Три скейта, два сердца и одно бенто

      Коджиро умудрился просыпать кофе дважды. После того, как услышал шаги Каору за спиной, уронил ещё и чайную ложку.       — Кофе на ночь глядя? Да ты рискуешь.       — А тебе что, утром куда-то надо рано вставать? — хмыкнул Коджиро, неловко поворачиваясь к нему и на всякий случай пока не беря в руки кружки. Вот их разбить было бы жалко, а дрожь в пальцы накатывала вместе с терпким волнением. Сложно было, да, находиться с распаренным и расслабленным Каору на одной небольшой кухне после того, как сам же и касался его влажной кожи, а после подрочил, думая об этом. Он и сейчас вспоминал вид узкой спины с проступающими натренированными мышцами, частое и шумное дыхание Каору в тот момент звенело в его голове, и так сложно было вернуться из тех сладких минут в светлую кухню. Так сложно было посмотреть ему в глаза, Коджиро просто не мог. Каору стоял в его старых шортах и футболке, и на плечах были влажные следы от волос. А ещё он был босиком, и Коджиро тут же спохватился:       — Извини, тапки, я…       Но Каору вдруг быстро схватил его за ладонь, не давая уйти, и осторожно прижался лбом к его плечу, шумно задышал, вжавшись носом в футболку. Коджиро замер, не зная, куда деть руки, а потом пристроил одну ладонь на влажной макушке. От Каору и правда пахло, как от целого цветочного магазина, им хотелось дышать-дышать-дышать, всё равно ощущать его собственный терпкий весенний запах.       — Что я делаю, Коджиро? — пробормотал он, и Коджиро не сразу нашёлся с ответом.       — Ты… Ты просто запутался.       Каору молча кивнул, повернул голову так, что теперь потёрся о его футболку щекой, и Коджиро крепко сжал губы. От этого доверительного жеста хотелось выдохнуть его имя на грани слабого стона. От самого себя было даже мерзко, ведь Каору пришёл к нему за помощью и поддержкой, а не для того, чтобы быть его грязной фантазией. Что бы сам Коджиро к нему ни ощущал, их дружбу это не должно было нарушить. Он и так гладил ладонью его по волосам, наклонившись и прижимаясь губами к макушке, и это… это слишком для просто дружбы. Просто друзья бы похлопали друг другу по плечу, выпили бы чёртов кофе и посмотрели бы какой-нибудь дурацкий фильм. И Коджиро бы завтра набил Адаму его смазливую физиономию, но почему-то это желание казалось неправильным. У него просто не было на это права.       — Коджиро.       — А?       — Давай без кофе. Я… Мне сегодня и так хватит всего этого, — ровно и тихо пробормотал Каору, отстраняясь от него, и Коджиро слишком резко сделал шаг назад.       — Поспишь на моей кровати, ладно? Ты прав, тебе нужно выспаться.       — А…       — Я на диване.       Каору какое-то время молча смотрел ему в лицо, словно что-то решая для себя, а потом вдруг слабо улыбнулся:       — Не будешь ругаться, если я во сне вдруг заслюнявлю тебе подушку?       — Это будет мой страшный компромат на тебя, оставлю как доказательство.       — О, тогда я её заберу к себе домой.       Коджиро был готов предложить ему забрать всё в его комнате или вообще остаться в ней жить, лишь бы он улыбался. Конечно, он этого не сказал, только кивнул Каору, когда тот, потоптавшись на месте и словно решив чего-то не говорить, вышел из кухни.       Удивительно, что Коджиро вообще смог заснуть. Утро ударило по голове светом из распахнутых штор, и Коджиро кое-как сполз с неудобного дивана и, лениво умывшись, пошёл рыться в аптечке. Вчера ещё подумал о том, что надо бы подлечить Каору шею, а то долго будет ходить со своими синяками. Дома как раз была подходящая мазь от ушибов, и Коджиро, вооружившись тюбиком, бодро подошёл к своей комнате и замер у двери. Там был Каору, слюнявил его подушку, спинывал ногами его одеяло или же натягивал его на самую макушку. И от этих только мыслей становилось странно горячо и тяжело.       Коджиро всё-таки открыл дверь и осторожно шагнул внутрь. В комнате были полутёмки, но Каору казался слишком бледным и потому словно светящимся изнутри, будто приманивая к себе крупицы пробивающегося сквозь плотные шторы солнца. Коджиро не угадал — спал он тихо и безмятежно, раскинув руки и приоткрыв рот. Волосы спутанными волнами накрыли всю подушку, и Коджиро тихо хмыкнул, представив, как он будет ругаться, стараясь привести их в приличный вид. Он пристально уставился на Каору во все глаза, пытаясь запомнить эту картинку во всех деталях. Чтобы представлять иногда, ему ведь это можно? Так будет немного легче справиться с нарастающей жаждой прикоснуться к Каору, обнять его, украдкой коснуться губами виска. Чудом получится не сорваться в последний учебный год.       Каору вдруг потянулся и медленно открыл глаза — почувствовал его взгляд?       — Стоишь и пялишься, как я сплю. У, маньяк, — сонно пробормотал он, садясь на кровати, и Коджиро весело подкинул тюбик с мазью в руке и после рывком распахнул шторы.       — Терпи, раз дрыхнешь на моей кровати. А вообще давай сюда свою цыплячью шею, попробую подлечить.       — Раскомандовался тут, шкаф, — разворчался Каору, но послушно отвёл волосы в сторону, поморщившись, когда понял, как спутались пряди. — Чего таким стал?       — Каким?       — Сильным.       Коджиро на мгновение замялся и неловко уронил крышку от тюбика, и та весело закатилась под кровать.       — Просто я так катаюсь. Мне помогает моя сила, и я потихоньку учусь её подстраивать под себя. Хотя поначалу получалось так себе, помнишь? Но теперь… Теперь я думаю, я что-то смогу. Нет, я точно смогу! Там, в будущем, у меня всё получится, — неожиданно для самого себя признался он. Эта мысль словно высветилась в голове неоновой лампочкой, рванулась адреналином по сосудам, и встать на скейт захотелось прямо сейчас.       — Ну, с добрым утром, что ли, — усмехнулся Каору и прикрыл глаза, когда Коджиро аккуратно принялся втирать мазь в его шею. — А я всё думал, ты никогда так не загоришься.       — Ты просто меня никогда сильным не называл, — без задней мысли признался Коджиро и неловко осёкся. Такие слова были слишком опасными, слишком откровенными. Но Каору всё равно доверчиво подставлял шею под его ладонь, словно ничего не понял, и Коджиро про себя обрадовался, что он не видел в этот момент его лица.       — Давай сейчас на скейтах рванём куда-нибудь? На весь день. Чтобы потом сил ни капли не осталось? — запальчиво предложил Джо, всё-таки ныряя под кровать и доставая злополучную крышку. Каору медленно кивнул и вдруг отвёл взгляд:       — Как думаешь… Наше место… Он придёт?       Адам. Ну конечно же. Коджиро крепко сжал пальцы в кулак. И тут ведь ничего не поделаешь — им с Каору надо хотя бы поговорить друг с другом. Что бы ни случилось с ними, у них всех остался ведь скейт? Они все втроём хотели чего-то достичь, это не должно измениться.       — Если он придёт, так уж и быть, обещаю не ломать ему нос, пусть он и заслужил. Только ты пообещай поговорить с ним. Я думаю, ты всё равно бы не хотел терять его, ну… Даже после того, что произошло?       Эти слова дались нелегко, но Коджиро вдруг подумал — Адама не хотелось терять даже ему самому. Этот парень был слишком ярким, так и манил за собой к тем вершинам, что никто из них не видел. В глубине души, наверное, он хотел стать ему другом.       Каору согласился неохотно, но упрямо отказался снимать его старую футболку, так в ней и поехал, только джинсы свои надел. Наверное, он так ему её и не отдаст.       Их место было тем самым берегом реки, где Адам впервые показал им своё лицо, сдёрнув капюшон худи. Здесь можно было посидеть в тени под мостом, устало обняв скейт. По вечерам здесь, что странно, было тепло — словно каменистая кладка накапливала солнечный свет. Это было место для всех них троих, и Адам должен был прийти сюда, если… если ему это было важно, наверное? Коджиро не знал. Пусть Адам и открыл им своё лицо, в какие-то моменты казалось, что его сердце было спрятано за тысячей стен, и даже Каору не смог сквозь них пробиться.       Но его здесь не было, и Каору, теребя пальцами ворот футболки, прислонился спиной к камням.       — Он не придёт. Не придёт. И тебе тоже не нужно было приходить со мной. Он увидит тебя и… — он вдруг затих, словно сказал что-то лишнее, и Коджиро беспокойно тронул его за локоть.       — Увидит и что?       — И ничего не будет, Каору, — раздался вдруг голос Адама, и Коджиро резко повернулся к нему, заметив, что Каору словно прирос к стене. Но он вдруг резко рванулся из-за его спины, оказываясь с Адамом лицом к лицу.       — Прости меня, — выдохнул он, но Адам только молча смотрел на него. Потом медленно протянул ладонь, осторожно касаясь следов собственных пальцев на его шее, и наконец-то произнёс:       — Мне жаль. Мне правда жаль, что я… Что я люблю тебя. Это доказательство моей любви. Как жаль, что скоро оно исчезнет.       — Жаль? Да что ты несёшь вообще? — не выдержал Коджиро. Адам на этих словах выглядел жутко, словно и правда верил в то, что говорил. Да, Адам был временами тем ещё придурком, но никогда не был таким опустошённым.       — Коджиро… — он перевёл на него взгляд и вдруг странно тепло улыбнулся, что пугало ещё больше. — Каору любит тебя и носит твою футболку. Это здорово. Он ведь рассказал тебе?       — Адам, пожалуйста… — Каору вдруг побледнел, и Коджиро напрягся — всё же тот от него что-то утаил, он чувствовал это.       — Он назвал твоё имя, когда я поцеловал его. Наверное, это больно, да? Думаю, так должно быть. Должно, — медленно проговорил Адам, словно уговаривая самого себя, и повторил снова: — Мне должно быть больно.       За спиной громыхнул колёсиками скейт — Каору рванул с места так, словно хотел обогнать сам поднявшийся ветер. Коджиро на миг растерялся, не зная, стоило ли рвануть за ним. Странное чувство держало на месте, ноги не слушались. Словно самое тело не хотело оставлять сейчас Адама одного. Что-то происходило с ним такое, что Коджиро даже не мог объяснить. То, с чем он не справится, если оставить его одного.       — Каору сказал, что ты придумал для него псевдоним Cherry Blossom. Ему так это подходит, — вдруг совершенно спокойно проговорил Адам, и Коджиро задохнулся едким чувством вины.       — Прости, я… Я не хотел быть тем, кто вмешался бы между вами, я…       — Пожалуйста, Коджиро, просто уезжай. Уезжай, пока я называю тебя так. Когда я буду называть тебя Джо, ты станешь моим соперником на треке. И я поставлю на кон всё, чтобы тебя победить. И чтобы победить его, — в голосе Адама зазвенела злость, и Коджиро, кивнув, встал на скейт.       Адам не справится, но ни за что не позволит ему это сейчас увидеть. Только не ему.       Но Каору должен справиться. И есть только одно место, в которое он мог бы поехать. Особое место, где пахнет океаном и разогретым солнцем старым асфальтом. Каору так и сидел на нём, прислонившись спиной к старому автомату и крепко стиснув пальцами скейт. Когда Коджиро, запыхавшись, притормозил рядом с ним, он отвернулся.       Немного потоптавшись на месте, Коджиро сел рядом. Помолчал, собираясь с духом, и наконец-то спросил:       — Почему ты не сказал?       — Как я мог вообще, — вздохнув, тихо проговорил Каору и наконец-то повернулся к нему. Лицо его было ещё бледнее обычного, и Коджиро с трудом удержался от того, чтобы крепко его обнять, прижать к себе, дать спрятаться. — Я… Да я сам себе противен, понимаешь? Ты вчера сказал, что я запутался. А я даже не знаю, это я не запутался, это я сам всё запутал. Но ты, твое лицо, твоя улыбка… Адам меня поцеловал, а ты просто появился в моей голове, и мне стало так дерьмово. Я думал, что помру, если не окажусь рядом с тобой. Я думал только о себе, понимаешь?       Каору выдал всё на одном дыхании и резко затих, и Коджиро осторожно всё-таки приобнял его одной рукой, разворачивая к себе.       — Всё не так, Каору. Ты думал обо мне. Ты пришёл ко мне. Ты обслюнявил мою подушку и забрал мою футболку. Я… Я же так давно тебя…       — Не говори это.       — Почему?       Каору только замотал головой и всё же вжался лицом в его плечо, и Коджиро нерешительно обнял его обеими руками. Они так и сидели молча какое-то время, пока Каору вдруг тихо не пробормотал:       — Время. Дай мне его. Пожалуйста, Коджиро.       «Мне должно быть больно», — вдруг прозвучал голос Адама в его голове, и Коджиро тихо вздохнул. Наверное, всё и правда запуталось, и время нужно и ему тоже.       — Только не отталкивай меня, ладно? Я всё равно, что бы ты ни решил, твой друг, у которого ты временами воруешь кусочки из бенто.       Каору только устало кивнул в ответ и вдруг крепко обнял его в ответ. Наверное, это было не так уж плохо.       Всё должно было наладиться.       А Адам точно не должен был, причинив травмы нескольким скейтерам на Крейзи Рок, той самой крутой горной трассе, внезапно уехать в Америку вместе с Тадаши.