Три скейта, два сердца и одно бенто

      Месье Мартен со свойственной ему дотошностью объяснял правила первой официальной стажировки при ресторане, что Коджиро даже всё законспектировал, пока ещё путаясь в его беглом французском. Да, в повседневной речи этот язык пока давался ему с трудом, хотя важные кулинарные термины он запоминал с первого раза и сразу мог рассказать, в чём разница между Bleu и À point *. На эту самую стажировку хотелось уже сейчас, но перед ней давался перерыв на несколько дней на то, чтобы закрыть какие-нибудь долги или подготовить нужные документы, и Коджиро, у которого всё было с этим в порядке, так и не решил, чем бы себя занять. Можно было отправиться на скейт-площадку Коволанд, а то Пьер как раз говорил, что там добавили парочку новых трамплинов, да и появилось несколько крутых ребят, а Коджиро из-за первой сессии пропускал много интересного. Мари что-то говорила о новом факультативе, посвящённом десертам, но, похоже, он должен был начать работу всё-таки после стажировки или же…       К концу монотонной речи месье Мартена у Коджиро определённо гудела голова. Важные мысли и планы перебивали одна другую, и, может, это было к лучшему — он настолько от этого ритма уставал за день, что спать падал без сил. У него абсолютно не оставалось времени и энергии на чёртову тёмную и ещё больше изматывающую тоску. Прошедшие полгода без Каору даже так казались бесконечно долгими. Да, они в свободные минуты общались по скайпу или переписывались, но это всё равно не то, всё равно другое. К Каору хотелось прикоснуться, почувствовать, зарыться пальцами в волосы и подразнить, сдёргивая с его носа очки.       Каору явно занимал в голове Коджиро весомое такое место, хорошо, хоть сосредотачиваться на учёбе не мешал. Наедине с самим собой и свободный от всех дел (что бывало очень редко, но всё же) Коджиро позволял ему взять над всеми мыслями верх. Вспоминал весёлый смех и тёмные искорки в глазах, чуткие податливые губы и тёплую ладонь в своей, когда они были наедине. Этого хватало, чтобы дать тоске затопить, казалось, каждую клеточку тела, а потом — дать ему гореть. Да, Коджиро дрочил на эти яркие, практически физически ощущаемые воспоминания и ничего не мог с собой поделать. Как-то надо было справиться с этим наваждением ещё два с половиной года. И после этого не наброситься на Каору при первой же встрече, будет неловко хотя бы потому, что вряд ли они будут наедине, он точно же приедет его встречать.       Коджиро, потягиваясь, вышел на крыльцо учебного корпуса и зажмурился — выдался на редкость солнечный день, хотя был разгар обычно пасмурного и дождливого февраля. Коджиро, поморгав и привыкнув, кивнул паре знакомых и прищурился, вглядываясь к остановке автобуса, вроде тот должен был уже подъехать.       А потом вдруг повернулся к информационному стенду в десятке метров от него. Ни разу не обращал на него внимания, а тут словно… Словно нужно было. И сейчас ему нужно было бы себя ущипнуть, чтобы поверить в то, что прямо перед ним, укутав вокруг шеи большой шарф и засунув руки в карманы строгого бежевого пальто, стоял беспомощно-счастливый Каору, который так же, как и он сам, не сразу нашёл силы броситься к нему навстречу.       Потом все точно замучают его вопросами, какого он такого красивого японца жадно целовал прямо перед учебным корпусом, но сейчас на это было абсолютно плевать. Коджиро отчаянно обнимал Каору так, что у того, наверное, уже рёбра трещали, но Каору сам вжимался в него, запальчиво толкаясь юрким языком меж его зубов и ведя пальцами по шее.       Когда пришлось отстраниться, Коджиро аккуратно обхватил ладонями его лицо и вгляделся. Каору… повзрослел? Наверное, да, взгляд стал более внимательным и серьёзным, но всё равно, после поцелуя его глаза были светлыми и яркими.       — У тебя чёлка вьётся, — выпалил Коджиро вместо приветствия и подул на вредный вихор, и Каору клацнул зубами прямо перед самым его носом.       — Тут повышенная влажность, просто кошмар! И ты нашёл, что сказать, со своим ужасным акцентом…       — Я люблю тебя, — перебил его Коджиро, эти слова сами сорвались с губ, и Каору замер на полуслове, немного краснея.       — Ты невыносим, — проворчал он, и Коджиро счастливо кивнул. Каору сложно развести на честность в таких случаях, он скорее помрёт от смущения, хоть никогда в этом и не признается, но Коджиро и его покрасневших щёк хватило, и он аккуратно прижался губами к правой. Тёплая. Каору и правда тут, смущённо жмурился и обнимал его, бормоча себе под нос, что в жизни бы не поехал в дурацкий Париж с его дурацкой влажностью, если бы не Коджиро, по которому он, ладно-ладно, соскучился.       — Как ты вообще, ну?.. Нашёл меня? — не выдержал Коджиро, когда они спустя час сидели в небольшом, но очень уютном кафе на Монмартре (и в нём, кстати, подавали замечательные воздушные булочки и чудесный кофе).       — Забыл, где я учусь? Да я любую информацию раскопать могу. Найти твоё расписание было проще простого, — гордо заявил Каору, меж тем распробовав ту самую замечательную булочку.       — Да ты опасный… Не говори, что ещё поставил камеры в моей комнате в общежитии.       — И что бы я на них увидел? Как ты храпишь?       — Или то, что я часто думаю о тебе перед сном, — тихо пробормотал Коджиро, наклонившись к нему и надеясь, что здесь никто, кроме них, не говорил по-японски. Каору снова покраснел, поняв намёк, и не сразу ответил, грея ладони о кружку с кофе.       — Я… Я тоже думаю. Касаюсь себя, представляя, что это ты. Везде касаюсь…       — Каору, если я завалю тебя сейчас на этом диванчике, меня больше не пустят в это кафе, — взмолился Коджиро, и Каору вдруг весело рассмеялся, чуть запрокинув голову в привычном и очень любимом Коджиро жесте.       — Даже не надейся, пока мы с тобой не нагуляемся по Парижу.       — В тебе что, проснулся романтик? Или хочешь меня умотать, чтобы у меня сил ни на что не хватило? Тогда точно будешь любоваться, как я храплю.       Каору хитро хмыкнул и протянул ему ладонь, и Коджиро крепко сжал её в своей. Да ладно, он сам тоже романтик, и гулять, держась за руки, по Парижу, чихать рядом с парфюмерными магазинами на Елисейских полях и делать селфи на фоне Эйфелевой башни — это тоже ему нравилось. Каору подходил этот город, что огоньками гирлянд на деревьях отражался в стёклах строгих очков и делал его каким-то нереальным.       — Ты волшебный, — пробормотал Коджиро ему на ухо, когда они, уже устав, медленным шагом прогуливались вдоль аллеи, выбирая кафе.       — Будь я волшебным, у меня бы нос не замёрз, — вредно разворчался Каору, пытаясь натянуть свой шарф до самых глаз, но Коджиро поймал его ладони, наклонился к его лицу и обдал тёплым дыханием покрасневший несчастный нос.       — Ты волшебный вредный дурак, — счастливо добавил он, и Каору прикрыл глаза за запотевшими от его дыхания стёклами очков, а потом тихо уткнулся носом в его плечо и обнял со спины.       — К чёрту кафе, пошли в отель. Закажем ужин в номер, и я зароюсь по уши под тёплое одеяло, — выдохнул Каору ему прямо в ухо, и Коджиро поспешил уточнить:       — Меня под одеяло пустишь?       — На поведение твоё посмотрю, чудовище.       — Почему это я чудовище?       — Потому что я волшебный. И только я смогу обратить тебя в принца, понял?       — Значит, ты принцесса? — хохотнул Коджиро, и Каору мстительно наступил ему на ногу.       — Радуйся, что нет, иначе я был бы на каблуках.       — Мажор ты, а не принцесса, — протянул Коджиро, когда Каору, крепко вцепившись в его ладонь, привёл его к отелю Maison Albar Hotels Le Pont-Neuf*       — Радуйся, студент, сегодня поспишь как король, — гордо выдал Каору, когда они уже поднимались на свой этаж на лифте, и Коджиро не удержался:       — Посплю ли… Ты тоже не поспишь, даже не надейся, — прошептал он, наклонившись к его уху, и Каору легко заехал ему локтем в бок, но довольно ухмыльнулся.       — Ужин будешь ждать, а я пока в душ, — выпалил он сразу же, как открыл дверь номера, чуть не запнулся о собственную же небольшую сумку, и Коджиро поднял его пальто, которое благополучно сползло со спинки большого красивого кресла. Каору нервничал, огрызался, неловко шутил и не знал, куда себя деть, а сейчас и вовсе быстро спрятался в ванной, и Коджиро его понимал, у самого ведь тут же вспотели ладони от волнения. Он так долго хотел оказаться с ним наедине, долго думал о том, какой же будет их первая близость, да что там, он даже на специальных форумах полазил. И сейчас больше всего боялся напортачить.       Ужин привезли на удивление быстро в специальной посуде, долго хранящей тепло. Коджиро же довольно обсмотрел бутылку с явно дорогим и хорошим шампанским и собрался с духом, чтобы поцарапаться в дверь ванной, за которой так и шумела вода. Оказалось, она и незакрытой была, и он решительно заглянул внутрь, вгляделся в клубы пара от воды.       — Хэй, принцесса, там ужин привезли, долго тут отмокать будешь?       — Долго. И будешь звать меня принцессой, я отсюда вообще не выйду, — тут же отозвался Каору, выключив воду, и Коджиро зашёл в просторную ванную и теперь поцарапался в матовую створку душевой. Каору немного её отодвинул, выглянул в щёлку одним глазом, и Коджиро не удержался от весёлого вопроса:       — Ну, не выйдешь ты отсюда если, то… что, сидеть в душевой будешь?       Каору фыркнул, сердито прищурился, потом исчез за створкой на полминуты и снова выглянул.       — Ты, ну… Давай сюда, чудовище, — процедил он приглашение после того, как сделал глубокий вдох, и это даже больше походило на угрозу, но Коджиро обрадовано кивнул и быстро сдёрнул футболку, а джинсы вообще стянул вместе с бельём и каким-то чудом не забыл про носки, и одним махом распахнул створки. Каору уставился на него во все глаза, вжавшись лопатками в кафельную стену.       — Нам тут… не тесно будет? — с опаской поинтересовался Коджиро, и Каору, жадно разглядывающий его, только покачал головой и молча протянул ему руку, а после включил воду, как только Коджиро зашёл к нему тут же вжался в его грудь своей. Сначала по плечам ударили ледяные капли, и Каору, наконец придя в себя и тут же выматерившись, поправил переключатель.       — Я всё хотел спросить тебя, как у тебя со скейтом тут, я теперь вижу, нет, даже чувствую, что нормально, — зачарованно пробормотал он, обнимая Коджиро и ведя ладонями по его плечам, а потом — по лопаткам.       — Да и ты, вижу, времени не теряешь, — ответил Коджиро, ощущая под собственными ладонями твёрдые мышцы на его спине. Он сразу же скользнул ими ниже, легко хлопнул по узким бёдрам, а потом обхватил аккуратные небольшие ягодицы, и Каору прошибло крупной дрожью.       — Ты… О чёрт, — выдохнул он, кусая Коджиро в плечо и вжимаясь в него пахом, и тот почувствовал его твёрдый возбуждённый член.       — Что, ласкал тут себя сам? Тебе не стыдно?       — Я… Я эти полгода всегда пробовал растянуть себя, представляя, что это ты, — выдал Каору на одном дыхании, крепко обнимая его за шею, и Коджиро такое внезапное признание сначала словно оглушило, а потом расползлось жаром в низу живота. Если Каору так продолжит об него тереться, то они даже до кровати не дойдут, Коджиро кончит прямо так, от одних мыслей о том, как Каору, пробуя протолкнуть в себя пальцы, мог звать его по имени… Он только должен услышать это сегодня, услышать прямо сейчас.       Каору хрипло застонал и прижался губами к его скуле, когда Коджиро провёл пальцем меж его ягодиц, а потом мягко прикоснулся к анусу, чуть надавив. Собственная смелость была словно ударом под рёбра, и он растерянно замер, чувствуя горячее дыхание прямо в ухо.       — Ты дрожишь весь, — выдохнул он, и Каору рвано вздохнул:       — На самом деле мне немного страшно, я…       — Боишься, что что-то пойдёт не так? — осторожно уточнил Коджиро, хоть и не желал вспоминать давнюю тревогу и боль. Наверняка этот страх давил на Каору после того, как всё произошло тогда с Адамом, и это нормально. Коджиро мог лишь осторожно попытаться прогнать те воспоминания, если Каору ему позволит.       — Пойдём. Пойдём в номер. Я всё боюсь, что тут кто-то из нас подскользнётся, — тихо предложил Коджиро, и Каору молча кивнул, выключил воду и вышел за ним в ванную, послушно позволил накинуть себе на плечи махровый халат. Разгоряченный, возбуждённый и в то же время тихий, а ещё доверчивый и странно беспомощный — Коджиро до этого не видел его таким. То, что Каору позволил ему себя таким увидеть… Наверное, это значило намного больше, чем он мог сейчас себе представить. Сейчас в голове было лишь светлое восхищение и тонкий страх.       — Я не сделаю тебе больно, — пробормотал Коджиро, когда Каору сел на кровать, а сам он, уронив полотенце на мягкий ворс на полу, сел перед ним и прижался губами к колену, слизнул тёплые капли воды. — Я так скучал по тебе. Я так боюсь, что это мне всё снится, что ты исчезнешь в любой миг. Весь день бо…       Каору не дал ему договорить, потянулся ладонями к его щекам, заставил поднять взгляд вверх, и Коджиро благоговейно затих, вглядываясь в его светлое, испуганно-нежное лицо.       — Я знаю, я… Коджиро, я же люблю тебя, — выдохнул он и словно сам растерялся от собственных слов, и Коджиро подался вперёд, вжимаясь лицом в его твёрдый живот. Каору осторожно зарылся пальцами в его мокрые волосы, погладил по шее, и Коджиро вдруг вспомнил:       — Смазка… Нужна смазка, я так просто тебя не растяну.       — В пальто. Я купил, пока ты там в сувенирном копался, — скороговоркой отозвался Каору, и Коджиро потянулся к карману его пальто, быстро достал мягкий тюбик, погрел его в ладони.       — Я презервативы не стал брать. Хочу, чтобы ты, ну… Я верю, что ты ни с кем, и… Ну… Твою мать, как сложно, я сейчас тут помру, — сдался Каору собственным эмоциям и закрыл обеими ладонями лицо, и Коджиро благоговейно поцеловал его в бедро.       — Спасибо, что веришь мне.       Каору что-то угукнул в ответ, а потом подавился вздохом, ведь Коджиро прижался губами к головке его горячего члена, а потом немного вобрал его в рот, аккуратно пососал и тут же почувствовал ладонь на затылке. Член у Каору был красивый и длинный, сразу же уткнулся головкой в нёбо, когда Каору запальчиво надавил ладонью, и Коджиро на миг даже запаниковал — опыта ведь у него не было, только парочка статей из интернета, которые сразу вылетели из головы. Но Каору, словно почувствовав, ослабил хватку, и Коджиро отстранился, отдышался и снова поцеловал головку, слизнул выступившую каплю, а потом провёл языком по всей длине, и Каору, простонав его имя, обеими ладонями упёрся в кровать позади себя и прогнулся в спине.       Коджиро усердствовать не стал — им не нужна была такая быстрая разрядка, поэтому, справившись с собственным голосом, неловко предложил:       — Тебе будет легче, если я тебя, ну… сзади, короче. Я читал, что в первый раз так…       — Просто заткнись, Коджиро, я и так сейчас от смущения помру, а ты…       — А я хочу, чтобы у тебя колени по простыни разъезжались от того, как тебе подо мной будет хорошо, — неожиданно для самого себя выпалил Коджиро, и Каору, оглядев его совершенно сумасшедшим тёмным взглядом, одним плавным движением прополз в центр кровати. Он повернулся к нему спиной, встал на колени и медленно наклонился, упираясь локтями в кровать и изящно прогибаясь в спине. Он немного расставил колени шире, так, чтобы напряглись бёдра, и Коджиро кое-как справился с мандражом и резким желанием войти в него даже без подготовки.       Раз уж Каору решил его так подразнить, то и он не останется в долгу. Коджиро устроился за ним, положил смазку рядом с собой и аккуратно погладил тёплую кожу ягодиц. А потом, крепко вцепившись в них пальцами, развёл в стороны, наклонился к ложбинке и провёл по ней языком. Каору сначала дёрнулся от неожиданности, а потом податливо подался назад, и Коджиро прижался кончиком языка к податливому анусу. Каору и правда успел немного растянуть себя в душе, язык легко скользнул меж горячих мышц, и Коджиро принялся старательно лизать, стараясь толкнуться кончиком ещё дальше. Иногда он отстранялся, облизывал губы, коротким поцелуем прижимался к поджарой ягодице, а после продолжал, помогая себе пальцами. Стоны Каору срывались уже в хрипы, когда Коджиро наконец-то открыл смазку. Он щедро налил её на ладонь, размазал по пальцам правой руки, а после сразу двумя толкнулся в покрасневший анус и принялся аккуратно проталкивать их дальше.       Каору сипло вскрикнул, прогибаясь в спине. Напряжённые бёдра его всё же подвели, колени и правда, как обещал Коджиро, разъехались по простыни, но тот свободной ладонью подхватил его под животом, а сам прижался губами к его спине, прямо меж лопаток.       — Каору, тебе хорошо? Я не сделал тебе больно?       — Нет, ты продол… ох, — простонал Каору и ещё больше прогнулся в спине, когда Коджиро толкнулся пальцами дальше и немного их согнул, нащупывая простату. Каору снова пробрало дрожью, когда он повторил это движение, и Коджиро вытащил пальцы с неловким влажным звуком, а после крепко ухватил его за бёдра и наклонился к его уху.       — У тебя тут всё так блестит — от моей слюны, от смазки… Ты такой, Каору… — выдохнул он и отстранился, сжимая свой член и утыкаясь головкой в скользкий анус. Каору только хрипло заскулил в ответ, и Коджиро снова наклонился к его спине, вжимаясь в неё лбом в тот самый момент, когда вошёл в него членом наполовину. Дальше было сложнее, Каору напрягся, болезненно застонав, и Коджиро тут же погладил ладонью его горячий член и сбивчиво зашептал в шею:       — Каору, пожалуйста, расслабься. Каору, ты замечательный, самый лучший. Давай просто сделаем это. Я же говорил, что тебе будет хорошо? Я сделаю всё, ты только позволь мне.       Каору рвано и шумно задышал, и другой ладонью Коджиро вслепую погладил его по груди, сжал пальцами правый сосок, и Каору наконец-то расслабленно подался бёдрами назад, позволяя войти в него на всю длину, и Коджиро начал медленно двигаться, пытаясь сравняться с ритмом собственной ладони на его члене. Вторую ладонь пришлось вернуть на его влажное от пота и смазки бедро — колени Каору всё же подводили, и только ладонь Коджиро удерживала его от того, чтобы он совсем не упал на кровать. Он и так утыкался в неё лбом, выстанывая лишь имя Коджиро и, похоже, даже не слыша те нежности, что тот ему шептал.       Каору кончил первым Коджиро в ладонь на самом глубоком и сильном толчке, от которого его прогнуло в пояснице, и сорванный стон вышел лишь хрипом. Коджиро прижал липкую ладонь к его бедру и теперь удерживал на месте ещё крепче, сбиваясь в ритме на последних толчках. Спина Каору блестела от пота, влажные волосы сползли на плечи, и Коджиро запальчиво укусил его в шею, в самый загривок в тот самый момент, когда с хриплым стоном кончил в него, а после навалился сверху, вжимая в кровать.       Весь мир после этого точно плыл перед глазам белыми пятнами и пах пряным потом Каору. Коджиро жадно дышал им, уткнувшись носом в шею, а потом вдруг спохватился:       — Каору, ты как? Ты…       — Жить буду, чудище, — слабо отозвался Каору и попытался под ним поёрзать. — Ты… ты укусил меня. И у меня внутри теперь так всё… ох. Ты… ты так и во мне…       — Прости, я сейчас вытащу…       — Даже не вздумай, — просипел Каору и крепко вжался лбом в подушку, и Коджиро ласково подул на его красное ухо. — Из меня же всё потечёт… Да? Я пока не готов.       Какое-то время они лежали молча, Коджиро боялся даже дышать, но ухо Каору так и манило, чтобы его нежно целовали, поэтому он, заправив за него спутавшуюся прядь, провёл языком по самому его краю, и Каору наконец-то немного повернулся к нему, прижался щекой к подушке, а потом бросил на него задумчивый и в то же время довольный взгляд.       — Коджиро.       — Что?       — Мы про ужин забыли, — пробормотал Каору, и его живот голодно заурчал в тот самый миг, и его уши вспыхнули красным по новой, а сам он снова зарылся носом в подушку, что-то зло промычав. Наверное, снова от смущения умереть захотел, и Коджиро знал, что его слова просто станут контрольным в голову, но не смог удержаться:       — Какой же ты милый, а.       — И замечательный, и самый лучший. Учти, я всё запомнил, ты теперь не отвертишься, — пробормотал Каору, и Коджиро счастливо добавил:       — И ещё любишь меня. Ты тоже не отвертишься.       Сердитое фырканье и красная от смущения шея вполне сошли за положительный ответ.