Что если я проснулась...

Стук в дверь заставил вздрогнуть от неожиданности и едва не выронить чайник. Сакура не спешила открывать, так как дверь и так не запрета. Редко кто вообще стучится, в наглую проходя без приглашения. Более настойчивый стук повторился, уже нервируя. Вернув чайник на место, она поспешила к двери. — И так не запирается! Чего стучаться?! — Сакура потянула дверь и замерла, за мгновение в знакомых ей омутах глаз. — Саске?! — прошептала она, застыв. Учиха сам замер, столкнувшись с изумрудами, в которых так любил теряться. Сперва на ее лице было лишь удивление, после оно сменилось на ужас, и вскоре дверь захлопнулась перед носом мужчины. Саске в иной раз усмехнулся бы столь горячей реакции. Это явно в стиле его бывшей жены. Однако эта встреча была одной из самых болезненных. Сердце колотилось от страха, и, очевидно, не только у него… Нервная дрожь прошлась по телу, стоило двери закрыться. Кажется, в эту секунду решилась вся его жизнь. Потому нервно сглотнув, он уставился на дверь, не зная, что сделать. Сакура прижалась к двери и сползла на пол, не в силах устоять на ногах. Сердце бешено колотилось, а в голове крутились кровавые воспоминания, которые так надеялась навсегда забыть… — Нет… — проскулила и прижала ладонь ко рту, стараясь сдержать всхлипы. — Это не правда… этого не было. Его нет. Сколько раз она представляла, как Саске Учиха постучит в ее дверь?! Сколько она ждала, что он вновь будет стоять на ее пороге и с надеждой смотреть в ее глаза, безмолвно умоляя впустить. Каждый раз она видела в его глазах то одно чувство, что каждый раз ранило ее сердце, словно впервые. Каждый раз он надеялся, что его впустят в его же дом. Каждый раз стоял на пороге, нервно озирая ее глаза и надеясь, что ему все еще есть место в ее жизни. Оно ведь и понятно. Много лет пропадал в других мирах, будто и не было у него семьи. Не появлялся у них на глазах годами. Не видел свою единственную дочь, не растил ее. Конечно он сомневался, ждут ли его на этот раз. И лишь спустя время ему удалось привыкнуть к этому щемящему чувству радости. Осев ненадолго в деревне, он смог сблизиться с дочерью, вспомнил, какого быть женатым, во всех прекрасных смыслах. Принял, что у него есть семья, которой он всегда нужен. Потому успел несколько раз прибыть домой без страха быть отвергнутым. И в один прекрасный раз они зачали второго ребенка. Кажется, это был пятый его визит за прошедшее лето. Но с наступлением осени все вновь вернулось на круги своя и череда ошибок вернула им истинные чувства, отобрав счастье. Осталась лишь та предательская надежда, которую Сакура надеялась больше никогда не увидеть. Своими руками все испортила. В наказание тень прошлого пришла к ней, чтобы забрать свое и лишить ее последнего, что у нее осталось. Глаза забегали от одной нашивки к другой, что ярко виднелась на однотонном невзрачном тряпье. Сакура схватила край скатерти и стянула его, после кинулась стягивать с вешалок все полотенца. На ней самой был сарафан с красно-белым веером. Она разорвала и его. Что нужно сделать, чтобы воспоминаниях наконец оставили ее? Что ей предложить взамен на остатки ее жизни?! Как избавиться от самой себя?! Саске слышал крик полный боли и отчаяния. Он слышал топот ног, слышал шуршание тканей и падение тяжелых предметов. Слышал всю ее боль… Слышал и ничего не мог сделать. Он проиграл давно. Не смог сберечь ее сердце, вновь заставил ее страдать. И не было ничего тяжелее в его жизни, чем этот миг на пороге ее боли. Хотелось просто ворваться и остановить ее. Что угодно. лишь бы не стоять столбом, сжимая зубы. Но знал, что нужно дать ей время пережить и принять их встречу.Она сама должна принять их новую реальность. И он терпеливо ждал. Когда все затихло, Саске наконец толкнул дверь и прошел внутрь. Сакура, увидев его, вновь упала на пол, споткнувшись об скинутую простынь, и отползла назад. — Уходи. Оставь меня! — кричала она, испуганно наблюдая за мужчиной, что продолжал приближаться и не останавливался. — Я должна вернуться к доченьке. — С каждым словом голос ломался сильнее, а слезы не прекращались. Саске хотел подойти ближе, чтобы помочь встать, обнять, успокоить, но пришлось замереть на месте, когда розоволосая встала на колени и сложила ладони в мольбе, чем окончательно его добила. — Умоляю, не разлучай меня с ней. Саске смотрел на обезумевшую жену и не верил глазам. Читать и видеть — это настолько разное. Происходящее приводило в ужас и сдавливали все внутренности, не позволяя даже вздохнуть. — Почему? — только и прошептал он, пытаясь сдержать собственные всхлипы. Видеть любимую такой… было очень больно. — За что ты так со мной? — едва слышно. Сколько в ее глазах было страха и отчаяния… Она пятилась от него, словно от монстра. Умоляла его о чем?! Настолько ей было невыносимо его видеть?! И как такое может выдержать даже его «ледяное» сердце?! Так вся проблема в том, что у него оно такое же горячее и бешено бьется о грудную клетку. Его сердце не ледяное, хоть и хрупкое, оно так же кровоточит, когда больно. Оно давно разбито, но было склеено по кусочкам той, кто сейчас вновь не жалеет его раненое сердце. Сакура с ужасом смотрела как перед глазами все застилает алым, а из разодранной груди мужа течет кровь, расползаясь по комнате и достигая и ее колен. — Прости меня… — прохрипела она, срывая голос, после очередной визг полный боли разбил тишину. Она не могла больше сдерживаться и заплакала в голос, продолжая стоять на коленях и молить, чтобы страдания прекратились. Все, чего она хотела, это вернуться к своей дочери. Что еще ей осталось в этом мире?! Что ей осталось от самого дорого человека?! Но не могла покинуть это проклятое место, пока не избавится от своего прошлого. Оттого было страшно вновь погрязнуть в том же болоте, из которого с таким трудом выбиралась до сегодняшнего дня. Ей обещали, что если будет хорошо себя чувствовать и не будут мучить видения, то вскоре отпустят домой. Но вот причина ее страданий вновь стоит перед ней… Разве это справедливо?! Саске преодолел оставшееся расстояние и упал на колени, хватая Сакуру за руку и прижимая к своей груди. — Я живой, из плоти и крови! Слышишь?! — вскрикнул Учиха, заставив женщину обратить на него внимание и перестать срывать свой голос. — Мое сердце бьется. Сакура отчаянно рыдая, качая головой, не веря. Саске тяжело вздохнул и сильнее сжал ее руку. — Любимая… — сдавленно и едва слышно, но этого хватило, чтобы Сакура, прекратив скулить, наконец взглянула на него. — Я схожу с ума? — сквозь слезы улыбнулась она, аккуратно коснувшись его лица подушечками пальцев. — И меня сводишь… — прошептал он, прежде чем обнять и прижать розоволосую к себе. Сакура продолжала всхлипывать в рубашку мужчины, сжимая его сильнее, не веря, что происходящее не плод ее больного воображения. Саске целовал ее макушку, гладил по спине, целовал в висок и гладил по голове. Не мог надышаться рядом с ней. Сам не понял, насколько сильно испугался в тот момент, когда едва успел поменять их местами, прежде чем змей напал и разорвал его грудную клетку. — Тшш, — шептал он, слушая негромкие всхлипы. — Не плачь. Теперь я рядом. Я обещаю. Ничего не могло унять боль, кроме объятий любимого. И Сакура, пусть и считая себя сумасшедшей, наслаждалась этими минутами, когда могла спрятаться в горячих, крепких и надежных объятьях, которых ей так не хватало. Могла забыться, став вновь счастливой… Хотя бы на короткое мгновение. Весь мир ее был сосредоточен в одном человеке. И не было на свете много места, где она могла бы быть счастливой. Слезы спустя время прекратились и Сакура наконец перестала так явно сотрясаться. Только продолжала молча утыкаться в его грудь, не спеша разрывать объятья. Саске подумал, что она и вовсе уснула, но стоило чуть пошевелиться, хватка усилилась. — Что такое? — спросил он хриплым от слез голосом и провел рукой по ее макушке. Темноволосый хотел встать, но не смог. Женщина так хваталась за него, не ослабляя хватку, что пришлось остаться на месте еще немного. Он и не был против просидеть вот так хоть всю жизнь, находя покой и умиротворение в этих хрупких прикосновениях. Сакура пахла вишней, олицетворяла семью и дом, что война забрала у него. И не было иного места, где он предпочел бы навсегда остаться. За это время он задумался о недалеком будущем. У него был план: забрать жену, вернуться за дочерью, уехать с ними далеко и надолго. Звучало и правда прекрасно… Он верил, надеялся, что врачи ошибаются. Глупо надеялся, что его возвращение все изменит. Но реальность слишком жестока… Они не смогут вернуться, когда розоволосая куноичи в таком разбитом состоянии. Сакура больна, как бы ни хотелось это отрицать. Пусть и ненадолго, но им придется остаться в деревне, чтобы хоть что-то изменилось в ее запуганном сознании. И если когда и начинать что-то делать для этого, то сейчас самое время. Вот только Саске был сам растерян происходящим не меньше. Разве он хоть кому-то в этой жизни помог? Это всегда делала Наруто. Спасал всех, вытаскивал с самого дна. А он мог лишь утопить кого-либо. Что сейчас он мог сделать?! Выходит, он был слишком самоуверенным. По собственной глупости едва не погубил ее… Глаза зацепились за кусок ткани, где нашит герб. В моменте он не обратил внимание, но вспомнил, в каком состоянии был сарафан, когда он вошел в дом. Слева грудь был почти полностью оголена. И лишь вершинка скрывалась за тканью. — Милая. Ты можешь простудиться, если не переоденешься. — Решив нарушить шаткое «умиротворение» произнес он. — Мне не холодно. — Проворчала Харуно, не желая прерывать теплые и уютные объятия. — Кхм, — Саске прочистил горло. — Думаю этот сарафан уже не пригоден для носки. Давай подберем что-то уютней. Сакура наконец отпрянула от мужчины и взглянула на себя. Вот только привычного смущения она не испытала. Безучастно оглянула себя и, поняв причину, просто встала и ушла в спальню, где хранились ее вещи. Саске прошел следом, боясь отпускать ее одну, и так и замер на пороге, мгновенно отвернувшись, стоило ей стянуть сарафан. Однако Сакура не спешила одеться так же быстро, как и разделась. Мужчине пришлось вновь взглянуть на нее, чтобы понять причину. Тогда он увидел, как Сакура перебирает свои немногочисленные вещи, не решаясь надеть ни одну из них. Саске понял, что причина была ею же нашита. Он прошел в спальню и, взяв платье, сам одел ее в него, попутно невольно скользя по оголенному телу. Больно признавать, но от былой Сакуры остались лишь глаза. Даже цвет волос потускнел и был уже не таким ярко-розовым. Сакура потеряла в весе слишком много, оттого был четко видел скелет. Он скрыл свою обеспокоенность, сглотнув ком, застрявший в горле. — Это твой герб. Носи его с гордостью. — Все же не без упрека в голосе, произнес Учиха. Приглядевшись к нашивке, он заметил, что красная краска неестественно стерлась, словно это и вовсе не краска, а застывшая… Саске завел руку за спину и, нащупав кунай, проткнул острием палец. Каплями своей крови он собирался окрасить герб вновь в красный, но женщина в панике отскочила, едва увидев красные капли. Саске не собирался в этот раз уступать, потому схватил ее за руку и притянул на место, после приложил палец к ткани, окрашивая в кровавый. — Хочешь ты того, или нет, ты часть моего почившего клана. Ты бы видела сколько крови было пролито в тот день… Но мне нравится твоя находчивость. — Саске притянул женщину к себе и обнял. — Если этот веер и рисовать, то определенно кровью. Только не используй больше свою. Думаю, моя кровь будет куда символичней. Сакура испуганно покачала головой. — Пойдем, поедим. Я очень голодный. — Решил сменить тему, боясь очередного срыва. Харуно засуетилась на кухне, поэтому следующие полчаса прошли в молчании, пока она привычно готовила онигири. Было странно носиться с едой после выматывающих истерик, но это было хорошим отвлечением, позволяющим немного уложить в голове мысли, успокоить нервы и чувства. Саске тем временем вернул скатерть на место и развесил обратно кухонные полотенца. Было что-то волнующее в красно-белых веерах. Это напоминало дом, в котором он родился когда-то. Сакура поставила тарелку на стол и присела напротив. — Я хочу, чтобы ты поела. — Саске был намерен отныне внимательно следить за питанием куноичи, так как она явно пренебрегала этим. — Я не хочу… — отнекивалась, чувствуя, что от одного укуса может стошнить. — Но тебе придется есть. Для твоего же здоровья. Нет ничего важнее этого, помнишь? — Саске… — Я тоже не буду есть, пока ты не начнешь. Ляжем сегодня голодными. — Нет… Я съем. И ты ешь. Саске кивнул и первый взял себе один. Закончив обед, оба перебрались к камину и расположились на полу поближе к теплу. Сакура села между ног бывшего мужа и прижалась к его груди спиной, откинув голову на его плечо. Так, в объятьях любимого, она согревалась больше, чем от безучастного камина. Она чувствовала спиной биение его сердца… и не могла вдоволь насладиться им. Сейчас все, что было нужно, это Саске Учиха рядом. Обо всем остальном она побеспокоится потом. … Саске вскоре отнес заснувшую в его руках женщину в постель, и прошелся по дому, чтобы узнать, как она жила здесь все это время и чем занималась. Все было довольно скромным для современной жизни, но достаточным для шиноби. Это его немного успокоило. В камине догорали поленья, поэтому он вышел взять еще. Дел не было, поэтому готовка ужина показалось хорошей перспективой. С Сарадой он готовил каждый день, так и приноровился к некоторым рецептам. Сакура проснулась ближе к вечеру. Воспоминания об этом дне обрушились на нее лавиной, заставив выскочить в гостиную, чтобы убедиться, что то не было ее больным воображением. — Саске? — прошептала она, застыв на пороге. Мужчина одной рукой управлялся с овощами для салата. В духовке запекалась рыба, а рис уже был сварен. — Как ты себя чувствуешь? — не отрываясь от дел, поинтересовался, силясь не обернуться. Сакура сперва места не находила от радости и желания вновь оказаться в объятиях любимого. Счастье а один момент так переполнило ее… Еле сдерживала слезы. Весь ее мир сосредоточен в одном человеке. Лишь наблюдая за ним со спины, чувствовала, как давно умершие бабочки зашевелили иссохшими крылышками, напоминая, что еще живы… Они все еще здесь. И стоило сделать шаг вперед думая, что наконец вспорхнут те самые бабочки, внутри что-то надрывается и утягивает вниз, придавливая тяжелым грузом к земле. То были последние попытки выжить, после чего все до единой испустили дух, а после пали замертво, утягивая и ее саму в ту черную пропасть, к которой так давно уже она стремилась. Противные липкие чувства нарастали, расползаясь по всему телу. Какого видеть любимого человека и не иметь желания быть рядом с ним? Прямо сейчас, когда до него всего несколько шагов… Люби и порхай, словно мотылек… Оказывается, это невыносимо больно, понимать, что некогда дорогое не приносит тебе былого счастья. Как можно быть счастливой, когда внутри все выжжено? Единственное, чего сейчас ей хотелось, это вернуться домой, попытаться вернуть свою прежнюю тихую жизнь с дочерью. Для этого она сделает все, что потребуется, лишь бы поскорее покинуть этот дурдом. Тогда она будет жить, словно всех этих ужасных событий и не было… словно ничего в ней не выгорело… Словно… она все еще жива… — Уже лучше… — выдавила Сакура, вытерев побежавшие слезы, так и не отлипнув от косяка. — Я в порядке. — Тогда садись за стол, ужин готов. — Все так же не оборачиваясь. Розоволосая отлучилась чтобы привести себя в порядок, умылась и переоделась, после присела за стол. Саске ничего не говорил, будто и обсудить нечего было. Накрыл на стол, после заварил чай. Все это время разговор не складывался, а вот неловкость становилась все гуще. Сакура не знала, что сказать, когда внутри разрасталась липкая тревога. Саске вел себя так, словно они и не находились в деревне для сумасшедших после месяцев разлуки, а жили у себя дома и наслаждались прекрасным днем. Это раздражало неимоверно. Розоволосой казалось, что мужчина и не сильно был озадачен происходящим, раз спокойно с ней распивал чаи. Но здравый смысл время от времени подсказывал, что не стоит себя накручивать и поддаваться чувствам. В последнее время ее эмоции не отражают действительность, а реальность и воображение переплетаются из-за игр разума. Вот только сдерживать себя было трудно. Тишина угнетала и давила, не позволяя расслабиться. — Тебе понравилось? — наконец прервал тишину Учиха. — Да. Вкусно. — Сакура улыбнулась уголками губ. — Ты хорошо готовишь. — Мы с Сарадой тренировались последние недели. Оказывается, это бывает весело. — Как она? — чуть взволнованно. — Расстроенна. — Не стал утаивать. — Скучает по тебе и часто грустит. Но с ней все в порядке. Она понимает все, поэтому терпеливо ждет. — Мне жаль. Я тоже скучаю по ней и волнуюсь. Саске, пребывая в своих раздумьях, не сильно волновался о напряжении, явно витавшем между ними. Его больше тревожили мысли о дальнейшем их пребывании здесь. Конечно, он был уверен, что со временем все наладится, и он постарается сделать все для этого, но только игнорировать профессиональную помощь было бы глупо. Поэтому предстояло договориться с бывшей женой о дальнейшем ее лечении. — Милая. — Привлек внимание, когда оба вновь устроились у камина. Сакура избегала прикосновений, поэтому и отсела на метр, взяв в руки залежавшуюся в кресле книгу. — Да? — Она делала вид, что увлечена буквами в книге. — Давай сходим на сеанс. Куноичи резко захлопнула книгу и подняла на бывшего мужа удивленные глаза. — Зачем? — с испугом и с обидой. Саске прочистил горло, собираясь с мыслями. Ему нельзя было идти на уступки в этом вопросе, но и сильно давить было нельзя. Было тяжело подобрать подходящие слова. — Мы не можем уйти отсюда, пока ты в таком подавленном состоянии. — Я подавлена из-за пребывания здесь! — с явным недовольством возразила куночи. Саске готов был к агрессии и его не пугал предстоящий спор. Но этого нельзя было допускать из-за нестабильного эмоционального состояния. Причем, у них обоих. Саске не был в себе, о чем точно знал. Поэтому боялся не удержаться и сделать еще хуже. Былое хладнокровие благодаря этой женщине давно пошатнулось, поэтому тяжело было оставаться невозмутимым. — Уверена, что вернешься в таком состоянии к дочери? — знает, что манипулирует, но не знал, что могло лучше убедить упрямую Харуно. Учиха не ожидал от бывшей жены повиновения. Он знал, что скорее ей идея придется не по душе. Зная ее, готовился к громким возмущениям. Однако никакой реакции не следовало. Сакура молчала, думая о чем-то своем. она опустила голову и волосы прикрыли часть ее лица, отчего нельзя было понять ее настроение. И это молчание сильно настораживало. Что в этой розоволосой голове вообще происходит? Между супругами и так было много сложностей и недопонимания. А сейчас все и вовсе обострилось. И имел ли право Саске лезть в ее голову и разбираться с этим? Он ведь для этого и пришел. Но каковы его отношения с бывшей женой теперь? Сакура ничего не чувствовала сейчас так отчетливо, как обиду. Глядя на мужчину перед собой, она с ужасом и с тоской понимала, что теперь они чужие. Конечно она счастлива, что он жив. Это так облегчило груз на ее душе. Бабочки в животе запорхали, стоило это осознать. Но от этого отношения между ними не восстановились. Они ведь перед сражением так и не воссоединились. А значит и сейчас между ними эта глубокая пропасть. И это так утомляло. Что еще она может сделать, чтобы ее не угнетали эти отношения? К сожалению, ее болезнь отнимала у нее любимых людей… И пусть это не ее выбор, но притворятся было невыносимо. — Уходи, Саске. — Сдавленно произнесла, поднимаясь на ноги. — У нас ничего не получится. Саске, зажмурив глаза, старался не терять самообладания. Он сделал лишь хуже. Сердце уже давно неизлечимо болело, поэтому его уже даже не задела ее просьба. Но если он сдастся в этот раз, то что делать дальше? Сакура сдерживалась, не давая чувствам, что комом сдавили горло, вырваться раньше времени. Когда-то она зареклась не быть плаксивой, потому хотела уйти к себе и спрятаться, чтобы дать чувствам волю, когда никто, тем более ее бывший муж, не станет свидетелем. Так она и сбежала, подхватив по пути из ванной швабру, чтобы запереть свою спальню изнутри. Саске остался сидеть в гостиной, устало откинувшись на стоявшее за спиной кресло. Уходить он точно больше не собирался, как бы горячо она ни просила. Будет тяжело в общении, но он будет рядом, как и обещал. Но помощь специалиста ему понадобится. Накинув плащ, он вышел из дома. … В приемной сидела секретарша, подскочившая с кресла, стоило ей заметить посетителя. На двери висела табличка с нужным ему именем, поэтому не теряя время вошел в кабинет. Девушка за своим рабочим местом так и застыла, не успев ничего предпринять, чтобы остановить его. — Удивлена вашим визитом, господин Учиха. — Не скрывая иронии, произнесла главный психотерапевт клана Яманака, встав из-за кресла. — Чем обязана? Саске кивнул в знак уважения и сел в кресло напротив стола. — Мне нужно знать, как я могу помочь Сакуре, когда она чувствует себя подавленной. — Вот как. — Асаяма взглянула внимательно в глаза мужчины и, не увидев на его лице ни одной эмоции, сдалась. — Вам самому нужна помощь. — Прямо заявила Яманака, явно нарушая профессиональную этику. — Это важно и для Сакуры. Вы не сможете ей помочь, если будете разбираться в своих проблемах. — Я сделаю, что требуется. Это моя забота. Было понятно, что Учиха не будет обсуждать с посторонним свои чувства и мысли. Поэтому женщина и не настаивала. — Стоит отметить, что пребывание здесь пошло ей на пользу. Антидепрессанты и сеансы помогли ей, пусть и не в полной мере. Дальше привычные нам методы бессильны. Поэтому я предлагала более интенсивную терапию с применением некоторых техник нашего клана. — И это единственный способ? Будете травить ее болезненными воспоминаниями? — Лечение есть лечение, каким бы оно ни было. Вам оно может и не нравиться, но главное это состояние пациента в дальнейшем. — Но это не единственный способ. — Эта терапия необходима, чтобы помочь пациенту пережить свои травмы и отпустить их. Депрессия — это последствие тех самых травм. И если вы сможете без профессионального вмешательства помочь ей в этом, то этого будет достаточно. — И что я должен для этого сделать? — Быть рядом и заботиться о ней. Проявите понимание, терпение, выражайте всеми доступными вам способами любовь и прислушивайтесь к ее желаниям. Также следите за ее питанием, досугом и окружением. Конечно, все должно быть ненавязчиво. Сакура должна сама довериться вам и принять вашу заботу, иначе ваше присутствие лишь обострит симптомы. Саске некоторое время молчал, не решаясь быть более откровенным. Ему было непривычно делиться своими сокровенными мыслями с посторонним человеком. Но ему ничего не оставалось, кроме как сделать это. На кону жизнь его любимой женщины. И ради нее он обязан сделать то, что не нравится. — Что делать, если не принимает мою заботу? — Осторожно начал Саске. — У нас некоторые трудности в отношениях. — Я не могу точно сказать, что двигало Сакурой, когда она решила развестись с Вами. Это могло быть и ее искреннее желание, а не последствие депрессивного состояния. К тому же болезнь на первых этапах протекает бессимптомно, поэтому ее начало невозможно определить. — Асаяма на минуту задумалась, явно решая, что посоветовать. Она не семейный психотерапевт, так что ей нужно продумать этот момент. Через пару минут она продолжила: — Однако Сакура к вам привязана сильными чувствами. И это дает вам возможность наладить с ней отношения, независимо от причин. Но не забывайте о том, что она все же еще не выздоровела, поэтому не давите на нее и не ограничивайте. Позволяйте ей побыть наедине и прибывать в своем плохом настроении. — Я понял. Спасибо. — Господин Саске. — Окликнула Яманака, прежде чем мужчина открыл дверь. — Хотя бы Вы не замыкайтесь в себе. Для поддержки нужны вы целиком, вместе с вашими проблемами и переживаниями. Для израненной души нет лекарства лучше откровенности. Поэтому, если будете думать не только о чувствах Сакуры, но и о ваших отношениях в целом, и о собственных чувствах в частности, это пойдет на пользу вам обоим. — И насколько я должен быть откровенным? Есть то, что я никогда не смогу ей сказать. — Нет ничего хуже самоуничижения. И Сакуре есть за что винить себя. Дайте ей возможность попросить у вас прощение, тогда она сможет перестать винить себя. Саске кивнул в благодарность и наконец ушел. Яманака тяжело вздохнула и вернулась к своим рабочим обязанностям, так как в кабинет прошел следующий пациент. … Саске вернулся домой, прогулявшись по деревне. Не в его компетенциях, но проверил надежность стражи, дежурного отряда и общую обстановку среди врачей и пациентов. Также посетил рынок и приобрел несколько полезных вещей для дома. Например щеколды на двери. Очевидно, многие товары на рынке предназначены для удобной жизни местного персонала, так как пациентам они без надобности. Войдя в дом, Саске подошел к камину и закинул поленья. Сакура, очевидно, не выходила все это время из спальни. Толкнув дверь в комнату, он наткнулся на преграду, отчего та не открылась. С помощью чакры он сдвинул мешающий предмет и наконец открыл дверь. Было темно, лишь свет уличных фонарей пробирался сквозь не зашторенное окно, освещая тусклой полосой кровать, где спала женщина. Саске накинул на нее одеяло и вернулся в гостиную. Прибив щеколду на входную дверь, принял душ, выключил свет и лег у камина на ковер, подложив под голову свернутый плед. Усталость после насыщенного дня расползлась по всему телу, вот только в голову лезли не лучшие мысли. Взглядом наткнулся на свой герб, нашитый на полотенце. Жизнь в его глазах не была чем-то прекрасным никогда… Повсюду, где он был, текли реки крови. Жизнь в принципе любого шиноби и так была несладкой, а его и вовсе была, что обманываться, ужасной. Впору бы и с ума сойти, но он как-то держался. Знал, что смерть дышит ему в затылок и продолжал идти вперед и сражаться со всеми, кто вставал на пути. Но все же было нечто прекрасное и в его дрянной жизни. Сакура — главная ее часть. Кровные узы не подлежат выбору, однако они очень ценны. Дочь он любил априори, потому что это его плоть и кровь, его продолжение. Любовь к ребенку невозможно объяснить. Она просто есть и не растворится, и ты даже не можешь представить, что может быть по-другому. Сакура же была единственной отрадой в его жизни, которую он выбрал сам, для себя, выбрал своим сердцем и действительно наслаждался ею, как той, кто не является частью его кровавой истории. Возможно, то и было ошибкой. Нельзя было тянуть свои руки к нечто столь прекрасному. Но он, пусть никто и не знает об этом, с особой жадностью, без раздумий, забрал ее себе. Знал, что не многое даст взамен, но отказаться не смог. К сожалению, на него возложена обязанность по защите мира шиноби от неизвестных существ, чем он и занят все время. Быть одним из сильнейших и обладать редким даром — непосильная ноша. И его друг — второй такой дурак, увязший в этом. Их конец банально предсказуем. Поэтому, как бы он сейчас ни старался, все равно в конечном итоге разочарует свою жену. От этого прокрадывались сомнения, не оставить ли и вовсе ее в покое сейчас, когда она так отчаянно этого просит… Мысли так и лились рекой, пока Учиха не провалился в неспокойный сон. *** Сакура проснулась ранним утром и некоторые время пролежала в постели, глядя в никуда, размышляя о вчерашнем полном событий дне. День начинать совсем не хотелось. С одной сторы, она боялась, что выйдет и столкнется с привычным одиночеством, а любимый ею мужчина прибыл лишь в ее больных видениях, а с другой стороны, она боялась, что он все-таки здесь и теперь ей будет по меньшей мере стыдно. Харуно покинула постель ближе к девяти. Приняв душ и одевшись, она наконец вышла в гостиную. В доме стояла тишина, а мужчины не было. Правда некоторые изменения были видны, что даже удивило. Стол был накрыт к завтраку, а на плите варились яйца. Услышав треск дерева, Сакура накинула на себя куртку и вышла на крыльцо, попутно приметив новый замок на двери. Саске Учиха колол дрова… Даже с одной рукой шиноби великолепно справлялся. В какой-то момент мужчина обернулся и оглянул ее, после продолжил выполнять свое дело. Даже не поздоровался… Сакура сглотнула от волнения и осталась стоять и наблюдать. — Зайди в дом, иначе замерзнешь. — Велел, так и не повернувшись к ней. Сакура еще постояла секунд десять, после скрылась в доме. Саске внес охапку поленьев и положил рядом с камином на подставку, после перешел в зону кухни, чтобы помыть руки. Она же завершила приготовление завтрака, поэтому ему оставалось лишь присесть за стол. Проснувшийся утром аппетит предательски угас, поэтому Сакура неохотно клевала салат, на остальное даже не обращая внимание. Саске без особого энтузиазма жевал еду, наблюдая за ней. И увиденное не приводило его в восторг. — Как ты собралась заботиться о дочери, если о себе позаботиться не можешь? — не удержался от замечания и положил в тарелку куноичи очищенное яйцо. — Ешь! Сакура непонимающе смотрела сперва на блестевшее белоснежное яйцо, после взглянула на продолжавшего невозмутимо есть, мужчину. Она понимала, что сама виновата, но было обидно от его грубости. Как он не понимал, что ей и без того плохо?! Аппетит пропал окончательно, поэтому Сакура встала из-за стола под удивленный взгляд мужчины и ушла в спальню. Саске устало откинулся на спинку стула и прикрыл глаза, тяжело вздохнув. Чтобы все наладилось, они должны быть рядом, но женщина не хочет этого. Она ранит его, он ранит ее в ответ. Это заведомо проигрышная тактика. Но быть каждый раз отвергнутом невыносимо больно. Как сдерживать свой гнев, обиду, непринятие, если чувства уже через край? Похоже, выбора и не было. Ему в очередной раз придется стиснуть зубы. Саске встал, сложил в тарелку побольше закусок, взял палочки и направился в спальню. Постучав в дверь, вошел, находя взглядом розоволосую макушку, видневшуюся из-под одеяла. Он присел на краешек и поставил тарелку на тумбочку. Сакура лежала спиной к нему, поэтому не видно было ее лица. — Прости меня… — в который раз произносит Саске. — Знаю, сколько бы я ни просил, это не уймет твою боль. Но как еще я смогу искупить свою вину, если ты отталкиваешь меня. — Он коснулся ее головы и провел ладонью. — Просишь каждый раз уйти, и это разбивает мне сердце. Ты злишь меня всякий раз, когда отворачиваешься от меня. Потому что я… — Учиха помнил слова доктора, поэтому перевел дыхание и решился наконец быть откровенным. — Я не заслужил этого. Если бы ты меня разлюбила, ушла к другому, была бы счастлива, я бы, скорее всего, просто ушел. — Сердце срывалось вниз от страха при одной мысли об этом. Потому и чувство некого облегчения накатывало следом прохладной волной. — Но мы нужны друг другу. Мы любим друг друга. — Тяжелый вздох. — И продолжаем сильно ранить друг друга. Сакура лежала, уставившись невидимым взглядом перед собой, и слушала слова бывшего мужа, боясь и пошевелиться. Он пододвинулся ближе и, нагнувшись к ней, поцеловал в висок, после погладил по волосам. — Ты нужна дочери, поэтому заботься о себе, хотя бы ради нее. Розоволосая так и не развернулась к нему, поэтому пришлось уйти. Спустя время, когда она уже спала, мужчина пришел снова ее проведать и забрал из спальни пустую тарелку. … До самого вечера Сакура пролежала в комнате, выйдя пару раз лишь в туалет. Не было сил, чтобы даже пошевелить рукой, поэтому ничем, кроме самокопания заняться не могла. Слова Саске задели в ней чувство сожаления, но не было сил его прочувствовать. Ужасное состояние, когда ни одно чувство, которое щелкает в твоей голове, не испытывается. Такое бывало с ней частенько, поэтому уже привыкла к тотальному, всепоглощающему, бессильному ничегонечувствованию. Стук в дверь отвлек от монотонных мыслей. Саске вошел, не дождавшись ответа, держа в руках поднос. Поставив на тумбочку ношу, он присел рядом и посмотрел на нее, ожидая хоть какой-то реакции, но Сакура лишь отвернулась, не желая сталкиваться взглядами. В ней не было трепетного волнения от присутствия мужчины. Больше не смущалась и не краснела, как это было всегда. В ней была нескончаемая тоска. И даже непонятно было, по чему конкретно. «Ты олицетворение боли, от которой я хочу избавиться.» — промелькнули в ее голове самые жестокие слова, что она говорила своему любимому человеку. Вот только сил, чтобы раскаяться, в ней не было. Когда шиноби ушел, Харуно оглянула свой ужин и с мыслями о дочери и взялась за палочки. *** Утро принесло облегчение. Сакура смогла чуть приободриться и даже, составив немного планы на день, приняла душ и оделась в свежую одежду, прибралась в спальне и закинула ношеное в бельевую корзину. — Доброе утро. — Поздоровалась, выйдя в гостиную. Саске только проснулся, поэтому сидел в одних пижамных штанах в своей постели. Учиха даже отыскал для себя футон с матрасом, подушку с одеялом и новый комплект белья. Когда Саске вернулся, умывшись и переодевшись, его постель была уже убрана, с кухни доносился аромат тостов и чая, а сама женщина суетилась у камина. Учиха, даже если незаметно, но все время был напряжен. Каждый момент рядом с Сакурой возбуждал все его нервные клеточки. Испытывал разное, от злости до умиления, но ни секунды не мог расслабиться, что, пожалуй, раздражало. Это слово, на которое у него с давних времен строжайший запрет… Прошлое оставило свои отпечатки, сформировав между ними определенные отношения. И в каких-то ситуациях Саске чувствовал себя комфортно, но в каких-то не мог себе позволить расслабиться. То же было и с Сакурой, он уверен. Поэтому сейчас, когда отношения между ними и вовсе неопределенные, было тяжело успокоиться. Верным решением было бы обсудить, вот только и это пока было невозможным. Поэтому приходилось делать вид, что сожительство не вызывает никаких трудностей и ни у кого из них ничего не ломается в груди ежесекундно. Для Сакуры дни молчаливого сожительства не тяготили, потому что и без того она была сфокусирована на борьбе с собственным бессилием. Несколько дней были проведены в мрачном молчаливом сосуществовании. Хотя Сакура и не сильно замечала, что общение с мужчиной ограничилось до приветствия по утрам. А вот Саске приходилось тяжело, так как все его мысли были заняты ею, и не слышать в который день ее голос было пыткой. Сакура держалась, делая вид, что все налаживается. Ком внутри нарастал периодически. Но и с этим она справлялась. Старалась хоть что-то сделать в новом дне. Вот только с каждым разом было тяжелее. Со временем стало тяготить любое телодвижение. Иногда силы покидали так резко, что Сакура могла в любой момент все бросить и уйти лечь спать. Например, залезла под душ и вышла уже через минуту, после мокрая улеглась в кровать. Саске заметил это, но побоялся помочь. Не хотел давить. Решил что разок можно ей позволить подобное. Лишь позаботился о смене постельного белья на следующий день. После Сакура расчесывала свои волосы. В какой-то момент рука тяжелым камнем опустилась, роняя предмет. Сакура едва не расплакалась от бессилия, видя себя лохматой в зеркале. Домашние дела даже начинать было страшно. Посуда оставалась недомытой. Книга не листались дальше двух страниц. Еда оставалась не съеденной. А одним утром, Сакура вернулась в постель, не дочистив зубы, решив день и вовсе не начинать. Саске терпеливо не вмешивался. Он убирался и готовил, и этого почти было достаточно. Давал куноичи время на грусть, как того велел доктор, надеясь, что позже ей станет лучше. Только вот вместо облегчения, Сакура на пятый день и вовсе стала задыхаться от бессилия. Круговорот мыслей утянул в какой-то момент в болото сожалений. Вся жизнь, казалось, вместо серого, окрасилась в черный. И тогда стало безумно страшно. Грудь сдавило, не позволяя и вздохнуть. Сакура присела на кровати, больше не способная лежать. Внутри болело. Сдавливало. Сердце билось, словно пытается пробить грудную клетку. Первый сдавленный крик со стоном подарил чуть облегчение. Но после боль вернулась с новой силой. И тогда крик разнесся по всему дому, пугая спавшего в гостиной мужчину. Саске прибежал, отчетливо слыша плач. Он испугался, думая, что Сакура поранилась из-за своей отстраненности. Но увиденное было гораздо хуже. Учиха замер на пороге, не понимая, что произошло. Сакура сидела, собрав под себя ноги, на полу, сжимая ночную сорочку в области сердца, и рыдала, задыхаясь от слез. Саске сглотнул тугой ком и подошел к ней. Все, что он смог, это упасть на колени напротив и прижать к себе единственной рукой дрожащее тело. Это не было истерикой… Это было нечто большее, нежели нервный срыв. Сакура кричала навзрыд от боли. От боли, что разъедала ее все эти месяцы. Захлебывалась и содрогалась в слезах, не в силах больше терпеть. Громкий плач со временем перетек в всхлипы и стенания, пока тело потряхивало от перенапряжения. Все это время Сакура прижималась к бывшему мужу, сминая в руках и слюнявя его рубашку. Спустя час тело в руках мужчины обмякло и он уложил его на кровать, присев на пол рядом. Настенные часы показывали семь утра, а значит можно было еще немного вздремнуть, положил голову на краешек кровати. … Сакура еле разлепила глаза ближе к полудню. Она лежала в своей постели, укрытая одеялом, а рядом на тумбочке стоял стакан воды. Присев, осушила его залпом, чувствуя себя полностью иссякшей. Воспоминания о случившемся накрыли лавиной, словно та боль вновь вернулась. И эти фантомные ощущения вновь скопились комом в горле, а на глазах навернулись слезы. Боясь новой истерики, Сакура вскочила с постели и вылетела в коридор. Ополоснув лицо холодной водой, глубоко вздохнула. Сакура взглянула в зеркало и едва узнала себя. Уже несколько дней она не принимала душ, оттого волосы стали грязными и слиплись, а одежда потеряла былую свежесть. Весь этот ужас хотелось исправить. Сакура едва нашла в себе силы раздеться и пройти в душевую кабинку. Включив воду и настроив на теплую температуру, она стала намыливать голову, вот только руки тянуло вниз, а в груди сдавливало. Сакура просто упала на пол, утеряв силы даже стоять. Опустошение запоздало овладело ее телом, не позволяя пошевелиться. Стало так обидно от собственного бессилия, что женщина вновь заплакала, на этот раз тихо и с неимоверной горечью и жалостью к себе. Сакура так бы и сидела, замерзая в душевой кабинке, если бы Саске не пришел проверить, услышав шум воды. Учиха ушел на кухню и быстро вернулся с табуреткой. — Милая, присядь на стул. — Попросил Саске, поставив его в центре душевой и на время выключив воду. Сакура подняла голову и покачала головой, явно отказываясь. Учиха обхватил бывшую жену рукой за торс и потянул на себя, после усадил на стул. Женщина сжалась, чувствуя себя неловко, и попыталась прикрыть свою наготу руками. Ей было стыдно за такой свой позорный вид. Но ничего поделать не могла. Из-за столь откровенный близости всхлипы невозможно было скрыть, потому Саске заметил их и присел на корточки, заглядывая в ее заплаканные глаза. — Я был с тобой даже на родах, помнишь? — чуть улыбнулся Саске, после нежно взял ее ладошку в свою и поднес к губам, чтобы оставить поцелуй. — Я понимаю твое стеснение. — Опустив глаза, с трудом признался, вспоминая, как самому когда-то было стыдно принимать такую помощь. — Когда мы путешествовали вдвоем, много лет назад. Помнишь? Сакура несмело кивнула и тогда Саске поднялся и включил теплую воду, которая сразу намочила и его. — Я как-то заявился грязный и изнеможенный после случайной битвы с выжившим врагом Акацуки. — Он выдавил на розоволосую макушку шампунь и принялся намыливать волосы. Харуно сперва чувствовала неловкость, но от приятных прикосновений мысли улетучивались. Мужчина прикасался к ней бережно, стараясь справляться одной рукой не хуже, чем двумя, продолжив тихо говорить, чтобы отвлечь ее. — У меня не было сил даже пошевелиться. Ты помогла мне дойти до бани и, раздев, отмыла, сказав, что не позволишь завалиться спать грязным. Ты тогда сказала, что теперь мы вместе, а значит должны заботиться друг о друге. После ты могла устроить подобное по прихоти, даже если в том не было никакой необходимости. — Смыв пену, принялся наносить бальзам. — Я мог и не восторгаться твоими идеями, но это не значит, что я не получал удовольствие от забавной рутины, что ты устраивала, будучи в игривом настроении. Со временем я смог побороть свое стеснение. — Саске нежно улыбнулся, заглянув в непривычно потухшие глаза. — Поэтому ничего необычного в том, что я помогу сегодня помыться тебе. Между нами не должно быть неловкости. Мы ведь супруги. Сакура не хотела разбавлять последнюю фразу своим безжалостным «бывшие». Ведь какая уже разница, кто они друг другу, если увязли в этом болоте вдвоем?! Намылив наконец мочалку, Саске принялся неторопливо водить им всему телу. Сакура не сильно была заинтересована происходящим, но все равно заставляла себя смотреть на столь завораживающую картину. Просто чтобы было что вспоминать. Ведь это то, чего она хотела бы раньше, о чем грезила одинокими ночами, то, что будоражило сознание и будило бабочек в животе. Спина, плечи, бока, живот, грудь… Саске старался не придавать значение, но сам был сбит с толку. Он не позволял себе даже мысленно уходить дальше обещанных водных процедур, но чтобы получить наслаждение в процессе достаточно и просто касаться бархатного тела любимой женщины. Поэтому Саске водил рукой мочалку по груди и животу, сидя перед ней на коленях и украдкой любуясь вздымавшейся грудью и затвердевшими сосками. Далее он перешел к ногам, начиная с лодыжки и поднимаясь выше. Оба сглотнули тугой ком, когда мочалка коснулась внутренней стороны бедер. После Саске смыл всю пену и, обернув прекрасное тело в полотенце, помог ей дойти до спальни. Приняв душ и одевшись, Саске вернулся в спальню, чтобы помочь высушить и уложить волосы, которые уже отрасли за месяцы и доходили до лопаток. Сперва подсушил полотенцем, после аккуратно причесал, распределив специальный спрей, не без подсказки куноичи, и наконец высушил феном. — Тебе помочь одеться? — спросил Саске, продолжая перебирать мягкие розовые пряди. Сакура смущалась отвечать. Знала, что не сможет встать, чтобы одеться и продолжить этот день. Но и просить о каждой мелочи было стыдно. — Все хорошо. — Саске, понимая ее смятение, поцеловал ее в макушку и принес вещи из шкафа, не забыв про нижнее белье и теплые носки. Оставив жену отдыхать, Учиха ушел на кухню, чтобы приготовить завтрак. … День был относительно спокойным. Завтрак Саске принес в постель, но на обед вытащил на кухню. Женщина сама съела пару ложек супа-пюре, после мужчина кормил ее, несмотря на молчаливые протесты. Сакура не хотела лежать весь день в кровати, поэтому после обеда осталась в гостиной, чтобы посидеть в кресле у камина. Так она могла быть ближе к Саске, что могло скрасить одиночество, несмотря на то, что они почти не разговаривали. Перед ужином Саске одел ее в куртку и валенки и вытащил на крыльцо подышать свежим воздухом. Сакура смотрела на суетливую округу, узнавая некоторые лица, и дышала полной грудью, чувствуя и облегчение, и привычную тоску. Ей ненавистен был здешний пейзаж. Вокруг все было удрученным и безнадежным. Иногда кто-то кричал, срываясь, после прибегали санитары, делали укол и уносили в дом. Но в целом не все люди были в унынии. Много кто улыбался, радостно общался с другими, в целом шел на поправку. Однако к ужину и вовсе не осталось настроения. Пребывая весь день в компании любимого мужчины, вместо ожидаемой радости или хотя бы умиротворения, женщина чувствовала как комок горечи в горле вновь разрастается все сильнее. Калейдоскоп чувств, что она испытывает, разрывали ее сердце на кусочки. Сакура для вида съела парочку креветок, поклевала рис и, чувствуя, что ничего больше не влезет, поспешила уйти к себе, чтобы снова спрятаться под одеялом. Слезы сами текли, безостановочно, заставляя всхлипывать. Было ужасно тоскливо. Ничего не могло порадовать. Даже прекрасный ужин, приготовленный любимым человеком. Когда-то это были ее розовые несбыточные фантазии. Саске Учиха нянчится с ней как с ребенком, заботится о ней, любит ее. Кто в это поверит, даже если своими глазами увидит? Вот только это не доставляло радости. Не было в ней счастья. Наоборот, все вызывало лишь горькую обиду и слезы. И где справедливость?! Почему ее одолевают совершенно не те эмоции, когда столь прекрасные грезы наконец претворились в жизнь?! Саске, убрав все не съеденное в холодильник, направился в спальню, определенно волнуясь за жену. Он тихо толкнул дверь и вошел в темную комнату. Едва слышно Сакура шмыгала носом, отчего нетрудно было догадаться, что она плачет. — У тебя что-то болит? — спросил Саске, присев рядом со стороны, где она обычно спит, и включил ночник. Она лежала к нему спиной, уткнувшись в подушку, сдвинутую к центру кровати. Он не стал пересаживаться, чтобы не вынуждать ее сталкиваться лицом к лицу, если и дальше хочет прятаться. Но не удержался и коснулся ее головы, чтобы погладить, надеясь, что это хоть немного утешит. Хотя даже не был уверен, хотят ли его здесь. Сакура не прогоняла больше, но это не значило, что она передумала. Харуно покачала головой. — Может ты хочешь чего-нибудь? Вновь отрицательное кивок. — Я полежу рядом, если хочешь? Сакура без раздумий отодвинулась ближе к центру, освобождая место. Саске лег рядом и обнял женщину со спины. Она чуть сдвинула свой кокон из одеяла и высунула ладонь, чтобы ухватиться за его руку, что так надежно стискивала ее в объятиях. *** Сакура проснулась, чувствуя обжигающее дыхание в шею. Ночью она повернулась на спину, поэтому теперь мужчина спал, уложив свою голову на ее плечо. Это было приятно. Просыпаться с любимым человеком всегда приятно. Мало кто в своей жизни видел как умиротворено может спать легендарный Саске Учиха. Только, к сожалению, редко он спит спокойно. Раньше его беспокоили одни проблемы, сейчас — другие. И всему виной его сумасшедшая бывшая жена. Сперва бегала за ним, доставая своей любовь, а теперь убегает. Этот человек и так десятилетиями дом почти не видел, а теперь вынужден снова ютиться на окраине страны в деревянном шалаше, терпя ее истерики, вместо того чтобы проводить это время в Конохе, поедая домашнюю еду, тренируясь с дочерью, выпивая с лучшим другом и засыпая в мягкой постели с любящей и заботливой женой. Жизнь ведь скоротечна… и чего он от нее получил? Может проблема в том, что из нее жена вышла так себе? Вкусно готовить так и не научилась, за домом не успевает следить, вечно пропадает на работе, а после нее валится без сил. Почему-то только сейчас осенило, что она и в правду не такая домашняя, как Хината, не такая хозяйственная, как Темари, не энергичная, как Ино. К такой жене вообще хочется возвращаться? Конечно, раньше одолевали похожие сомнения. Порой боялась, что к ней просто не хотят вернуться. Но сейчас чувство вины сжигало как никогда. Потому слезы сами сорвались из глаз, а задушенные всхлипы срывались с каждым вздохом сильнее. Прежде чем Саске проснулся бы, Сакура вскочила с постели и выбежала в ванную, где смогла закрыться и сползти у двери на пол, чтобы беззвучно содрогаться от очередных слез. … Саске проснулся, слыша копошение рядом. Открыв глаза, он увидел переодевающуюся Сакуру. Вид на ее округлые ягодицы скрылся через секунду, после и остальная часть тела была спрятана от его глаз. Харуно обернулась и заметила, что ее бывший муж уже не спит. — Доброе утро, любимый. — Произнесла она, чуть улыбнувшись. Саске присел на постели, пытаясь понять, не послышалось ли ему. — Кхм. Доброе утро, любимая. — Ответил он, и дальше недоумевая. Но решил не портить своими вопросами энтузиазм женщины. — Что тебе приготовить? Учиха немедля встал и подошел к ней, после чуть нагнулся и коснулся губами лба розоволосой. Температура не повышена. — Ты чего? — смутилась куноичи. — Как ты себя чувствуешь? — осторожно спросил он. — Я в порядке. — Заведя руки за спину, непривычно радостно сообщила она, после направилась на выход. — Приготовлю яичницу с помидорами. Саске нахмурился, размышляя о резкой смене настроения бывшей жены. Когда Саске свежий и опрятный вышел на кухню, стол уже был накрыт, а Сакура разливала чай. Так она весь день и порхала по дому, занимаясь готовкой, уборкой, а вечером предложила почитать ему книгу, сидя у камина. Саске не мог с самого утра оторвать от нее глаз. Не верилось, что его прежняя жена вернулась. Она словно еще не вчерашним вечером рыдала в подушку. Неужели его объятья так на нее повлияли? И сейчас, пока он полулежал в кресле, Харуно сидела у его ног, читая вслух какую-то книгу, и периодически поглаживала рукой его ногу сквозь ткань штанов. Саске уставился на огонь, слушая историю, чувствуя, как начинает клонить в сон. В какой-то момент рука женщины скользнула в совершенно неожиданное место. Мужчина раскрыл глаза и с непониманием уставился на ладошку, что сдавливала ему пах. Сакура уже давно отложила книгу и теперь смотрела на него снизу вверх своими блестящими изумрудными глазками, ожидая его согласия. Учиха нервно сглотнул и убрал руку от причинного места. — Сакура! — сдавленно произнес, чувствуя дискомфорт в штанах, и резко встал с кресла. — Ты издеваешься?! Женщина старалась оставаться спокойной и мило улыбаться. — Я просто захотела сделать нам приятное. Почему ты против? Темноволосый растерянно смотрел на нее, впав в ступор. И правда, почему он против? Будто раньше между ними не было этого. Им уже за тридцать и гормоны не бушуют, как это было в первые годы их супружеской жизни. Поэтому о своих смелых желаниях он и не задумывался, беспокоясь совершенно о других вещах. Например, о том, что прошедшие недели его жена была крайне подавлена и предпочла бы и вовсе его не видеть. Так что изменилось за эту ночь? — Да что с тобой не так? — выдохнул, стараясь не задумываться о том, насколько его жена сексуальна, пока стоит перед ним на коленях и смотрит настолько возбуждающе снизу вверх. — Это что с тобой не так? — явно обиженно парировала розоволосая и поднялась наконец на ноги. — Ты не хочешь меня? — едва не плача. Сакура ждала ответа, глядя с явной обидой прямо в глаза. Она видела насколько расшатала и так потрепанные нервы мужчины. Но ничего поделать с собой не могла. У нее был план и лишь его осуществление ее сейчас волновало. Иначе ее вновь утянет в этот омут бесконечных боли и сожаления. Саске отвернулся, не сдержав усмешки. Эта женщина его определенно сводит с ума. Только он привык к одному ее настроению, так она вгоняет его в очередные эмоциональные рамки. Сакура наконец сдалась, расстроенная такой реакцией, и хотела уже уйти, но едва она развернулась, мужчина схватил ее за плечо и развернул к себе, впиваясь в ее губы. Что-то внутри с треском отломилось и упало вниз… Разочарование? По инерции она ответила на поцелуй. Мужская рука давила на ее затылок, а поцелуй становился глубже. Истосковавшийся по ней, Саске не сдерживался. Вот только она не ожидала от себя, что вместо трепета и желания будет испытывать едва не отвращение. И это к любимому человеку. Разве разлюбила? Саске оторвался от губ, тяжело дыша. Грудь у обоих вздымалась, а в глазах, казалось, горело желание. — Просто дай мне сделать то, что я хотела. — Просит Сакура, опустив глаза. — Я не уверена, что смогу что-то другое. Последние слова должны были насторожить, но затуманенный мозг отказывался здраво мыслить. Сакура снова оказалась перед ним, за секунду спустив штаны, после толкнула в живот, вынуждая упасть в кресло. Она целовала его пресс, облизывая, кажется, каждый сантиметр, и спускалась вниз, царапая резинку трусов. Несколько поцелуев сквозь ткань и наконец незначительный барьер был стянут. Вздох облегчения разбавил тишину. Стоило губам коснуться плоти и мысли все окончательно улетучились, оставляя место лишь наслаждению. Умелые манипуляции за считанные минуты довели мужчину до предела. Вскоре с глухим стоном он кончил, окончательно теряя связь с реальностью. Сакура сглотнула все и, выпустив член изо рта, убежала в ванную, оставив его одного в совершенном раздрае. Когда разум вновь охладел, вместо приятной неги, внутри четко осело чувство собственного идиотизма. Все было настолько спонтанно и горячо, что в пору бы расплыться в довольной улыбке, вот только приятного было мало. Вернее, приятного было долго, но вот послевкусие слишком уж горькое, отчего явно овладевало им смятение. Саске встал и натянул вещи обратно и направился в ванную, где вероятнее всего скрылась розоволосое сумасшествие. Он толкнул дверь, но та не открылась, очевидно, запертая. — Сакура. — Постучал он. — Я сейчас! — донеслось приглушенно. Пришлось прождать минуты три, прежде чем Сакура отворила дверь и попыталась убежать. — Я ждал тебя, вообще-то. — Хмыкнул Учиха, хватая за руку жену. — Может, объяснишь? Не то чтобы мужчина ханжа, чтобы не иметь мужества насладиться минетом в исполнении собственной жены. Вот только ее бледнота и бегающие глазки не давали покоя, так и крича об абсурдности происходящего. Харуно продолжала молчать, не зная, что придумать. И правда, зачем она это сделала? Знать бы самой. После процесса убежала, боясь, что стошнит на месте. Вот только не от солоноватой жидкости, что стекла по глотке, а от себя самой. От себя самой ей было тошно и воротило. Лишь холодная вода помогла убрать с глаз красноту от несдержанных слез. Закрывшись в ванной, она снова рыдала, перестав вообще себя понимать. — Мне просто захотелось. Ты, вроде как, не сопротивлялся. — Недовольно хмыкнула. — Хорошо. — Сдался, понимая, что слишком давит. — В конце концов, это и правда приятно. — Учиха улыбнулся и притянул к себе женщину. — Тогда и я хочу сделать приятное тебе. Сакура испугалась, но ничего не успела предпринять. Мужчина вновь утянул ее в поцелуй, на этот раз прижимая к стене всем телом. Его рука опустилась на ее поясницу. Она могла просто оттолкнуть или не отвечать на поцелуй, но отвечала… с упоением отдавалась так, что у мужчины не оставалось сомнений. Он распалялся все больше и уже хотел большего. — Давай не сейчас. — Сдавленно прохрипела розоволосая, когда разорвали поцелуй, чтобы перевести дыхание, и опустила голову, стесняясь смотреть в глаза. Для убедительности выставила руки перед собой, отталкивая мужчину. Саске явно недоумевал от такой переменчивости женского настроения. Но ничего не имел против. — Хорошо. — Произнес на выдохе, стараясь унять свое возбуждение. — Ты в порядке? — Он коснулся ее щеки, заправил пряди за ухо и потянул за подбородок, чтобы видеть глаза. — Сегодня твое настроение приподнятое. Я рад, но это не есть норма для тебя. Может мы… сходим к терапевту? — Нет. — Куноичи покачала головой и улыбнулась. — Я чувствую себя лучше. — Взяла его ладонь в свою и поцеловала. Саске не мог не верить этим сияющим изумрудным глазам, поэтому сдался. Возможно, ему самому не мешает терапия. Из-за постоянного напряжения он просто не может мыслить здраво и относиться к чему-либо без подозрений. — Я рад. — Притянул к себе любимую и обнял, игнорируя противное сомнение. *** Сакура сидела на полу у камина, теребя подол сарафана. Проснулась рано утром в объятьях бывшего мужа и сбежала, прежде чем он проснулся. Она так сгорала от стыда за свои выходки. Внутри распирало от постоянных эмоциональных качелей. Не знала, как уместиться в себе. Потому и сделала то, что сделала, и продолжала думать о следующих шагах. Вчера утром, сидя в ванной, она распадалась на части от тоски. Все было так безнадежно. Было жарко и холодно одновременно, кровь шумела в ушах, в какой-то момент мир вокруг закружился, затягивая в воронку отчаяния. Глаза сами случайно нашли острые ножницы, что лежали на полке. Идея была пугающей, но такой заманчивой… Вытерев слезы, пытаясь восстановить дыхание, куноичи встала на ноги и подошла к раковине, засучивая левый рукав. Взяв ножницы, она раскрыла их и поднесла острый край к коже. Опыт в хирургии позволил ей сделать точным и быстрым движением неглубокий надрез чуть ниже сгиба локтя, почти не причиняя боли. Кровь хлынула из раны и потекла под ноги, мгновенно образуя лужу. Прикрыв глаза, она села на пол, унимая противный липкий страх… Это ее кровь… Она ничего не значит… Уговаривала себя, отдаваясь ощущению физической боли, которая приглушала ту, что внутри.