***
В доме Роана Джон чувствовал себя, словно в клетке со львом. Лев был очень голодным, а клетка заперта на десяток замков. Несмотря на это парень выглядел очень спокойным и даже равнодушным. И в общем-то таковым почти и был на самом деле. Конечно же, не хотелось бы быть съеденным заживо хищным опасным зверем, но он принял неизбежность своей участи, насколько мог это сделать. «В конце концов, это просто секс. Хуем меня точно не напугать. Просто надо абстрагироваться», — носил парень эту мысль у себя в голове. — У меня есть для тебя сюрприз, — сказал Роан. — Пойдём. Роан повёл его за собой через холл своего дома. Джон с нервной иронией мысленно произнёс: «Надеюсь, сюрприз — это не БДСМ-комната?» Когда Роан дошёл до нужной двери, он открыл её и пропустил вперёд Джона: — Прошу. Мёрфи вошёл в тёмную комнату, после чего сразу же загорелся свет. Перед ним стояла барабанная установка, две гитары и синтезатор. Джон приятно удивился и облегчённо выдохнул: «Ну хоть не пыточная». — Ты обещал, что я услышу, как ты играешь, — с довольной предвкушающей улыбкой произнёс Роан. — Своя музыкальная студия?! — восхищённо воскликнул Джон, осматривая всё. — Ну давай показывай, где у тебя тут спортзал, кинотеатр, горнолыжный комплекс на заднем дворе? — У тебя нескромные запросы, — усмехнулся Роан. — Но я однозначно смогу удовлетворить их все — одно только твоё слово. — Если честно, с лыжами я не в самых тесных отношениях. Мы как-то не подружились. — Да и я больше предпочитаю сноубайк и прыжки с парашютом. — А ты смертник, — иронично подметил Джон. — Жизнь для меня не имеет смысла, если ею периодически не рисковать. — Это помогает больше её ценить? — Не совсем. Ценить в ней нечего, — серьёзно ответил Роан. — Просто близость смерти приносит мне кайф, приятное ощущение, что я обошёл её. Джон задумчиво осмотрел комнату, подошёл к синтезатору, который очень выбивался из образа брутального Роана. Этот инструмент казался для него слишком мягким. Джон не мог представить Роана, играющим на нём. — Ты играешь на клавишных? — Нет. Я покупал его не для себя. Джон с интересом посмотрел на мужчину, который как и всегда пронизывал его своим внимательным цепким взглядом, только в этот раз без похоти. — А для кого? — Это уже неважно. Синтезатор ему больше не пригодится. — Роан сел за барабанную установку и продолжил: — Если позволишь, я присоединюсь. Джон взял в руки гитару, стал играть мелодию, какая ему первая вспомнилась. Роан быстро подстроился под ритм, но играл не слишком активно, чтобы вслушиваться в музыку Джона. Роан играл очень недурно, словно делает это каждый день. Хотя Джон слабо себе представлял, что Роан мог чего-то не уметь делать. В скорости они вдвоём так разыгрались, стали импровизировать, и у них сама собой рождалась отличная композиция. Когда Роан стал быстро отбивать по барабанам, Джон с улыбкой посмотрел на него и подстроился под него, активнее дёргая струны. Затем ритм стал стихать, плавно доводя мелодию к завершению. — Я давно так не отводил душу, — признался Роан. — А я никогда не играл так без репетиции. — Ты очень способный. Но в этом я и не сомневался. Разговор постепенно вывел их в гостиную. Что странно, пока что Роан не подавал и ввиду о своих истинных намерениях в отношении Джона этой ночью, это не проскакивало ни в его словах, ни в его взгляде, словно бы они, как и обычно, просто проведут время за беседами, а после разойдутся. Но Джон всё равно понимал, что вряд ли может на это надеется. Иногда ему казалось, почему нет? Вдруг Роан таким образом решить показать ему своё благородство. Он порой ведёт себя достаточно непредсказуемо. Но сильно рассчитывать на это Джон не мог. Роану нужно было его согласие, и тот его получил. Зачем ему отказываться от этой возможности? Каким бы спокойным и даже флегматичным Джон не выглядел, он чувствовал напряжение от ожидания не самой приятной части сегодняшней ночи. Лучше бы Роан просто с порога на него набросился, чем так растягивал этот момент. Как говорят, ожидание смерти хуже самой смерти. Джон в полной мере понял это высказывание. Но Роану ожидание было в сладость. Он наслаждался предвкушением и осознанием, что Джон полностью в его власти. — Может, выпьем? — предложил Мёрфи. Роан достал из бара виски и налил в бокал не больше ста грамм, после чего закрыл бутылку и убрал обратно: — Столько тебе хватит. Не хочу лишать тебя и грамма чувствительности. «Чёрт, я ещё и буду трезвый. Это жёстко». Джон взял бокал, заметив, что на столе больше ничего не стояло. — Ты не будешь? — спросил парень, удивившись. — Как-то нет желания засыпать в разгар веселья, а после проснуться в тюрьме, — усмехнулся Роан. — Да нет у меня с собой клофелина. — Жалеешь об этом? — теперь уже серьёзно спросил Роан. Джон уловил в его взгляде какую-то новую эмоцию, но какую — не мог понять. Джону показалось, это была печаль. Какая-то её форма, она была не похожа ни на какую другую. Она была такой, словно бы Роан испытывал её, но не проигрывал ей. Словно он властвовал даже над своей печалью, и сейчас он сам разрешил ей проявиться. — А смысл? На этот раз клофелин бы мне не помог. Джон залпом выпил виски, надеясь, что без закуски, даже от ста грамм прилично развезёт. Хотя для вероятности чуда стоило бы не злоупотреблять алкоголем последние месяцы. Роан внимательно осматривал Джона, о чём-то задумавшись, а после произнёс: — Я хочу принять с тобой ванну, — Роан взглянул в свой смартфон и нажал на сенсор. — Она уже набрана. — Ты управляешь домом через телефон? — удивился Мёрфи. Он слышал о такой функции только в рекламе. Того, кто ею пользовался, встречал впервые. — Я волшебник, золотце, — с улыбкой сказал тот. — А потом чайник закипятишь силой мысли? — отшутился парень. — Ты захочешь выпить чай после принятия ванны? «Ох, чую, что после совместной ванной с тобой мне будет не до чая,» — нервно подумал Джон. — «Мы будем голыми вместе. Всё начнётся там?» Стены ванной комнаты были из тёмного камня. Их объёмная текстура напоминала волны. Словно бурное море на чёрно-белом кадре, даже чёрно-сером, чёрно-чёрном. В интерьере много натурального дерева, огромное зеркало с подсветкой, светящей откуда из-под него, от чего казалось, что зеркало парит в воздухе. Роан разделся и сразу же вошёл в воду. Джон застыл на месте, словно бы выпав на время из реальности. Только когда Роан бросил в него ожидающий взгляд, Мёрфи очнулся и начал раздеваться. Роан не оставлял без своего цепкого внимания каждое его движение. Отложив свои вещи в сторону, Джон погрузился в приятную тёплую воду. Каменная ванна была очень просторной. Джон был рад тому, что не придётся сидеть к Роану вплотную. Они сидели друг напротив друга, даже не соприкасаясь. Какое-то время они молчали. Роан не отрывал от парня взгляда, от этого Джону становилось неловко. — Ты любил когда-нибудь? — спросил Джон. — Да, — прямо ответил Роан. Мужчина обычно любил заковыристые ответы, насмешливую интонацию, но сейчас он был другим. Его взгляд снова обрёл ту самую «побеждённую» печаль. «Каким бы человек не был жёстким и сильным, он, как и любой другой, может пострадать от любви. Любимые люди — самые жестокие,» — задумался Джон. — И чем это закончилось? — Предательством. Джон ждал чего-то подобного. В печали Роана он заметил каплю жестокости, и следующий вопрос появился сам собой: — Он мёртв? — Да, — сухо ответил мужчина, после чего пояснил: — Не моими руками, но моими усилиями. «Он так откровенно отвечает на настолько личные вопросы. Пусть даже не подробно, но всё же он мог бы сказать, что это не моё дело. Он же готов делиться со мной очень сокровенными темами,» — отметил парень. — Поэтому ты оставил его синтезатор? Роан вытянул улыбку — не насмешливую, не забавляющуюся, а какую-то отрешённую и многозначительную: — Что меня удивляет, так это то, насколько ты проницателен для своих лет. Страшно представить, каким ты будешь, когда станешь старше. Ты как бомба замедленного действия, которая однажды рванёт. И тогда никого не останется в живых. Мёрфи задумался над его словами, едва ли улавливая, что тот имеет ввиду. Фраза была слишком абстрактна, не хватало конкретики. Но Роан мало о чём говорит напрямую. — Даже тебя? — усмехнулся он. — Даже меня, — серьёзно ответил Роан ровным тоном, не отрывая от парня взгляда, полного печали и нежности. Мысли Джона встали в ступор. Он не понимал, как это даже осмысливать. Роан говорит странные вещи, но выглядит как никогда откровенным. — Давай перейдём на расслабленные разговоры, — решил перевести тему Роан, чтобы вытянуть Джона из задумчивости. — Какие места ты мечтаешь посетить? Я должен знать, куда буду тебя возить. — Будешь возить? — уточнил Джон, приподняв бровь. — Когда ты сдашься моему чертовскому обаянию, — ответил Роан с хитрой, самодовольной улыбкой. Джон хмыкнул: — Скорее, непробиваемому напору. — Если результат тот же, задействованные средства меня не слишком волнуют. — Я не против увидеть весь мир. Мы с ним довольно-таки плохо ещё знакомы. — Я бы хотел показать тебе водопады Игуасу. Когда я был там года три назад, передо мной открылась невероятная картина, от которой было невозможно оторваться, но я всё равно чувствовал, будто чего-то не хватает. Теперь понимаю — тебя. — Но ты не знал меня три года назад. — Для этого мне необязательно было знать тебя. Его пронизывающий взгляд, казалось, забирается под кожу. Теперь в нём не было угрозы, подавляющей силы, как это было в начале общения с Роаном. То, как смотрел Роан — так смотрят только на того, кто является несбыточной мечтой, нетерпимой целью, манией, жаждой, которую ничем другим не утолить. «Как же я влип,» — с опаской подумал Джон. — «Твою мать, я очень серьёзно влип. Почему до меня только сейчас это дошло?» — Позволь мне помыть тебя? — спросил Роан. — Думаешь, я сам плохо справлюсь? — Не отказывай мне в маленькой радости, — произнёс тот с настоятельной просьбой. «Какие же долгие у него прелюдии», — выдохнул про себя Джон. Пришлось переместиться вместе с Роаном в душевую кабину. По размерам одна душевая кабина была такой же как вся ванная комната в квартире Джона, и почти что по всей её территории лилась вода. Так, словно бы в доме пошёл дождь. Джон не понимал, к чему так много пространства. Для оргий? Вместится могло бы человек десять. Роан поднёс ладони к настенному дозатору. Сработал сенсор, и ему на ладони вышла воздушная пенка. «Ну ты прям король пафоса,» — отвлекал себя на подъёбы Джон, чтобы меньше думать о том, что его ждёт в совсем уже ближайшем будущем. Роан приблизился к Джону и стал мыть его руками, без использования мочалки. Он начал с плеч, постепенно спускаясь ниже по груди, тщательно, массирующими движениями, не упуская ни одного участка кожи. Прошёлся по подмышкам, потом ниже по бокам. Джон не боялся щекотки, но дискомфорт всё же испытывал, по понятной причине. Каким же странным ему это всё казалось. Самым странным из всего, в чём ему приходилось участвовать. Роан опустил руку на низ живота, вторую на поясницу. Он не просто мыл Джона, а очень внимательно изучал его тело сантиметр за сантиметром, уверенно, нагло касаясь, массируя, лапая. Рука спустилась ниже. Сначала Роан провёл рукой по всей длине члена, уделил особенное внимание головке. Джон не знал куда деть свои глаза. Он выглядел невозмутимо, даже взгляд его не выдавал эмоций, но ему приходилось прилагать усилия для того, чтобы быть таким спокойным. Он не хотел показываться перед Роаном растерянным или нервным. Роан то гулял глазами по его телу, то вгрызался диким жаждущим взглядом в лицо парня. Роан завёл руку за спину Джона, проник пальцами между его ягодиц, от чего стал стоять к парню ещё более плотно, почти впечатав того в себя. Джон дышал ему в шею, в то время Роан ещё более медленно и тщательно обглаживал его анус. «Чтоб там тебе икалось, Беллами!» — выругался про себя Джон. — «Нахрен вот ты лезешь, куда не просят?» Роан посадил Джона на низкую деревянную полку. Джон до этого думал, она предназначена для декора, а оказалось — для него. Роан спустился перед ним, встал на одно колено, закинул ногу парня на себя. Руки мужчины поглаживали бёдра, спускаясь ниже, массировали ступни. Член Роана уже стоял колом. Джон мог оценить размеры. И такие размеры ему не особо понравились. У Беллами тоже был немаленький, но в идеальной для Джона размерной пропорции, больше ему было не нужно. Но больше было у Роана. «Ему с этим к живым людям лучше не подходить. Да и к мёртвым тоже. А я, блять, вообще где-то на грани». Закончив намывать (облапывать) Джона, Роан поднялся на ноги, засветив пахом прямо перед лицом парня. Мёрфи всё пытался абстрагироваться, но конечно же, нихрена не получалось. Его мышцы окаменели в нервном напряжении. Он ждал, что Роан сорвётся в любой момент, а что от него ожидать — каким был Роан в постели — можно было только догадываться, а узнать наверняка придётся как раз сейчас, как бы сильно ему не хотелось этого узнавать. Роан наклонился, подхватив Джона на руки, и вынес его из душевой. После чего достал полотенце с полки и начал обтирать его мокрое тело. Роан был так увлечён своей новой игрушкой. Джон чувствовал себя безвольной вещью в его руках и ужасно скучал по тому времени, когда чувствовал себя так же в руках Беллами. С Беллами это было тяжелее чувствовать эмоционально, но в сто раз приятнее. Может, потому что Беллами он хотя бы любил. Потому понимал, почему позволяет это. С Роаном всё было до ужаса неправильно. Роана он не хотел ни душой, ни телом, но всё равно позволял тому делать с ним всё, что тому вздумается. «Он, конечно, внешне выглядит совсем недурно, но тип он пугающий. Хуй знает, что от него ждать,» — обдумывал Джон. Несмотря на то, что казалось, что Роан вот-вот начнёт вгрызаться в него зубами в животной страсти, мужчина всё также не торопился, повёл его в спальню. Казалось, тот делал это специально — тянул время, чтобы Джон прочувствовал каждую секунду ожидания неизбежного, устал от напряжения, вымотал себя, каждый раз готовясь, что всё случится прямо сейчас, но момент снова оттягивался. «Всё-таки у тебя просто невыносимый характер,» — мысленно высказал он Роану. Джон оказался в просто огромной спальне. Комнат в доме было не так много, но каждая из них размером чуть ли ни в футбольное поле. Кровать будто рассчитана на шестерых. Таких худых, как Джон, вообще с десяток поместится. И зачем такие размеры Роану, если он живёт один? Какие-то королевские замашки. Ему бы дворец прикупить. Джона в общем-то уже бы и не удивило наличие горнолыжного комплекса на заднем дворе. Роан сел на кровать, посадив парня себе на колени, стал водить кончиками пальцев по его лицу и губам, безотрывно поглощая его взглядом. Роан будто бы замечал всё, от его внимания не ускользала ни одна деталь. Джон сидел на его коленях вплотную к нему абсолютно голый, а Роан в этот момент любовался его лицом. — В эту ночь мы станем ближе друг другу, — томно проговорил мужчина. — И совсем не на физическом уровне. — Ты со всеми, с кем спишь, становишься ближе не на физическом уровне? — спросил Джон с полускрытой усмешкой. — Не со всеми. Ты — не все, мальчик мой. Когда ты уже это запомнишь? — ответил Роан и проник большим пальцем в рот парня. Джон в нетерпении думал: «Когда это уже закончится? Только чтобы закончилось, это должно сперва начаться». Роан рукой склонил лицо Джона ближе к своему, глубоко вдохнул запах с его шеи. «А что если он и не собирается начинать? Помучает только, наиграется,» — с надеждой подумал парень. — «Ага. Размечтался я». От Роана, конечно, можно ожидать что угодно. Но ожидать чего-то подобного — вверх наивности. — Я не хочу банального секса. Я хочу тебя. Всего. Потому сегодня мы сблизимся, как никогда раньше, и ты не сможешь относиться ко мне, как прежде. «Самоуверенное заявление,» — подумал Джон. — «И весьма пугающее. Что он имеет ввиду?» — И как я буду к тебе относиться? — попытался уточнить парень. — Тебе придётся меня полюбить… — ответил Роан, сделав интригующую паузу. — Или же возненавидеть. Но я однозначно стану значимой фигурой в твоей жизни. «Вот бы ты поменьше пиздел. Хрена страху нагоняешь?» — нервно выругался про себя Джон. Его настораживали такие заявления, поведение Роана. Всё потому что он не знал, что от того ожидать. Он думал, что Роан трахнет его ещё на пороге, ведь тот так долго мацал его похотливыми сальными взглядами и не сдерживался в откровенных высказываниях. Джон ожидал, что Роан будет ведом своими животными инстинктами, а он слишком хладнокровен для того, кто долго ждал этого момента. Роан спустился руками по его телу, медленно поглаживая. Он давно уже был возбуждён, но продолжал довольствоваться предварительными ласками, при чём не слишком откровенными — мужчина ещё даже ни разу не поцеловал Джона в губы. Роан взял парня за руку и притянул её к своему лицу, он вдохнул запах с его запястья, поцеловал его, а после переместился аккуратными поцелуями к его ладони. «Он меня трахнуть собрался или съесть?» — мысленно насмехался Джон. Хоть ему было и невесело. Мужчина увлечённо целовал ладонь Джона, облизывал его пальцы. После он посмотрел на шею Джона, вонзил в неё свои губы, ласково, но напористо целовал шею и ключицы. И только после этого поднялся к губам. Его поцелуй стал требовательным и властным, он принуждал Джона подчиниться, язык Роана забирался настолько глубоко, словно пытался проникнуть в горло, дотянуться до пищевода. Джон сейчас радовался тому, что тот не рептилия. Так как его этот процесс не увлекал, каждая секунда казалась нестерпимо долгой. Джон пытался представить, будто бы это не он, его сейчас здесь нет, и всё, что происходит, это происходит не с ним, а с кем-то другим, Джон здесь просто наблюдатель. — М-м, вкусно, — довольно произнёс Роан прямо в губы Джону. Парень подумал о Беллами в этот момент, от чего стало в разы тяжелее. Что, если бы Беллами видел их сейчас? Если бы он знал, чем Джон сейчас занимается? Вспомнились его слова: «Надеюсь, у меня нет конкурентов? Если есть, мне бы хотелось об этом знать». И его взгляд, полный сдерживаемой боли. «Ещё чувства вины мне не хватало!» — выругался на себя Джон. — «Что ещё я мог сделать? И что я могу сейчас? Ты не посмеешь меня ненавидеть за это! Я делаю это только ради тебя!» — Возьми в рот, — вырвал его из размышлений Роан. Джон будто бы очнулся, с пару секунд осмыслил, что Роан заметил и укоризненно посмотрел на него. Мёрфи послушно спустился по кровати к его паху, с надеждой, что Роан окажется скорострелом. Снова позволил себе помечтать. Для этого Джон решил и самому постараться. Только чтобы Роан быстрее кончил и всё закончилось как можно скорее. Парень дрочил ему рукой, насаживаясь горлом на его член, ублажал языком. Роан забирался рукой в волосы парня, но не вмешивался в процесс. Как бы Джон ни старался довести Роана до оргазма, тот был упрямее. Джон первым стал сдавать позиции из-за утомления и общего нежелания этим заниматься. Уже и похуизм его не спасал, моральное состояние утяжелялось, напоминая о том, что Джон просто вещь сейчас — пустышка для слития спермы. Роан туго стянул его волосы рукой, крепко удерживая его голову и стал самостоятельно двигаться, быстро и грубо толкаясь в горло парня. Джон думал, что его сейчас стошнит, хотя давно уже не испытывал рвотного рефлекса при оральном сексе. Но это ж с Беллами. Разница между тем, как делать это из собственного искреннего желания, или по принуждению, всё-таки существенна. Наконец Роан кончил, только прямо в Джона, вынудив того проглотить. После того как Роан отпустил его, Джон обессиленно упал спиной на кровать, пытаясь отдышаться. Роан не мог удержаться от комментариев: — С такими способностями тебе бы в порно сниматься. Беллами всё-таки полный кретин. «Сука, закрой рот,» — мысленно произнёс Джон, силы что-либо ответить вслух иссякли. Мужчина склонился над парнем и стал жадно целовать его губы, глубоко проникая языком в его рот. Поцелуй был таким долгим, что Джон ужасно устал от него. Всё о чём он думал в тот момент, так о возможности снова полноценно дышать, без чужого языка во рту. Роан спустился губами к шее парня. Он будто поедал, почти обгладывал своими поцелуями. Джон был уверен, что на его теле останутся очень красочные следы, и это его напрягало больше всего в этой ситуации. Потому что эта ночь однажды закончится, Джон выйдет из его спальни и, дай боже, никогда в неё не вернётся, а вот цепкий взгляд Беллами, внимательно осматривающий Джона, его ещё ждёт впереди. Пока Джон взвешивал неприятные перспективы и как их избежать, Роан спускался по его телу ниже, сантиметр за сантиметром, неспешно и чутко, пробуя его всего. Он выцеловывал низ живота, стал очень тщательно вылизывать член Джона, надавливая языком у его основания, взбираясь по венке выше. В этот момент Джон даже отвлёкся от своих размышлений. И как бы он не хотел это признавать, но ему понравились ощущения. Роан словно бы нашёл какую-то особенную точку. Роан взял его член в рот, то игрался с ним языком, то насаживался глубже, посматривая на лицо Джона таким самодовольным взглядом, будто считывал его мысли, хоть и Джон всеми силами не показывал своего удовольствия. Но вскоре это уже было более очевидно и Джон кончил. Роан, улыбаясь и наслаждаясь процессом, слизал его сперму, бросая в Джона пылающий взгляд. После чего он вернулся к губам Джона, вновь вливаясь в него поцелуем, теперь уже целуя совсем по-другому. Он просто в миг перевоплотился в самого ласкового и обходительного любовника. Парень и представить бы не мог, что тот может быть таким нежным. Время тянулось так медленно, что Джону казалось, будто бы уже полночи прошло, что ещё чуть-чуть и начнётся рассвет. Он прямо уже рисовал себе дурацкую сцену в своей голове, как с улицы кукарекает петух, и Джон со злорадной ликующей улыбкой кричит: «Время вышло!» и самодовольно вылетает из дома. Только с чего он взял, что у Роана на заднем дворе есть курятник? Где-то там рядом с горнолыжным комплексом? — Перевернись на живот, — приказал Роан, отстранившись от парня. Джон сделал, как ему велели, уже даже радуясь, что дело сдвигается с мёртвой точки. Раз они встают на дистанцию, значит скоро будут двигаться к финишной прямой. Роан стал покрывать аккуратными поцелуями спину Джона, спускаясь к пояснице, а затем к ягодицам. Он развёл ноги Джона шире и приподнял таз, ставя парня в удобную для себя позу. Так как от Джона требовалось быть просто куклой для удовлетворения чужих прихотей, он постарался расслабиться, мысленно отвлечься, снова пытаясь абстрагироваться. Но как только он почувствовал влажный язык в самом неожиданном месте, Джон неловко дёрнулся. Роан крепко удержал его, прижав поясницу к кровати, и довольствуясь реакцией парня, решил задержаться и продолжить. «Что ты творишь?» — растерянно пронеслось в голове Джона. Он сгорал от чувства стыда, будто бы это он сейчас кому-то вылизывал задницу, а не ему. — «Я тебе такое делать не буду. Даже не вздумай меня просить!» Роан будто бы чувствовал его нервозность и смущение, потому совсем не торопился отрываться от ласк. Его заводила реакция до того безучастного парня. Он с каким-то особенным удовольствием уделял внимание будто бы полюбившемуся ему занятию. «Ну хорош уже. Тебе там мёдом что ли намазано?» Как только Роан закончил, произнёс: — Ты везде такой вкусный. — Приму к сведению. Тебе можно не готовить, — иронично сказал Джон. Роан склонился над парнем и промурлыкал ему на ухо: — Я бы питался только тобой вместо завтрака, обеда и ужина. Такая банальная фраза с уст Роана звучала особенно пошло. Мужчина смазал пальцы лубрикантом и резко ввёл в парня два пальца. Он резкими движениями двигал пальцами внутри, сгибал их и развлекался, как только мог, пока Джон молчаливо терпел и выжидал. Вынув пальцы, Роан так же резко вошёл в Джона членом, стал вбиваться в него грубыми толчками, параллельно хватая рукой то за волосы, то за шею. Джон стискивал зубы от боли, но упрямо сдерживался от криков. Он не хотел приносить Роану удовольствие своей реакцией, потому не издавал ни звука. Роана это бесило и он становился ещё жёстче. Но Джон упрямее. Стиснув простынь в кулаке и едва ли сдерживаясь, он стойко противостоял своему желанию сорваться. Время снова замедлилось и тянулось издевательски долго. Джон ругался трёхэтажным матом в своих мыслях, потому что это всё, что было в этот момент в его голове. Кончив в парня, Роан слез с постели, вальяжно прошёлся по комнате и непринужденно спросил: — Пойду покурю. Хочешь со мной? Джон отрицательно покачал головой. У него едва ли были силы говорить, не то, чтобы подняться с кровати. — Только не говорили, что потерял дар речи, — усмехнулся Роан. Джон вытянул кривую улыбку, которой он хотел скрыть своё истинное состояние, и сказал: — Наверное, это единственное, что я не способен потерять. — Это очень радует. — Почему? — Ты — один из немногих людей, которого не хочется заткнуть, когда ты открываешь рот. Слушать тебя — такое же удовольствие, как и видеть, и чувствовать. Только ты не большой любитель трепаться. Может, поэтому слушать тебя так приятно? Мёрфи ничего не ответил. Прежде чем выйти из комнаты, Роан кинул: — Сильно не расслабляйся. Раз эту ночь ты принадлежишь мне, я использую всё подаренное мне время без остатка. Когда Джон остался в комнате один, он перевернулся на спину, игнорируя боль в теле. Тишина в комнате казалась давящей. Слишком большое пространство, где никого, кроме Джона, не было. Это вызывало дискомфорт. Хотя ещё больше дискомфорта вызывали мысли о том, что Роан вернётся. «Неужели его правда на всю ночь хватит? Он таблетки какие-то принимает? Немолодой уже, чтобы столько ебаться. А он ведь, по-любому, только разогревается. Не думаю, что ему хватит банального секса. Он придумает, как извратиться. Фантазия, наверняка, богатая». Что ещё больше стало беспокоить его мысли, так это, то как это всё объяснять Беллами. Джон вспомнил его взгляд, которым он провожал парня, когда тот уходил в машину Роана. Что если это последний его взгляд в сторону Джона? Что если он снова больше не захочет его видеть? Слёзы подступили к горлу, но Джон мысленно взял себя за шкирку и стряхнул: «Чего ты ноешь? Чем это поможет? Хватит быть таким слабаком. Это лишь очередная попытка сломать тебя, и ты, блять, ломаешься! Это было твоё решение переспать с ним, так отвечай за это!» Но Джон не мог перестать думать о том, мог ли поступить иначе? У него было слишком мало времени, чтобы осмыслить все варианты. Джон предложил то, что точно нужно Роану. Но он всё равно ругал себя за то, что не смог найти иного выхода. Словно бы он мог быть готовым к подобной ситуации, или несмотря на отсутствие времени и большое моральное напряжение, он должен был разрешить ситуацию максимально правильно и эффективно. Словно бы он не простой человек, способный теряться и ошибаться, способный не видеть иных решений из сложившейся ситуации. Он всегда слишком многого от себя требует, а после ругает за то, что не оправдал своих же ожиданий. За долгие годы жизни скопив недовольства собой, он превратил их в ненависть к самому себе. За всё, что он делал не так, Джон не мог простить себя. Но ведь от этого ситуация не менялась. Он не стал поступать правильнее и не стал лучше относиться к себе. Давно было пора осознать, что тактика неэффективна, и одним лишь кнутом себя не воспитаешь. Что, если бы он принимал свои выборы, свои поступки и решения, принимал несмотря на то, правильные они или нет, ситуация изменилась? Что, если Джон не будет ждать от себя того, что он всё вывезет, и позволит себе облажаться, сломаться, потерпеть поражение и спокойно примет это? Слишком много вины он взвалил на себя, и она не даёт ему сдвинуться с мёртвой точки, придавив своей тяжестью. Всё, что он может в данной ситуации — это принять своё решение. Что он поступил так, как мог в тот момент. И Беллами он полюбил, потому что нуждался в любви. И поверил ему, потому что очень хотел поверить. И поверит ещё тысячу раз. Возможно, совершит ещё много ошибок, потому что его путь не начерчен на картах. Он идёт вслепую, и подводные камни всплывают в самый неподходящий момент. Главное, он идёт, а не стоит на месте. А то, что он падает по дороге, так ничего — поднимется же. И нет ничего страшного в шишках и синяках. Без них путь его был бы напрасным. Джон постарался хоть на какое-то время вырвать себя из этой реальности и мысленно вернулся в то утро, когда они с Беллами встречали рассвет на крыше. Это самое приятное и тёплое воспоминание за последние месяцы поднимали парня с колен и становились лучшей опорой. Он первый раз почувствовал себя любимым. Любимым Блейком. Это будто что-то на грани фантастики и абсурда. Джон чувствовал себя с ним совсем иначе. Не так, как раньше. И это новообретённое чувство может разлететься вдребезги в любой момент. Уже благодаря не их общим ошибкам, а под влиянием из вне. Словно кто-то или что-то слишком против того, чтобы Джон был счастливым. Роан вернулся в комнату, тем самым заставил и Джона вернуться в реальность. Парень только сейчас почувствовал лёгкую морозную дрожь от того, что его тело остыло за то время, пока Роана не было. Мужчина медленно подошёл к постели, осматривая внимательный взглядом тело Джона с головы до ног. Парень чуть приподнялся на локтях, будто бы ему движения даются легко. Роан протянул к его рту раскуренную сигариллу. Джон обхватил её губами, касаясь пальцев мужчины, который наверняка намеренно держал сигариллу близко к краю. Парень затянулся и выдохнул дым. «Я всё равно что проститутка на выезде. Послушно выполняю все его прихоти,» — с издёвкой над самим собой подумал Джон. — Табак будто бы придумали специально для тебя, — с довольной улыбкой произнёс Роан. — Чтобы ты вот так дьявольски сексуально курил. «Клиент только слишком уж мной восхищённый». Роан стряхнул пепел в пепельницу на тумбе, а после затушил сигариллу. Джон задумался над тем, что при входе в дом не чувствовал запаха табака, несмотря на то, что Роан позволяет себе курить в комнатах. Мужчина двигался размеренно, в какой-то мере даже пластично. Это создавало видимый контраст между тем, какой он сейчас, и какой был в постели. Такое ощущение, он мог быть полной противоположностью самому же себе, и не мог быть где-то посередине. Он был или слишком мягок и нежен, или же слишком жёсток и резок. Но в расслабленные моменты он лишь казался притаившимся удавом перед охотой. Невозможно избавиться от ощущения, что в любой момент он может начать душить. Мужчина снова посмотрел на Джона, долго изучая его глазами, а после спросил: — Ты всегда такой сдержанный в постели? Джон ответил с едва ли уловимым превосходством и насмешкой: — Не всегда. Роан вытянул улыбку, но не забавляющуюся, а натянутую и даже уязвлённую: — Что ж. Думаю, у меня получится тебя раскрепостить. — Последнюю фразу Роан продолжил с перенявшим у Джона превосходством: — У нас для этого ещё вся ночь впереди. Только теперь Мёрфи заметил, что они оба ведут очень странную игру друг с другом, но осознанно ли? Они оба надели маски, и ни в коем случае не готовы показывать свою уязвимость. Не готовы потому, что она есть. У каждого своя. Но не один из них, на самом деле, в этой ситуации не превосходил другого. Теперь стало не совсем ясно, кто же из них удав, а кто мышка. Всё зависит от того, под каким углом посмотреть. Роан коснулся шеи Джона, глядя на него сверху вниз, спустил ладонь на горло, чуть сжав. В его движениях было столько властности, будто бы он пытался доказать самому себе, что всё ещё владеет ситуацией. А Джон, каким бы ни казался сейчас податливым, одним только взглядом выдавал всю свою непокорность. Мужчина спустился рукой по его животу, не отрывая непрерывного взгляда от лица парня. И когда достаточно раздразнил себя, навис над Джоном и начал ласкать его поцелуями и прикосновениями. Он был то аккуратен, то чуть напористей, в то время как Джон всегда холоден и безучастен. Он чувствовал, как Роана это раздражало, потому делал это из противного. Но он бы и не смог выдавливать из себя страсть или нежность. Он не любил быть неискренним. — Как тебя трахал Беллами? — вдруг спросил Роан, не отстраняясь. — Да по старинке. Членом, — едко ответил Джон. — Что тебе нравилось? — продолжил Роан, проигнорировав его иронию. — Всё мне нравилось. Не притворяйся, что не знаешь, что такое любить. Уже не выйдет. — Я хочу услышать конкретику. Как именно? Джон ужасно не хотел вспоминать о Беллами в тот момент, когда его прижимал к постели другой мужчина. От этого становилось ещё более мерзко. Но кажется, что Роан это понимал, и именно поэтому начал этот разговор. Джону пришлось мысленно вернуться к воспоминаниям о проведённых ночах вместе с Беллами, так как от Роана отделаться не получится. Уже не получилось. — Когда он нежность чередует с грубостью, — произнёс Джон. «Но он это делает не так пошло, как ты. Так что не думай, что это одно и то же». Хотя может дело было лишь в чувствах. Потому секс с Беллами был охренительным, когда подобный секс с Роан казался извращением. Но, в любом случае, для Джона разница была ощутима. — А как тебе не нравилось? — Как он трахает Кларк, — злостно процедил Мёрфи. Роан издевательски произнёс: — Но ради того, как он искусно чередует нежность с грубостью, можно немного и потерпеть то, как он трахает кого-то ещё, не так ли? — Мы будем сексом заниматься, или Беллами обсуждать? — со сдержанным упрёком спросил Джон. — Я могу так же искусно совмещать оба дела сразу, раз ты оживаешь только, когда речь заходит о нём, — с самодовольной улыбкой ответил тот. Джон смерил его злым взглядом, и мужчина рассмеялся: — Хорошо, бесёнок. Прячь зубки. Мы сейчас не враги, а вовсе даже наоборот. Я не буду тебе надоедать разговорами. Давай пойдём стандартными и скучными путями. Включу порнофильм на фоне, может он тебя раскрепостит. — Не стоит. Не сработает. Но Роан всё равно потянулся за пультом, который как будто чудесным образом оказался у него под рукой, параллельно настаивая: — Поверь, золотце, этот фильм не оставит тебя равнодушным. Видео воспроизвелось на большой плазме перед кроватью от одного нажатия на кнопку пульта, словно оно было приготовлено заранее. Но зная Роана, случайности здесь никакой нет. Джон взглянул на экран и замер в эту же секунду. На нём был Беллами вместе с ней. В голове мимолётно вспыхнул флэшбэк, как это видео пришло Джону на телефон от Беллами по рассылке. Джон видел эти кадры два года назад, теперь видит их снова. Именно это видео спустя столько времени откуда-то откопал Роан, чтобы устроить это представление для Джона. Парень ощутил острую боль с первых же секунд, как от колюще режущих, только изнутри. Он закрыл глаза, зажмурившись от этой боли, и отвернулся от экрана. — Выключи, — сдавленно выжал из себя Джон, словно ему в буквальном смысле сдавили горло, и он не мог говорить. Пусть он не видел, но всё слышал. Громкость звука Роан не пожалел прибавить. — О, нет, солнце. Ты должен это видеть. Стоны Кларк заполняли комнату, проникали вглубь Джона и нещадно резали его. — Как же он её трахает, — с натянутым восхищением комментировал Роан. — Не советую, тебе упускать это зрелище. Сейчас будет самое интересное. — Выключи, — более твёрдо повторил парень. — Я хочу, чтобы ты смотрел. Сегодня ты делаешь то, что я скажу. Или ты собираешься не сдержать слово? В таком случае, и я могу не сдерживать? Стиснув зубы до скрипа, Джон вытащил силы из ниоткуда, чтобы развернуться лицом к экрану и поднять глаза. Беллами плавно, но быстро влетал в девушку, держась одной рукой за её грудь, второй за бедро. Кларк извивалась под ним, теснее прижимая его к себе руками и срывалась на частые стоны удовольствия. Джон чувствовал, как боль внутри него закипает, поднимаясь всё выше, выжигая всё больше, ломая его. К глазам подкатывали слёзы, а в горле стоял ком, но Джон надеялся, что он это всё вынесет. Но в голове всплыло всего одно воспоминание: вечерний двор Миллера на заднем дворе, машина и они в страстных объятиях друг друга. Вспомнил, как стоял напротив этой машины и медленно, мучительно умирал. И вот он вновь видит их вместе сейчас, без возможности отвернуться, убежать. Он вынужден смотреть до конца. Не выдержав, Джон закрыл глаза, его лицо скривилось в болезненной гримасе, а слёзы рухнули вниз. Он громко мучительно промычал, дернувшись словно бы от судороги. — Хватит, прошу! Хватит! — молил парень с отчаянным криком. Роан всматривался в него, не скрывая своего упоения. Смотрел на него так, будто видел перед собой нечто прекрасное и бесконечно терзающее его сердце. Словно наслаждался собственной мукой, созерцая его боль. — Какие эмоции, — сказал Роан с упоением. — Поистине интимный момент. Мужчина склонил лицо ближе и стал покрывать шею парня поцелуями с такой невозмутимостью, будто бы и не замечал его истерику. «Больной ублюдок. Какой же ты ублюдок,» — с ненавистью мысленно произнёс Джон. Ласки Роана становились напористей. Он насмешливо спросил: — Может быть, тоже запишем для него порнофильм? — Нет, не надо, — резко и даже испуганно ответил парень. — Зря. Шикарная бы получилась ответочка. Войдя в Джона, он двигался осторожней, чем в прошлый раз, но без излишней робости и аккуратности. На фоне всё ещё были слышны стоны Кларк. Джон успокоился, но моральная боль засела внутри него, больше не имея сил вырываться наружу. Он снова устремил взгляд в экран и смотрел на Беллами. Как он целует девушку, входит в неё то мягче, то жёстче, как она зарывается рукой в его волосы, улыбается сквозь стоны, закусывает губы. Всё это должно принадлежать ему, а не ей. Но в этот же самый момент Джон чувствует запах Роана, его волосы, его руки по телу и член внутри. Всё было настолько абсурдно, неправильно и жестоко. На экране Беллами спал с другой девушкой. А Джон прямо сейчас спал с другим мужчиной. И казалось, что Беллами сейчас развернётся и увидит их вместе. Словно бы он находился в этой же комнате. Джону хотелось дотянуться до него и сказать о том, как это всё неправильно. Спросить, почему они это допустили? Неужели они не могли просто друг друга любить? Быть друг другу самыми нужными, самыми важными. Как тогда, в Исландии, держаться за руки и не отпускать. Роан кончил вместе с Беллами в унисон. Будто бы они репетировали. От всего происходящего Джон ещё больше терял связь с реальностью. Когда Роан отстранился, Джон продолжал смотреть в экран, будто бы ничего другого просто не замечая. Беллами с Кларк о чём-то тихо переговаривались. О чём именно было не разобрать. Роан проследил за парнем с несколько секунд, а после с натянутой насмешкой произнёс: — Всё-таки понравилось видео. Да ты маленький извращенец. Джон не подавал признаков жизни, отрешённо глядя в пустоту, даже когда свет экрана погас. Он чувствовал себя истощённым, выжатым до последней капли. Но внутри было так тяжело, словно на него свалили груду камней. И это состояние в нём разрасталось. Словно постепенное усиление звука мелодии, оно становилось всё громче и ощутимее. Роан, видя его состояние, оставил его наедине с собой, что Джон даже не сразу заметил. Парню показалось его одиночество безмерно жестоким. Ему хотелось подойти к экрану и включить видео на повтор, чтобы снова увидеть Беллами. Смотреть на него, как на настоящего, взращивать в себе иллюзию, что он рядом. «О боже, я сошёл с ума,» — одёрнул себя Мёрфи. Он закрыл лицо руками, стараясь победить бурю эмоций, вновь нахлынувших на него. Всё, что только что произошло, будто бы только сейчас полностью дошло до его осознания. Ему стало ужасно мерзко и стыдно. Он чувствовал себя грязным, словно его изваляли в грязи чужих рук. Униженным, словно он идёт голым среди огромного количества людей, и все тыкают в него пальцем и пытаются коснуться. Сломленным, словно целая орава накинулась на него и пыталась его разорвать на части, а он не знал куда спрятаться, куда убежать, он закрывал голову руками и зажмуривал глаза, плотно прижав колени к груди — не кричал, не молил их остановиться, не смирившись и не борясь, просто выжидая когда этот ужас закончится. Несколько минут для Джона прошли за вечность. Роан вернулся в спальню, окинул парня заботливым взглядом, спросил: — Ты в порядке? Джону на ум пришли только ругательства, потому он промолчал. — Решил отомстить, объявив мне бойкот? — с невесёлой улыбкой спросил Роан. Его истинное настроение было невозможно прочитать. Он то казался самодовольным и спесивым, явно получающим от всего происходящего удовольствие, то каким-то поникшим и глубоко задумчивым, будто всё что он делает — вынужденная мера. Но это полный бред. Кто его вынуждает? Его похотливая, беспринципная натура? Не дождавшись ответа, Роан подошёл к шкафу, доставая что-то от туда. Джон прикрыл глаза, не желая мириться с мыслью, что это ещё не всё, что Роан не собирается останавливаться. И когда открыл, увидел приближающего мужчину, держащего в руках нечеловеческих размеров дилдо. Даже несмотря на полное отсутствие сил, Джон подскочил как ошпаренный и резко запротестовал: — Нет-нет-нет! А ну положи туда, откуда взял! Не подходи ко мне с этим! — Не беспокойся, я познакомлю вас ближе. — Вот тебе надо — сам знакомься. Мне такие знакомства не нужны. Роан легко, играючи улыбаясь стянул Джона за ногу обратно на кровать и прижал собой, не давая возможности вырваться. Парень безуспешно задёргался. — Прекрати это! Всё, хватит! Это, блять, насилие! — Не притворяйся, что тебе не нравится, — ухмыляясь, произнёс Роан. — Пожалуйста, не надо, — молил Джон, испуганно затараторив. — Давай пойдём на компромисс? Я сделаю всё, что попросишь. — Ты и так сделаешь всё, о чём я попрошу. Таково условие. Так что не капризничай. — Но это — уже слишком! Какого хрена я снова должен за всех отвечать? Можешь отстрелить Беллами ногу, раз так хочется. — Мне больше хочется застрелить его самого, — с холодным спокойствием произнёс Роан. — Но я этого не сделал. Потому что ты очень убедительно попросил меня этого не делать. А теперь даёшь заднюю. У меня снова появляется желание снести ему голову. — Так нечестно, — хрипло выдохнул Джон, наполняясь безысходностью. — Я уже выполнил часть условия. — Ты либо выполняешь его до конца, или же не стоило начинать. Взгляд Роана не читаем, его мысли, эмоции, истинные намерения были сокрыты. Джону казалось он говорит не с человеком, а с бездушной, безэмоциональной машиной. Роан был непреклонным, бессострадательным, в нём не осталось ничего от живого человека, с ним невозможно договориться. — Пожалуйста, Роан, — просил Джон, проникновенно глядя ему в глаза, и возможно впервые обратился к нему по имени. На мгновение ему показалось, что это возымело какой-то эффект. Роан застыл, безотрывно смотря парню в лицо, его взгляд обрёл жизнь — томную, тягучую тоску, трепещущую в глазах сильного, самоуверенного, беспринципного человека. — Ты и так получил от меня то, что хотел, — голос Джона сорвался на шёпот, звучал настолько мягко, насколько мог. — Не получил, — сухо сказал Роан. — Что ещё ты хочешь? — Твою легендарную, беспрекословную покорность, — во взгляде мужчины блеснула злая насмешка. — Давай только обойдёмся без этого? Я буду очень старательным и обходительным. — Ты и так само очарование, мальчик мой. Роан закинул ногу Джона себе за спину, давая понять, что не намерен продолжать разговор. Джон вывернулся, насколько мог, сопротивляясь, и прокричал: — Да ты тоже пиздецки милый, когда не пытаешься выебать меня огромный дилдаком! Убери его от меня! Разозлившись, Роан грубо схватил его за горло и с силой сжал, прошипев ему в лицо: — Знаешь, я могу позвать сюда с десяток своих ребят и отдать тебя им на растерзание. Буду наблюдать, как они долбят тебя по очереди. Это устроит тебя больше? — Мы договаривались, что я буду только с тобой, — хрипло произнёс Мёрфи. — Тогда почему я всё ещё слышу противоречия? Роан вернул парня в прежнюю позицию, и Джон больше не оказывал сопротивления. Немного обдумав, Роан достал наручники и приковал его руки к кровати, после прижал парня к себе, чтобы у того не было возможности отстраниться. Роан выбрал не самое удобное для себя положение, но ему было важно видеть лицо Джона. Закинув ногу парня на себя, он медленно проник внутрь скользкой от смазки игрушкой. Джон уже с первых секунд испытал незабываемые ощущения. Парень промычал сквозь плотно стиснутые зубы. И каждый медленный, аккуратный толчок глубже ощущался всё болезненнее. Наручники трещали от напряжения, руки парня сокращались, по инерции хотели вырваться и сопротивляться. Роан, безотрывно наблюдая за парнем с абсолютно равнодушным лицом, двигался всё глубже до первого вырвавшегося крика. Джон совершенно потерял контроль, он уже не мог сдержать себя. Тогда мужчина остановился на некоторое время, давая парню привыкнуть перед тем, как продолжить. Джон кричал каждый раз, как только чувствовал самое минимальное движение. Он не замечал своих слёз, как грубый металл наручников впивался в кожу запястий, а Джон цеплялся за них пальцами с такой силой, словно бы мог раздавить. — Хватит! Прошу хватит! — Джон сорвался на отчаянный крик. — Т-ш. Я знаю, что больно. Потерпи немного. Ты же сильный мальчик, — успокаивающим тоном произнёс Роан и нежно поцеловал Джона в скулу. Джон задыхался от слёз. Они душили его, раздирая горло. Ему так хотелось отстраниться, спрятаться, прекратить свои мучения, но он ничего не мог сделать. Каждый раз, когда он машинально дёргался в бездумной надежде выбраться, ему становилось так невыносимо больно, что приходилось заставлять себя оставаться неподвижным. Но рефлексы так просто побороть нельзя. Роан проникал глубже, и Джон снова дёргался, делая себе только хуже. — Твои сопротивления тебе же и вредят. Не делай резких движений. Это может закончиться серьёзными травмами, — размеренно произнёс Роан, якобы с заботой. — Остановись, — молил парень, обрывисто дыша. — Я пока ничего не делаю. — Убери. — Ещё рано. Мы не так далеко зашли. Джон с ужасом представил о том, что его ещё ждёт дальше. Эта пытка уже была невыносимой. Казалось, ещё немного, и он свихнётся от испытываемой боли. Он больше не выдержит и секунды. — Не надо, — промычал Джон. Он мог говорить только короткими отрывистыми фразами. — Роан, пожалуйста. Пока Джон рыдал взахлёб, ослабленный и сломленный, беспрестанно моля Роана остановиться, Роан выглядел абсолютно невозмутимым и равнодушным. Он и не наслаждался и не сострадал. Ему словно было всё равно. Но зачем тогда он это делает, если всё это и ему не приносит удовольствия? — Роан, — слёзно повторял Джон. — Пожалуйста. Прошу. Всматриваясь в парня несколько секунд, Роан аккуратно извлёк из него орудие пыток, отстегнул от наручников онемевшие руки, поднялся с постели и отошёл в другой конец комнаты. Джон не видел его, и то, что он делал. Ему было совсем не до того. Его накрыла вторая волна истерики, вымученной и выболенной. Он теперь рыдал от того, что это наконец закончилось. Легче будто бы и не стало. Станет ли? Когда-нибудь станет? Спустя несколько минут он был эмоционально обезвожен. Он едва ли вообще чувствовал, что существует. Словно бы он мёртв наполовину. Терпя боль, Джон повернулся на бок, согнув ноги в коленях. Роан подошёл к парню, сел рядом и коснулся его лба лёгким движением пальцев, заправив прядь волос ему за ухо, а после склонился к его лицу и проговорил: — Сегодня я познал грани твоей моральной и физической боли. Это сближает, не правда ли? — Тон Роан поледенел, когда он произнёс следующее: — Я не хотел поступать с тобой так. Но ты согласился быть со мной только потому, что хотел спасти этого ублюдка. За это надо было заплатить. Надеюсь, ты в полной мере ощутил на себе какую боль мне причинил, и больше не станешь пытаться манипулировать моими чувствами к тебе. Я никому не позволю играть мной. Даже тебе. Джон сжал челюсть. Внутри его раздирал крик, но он не мог проронить ни звука, будто бы его рот зашили. На глаза накатились слёзы, парень ничего не видел перед собой. Роан поцеловал его в висок с избыточной нежностью и горечью, так медленно и аккуратно, словно боясь навредить неосторожным движением.***
После полудня парня встретила пустая комната, как только он открыл глаза. Он очень надеялся, что всё, что случилось ночью — ему просто приснилось. Как бы хотелось в это поверить. Настолько паршиво, как сейчас, ему не было очень давно. Джон только проснулся, а ему уже снова хотелось зареветь. Казалось, это вообще никогда не закончится. Словно он застрял в этом ужасном состоянии. Он готов был вернуться в любой самый дерьмовый момент своей жизни, только бы не оставаться в этой реальности. Пережив разнообразные издевательства судьбы, именно это — казалось ему не по зубам. Ему даже не хотелось поскорее пролистать этот момент и уйти вперёд с надеждой на лучшее будущее, ему хотелось вернуться в своё ужасное прошлое — в то время, когда этого всего вообще с ним не случилось. Ему не хотелось тащить этот этап за собой в будущее, не хотелось, чтобы это всплывало в воспоминаниях. Но от этого не избавиться, невозможно стереть это из памяти, просто сделать вид, что ничего не было. Чувство, когда абсолютно искренне и необратимо не хочешь видеть собственного будущего — самое тяжёлое из всех, которое приходилось испытывать. Когда не понимаешь, зачем идти дальше. Когда что-то ужасное уже пережил, но не хочешь дальше жить с пережитым. С трудом поднявшись с кровати, Джон едва ли мог сдержать крик. Каждое движение отдавало острой болью. Надеть на себя одежду было настоящим испытанием на выносливость. И на это ушло очень много времени. Передвигался он так же медленно, словно только учился ходить. Парень опирался рукой за всё, что попадалось по пути. Пройдя по комнатам, Роана он нигде не обнаружил. После он пошёл на выход из дома, но дверь была заперта. — Какого черта? — выругался Джон. Немного поломившись в дверь, не зная, на что он собственно надеется, парень сдался. После добрёл до окна, но на них даже не было ручек. Скорее всего, окна в этом доме тоже открываются с помощью какой-нибудь волшебной кнопочки. Джон осознал, что его заперли, и он отчаянно проговорил вслух: — Да что тебе ещё от меня надо, конченный ты ублюдок? Вопрос растворился в пространстве. Джон тоже так хотел. Просто раствориться, чтобы люди больше не могли пользоваться им, как вещью, ради собственного развлечения. Неужто всем настолько плевать? Неужели никто и не задумывается, что он тоже человек? Живой человек, который тоже чувствует. Который достоин обычного человеческого отношения. Но люди вокруг словно бы забыли, что такое человечность. Джон провалялся на диване в зале, разобравшись, как включить телевизор, чтобы хоть на что-то отвлекаться от своих мыслей. Но это не особо получалось. Периодически на него накатывала истерика, а после внезапно отпускала. Он чувствовал себя нервнобольным, в прямом смысле этого слова. Спустя несколько часов послышался стук хлопнувшей двери, Джон стал заранее подниматься с дивана, так как ему, как престарелому, на это требовалось много времени и усилий. Перед ним появился не Роан, а какой-то незнакомый, очень высокий и худой мужчина, с впалыми щеками. Джон молчаливо смотрел ему в глаза с враждебным опасением и ничего не говорил. Мужчина сухо представился: — Меня прислал Роан. Я врач. После мужчина поставил медицинский чемодан, который не был похож на стандартный, привычный чемодан врача, открыл его и надел на руки белые, латексные перчатки. Джон продолжал наблюдать за ним, не двигаясь с места. Доктор посмотрел на него и произнёс: — Раздевайся. Мёрфи обдумал с несколько секунд, а после стянул с себя штаны, сжимая веки и стараясь не выдать своих болезненных ощущений. Оставшись голым, в одной футболке, Джон встал перед мужчиной, продолжая гипнотизировать его глазами. — Попрошу нагнуться, — подгонял его мужчина совершенно безэмоциональным тоном. «Такого я ещё не слышал. Вот бы Роан вчера был таким вежливым». Парень принял позу, после чего Мужчина сделал осмотр, вёл палец, от чего Джон болезненно простонал. Закончив осмотр, доктор сказал Джону одеваться, а сам избавился от перчаток. — Как можно было додуматься пихать в себя невпихаемое без подготовки? Юные, неокрепшие мозги не знают, что такое физиология? — резко высказался мужчина. Джон выпустил кривую усмешку и с едкой иронией произнёс: — И где же Вы были раньше? Всегда раздаёте советы, когда они уже не требуются? — Роан может захотеть развлечься, как ему угодно, не задумываясь о последствиях. Но о собственном здоровье побеспокоиться должен в первую очередь ты сам. Надеяться больше не на кого. — Обязательно учту это, когда меня в следующий раз будут насиловать. Джон сам ужаснулся от произнесённых вслух слов и опустил потяжелевший взгляд. Доктор удивлённым не был. Он сухо произнёс: — Меня это уже не касается. — Ну конечно, — с холодной, болезненной усмешкой ответил Джон, вернув прямой, пронизывающий взгляд в лицо мужчины. — Первые два дня ничего не есть, можно бульон. Дальше в течении месяца-двух соблюдать диету. Есть только то, что легко переваривается. Я скину Роану список. И, естественно, пока обходиться без ректальных проникновений. Свечами пользоваться перед сном каждую ночь, можно и чаще по возможности. Принимать препараты, что я выпишу, по инструкции. Если будут проблемы, обращаться в клинику. И вот тебе на первое время, — Доктор бросил ему пачку медикаментов, которую Джон перехватил на лету. — Обезболивающее. Лучше тебе первые дни жить с ними. После того как доктор ушёл, Джон проводил его взглядом и следом за ним направился к двери, но та снова не подалась. У мужчины были ключи, он открыл дверь, чтобы войти в дом, а после запер за собой дверь, по указанию Роана, разумеется. «Это не левый какой-то чел, это личный доктор Роана, который работает на него и знает специфику его деятельности,» — размышлял парень. — «Зачем тебе личный врач, посвящённый в твои дела? Точно не для того, чтобы задницы твоих жертв лечить».***
За окнами потемнело. Джон провёл весь день в чужом доме один. Когда Роан появился дома, Джон никак не отреагировал на его появление, словно бы и не ждал его, продолжая смотреть в телевизор. — Живой? — спросил Роан. — Зачем ты запер меня? — Тебе нужно было отдохнуть. — Мне дома лучше отдыхается. — Чувствуй себя, как дома. — Из своего дома я могу выйти тогда, когда этого захочу. — Не капризничай. — Роан посмотрел в экран своего мобильного и произнёс: — Сейчас нагреется чайник, я приготовлю тебе чай. Им питаться тебе можно. Джон постарался подняться с дивана быстрее, чем обычно. Встал перед Роаном в пару метров от него и бросил злой взгляд. — Серьёзно? Чай приготовишь? — Честно-пречестно. Обещаю, что говорю правду, — усмехнулся мужчина. — Знаешь, куда запихни себе свой чай! Роан состроил наигранно милую физиономию: — Уф, ну не ругайся. Мой дом построен только для любви. — Ты ничего не знаешь о любви. — В этом ты, к сожалению, заблуждаешься, — уже серьёзно сказал Роан, одарив Джона тёплым взглядом. Так, словно бы и не он вчера издевался над парнем. — Я могу быть другим. И я хочу быть другим. С тобой. — Только не говори, что ты и дальше будешь уговаривать меня мутить с тобой, после того, что ты сделал. — Не вижу причин это прекращать. — Серьёзно? — злостно возмутился Мёрфи. — Да ты больной! Тебе лечиться надо! — Я знаю, что отличаюсь от устоявшихся норм, — размеренно ответил Роан. — Большинство людей называют больными тех, кто отличается от них. Не надо им уподобляться. — Да мне похуй, как думает большинство. Я говорю — ты долбоёб. — Не слишком ли ты стал смелым? — А то что, засунешь в меня фаллос побольше? — В этом больше нет надобности. Цель оправдала средства. Я достал настоящего тебя, увидел, каков ты внутри. Твоя боль должна была выйти наружу, чтобы я мог забрать её часть. — А меня ты спросил, мне это нужно? — Я не спрашиваю, золотце. Я делаю. — Не думал, научиться прислушиваться к людям? Хотя бы к тем, чьё расположение ты так стремишься завоевать. Ну чтобы взаимность эту ёбаную получить, которая тебе так нужна. Или ты и дальше собираешься людей возле себя удерживать страхом? Ничего поменять не хочется, не? Роан молча смотрел на Джона, обдумывая его слова. Он прошёл к бару и налил себе виски в стакан, ровно произнес: — В твоих словах есть истина. Но такого как я только могила исправит. — Залив себя виски разом, Роан отставил стакан и дополнил: — Это не значит, что я не прислушаюсь к твоим словам. Меня уже не исправить, но по отношению к тебе я буду вести себя иначе. Подобного больше не повторится. «Нихрена себе. Реально, дошло?» — удивился Мёрфи. — «От этого особо не легче». — Я хочу домой. — Оставайся здесь. Я посплю на диване. — Я. Хочу. Домой, — настоял Джон. Мужчина обдумал с пару секунд с едва ли скрытым разочарованием, а после произнёс: — Хорошо. Я отвезу тебя. — Я сам доберусь. Дверь открой. — Она не заперта. Джон, больше не сказав ни слова, направился на выход. Роан не поднимал на него глаз, не провожал взглядом, будто не хотел показывать себя в этот момент. Он выглядел отрешённым, но, казалось, если взглянуть в его глаза, можно было увидеть очень много глубоко личного.***
На улицах уже было совсем темно, когда Джон добрался с частного сектора до станции метро. Работники офисов давно разошлись по домам или по барам, поэтому в метро было безлюдно. Несмотря на множество пустующих мест, Джон ехал стоя, держась за поручни. В этот плане метро для него имело большее преимущество даже по сравнению с самым крутым автомобилем. Проносясь по тёмным туннелям, Джон видел своё отражение в окне и то, как он несётся со скоростью света, стоя на месте. Он увидел в этом суровую иронию. Такой и была его жизнь. Всё меняется, но он остаётся стоять на одном и том же месте. Пройдёт ещё один день\год\десять, будет ли он чувствовать всё то же самое? Будет ли так же одинок? Будет ли так же в очередной раз кем-то сломан? Он будет допускать это раз за разом или всё же научится жить по-другому? Он ощущал себя беспомощным, совсем лишённым каких-либо сил. Но он знал, что может быть сильнее и упорнее любого в этом мире. Только последствия будут необратимы. Ведь быть сильным — это не про то, чтобы не испытывать трудностей при решении проблем. Это про то, чтобы подняться на ноги на сломанных коленях и совершить удар, который всё изменит раз и навсегда. Выйдя на своей станции, Джон побрёл в сторону дома. Вечерний холод сцепил его тело под курткой. Парень нарыл сигареты в кармане, закурил на ходу, наблюдая, как дым при выдохе взмывает вверх и рассеивается в свете уличного фонаря. Джон не знал, сколько сейчас времени, телефона у него больше не было, но он никуда и не спешил. Времени для него больше не существовало. Он не хотел знать, какой сейчас час и какой сейчас год. Ему страшно возвращаться в сознание, в ощущение реальности, принимать всё, что приносит эта грёбаная жизнь. Вечерняя бесцельная прогулка приятней, чем жизнь. Курение в свете фонарей приятней, чем жизнь. Полное опустошение, потеря ориентира и времени, потеря себя — приятней, чем жизнь. Добравшись до дома, Джон заметил до боли знакомую фигуру. Беллами сидел на скамье возле подъезда и, увидев Джона, поднялся с места. «О, нет. Только не сейчас, пожалуйста», — жалобно простонал Джон. Хотя на самом деле ему был нужен Беллами. Вот прямо сейчас нужнее всего. Но Джон боялся его. Боялся с ним говорить. Ему ведь придётся что-то говорить. Не было сил выносить его ярость, собственные стыд и чувство вины, или его холодное равнодушие, которое станет концом, и которое будет преследовать Джона во снах и воспоминаниях. Он боялся того, что Беллами добьёт его. Но сомневаться в том, что он это сделает, не приходится. Он подошёл к Беллами, как к электрическому стулу, на котором его сейчас казнят. Но его встретил разбитый, растерянный взгляд на уставшем лице. Беллами смотрел на Джона с несколько секунд, ничего не произнося, анализируя его внешний вид и то, что он увидел, причинило ему боль. «Моя шея,» — осознал Джон. — «Почему я не ношу ёбаный шарф?» Беллами поднял глаза к небу, справляясь с эмоциями, поджал губы, что-то тяжко обдумывая. «Не уходи,» — слёзно пронеслось в голове Джона тихой молитвой. Руки Беллами нервно сжались в кулаки, он тяжело сглотнул, вернув взгляд на Джона, и слишком спокойно произнёс: — Ты в порядке? Джон сначала решил, что ему послышалось. Он и не знал, что на это ответить. То ли от неожиданности вопроса, то ли от того, что он нихрена не в порядке, но не мог сказать об этом. Его боль читалась во взгляде, как бы он её не прятал. Джон вытянул нервную улыбку — кого-то пытаясь обмануть? Но как только улыбка исчезла, его взгляд горел страшнее прежнего. Терпеливо выжидающий Беллами не произносил больше ни слова. Не последовало ни упрёков, ни ярости, ни требования ответить. Джон, уже долго молчавший, не зная, что говорить, подался вперёд, неспешно преодолев расстояние между ними и аккуратно прильнул к Беллами. Блейк неожиданно нежно и мягко прижал его к себе. Положив голову на широкое плечо, Джон спрятал своё лицо от парня и беззвучно заплакал. Так, что Беллами бы этого не услышал и не почувствовал. Ни один мускул не дёрнулся на его лице, только глаза несли в себе всю его боль. Он испытывал непередаваемое облегчение и ту самую слабость, за которую не стыдно. Значимость Беллами для него, любовь к нему возросли до каких-то невероятных пределов в этот момент, когда казалось, что больше любить уже невозможно. Джон не готов был сдохнуть только потому, что Беллами сейчас рядом, и тепло его рук согревает сейчас, как никогда прежде. Джон не обращал внимание на низкую температуру и свои обмёрзшие пальцы, на жестокость этого мира, на истерзанное тело и выпотрошенную душу. Беллами был единственным светом в кромешной темноте. И Джон нежился в его лучах, будто бы иного мира не существовало. И как бы сильно ещё не горели раны, было легче выносить боль в его объятиях. Ведь Беллами приятней, чем жизнь. — Ты замёрз? — заботливо подметил Блейк. — С тобой тепло, — тихо ответил Джон. — Пошли в дом. Поднявшись в квартиру, Беллами сразу же стал хозяйничать, поставил чайник на плиту, засыпал листья чая в заварник. Джон с болезненной улыбкой на лице произнёс про себя: «Мне есть кому приготовить чай. Так что иди нахуй, Роан». — Ты целые сутки простоял под подъездом? — спросил Джон, только подумав о том, как долго он не появлялся дома, но всё равно встретил Беллами в своём дворе. — Почти, — ровно ответил Беллами, старательно пытаясь отвлечься на готовку чай. Но было видно, как сильно он был загружен своими мыслями и эмоциями. — Но я надеялся, ты вернёшься раньше. Джон чувствовал напряжение и то, как Беллами старается выглядеть спокойнее, чем есть на самом деле. «Почему он меня ещё не убил?» — задумался парень. Беллами поставил только одну кружку перед Джоном и сел за стол напротив парня. Как только закончились дела, Беллами стал выглядеть нервознее. Ему хотелось себя куда-то деть, но он не знал куда. — Ты голоден? — спросил тот. — Что, даже накормишь меня? Они оба уводили тему от насущного и нарочно говорили о чём-то неважном, как будто пытаясь избежать непростого разговора, к которому оба совершенно не были готовы. — Ты же знаешь, какие вкусные у меня получаются сэндвичи, — произнёс Беллами без тени улыбки. Джон успешнее него имитировал непринуждённый разговор. — Знаю. Спасибо, я пока не голоден. «Я ещё дня два минимум буду «не голоден»,» — злостно усмехнулся внутри себя Джон. — Джон, скажи, кто это был? — не выдержав, спросил Беллами твёрдым, натянутым тоном. Парень опустил взгляд, теряясь в мыслях о том, как ему объясняться. — Никто. — Никто? — резко повторил Беллами, пристально глядя Джону в глаза. — Познакомился с ним как-то в клубе. — Зачем? — А зачем ещё в клубах знакомятся? Острый взгляд Беллами выражал куда больше эмоций и мыслей на этот счёт, чем он сам. Он был переполнен злостью, но не ненавистью. Это совсем не та злость, какая была свойственна Блейку раньше. — Понравилось? — якобы «спокойно» спросил Беллами. — Ожидания несколько не совпали с действительностью. Такое бывает. — Что это значит? Джону было заметно тяжело отвечать на эти вопросы, как бы он не пытался это скрыть. Беллами видел в его глазах, как о многом он умалчивает, и как сильно его это терзает. — Специфично, — сухо ответил Джон. — Подробности не расскажешь? — Нет. — Почему? — невозмутимо спросил Блейк, приподняв бровь в наигранном удивлении. Джон растерялся из-за этого вопроса: — Ты хочешь услышать подробности? — Я думал, ты этого хочешь. Мёрфи опустил взгляд, нервно сцепив руки, и ничего не ответил. Беллами продолжил допрос: — Почему он позволяет себе так разговаривать с тобой? — Он просто выёбывался перед тобой. — Ты, если хотел найти мне замену, то не мог найти кого-то более адекватного чем я, а не наоборот? — Как ты сказал, мне адекватные неинтересны. — А он, значит, интересен? — с раздражением спросил Блейк. — На раз перепихнуться, — небрежно ответил Джон, несмотря на то, что сам боялся к чему это приведёт. Но что ещё ему говорить? Беллами просканировал его острым взглядом. — Ты снова мстишь мне? Можно это делать как-то более безопасно для себя? Трахнись с Миллером, например. Да хоть с Октавией. Только не с подобными ему типами. Джон хмуро взглянул на парня и удивлённо высказал: — Ты это сейчас серьёзно? — Ну ты же любишь пожестить. Я тебе уже даже варианты подкидываю. — Прекрати. — Это ты прекрати. — Его тон стал более твёрдым и напористым. — Как, по-твоему, я должен к этому относиться? Может, хоть ты мне скажешь? Потому что я не знаю. Мне проще застрелиться, чем всё это терпеть. Джон виновато прикрыл глаза и стиснул зубы. Ничем неприкрытые страх и боль хорошо читались на его лице. Нервно сжав руки, сорвавшимся голосом Джон боязливо спросил: — Ты оставишь меня? Блейк внимательно всматривался в него, пытаясь во всём разобраться, но ничего не мог для себя прояснить. Он растерянно произнёс: — Я вообще тебя не понимаю. Ты хоть сам определился, нужен я тебе или нет? — Да. — Со мной поделишься? — Нужен. — Так поступают с теми, кто нужен? Боюсь представить, как бы ты поступал, если бы был не нужен. Между ними возникла неловкая пауза. Джон так плотно погряз в своих болезненных чувствах. Ему так хотелось прижаться к Беллами и ни о чём не говорить, но совесть не позволяла это сделать. Наконец, Беллами прервал молчание: — Если тебе нужны наши отношения, так же как и мне, то ты должен понимать, что не получится нихрена, если я буду пытаться что-то строить, а ты тут же будешь это ломать. Я готов вкладываться. Только если тебе это нужно. Я готов на всё ради тебя, понимаешь? Но если тебе это не нужно, то так и скажи. Я не стану навязываться. Насильно любить меня не заставлю. Хочешь по койкам прыгать — прыгай. Как я могу тебе запретить? Но я в очереди стоять не буду. Как бы сильно я в тебе не нуждался. Джон молча выслушивал Блейка, не осмеливаясь что-либо сказать. — Так что тебе нужно? — терпеливо допытывал Беллами. — Ты. — Ты в этом уверен? — Да. Без тебя я не выкарабкаюсь. Кому я ещё нужен? — Тогда давай ты не будешь наказывать меня за это? — Ты простил меня? — с надеждой спросил Джон. — Мне показалось, тебе не нужно моё прощение. — Нужно. Беллами устало потёр переносицу, прикрыв глаза. Он выглядел озадаченным и сбитым с толку: — Давай для начала проясним, за что я должен тебя прощать? — За секс с ним. — Фактически, мы не в отношениях. — Тогда за боль, которую я тебе причинил. — Не в этом ли была твоя цель? — Теперь ты во всём видишь месть? — Потому, что ты причинял мне боль целенаправленно. Секс с Брайаном ты сделал показательным представлением. В этот раз всё выглядит так же. — Я не пытался мстить. — Тогда зачем это? — Ну ты же отказался спать со мной. — Вот как? — укоризненно сказал Беллами. — И вместо того, чтобы переехать ко мне, тебе было проще трахнуться с первым встречным типом из бара? И ты теперь уверяешь меня в том, что я правда тебе нужен? Этот тяжёлый разговор выкачивал из Джона последние силы. Он закрыл глаза, проглотил ком в горле, сдерживая слёзы. Как же он не хотел выглядеть таким мудаком в глазах Беллами. Как бы хотел быть честным с ним. Джон не знал, как отвечать на его вопросы. — Прости меня, — произнёс он дрогнувшим голосом. Беллами выдохнул. Он выглядел перегруженным мыслями и эмоциями, с трудом держа себя под контролем. Задумавшись, Блейк высказал свои мысли вслух: — Страшно осознавать, куда мы движемся. Я совсем перестал тебя понимать. Я простил тебя, Джон. Но если ты угробишь себя, этого я точно тебе никогда не прощу. Да и себе тоже. А тот путь, которым ты сейчас идёшь, он мне очень знаком. И поверь моему жизненному опыту, он ни к чему хорошему не приведёт. Я хочу видеть тебя счастливым. Это всё, что я хочу. И если у меня не получается это сделать, я могу уйти в сторону. Но я же вижу, что без меня ты справляешься не лучше. От напряжения Джон сцепил свои руки между собой. Он больше не мог произнести ни слова. То положение, при котором он ранит Беллами, ему было тяжелее того, в котором ранят его. Он вообще не знал, как в этой роли сосуществовать. Беллами поднялся с места, взял закипевший чайник и налил воду в кружку Джона. Отставив чайник на плиту, произнёс: — Я поеду. — Ты не останешься? — попросил Джон слабым голосом, пересилив себя. — Давай каждый из нас сегодня побудет наедине со своими мыслями. Взгляд Беллами насквозь пропитан болью и горечью. Ему необходимо было выпустить все эмоции наружу, а при Джоне он не мог этого сделать. Блейк склонился к парню, мягко поцеловал его в лоб, а после покинул его квартиру. Поцелуй — такой лёгкий и невинный — словно бы ударил Джона током. Он взбудоражил парня и вместе с тем прошёлся болезненной дрожью по телу. После этого разговора Мёрфи долго не мог прийти в себя, глядя на приготовленный Блейком чай на столе, как на напоминание о его присутствии и о его заботе. Даже когда Беллами ушёл, его тепло осталось с Джоном. Парень ожидал, что всё закончится гораздо хуже. Беллами словно подменили в последнее время. И к этому сложно привыкнуть. Джон всё время ожидал от того прежних реакций. Но вот ему снова предоставляли шанс, как человеку, которого не хотят потерять, которому дадут сотню шансов, даже если тот жёстко облажался. И только эта мысль его лечит.***
В уже довольно поздний час Беллами приехал к Атому. Ему страшно было оставаться один на один с собой. Казалось, его мысли его убьют. Беспрестанно крутились в голове и не давали покоя слова Джона о его неудачном сексе с незнакомцем. Джон выглядел каким-то особенно подавленным. Из этого следовало очевидное умозаключение, что этот мудак сделал что-то, чего Джон не хотел. Беспомощность Блейка в этой ситуации не просто угнетала, она дробила ему кости. Потому что он не мог защитить Джона. Как его можно защитить от самого же себя? Помочь может только, если держать его привязанным в своей комнате, но всю жизнь его держать не получится. «Я должен был ожидать, что своей изменой наебну ему психику, но всё равно пошёл на это. Я ведь знал, насколько ему важен. Но Миллер прав, винить себя непродуктивно. Я должен думать о том, как я могу всё исправить». Но вина всё равно давила. Тяжёлым камнем, привязанным к шее, тянула ко дну. Убедить себя ей не поддаваться очень непросто. Страшно даже представлять о том, что происходило с Джоном. От одной только мысли, хотелось взять автомат и расстреливать всех, кто к нему подходит слишком близко. Беллами боялся довести себя до безумия. Но он верно идёт прямо к нему. — Ты вовремя. Я только с тренировки вернулся, — сказал Атом. — Октавия дома? — Она гуляет с одногруппницами. Студенческая жизнь. Эх, скучаю по тем временам. — Пиши за неё рефераты ночами, чтобы вновь проникнуться былой атмосферой. — Ты что? К своим рефератам она меня и близко не подпустит. Как и к себе, когда она учится. Тяжело, когда жена умная и амбициозная. Зато горжусь ею. — Есть что выпить? — спросил Беллами неожиданно разбитым голосом. — Обижаешь. Есть, конечно. Тебе, чтобы взбодриться или убиться? — Мне в последнее время только второй вариант подходит. Атом разлил виски по стакан и протянул один Беллами. — Лучше лечиться любовью, — произнёс друг. — Не сыпь соль на рану. — Ты вроде бы говорил, что у вас что-то налаживается. — Отношения с Джоном покруче экстремальных горок. Вот все эти рафтинги, прыжки с парашютом — всё это полная хуйня. Достаточно просто влюбиться в Джона. Экстрим обеспечен. «И ведь ничуть не преувеличиваю. То целует с нежностью и слезами на глазах, не желая меня отпускать. То стоит только отвернуться, как он жёстко ебанёт — так, что хрен потом поднимешься; так, что сдохнуть хочется. И главное, что я не понимаю, от чего это зависит. Он действует по настроению?» — Так что случилось? — спросил друг. — Я пока не готов говорить об этом. «И вряд ли когда-то буду готов,» — подумал Беллами, заливая в себя виски. Как бы он хотел отключить голову и сердце. Снова стать «роботом» хотя бы на несколько минут, просто выдохнуть. Он так ненавидел эту безысходность. И так хотел вернуться к Джону, загребсти его в свои объятия до самого утра. Но с ним было ещё больнее. Беллами был очень загружен своими мыслями, а Атом слушал его молчание и не встревал. Только спустя несколько минут друг посмотрел на Беллами и с печалью сказал: — Какой-то ты совсем разбитый. — Заебало всё, — обречённо выдохнул Блейк. — Моя жизнь разхуярена к чертям. Я столько сил вложил, столько вынес дерьма. Поступал так, за что потом получал волну ненависти и непонимания. Да только я знал, зачем я это делаю. И всё это ради того, чтобы никогда больше не вернуться к тому, от чего я уходил. Но меня с такой силой назад мотануло, что я не успел и опомниться, а я уже снова погряз в этом пиздеце. — Пиздецом ты называешь свои чувства к Джону? Любить порой бывает больно, но так же она даёт нам крылья. — Если бы я мог осознать свои чувства вовремя, всё было бы иначе. Я тогда понимал… что начал влюбляться. Я стал чувствовать тревогу, непреодолимый страх, потому и поехал к Кларк. Я хотел избавиться от этого чувства. Я стал терять контроль. Меня так зашкалило. Я был раздражителен и зол, я срывался на Джона по всякой херне, я причинял ему боль ужасными словами, и даже физически. Так наивно надеялся, что таким образом мои чувства пройдут. — Физически? — переспросил Атом удивлённо и даже испуганно. — Ты бил его? — Нет. В постели был слишком жёстким. Слишком. Сам себя потом за это ненавидел. Вся эта хрень остановилась, только когда я начал изменять ему. Тогда я думал, что взял эти чувства под свой контроль. Я уверял себя, раз я предаю его, значит не люблю. Но эта ёбаная схема перестала работать, — последнюю фразу Блейк выпалил со злостью. — Но ведь любви не стоит бояться. Не все поступают так, как Джози. Джон уж точно не похож на человека, способным на нечто подобное. — А Джози была похожа? Никто не мог от неё этого ожидать. Я тем более. Эта девушка смотрела мне в глаза и твердила о любви, и я видел, что она не лжёт. А от Джона никто не мог ожидать, что он пойдёт трахаться с Брайаном в мой день рождения. Я не знаю, что от него ожидать. Я не могу знать, куда его ведёт дорога, по которой он бежит от меня. Поэтому, любовь — это самое пугающее для меня чувство. Потому что здесь я бессилен и беззащитен. Я понимаю, что без него мне вообще не нужна моя жизнь. Разве такая херня вообще может хотя бы выглядеть безопасной? — Кто бы знал, что Джозефина так уничтожит твою жизнь, — горько произнёс Атом. — Джозефина здесь ни при чём, — сухо опроверг Блейк. — Да? Только после неё ты стал другим. — Я повзрослел. И перестал быть таким наивным, как прежде. — Считаешь, что панический ужас перед чувствами — это просто быть взрослым? Она уничтожила тебя. И я думал, что ты оправился после этого, но, оказалось, нет. Я не заметил этого раньше. Потому что ты закрылся. Ты никогда не показываешь, что у тебя на душе. Никто не знает, с чем тебе приходится бороться, и Джон тоже. И никто об этом не узнает, пока ты закрыт. Все будут считать тебя лишь сволочью. — Только шкура сволочи меня и спасала. — Да она убила тебя! — эмоционально высказал Атом. — Она убила того искреннего, открытого, влюблённого в жизнь парня. А затем ты убил Джона, просто за то, что он осмелился полюбить тебя. Так ли нужна тебе эта шкура? — Я уже не смогу, Атом. От неё так просто не избавиться. Даже когда очень хочется это сделать. Думаешь, я не пытался? Я боялся потерять Джона. Больше всего на свете боялся его потерять. Думаешь, я не пытался что-то с этим сделать? — Ты же смог раскрыть его. Я помню, каким он был закрытым, как боялся своих чувств. Ты его изменил. — Джон сильнее меня, — признал Беллами. — И отчаяннее. То был тяжёлый и длительный процесс. Иногда мне приходилось применять твёрдость, иногда мягкость, но всегда быть упрямым и предельно внимательным к нему. И пока я это делал, сам не заметил, как влюбился в него. И потом уже спасать нужно было меня. Хотя ничего не помогло. Ничто меня не спасло. Я только сделал хуже. И себе, и ему. Теперь я вот снова самый несчастный человек. Но теперь уже по собственной вине, что ещё хуже, если честно. — Мы тебя починим, — ободряюще сказал Атом, положив руку на плечо друга, как много лет назад в тюремной камере, когда Беллами думал, что его мир рушится из-за девушки, которую он до безрассудства любил. Беллами тогда выжил. Но он всё ещё помнит, чего ему это стоило. Потому теперь выживать не хочется. Разговор по душам был прерван вошедшей в дом Октавией. Её голос прозвучал из соседней комнаты: — Я дома, любимый. — Сделав небольшую паузу, продолжила: — Беллами, привет. Я видела твою машину во дворе. Девушка вошла в гостиную, увалившись в кресло прямо в куртке, уставшая после долгой прогулки. Атом подошёл к ней и стал снимать куртку со своей жены. — Как погуляла? — Отлично. Но они меня уже задолбали. В следующий раз нам однозначно стоит повторить. По эмоциональному, бодрому голосу Октавии было понятно, что она немного пьяна. Беллами уже не ждал от неё ничего хорошего. Как только она выпьет, её особенно сильно несёт в его сторону с обвинениями и токсикозом. Девушка переключила внимание на брата: — А что с твоей машиной? Ты в аварию попал? Беллами вспомнил о том, как в капот его машины въехал мужчина, в последствии трахнувший Джона, и от этого моментально стало ещё паршивее. — Да. — А что там? Серьёзное что-то? — подключился Атом. — Капот помялся. Херня. Потом в сервис съезжу. — Что вы пьёте? — спросила Октавия, с интересом придвинувшись к столу. — Мне налейте. — А тебе не хватит? — попробовал вразумить её Атом с улыбкой. — Это тебе хватит. А мне в самый раз. — Ну смотри. Завтра опять будешь жаловаться на плохое самочувствие. — Зато сегодня хоть посплю спокойно. Атом налил девушке виски в стакан, и она сделала уверенный глоток. — Ты смотри, — усмехнулся парень. — Пьёт, как сапожник, и даже не закусывает. Октавия потянулась к нему, собираясь дать подзатыльник, но Атом со смехом перехватил её руку, притянул к губам и поцеловал в запястье. Беллами чувствовал себя ужасающе лишним рядом со своим лучшим другом и родной сестрой. Он чувствовал себя лишним на всей планете. Как будто, если бы он исчез, ничего бы не изменилось. Как будто все прожитые годы прошли в пустую. Он так ничего и не построил в своей жизни. Кроме карьеры. Которая сейчас для него в общем-то не имеет никакого значения. — Как твои дела? — спросила у него Октавия. — Отлично, — сухо ответил Беллами, словно бы без сарказма. Атом странно посмотрел на друга, так как не ожидал от него такого ответа. — Как у вас с Джоном? — А тебе какое дело? — резко осадил её Блейк. — Снова хочешь влезть и всё уничтожить? Взгляд девушки наполнился тяжестью и обидой. Она опустила глаза, справляясь с эмоциями, а после взяла себя в руки и спокойно произнесла: — По-твоему, это Я всё уничтожила? — Представь себе, постоянно внушая человеку, что он дерьмо, ты не делаешь ничего созидательного. Постоянно внушая Джону, что человек, которого он выбрал — дерьмо, ты не делаешь ничего созидательного. То, что ты из тени подталкивала нас к тому, что случилось, делает тебя соучастной. Мои ошибки — это моя вина. Но с твоей помощью. — Я не… — попыталась возразить девушка с нахлынувшими на глаза слезами, но осеклась. — Я не хотела быть соучастной. — Да всё равно, если честно, на то, чего ты хотела, а чего нет. Я не лезу в твою жизнь, так что, будь добра, и ты в мою не лезь. Ты когда-то сказала, что лучше бы я умер, так вот представь, что я правда умер. Для тебя я умер с тех самых пор. Октавия разрывала пространство переполненным болью взглядом, а Атом мрачно смотрел на них двоих, заваленный тяжестью своей беспомощности — снова в эпицентре сражения между двумя людьми, которых он любит, и потому их вражда рвёт его пополам. Беллами поднялся с места и направился на выход из дома, бросив напоследок холодное: — Хорошего вечера. Подойдя к своей машине Беллами остановился и посмотрел на смятый капот. Все воспоминания снова пронеслись перед глазами. От начала и до конца. Красочно напоминая о всех эмоциях, что пришлось пережить, и приходиться до сих пор. Как Беллами не спал сутки, выискивая и выжидая Джона, боясь за его жизнь, а в итоге выяснялось, что парень просто решил развлечься. В нём вспыхнула ярость. На самого себя. За то, что он всё это ещё терпит. Эта ярость жгла вены так, будто в считанные секунды готова была его испепелить. Беллами с криком ударил кулаком по капоту своей машины несколько раз, сбив в кровь костяшки. Но этого было ничтожно мало, чтобы успокоиться. Он подошёл к клумбе и взял декоративный садовый камень. Тот был достаточно большим и тяжёлым. Но Беллами поднял его вверх над собой и с силой скинул его на свой автомобиль. Сигнализация вопила на всю улицу, потому Атом с Октавией вышли во двор и охренели от того, что увидели. Беллами бросил ключи от машины на землю, развернулся и пошёл пешком со двора до собственного дома.***
Около десяти часов дня парня разбудил настойчивый звонок на телефон. Беллами с трудом открыл глаза и посмотрел на экран мобильного, щурясь от света. Звонила его заместитель — Мэй. — Да. Что случилось? — Беллами очень хорошо умел маскировать свои эмоции или же усталость в голосе, когда ему это было нужно. Потому Мэй не поняла, что он только проснулся. — Добрый день. Напоминаю, что через полчаса назначена встреча с инвесторами. Вы будете в офисе к этому времени? «Твою мать!» — выругался Блейк про себя. — «Моё ж ты золото. Хорошо, хоть у тебя есть голова на плечах». — Да. Через полчаса буду. Если задержусь, встреть их и попробуй отвлечь. — Хорошо. Беллами подскочил с постели, спешно умылся и начал одеваться. И тут он вспомнил, что его машина осталась у Атома. «Блять, вот какого…? Буду заказывать такси. Приеду позже. Бедной Мэй придётся за меня отдуваться». Снова раздался звонок, пока Блейк надевал штаны. Глянув в экран, парень увидел незнакомый ему номер и не стал поднимать трубку. Звонок прервался. Беллами надел рубашку и спешно застёгивал пуговицы. На мобильный пришло уведомление о сообщении. Тот же номер прислал сообщение. Беллами мельком увидел имя Джона в тексте сообщения, потому остановился и открыл сообщение целиком. «Это Джон. Мой новый номер». Беллами задумался с пару секунд, а после внезапно решил: «Всё равно опоздаю». Он перезвонил по этому номеру. Джон ответил на звонок почти моментально. — Привет. Почему сменил номер? — Потерял телефон, — ответил Мёрфи усталым голосом, будто и не спал совсем. — Снова где-то плавал ночью? — Нет. — Ты не на работе? — Беллами решил пока не раскрывать то, что он уже в курсе смены его рода деятельности. Надеялся, что Джон расскажет сам. — Выдалась свободная минута. Я не отвлекаю? — Нет. У меня тоже есть свободная минута. — У тебя всё в порядке? — Если честно, я уже не помню, когда у меня было всё в порядке. Джон тяжело промолчал. Для Беллами протекали драгоценные секунды его времени, но он не мог прервать разговор, даже несмотря на то, что Джон молчит. — Ты сам как? — спросил Блейк. — Пытаюсь быть в порядке. — Надеюсь, получается? — О, это вообще не самый лучший мой навык. — Главное желание. Ты знаешь, чего хочешь? — Да. Увидеть тебя. — Давай я приеду, заберу тебя после работы с офиса. — Я на больничном. — Ты болеешь? — Не очень хорошо себя чувствую. — Тогда я приеду к тебе вечером. Где-то около восьми. — Я сегодня не смогу. — И чем же ты будешь занят? — холодно спросил Блейк, испытывая раздражение из-за его лжи. Джон ответил после короткой паузы: — Буду с Финном на репетиции. — Ты же плохо себя чувствуешь. — Побрынькать на гитаре силы найду. — Тогда я подъеду в студию? — Не стоит. — Почему? Ты же говорил, я всегда могу приехать к тебе на репетицию, и что я не помешаю тебе. — В этот раз я хочу поговорить с Финном наедине. Давай ты приедешь ко мне днём, когда сможешь? — Так ты хочешь увидеть не меня, а Финна. — Белл, пожалуйста, — выдохнул парень. — Это всё отмазки, Джон, — упрекнул его Беллами. — Давай увидимся завтра? Прошу, — умоляюще произнёс Мёрфи. Блейку было сложно на него давить, да и времени не было на это. Потому он решил согласиться: — Хорошо. Давай завтра. — Спасибо. Они распрощались и прервали звонок. Беллами согласился с Джоном только для ввиду. На самом деле, он намеревался увидеться сегодня, и наконец всё для себя прояснить. Он и так понимал, в каком баре мог бы работать Джон. Почему-то, на этот счёт, у него даже не было сомнений.***
Ещё с раннего утра в дверь позвонил курьер, передал Джону букет цветов и коробку. Сказал, что уже всё оплачено. Джон сначала удивился букету. Но уже понимал от кого подарок. В коробке парень нашёл необходимые ему медикаменты, новый, запечатанный телефон и сим-карту. Внизу коробки лежал конверт. Джон развернул лист бумаги и прочитал письмо: «Возмещаю ущерб. Телефон не распакован, жучка в нём нем. Твой новый номер на сим-карте я в глаза не видел. Попросил сотрудника положить любой на его вкус. Букет из цветов Ранункулюс Ханой я выбирал для тебя лично. Он выглядит очаровательно нежным и невинно чистым, но несмотря на это он олицетворяет собой силу и могущество. В древние времена его ассоциировали с богом-громовержцем славянского пантеона, богом войны и справедливости Перуном. Но я думаю, что если и есть цветок, сотворённый природой под тебя, то это однозначно он. Изящный бутон на крепком, устойчивом стебле. Нежный и сильный. Сотканный из противоположностей. Я смотрел на него и думал, что этот цветок слишком прекрасен для этого мира. Как и ты». — И он думает, что этого достаточно для того, чтобы подмазаться? — вслух произнёс Джон. После парень посмотрел на букет, отложенный на стол, и задумался. — А у меня ведь нет вазы. Букет не влезал даже в самый крупный стакан. Он был слишком высоким и тяжёлым для любой посуды. Толщина стебля каждого цветка делала букет довольно объёмным. — Вот нельзя дарить цветы вместе с вазой? — недовольно бубнил Джон. Он достал пластмассовую чашку, поставил в душевую кабину, налил воды, освободил букет от упаковки из крафтовой бумаги и уложил его в чашку. Цветы рассыпались по бортикам чашки в диагональном положении. — А когда-то в эту чашку блевал отец, — ухмыльнулся Мёрфи. Цветы были очень красивыми, словно нарисованные или слепленные из глины гениальном творцом, если смотреть на них голодным, можно подумать, что они даже съедобные, как из воздушного крема. А Джон как раз был очень голодным. Парень коснулся пальцами нежных лепестков, залюбовавшись их красотой. — Надо будет купить вазу. Джон вернулся к содержимому коробки. Распаковал телефон, вставил симку, разобрался с настройками. Он подумал о том, что ему теперь нужно заново вносить утраченные номера. Но единственный номер, который он знал наизусть, принадлежал Беллами. После разговора с парнем, Джон отложил телефон и задумался: «Думаю, он догадывается о том, что я запизделся. Мне нужно открыть ему часть правды, чтобы отвести от всей истины. Только какую часть я могу открыть ему?» Джон обнял себя руками и обречённо выдохнул: — Поскорее бы это всё закончилось. Я не хочу участвовать в этом абсурде. Врать, изворачиваться, держать его на расстоянии. И постоянно думать о том, как решить очередную проблему. Цветы снова притянули к себе внимание, ведь на общем фоне мрачной, уже полу убитой квартиры, они были единственным, на чем хотелось задержать взгляд. Джон задумался: «Роан относится ко мне, как к цветку. Понравился, значит надо сорвать и поставить в вазу, чтобы радовал глаз. И похрен ему, что сорванные цветы быстро умирают». К вечеру Джон явился в бар. На столе он заметил зажигалку Нейбоша, которая постоянно цепляла его взгляд. Крис взяла её в руки и подкурила ей сигарету. После так же небрежно отбросила её, так и не обратив на неё внимания. Всё это казалось очень странным. Все вели себя так, словно бы и не замечают отсутствия Нейбоша, как будто бы его никогда и не существовало. Никто не упоминал о нём в разговорах даже вскользь. Но это решил сделать Джон. — Ты думаешь иногда о нём? Девушка вопросительно посмотрела на парня, а после кинула беглый взгляд в потолок и иронично уточнила: — О Господе Боге? — О Нейте. — Иногда, — равнодушно ответила девушка. Джон ничего не ответил, и тогда она с насмешкой спросила: — А что, в душу запал? — Просто его теперь нет. — М-да, это хитрая уловка покойников. Они навязывают другим мысли о себе своим необратимым отсутствием. Уверена, они там кончают с того, что о них кто-то думает. — Ты веришь в потусторонний мир? — Хотелось бы верить. Если его не существует, а есть только этот — то в какой-то скучной реальности мы живём. Всего один мир и такой убогий. Джон усмехнулся: — Нейт кончал от тебя и в этом мире. — Нейбоша кончал от всех подряд. Возможно, он и на тебя разок передёрнул. Мёрфи ответил беспристрастно, с фальшивым сочувствием: — Земля ему пухом. Крис хмыкнула с одобрительной усмешкой, затягиваясь сигаретой. Их разговор прервал парень, зашедший в комнату и сразу же обратившийся к Джону: — Мёрфи, тебя в зале спрашивают. Джон застыл в недоумении: «А это ещё что за приколы? Кто меня может спрашивать?» Он оставил Крис и пошёл на выход из служебного помещения. Выйдя в зал, Джон пробежался по нему глазами, пока не наткнулся на того, кого совсем не ожидал здесь увидеть. «Блять,» — обречённо пронеслось у парня в голове. Но он быстро взял себя в руки и уверенно направился к столу. Опустившись на стул напротив Беллами, Джон бесстрастно произнёс: — Ты меня и из-под земли достанешь? — И тебе привет. — Беллами выглядел спокойным, но решительно настроенным. Этот взгляд Джон мог распознать на ура — он значил, что Беллами пришёл докапываться до правды, и тот использует любое оружие. — Я пришёл поздравить тебя с новым местом работы. Только что-то формы бармена на тебе не вижу. — Давай ближе к делу. У меня нет времени болтать с тобой, — подгонял его Мёрфи с отстранённостью и долей пренебрежительности, давая понять, что «долгие прелюдии» можно и опустить, Джон не настроен на игры. — Ближе к делу? — переспросил Блейк, чуть удивлённый его реакцией. — Ладно. И какого хрена, Джон? Какого хрена ты к нему вернулся? — Тебя это больше не касается, — сухо ответил парень. — Если бы мне требовалось твоё одобрение, я бы его попросил. Беллами всмотрелся в него с несколько секунд, осмысливая его слова: — Что происходит? Если у тебя какие-то проблемы, я помогу тебе с этим, только скажи, а не снова влезай в дерьмо по уши. — Не нужна мне твоя помощь. Обойдусь без помощников. — То есть тебя всё устраивает? — укоризненно спросил Блейк. — Более чем. — Нихрена это не так. Я тебя знаю как облупленного. — Очень за тебя рад. Это всё, что ты хотел сказать? — Не всё. Хотел сказать что-то типа: «Собирай свои монатки и вали отсюда», иначе я не оставлю тебя в покое, — проговорил Блейк в играючей, но наполненной раздражения, интонацией. — Ты и так не оставишь, так что хреновый ультиматум. — Значит, не уйдёшь? — О, кажется, мы начинаем приходить к какому-то взаимопониманию, — иронично высказал Джон. Беллами снова проникал взглядом в Джона. И каким бы он не выглядел самоуверенным, в его глазах читалась тяжёлая растерянность. Подавив в себе смятение, Беллами холодно произнёс: — Тогда продай мне дурь. — Хватит выёбываться. Езжай домой, — процедил сквозь зубы Джон, бросив в него строгий взгляд. — Я не поеду, пока ты мне не продашь, — твёрдо заявил Блейк. — Это ведь твоя работа? Так выполняй её. — Нет. — Что значит нет? Я покупаю твой товар, даю тебе деньги, а ты говоришь мне «нет»? — Блейк достал из кармана пальто пачку наличных и положил их на стол. — Столько хватит? — Убери деньги, Беллами, — злостно прошипел Джон, пытаясь говорить, как можно тише, чтобы не привлекать лишнего внимания. — Как думаешь, что скажет на это Маккрири? — спросил парень, посмотрев на Джона с вызовом. «Ну какого чёрта, Беллами, ты такая заноза в заднице?! Хрена ты ещё лезешь? Мне и без тебя проблем достаточно,» — страшно ругался про себя Джон. И только снаружи он оставался хладнокровным. — Прекрати. — Мы должны прийти к какому-то компромиссу. Раз ты не хочешь принимать мои условия, то я буду подстраиваться под твои. Стану твоим постоянным клиентом и тогда меня не станет напрягать твоя сфера деятельности. Раз ты не хочешь её покидать, я вижу только такой выход. Парня накрыла суровая безысходность, загнала в угол. Джону хотелось яростно закричать: «Да идите все нахуй!» и выстрелить себе в голову прямо здесь и прямо сейчас. — Какая встреча. Давненько не виделись, — послышался натянуто радушный голос Маккрири, и Джон опустил обречённый взгляд, готовясь выкручиваться из очередной проблемы. Маккрири сел за стол, и его голос резко посерьёзнел: — Что здесь происходит? Отношения выяснять рекомендую дома, в постельке, а здесь — не время и не место. — Мы как раз-таки обсуждаем, по какой причине твои ребята могут отказать мне в приобретении товара? — произнёс Блейк, кинув в Маккрири наглый взгляд. «Предатель,» — обиженно подумал Джон. — Если Мёрфи отказывается продавать, значит у него есть на то причины. — Это персональные санкции? — недовольно бросил Беллами. — Я в это вмешиваться не стану. Пусть остаётся на усмотрение Мёрфи. — После Маккрири поднялся со стола и обратился к Джону: — Как закончите ваши ролевые игры, спустишься ко мне. Маккрири оставил парней наедине, удалившись из зала. А Джон старался не показывать и виду, что то, что сейчас произошло, его ввело в ступор. — Ты быстро освоился, раз твоё мнение для Маккрири так авторитетно, — произнёс Беллами с потухшим взглядом, признающим своё поражение. «Да я сам охуел,» — мысленно ответил Джон. — Думаю, разговор можно считать закрытым? — Ответь хотя бы на вопрос, — остановил его Блейк. — Зачем тебе это всё? — Да не зачем. Меня просто предал дорогой мне человек, пелена с глаз пала, и то, что я считал счастьем давно прогнило. Просто похрен теперь — на себя и на свою жизнь. С нормальной жизнью у меня не залаживается. Наверное, не моё это. И толку, что бегу всё время от дерьма. Дай, думаю, хоть раз сам в это дерьмо окунусь. Всё равно ведь нихрена не меняется. Так что саморазрушение — это теперь моя зона комфорта. Достаточно исчерпывающий ответ? Джон высказал всё спокойно и холодно, его голос ни разу не выдал и тени эмоции, несмотря на то, что они были. Беллами выглядел поверженным, лишённым каких-либо сил на борьбу. Приняв его молчание за ответ, Джон встал со стула и направился обратно в служебное помещение. Оставшись наедине с собой, Джон и сам себя чувствовал проигравшим. Снова пришлось лгать, снова пришлось причинять боль Беллами, несмотря на то, что тот просто пытался помочь. И если исходить из той позиции, при которой в любой ситуации всегда нужно искать свои плюсы, то Джон теперь мог не выдумывать, какую часть правды открыть Блейку, всё произошло самом собой. Но минусов в ситуации стало только больше. «Я убью наши отношения, пока пытаюсь их спасти,» — с горечью подумал Джон. — «Будет безмерно «весело», если в итоге, когда я освобожусь от долга перед Роаном, Беллами пошлёт меня нахуй. Просто потому, что он уже заебётся терпеть мои выходки».***
Спустя только дней десять Джон смог обходиться без обезболивающих. Но до совсем здорового ему было ещё далеко. Вести при этом полноценную жизнь, ещё и ночную — было крайне выматывающе. В итоге Джон спал почти весь день, а как просыпался, собирался вновь на работу. Только вокруг бара вся его жизнь и крутилась. Беллами пропал. Не звонил и не писал. Джон старался не накручивать себя по этому поводу. Наверное, ему нужно время. Да и так будет лучше, если Беллами побудет пока на расстоянии. Джон возложил на себя обязательство — решить все проблемы между ними, чего бы ему это не стоило, как только окажется вновь свободным. Роан тоже резко исчез. О нём напоминал только пышный букет цветов в новой, стеклянной вазе. За это время они нисколько не увяли, бутоны только лишь сильнее раскрылись и потеряли несколько лепестков. Джон менял им воду каждый день, ухаживая за ними, словно бы за домашней зверушкой. Но ему просто было больше нечем заняться. «Забочусь о букете своего насильника. Как мило,» — издевался над собой Джон. — «Представляя, как запихиваю ему этот букет в задницу. Это была бы лучшая ваза». Всё это время, насмешками и ироничными замечаниями, Джон пытался заглушить воспоминания, причиняющие боль. После каждой ухмылки оставался горький осадок. И на самом деле, Джон ужасно задолбался делать вид, что он со всем неплохо справляется. В первую очередь, он пытался в этом убедить самого себя. Но каждый раз, когда он вспоминал ту ночь с Роаном, он испытывал навязчивое желание схватить нож и всадить его себе в колено. Словно физическая боль могла бы спасти его от моральных, истощающих терзаний. Может поэтому Джон упорно пытался делать вид, что справляется. Чтобы как можно дольше оставаться ходячим и здравомыслящим. Джон и сам не хотел никого видеть, но всё равно чувствовал ужасающую тоску. И он очень скучал. В первую очередь, по самому себе. Себе прошлому. По тому себе, который ещё не знал, что его ждёт в постели Роана. Который ещё не знал, что его ждёт на заднем дворе Миллера в машине его любимого парня. Он будто бы потерял самого дорогого человека в своей жизни, которого уже никогда не вернуть — самого себя. Именно этого человека он не ценил и не оберегал должным образом. Именно о нём нужно было беспокоиться в первую очередь. Тогда ему недоставало осознания, что никто — ни враги, ни друзья, ни любимые — не должны получать больше внимания, чем он сам.***
В один из своих свободных вечеров Джон приехал к Роану, как только получил соответствующее указание. Явиться в его дом после всего, что в нём случилось, было пыткой, проверкой на прочность для его самообладания. Здесь было жутко не по себе, будто бы Джон попал в петлю времени — в ту самую ночь, и всё это должно будет повторится по десятому кругу. Но он своих чувств не показывал, выглядел холодно и даже нагло. Снова надел броню. — Ты купил красивую вазу, — буднично делился Роан. — Букет в ней смотрится гармонично. — Не говори, что у меня дома стоят скрытые камеры, — недовольно выразил Мёрфи. — К чему эти дешёвые методы? Я уважаю твои границы. — Потому летаешь перед моими окнами на квадрокоптере? Восьмой этаж всё-таки. — Ты, наверное, подзабыл, что у меня есть доступ в твою квартиру. — М-м, и это ты называешь уважением моих границ, — иронично протянул парень. — Страшно представить, что ты там делаешь. Посуду помыть не мог, пока меня не было? — Прости, бычки от сигарет в стакане с водой смотрелись как инсталляция современного искусства, я не осмелился посягнуть на сие творческое видение мира, — усмехнулся Роан. — Мог и посягнуть. Я бы не обиделся. К вечеру новое натворил бы. — Я, будучи тем ещё снобом, по какой-то причине не испытываю неприязни к твоей неряшливости. В какой-то степени она тебе даже идёт. Хотя мне сложно представить, что может тебе не идти. Но всё же я испытываю желание вытащить тебя из твоего убогого мирка и поместить в более прекрасный и достойный тебя мир. — Хорош уже. Останови свой синдром спасателя. Не надо навязывать мне свои взгляды о том, что такое хорошо, а что такое плохо. Я этих взглядов не стану придерживаться. Моё дерьмо мне дороже твоего мёда. Джон стал говорить с ним более откровенно и дерзко. Былого страха он уже не испытывал перед Роаном. Кажется, всё плохое, что могло случится, уже случилось. Есть куда хуже? — Ты прав, — спокойно согласился с ним мужчина. — Никто не в праве подгонять под свои стандарты других людей. Это убивает уникальность, которой и так в мире осталось немного. Джон не стал отвечать, задумавшись о своём. А после решил прервать свои же размышления на обсуждение особенно интересующей его темы: — Как долго мы будем вести эту игру? Когда ты дашь мне указание действовать? Или ты не собираешься его давать? — А ты так уверен, что Маккрири тебе доверяет? — Он мне доверяет, — твёрдо заверил его Джон. — Поделишься причиной такой уверенности? — Поверь мне на слово. Ты говорил, что я проницателен. — Но ещё и очень рискованный. — Все риски берёт на себя пешка, так ведь? — в играющей, насмешливой манере произнёс Джон. — Ради победы короля. Роан ответил серьёзно и с плохо скрытой печалью: — Не всякая пешка незначительна. — Да брось. Найдёшь себе новую игрушку, — небрежно кинул Джон. — Отдать тебе гитару на память? Поставишь её в своей студии. — Ты жесток. — Чувствуешь конкуренцию? — Я недостаточно уверен в своих силах в отношении того, что смогу с тобой тягаться. Я лучше подниму белый флаг, в надежде на пощаду. — Хреновый план. У меня это как-то не сработало. Роан сделал непродолжительную паузу, смотря Джону в лицо проникновенным взглядом, а после с тёплой искренностью произнёс: — Я хочу попросить у тебя прощения, Джон. За всё. — Не переусердствуй, а то сейчас слезу пущу, — безразлично отмахнулся парень. — Я и не жду, что ты простишь меня. Но хочу, чтобы ты это услышал. — Я услышал. Давай теперь обсудим то, что я действительно хочу слышать. Сколько мне ждать? — Всё это время я занимался разработкой плана. — Ну и? Это значит, что он у тебя есть? — Есть. Если ты гарантируешь то, что Маккрири доверяет тебе, мы можем приступить к его реализации. Но если он хоть немного усомнится в тебе, то живым ты не выйдешь. — Понятно, уйду на заслуженный отдых. Что делать-то надо? — поторапливал Мёрфи. — Маккрири не раз пытался наладить сотрудничество с Грейбом. Но тот та ещё заноза в заднице. Тебе нужно сказать Маккрири, что ты смог уговорить его на встречу. Которая и окажется последней встречей для Маккрири. — Бред какой-то. Если этот Грейб такая большая шишка. То, как я к нему подобрался вообще? — Ты же слышал о Грейбе среди банды Маккрири, верно? Джон озадаченно и неуверенно произнёс: — Наверное. — С памятью у тебя проблемы, — усмехнулся Роан. — Ты сам мне рассказал об этом, когда я просил доложить о разговорах в банде. — Да нахрен мне его запоминать? Просто хрен какой-то, о котором я ничего не знаю. — А теперь представим, что ты очень хорошо запомнил, что это за Хрен, и зачем он нужен Маккрири. Потому, попав в одно злачное место крутых ребят, ты завёл полезное знакомство с одним из парней этого самого Хрена. Применил всё своё обаяние и хитрость, и смог достучаться до небес. Твой новый приятель Хорхе согласился помочь и договорился с Грейбом о встрече. Наживка Пакстону будет интересна, а это уже успех. — И такой обман можно провернуть на пустом доверии? — с сомнением сказал Мёрфи. — Я договорился с Грейбом поучаствовать в нашем маленьком «розыгрыше». — А я тогда на какой хер в этой истории затерялся? Сами бы всё организовали. — Грейб не намерен принимать прямое участие, он лишь не станет опровергать свою безучастность. Твоё дело — донести информацию. — Грейб значит в курсе, что должно случится? — Не стоит оваций. Это просто мой дар убеждения, — самодовольно усмехнулся мужчина. Джон обдумал всё с несколько секунд и сказал: — Ладно, похуй. От меня нужно только донести информацию, и я свободен? — Нет. Ты должен будешь довести Маккрири в место встречи. Да и Маккрири обязательно возьмёт тебя с собой. — Я буду участвовать? — Можешь не беспокоиться. Мои парни осведомлены о том, что, если ты пострадаешь, то в Рождество на ёлку я повешу их кишки вместо гирлянды, — уверенно и бесстрастно заверил Роан. — Ты главное — не своевольничай. Веди себя тихо и спокойно. — Да я и так паинька. — Наверное, когда спишь? — с усмешкой произнёс Роан. — Ещё нюанс. Маккрири не возьмёт с собой всю банду. Оставшиеся начнут разбираться в том, что случилось. — А я единственный, кто выжил, — Джон озвучил свои мысли вслух с безнадёжностью, а после нервно улыбнулся. — Тебе просто нужно будет исчезнуть. Мы избавимся от трупов. Они решат, что ты мёртв. — Куда исчезнуть? — Я помогу. — Так стоп! — резко высказал Мёрфи — Мы так не договаривались! Ты обещал мне свободу. — И она будет. Как только пыль уляжется. Просто нужно немного подождать. — То есть я, по-твоему, должен стать мёртвым для всех, кто меня знает? А потом вернуться, как ни в чём не бывало? «Какая-то Блейковская схема. Теперь я должен устроить себе фиктивную смерть? Не многовато ли на нашу компашку?» — Не мёртвым, а без вести пропавшим, — поправил его Роан безмятежным голосом. — Без тела не похоронят. Дождётся тебя твой Нелюбимый. А не дождётся, так невелика потеря. В отношения нужно вступать с тем, кто готов ждать тебя всю жизнь. — Значит, ни с кем не вступать? — У тебя, однозначно, есть варианты. Джон вновь ушёл в свои мысли, пытаясь всё осознать и осмыслить. Ему решительно не нравилось то, чем это всё обернётся. Хотя неужели он так наивно полагал, что всё пройдёт гладко? Он ведь с самого начала ждал какого-то подвоха. И вот дождался. — Я так понимаю, план ты пересматривать не собираешься? — неприязненно спросил Джон. — Нет. Если хочешь поскорее покончить с нашим сотрудничеством, решайся. Или можем продолжить «играть». Если тебе понравилось работать на меня. — Грейб, — повторил Джон, чтобы отложить в памяти. — Надо записать. Что за имя дурацкое? — Это псевдоним. Его брат был заключённым печально известной тюрьмы Абу-Грейб, и погиб там во время пыток. — И после этого он решил жить в Америке? — Грейб жил в Америке и до этих событий, — пояснил Роан, после чего сразу вернулся к предыдущей теме: — Значит, ты готов? — У меня нет выбора. Тон Роана обрёл серьёзность: — Тогда обсудим всё детально. Мои инструкции вызубри, как молитву перед первым анальным сексом. Если туго запоминается, запиши и повторяй перед сном. — Молитву или инструкцию? — озадаченно уточнил парень. — Ты издеваешься? Джон возмутился: — У меня и так каша в голове, а ты тут со своими идиотскими аллегориями! — Так, бери ручку и записывай, — строго приказал мужчина. — Да я запомню. — Джон, — укоризненно произнёс Роан. — Ты будешь мне пересказывать, ясно? — Я что, на зачёте? — Ошибка может стоить тебе жизни, потому хватит капризничать и делай всё, что я тебе говорю. — Раз ты так беспокоишься за мою жизнь, может оставишь тогда Маккрири в покое? Хрена ты такой злопамятный? — продолжал брюзжать Мёрфи. — Это моя слабость, как дорогой виски и непослушные мальчики. Но сейчас тебе нужно стать очень послушным. До тех пор, пока это необходимо. Потерпишь немного? Джон со вздохом сдался: — Хорошо. Где твоя ебаная ручка? Роан довольно улыбнулся: — У нас уже есть шанс на взаимопонимание. Это не может не радовать.***
Остаток дня проходил очень напряжённо. Джон был на нервах, каждую минуту обдумывая завтрашний день. Что больше всего занимало его мысли, так это то, что ему придётся исчезнуть. Насколько долго ему придётся отсутствовать? Всё зависело от Роана. И это его очень бесило. Как ему не хотелось поступать настолько жестоко с людьми, которым он небезразличен. Беллами, Октавия, друзья — что они будут думать? «Роан загнал меня в ловушку. Я больше, чем уверен, что он это сделал намеренно. Он не готов меня отпускать, он хочет, чтобы я зависел от него. Что он придумает после? Может, он вообще всё это задумал не ради мести, а ради того, чтобы получить возможность утащить меня с собой на несколько месяцев в тёплые края, показывать свои долбанные водопады и пытаться влюбить меня в себя. Не выглядит он сильно уж заинтересованным в мести. Для него это лишь азарт, и не более. Он ко мне клеиться с большим интересом». Джон наполнялся злостью от мысли, что он снова на крючке. И из-за того, что он снова не знал, как с этого крючка сорваться. Ему ужасно хотелось позвонить Беллами, увидеть его, ведь когда они смогут встретиться в следующий раз — неизвестно. Только Джон очень боялся не сдержаться и совершить какую-нибудь глупость на эмоциях. Он рисовал в своих розовых мечтах, что сможет взять Беллами за руку и сбежать с ним, избежав всех проблем. Но жизненный опыт показал, что от проблем убежать невозможно. Придя домой к Финну, Джон зашёл в его квартиру, прошёл за другом в гостиную и расположился на диване, в то время как друг молчаливо заваривал китайский чай в чайничке. Он ни о чём не спрашивал — где Джон пропадал; почему ни разу не позвонил с тех пор, как их встреча сорвалась; почему перестал делиться о том, что с ним происходит. На правах друга Финн мог бы потребовать ответы, но он этого делать почему-то не стал. — Чай скоро заварится, — буднично произнёс друг, выставив чашки на стол. — Налью в твою кружку. — У тебя есть моя кружка? — Да, вот она. С котиком, — Финн приподнял чашку, чтобы показать Джону. Он держал тёмно-синюю кружку, с белым очерченным кругом в середине, на фоне которого был изображён полумесяц и сидящий на нём чёрный кот с жёлтыми глазами, нарисованный в стилистике каких-нибудь ведьминских сказок. Джон только сейчас обратил внимание, что Финн всегда наливает ему чай только в эту чашку. — Не знал, что у тебя есть кружка специально для меня. — У меня для каждого друга, который захаживает ко мне в гости, есть отдельная кружка. Я сразу её покупаю, перед тем, как ожидаю человека в гости в первый раз. А после она стоит, и я её не использую до тех пор, пока этот человек снова ко мне не зайдёт. — Интересный ритуал. — Джон мягко улыбнулся. Ему очень давно не хватало приятных, самобытных разговоров о каких-нибудь несущественных мелочах. В них было столько жизни. Больше, чем в любом значимом повороте судьбы, при котором всё меняется. — А когда человек перестаёт приходить? — Я выношу их в шкаф на балкон. — То есть ты их не выбрасываешь? — удивился Джон. — Нет, конечно. Это же воспоминания. Мёрфи задумался о довольно странном коллекционировании. Наконец, он хоть немного не думал о своих проблемах. — А можно посмотреть? — попросил парень. — Конечно. Пойдём, — согласился Финн, приятно удивившись его просьбе. Парни вышли на тёмный балкон. Финн включил свет, и балкон осветился уютным желтоватым светом от фонаря, прикрепленного к стене. После Финн открыл дверцу шкафчика, и перед Джоном предстало где-то с три десятка кружек разных форм и расцветок, каждая их которых несла свой индивидуальный стиль и характер, как будто бы Финн подбирал их специально под каждого человека. Джон застыл на мгновение. Он не ожидал, что их будет так много. — И ты помнишь о каждой кружке, кому она принадлежала? — Да. Джона накрыла необъяснимая печаль. И он невольно задумался о том, сколько бы было кружок в его коллекции? — И тебе не грустно смотреть на них? — Только если на некоторые из них. Иногда, — флегматично ответил Финн. Он выдержал недолгую паузу и искренне произнёс: — Грустно будет, если на этой полке окажется твоя. В этот момент Джон почувствовал боль. Он снова вспомнил о том, что завтра ему придётся исчезнуть, ничего никому не сказав, просто в один миг исчезнуть, оставить всех с множеством вопросов, волнений, тяжестью на сердце. Финн всегда был добр к нему. И Джону придётся с ним так поступить. И как потом это всё объяснить? Только если сказать правду. Как есть. У Джона больше не было сил всё скрывать и постоянно выкручиваться. — Пошли на кухню, — позвал за собой Финн. — Там уже чай должен завариться. Вернувшись в комнату, парни сели за кухонный стол, Финн разлил чай. Джона окутал приятный аромат напитка. Он внимательнее рассмотрел кружку в своих руках и усмехнулся: — Почему ты выбрал именно такую? Как девочке-подростку. Финн рассмеялся: — Ну значит, мне нравятся кружки для девочек-подростков. — Мне тоже нравится. Просто интересно, почему именно эту. — Просто этот кот напомнил мне тебя. Смотри, он такой мрачный и серьёзный, а глаза у него горят так ярко. Он забрался на полумесяц, а значит для него нет ничего невозможного. Я думаю, у этого кота есть скрытые способности, о которых никто не знает. У него гипнотический взгляд, словно он видит чужие души насквозь. — Ты таким меня видишь? — Да, наверное. Джон вновь осмотрел кружку, всматриваясь в рисунок. Ему было одновременно тепло и тяжко на душе. Дом Финна чувствовался и его домом — больше, чем собственная квартира — а Финн родным братом. Ужасно не хотелось терять это даже на мгновение. — Моя кружка никогда не окажется на той полке, — заверил Джон со спокойной уверенностью. — Надеюсь, — ответил Финн, грустно улыбнувшись. — Ты важный для меня человек. — Ничего себе, — удивился парень. — От тебя такое слышать неожиданно. — Чёрные коты редко ластятся, — с улыбкой ответил Мёрфи. — Просто их надо хорошо покормить и почесать за ушком. Джон усмехнулся: — Путь к сердцу кота лежит через желудок. — И коты любят ушами, — поддержал Финн. Джон, не выдержав, рассмеялся: — Боже, какой бред мы несём. — После он снова резко погрустнел. — Мне этого не хватало. — Возвращайся к нам, — мягко попросил друг. — С нами тебе будет неплохо. А тот мир, в котором ты сейчас находишься, как я вижу, не делает тебя счастливым. — Да, — задумчиво ответил Джон безжизненным от тяжести голосом. — Я вернусь. Обещаю. Кошка запрыгнула к Джону на колени, громко мурча. — Вот и Иви по тебе соскучилась, — с улыбкой сказал Финн. Джон погладил кошку по мягкой пушистой голове, и животное свернулось в клубок. — Я тоже скучал, Иви, — обратился Джон к кошке. — Особенно, по твоей шерсти на штанах. — Это плата за любовь. «Вот бы все просили такую низкую цену,» — подумал Джон. Друзья вели отвлечённые разговоры, переместились на диван в гостиной, и у Джона получилось расслабиться. Финн рассказывал про работу, упоминал об отце и о планах полететь к нему. — Подожди, ты же собирался лететь в Китай ещё несколько месяцев назад, — вспомнил Джон. — Да, но пришлось отложить поездку. — Из-за меня? — В основном, да. Я должен был присмотреть за тобой, дуралеем. Ещё и у Луны проблемы начались. Я как мышка Гаечка, всем помогаю. — Подожди, что ты сказал про Луну? Она вышла? — Да, давненько уже. Джон с недовольством проговорил мысли вслух: — А Беллами не обмолвился и словом. Наверняка они виделись. Финн о чём-то тяжело задумался и этот взгляд вызвал у Джона острое любопытство: — Что-то не так? — Как твой друг, я, наверное, должен рассказать об этом. — О чём? — напряжённо спросил Мёрфи. — Луна первое время жила у Монти и Харпер. И вот однажды они её потеряли, Харпер вся извелась, у меня интересовалась, знаю ли я что. Я тоже пытался дозвониться, и уже поздней ночью Луна ответила. — Финн выдержал короткую паузу, перед тем как закончить: — Она была у Беллами. Внутри постепенно начинала подниматься буря, и Джон спросил с плохо скрытой нервозностью: — И что она там делала? — Она сказала, что собирается вернуться к нему. — А как же её девушка? — Они расстались. Джон нервно усмехнулся, сохраняя каменный, холодный тон: — И почему же? — Рейвен сказала, что Луна ей изменила, — произнёс Финн, мгновенно помрачнев, только сейчас уловив взаимосвязь. Мёрфи стиснул зубы. Его лицо не выражало не единой эмоции, но взгляд был наполнен болью и злостью. — Тебе надо это обсудить с Беллами. Вдруг всё не так, как кажется, — сказал растерянный Финн. Джон уже толком не слушал. Он вспомнил те слухи о том, что Беллами сделал кому-то предложение. В общем, легко поверить, что это только слухи и правдой быть не может. Только если речь идёт не о Луне. Беллами давно планировал сделать её своей женой, но та села в тюрьму. И вот она вернулась в тот момент, когда Беллами возненавидел Джона за случившееся на его дне рождения. Он вполне мог вернуться к бывшей, с которой до этого встречался три года. Но захотел сделать это с максимальной жестокостью для того, кто причинил ему боль. Сделать вид, что хочет всё вернуть, и добившись своего, сообщить о предстоящей свадьбе с Луной. Это именно та месть, которая их уровняет. Она станет лучшим ответным ударом. И это более, чем объясняет то, что Беллами так резко ни с чего сменил гнев на милость, стал более терпеливым, заботливым, любящим. Просто это игра. Джон хорошо знает о том, какой он на самом деле.***
Джон принёс в бар настоящий переполох. Все готовились к встрече с Грейбом. Маккрири выглядел особенно воодушевлённым. Пока у Джона выдалась свободная минута, он взял зажигалку Нейбоша, вышел на улицу с чёрного хода и закурил. Он абсолютно ничего не чувствовал. Он так устал, что ему было всё равно, что случится в скором времени. Внутренняя пустота была несоизмеримо тяжёлой. Словно бетонная плита весом с тонну придавила его к земле, от чего любой бы умер, но Джон бессмертный, потому обречён на вечные муки. Его одиночество прервал вышедший из бара Маккрири, тот прикурил сигарету и произнёс: — Когда брал тебя на работу, даже не мог ожидать, что ты окажешься настолько полезным. Твои амбиции далеко тебя заведут. Мал ещё, а уже какой ушлый. — Наше знакомство с Хорхе было случайностью, — отрешённо ответил Джон. — Которой ты удачно воспользовался. Быть успешным — это как раз про то, чтобы уметь пользоваться случайностями. Джон промолчал. Маккрири сделал глубокую затяжку и выдохнул, пока сигарета Джона тлела в его руке. — Я тебе правду говорю, толковый ты малый. Вроде всё как по маслу должно идти у тебя. Только вижу, что дела у тебя не очень. Ко мне вот даже подался. Заглушить что-то там пытаешься? Я рад тому, что ты в моих рядах. Но если поймёшь наконец, что тебе это не нужно — отпущу с миром. — Так просто? — удивился Джон. — Так просто, — уверил мужчина. — Ты надёжный. Тебе я верю. Типы, вроде тебя, честны с собой и с другими. Я это уважаю. Я такой вот человек: с людьми я говорю по-человечески, со зверьём — по-звериному. Джону стало не по себе. Маккрири неплохо к нему относится. И сам по себе он дядька неплохой. Джон не хотел его предавать ради Роана. Не хотел тащить за собой беды и массовые убийства. И он ужасно устал быть марионеткой Роана. Делать всё, как тот скажет, даже если ему это не нравится. Снова находиться под чьим-то влиянием. Снова не иметь контроля над своей жизнью. Протест колючим комом застрял в горле. Джон хотел скорее сорвать с себя оковы раз и навсегда, и больше никогда никому не подчиняться. — Пора выдвигаться, — сказал Маккрири, потушив сигарету. — Не езжай туда. — Почему? — Там засада, — ровно произнёс Джон, уверенно посмотрев на мужчину. Лицо Маккрири в момент преобразилось, отразилось злостью. Он резко схватил Джона за грудки и притянул к себе, угрожающе процедив ему в лицо: — Да я тебя по кускам разделаю и собакам скормлю, сукин ты сын! — Как хочешь, — равнодушно ответил Джон. — Не ты, так это сделает Роан. Мне всё равно, кто меня прикончит. — Так это Роан тебя заслал? — Да. Я тут не по доброй воле. Ему нужна твоя смерть, а не мне. Маккрири отпустил парня и спросил: — Раз он тебя за это грохнет, то зачем ты тогда рассказал мне? — Потому, что я не хочу, чтобы победа досталась ему, — ответил Мёрфи, и его глаза блеснули коварным злорадством. — Ты расскажешь мне подробности его плана, а после катись своей дорогой. И надеюсь, мы больше не увидимся. — Что будешь делать? — Встречу его с огоньком, — со злой улыбкой произнёс Маккрири. Джон усмехнулся и мысленно обратился к Роану: «Тебе же нравятся непослушные мальчики. Можешь, сегодня кончить».***
Идя по полупустой улице, с проносящимися мимо машинами по автотрассе, отделённой от тротуара лишь небольшим бордюром, Джон нёс своё бренное тело — полуживое, бесчувственное. Он будто вернулся в один из самых отвратительных моментов своей жизни. Когда шёл к дому Беллами рассказать о том, что подставил Луну, убил Диксона, и любил Его. Тогда Джону было плевать на то, что с ним произойдёт дальше. Он готов был к смерти и к тюрьме, к ненависти и осуждению, к окончательной потери себя и своей мечты. Вот и сейчас он чувствовал всё то же самое. Он и представить не мог, на что способен будет Роан, когда узнает о его предательстве. Представлять и не хотел. Надежда была лишь на то, что Роан умрёт сегодня в перестрелке. Но Джон сам не верил в такую удачу. Роан — не дурак, чтобы так глупо умереть. Он выживет, и он будет в ярости. Решив отстраниться от шума машин, Джон пошёл в глубь парка, пока не дошёл до опушки, куда не доставал свет уличных фонарей. На улице стояла глубокая осень, в такую погоду в позднее время в парках безлюдно. Джон стоял один, тишина обволакивала, шум города доносился откуда-то издалека. Рядом с Джоном был только ветер, играющий с его волосами. Парень закрыл глаза, чтобы ничего не видеть и ни о чём не думать, вслушивался в шелест листьев, осыпающихся с веток деревьев на землю, и думал только о них. Как мелодично они шелестят. Оказывается, если закрыть глаза и отключить голову, можно услышать очаровательную мелодию окружающего мира. Всё-таки в этом мире есть что-то прекрасное, каким бы ужасным он ни был. И для того, чтобы это прочувствовать, ему необязательно быть свободным, счастливым, любимым. Он сейчас совсем один, разбит и ослаблен, но прямо в эту секунду он этого не замечает. Парень медленно опускается на холодную траву и ложится на неё спиной. Перед его глазами предстаёт ещё один удивительный мир из тысячи ярких звёзд. Глядя на небо, Джон чувствует себя ничтожно маленьким. Он задумался, что если всё, что с ним происходит — не имеет значения? Всего лишь отрезок времени его короткой, нелепой в масштабах Вселенной, жизни. Он умрёт и оставит после себя лишь прах. Ничего существенно не поменяется. В этом есть своя драматичность, но и своё очарование. Никакой ответственности перед этим миром. Тяжело жить — легко умирать. Стоит поменять эти понятия местами: когда живётся легко — смерть покажется катастрофой. Где с одной стороны благо, с другой всегда трагедия. Они всегда рядом идут. Никому не под силу что-то из них обойти. «Когда я был с ним, я так боялся его потерять. Потерял. Чего мне теперь бояться? Теперь уже не страшно», — мысленно произносил Джон, расстрелянный на холодной земле.***
Джон звонит в дверь. Снова так поздно у его двери. Может быть, он не дома. Джон опять не спросил, может ли прийти. Ноги сами несут — туда, где тепло. Спустя минуту дверь отворилась, друг не был удивлён его визиту, впустил внутрь. — Ничего себе. Ты решил второй вечер подряд ко мне прийти. Навёрстываешь прошедшие месяцы? — с доброй усмешкой спросил Финн. Джон выглядел особенно мрачным. Он пустым голосом произнёс: — Я пришёл попрощаться. Финн застыл в недоумении на несколько секунд. — Ты куда-то уезжаешь? Джон смотрел на друга, ничего не отвечая. — Чего ты молчишь? — возмутился Финн. — Зачем ты так делаешь? Ты приходишь попрощаться и ничего не объясняешь! А мне что прикажешь делать? — Не грустить, когда уберешь мою чашку на балкон. — Ещё вчера ты обещал, что она никогда там не окажется. — Я не всегда честен. Финн безнадёжно выдохнул и требовательно спросил: — Во что ты встрял? — Я не собираюсь тебя в это впутывать. — Ты уже впутал. Ты думал, что придёшь ко мне попрощаться, и я так просто тебя отпущу? Да я под дверью твоей поселюсь. Раз не хочешь меня посвящать, я сам всё узнаю. — Финн, не дури, — спокойно произнёс Мёрфи. — Не такой уж я офигенный друг, чтобы так собой рисковать. Я не хотел пропадать бесследно для тебя. И только для тебя. Не заставляй меня жалеть об этом. Парень судорожно обдумывал что-то в своей голове, а после высказал вслух: — Тебе нужно спрятаться? У меня есть дом за городом в самой глуши. Там вообще никого. Даже интернет не проведён. — Финн, просил же… — А теперь я тебя прошу. Доверься мне. Я надёжный. Я аналитик всё-таки, если забыл. Это моя работа — просчитывать риски. — Сомневаюсь, что в Университете тебе обучали просчитывать такие риски. — Зато меня жизнь многому научила. Мозги развиваются не только на лекциях. Джон задумался над тем, что пока он находится здесь, он представляет большую опасность для людей, которые ему важны. Если же он исчезнет, Роан будет больше озабочен тем, чтобы найти его. — Хорошо, — согласился Джон. — Мне нужно зайти домой, кое-что забрать. Тебе тоже нужно кое-что сделать. Для начала оставляешь дома телефон и любые гаджеты, надень что-то, в чём ты никогда не выходишь на улицу, машину тоже оставь в гараже, возьмёшь машину напрокат и расплатись наличными. Полтора часа на всё хватит? — Да, — произнёс Финн, опешивший от настолько строгих инструкций. — Ровно через полтора часа встречаемся возле бара, который ты мне как-то показал. К моему дому не подъезжай.***
Пока Джон добирался до своего дома, его телефон зазвонил. Парень нервно дёрнулся, посмотрел на экран и увидел имя Беллами. «Очнулся,» — недовольно подумал Мёрфи. — «Уже не надо. Иди дальше спи». — И сбросил звонок. Как только парень попал домой, он бросил телефон на кровать, достал все наличные деньги, что у него были. Благо, в последнее время он получал доход только бумажками. Наркодилеры безналом не платят. Все вещи он оставил дома. Проводив взглядом свою берлогу напоследок, Джон покинул её пределы. Когда он вышел на улицу, то успел пройти от дома только несколько метров, и увидел Беллами. «О нет, ну только не сейчас». — Джон, мы можем поговорить? — Мне некогда, — отбил парень, не остановившись. Беллами схватил его за запястье и спросил: — Что происходит, ты можешь объяснить уже? — Отпусти меня, — холодно процедил Джон, бросив в парня злой взгляд. Блейк отпустил его руку, немного отстранившись. — Да что с тобой? Ты то просишь меня не оставлять тебя, то сам меня отталкиваешь. — Уже не прошу. Ты свободен. Делай, что хочешь. Без меня. Беллами растерянно смотрел на парня, ничего не понимая: — Что я не так сделал? — Ничего. Просто избавь меня от себя. — Джон, хватит разбрасываться мной! Мы можем всё обсудить. — Я больше не люблю тебя, — равнодушно произнёс Джон, глядя ему прямо в глаза. Беллами застыл на месте, словно не мог разобрать, что тот говорит, будто бы разучился понимать слова. — Я не верю в это. — А мне плевать, во что ты веришь. Ко мне только не подходи. Иначе я попрошу кое-кого доходчивее тебе это объяснить, — бросил Джон ледяным тоном, после чего развернулся и ушёл, оставляя Беллами позади. Он шёл в сторону бара и сам удивлялся тому, что он смог так легко сказать об этом Беллами в лицо, и что он ничего не чувствует в этот момент.***
Он пробирается по густому тёмному лесу глубокой ночью. Сам не знает, куда идёт, словно что-то его тянет в самую глубь леса. Свет луны не добирался до земли из-за плотно растущих друг к другу деревьев. Дороги перед собой не видно. Только стволы деревьев появлялись перед глазами, когда оказывались на расстоянии шага перед парнем. Джон обходил их, как в лабиринте, упираясь всё в новые тупики. Дорога не кончалась. Казалось, она бесконечная. Впереди не было ни света, ни шума, ничего, чтобы напоминало о жизни. Джон будто бы находился в вакууме. Вокруг так тихо, словно бы вымер весь мир. Ни стрекотания сверчков, ни колышащихся на ветру листьев, даже собственных шагов не слышно. Эта неестественная тишина наталкивала на мысль, что параллельные миры существуют, и Джон оказался в одном из них. Может быть, он умер? Может, так выглядит конец его пути? Парень не задумывался об этом, он просто шёл, не зная куда, но почему-то был уверен, что он идёт в правильном направлении. Куда бы он не пришёл — там будет его пункт назначения. Дорога нескончаема, и кажется, что она вообще никогда не закончиться. Что идти так придётся целую вечность. Всё остановилось в одночасье и сохранило неподвижный облик: мрак, дорога, тишина. Такая тревожная обстановка ощущалась как родная. Джон не чувствовал страха, волнения, надежды или веры. Он чувствовал себя таким же безжизненным, как этот лес. Гармония внутреннего состояния с внешним миром не могла угнетать. И Джон будто знал этот лес, чувствовал его, ловко поворачивая за каждое дерево, чётко идя по строгой траектории, словно бы ходил по этой дороге тысячи раз. Он идёт так долго, не чувствуя усталости, пока не выходит на лесную опушку, слишком неестественно освещённую лунным светом. Будто бы луна заряжена электричеством и светит так, как светодиодная лампа. На этой самой опушке словно бы и сконцентрировалась вся жизнь леса: здесь был свет и звуки жизни. Джона ненадолго ослепило, и появилось чувство, что до этого у него были заложены уши, а теперь их разложило. В центре опушки его встречал Диксон, улыбаясь, смотрел на Джона так, будто ждал его очень давно. — И вот ты снова здесь, — проговорил Диксон. — Мы скучали. Джон узнаёт это место и время, и поворачивается в ту сторону, к которой всегда обращался. Под высоким деревом с петлями на шеях и на шаткой опоре под ногами стояли Беллами и Октавия. Джон смотрел на них равнодушно, как на тысячи раз пройденный сценарий. — Ты помнишь эту игру? — спросил Диксон издевательски весёлым голосом. — Она тебе всегда не нравилась. А я находил её жутко забавной. Раз за разом наблюдать за тем, как ты не можешь сделать один единственный верный выбор, чтобы раз и навсегда закончить свои мучения. Признайся, тебе это нравится? Тянуть груз непринятых решений, страдать от этого, загибаться. Мёрфи бесстрастно слушал его, но не вслушивался в слова, находя их неинтересными. Скорее использовал их как фон для своих мыслей. Диксон протянул ему пистолет со словами: — Будем тянуть дальше? Или ты всё-таки сделаешь выбор? Кто из них умрёт? Джон посмотрел на пистолет с пару секунд пустым взглядом, а после взял его в руку и заинтересованно рассмотрел оружие. Держать его было так легко, словно это вовсе и не орудие убийства в его руках. — Всё ещё не можешь сделать выбор? — усмехался Диксон. Джон бросил в него резкий, прожигающий кости, взгляд. С лица Диксона сползла улыбка, и тот даже стал выглядеть обеспокоенным. Джон ещё не видел его таким напуганным. Диксон смотрел на него совсем иначе, как будто бы видел перед собой не Джона, а кого-то, кого стоит бояться. Джон ничего не говорил и ничего не делал, но ту силу, что он излучал, можно было прочувствовать. Диксон медленно попятился назад, опасаясь находиться рядом с ним, как будто бы даже готов был бежать. Но Джон потерял к нему интерес, он поднял взгляд на тех, кто был приговорён к скорой гибели, но теперь могут быть свободными. Глаза Октавии загорелись радостью от осознания, что весь этот ужас наконец может закончится, что её жизни и жизни её брата больше ничего не угрожает. На лице Беллами отразилось долгожданное облегчение, он позволил себе выдохнуть. Но Джон стоял перед ними и ничего не предпринимал. Пока те двое не вернули на него всё внимание в ожидании. — Джон, теперь ведь всё? — неуверенно спросила Октавия. Но Джон смотрел прямо в глаза Беллами, а тот смотрел на него. Безотрывный взгляд глаза в глаза, и весь остальной мир не имел значения. Они были так плотно соединены, привязаны друг к другу незримой нитью, даже на расстоянии. И казалось, эту нить уже ничем не разорвать. Они стояли друг напротив друга, и это единственное, что было важно. Джон поднимает руку и направляет пистолет на Беллами, после чего, не задумавшись ни на секунду, с лёгким, холодным сердцем спускает снаряд. Пуля летит прямо и очень скоро находит свою цель. Взгляд Беллами затухает и теряет жизнь, окровавленным, он падает с опоры, и петля на его шее затягивается. Но он не дергается, его тело уже умерло. Джон слышит душераздирающий крик Октавии на фоне, видит застывшего на месте от удивления Диксона. Джон просто разворачивается, бросает пистолет на землю и уходит. Он не чувствовал лёгкости, но и не чувствовал тяжести. Внутри него была неподдельная, неотъемлемая пустота.