Двадцать правил счастливой жизни

      Когда Чон Хосок позвонил ранним воскресным утром, непривычно хрипя в трубку и говоря едва ли внятно и понятно, Чжиын мысленно начала готовиться к чему угодно, едва только узнала, что находилось по названному адресу. Он привычным тоном не просил, а приказывал приехать, так что наплевать пришлось даже на собственное похмелье. И по итогу, будучи сильно настороженная его словами, голосом и поведением, девушка правда ожидала увидеть всё, что угодно.       Но не это.       То фантасмагорическое зрелище, что предстало перед глазами, стоило оказаться в указанном консьержем номере, грозило ещё долго преследовать и в самых страшных кошмарах, и в самых извращённых эротических снах. Увиденная картина сияла в сознании маяком, даже когда Чжиын резко отвернулась и закрыла глаза, но отчего-то так и подмывало рассмеяться, хотя чувство ревности сидело внутри, легонько царапая острыми коготками сердце.       Просто потому что Хосок, на самом деле, нравился.       Чжиын все ещё не отошла ото сна, во рту было сухо, а голова болела, несмотря на принятые таблетки. А ещё на лице был минимум косметики, на голове — спутанные волосы, и дешёвые джинсы с удобными кедами — на ногах. Она правда переживала по поводу своего вида, мчась через весь Сеул, понося на чём свет стоит одного конкретно взятого мужчину и свою собственную неспособность ему отказать, но разом забыла об этом, стоило увидеть его самого.       — Я вижу, как трясутся твои плечи, — послышалось за спиной. — Считаешь это забавным?       Чжиын невольно прыснула, а затем тут же зажала рот рукой.       — Разве я могу? — протянула она, борясь с улыбкой. — Я просто слишком смущена. Может, прикроетесь?       Девушка даже почти не обманула, ведь вид полуобнажённого Хосока и правда вводил в шок совсем немного меньше, чем весь остальной антураж.       — Правда думаешь, что сидел бы в таком виде, если бы мог это сделать? — нетерпеливо кинул он, и Чжиын снова пришлось постараться, чтобы сдержать улыбку, стоило услышать характерный звук цепи. — Чёрт, — выдохнул мужчина, — просто повернись и помоги мне, наконец.       — Не думаю, что смогу вынести подобное зрелище, директор Чон. Может быть, стоит позвонить кому-то ещё?       — Да я бы и в жизни тебе не позвонил! — возмутился мужчина так, будто его поймали на чём-то горяченьком. А Чжиын снова улыбнулась — ведь поймали же. — Но у меня нет мобильника, а твоя визитка — единственное, что было в моих штанах.       — В таком случае, я понимаю, почему девушка предпочла удалиться, оставив вас наедине с самим собой, — прыснула она. — Должно быть, печально, когда в штанах не наблюдается того, что следовало бы.       — Ли Чжиын, — процедил он сквозь зубы, а потом вздохнул и добавил елейным голоском, сопровождая всё это очередным звоном цепи: — По-моему, ты чувствуешь безнаказанность.       Девушка ощущала именно её, а ещё — прекрасную эйфорию от чувств едва ли не забытых в присутствии директора Чона — дозволенности и победы.       — Что вы такое говорите? — протянула она, скользя взглядом по номеру и отмечая его впечатляющее убранство, испорченное следами явно весёлого кутежа. — Это лишь искреннее сочувствие.       За спиной повисло тягостное молчание, и девушка даже решила, что Хосок вполне мог отключиться, уставший от пререканий и не до конца ещё протрезвевший, как он вдруг совершенно спокойно заявил:       — Чжиын, я в мельчайших подробностях рассмотрел, отлично запомнил и оценил всё то, что находится ниже твоей спины. Могу теперь увидеть лицо?       Девушка прикрыла ладонями ягодицы и обернулась, сияя праведным гневом, а потом взглядом встретилась с неприкрытой усмешкой и приподнятыми бровями, так и кричащими: «Попалась», и поджала губы. Ведь и правда попалась, а двери ловушки вновь с громким хлопком закрылись, потому что отвернуться теперь значило наступить на горло собственной гордости. А позволить себе такую роскошь казалось недопустимым.       Вот и пришлось мысленно шипеть сквозь зубы и сглатывать, моля саму себя о спокойствии и разумности. Потому что Чон Хосок в одних только брюках, с растрепанными после сна волосами и помятым лицом, восседающий на белоснежных простынях, да ещё и многозначительно прикованный наручниками за одну руку к спинке кровати, вызывал вполне здоровую, но оттого не менее раздражающую реакцию.       — Вы просто...       — Не я это начал, — перебил Хосок. — Подай мне рубашку.       Чжиын старательно проглотила всё то, что хотелось сказать в ответ, включая воспоминания о вчерашнем вечере и мысль о том, что жалела, что не была той, кто пристегнул Чон Хосока к кровати и оставил явно ни с чем. Только бегло осмотрела номер, отмечая, что и покрывало, и одеяло были безжалостно скинуты на пол, а затем заметила белую рубашку и в два шага преодолела до неё расстояние. Однако услышала короткое:       — Это не моя, — и во все глаза уставилась на вещь, попавшую в руки, понимая, что она совершенно точно принадлежала мужчине. — Знать не хочу, что ты только что себе надумала, но забудь об этом сейчас же.       — Если бы это было так просто... — потрясённо протянула она, оглядываясь и вновь пробегаясь взглядом по телу Хосока. Чжиын и раньше, случайно касаясь его рук и груди, предполагала, что он держит себя в хорошей форме, но именно сейчас убедилась — в очень хорошей форме.       — Я ведь сказал — забудь, — скривился директор Чон и кивнул в противоположную сторону. — Вон она.       Девушка последовала за его взглядом и заметила сброшенную на стул чёрную рубашку вместе с галстуком. И едва не хлопнула себя по лбу, удивляясь тому, что умудрилась забыть, во что вчера был одет директор Чон.       — Вот, — протянула она нужную вещь, остановившись рядом с кроватью, и позволила себе закатить глаза, как только мужчина в очередной раз приподнял брови. — Я не буду помогать вам одеваться.       — Как прикажешь мне это делать, имея только одну свободную руку?       — Вам следовало подумать об этом прежде, чем затевать подобные игрища.       — Ревнуешь? — усмехнулся директор Чон.       — Вот ещё, — фыркнула она в ответ.       А потом взвизгнула, едва Хосок схватил не только рубашку, но и её запястье, и потянул на себя, заставляя завалиться прямо на него, пребольно ударяясь лбом о подбородок. Под ладонью, выставленной для того, чтобы опереться ею о матрац, оказались, правда, напрягшиеся мышцы живота, и волнение опять подскочило к горлу.       Чжиын тут же заперебирала ногами, пытаясь найти под ними опору в виде пола, и отстранилась в тот же миг, как только начала связно соображать. Однако директор Чон всё равно перехватил за плечо и потянул обратно.       — Я был с друзьями, — признался он, вгоняя девушку в шок и заставляя путаться, не понимая, что вообще творилось вокруг.       — Сказала ведь, — тихо выдохнула Чжиын, снова подавшись назад, найдя под согнутыми в коленях ногах опору, — мне плевать.       Но вновь попала впросак, потому что Хосок перехватил за талию, прижимая ещё ближе к себе, и бухнулся на кровать всем телом, утягивая её следом.       — Врёшь, — выдохнул он и скривился от боли из-за неудобного положения плеча, а Чжиын поморщилась куда сильнее, чем следовало бы, и раздражённо фыркнула.       — Ну и перегар.       — Ты тоже сегодня не тюльпанами пахнешь, — усмехнулся директор Чон в ответ, не обращая никакого внимания на волосы, лезущие ему прямо в лицо.       Чжиын, что удивительно, почти не разозлилась и только нахмурилась, в лёгкой обиде поджав губы.       — Я не смогу вам помочь, если вы меня не отпустите, — произнесла она, кивнув на явно страдающую от неудобного положения руку. — И ключ найти тоже не смогу.       — Его здесь нет, — хмыкнул директор Чон. — Но я знаю, где есть.       — И что вы собираетесь делать? — ужаснулась Чжиын. — Тащить за собой кровать?       — Не всю.       — Директор Чон!       Мужчина рассмеялся, а она вдруг поняла, что не могла оторвать от него взгляд, впервые видя нечто подобное и невольно сглатывая от того, какая вибрация отдавалась под грудью, и какое уже знакомое тепло разливалось по всему телу.       — Есть одна идея, — прищурился Хосок, — но тебе придётся делать всё так, как я скажу.       Чжиын облизала враз пересохшие губы, наплевав даже на то, что этим своим движением сразу привлекла внимание директора Чона, вызвав на его лице полуулыбку, и кивнула головой, решив, что хуже уже вряд ли будет.       Только вот, опять же, если бы неделю назад кто-нибудь сказал ей, что придётся сначала возлежать, а потом ещё и сидеть на одной кровати с Чон Хосоком, пытаясь ту разобрать, Чжиын бы гомерически рассмеялась этому человеку прямо в лицо и посоветовала обратиться даже не к психологу — к психотерапевту.       — Сильнее, — выдохнул директор Чон, помогая свободной рукой. — Давай же.       Девушка и правда старалась изо всех сил, пытаясь приподнять верхний брусок со спинки кровати, дабы затем, следуя «гениальному» плану Хосока, просто стащить ту часть наручников, что крепилась за один из многочисленных вертикальных брусков, через верх.       Вообще-то, это был третий его план — первый канул в Лету, едва только он понял, что ни сам не обладал достаточным навыком вскрытия замков невидимкой, совершенно варварским образом вытащенной из её волос, ни она не обладала им тоже. Второй вполне ожидаемо провалился почти сразу — у Чжиын не было достаточной силой для того, чтобы просто выбить нужный брусок. Тогда-то мозг Хосока и сгенерировал новую идею, которая показалась девушке куда более разумной, чем все предыдущие.       Чжиын действительно многому научилась за всё то время, что жила одна, будучи предоставленная самой себе и не желающая зависеть ни от кого, но вот раскручивать болты, пользуясь не отвёрткой, а углом кредитной карты директора Чона, находясь при этом под его чутким руководством, ей ещё не приходилось.       — Я не могу, — тяжело выдохнула она и плюхнулась на кровать, переведя взгляд на мужчину. — Мы избавились уже от всех четырёх болтов — это бесполезно, брусок словно приклеен. Давайте позовём персонал?       — Исключено, — нахмурился тот, не переставая пытаться разобрать спинку кровати. — Просто сделаем это.       Чжиын вздохнула и поджала губы, смотря на сильно покрасневшее под наручниками запястье Хосока. Девушка его даже почти жалела. Почти — потому что одна часть души всё ещё пыталась его ненавидеть.       — Вот что бы вы делали, если бы кровать была кованной? — спросила она, снова приподнимаясь на колени и касаясь злосчастного бруска. — Или бы не разбиралась по частям таким образом?       — Придумал бы что-нибудь ещё, — процедил он сквозь зубы, упираясь краем ладони в противную деревяшку.       Чжиын, невольно вдохновившись его примером, тоже надавила на неё изо всех возможных сил, надеясь всё же поднять. И даже уже не пыталась бороться с самой собой и продолжала коситься на выделяющуюся на шее мужчины вену и перекатывающиеся под кожей мышцы на руке.       — Например, отправил бы тебя в ближайший магазин за чем-нибудь, что могло бы разрезать металл.       — А ведь можно просто вызвать персонал, — протянула она, едва грудью не ложась на спинку кровати. — Проще и дешевле, — и чуть не полетела вперёд, вслед за отлетевшим вдруг бруском, оставаясь без синяка на лбу только благодаря Хосоку, что вовремя схватил за пояс джинсов и потянул назад.       Чжиын какое-то время лежала на кровати и тяжело дышала, не готовая к такому количеству адреналина, но потом всё же оторвалась от созерцания бежевого потолка и, приподнявшись на локтях, увидела директора Чона, что с необычайным трепетом вёл руку вверх, высвобождаясь из плена, но всё ещё оставаясь с наручниками на запястье. У Хосока было такое лицо, будто он готовился воспеть «Аллилуйя» и «Аве Мария» одновременно, и девушка засмеялась, не сдержавшись — не иначе как от шока и всего пережитого.       Но замерла, едва только директор Чон посмотрел в ответ.       Совсем не понравилось, как Хосок сощурился, как едва заметно дёрнулась его правая бровь, и как показательно он начал разминать плечо освободившейся руки.       Чжиын сама не ожидала от себя такой прыти, но перевернулась на живот и соскользнула с кровати меньше, чем за пару секунд, а потом широко открытыми глазами уставилась на усмехающегося директора Чона, что стискивал пальцами простынь ровно в том месте, где мгновение назад была её нога.       — Уже не так весело?       Девушка правда не знала — весело было или страшно. Но сердце в груди колотилось, словно бешеное, а подушечки пальцев покалывало, будто бы в предвкушении. И совершенно точно сейчас не помешало бы ведро воды, вылитое на голову.       Чжиын окончательно убедилась в этом, отшатнувшись и налетев на спинку стула, едва Хосок поднялся с кровати. А потом схватила его и поставила прямо перед собой, как только директору Чону осталось сделать пару шагов, чтобы снова оказаться недопустимо близко. Тот даже застыл от удивления, и ей вмиг стало стыдно за свою импульсивность и неловко — за детское поведение.       — Теперь-то обе ваши руки свободны, — заметила она, сжимая в пальцах спинку стула. — Может, прикроетесь?       Хосок коротко рассмеялся, а Чжиын в очередной раз убедилась в том, что никак не могла узнать человека, что находился напротив. Он однозначно не вёл себя так, как сноб-директор-Чон, но и на хама-директора-Чона не был похож тоже. Девушка действительно не была ещё знакома с этой его стороной, но зато готова была признать, что собственная реакция на неё пугала куда больше, чем все остальные.       Мужчина опустил голову и внимательно осмотрел самого себя, даже ладонью коснувшись поджарого живота, а затем поднял взгляд и, ухмыльнувшись, поинтересовался:       — Не нравится то, что видишь? — у Чжиын от подобного вопроса из головы напрочь вылетели будто все слова, и она в немом шоке зашевелила губами, вглядываясь в глаза мужчины. — Я в душ, — бросил он, спрятав правую руку в карман. — Будь здесь, когда я закончу.       Чжиын едва не повалилась с ног от облегчения, стоило ему скрыться за дверью ванной комнаты, и наклонилась, лбом упираясь в руки, что продолжали судорожно стискивать спинку стула.       — Он точно не человек, — прошептала она еле слышно, покосившись в сторону разобранной спинки кровати, а затем в очередной раз окинула взглядом весь сильно пострадавший номер и неприязненно повела плечами. — Знать не хочу, что здесь произошло.       Даже не подозревая, что узнать это всё-таки придётся.