В стрип-клубе появился незнакомец, одетый в длинное коричневое пальто. Он спокойно вошёл через чёрный вход и, плавно двигаясь вдоль стен, озарённых неоном, нашёл глазами во вспыхивающей полутьме второй ярус — зону лаундж, поднятую на виброплатформу, повисшую над головами всех, кто отдыхал, пил и танцевал. Там на удобных широких креслах, развалившись, курил высокий статный мужчина в костюме-двойке, и Шики мгновенно опознал в нём цель.
Эладар Хьюз никогда не бывает один. Вокруг него — семеро, мужчины и женщины. Если первые казались его партнёрами и друзьями, вторые явно были нужны для чистого наслаждения. Две девушки были одеты очень фривольно. В короткие юбки было видно микроскопическое бельё, идеальные высокие груди прикрывали только массивные цепи с одинаковыми кулонами между них.
Ещё одна женщина — совсем ещё молодая — была отстранена ото всех и курила из электронного мундштука, приникая к нему алыми губами и затягиваясь. Дым окутывал блескошёлковое золотое платье и зачёсанные назад волосы.
Шикихасса проверил оружие. Ему не нужно было для того лезть под пальто и искать кобуру: он знал, что если взял бластер и импульсный пистолет с полки — значит, они уже приведены в полную боевую готовность. Но старая привычка ставить галочку напротив всего, что может сослужить ему добрую службу, осталась. Так учил его отец, лучший из лучших, разумный, которому Шики доверял больше чем себе.
— Прежде чем палить или платить, оценивай свои силы и возможности, — усмехаясь, говорил он, сдвигая сигарету языком вбок. Она пряталась в уголке красивого рта и мягко дымила, обволакивая серое лицо — один в один как у Шики, но неуловимо другое — прозрачными кольцами. — Никогда не действуй очертя голову, у тебя не будет второго шанса. Ведь хороших стрелков — через одного, а
профессионалов — мало…
Ещё восьмерых Шикихасса нашёл взглядом в зале. Они даже не делали вид, что пришли сюда отдохнуть: стояли на подступах к своему господину, как сторожевые псы, им только ошейников не хватало.
Шикихасса взглянул на наручные часы. Они стоили как вся его квартира вместе с обстановкой, если не больше, но то были часы его драгоценного дедушки — Цзиро-Яса. Шики бы скорее отрезал себе руку, чем продал их. Ведь дед сам сделал на обратной стороне гравировку:
Любимому внуку Шикихассе. Живи так, чтобы никогда не стоять на коленях.
Негласный девиз семьи Шикаройя грел душу каждый раз и ложился тяжелым бременем на плечи. Шики не подал знака, что думает и чувствует — так, одна из незаметных теней этого клуба, непримечательная личность, безразлично движущаяся к уборным мимо лестницы на виброплатформы…
Он поравнялся с одним из охранников Хьюза в толкучке у танцпола. Людей и разумных других рас здесь было немерено, телохранители были всё равно что живое ограждение. Шики выбрал одного и словно случайно налетел на него плечом, будто споткнулся. Вынул пистолет из кобуры так быстро, что тот бы не успел среагировать. Глушитель делал выстрел тихим, гремящая музыка, от которой вибрировало в груди, совсем скрадывала звуки. Мужчина упал под ноги людям, исчезая на полу. Шики пошёл дальше, аккуратно перешагнув через труп, и направился к лестнице.
Охрана не заметила, что их стало семеро: неоновые вспышки света озаряли спокойные лица. Среди них даже был один забрак с красноватой кожей. Шики безразлично опустил глаза. Ему всё равно, кого убивать — он не испытывал жалости к своим жертвам. Никогда не испытывал.
— Иди назад, мужик, — грубо остановил его один из охранников. — Сюда нел…
Он взметнул полами пальто и взял в руки бластеры. Поочерёдные вспышки прошили голову того, кто останавливал, и его напарника.
Пятеро осталось.
Шикихасса прострелил одному колено, вторым выстрелом уложил навсегда.
Была стрельба. Разумеется, никто бы не дал себя убивать вот так — без сопротивления. Толпа завизжала и ломанулась к выходам и в приват-кабинки. Кого-то из гостей клуба умудрились подстрелить.
Палили с платформы, оставшиеся в живых не отставали. Но свет вдруг погас и выключился.
—
Не благодари, Шики-Шики, — мурлыкнула в наушник Сурана.
Шикихасса вскинул бластеры. Забраки видели в темноте так же хорошо, как на свету. Его глаза вспыхнули лимонным цветом, он уверенно пошёл через бегущую нарядную толпу, изрядно поредевшую после беспорядочной стрельбы по ней, и прицельным выстрелом снёс половину черепа одному из охранников.
Его напарник дёрнулся, когда над ухом у него провизжал бластерный выстрел.
Двое осталось.
Шики хотел незаметно подняться на лестницу. Тех, двоих, скучковавшихся на первой ступеньке, он ликвидирует тихо. Вот только проблема: забрак может увидеть его в темноте. Впрочем, деваться некуда!
Шикихасса разбежался и легко прыгнул на барную стойку, а от неё — оттолкнулся ногой от стены и перемахнул на лестницу за спины телохранителей. Они повернулись на шум, но было поздно: одному ловко свернули шею, второму вонзили в глазницу нож.
Конвульсивно содрогаясь и хрипя, охранник-забрак замертво рухнул со ступени. Шики тихо снял своё пальто и повесил его на перила. Раздвинул двумя пальцами веки у забрала и вздохнул. Он явно что-то принимал, потому и реакция была заторможенной. Забрав пиджак у рогатого соотечественника, он накинул его на плечи и быстро поднялся по ступеням, ничуть не скрываясь.
Сверху охранник расслаблено опустил ствол, когда увидел в кромешной темноте тусклое очертание рогатого черепа.
— Всё в порядке там? — спросил он.
— Да.
Шикихасса подсёк ему ноги и спустил с высоты. Судя по хрусту и тишине, этот готов.
Осталось шестеро.
Пятый и четвёртый напали одновременно, но Шики одновременно выстрелил одному в грудь, другому в лоб. Остались женщины. Шикихасса не обманывался на их счёт и щадить не собирался.
Две полуголые девушки — смуглые, с холодными, злыми глазами — сосредоточено начали палить по убийце. Та, что в платье, сжала кулаки на уровне груди.
На них Шики заметил приборы ночного видения. Предусмотрительные!
С громким криком девушка в платье атаковала его врукопашную. Дралась как профи: профи она и была. Но Шики молча врезал ей в живот коленом и вышиб дух, ударом ломая грудную клетку. Он не стал церемониться с двумя оставшимися защитницами Хьюза.
Вибропуля одной из них больно ужалила его в плечо, и Шики, двигаясь девушке навстречу, словно споткнулся. Но следующий выстрел был уже за ним.
Она получила пулю между глаз, так что лицо оказалось непоправимо изуродовано. Раскинув руки звездой, упала на пол и больше не шевелилась.
Единственная телохранительница бешено закричала. Всё происходило так стремительно, что занимало не больше пары секунд — но за них этот выродок отнял у неё сестру.
Она успела нажать на брелок, блестевший между полных грудей. Напряжённое тело блестело от пота. Кровь из башки убитой сестры брызнула ей на живот и грудь, падала каплями с крупных торчащих сосков.
Она всмотрелась в убийцу и узнала клан Шикихассы по его беспощадному взгляду, по серой коже, по татуировкам и аргиевым украшениям с особыми насечками. Шикаройя.
Сплюнув на пол, она попыталась пристрелить сволочь, но он был хорошим ликвидатором.
Он пальнул ей в руку и оторвал пальцы вместе с бластером. Взглянув на оставшуюся уродливую культю, она перевела глаза на ублюдка — в них дрожали зрачки, потому что она никогда бы не сдалась — и рванула к нему, крикнув:
— Жди привет от клана Дешра, выродок.
Шики пристрелил мандалорку, увидев, что она бежит к нему. Во вспышке выстрела ее лицо было чудовищно искажено. Она ненавидела его. Всем сердцем ненавидела.
Для Шикихассы это был только заказ, ничего личного.
Он медленно посмотрел на Эладара Хьюза, держащего его на прицеле. Но выстрелить мужчина не мог: Сурана прислонила дуло бластера к его затылку, к рыжим длинным волосам.
— Сынок Цавока? — усмехнулся он и покачал головой. — Так и знал, что надо было не жалеть бабки и нанимать
вас.
Шикихасса безразлично навёл на него оружие.
Эладар прищурился. Тонкие очки — ночной визор — едва прикрывали зрачки узкой полоской. У него всё было изящным, со вкусом, от и до. И даже на пороге смерти он вёл себя достойно.
— Я перешёл дорогу твоему отцу?
Шикихасса не мог сказать. Он не имел права делать этого. Но Эладара Хьюза он знал лично, тот был знакомым Цавока. Он даже охранял их двоих, когда те вели переговоры на горячих источниках.
Шики молча выстрелил ему в лоб.
В клубе визжали сирены, но он знал, как уйти незамеченным.
Обойдя труп и дождавшись, пока Сури снимет его на голофайл — заказчикам всегда нужны доказательства — он схватил ее за руку и выволок на лестницу для персонала в незаметную дверку в стене. Уже на полпути через коридор вспомнил: пальто! Но возвращаться было поздно. Шики не хранил в нём ничего, что могло бы указать на его личность. В такой суете и толкучке мало ли кто мог забыть верхнюю одежду…
Сурана посмотрела на него внимательнее и заметила, как по чёрной футболке под пиджаком расползается пятно крови. В тусклом галлогеновом свете ламп она побледнела:
— Тебя надо перевязать!
— Потом.
Шики пинком выбил запертую дверь в конце узкого коридора. Если кто-то из сотрудников здесь появится, его придётся убить.
Он был спокоен и действовал наверняка. Вышел на пожарную лестницу, как и было задумано. Сурана оставила на крыше, куда они и торопились, спидер: на нем затеряться среди множества каров легче лёгкого, да и маневрировать удобно.
Город распахнул свои объятия перед ними, задышал, открылся морем разноцветных огней. Ветер растрепал волосы Сураны, взвихрил. Она впервые была на таком серьёзном деле. Всё, что было до, казалось детской игрой.
— Сюда, — поторопил её Шикихасса.
Он отвёл девушку к спидеру, укрытому камуфляжной тканью. Близ него был огромный стеклянный купол крыши. Там, под прозрачным шаром, лазурно светился бассейн и апартаменты для тех, кто решил бы отвалить круглую сумму и остаться в клубе на ночь.
— Помнишь Шельф? — кратко спросила она и мечтательно улыбнулась. Вода бросила блики на её лицо и волосы, и Шикихасса невольно залюбовался.
Он застыл, освобождая от тонкой лески спидер: так никто бы не смог его угнать, в противном случае тот, кто не знал маленьких хитростей Шикаройя, подорвался бы на спрятанной мине.
В тот момент, как он снял спусковой крючок с лески и оставил мину подарком тем, кто решит искать улики на крыше, мандалорка поцеловала его.
Она склонилась к нему, присевшему на корточки, так, что волосы упали ему на плечи. Язык скользнул между его губ, очертил их и тут же утонул в ответной ласке. Носы прижались друг к другу крыльями: дышать стало трудно. Она пропустила острые рога, покрытые аргием, между пальцев, вторую руку положила ему под подбородок и сжала, заставив Шикихассу вытянуть длинную шею и чуть откинуть голову.
Она чувствовала, как сильно он хочет её, теперь — даже кожей и кончиками пальцев, и когда они оседлали спидер, а она села ему за спину, прижала ладони к твёрдому животу, напряженному от судороги.
Шики вёл уверенно, лавировал между каров, нырял в просветы между ними и старался не попасть в поле зрения камер дорожного наблюдения или патруля. Он торопился, словно за ним дьявол во плоти гнался — мчал так, что Сурана, которая обычно приходила в восторг от скорости, лишь крепче обвила его руками и обрадовалась, что они были в мотоциклетной защите и шлемах.
Спидер был брошен далеко от дома. Шики оказался предусмотрителен и взял его напрокат по чужому документу: следы он ловко замёл, ведь его отпечатков и данных ДНК не было в базе данных этой планеты… а возможно, и всех прочих, ведь базы прекрасно покупались за кредиты отца, которому невыгодно терять в лице сына замечательного верного ликвидатора.
Шикихасса и Сурана без приключений добрались до дома.
Они вызвали такси, но не из проулка: на всякий случай ещё целый квартал шли пешком. Дроид равнодушно отвёз их домой, не обращая внимания на то, как девушка положила руку на колено спутнику. Рука эта скользнула выше, но забрак пресёк попытку и двинул локтем вниз, так что Сурана вынуждена была, поджав губы, отступить.
Они вошли в холл молча, даже не поздоровавшись с консьержем. Тот только вскинул брови и проводил парочку взглядом. Ничего не сказал, но отметил, что на плече у мужчины был чехол от гитары. Занятно…
— Не думал, что вы музыкант, — сказал он с иронией вслед Шикихассе.
В лифте они с Сураной тоже молчали.
Шики ткнул костяшкой указательного пальца на круглую заедающую кнопку с цифрой «сорок один». Сложив руки на паху в типичной позе телохранителя, он скучающе уставился в двери, думая о своём. После дела ему нужно было дать час-полтора, чтобы он пришёл в себя — Сурана чётко это усвоила. А затем…
Затем он открыл ключом дверь, хлопнул ладонью по консоли, погасив автоматически подрубившийся свет и дроида-уборщика. И в полутьме прекрасно увидел, как Сури шагнула к нему. Она вжала Шикихассу в угол, притиснувшись к его телу своим так крепко, что он бы не смог отлепить её от себя даже при всём желании. Только грубым толчком. Но так он не хотел. И впившись ему в губы злым, но любящим поцелуем, она ясно давала понять, как ей не нравилось, что он подставился — хотя видела, там его вины не было.
И когда дала ему вздохнуть, выпалила:
— Я не хочу, чтобы ты работал так. Снова.
— Но я…
Он даже не понял толком, что хотел сказать после этого — Сури снова полезла целоваться.
Она рванула его за лацканы чужого пиджака, пропахшего чужими сигаретами, и потянула другой рукой за пряжку кожаного ремня. Шикихасса что-то промычал ей в губы, но она не слушала.
Снова быстро оторвавшись от губ, вычерченных чёрной татуировкой, заявила:
— Уже через сутки мне восемнадцать.
— Через сутки! — напомнил Шикихасса, приподняв вверх указательный палец.
Но Сурана ударила его по запястью и, извернувшись, кошкой скользнула на грудь и приникла губами к жилке на шее, слушая, как в глубине могучей груди рождается стон. С таким успехом она могла бы соблазнять ребёнка.
Частью своего наивного, доверчивого и инфантильного ума Шики был тем самым ребёнком — он бесконечно доверял хитрому отцу, который был опаснее дьявола, и во многих вопросах казался неопытным.
Другая же его сторона, прагматичная и профессионально вышколенная, была образцом логики и мужественности. Он даже не размышлял о многих вещах, которые делал — был так приучен и воспитан, доведён до абсолюта.
Когда он уверенно подрывал целую квартиру миной, когда целился из снайперской винтовки в сложную цель, когда бил со смертельным для противника исходом, когда подставлял собственную грудь взамен отцовской или её, Сураны — тогда она обожала его и ненавидела одновременно, до трепета где-то под коленями, потому что могла и хотела упасть ему в ноги и обвить их, с преданностью глядя в это лицо. Противоречивое, бесконечно детское и жёсткое одновременно.
Это приводило её в неистовство, заставляло желать ещё больше — а там будь что будет. И сейчас, расстегнув молнию на своей водолазке, она быстро выпуталась из неё, пока Шикихасса не воспротивился.
Она сделала это моментально, успела, прежде чем он перехватил её запястья и поднял их, сжимая в своих кулаках. Но водолазка, расстёгнутая спереди до пупка, медленно разошлась в стороны, открывая одну дрогнувшую грудь полностью, а на второй цепляясь за торчащий сосок.
Девушка замерла напротив забрака. Смотрела на него пристально, так, что он потемнел лицом — но взгляд не мог оторвать от обнажившегося тела. Он колебался, потому что знал: если отпустит её руки, она вопьётся в него и не отлипнет. Но если так и останется стоять… кто знает, может, он и сам падёт к её ногам. Его не смущало, что он будет обожать её и подчиняться, возможно. К подчинению он привык, за всю свою жизнь он решал что-либо только в двух вопросах:
как и
когда он будет убивать. Он даже не мог выбрать, кого — выбирали за него.
Так что Шики не боялся обожать Сурану, он уже делал это — не так, как она того хотела, но всё же. Он боялся того, чего пока ещё не знал — здоровенный мужик за тридцать почти двух метров ростом, потому что не представлял, что будет, останься он с ней в постели один на один обнажённым.
Отпусти ей поводок — и как взять контроль обратно? Но её запах сводил с ума.
Она была готова, Сила, она точно была готова — он это понимал и чувствовал. От тонкого девичьего пота вело голову, глаза обрели хищное выражение. Сурана это видела и знала, и хуже того — молча вжалась в его бёдра своей промежностью, встав на цыпочки и чувствуя, что он тоже хочет её. А затем тихо, жалобно потёрлась, сокращая между ним и собой расстояние.
Через сутки восемнадцать…
Шики отпустил её запястья, сам того не желая — но руки действовали отдельно от его сознания. Она быстро закинула их ему на шею в замок, самый крепкий в галактике. Мягко обвила ногой его бедро — но Шикаройя лишь поднял девушку, подхватив под ягодицы.
Вместо того, чтобы по всем романтическим канонам отнести в спальню, развернул спиной к стене и вжал в неё, до сладкой боли пронзив латексные плотные брюки когтями.
Сурана откинула голову назад, чувствуя, как поднимаются примятые затылком волосы по обеим сторонам от лица. Сердце колотилось как бешеное, когда Шики скользнул губами ей на грудь и вдавил плотный коричневый сосок языком.
Сурана думала, она знает, что такое секс, нежности и ласки: у неё был парень, и она не раз ощущала мужское тело. Но сравнивать его с Шикихассой было невозможно — как сделать это, если один был мальчиком, а другой — мужчиной? И даже если мальчик тот казался круче и смелее её безмолвного мямли Шики, неожиданно тот стал неуловимо другим прямо сейчас.
Только сняв с него пиджак, Сурана вспомнила, что он ранен — но кровь уже загустела и образовала корочку, футболку можно было только что аккуратно срезать с выстрела. Она попыталась аккуратно сделать это, но забрак лишь прорычал и больно закусил её грудь. Тогда и Сури прекратила мучить его, оставив футболку в покое.
Там, в коридоре старой квартиры, напротив окна, где стоял унылый огнецвет в горшке, где было всегда тихо и до смешного уютно — с пледом, подушками, милыми кружками и бутылкой молока в холодильнике, иначе никак — там Сурана Беройя сама расстегнула Шики сначала ремень, а потом брюки, и охнула, когда он рванул боковую молнию с косточки бедра до лодыжки на её мотоциклетных штанах. Они удобно раскрылись, так что забрак мигом освободил девушку, оставив её в одной только спортивной водолазке, туго сжавшей грудь по бокам вшитыми эластичными лентами. Куда девались его смущение и трогательная галантность?
Он решительно отодвинул в сторону края её трусов — когтем, открывая промежность, и прислонился к ней головкой члена, такого же татуированного, как и всё остальное тело.
Сурана обняла его за шею ещё крепче и со стоном, полным нетерпения, уронила голову на мужское плечо. Податься ещё ближе к нему было невозможно — разве что слиться с ним, стать частью, телом, рукой или ещё одним сердцем. И когда он осторожным толчком вошёл, а следующим — уже смелым — продвинулся глубже, мандалорка поняла, для чего действительно нужен между влюблёнными секс.
Чтобы окончательно решить все эти дурацкие вопросы с половинками.
Сури почудилось, что именно его внутри неё так не хватало. Что не было мига счастливее, чем сейчас — и что так, похныкивая от вбивающегося в неё члена, она полноценна и наполнена, до конца стала собой и больше отпускать его никуда не собирается.
Она не была невинна: надеялась, что Шикихасса это поймёт, и боялась его реакции. Он и глазом не моргнул. Знал всё, сам проследил, когда её петтинг с парнем со школы превратился в секс, когда первый раз перешёл во второй. Он не испытывал никакого удовольствия, наблюдая за тем, как кто-то трахает его девочку — скорее, это было немое бессилие и отчаяние, что сам он так не может. Пока не может.
Но надеялся даже тогда, что для неё это был только акт самопознания, а не любви. Потому что с другим она не дышала так, словно вот-вот погибнет, и не обмякала податливо в его руках, пока он толкался в неё. И не шептала дрожащими губами, чтобы кончил в неё и не вынимал.
Он надеялся, что послезавтра, в восемнадцать, она станет наконец полноценно — его, и что он сможет уговорить её на простенькую роспись или помолвку, потому что он помнил и знал, что говорил отец:
женщину только это может удержать рядом с мужчиной хоть сколько-нибудь надолго.
Потому что иначе — он очевидно ей не нужен.
Шикихасса не хотел стать ненужным, как надоевшая вещь. Он до дрожи этого боялся и не желал отдаваться с головой той, кто бросит его.
Он отдался Суране потому что знал — она не бросит. И там, в том коридоре с подслеповатой тусклой лампочкой, с уличной тишиной за окнами, они принадлежали друг другу, потому что оба так хотели, помня и зная, что это — самый ценный подарок на день рождения.
***
В день, когда Суране исполнилось восемнадцать, Шики сам захотел испечь торт. У Сураны глаза сделались круглыми, так она изумилась, что Шики это умеет — и выдавила:
— Ты готовишь?!
Она накинула футболку на голое тело после сна и выпучилась на забрака.
Он был в домашних брюках и чёрной майке без рукавов. Спокойно и вполоборота посмотрев на девушку, улыбнулся:
— Да, но непредусмотрительно. Нет яиц для теста и сливок. Возьми деньги и сбегай в «Хош».
«Хош» — это был маленький продуктовый магазин в их доме; туда Сури могла запросто сгонять за молоком, хлебом, сигаретами для Шикихассы или кофе для себя. Ещё она там стреляла жвачку из автоматов, притом никогда за неё не платила — обманывала систему, зажимая язычок автомата лезвием перочинного ножика и доставала монетку обратно.
Сури скривилась.
— Обязательно это всё?
— Давай скорее.
Что-то тихонько мыча себе под нос, забрак активно взбивал крем венчиком в миске, и Сурана, фыркнув, поплелась чистить зубы и собираться.
В коротком чёрном топе и джинсах она поплелась из квартиры в лифт, напоследок чмокнув Шикихассу между лопаток. Чтобы дотянуться ему до шеи, ей надо было здорово подтянуться.
Она нажала на кнопку лифта и беспечно стала ждать и думать о своём.
Всё стало другим после той ночи: она поняла это, когда Шики, дважды кончив в неё, донёс до кровати, сам развалился на простыни и мигом уснул обнажённым, уставшим, холодным от пота. Она, всё ещё липкая от его вытекающего семени, с приятной ломотой в теле устроилась у него на плече, прижавшись боком к его бедру.
Провалившись в сон, она не помнила ничего — только мягкую тёплую мглу, которая приняла её в свои объятия. А проснувшись, сообразила: он подмял её под себя и тепло вжался грудью ей в спину. Странно, но тяжести она не чувствовала, хотя разница в весе была значительной.
Перед тем, как лечь спать, Шики всё же хлопнул бакта-пластырем себе на рану, сорвав разом футболку. Та присохла к ране, и он взрыкнул от боли, но бакта остудила кожу и вспухшие края, принялась лечить. Стало легче.
На следующее утро они с Сураной вместе приняли душ, и всё снова закончилось близостью. Ей было до мурашек странно, почему он прежде запрещал даже касаться себя, а теперь сам ластился к рукам.
К вечеру они переменили четвёртый пластырь. Бластерное отверстие в плече стало выглядеть лучше, но не зажило полностью. Для этого требовалось время.
Ночью, когда она намекнула на секс, Шики лишь устало покачал головой, но опустил руку вниз, тягуче и медленно лаская девушку, пока она на этой руке не забилась, вытягиваясь струной.
Сурана с улыбкой поздоровалась с хмурым консьержем: он начал не просто догадываться, а конкретно подозревать парочку — ещё немного, и их отсюда выселят. Но мандалорка сбежала по ступеням и юркнула в магазинную дверь, окинув взглядом улицу.
Всё как обычно. Серый город, серое небо, ничего интересного.
…В шуршащий пакет она сложила покупки: позёвывая, поковырялась с автоматом со жвачкой и направилась домой.
В голове ворочались ленивые мысли: что он подарит ей? А поздравит ли Мико? А друзья со школы? Девушка толкнула дверь в холл: подмигнув неодобрительно косящемуся на неё консьержу, вызвала лифт и, постукивая каблуком ботинка, принялась ждать.
С коротким звоном двери разъехались, и Сурана вошла в обшарпанную старую кабину. Нажав на кнопку этажа, зевнула и прислонилась спиной к разрисованной граффити стене. А затем холодея увидела, как в холл вломились, выбив дверь — Сури быстро оценила, что их было пятеро, и все — в чёрной броне и шлемах. Шлемах с Т-образным визором.
По плечам прокатился ужас, когда она заметила красно-зелёные нашивки на плечах, и когда один из ворвавшихся вскинул руку с бластером и хладнокровно выстрелил в старого консьержа. Дважды.
— Блядь!
Сурана в закрывающиеся двери видела мандалорцев из клана, который когда-то уничтожил её собственный. Клана, который попался им на задании. Клана, который пришёл мстить за убитых девушек. Грёбаная месть…
Единственное, что пульсировало в её голове — сообщить об этом Шикихассе как можно быстрее.
Она молила лифт ползти быстрее, не останавливаясь на этажах — и не заметила сама, как задрожали её руки, конвульсивно сжимая пакет. Наконец, звякнул сорок первый этаж, и Сурана не думая ломанулась в приоткрывшиеся двери.
С той стороны её тут же перехватили. Сжали, сдавили, подсекли ноги, спеленали крепкими руками так, что в предплечьях заломило.
На неё накинули вибронаручники и стиснули холку так, что она лишь рыкнула и рванула вперёд — но перед глазами замелькали чёрные шлемы, и она сообразила, что их здесь не меньше десяти.
Кто-то из соседей заинтересованно приник к глазку — тот тихо сверкнул в солнечном свете, падающем из узкого окна. Наёмник, что был рядом с Сураной, молча простёр руку с бластером вбок и выстрелил. За дверью послышалось, как грузно рухнуло наземь тело.
Замертво рухнуло.
И ужас пронзил Сури так ярко, что она разом вспомнила всё, что преследовало её в детстве — зверски выпотрошенные тела родителей, убитые дядя и тётя, бегство и бесконечные слёзы, а затем — пощёчины от сестры, потому что мандалорке так нельзя себя вести.
Ужас заставил её дёрнуться снова, вырваться из рук захватчика змеёй и прыгнуть ещё на шаг вперёд к собственной двери, закричав:
— Не открывай им, они убьют тебя!
Она не знала, что Шики уже стоит наготове. Он отложил венчик и миску с кремом в сторону, когда каким-то шестым чувством понял — там, за дверью, беда, потому что стало слишком тихо, и Сури давно уже нет.
Затем грянул выстрел далеко внизу.
Шикихасса хотел было бежать за ней, но подошёл к двери и всмотрелся в скважину: глазок бы сразу заметили. Выругался. Хатт бы их побрал, уж нагнали народу…
Пока он медленно и тихо достал из шкафчика оружие и снарядился, навесив на плечи кобуру, звякнул лифт, и в груди смёрзлось.
Это была его Сурана.
Он метнулся к скважине, упав на колени и глядя в крохотное отверстие, как его девчонку хватают за загривок и подымают от пола, сковывая в наручники — а потом сносят кому-то пол-башки точным выстрелом через дверь.
Судя по шуму, разумный там «готов». Никому ничего не сделал. Просто подошёл узнать, в чём дело.
Поджав губы, Шики смотрел за тем, как Сурана вырвалась и закричала. Он всё слышал, всё видел. И понимал, что он откроет дверь и его расстреляют на месте. Поможет ли он так Сури? Точно нет. А что будет с ней, когда его убьют?
Он знал ответ, но не хотел даже думать о нём.
Вооружившись тонкой леской и прикрепив один конец к дверной ручке, а другой сжав в ладони, он осторожно открыл замок и взглянул наверх, на старые антресоли над потолком, где хранилась часть их с Сураной вещей.
Там же Шики однажды пришла в голову блестящая мысль повесить металлическую крепкую палку, на которой он мог подтягиваться как на брусе.
Прищурившись, он и сейчас бесшумно ухватился за него руками и подтянулся, ловко прячась на глубокой полке антресолей и надеясь, что она не рухнет под тяжестью — не должна. А затем, скользнув к штанге, он перекинул через неё колени и распластался параллельно потолку, держась на весу. Облизнув губы, он проверил, удобно ли достаются бластеры, а затем шевельнул рукой. Леска натянулась, ручка дрогнула. Большего желать не нужно было.
— Ходу, — послышалось по ту сторону двери, и она распахнулась.
В квартиру вошли сразу семеро.
Они не заметили леску, брошенную Шикихассой, когда открыли дверь настежь: антресоли надёжно прикрывали Шики, незаметного так сразу — и мандалорцы оперативно рассредоточились по коридору, собираясь осмотреть комнаты.
— Здесь чисто, — послышалось, как сказал один из них в вокодер шлема.
— Здесь то…
Второй не успел договорить. Шики опустился из своего укрытия, свесившись головой вниз. Всё происходило слишком стремительно.
По счастью, бескаровые пластины на их броне чередовались с плотнейшей синткожей и укреплёнными вставками на сочленениях — но не были цельными, иначе для Шикихассы это был бы конец.
Десять выстрелов — семеро раненых.
Он спрыгнул на пол и толкнул дверь, хлопнувшую замком. Быстро запер её на засов.
Сурана снаружи только и видела, как он свесился башкой вниз с потолка и начал перестрелку. Своих наёмники поддержали огнём, и Шики, кажется, ранили — но она не видела, куда именно, слышала только возглас «Попал в него!».
Болезненно застонав, словно это в неё попали, а не в Шикихассу, она видела, как он заперся с убийцами. В квартире стреляли. Кто-то рявкнул «Убей его», кто-то закричал.
Пальба не прекращалась — а затем всё стихло, как и сердце Сураны, колотящееся взахлёб. Ей было неясно, почему стрелять перестали и кто одержал верх, но она знала, что одному против семерых пришлось очень тяжко.
— Что там? — грубовато спросил один из мандалорцев. Голос искажался звучанием вокодера. — Южный браво, отвечайте, как обстановка?
В эфире и на этаже повисла тишина. Сурана ненавидяще обвела глазами тех, кто пришёл карать и убивать. Она заметила, что не все были в бескаровых костюмах: кто-то просто в имитации, а значит, не все из них мандалорцы.
Она яростно скривилась и попыталась сбросить с себя руки пленителя, но получила пинок в живот, такой, что едва не сблевала.
— Южный браво, — повторил командир отряда и со щелчком перезарядил импульсный заряд в бластере.
За дверью заговорили. От звука голоса, такого же механического, пропущенного через шлем, Сури завыла, крепко зажмурившись.
— Южный браво, докладываю, всё чисто. Пятеро наших убиты, один ранен, я открываю дверь.
Один из тех, кто стоял позади Сури, усмехнулся. От ярости, коловшей в груди, ей захотелось вырваться и умереть от выстрела в сердце, но уничтожить тварь, посмевшую усмехаться, когда кто-то убил Шикихассу. Но от глупости её остановил собственный враг.
Дверная ручка повернулась, в проёме вырос наёмник в шлеме, неловко надетом на голову. Он выглядел неважно, на плечо закинул руку товарища, который волочился за ним следом, едва шевеля простреленными ногами, и что-то тревожно мычал.
— Да его расстреляли, — среагировал кто-то, и двое мужчин двинулись к раненому. Сурана скрипнула зубами. Она молила, чтобы ей не загораживали дверной проём — хотела взглянуть, где Шики, быть может, он и ранен, пусть даже смертельно, но ещё смотрит и дышит.
— Куда дели тело…
Главный не успел договорить.
Дойдя до Сураны и поравнявшись с ней, ненавистный выживший из отряда Южный браво поднял руку со спрятанным за телом раненого бластером — его он держал под дулом. А затем выстрелил прямо в визор, заставив мужчину опрокинуться навзничь — ещё бы, мозги у него наверняка плеснули в шлем. Сурана оказалась на свободе, и все трое — в окружении.
Наёмник рванул её за запястье и прикрыл собой, а сам закрылся, как живым щитом, раненым. В него палили так, что Сури закричала от поднявшегося грохота и визга перезаряжаемых зарядных бластеров — однако изрешетили только своего же человека, а забрак в броне и под шлемом вместе с девчонкой отступил обратно в квартиру. Он запер дверь, оставив дымящийся труп на пороге.
— Шики!!!
Он схватил Сурану в охапку и юркнул вместе с ней за угол, где была кухня.
Бегло осмотревшись и игнорируя выстрелы, превращающие крепкую дверь в хлам, сорвал шлем с головы.
— Ты рога спилил, что ли? — спросила она глупо и заплакала, не понимая, как он исхитрился нацепить мандалорский шлем на свою рогатую башку. Шики заулыбался.
Губа у него кровоточила, на виске был багровый след от жестокого удара.
— Потом расскажу, интересно было, — отрезал он и вжал голову в плечи, когда снаружи загремели снова.
А затем испуганно всмотрелся поверх макушки девушки во что-то — и чертыхнулся вслух, ринувшись вперёд и не задумавшись ни разу. Сури оцепенела, наблюдая за тем, как Шикихасса подхватил огнецвет, который чудом не зацепили выстрелами, с подоконника. Губы у неё задрожали, когда она поняла — его едва не пристрелили из-за цветка… и она стукнула мужчину по лбу.
— Держи-ка, — всучил он ей горшок с цветком и прищурился. Здесь была вентиляционная шахта, как и в любом многоквартирном доме — притом хорошая и крепкая. Шикихасса прикинул, где она проходит, и встал возле плиты, где была кухонная вытяжка.
— Что ты хочешь сделать? — спросила Сурана, и голос её дрожал. Шики не ответил. Бластер начал отстреливать плазму, прожигая извёстку на потолке.
Она кусками посыпалась на пол вместе с краской, и наконец обшивка повалилась тоже — пока Шики не проделал внушительных размеров дыру в вентиляционном узком коробе, куда он точно не поместился бы сам.
А вот маленькая юркая Сурана — запросто.
— Нет, — потрясённо сказала она и замотала головой, отступив назад, хотя за углом стреляли. — Нет!
— Не спорь, — прорычал неожиданно яростно Шикихасса и подскочил к ней, схватив за руку.
Между ними завязалась немая борьба. Она сопела и пыхтела, но он был сильнее — неизмеримо, так что легко скрутил её и прижал к себе, заломив руки.
— Не надо! — взмолилась она и заплакала, совсем глупо и от безысходности горько.
Слёзы скатывались по щекам, крупные и такие горячие, что ожоги от них могли запросто остаться шрамами. Волосы были всклокочены, на лице вспухла шишка от удара. Скула налилась синяком. Снаружи прекратили стрелять, и Шикихасса заволновался. Он не слышал никаких звуков и нервно сглотнул.
— Милая моя, — придётся солгать, но он сделает это очень убедительно. Взгляд обрёл ясность и строгость. И Сурана притихла. — Сури. Не бойся. Ты мне сейчас только мешаешь, без тебя я… я их всех уложу, обещаю. Клянусь тебе, Сури, всех. Никто из них живым отсюда не выйдет. Я… я…
Она вцепилась пальцами ему в бока и завыла ещё тише — и ещё безнадёжнее, так что его лицо расплылось серым пятном в глазах, сырых от слёз. Даже ресницы — и те слиплись.
— Я тебе клянусь чем угодно, жизнью клянусь, — он говорил уверенно, но не знал ничего точно. — Я выйду отсюда следом за тобой, просто я туда не пролезу. Я… я здоровый такой лоб, — и заулыбался.
Она молча уткнулась лбом ему в грудь, обняв так крепко, словно из времени у них была бесконечность. Но он уже высвобождался из её рук и мягко отстранял от себя, вручая отставленный в сторону горшок с цветком.
— Иди, любимая, — уговаривал он, придерживая её окровавленной рукой за подбородок. Она не заметила, к счастью, что один из этих сволочей прострелил ему живот, иначе точно не ушла бы. — Иди, родная. Я следом. Помнишь? Встретимся…
Он припомнил то кафе, где они ели частенько, когда лень было готовить дома. Название вылетело из головы.
— Встретимся там, где блинчики были такие… типа… — он прищурился и вздохнул. — Как же его…
— Я поняла, — всхлипнула Сурана. — На углу Двенадцатой улицы…
— Да-да! — очень обрадовался Шики и повёл её к дыре, которую сам проделал у себя же в потолке. — Да, там. Я буду там, ты даже выбраться не успеешь. Но если вдруг разминёмся…
Он стряхнул с запястья тонкий аргиевый браслет и нажал на пару пластин на нём. Те вспыхнули ярким голубым и тут же погасли.
— Достаточно сказать «Восьмой ликвидирован»…
— Что?!
Шики цокнул языком и отчаянно крикнул:
— Это просто код такой! Понимаешь?! Его отец выбирал! Я — восьмой! Так вот, скажешь это — к тебе кто-то придёт на помощь, кто-то из наших. Он и мне поможет.
— Почему сейчас не скажешь?!
— Потому что поздно уже, не успеют! — за дверью совсем смолкли.
Времени не осталось. Шики мягко поцеловал девчонку в лоб и зажмурился, понимая, что ещё немного — и он сам начнёт рыдать.
— Давай, ну!
Он подсадил её и забросил в вентиляцию. Вцепившись во вспухшие металлические края, Сурана подтянулась, извиваясь всем телом, и спряталась в полутьме, сжимая цветок в одной руке и взволнованно глядя на Шикихассу сверху вниз. Он строго поджал губы.
— Я что сказал? — вопреки виду, голос был ласковым. — Кыш отсюда.
Ласковым и взрослым.
И моргнув, Сурана слабо улыбнулась ему и получила в ответ такую же улыбку. Однако когда она исчезла в вентиляции, послушно уползая прочь всё дальше и стараясь спуститься этажом ниже — благо строители предусмотрели выступы для очистки короба — улыбка у Шики погасла.
Он взволновано надел на голову шлем и поправил доспех. Вместе с кровью уходили сила и энергия, но он не собирался сдаваться.
Чёрта с два. В аду будет не так жарко, как здесь — когда он им устроит.
Он перехватил бластер, спрятал его в кобуру и взял в руки винтовку. По другую сторону на бедро прикрепил свето-шумовую гранату и встал напротив двери, поведя плечом. И когда первые из наёмников ворвались в дверь, с яростным криком он начал стрелять…
***
Сверху громыхнуло и бахнуло, этаж заволокло дымом — но Сурана это слышала издалека. Она выбралась из технической дверцы, такой маленькой, что пришлось изворачиваться всеми силами — и рухнула в подворотне, крепко обнимаясь с горшком.
Вид у неё был не очень, но кто бы на улице обратил внимание на помятую, побитую, потрёпанную девчонку?
Она перебежала через дорогу, исчезая в проулке напротив. Оттуда могла наблюдать за выходом из дома, вокруг которого уже столпились зеваки. Скоро точно прибудет полиция, но это Шики не поможет, наоборот, сделает хуже.
Сури ждала, когда он выйдет — потому что стрельба прекратилась. Ждала и не собиралась никуда убегать.
Она не знала, что он уложил всех, кто был на сорок первом этаже, буквально расстреляв его насквозь и надеясь, что квартиры соседей были в это время пусты.
Она не знала, что он устало доехал до первого этажа на лифте, прячась под доспехом. И что пятеро наёмников встретили его вопросами.
Она не знала, что они вместе направились к выходу. И что кто-то из недобитых Шикихассой — он слишком торопился убегать — шепнул в передатчик: среди вас предатель.
Но она видела, как взорвался вестибюль дома, и как осколки больших окон градом посыпались на асфальт.
Как вылетели из петель двери.
Как грянуло здание до основания.
Как завизжали прохожие, как взревела сирена прибывшей полиции.
Как сотрудники забежали в холл.
Как говорили по связи: все убиты, живых нет…
Слёзы перестали душить, их просто не стало. Мир вокруг стёрло. Её стёрло вместе с ним. Стиснув пальцы до боли на горшке, она сжала его — как какой-то автомат, и побрела прочь, безразлично глядя перед собой.
Она шла туда, на угол Двенадцатой улицы, надеясь, что он будет там, ведь он не лжёт, он никогда не лжёт. Кафе было не так уж далеко от их дома: вой сирен доносился и до него. Начищенные витрины в пол открывали всю суету, воцарившуюся на улице. Сурана добрела через беспокойную толпу до двери, налегла на неё и ввалилась в залитый солнцем зал, часть которого была отдана под прилавок, а другая часть — под столики.
Она упала за один из них и бережно поставила огнецвет рядом с собой. Осмотрелась. Пусто.
Кроме неё и кассира здесь никого нет.
Её придушило горем. Она поняла, что он соврал ей, притом нагло зная, что не спасётся — и страшная ненависть пополам с любовью, от которой раскалывается сердце, затопили Сурану до самого горла.
Задыхаясь, она выхватила салфетку из коробочки и прижала её ко рту. Слёзы бежали по щекам снова — словно она не плакала навзрыд только несколькими минутами раньше. Кассир странно взглянул на неё, но не сказал ни слова.
Сурана молча прижала горячий лоб к ладоням и упала на стол, понимая, что не может ничего сделать и повернуть время вспять. Солнце издевательски ласкало кожу.
Но кто-то встал напротив, и лицо Сураны накрыло тенью. Понимая, что это всё же кассир, она слабо приоткрыла глаза. Отодвинув стул, Шикихасса упал на него и вперился взглядом в бледное, как у покойницы, лицо Сураны.
Девушка замерла, боясь даже вздохнуть. Ей казалось, она сошла с ума и он ненастоящий: что она видит его, фантома из прошлого.
Но фантом открыл рот и устало сказал:
— Мы сегодня совсем не завтракали.
… За третьим столиком, единственно занятым в кафе, грянул взрыв смеха. Взрослый мужчина — военный, наверное, раз в бронежилете и чёрной форме — хохотал как бешеный.
Девчонка, которая припёрла с собой чёртов цветок, ему не уступала. Они смотрели друг на друга и смеялись, не в силах остановиться. Кисли и плакали, отчего кассир недоумённо посмотрел на них и снова отвернулся к окну.
Там, снаружи, происходило что-то занимательное. Не то что здесь — встреча двух психопатов.
Откинувшись на спинку стула, Шикихасса прищурился, с ласковой улыбкой посмотрел в глаза Сури.
И она была самой счастливой девчонкой в целой галактике, когда он тепло сказал ей:
— С днём рождения, Сурана.
Конец
