Что если я проснулась...

Просидев пару минут на полу, Сакура достала бинт, замотала рану и натянула рукав обратно. После протерла кровь на полу и умыла лицо холодной водой. Голова немного прояснилась. Оставалось придумать, как убедить Саске в том, что она выздоравливает. Хотелось перестать быть для него обузой. Хотелось стать наконец идеальной женой, которой не смогла стать. Возможно, со временем ей самой станет лучше. Со временем все забудется… Улыбка на лице была началом ее лжи. Вчера она справилась. Почти ничем себя не выдала. Сблизилась с мужем и усыпила его бдительность. Сегодня ей предстоит продолжить свою игру. Потому завтрак уже готовился на плите, чай был заварен. Оставалось дождаться пробуждение мужчины. … — Доброе утро. — Обескураживающая улыбка на лице. — Доброе. — Кивнул Саске и, клюнув женщину в щеку, присел за стол. — Чем хотел бы заняться сегодня? — почти непринужденно. Саске взглянул на бывшую жену, ища подвох. Но она, на удивление, просто была собой. — Здесь почти нечего делать. Может, погуляем? — Я бы хотела посмотреть рынок. Хочу купить что-то помимо этого старья. — Хорошо. … До самого вечера пара гуляла, то общаясь с некоторыми жителями деревни, что узнавали знаменитых героев войны, то выискивая на рынке что-то красивое для розоволосой. Саске всюду сопровождал жену, внимательно подмечая изменения в ее настроении. После ужина они привычно устроилась у камина с книжками в руках. Саске был весь вечер напряжен, уже наученный горьким опытом, потому облегченно выдохнул, когда женщина ушла, чтобы принять душ и лечь спать. Сам он присоединился к ней чуть позже, дождавшись, когда она уже будет в постели, чтобы избежать неловких моментов. Однако стоило войти в спальню, его мгновенно обхватили женские руки, утягивая в поцелуй. — Подожди, милая! — едва оторвался от столь желанных губ. — Это так ты желаешь спокойной ночи? — Я хочу тебя. — Без прелюдий и прямо в глаза. — Мы давно не были близки. Я соскучилась. И как не верить этим бездонным изумрудным глазам, что в приглушенном свете сияли еще пленительней? Саске Учиха был сильнейшим шиноби, не знающим милосердия. Но был так слаб перед этим нежным взором. Уже ничто не могло остановить его в этот момент. Его просили любить и он любил. Отдавался чувствам полностью, не позволяя лишней мысли сбить с толку. Любил горячее податливое тело, что плавилось в его руке, с каждой секундой сильнее, и не было ничего важнее в этот момент. Сердце билось отчаянно, тоскливо, страстно, разрывало грудную клетку, причиняя боль и удовольствие одновременно. И не было ничего трагичнее в его жизни, чем единение их душ в этот самый момент. … Саске сделал последнее движение и кончил с глухим стоном. Нега приятно растеклась по всему телу, лишая сил. Сакура тяжело дышала, уставившись в потолок отрешенным взглядом. Кажется, в голове не осталось мыслей… Слезы вот-вот выльются из глаз. Можно ли себя чувствовать еще хуже, чем есть сейчас? Пошевелиться было страшно, внизу горело и отдавало болью в поясницу. — Наверное так чувствуют себя изнасилованные женщины? — промелькнуло в голове… Все же несколько слез сморгнула, надеясь, что их блеск не привлечет внимание. Но было в этом и что-то смешное… Она ведь сама хотела этого. Хотела этой близости. Хотела ощутить горячее тяжелое тело на себе, хотела ощутить это распирающее чувство заполненности внутри. Хотела слышать эти стоны и ощущать эти поцелуи. Сама напросилась, зная, что ничего не почувствует… Знала, что будет больно, потому что даже возбудиться не смогла. Знала, что стонать будет не от удовольствия. Знала, что будет после умирать от такого горького чувства одиночества. Но все равно хотела быть любимой женщиной в чужих руках. Лишь Саске Учиха мог любить ее, пусть и причиняя боль. — Ты в порядке? — Он заметил, как розовлосая застыла взглядом на потоке, явно пребывая в своих мыслях. — Да. Я в душ. — Придя в себя, ответила, желая поскорее скрыться. — Что с твоей рукой? — заметив бинт, спросил он, хватая за ладонь. Сакура выдернула руку, прежде чем с нее стянули бинты. — Обожглась. — Быстро натянув халат, наконец убежала в ванную. *** Спать в одной кровати стало чем-то неизменным. Та горячая ночь повторилась еще пару раз. После Сакура оставалась холодной, не позволяя к себе даже лишние прикосновения, не говоря уже о чем-то более откровенном. Сторонилась любых поцелуев, убегая, словно от огня. Сперва это задело, вызывая недоумение, но после Учиха понял, что тому виной ее нестабильное состояние. Саске боялся, что ей станет хуже настолько, что она снова не сможет и пошевелиться. Поэтому пригласил пару раз терапевта, чтобы та поговорила с ней. Но в первый раз Сакура не открыла дверь спальни, а во второй так ничего и не сказала. Однако Яманака смогла заметить, что вид пациентки намного улучшился. Она была живой, выражая ярко пусть и не положительные, но свои эмоции. Набрала немного в весе. Не уходила подолгу в себя, переставая реагировать на окружение. С виду была положительная динамика. Вот только она никак не складывалась с тем, что Сакура по прежнему не говорила о своих проблемах. По опыту женщина знала, что то, что копится внутри, рано или поздно взорвется. Но Сакура не была похожа на ту, кто вот-вот не выдержит. Словно… она уже нашла способ выпустить свою боль, пусть и пока в незначительном количестве. И здесь было несколько вариантов, как положительных, так и отрицательных. Потому она лишь советовала не пренебрегать любыми изменениями. Поведение розоволосой куноичи и правда настораживало. Саске, конечно, привык к непредсказуемой энергичности жены еще в первые годы их супружеской жизни. В ней всегда была эта неописуемая неуемная энергия. Ей с самого начала суждено было идеально управлять своей чакрой и овладеть техникой Бьякуго. Сакура олицетворяла собой прекрасную жизнь, от которой он и убегал когда-то, боясь поддаться слабости и не добиться отмщения. Получается, он и погасил эту жизнь. Если кому и следовало убегать, так ей. Но теперь поздно. Придется принять то, что есть. Они еще могут быть счастливыми?! *** Прошло две недели с тех пор как Саске приехал в Деревню Яманака. Уехать как можно раньше, как и планировалось, не получилось из-за нестабильного состояния жены. Последние пару дней та избегала его, закрываясь то в спальне, то в ванной. Он знал, что ее вновь разрывало от отчаяния. Слышал ее слезы. Саске вновь обратился к терапевту и попросил помощи. Но лекарства отменены, так как причины подавленного состояния кроются в голове пациентки, поэтому назначены сеансы, которые она отказывается посещать. И с этим что-то нужно делать. Будучи не сильно эмоциональным и в большинстве своем холодным, Учиха не умел подбадривать, не умел сопереживать. С ним и правда можно впасть в уныние. Другое дело жизнерадостный дурак, считающийся его другом. Он бы придумал, что сделать. Решительность… вот отличительная черта. В этом вопросе стоило быть решительней. Сакура вышла из ванной и прошла на кухню, чувствуя голод. Она так и не вышла на ужин час назад, а Саске не принес ей его, как это всегда делал. Потому она взяла себя в руки и присела за стол, где уже были две тарелки, полные мяса и овощей. — Давай поговорим. — Тоном, не терпящим возражений, предложил Саске, присев напротив. — Но сперва ужин! Было тяжело есть под пристальным наблюдением, потому она быстро все доела, морально готовясь к неприятному разговору. Учиха не отрывал от нее взгляд, следя за каждой деталью на ее лице. Хмурилась, кусала губы, бегала глазами. Он уверен, она заламывала пальцы под столом, потому что чувствовала себя некомфортно от столь пристального внимания. — О чем хотел поговорить? — отпив немного воды, спросила, устав от неизвестности. — Тебе становится хуже. — Сглотнув ком в горле, произнес мужчина. От волнения все тело сковало. — И я пытаюсь понять, почему это происходит. Ты ничего не говоришь, но так нельзя! — И что ты хочешь от меня? — Все еще избегая чужого взгляда. — Будь честна со мной! — С отчаянием в голосе. В ответ лишь тишина… Это было ожидаемо. Саске тяжело вздохнул и наконец сдался… Игра в одни ворота ужасно утомительна. — Я знаю правду о ребенке. — Выдал едва слышно, с тоской. Сакура в удивлении уставилась в лицо напротив. Саске не хотел смотреть ей в глаза, но был уверен, что в них плещется настоящий ужас. — Нет… — прошептала, не желая окунаться в эту боль снова. — Да… — едва слышно с болью. — Да! — чуть громче со злостью. — И я хочу знать, почему ты это сделала! Сакура с каждым вздохом скулила, роняя слезы. — Если жалеешь об этом, то так и скажи! — просит мужчина. — Если была уверена в своем решение, то не молчи и глядя мне в глаза скажи, что ты не ошиблась! — Я не хотела, — вскрикнула сквозь плач… — этого… — слова давались с трудом, а слезы душили, не давая даже сглотнуть, — ребенка! — Тогда что так тебя убивает по сей день?! Почему ты терзаешься до сих пор, если была уверена в своем решении?! — Я чувствую себя несчастной! С тех пор как узнала, что беременна, я чувствовала лишь несчастье! — Сакура прикусила губу, стараясь успокоиться и сжала свою руку, теребя порезы под бинтом. — С тех пор как поняла, что в моей жизни ничего не изменится, я чувствую несчастье! Столько лет я прожила притворяясь счастливой, когда это далеко не так! — И несчастна ты из-за меня. — Даже не вопрос. Горькая правда, которую оба не могли принять. — Я искала всевозможные способы изменить хоть что-то в своей жизни. Новая работа, развод с тобой, смена жилья. Я планировала просто отдаться своему одиночеству, чтобы мне не казалось, будто я застряла в этом болоте. Я не знаю, почему, но… мне было плохо. — Разве сейчас стало лучше? Или я должен был тебя просто бросить и уйти, чтобы ты наконец обрела покой в своем одиночестве? Но ведь не из-за этого ли ты здесь? — Прости меня! — с мольбой в голосе. — Я не хотела, чтобы ты умер! Я лишь хотела чтобы ты не давал мне больше надежды. Брак с тобой было олицетворением сбывшейся мимолетной мечты и бесконечной надежды на большее. Сакура и дальше плакала, только все тише, наконец успокаиваясь, когда смогла признаться. — Есть что-то еще, что ты от меня скрываешь? — Пытался и дальше сохранять твердость в голосе и относительное спокойствие. Сакура нервно сглотнула, сжимая левую руку. Саске нахмурился, замечая, как занервничала женщина. Резко вскочив, он схватил ее за руку и оттянул рукав. Бинт свалился, и перед взором появилась бледная, как фарфор, кожа с яркими кровавыми порезами. Стянув ткани и с другой руки, он увидел те же следы. Сакура застыла, боясь пошевелиться или хотя бы поднять глаза. Саске больно сжимал ее руку, не в силах отвести взор от ужасной картины, что болью и чувством отчаяния отдавала в сердце. — Что еще ты творишь в тайне от меня? Что еще я не замечаю? — откровенно злясь. Сакура нервно сглотнула, вспоминая, как изображала страстную любовницу. Если и это станет явью, больно представить, в какую ярость впадет мужчина. Но что он сделает, кроме как в очередной раз разочаруется в ней? — Ты всегда был ослеплен своими амбициями и не видел правды. — Слова ядом слетели с языка и было поздно сдерживаться. Учиха понял, на что именно она намекала, но этого уже давно мало, чтобы вывести из себя. Саске оглянулся, думая, что еще могло ускользнуть из-под его носа. Кажется, что он и не видел ничего, раз ей удавалось столько вредить себе. Он ведь видел, что ее поведение и эмоциональные качели абсурдны, но решил, что ей лучше. Хотел в это верить, оттесняя сомнения. Поддался ее желаниям и усыпил свою бдительность, радуясь, что лед между ними треснул. Осознание током прошибло все тело, повергнув его в оцепенение. Сакура убрала руку и встала со стула, успокаиваясь окончательно. — Знаешь, мне полегчало. — Улыбнулась сквозь слезы. — Теперь ты знаешь всю правду и я могу больше не терзать свою совесть. Аборт я сделала, потому что ребенок не был желанным. Наверное, здесь нет нашей вины. Просто все было не вовремя. Что касается развода… Я решилась на это задолго до того как узнала, что беременна. Но все, что было после Страны горячих источников… Я люблю тебя, Саске. Потому едва не свихнулась, думая, что ты умер. С тобой мне плохо, но без тебя еще хуже… Вот такие вот у нас отношения теперь. Что касается проведенных здесь ночей… — Подумай, прежде чем что-то сказать… — только и просит Учиха, сдерживая бурю, что вот-вот вырвется. — Я торопилась к дочери, поэтому пыталась убедить себя, что все еще могу жить нормальной жизнью, что не растеряла былые чувства, что все еще могу быть преданной женой и заботливой матерью. Все это — Сакура оттянула рукав, вновь показывая свои порезы. — Так я глушила свои мысли. Убеждала себя, что кровь еще не остыла, что жизнь кипит во мне и что найдутся силы быть счастливой, несмотря ни на что. Тяжелее всего было смотреть друг другу в глаза. Зная всю правду, было тяжело признать свои ошибки. Саске отвернулся, чувствуя, что ужасно злится, но еще сильнее чувствуя боль. Он не готов терять то, что так любит. Да… ему с ней тоже плохо, просто невыносимо. Но без нее еще хуже. Слезы текли по щекам, но он не спешил вытирать их, чтобы не выдать себя. Сакура смотрела на сгорбленную спину и чувствовала отчетливо сожаление. Сейчас, когда столько дней провели вместе, выговорив все, что копилось внутри, наконец пришло осознание, что, в конечном итоге, их все еще двое в одном доме… Хоть и без кольца, но они все еще вместе, как супруги. Сломанные, но любящие друг друга. Возможно, Учиха понимал это с самого начала, поэтому не оставил ее. Следует повсюду, не собираясь отказываться. Саске наконец вдохнул поглубже, унимая боль, концентрируясь лишь на том, что позволит выплеснуть гнев, а вместе с тем и принесет облегчение. Ведь так он поступал всю жизнь. Одним взмахом он снес стулья… после скинул все со стола, отчего посуда разлетелась повсюду, громко звеня и перевернул стол. Одной рукой крушил все, что попадется на глаза. Сакура отскочила к дивану в гостиной, боясь вмешаться и остановить, так как подавитель чакры все еще на ней. Со столешниц кухни летели все приборы, что-то долетело и до ее ног. Вскоре рука, задевшая ножи стала кровоточить, отчего багровая жидкость размазалась повсюду. — Саске! — боясь очередного приступа, вскрикнула Харуно. — Остановись! Саске даже не выдохся… он бы и дальше все крушил, если б не застилающая пелена слез на глазах, что мешала ориентироваться. В таком состоянии он боялся активировать шаринган, зная, что тогда все сожжет здесь. — Ненавижу тебя! — вскрикнул он что есть сил. — Ненавижу! Дыхание сперло, а ноги ослабли от перенапряжения, поэтому он рухнул коленями на осколки, чувствуя, что сердце вот вот пробьет грудную клетку. — Я устал. — Сдавленно прошептал Учиха. Женщине он от увиденного стало больно… и страшно. Думалось, они должны это пережить… рано или поздно, столкнулись бы лицом к лицу, чтобы высказать за всю ту боль, что причинили друг другу… Свой шаг она уже сделала… настала его очередь воздать ей по заслугам. — Только чувство вины перед тобой, чувство самоуничижения удерживает меня рядом с тобой. Любовь?! — Саске усмехнулся и одним движением руки раскрошил уцелевшую чашку, что лежала рядом. Сакура вздрогнула от резких звуков и замерла, подавленно глядя на осколки. — Смотри… — Крикнул, вскочив. — Мое сердце так же разбито… Ты безжалостно прошлась по нему, чтобы и шанса склеить не осталось! — Мне жаль. — Прошептала розоволосая, всхлипнув. — Я устал быть раздавленным под грузом, который не могу вынести! — Злясь, кричал он. — Не только тебе тяжело пережить последствия своих поступков! — Тогда почему ты все еще здесь?! — крикнула Сакура в ответ. Мужчину удивляло, что она до сих пор не понимает очевидно. Саске горько оскалился, подходя ближе к розоволосой. — Мне больше некуда идти. — Очевидно простой ответ, что больно бьет обоих. — Во всем проклятом мире у меня есть одно единственное место, которое я могу назвать своим домом. — Саске… — только и смогла выдохнуть куноичи. — Да, Сакура. Ты моя семья. Мой дом. Так сложно это принять? — Больше не звучала досадная насмешка или какой-либо упрек… скорее, наивная обида. Чистое разочарование и неумолимая боль от того, что за годы брака супруги взрастили ядовитые плоды. — И пока у меня есть ты и Сарада, мне не страшно скитаться по миру в поиске угроз, что могут вам и всему, что вы любите, навредить. — Признание, звучавшее и ранее, сейчас звучит как никогда откровенно. — Ты моя жена, чему я первое время даже не верил, а смог привыкнуть и вовсе спустя лишь несколько лет нашего путешествия. У меня есть дочь, о чем я и не мечтал. Иногда меня это пугает, но я счастлив лишь от мысли об этом. — С каждым предложением голос становился тише, а глаза сильней увлажнялись. — Не будь у меня этого, я бы и не знал, какого это быть счастливым… Я бы и умер, не жалея о таком лишении. — Голос дрогнул, а слезы наконец скатились по лицу, заметно сверкнув. — Но я познал это счастье и не могу это потерять. Я хочу оставить после себя нашей дочери шанс на долгую и счастливую жизнь. Чтобы ее глаза не пылали алым от невыносимого горя. Я хочу, чтобы ей придавала силу любовь и вера в лучшее. Сакура молча слушала, не смея возразить. Разум ведь всегда ей твердил эти слова: «Все ради будущего дочери!» Но сердце слишком долго тосковало, поэтому наконец заглушило голос разума и свело с ума. Саске ждал ответа. Надеялся, что хотя бы в глазах розоволосой найдет понимание. Ей же было страшно поднять глаза и столкнуться со своей участью. Стояла, опустив голову, вся сжавшись, разглядывала осколки под ногами. Сопела на грани слышимости, глотая слезы. Сил на дальнейшее выяснение отношений больше не осталось. Хватит с обоих на сегодня. — Иди спать. — Только и произнес со вздохом и опустился на корточки, чтобы собрать хотя бы крупные осколки, после подмести все остальное. Сакура села на колени напротив, чтобы помочь, но все, что смогла, это сжать несколько осколков в кулак, жмурясь от непрекращающихся слез. Саске вздохнул и потянул ее за запястье, стряхнул крошки с ладони и обнял, позволяя спрятаться на плече. Позже уложил ее спать и вернулся в гостиную, чтобы навести порядок. … Сакура проснулась ранним утром и поняла, что спала одна. Было очевидно, что вчерашние откровения развели их снова по разным углам дома. Сакура осмотрелась в ванной и не нашла ни ножниц, ни бинтов. Пусть и промолчал, но мужчина не допустит больше подобного. Пока Учиха спал на диване в гостиной, заботливо укрытый пледом, куноичи приготовила завтрак. Так как ни стол, ни стулья не уцелели, Сакура вытащила из прачечной небольшой чабудай и поставила его рядом с диваном. Саске уже проснулся и тихо наблюдал за возней бывшей жены. До рассвета его мучали множество мыслей по поводу их недалекого будущего. Стараясь отпустить сердечные терзания, он думал, как быть с затянувшимся пребыванием в этом лечебнице. В конечном итоге, здоровье Сакуры важнее их отношений. Но именно эти отношения довели ее до такого состояния. Теперь Саске боялся, что ему придется принять развод. Придется смириться с тем, что они больше не могут быть вместе. Придется принять, что больше не смогут любить друг друга. Он был готов сдаться… не видел выхода больше. Отчаяние почти взяло над ним верх. И лишь прижимая к себе любимую женщину, понимал, что не может отказаться, не попытавшись сделать что-то еще. Лишь под утро смог уснуть, измученный собственными мыслями. Когда стол был накрыт, бывшие супруги расположились друг напротив друга, чтобы позавтракать, хоть и кусок в горло не лез. Сакура вспомнила чувство неловкости, что мучило ее первые месяцы их совместной жизни. Учиха молчал, что бы ни происходило, редко задавал вопросы или ничего не комментировал, а выражение его лица было настолько нейтральным, что было страшно издать и звук, не то что начать разговор самой. Несмотря на сложности, это были одни из самых теплых воспоминаний. Тогда молодая, предвкушающая яркую семейную жизнь, Сакура была счастлива. Это заставило горько улыбнуться, с досадой оглянув старый, совсем не уютный интерьер вокруг, притихшего мужчину напротив и старый стол со скромным завтраком. Знала бы она тогда, что придет к этому, какова была бы ее реакция? Думается, даже в таком случае, ничто бы не заставило ее отказаться от сбывшегося счастья. Если так подумать, Саске Учиха так и остался для нее долгожданной мечтой. Так и не сбывшейся. Теперь ее тревожило ближайшее будущее. Сможет ли вернуться к своей прежней жизни и хотя бы не вспоминать весь кошмар что произошел с ней за последние месяцы? Саске почти допил чай, не торопясь завершить завтрак, словно оттягивал момент. Уловив это, Сакура боялась, что когда это случится, мужчина просто встанет и уйдет. Действительно уйдет навсегда, как и грозился, чтобы скитаться по мирам, пока не умрет. От этого паника накрывала с каждой секундой все сильней. Сакура нервничала, а руки, которой подносила чашку к губам, дрожала так, что слышны были всплески чая в ней. Куноичи не знала, что сделать, чтобы предотвратить наступление этого момента. Думалось, вновь сделать вид, что все налаживается. Вот только больше ей не удастся резать руки, спрятавшись в ванной, и подкладывать себя в постели, имитируя влечение. Будь это даже откровенным желанием, вряд ли ее теперь вообще хотят в своей постели. И от этого становилось больно. А другие способы в голову не приходили. Их ведь связывала семейная жизнь… что еще, если семья разрушена, могло их связать? Любовь? Так и эту связь она уничтожила, наговорив столько ужасных слов… что вчера ей признались в ненависти. Саске не разлюбил, конечно, лишь от столь разрушительных истерик, но какая-то часть его сердца ее возненавидела. И теперь былое доверие между ними окончательно исчерпано. Мама была права. Жаль она не прислушалась к ее предостережениям. — Милая. Я не настаиваю. Если хочешь, живи у нас, сколько душе угодно. Но подумай о том, что гнев утихнет, а осадок останется. — Разговор разбавлял шорох тканей. Женщины сосредоточенно возились с постельным бельем. — Уж не знаю, какая кошка между вами пробежала, и что ты задумала, но помни, что не все раны затягиваются. Ты можешь обидеть Саске так, что он на всю жизнь это запомнит и не сможет простить. — Последнее движение и одеяло легло на кровать. — Очень тяжело потом вернуть доверие и былое очарование. — Все разрушено. — Доносится тихое. Сакура от испуга со звоном ставит чашку на блюдце и смотрит на мужчину напротив. Вот он, этот момент. Конец всему. Саске встает, не глядя на нее, доходит до двери, берет с крючка плащ и натягивает на себя. Сердце, кажется, застучало в три раза сильнее, отчего дышать стало труднее. Глаза увлажнились, застилая пеленой и мешая взору. Когда скрипнула дверь, а в глаза ударил яркий уличный свет, Сакура так и замерла, лишившись способности дышать окончательно.