Двадцать правил счастливой жизни

      Чон Хосок опаздывал, а Чжиын всё продолжала поглядывать на часы на тоненьком ремешке, опоясывающем узкое запястье. Скорее, конечно, он задерживался, потому что до начала рабочего дня оставалось ещё двадцать с небольшим минут, а мужчина прежде всегда приходил слишком рано, и её умудрившись приучить к подобному. А теперь потерялся где-то, и было почти неловко стоять у самых дверей офиса в ожидании, когда же он появится и дежурно, почти мерзко улыбнётся, скупо поздоровавшись.       Не то чтобы Чжиын жалела о тех своих словах в субботу, сорвавшихся с губ в ответ на совершенно неприличное предложение, но Хосок снова вернулся к своему образу сноба, и было почти грустно. Все эти дни создавалось впечатление, будто и не было того сумасшедшего дня, совместных поездок в такси и даже поцелуев. Может быть, он действительно проверял, с какой скоростью она метнётся в постель руководителя, а, убедившись в компетенции, попросту отстал и позволил спокойно жить дальше. Вот только спокойно уже не хотелось.       — Давайте остановимся на этом, — предложила она несколько дней назад, смутившись и растерявшись, и Хосок действительно остановился.       Усмехнулся ещё, коротко опустив голову, глянул исподлобья, задумчиво потянул губы, а потом разжал пальцы на локте. Погладил вместо этого по плечу, как какого-то товарища или хорошего работника, почти невесомо коснулся губами виска, заставляя думать, что всё это похоже на прощание, а потом развернулся, сел в машину и уехал, на прощание попросив только не опаздывать в понедельник.       Но в четверг задерживался уже сам, и Чжиын правда злилась на себя за то, что придумывала всякие глупости, вроде выпивки и женщин прошедшим вечером, неоправданно ревновала и кусала губы, переступая с ноги на ногу и неустанно поправляя бейдж на груди. В такие моменты было обидно до слёз, хотя и винить нужно было себя одну. А ещё думалось о том, что, быть может, и правда отпустило бы сразу после секса. И отпустило так хорошо, что Чон Хосок и вовсе перестал бы восприниматься неким привлекательным объектом, что бы не говорил и как бы не выглядел.       — О чём задумалась?       Чжиын вздрогнула, резко подняв голову, а потом тут же поклонилась, привычно складывая перед собой руки и едва не морщась от того, как наверняка нелепо выглядела, мыслями улетев куда-то слишком далеко.       — Доброе утро, директор Чон, — поздоровалась она, а потом тут же метнулась вслед за ним, едва поспевая за широкими шагами и костеря на чём свет стоит каждую из своих узких юбок. — Я уже подготовила ваше расписание на сегодняшний день, оставила планшет на столе. И по поводу отчёта об изменении капитала... Вчера вечером я попросила Тэхёна заняться этим, так что к концу дня отчёт должен быть готов.       — Ты говорила, что могут возникнуть проблемы с расчётом непокрытых убытков, — вспомнил Хосок, остановившись прямо у лифта, и скрупулёзно поправил воротничок рубашки. Тот самый, который всё равно оставался загнутым сзади, и к которому руки потянулись сами собой, разглаживая затем по ткани галстука. — Спасибо, — поблагодарил он, чуть обернувшись, а Чжиын в ответ снова смогла только кивнуть и поджать губы. — Так что насчёт отчёта по убыткам?       Двери лифта открылись, и директор Чон пропустил войти в кабину первой, а потом прошёл следом и нажал на кнопку нужного этажа. Он на этот раз поправил манжеты с аккуратными запонками, и Чжиын захотелось вздохнуть, дуя губы и наплевав на возможное привлечение внимания. Но она сдержалась и только снова переступила с ноги на ногу, постаравшись не цокнуть каблуками слишком громко.       — За прошлый отчётный период размер нераспределённой прибыли был почти в два раза больше, чем обычно. Маркетологи связали это со скачком продаж новых гироскутеров. Но поскольку Собрание акционеров состоится только к концу года... Скорее всего, они опять решат расходовать средства на выплату дивидендов самим себе. И я не говорила, что проблема именно с расчётом непокрытых убытков. Скорее, проблема в балансах резервного капитала и нераспределённой прибыли.       — Хочешь пустить средства в капитал? — понял директор Чон, и Чжиын чуть усмехнулась.       — К несчастью, на Собрании акционеров моего мнения никто не спрашивает. Но было бы хорошо положить лишнюю монетку в резерв, учитывая те скачки, которые сейчас происходят на рынке.       — Да, — качнул головой Хосок одновременно с тем, как двери лифта открылись, и двинулся вдоль коридора, цокая низкими каблуками своих туфель едва ли не в два раза реже, чем она, — я тоже заглядывал на биржи сегодня утром, смотрел акции конкурентов. Зрелище печальное, но настораживающее.       Хери первая подскочила на ноги, едва только стеклянные двери кабинета распахнулись перед ними, а Чимин чуть не свалился с края стола, на котором умостился. Они все поклонились пугающе одновременно, поздоровалась стройным гулом голосов, и Хосок в ответ кивнул каждому, а потом поманил Чжиын следом, позволив только оставить блокнот на столе.       — Он опять не в настроении, — успела девушка ещё услышать голос Чонгука и очень легко представила, как он поправил на носу очки. — Может, подарим ему корень красного женьшеня?       — Женьшень стоит, как половина моей зарплаты.       — Но энергетику директора надо исправлять, — хмыкнул Чимин, и Чжиын даже чуть усмехнулась, кладя ладонь на дверную ручку.       — О-ой, да я бы тоже не был самым довольным, если бы мой милый секретарь так...       Что именно его «милый секретарь» она не дослушала, проходя в кабинет директора Чона, но сама себе пообещала взять Намджуна за грудки и вытрясти всё то, что он там успел наговорить. А пока только постаралась натянуть на лицо улыбку — такую же дежурную и искусственную, какой раздражал Хосок, что стоял у стола и задумчиво смотрел в планшет, изучая расписание.       — Вы что-то ещё хотели?       — Показалось, что мы не договорили, — выдохнул он и поднял взгляд, заставляя её сглотнуть и мысленно надавать себе сотню пощёчин. — Ты говорила о проблеме. Что насчёт решения?       — В конце концов, его принимают акционеры.       — Совет директоров также в состоянии повлиять на них, — напомнил Хосок и шагнул навстречу, сунув ладонь в карман брюк. Так вальяжно, но с абсолютно безразличным лицом, что его захотелось попросту заколотить в грудь, требуя прекратить вести себя, как сноб. Вот уж правда – лучше бы продолжал быть саркастичным и уверенным в себе засранцем, снова и снова нарушающим границы личного пространства. — А я, в свою очередь, мог бы повлиять на Совет директоров, если бы мой секретарь сказал мне прямо, на что намекает, а не ходил вокруг да около.       Чжиын вздохнула, на самом деле всеми силами избегая прямых фраз, но всё же подняла взгляд и произнесла:       — Да, я знаю, что вы можете посодействовать этому. Поэтому, на основании отчёта Тэхёна, я могла бы подготовить для вас презентацию, с которой вы выступили бы перед Советом директоров. Важно не сказать им, что мы обязаны направить средства в резервный капитал, а сделать так, чтобы они поняли это сами. В том случае они донесут это до Собрания акционеров так, будто бы делают невероятно благое дело.       Хосок вдруг усмехнулся, будто бы оживая на несколько коротких секунд, даже прищурился, разбивая на осколки прилипшую к лицу маску, однако слишком быстро снова стал невыносимым снобом, возвращая себе безразличие, и отвернулся, чтобы зашагать в сторону высокого окна. Он, однако, не отпустил, не сказал возвращаться к работе, а только сложил руки за спиной и уставился в стеклянное здание напротив. А Чжиын снова почувствовала себя по-глупому проигравшей стороной, своими руками вырывшей могилу и установившей надгробную плиту.       — Добавь в моё расписание ещё одну встречу, — наконец, произнёс он и обернулся на тридцать градусов. — В четыре часа. Поедешь со мной сразу после совещания с президентом Мином.       Чжиын моргнула несколько раз, осознавая, что ещё нужно будет сделать, и коротко кивнула головой, соглашаясь и запоминая.       — С кем будет встреча?       — С твоим бывшим.       Девушка моргнула снова, на этот раз ещё и отшатнувшись, а Хосок даже не постарался скрыть довольство на лице. Только снова подошёл ближе и посмотрел сверху вниз, специально ещё выше подняв свой подбородок.       — Это шутка такая? — не поняла она, потому что в рабочее время подобной ерундой заниматься было почти греховно. — Не смешная, в таком случае.       — Ким Сокджин для тебя был шуткой? — дёрнул он бровями, а Чжиын выдохнула, не сразу поверив своим ушам, и снова посмотрела на него, не понимая, как вообще умудрилась подумать про кого угодно, кроме Джина. — Надо же, а я помню время, когда вы друг от друга не отлипали.       Девушка фыркнула, потому что это было слишком давно, поправила юбку по швам и впервые за долгое время почти разозлилась на Хосока. Или обиделась. Потому что зла была как раз на Ким Сокджина, а тот его упомянул слишком невовремя.       — Понимаю, — протянула Чжиын, — вы можете не знать этого, директор, но...       — Но я знаю, — перебил он, и она недовольно поджала губы, вызывая на его лице почти насмешливо-ласковую улыбку.       — Вы даже не дали договорить.       — Убеждён, что ты хотела сказать о расторгнутой помолвке.       Чжиын нахмурилась, потому что так оно и было, а мужчина заинтересованно наклонил голову к правому плечу, снова заставляя возвращаться мыслями к тому ему, который не строил из себя сноба. И по нему правда невыносимо скучалось. Так сильно, что нужно было как можно быстрее и сильнее отвлечься на кого бы то ни было другого.       — Если знаете это, то должны знать и то, что мы плохо расстались.       — Не удивительно, учитывая то, что компания его отца потопила компанию твоего. С другой стороны, вряд ли ты работала бы здесь, если бы этого не произошло.       — Если хотите знать, я бы предпочла вообще не работать, — хмыкнула девушка, скрестив на груди руки. — Но для жизни — какая жалость — нужны деньги. Поэтому я здесь.       — Предпочла бы вести домашнее хозяйство и воспитывать детей?       — Тратить деньги мужа и жить исключительно для себя.       Директор Чон снова усмехнулся, будто бы совсем не поверив, а Чжиын и сама призналась себе, что чуточку слукавила. Это раньше хотелось именно такой жизни, а теперь чудилось, будто ребёнок и не был таким уж плохим вариантом. При том, правда, условии, что ему бы не пришлось в чём-либо нуждаться.       — Ты, конечно, невыносимо упрямая, — неожиданно протянул Хосок и указательным пальцем коснулся лба. — Но здесь есть то, что я считаю самым привлекательным в человеке. И сексуальным — в женщине.       Подумалось, что он снова это сделал. Заставил заволноваться, распереживаться и запутаться в этом невыносимо неоднородном поведении. Иногда казалось, что он и правда хотел затащить в постель. Но только для того, чтобы не дать сбежать потом.       — Ясно, — брякнула Чжиын, а директор Чон со смешком хмыкнул.       — Так что если бы я внезапно задумался о детях, то выбрал бы тебя матерью в счёт твоих мозгов.       — Если бы я внезапно задумалась о детях, то выбрала бы вас отцом в счёт ваших денег, — вернула она шпильку, а следующее мгновение вдруг подумала, что это было слишком.       Так что только смутилась, скомкано поклонилась и поспешила на выход из кабинета, наплевав на то, что Хосок даже не говорил, что можно быть свободной.       — И в счёт симпатичного личика! — раздалось за спиной ровно в тот момент, как она открыла дверь и едва не вывалилась из кабинета.       — Чжиын... — тут же протянул Тэхён, самый первый заметив наверняка красные щёки и шальные глаза, но девушка в ответ только покачала головой, достала из ящика стола косметичку и таким же ураганом умчалась в туалет на этаже, вслушиваясь в шум пульса в ушах.       Потому что несколько лет назад, стоя рядом со своим мотоциклом, выкуривая очередную сигарету и излишне громко хохоча над какой-то очередной тупой шуткой стоящих рядом друзей, Чон Хосок решил привязаться к ней совсем также. Даже догнал, пошёл нога в ногу, пытаясь заглянуть в глаза и урвать хоть толику внимания. Пускал в лицо дым, нёс сплошную чушь, обогнав по итогу и идя спиной вперёд. Он звал недотрогой, собирал всё подряд, включая имена будущих детей и уверения в том, что они наверняка будут жутко красивыми. А по итогу крикнул, перестав преследовать на выходе с территории университета:       — Личико у тебя симпатичное, я аж влюбился! — и так больше ни единого раза и не подошёл.       До тех самых пор, конечно, пока она сама не опустилась на диван рядышком, не улыбнулась, под действием алкоголя убеждённая в собственной привлекательности, и не оказалась с ним в одной постели.       Под макияжем не было видно красных щёк, но они всё равно горели, и Чжиын правда едва не расплакалась, глядя на собственное отражение. Юнги обещал приехать ещё в воскресенье, но снова завис между странами, будучи слишком ветреным и не постоянным, так что она нашла в контактах знакомый номер и, поставив вызов на громкую связь, убедилась, что все кабинки были пустыми.       — Мин Юнги у аппарата, — отрапортовал друг уже через три гудка, а девушка тут же прилипла к раковинам, беря телефон в руки. — Что такое случилось, что ты звонишь мне в... так... в Сеуле нет и девяти утра!       — Хосок планирует встречу с Джином, — на одном духу вывалила она, и Юнги подозрительно затих. — И она явно рабочая, учитывая, что Джин сейчас занял должность президента компании. И я ну никак не хочу в ней участвовать!       — Батя сказал, что между вами с Хосоком искры летают, — хмыкнул он.       — Нет!       — И ещё сказал: «Сынок, — спародировал Юнги голос отца, — вот мы и пристроили нашу Чжиын в надежные руки».       — Я придушу тебя, когда ты прилетишь, если не прекратишь.       — Да ладно тебе, секретарь Ли... В конце концов, ты всегда можешь притвориться больной, чтобы не идти туда, куда не хочешь.       — Но я полностью здорова, — нахмурилась она и выдохнула. — К тому же, я обычно работаю, даже когда болею.       — Притворись, что у тебя понос.       Юнги снова противно захихикал, а девушка простонала и двинулись в одну из кабинок, чтобы опустить крышку унитаза и сесть на него.       С Джином встречаться не хотелось.       Хотя бы по той причине, что он был прав, сказав при расставании, что никому без денег и связей она нужна не будет.