Левая рука Шквала

Делегация добралась до Южной Канемы лишь к полудню. Местные жители удивлённо косились на вооруженных ежей в черную полоску, но особого любопытства не проявляли. Пообедали и отдохнули с дороги без шума, Клаустрофобия даже успел выспаться прежде, чем Шквал потребовал отчёт и экскурсию. Командир без зазрения совести похвастался всем, чем только мог, и, делая круг по кварталу и небрежно размахивая руками в разные стороны, рассказывал о нём такое, о чём имел смутные подозрения далеко не каждый телекинетик. Прохожие оборачивались на них, удивляясь, как серьёзно они обсуждают такие нелепые слухи, но предпочитали не вмешиваться и шли своей дорогой. Клаустрофобия уже закончил экскурсию и вёл вождя обратно, когда к ним присоединился Воздушное Лезвие. — Прошу простить за опоздание, — поклонился он Шквалу, — повелевай. Командир обеспокоенно заглянул в лиловые глаза. — Прошу позволить мне казнить его, мой Вождь. Этот ёж нам мешает. Он уже дважды заслужил мучительную смерть. Услышав, о чём речь, провожавший подопечного Альберт подбежал к ним и на всякий случай тоже поклонился. — Мой Вождь, он… — Молчать, — фыркнул на него Шквал, — мы не договорили. Жди своей очереди. Кстати, кто это? Клаустрофобия опустил уши. — Новый главврач, звать Альберт. Последние дни нянчится с Воздухом, возомнил себе, будто может его исправить. — А что, есть шансы? Связной пожал плечами. — Этого не знает даже он, но всё равно решил попытаться. — Ладно, собери всех, будем ужинать. — Мой Вождь, — Клаустрофобия виновато поджал уши, — всех за одним столом уместить не получится, даже если два стола, у нас всё равно нет такой комнаты… — Значит, ужинаем впятером, — отмахнулся Шквал, — можешь идти. Ты берёшь на себя ответственность за все его поступки? Альберта смутил пристальный взгляд лиловых глаз, но он тряхнул головой и уверенно ответил: — Разумеется! — Завтра утром я к тебе зайду. Воздушное Лезвие, — тихо прорычал черно-фиолетовый ёж, сразу потеряв интерес к телекинетику, — скажи мне на милость, кому принадлежит твоя жизнь? — Богам, Тебе и Клаустрофобии! — выпалил берсерк и сжался от ужаса. — Ещё одна ошибка, и твой новый хозяин получит совсем другой статус. Не разочаруй меня. — Я не посмею! — всхлипнул несчастный и поклонился ему в ноги. — Не давай ему делать глупости, — кивнул он на прощание телекинетику и ушёл ужинать. — Я и не собирался, — растерянно протянул Альберт и недоверчиво уставился на робко поднявшегося на ноги берсерка, — почему ты так сильно его боишься? Он же не хочет тебя убивать! — Меня? — усмехнулся несчастный, — Шла бы речь только обо мне — я бы и минуты не колебался. Я задолжал слишком много. Для того, чтобы моей семьи не стало, достаточно одного Его слова. Наш Вождь милосерден до безобразия. Любой другой на Его месте не стал бы принимать меня к себе в клан. Он даёт шанс любому, за кого может поручиться хоть один из ежей с печатью Тьмы. Альберт растерянно заглянул ему в глаза. — Разве это не хорошо? — Не для берсерка, — горько вздохнул тот, — если я не смогу расплатиться за Его доброту, то в конце концов потеряю жизнь, причём, не только мою. И я всего в шаге от этого. Я надеялся, что, подняв ставки, смогу вернуть долг целиком, но вместо этого проигрываю снова и снова. Альберт удивлённо хмыкнул. — Звучит, будто твоя жизнь — ставка в казино… — Жизнь любого берсерка — ставка в казино, — фыркнул на него несчастный, — просто никогда не везёт мне одному. — Прямо никогда? — удивился телекинетик. Воздух поджал уши. — Вообще — везёт, просто… Когда рассчитываешь только на удачу — обломы случаются невыносимо часто. — Иди, отдыхай, — Альберт натянуто улыбнулся и хлопнул его по плечу, тщательно подогнав и интонацию, и все свои чувства под приободрение и поддержку, — до завтра. — До завтра, — вздохнул Воздушное Лезвие и побрёл домой.

***

Когда Шквал пришёл в больницу, работа уже кипела вовсю, едва начавшись. Врачи ходили по палатам и смотрели пациентов, остальной персонал спешно делал влажную уборку в коридорах и готовился к завтраку. Вождь шарил взглядом по тщательно выкрашенным стенам и одобрительно кивал в ответ на разъяснения Альберта. — А как вы различаете, кого надо изолировать, а кого — нет? — О, — главврач улыбнулся, — в этом отношении у нас богатый опыт. Это определяет коллегия при госпитализации и по заявлению лечащего врача. Процедура сложная и достаточно длительная, но… — Большинством голосов? — При госпитализации. А по заявлению — единогласно. Каждый голос против — дополнительная неделя наблюдения. А за каждого воздержавшегося — ещё три дня. Шквал удивлённо хмыкнул. — И часто вы откладываете выписку? Альберт усмехнулся. — Выписать из изолятора с первого раза? Это — большая редкость. Но переносим не так уж и часто, врач всегда трезво оценивает возможности своих пациентов. Обычно мы не задерживаем дольше, чем на месяц. Шквал одобрительно кивнул. — То есть перестраховываетесь, но без фанатизма, ясно. А что это у вас за замки, которых не видно? Вы над каждой дверью так колдуете? Белый ёж кивнул. — Почти. Это проще, чем носить огромные связки ключей, и намного надёжнее. Магический замок нельзя ни обмануть, ни взломать, а сломать его можно только божественным заклинанием, в разы более сильным, чем наложено на дверь. Черно-фиолетовый ёж аж присвистнул. — Сколько же у вас божественных заклинаний?! Белый в ответ только развёл руками. — Всего три. Правда, мы и с двумя справлялись неплохо, но третье значительно упростило нам работу. Первое звучит как «Если да, то…», второе — «Если нет, то…». А третье — «Если выполнено условие, то…», и именно благодаря ему мы можем создать индивидуальное заклинание абсолютно под любую ситуацию. И замок — один из самых простых способов его применения. Печати на письмах зачаровываются точно так же — суть заклинания одна. — Ограничение доступа, — Шквал почесал затылок, — и его можно сузить до одного-единственного мобианца. — Именно, — улыбнулся телекинетик, — поэтому наши замки и наша почта — самые надёжные во всём Мобиусе. — И у вас каждый уборщик — столь искусный маг, что способен узнать, как открыть любой замок? Альберт смущённо улыбнулся. — Для этого не обязательно быть магом, достаточно помнить, в какие двери можно ходить, а в какие — нельзя. Но — да, здесь могут работать только те, чей уровень мастерства достаточно высок, чтобы защитить себя от любой неожиданности. Пилар забраковывал за малейшую царапину на экзамене. Я достаточно благоразумен, чтобы придерживаться его рекомендаций по приёму на работу, и исключения случаются поразительно редко. Шквал изумлённо уставился на главврача. — То есть, ты просто повторяешь всё так, как делал он? — Не просто, — Альберт опустил глаза, — не так фанатично. Всё-таки конфликтов с берсерками больше не планируется, так что несколькими условностями можно пренебречь. Но в любом случае они будут заболевать и их придётся лечить, так что тут важен баланс. Черно-фиолетовый ёж нахмурился. — Тебя не предупредили, что у моего клана иммунитет? Белый только вздохнул. — Все мобианцы сходят с ума одинаково, вне зависимости от вида или расы. Чёрному Кастету просто удается балансировать на грани, и я пока не понимаю, как. И не знаю, сколько это может продолжаться. — Тот, кто причиняет вред моему клану — скоропостижно умирает, и не важно, кто это и есть ли на нём печать Тьмы. Альберт опустил уши. — Довольно эффективный способ держать берсерков на коротком поводке. А что насчёт Воздушного Лезвия? Клаустрофобия действительно хочет его убить? Шквал только усмехнулся в ответ: — Если бы хотел — уже бы убил. Просто личная неприязнь. Никто не хочет жить с бомбой замедленного действия через стенку, особенно когда не знаешь, что её стриггернёт. Альберт поджал уши. — Не факт, что мне удастся обнаружить и обезопасить все триггеры. С ним трудно разговаривать, впрочем, как и с любым берсерком. Если я не справлюсь… Черно-фиолетовый ёж положил ладонь ему на плечо. — Я доверяю его жизнь тебе. Если ты придешь ко мне и скажешь, что он безнадёжен — я прикажу казнить его, и Клаустрофобия не посмеет ослушаться, какую бы казнь я ни выбрал. Никто не требует от тебя сверхъестественного. Просто попытайся. А с результатом будем разбираться уже вместе. Главврач кивнул. — Понял. По графику занятия начинаются только после завтрака, но есть у нас один пациент, у которого… — Идём, — перебил его Шквал, — я хочу на него посмотреть. — Только прошу не говорить… — Вряд ли это возможно. Мы будем говорить. И тебе это не понравится. Смирись. — Пожалуйста, не вмешивайся, занятие нельзя прерывать! — возмутился белый ёж. Шквал только отмахнулся. — Всё равно он уже слышал, что я здесь. Сегодня он в любом случае заниматься не сможет. Он найдёт меня, и мы поговорим, даже если вы попытаетесь его изолировать. Это неизбежно. Просто отведи меня к нему. Альберт недовольно дёрнул ухом и молча отвёл его в один из кабинетов. Врач и пациент вполголоса спорили, по очереди нажимая кнопки на шахматных часах. Они настороженно оглянулись на вошедших ежей и врач убрал часы в сторону. Шквал смерил недоверчивым взглядом насмерть перепуганного берсерка и что-то шепчущего ему на ухо черно-алого ежа. — Давно с ним работают? — Чуть больше недели. — И как результаты? Альберт опустил уши. — Феноменальные. Мы никогда не видели такого прогресса при работе с берсерками. Его перевели в общее отделение меньше, чем за неделю! Правда, я не уверен, что мы сможем снять его с контроля. — Увидим, — Шквал пожал плечами, — а он ко мне в клан случайно не просился? — Нет, — белый ёж почесал затылок, — наоборот, мы никак не можем его уговорить. — Как отнекивается? — «Это меня убьёт», и что хочешь с ним делай, переубедить не получается. — Как думаешь, почему он на меня смотрит не как на палача, а как на спасение? Альберт удивлённо хмыкнул и присмотрелся к шепчущейся в другом конце зала парочке. Глаза берсерка влюбленно пялились на гостя, и только страх не позволял ему плюнуть на и так уже несостоявшееся занятие и броситься в ноги вождю Чёрного Кастета. Телекинетик недовольно фыркнул. — Я же просил, не вмешиваться! Нужно было смотреть записи с камер. — Нет. Альберт изумлённо уставился на пулей прилетевшего к ним ежа и бросил недовольный взгляд на неспешно идущего за ним врача. — Это ведь ты — Шквал, воин Смерти? — наконец спросил юный берсерк, отдышавшись. — Да, это — я, — кивнул вождь. — Как мне заслужить право вступить в Твой клан? — парень опустился на колени. — Ты должен отречься от Иблиса. — Я принадлежу Его слуге. Я недостоин служить Смерти? — Достоин, — снисходительно улыбнулся Шквал, — нужно только решиться. Парень поднял на него полный ужаса взгляд. — Как мне заслужить Твоё милосердие? Альберт отступил на шаг и принялся переводить изумлённый взгляд то на зелёного ежа, то на черно-фиолетового. — Не вмешивайся, — шикнул на него Шквал и протянул парню руку с надетым на неё чёрным кастетом, — попроси, и ты его получишь. — Умоляю! — поклонился ему в ноги берсерк и робко коснулся его пальцев. Убедившись, что вождь готов к любой неожиданности, он наконец коснулся кастета и вдруг захрипел, скрюченный судорогой. — Добро пожаловать в ад. Альберт уже хотел что-то крикнуть в коридор и даже почти дотянулся до ручки двери, когда Шквал с воплем «Хаос Майнд!» прижал ладони к вискам берсерка. Несчастный вырубился, но судороги прекратились. Телекинетик раздражённо выдохнул: — Что это было?! — Его закодировали. Я разрушил блок. Больше ему бояться нечего. — А предупредить нельзя было? А вдруг бы не сработало? А вдруг он умер? Шквал отрицательно покачал головой и подобрал с пола кастет. — Не задавай таких глупых вопросов тем, кто может заглянуть в будущее. Он в порядке. И через минуту он бросится мне в ноги, а я не люблю таких выходок, так что пойдём отсюда. Альберт с сомнением покосился на черно-алого ежа, но тот кивнул и сел на пол к только начавшему приходить в себя берсерку. Главврачу ничего больше не оставалось, кроме как последовать за вождём в коридор. — Неужели он не мог объяснить, в чём проблема? Шквал вздохнул. — Это нельзя произносить вслух. Он бы скорее убил себя, чем признался. Альберт раздражённо рыкнул. — И зачем так кодировать? Что такого ему нельзя никому сказать? Черно-фиолетовый ёж вздохнул и вдруг прижал белого к стене. — Часто ты трепешься, какую шлюху в какой позе ты обрабатывал? Телекинетик растерянно опустил уши. — Нет. — А состав фарша для котлет и тефтелей сколько раз в день обсуждаешь? Альберт офигел окончательно и настороженно заглянул в лиловые глаза. — Ты не на вегетарианские котлеты сейчас ведь намекаешь, да? — Какая разница, — махнул рукой Шквал и ослабил хватку, — если это — едва ли не единственные темы, на которые берсерк может говорить без опаски. Всё остальное — либо компромат, либо информация, представляющая собой ценность, либо — опасность. А тем, кто знает больше, чем должен, её просто блокируют, чтобы не опасаться за разглашение. Но хоть блок и снят, только попробуй выяснить, кто был его прошлым хозяином — он восстановит его себе сам. Просто чтобы повысить свои шансы на выживание. Потому что если эта информация всплывёт — его найдут. И тогда уже не важно будет, кто его новый хозяин или покровитель. Он либо умрёт, либо заслужит звание Смерти, а это — хуже, чем смерть, уж поверь мне на слово. Альберт задумался. — Они так тщательно скрывают информацию о каждом? Шквал отрицательно мотнул головой. — Не о каждом. Слуга Иблиса, а не раб, а значит — на уровне жреца или по крайней мере его семьи. Будь это обычный берсерк — его имя не стали бы блокировать. Альберт недовольно рыкнул. — Ума не приложу, как ты догадался?! Откуда тебе было знать, по какой причине он боится вступать к тебе в клан? Шквал дёрнул ухом. — Ну, во-первых, я регулярно с этим сталкиваюсь, по несколько берсерков в год мне приходится принимать в клан лично именно по этой причине. А во-вторых, я же сказал, я могу заглянуть в будущее. Ну и в-третьих, я зря, что ли, Остроухого на разведку посылал? Он был уверен, что ты его мне покажешь, ну я и полистал по архивам. Нарыл не много, но у его семьи репутация приемлемая, так что он для меня проблемой не станет. Альберт задумался. — Предвидение, значит… Что, у нас никогда не было шанса победить Черный Кастет? Шквал вздохнул. — Да, но не поэтому, а из-за покровительства Тьмы. Мои способности с Его не идут ни в какое сравнение. Ему понадобилось много терпения, чтобы меня обучить, и всё — без толку. Мои возможности ничтожны даже по сравнению с Покоем. Кстати, что думаешь об Алмазах? С кем хочешь познакомиться первым? Телекинетик смутился. — Я только с Покоем и знаком, мой куратор лишь отдал мне книжку с законами и сказал, что там всё написано. — Эй, — Шквал хмуро заглянул ему в глаза, — он должен был рассказать о них хоть что-то! — Мне некогда выслушивать их лепет о вещах, которые они сами до конца не понимают. Он с первого взгляда это понял и не стал навязываться. Законы я выучил. Этого мало? Черно-фиолетовый ёж одобрительно хмыкнул. — Ну… Не поссорились — и то хорошо. Но этого действительно мало. Без поддержки Алмазов вы погибнете. Думаю, тебе будет легко наладить контакт с Кридом и Лидером. Будь осторожен с Балансом. Он знает о тебе больше, чем ты сам. Надежде много не надо, просто убеди её, что вы — друзья. И не вздумай обмануть её доверие. Белый кивнул в ответ: — Понял. Слушай, не мог бы ты убрать руку? — А, точно, — спохватился Шквал, отпустил его и, развернувшись спиной к стене, удивлённо протянул, — а чего это нас все окружили? Альберт скользнул взглядом по сотрудникам, готовым спеленать нарушителя, и пожал плечами. — Всё в порядке. Нам ничего не грозит до тех пор, пока мы ведём себя адекватно. — Точно, — хмыкнул черно-фиолетовый ёж, провожая взглядом расходящийся по своим делам персонал, — хорошо сработано. Продумано всё до мелочей. Я рад. Выходит, вам нужно только уяснить некоторые особенности, и при первом же повышении квалификации все сотрудники сразу переучатся. Удобно. Альберт виновато улыбнулся. — Не сразу, на это потребуется время… Но некоторые рекомендации мы уже начали вводить. Когда начнем читать лекции на эту тему — вот тогда можно будет считать, что процесс пошёл. А до тех пор заметных результатов не будет. Шквал опустил голову. — Я бы сказал, что не тороплю, но будет очень неприятно, если вы притащите сюда берсерка, а лечить его окажется не от чего. И ему — пятно на репутации, и вам — позор и работа над ошибками. — Да, проблема действительно серьезная и мы уже начали над ней работать, — белый ёж почесал затылок, — но опять же, быстрых изменений не жди. — Тогда нужна будет компенсация: деньги на дорогу и свежая еда, не подверженная никаким модификациям. Оптимально было бы выдавать спелые груши, персики или абрикосы, вишню, яблоки, сладкие перцы. Насчёт остальной еды могут возникнуть ненужные вопросы. — Что ещё за вопросы? — удивился главврач. — Придётся убеждать, что она не отравлена. И чем дольше вы будете убеждать, тем меньше он будет верить. Альберт в ступоре уставился в пол. — Не понял… А, понял. Это по принципу «кто дольше всех оправдывается, тот и виноват», да? Шквал кивнул. — Типа того. — Ясно, — растерянно протянул белый ёж и стал что-то писать в блокнот, — куда теперь пойдём? Показать столовую? — Нет, — отмахнулся черно-фиолетовый, — мне уже пора собираться. Всё-таки путь неблизкий. — Спасибо за визит, — телекинетик почтительно склонил голову и повел его к выходу, — честно говоря, я не ожидал, что всё пройдёт настолько гладко. Берсерки непредсказуемы, я думал, мы и трёх дней не протянем… — И согласился вступить в мой клан, даже не надеясь выжить? Главврач отвёл глаза. — Терин сумел меня убедить. И не меня одного. А когда я прочёл все законы, то понял, что надежда есть, и вообще-то немалая. Уж при всём нашем гуманизме наше законодательство выглядело, как сказка для детей, особенно по сравнению с вашей — суровой реальностью жизни. В наше верилось лишь до тех пор, пока не выйдешь за стены города. Ваше универсально для всего и вся. Трудно найти хоть одного бандита, которому не удалось бы втолковать ваши законы и заставить их соблюдать. Для этого нужно быть действительно олигофреном. — Таких не держим, — усмехнулся Шквал, — не способен выучить законы — до свидания, если только не найдёшь того, кто заставит тебя их соблюдать. — Даже так? — удивился Альберт, — То есть, ты даёшь шанс действительно каждому, если за него есть, кому поручиться… — В мой клан не просятся просто так. Ко мне приходят лишь те, кому больше некуда податься. Отказать — значит, обречь их на мучительную смерть. Я стараюсь этого не делать. Так за разговором они дошли до парадной двери и, тепло попрощавшись, разошлись по своим делам.