такая же бедная фантазия, как у тебя.       Коджиро только пожал плечами и вернулся к злополучному тексту. Каору что-то слишком решил заморочиться, хотя, может, это и правда важно…       — Cherry blossom… — почему-то вслух прочитал он зацепившую взгляд фразу, и Каору растерянно переспросил:       — Что?       — Cherry Blossom! Вот, вот это тебе подойдёт! — запальчиво воскликнул Коджиро, сам не понимая, почему так за это уцепился.       — Сбрендил? Я тебе что, девочка-волшебница из аниме? Я хочу ужас на соперников наводить, врубаешься?       — Ты сам не врубаешься. Ты… завораживаешь, понимаешь? Тебе надо хоть раз увидеть себя стороны. Ты… ты чёртов ветер с этими лепестками, понимаешь?       — Кидаю эти самые лепестки им в рожу и заставляю материться, ага, верно, — протянул Каору и обнял руками колени, уткнулся в них подбородком. — Так странно…       — Что?       — Я всё хочу представить, что же нас ждёт. Всё думаю, как мы через несколько лет станем самыми крутыми скейтерами, да, может, и не только здесь. Но у меня и правда, наверное, фантазия бедная, ничего толком не вижу. Ни одной мысли нет. Я даже не представляю, какой у меня скейт будет. Хочу самый-самый крутой!       — Я в тебе не сомневаюсь, самый крутой у тебя и будет, — ободряюще добавил Коджиро, и Каору задумчиво помолчал.       — Странно, что я могу обсуждать это всё только с тобой. С Адамом… не получается. Он просто показывает какой-нибудь крутой трюк, до которого мне ещё стараться и стараться, и я тогда думаю, что самый-самый крутой скейт будет у него. Глупо как-то. Хочу… хочу догнать его, понимаешь?       — Ты говоришь это так, словно… — Коджиро кое-как заставил себя остановиться. Нет, не нужно говорить Каору, что он выглядел сейчас так, словно весь его мир угас в один миг. Но вряд ли Каору сейчас даст ему сбежать от этих слов.       — Словно мне больно? Наверное, — и он верно их угадал.       — Говорят, влюблённые люди с ума сходят. Вот ты явно сейчас сумасшедший какой-то. Ты же… ты светишься весь, когда вы с Адамом вместе! — не выдержал Коджиро, захлопывая учебник вместе с зацепившимися за страницы лепестками.       — Я знаю, но… Я боюсь, что не догоню его. И тогда я просто буду ему неинтересен, понимаешь?       — Я понимаю, что у тебя от любви реально поехала крыша. Надеюсь, у него не настолько же, и он-то понимает, что любят человека не за один лишь крутой прыжок на скейте, — зло воскликнул Коджиро, уговаривая самого себя успокоиться. Ему не нравился этот разговор, он был так близко к той грани собственных чувств, которую он сам прочертил для себя, к которой Каору подталкивал его каждым болезненно-острым словом.       — Я не знаю. Я не признавался ему. И он мне тоже, — тихо проговорил тот, и Коджиро со вздохом закрыл лицо ладонью.       — Окей, признайся, — выпалил он, думая, как ему самому не хватает того человека, который сказал бы ему эти слова. — Давай, сделай это и перестань себя грызть. И меня тоже, кстати, я не нанимался в зрители вашей мелодрамы.       — Это, знаешь ли, не…       — Не легко? Знаю. Но ты Сакураяшики Каору, который всегда делал всё, что хотел, сколько я тебя помню. Не говори мне, что не можешь решиться на признание в любви. Я тебе не поверю. А если поверю, то сам притащу тебя к Адаму за шкирку, не доводи до этого.       — Вот это точно будет неловко, — засмеялся Каору, и Коджиро отвёл взгляд от его светлой улыбки. И от дурацких лепестков сакуры, снова запутавшихся в его чёлке.       Да уж, ему точно не повезло родиться хорошим парнем.