О персонажах Хеталии песню спою я вам...

Дом Японии в Токио. Что тут делал Корея? Ответ, наверное, и прост и сложен одновременно. Это были 1940-е, самый разгар войны, которая уже стремительно шла к концу, и уже маячила победа Союзных Сил, несмотря на то, что японская пропаганда до сих пор внушала своим гражданам, что на фронте все хорошо. Правда люди уже не верили. Не верили красивым словам, а просто хотели спокойно жить. Близилась так же к концу и почти 40-летная аннексация Японией Кореи, а значит и окончание жизни в доме Японии обеих Корей. Воздух свободы маячил уже так близко, казалось бы еще чуть-чуть и можно шагнуть за дверь и уйти не оглядываясь. Уж слишком тяжелыми были воспоминания, слишком неприятными события, несмотря на ряд хороших изменений, которые произвел Япония на территории Кореи. Южанин, скорее в пику Хонда Кику, сейчас был в национальном костюме. Это выглядело так чуждо в японском доме, так же чуждо смотрелся и сам Им Ëн Су, который сейчас расхаживает по комнате и взволнованно говорит: — Хён, ты же говорил, что мы выигрываем! Ах, прости, не мы, а ты. И что я узнаю: У Альфреда есть самолеты В-29 и сейчас он намеревается бомбить Осаку! — возмущение в его голосе такое искреннее и он не понимает, искренне не понимает, почему же Япония ничего не делает для того, чтобы спасти своих жителей. Впрочем, несмотря на искренне непонимание ситуации, Ëн Су больше заботили корейцы, его корейцы, он пока не разделял свой народ между собой и братом. Но его народ, по крайней мере, здоровая мужская его часть была мобилизована. Очень многие корейцы сейчас находились в Японии, потому что в Японии было больше шансов заработать денег для своей семьи, и поэтому тоже были под угрозой. Пока северный брат грезил социализмом и общался с русскими, сами южанин все больше общался с Америкой. Его привлекала увлеченность Альфреда, нравились его взгляды и он был готов уйти за ним из дома Кику. — Тебе-то что за дело до Осаки? — наконец раздался усталый голос Хонда. Это заставило Ëн Су едва ли не задохнуться и с возмущением посмотреть на Японию. Что ему за дело? Что ему за дело? — Что мне за дело, хён? В Осаке есть район корейцев! Икайно! Правда условия там хуже чем у свиней, — кореец только вздохнул. Его действительно угнетала вся эта ситуация, ему хотелось снова стать прежним веселым и неунывающим, правда глядя как справляются его люди он невольно улыбается. Надежда есть. Надежда на счастливое будущее для него, для народа. — Япония-хен! Давай сделаем что-нибудь? — предложил он, глядя на Японию, — Нельзя вот так вот ничего не делать сейчас. Да, ты устаешь на фронте, но твои люди в тылу тоже заслуживают счастливой жизни. Они безумно много работают для фронта. Не только японцы, но и корейцы… ××× На этом Корея проснулся, прижимая пальцы к вискам. «Почему мне снова приснился декабрь 1944 года? — промелькнула удивленная мысль, — столько лет уже прошло, война закончилась, я больше не живу у Японии и с братом не общаюсь… Да и после этих событий все так закрутилось, бомбадировка Хиросимы и Нагасаки, Альфред забрал меня с собой, война с братом и многолетнее восстановление своей земли» Однако хмуриться и грустить корейцу было некогда, именно боевой дух не позволил ему сломаться и превратиться в жалкое подобие себя, да и оглядываясь вокруг, он понимал, что все страны проходят через свои испытания, нет, он не обесценивал свои, просто не замыкался в себе, не жалел самого себя, хоть и был довольно долгое время в изоляции от мира. — Что ж, новый день, чему ему посвятить? — завиток принял вид такой же задумчивой мордашки, как и теперешнее выражение лица Ëн Су, — на выбор: поговорить с Китаем, подергать США на предмет видеоигр, или… — взгляд упал на телевизор, — что ж, можно и телевизор посмотреть, — поднявшись с матраса, юноша убрал свою постель, и пересел ближе к телевизору, где включил новую дораму, которая шла на канале. Новая дорама, рассказывающая о жизни в Южной Корее, храброй и великой.