Три скейта, два сердца и одно бенто

      На каникулах они больше не виделись, и Коджиро не находил себе места. Мало ли, что там Каору с его вспыльчивостью в голову придёт? Но тот в первый учебный день их последнего школьного года внезапно пришёл в класс самым первым, обогнав даже дежурящих сегодня. Коджиро его так и застал за партой, и Каору, задумчиво всматривающийся в окно, повернулся на его шаги. И Коджиро не смог сдержаться:       — Ну охренеть.       — Я тоже рад тебя видеть, — хмыкнул Каору, поправляя на носу строгие и в то же время изящные очки. Нет, они ему безумно шли, но он словно стал… другим? А нет, точно таким же остался с вредной улыбкой, и Коджиро с облегчением улыбнулся ему в ответ.       — Нет, ты даже пирсинг снял. У нас теперь прибавление не только в клубе очкариков, но и супер-серьёзных старшеклассников? — запальчиво спросил Коджиро уже на большой перемене, когда они заняли их любимое местечко на крыше школы.       — А ты прибился к клубу бесчувственных чурбанов? Знаешь, как места проколов чешутся? Они же заживают сейчас, ну и… — вздохнул Каору и подергал мочку левого уха.       — Но скейт… Не говори, что ты и его бросить решил? — севшим голосом пробормотал Коджиро, и Каору ткнул кулаком его в бок:       — За кого ты меня принимаешь? Вот скейт я точно никогда не брошу, у меня вообще на него свои большие планы, — фыркнул он и вдруг затих, покусал нижнюю губу, словно собираясь с мыслями: — Но… ладно, ты прав. Я решил стать серьёзным. Тут не то чтобы дела семьи и прочее, просто… Я хочу быть серьёзным в том, в чём могу. И в своих чувствах тоже. Это мой первый шаг, — выдохнул он и вдруг бросил на Коджиро изучающий взгляд, словно хотел разглядеть, понял ли тот его слова.       Коджиро замер, потом зарылся пальцами в отросшие волосы. Да понял он всё, ещё бы не понять, ведь события того дня, когда Каору сидел рядом с ним на тёплом асфальте и прижимался к нему, позволял себя обнимать, грызли его всё время до этого момента. Да, им нужно было время. Было ли его… достаточно?       — Хорошо, что тебе ради серьёзности не пришло в голову подстричься, — неожиданно для самого себя признался он, и Каору, словно в ответ, провёл пальцами по перекинутым через плечо волосам, теперь собранным в изящный низкий хвост. — Меня бы удар хватил. Я… Твои волосы…       Коджиро осёкся, почти дав опасному «люблю» вырваться на волю. Конечно, в Каору он любит не только эти мягкие длинные пряди, но всё же как хотелось сейчас прикоснуться к ним, зарыться пальцами, вспоминая, как не так давно он вылил на них с полбутылки душистого шампуня, и на голове Каору была целая пенная шапка. От этих воспоминаний Коджиро очень плохо и очень хорошо.       Ему очень-очень хорошо, когда Каору, искоса наблюдавший за ним, вдруг придвинулся ближе и пристроил голову на его плече. Сейчас его светлой макушки можно было коснуться губами, и Коджиро осознал — можно. Ему даже можно сказать заветное «люблю», только бы с мыслями собраться, но Каору внезапно его опередил:       — Слушай, я всё думал… Когда ты успел в меня влюбиться? Я вообще долго, ну…       — Во фрэндзоне меня держал?       Каору отвечать не стал, только отчаянно засопел. Злился или смущался? Коджиро решил не гадать и продолжил:       — Хм, и правда, когда же меня так угораздило… Наверное, в детском садике, когда одна высокая злая девочка подставила мне подножку.       — Как раз за то, что ты меня этой самой высокой злой девочкой и обозвал!       — Сам виноват, ты ещё тогда был смазливым и вредным, легко было ошибиться!       — А ревел-то ты тогда, — протянул, вспоминая, Каору. — Ну вот, мне теперь даже стыдно, — и вдруг весело рассмеялся. У него всегда был лёгкий и солнечный смех, и в последнее время, пока Каору был погружён в свои сложные чувства, Коджиро по его смеху даже соскучиться успел.       — Ага, стыдно ему, а сам ржёт, — пробормотал он, наблюдая, как Каору даже запрокинул голову и одной ладонью смахнул со лба чёлку. И не удержался — рассмеялся сам, понимая, как тревога всех последний дней таяла весенней капелью. Что поделать, такой вот солнечный у Каору смех. Слышишь его звонкие ноты — и, кажется, можешь всё. А Коджиро так нужен этот запал, чтобы сделать совершенно сумасшедшую вещь.       Каору растерянно притих, когда он аккуратно прижал ладони к его щекам, погладил большими пальцами уголки губ, а потом осторожно прижался к ним своими. Губы у Каору мягкие и тёплые, обычно с них всегда слетают вредные колкости, а тут — сплошная нежность, когда он прошептал тихо: «Коджиро», — и ответил на поцелуй, приоткрыл рот, пустил язык Коджиро и сам слегка коснулся его своим, самым кончиком. Так сложно сообразить и понять, что же делать дальше, и Коджиро просто растерянно распахнул глаза. Каору тоже смотрел ему в лицо, в бликах стёкол мешающихся очков его глаза казались непривычными, чужими, и Коджиро просто стянул их за середину, с неохотой отстраняясь, чтобы аккуратно сложить дужки — не хотелось сломать.       — Долго я к твоим очкам не привыкну, — проворчал он, и Каору, заворожено кивнув, снова потянулся к нему, прижался губами к подбородку, потому скользнул мягким поцелуем по щеке, чмокнул в нос и решительно зарылся пальцами в волосы на затылке.       — Отросли они у тебя… И вьются. Мило так, — пробормотал он, осторожно дёрнув пару непослушных вихров, а потом проведя пальцами по коже под ними, и Коджиро вздрогнул всем телом. — Ты чего это вдруг решил отрастить? Шея мёрзнет?       — Нет. Просто… Неловко. Очень, ну… — пробормотал Коджиро, и Каору, горячо хмыкнув ему в ухо, царапнул ногтём по шее. — Шея у меня чувствительная, хватит, Каору, — запальчиво раскрыл он свою страшную тайну, которой Каору теперь точно будет бессовестно пользоваться.       Хотя у них ведь последний год старшей школы, самое время.       Коджиро не хотел думать о том, что у них остался всего год. Что за другую его страшную тайну Каору его, наверное, убьёт. Хотя бы за то, что не рассказал её раньше, а оттянул до самого выпускного. Даже странно, что Каору с его въедливостью не вызнал раньше, куда он собрался поступать. Наверное, его это особо и не волновало, ведь он сам собирался получить образование дистанционно в каком-то американском университете. Да и факультет выбрал какой-то замороченный, посвящённый искусственному интеллекту.       — Ты не представляешь даже, какой скейт я хочу создать, самый умный в мире! — восторженно рассказывал Каору, когда они после медленно прогуливались по парку, отмахиваясь дипломом от лезущих в глаза лепестков сакуры.       — Самый умный в мире? Ты что, аниме про роботов никогда не смотрел? Вот восстанет твой скейт против тебя, создаст себе подобных и захватит мир. Ты точно уверен, что готов взять на себя такую ответственность? — жутким голосом пророкотал Коджиро и получил дипломом по лбу.       — Пошлю тебя с ним тогда на битву. Ты же такое нелогичное создание, у вершин искусственного интеллекта просто нет шансов, — хохотнул Каору и вдруг остановился, и Коджиро замер рядом. — Знаешь, я… Я так горжусь тобой. Ты сдал экзамены в десятке самых лучших, ты… ты такой молодец. Я просто вспомнил, ну… Ты год назад сказал мне, что всё сможешь, что в будущем у тебя всё получится, и ты это доказываешь, каждое слово. Коджиро, ты…       — Каору, послушай меня, — тихо сказал Коджиро, беря его за руку, и Каору растерянно вгляделся в его лицо. — Я… Я уезжаю учиться во Францию. Академия École Ducasse, бакалавриат Кулинарного искусства. Я уеду на три года, Каору. Я… Я не знал, как тебе сказать.       Коджиро выдохнул это одним махом, на последних словах голос вообще сдал и превратился в хрип. Каору же пока молчал в ответ, просто опустив взгляд и всматриваясь в носки своих ботинок. Но вдруг он сделал шумный вдох и свободной рукой схватился за вторую пуговицу на пиджаке Коджиро*.       — Отдай мне свою пуговицу, бессовестная ты сволочь! — зарычал он, так и не поднимая на него взгляд. — И я заряжу ей тебе промеж глаз, когда ты вернёшься, ты…       — Я вернусь, — пробормотал Коджиро, роняя диплом и обхватывая обеими ладонями его лицо. Щёки у Каору были горячие и мокрые, и когда Коджиро заставил его поднять на себя взгляд, то был готов просто убить себя за то, что увидел — Каору плакал. Бесшумно и отчаянно глотал слёзы и сверлил его злым взглядом из-за очков. — Я люблю тебя, я вернусь к тебе. Я использую любую возможность, чтобы приехать к тебе. Я… Я отдам тебе эту пуговицу.       — Попробовал бы ты не отдать… Да я отгрызу её сейчас! — оскалился Каору, и Коджиро, поверив, одним махом оторвал пуговицу с пиджака, но сразу не отдал, вдруг задумался и сказал:       — Тогда и ты мне свою.       — Сам отрывай, у меня не получится, — проворчал Каору, и Коджиро легко разобрался и с его пуговицей и крепко сжал её в кулаке.       Какое-то время они молчали — почти, Каору же сердито шмыгал носом, а потом вдруг зло пнул укатившийся к бордюру диплом Коджиро.       — Вот тебе моя месть.       — Не мне, а моему диплому, — вздохнул Коджиро и в пару шагов настиг его, уже наклонился, чтобы поднять… И в этом момент что-то с громким ойканьем врезалось ему под колени, сшибая с ног. Только натренированная скейтом сноровка помогла Коджиро не расшибить нос. Каору за спиной сначала поражённо охнул, а потом весело захохотал.       — Простите-простите-простите! — раздался сбоку испуганный детский голос, и Коджиро повернулся к виноватому мальчишке лет десяти с такими яркими рыжими взъерошенными волосами, что Коджиро на миг даже ослеп от такого огненного великолепия. В руках у пацана был покоцанный скейт, а вот худые колени вообще все в ссадинах были. Ну, и как на него сердиться теперь?       — Простите, я только учусь, вообще ещё сложно торможу пока, но я научусь, честно-честно! — продолжил извиняться пацан, и Коджиро потрепал его по волосам.       — Да ладно, жить буду. Тебя как зовут?       — Реки, — опешил мальчишка, не ожидая, что на него не собирались злиться, а ещё и Каору присел рядом и протянул пару пластырей.       — Давай колени, недоразумение, — вздохнул он и через пару минут залепил притихшему Реки ссадины.       — Знаешь, Реки, тот, кто не падает, ничему и не учится. Так что скоро и тормозить научишься, и новым крутым штукам.       — И стану самым быстрым? — восторженно спросил Реки и вдруг осёкся, грустя о чём-то своём. — И… Ну… Друзей найду, да? Просто… Не понимает никто.       — Найдёшь. А если нет, то мы станем твоими друзьями, договорились? — подмигнул ему Джо, и Реки, счастливо кивнув, вскочил на скейт и с улюлюканьем понёсся на нём вдоль по пустой тропе.       — Нашёлся тут, идеальный старший братик, — фыркнул Каору. — Сам про скейт не забудь, пока будешь десерты стряпать, или что ты там собрался делать?       — И не мечтай, я там наоборот новеньким трюкам научусь, сам тут не лентяйничай. — Я тут подумал — присмотрю пока за Крэйзи Рок. Приберегу это место к тому моменту, как ты вернёшься. И он... Он тоже, — Каору затих. Они не говорили об Адаме с дня его отъезда, но оба вспоминали о нём.       — Я думаю, он тоже вернётся. Мы сможем показать ему, как выросли.       — Но сначала я надеру тебе зад. Кстати, я тоже тебя люблю, — легко и с улыбкой признался Каору, и Коджиро аккуратно поцеловал его в щёку, пробуя солёный след от слёз.