Заточение II

21.1.

      Ночь продлилась долго, а сон беспокойно. Больше не в силах над собой издеваться, Луна поднялась с постели. Пока Лекса спала, Луна бродила по комнате первого этажа, то бесцельно, то перебирая свои вещи, которые здесь остались. Её первые эскизы, старые книги, несколько распечатанных фоток — с сестрой и с Беллами. Разглядывая фотографии, девушка невольно вспомнила свою прежнюю жизнь. Обычную жизнь обычной девушки — работа в дизайне, встречи с друзьями, отношения, которые почти привели её к браку. От этой жизни не осталось и следа, как и от прежней Луны. Кажется, всё окончательно поменялось именно со вчерашнего дня. Не с того, момента, когда она села в тюрьму, или когда порвала с Беллами, а сошлась с Рейвен, или когда стала работать в паре с Лексой на наркодилера. Всё изменилось с тех пор, когда она, держа нож в руке, вонзила его в живого человека. Было тяжело осознавать, что она действительно это сделала. А как принять? Как можно принять то, что совершила убийство? Как это делают убийцы? Как это делает Лекса?       Луна не пыталась себя простить за это, ведь не винила себя в том, то сделала. Она сделала то, что должна была в той ситуации. Иного выхода не было. Он бы убил их двоих. Но с другой стороны, она всё-таки приняла участие в его истязании, которое предложила ей Лекса. Она же могла отказаться, но не захотела. Она получила удовольствие, мучая его. И возможно, она рада тому, что он мёртв. Должна ли она винить себя за это?       Глядя на лицо Мади на фотографии, сделанной во время их совместного путешествия в Нидерландах, Луна задумалась о том, что Мади даже не знает, кем стала её старшая сестра. Она бы ужаснулась, если бы узнала. Ведь Мади по-прежнему живёт той обычной жизнью обычной девушки, в которой у неё учёба в Университете, посещение спортивных секций, прогулки с подругами и отношения с парнем. Луна могла приблизительно представить, чем прямо сейчас занимается её сестра. А вот Мади никогда и в мыслях бы себе не допустила того, что сейчас происходит с Луной. Неожиданно нахлынули слёзы. Девушка прижала фото к груди, а сама опёрлась спиной о стену. Ещё вчера она была безжалостной убийцей, а сегодня хрупкой девушкой, тянувшей за собой много боли, уставшей от этого груза на своих плечах. — Я так скучаю, сестрёнка, — тихо проговорила вслух Луна. — Надеюсь, мы сможем когда-нибудь вновь поехать с тобой исследовать новые города, и будем счастливы, как раньше.       Как же ей хотелось всё бросить, просто уехать в Канаду к сестре и начать там новую жизнь. Забыть всё, что здесь было и оставить это тут. Но она пока не могла этого сделать. Ведь ей нужно было помочь Рейвен — той, которая даже говорить с ней не хочет. И ведь Луна понимала, что всё это не закончится хорошо. Пытаясь спасти Рейвен, Луна каждый день обрекала себя на тюрьму или на смерть. Возможно, Луна никогда уже не сможет вернуться к своей «обычной» жизни. Но ей так хотелось верить, что чудеса порой случаются, и чудо не обойдёт её стороной.       Спустя три часа Лекса проснулась. Луна это время перечитывала книгу, которую когда-то читала несколько лет назад. Лекса молчаливо подошла и села рядом. Она никогда не приветствует при встрече, Луна уже к этому привыкла. — Как ты себя чувствуешь? — спросила Луна. — Я в норме, — сухо ответила та.       «Ты в любом случает так бы ответила,» — мысленно сказала девушка, осознавая бессмысленность своего вопроса. Уж Лекса точно никогда не признает своей уязвимости. — А ты? — спросила Лекса. — Я не ранена. — Я знаю.       «О, ты спрашиваешь о моём моральном самочувствии?» — удивилась Луна. А после вспомнила их прошлую ночь. То было словно каким-то наваждением для них двоих. Луна не могла бы и подумать раньше, что они когда-нибудь смогут быть настолько близки, какими были вчера. Но она понимала, что это останется во вчера, и вряд ли как-либо повлияет на их дальнейшие отношения. По крайней мере, она не могла себе представить, чтобы Лекса внезапно стала относится к ней как к кому-то более близкому человеку. — Я в норме, — так же ответила Луна. — Лжёшь. — Это правда, — спокойно опровергла девушка. — Я уже порыдала. Поболело и прошло. — Ты, на удивление, сильная, — высказала свои размышления вслух Лекса. — Меня дольше ломало в первый раз. — Букашку не всегда так легко раздавить, да? — усмехнулась Луна. — Не говори, что ты обижена. — А если бы была, ты бы даже извинилась? — продолжала усмехаться она. — Вряд ли. — Вот и так думаю. Смысл тогда обижаться? — Ты знаешь, зачем я это тогда сказала. — Просвети. — Не строй из себя дурочку, — беззлобно сказала Лекса. — Я была дизайнером интерьеров, а не строителем. Так что стройка — это не моя стезя. — Что ты хочешь от меня услышать? Что ты крутая, а не жалкая? — Правду я хочу услышать. — Мы отлично сработали вдвоём. И это благодаря тому, что ты мозг включать умеешь, когда это необходимо. Понимаешь без разъяснений и действуешь, даже когда очко жмёт. Ты не безнадёжна. Вчера ты это доказала. — Ну спасибо, — иронично ответила Луна в ответ на почти «лестные» слова. «Ты не безнадёжна» — это уже вершина одобрения от Лексы. — Надеюсь, больше мне ничего доказывать не придётся, и мы будем заниматься тем, что сейчас на самом деле необходимо? — Считаешь, это было неважно? — Ну Рейвен его убийство никак не поможет. — Рейвен — не единственная ценность в этой жизни. Ты должна быть важна для самой себя. — Как-то странно слышать это от тебя. — Она важна для меня до тех пор, пока я нуждаюсь в ней. В этой цепочке главная я. Когда Я перестану в ней нуждаться, её важность исчерпает себя. Эгоизм — это естественно. Даже когда ты готова жертвовать ради кого-то, не забывай, что это в первую очередь важно для тебя. Если же ты жертвуешь для кого-то, а не для себя, то лучше этого вообще не делать. Ведь когда это не оценят, у тебя опустятся руки. В обратной ситуации, ты не останешься ни с чем, даже если не встретишь благодарности.       Луна вновь подумала про ранение Лексы. И о том, что могло это закончится менее удачно, попади эта пуля не в плечо. По сути, Лекса рисковала ради интересов Луны. Хоть Луна и не просила её об этом, но всё же своё удовлетворение получила. — Ты считаешь, что то, что вчера произошло, поможет мне справится с моими проблемами? — спросила Луна. — Поможет уверенность в том, что ты можешь постоять за себя, и что никто не смеет навредить тебе, не возымев за это последствий. Это поможет тебе твёрдо стоять на опоре и не шататься при каждой попытке извне сломить тебя. — Неужели этого можно достигнуть только убийством? — В данной ситуации — скорее всего, да. У тебя не было возможности призвать его к ответу за свои действия с помощью правосудия. А принять сексуальное насилие гораздо проще, когда ты собственноручно сворачиваешь насильнику шею. Метафорично. Изрезать его ножом тоже подойдёт. — Ты вчера показала себя другой. — Некое безвольное проявление сентиментальности. Иногда это происходит и со мной. — Ты не безнадёжна.       Лекса задержала на девушке прямой взгляд, не выражающий ни злости, ни недовольства. Она о чём-то задумалась, но вслух ничего не произнесла. Луна же почувствовала себя спокойней, когда Лекса появилась. Мысли о вчерашнем стали меньше её беспокоить. Девушка даже ощутила себя голодной, несмотря на стресс, отбивающий до этого аппетит. Пора было выдвигаться из пустого дома.

***

      Луна подбросила Лексу до дома своей бывшей девушки. Они распрощались. Когда Лекса вышла из машины, то тут же пошатнулась и схватилась за дверь автомобиля, чтобы устоять на ногах. Луна сразу же выскочила из машины и поспешила к ней. — Ты как? Ты в порядке? Как ты себя чувствуешь? — Не тренди, — слабым голосом выругалась Лекса. Она казалась вымотанной и бледной.       Луна подхватила её через руку, взявшись за спину, и произнесла: — Я отведу тебя. Не вздумай возникать. — Веди уже.       Тело Лексы было горячим. Это очень насторожило Луну: «Ещё чего не хватало. Если заражение? Это пиздец!»       Луна затащила девушку в дом. К ним тут же выскочила Рейвен, окинув их тяжёлым, недовольным взглядом. — Доброе утро, птичка, — невозмутимо произнесла Лекса. И всё-таки Лекса иногда делает исключения с привествием.       Луна помогла ей сесть на диван под возмущения Рейвен: — Доброе утро? Где ты пропадала всю ночь, Лекса? — Тусовалась с Луной. — Что значит тусовалась? — Пили водку в заброшенной доме в лесу. — Этот дом не заброшен. Он — мой, — поправила её Луна. — Значит, была в гостях.       Рейвен внимательнее осмотрела Лексу и потому не могла не заметить: — Что с плечом? — Поцарапалась, — непосредственно ответила Лекса. — Луна, хоть ты можешь объяснить, что происходит? — потребовала ответа взволнованная и злая девушка.       Луна взглянула на неё, обдумав с пару секунд, и ответила: — Огнестрел. Рейвен не удивилась ответу. Только сильнее взбесилась и вновь обратилась к Лексе: — Ты снова работаешь? — Будто ты этого не понимала. — Но ты и Луну приобщила. — Я сама приобщилась, — вмешалась Луна. — Я понимаю, зачем это, — продолжала ругаться Рейес. — Понадобились большие деньги как можно скорее. Только я не приму деньги заработанные таким способом.       Лекса ответила сухо и невозмутимо: — Ну значит мы с Луной за эти деньги съездим на острова и там отлично оторвёмся. А если у тебя проснётся совесть, то возьмёшь. Ведь не ради того, чтобы задницы на солнце греть, мы рискуем.       Девушка опешила на доли секунд, а после сдалась: — С тобой бесполезно разговаривать. — Рейвен переключила внимание на Луну и заговорила с ней с просьбой, почти мольбой, только твёрдой и требовательной, не терпящей отказа: — Луна, остановись. Я не хочу, чтобы ты этим занималась. — Это остановить уже невозможно. — Ничего невозможного нет! Ты просто не хочешь! — Не хочу, — размеренный тоном Лексы ответила Луна. — На кону твоя жизнь, ну или, на крайняк, тёплое тропическое солнце. Почему бы мне отказываться от таких возможностей? — Да вы издеваетесь надо мной! — злостно выругалась Рейвен.       Даже спустя время Рейвен ходила по комнате и ругалась, хоть и понимала, что это не возымеет никакого эффекта, она просто демонстрировала своё недовольство. С тем же самым недовольством она поделилась аптечкой, чтобы Луна могла измерить температуру Лексе. Рейвен нужно было ехать в больницу по своим делам. Девушка собралась, а на выходе остановилась, бросила взгляд в Луну и сказала: — Если она умрёт, я тебя сожру.       Рейес ушла, хлопнув дверью. Лицо Лексы посетила сдержанная ухмылка: — Надеюсь, ты вкусная.       Забрав градусник у Лексы, девушка проверила её температуру. Почти под 39. Лекса очень неплохо держится. Но Луну пугало её состояние, какой бы здоровой та не пыталась казаться. — Сидеть и надеяться, что само пройдёт — хреновый выход, — выдохнула Луна. — У тебя есть предложения? — Да. Тебе нужно к Леону. Он найдёт, как помочь. — Нет, — отрезала Лекса. — Леон меня точно убьёт. — Не убьёт. Он всё равно ждёт нас ночью. Работать в таком состоянии ты не можешь, совсем не явиться тоже. И я всё равно потащу тебя, хоть силой, если ты будешь против. — Недооценивай меня. Я хоть и в хреновой форме, всё равно дам тебе пизды, героиня. — Я и не сомневаюсь. Но меня это не остановит. — Ты утомительна своей заботой, — вяло произнесла Лекса, прикрыв глаза.       Луна поднялась с дивана, к чему призвала и Лексу: — Ты сама пойдёшь в машину, или мы сначала подерёмся? Лекса сдалась, с тяжестью поднимая своё тело: — Я детишек не бью. — Слабо верится, — усмехнулась Луна.

***

      Леон страшно негодовал, но всё же вызвал Лексе врача. По всей видимости, того, кому доверяет. Луна сидела в соседней комнате, пока врач осматривал Лексу, чтобы не мешать, и размышляла: «Вроде бы беглая зэчка, заработавшая серьёзную травму, обречена на то, чтобы умереть или же вылечиться и загреметь обратно в тюрьму. Но стоит ей иметь связи, как всё кардинально меняется. И вроде бы хреново это. Что всякие убийцы могут так легко избежать последствий. Но теперь и я — убийца. Я теперь на их стороне. Радуюсь возможности, что Лексе могут помочь».       Ей позвонила Харпер, и Луне пришлось отвлечься от своих мыслей. — Привет, Луна. Мы собираемся ехать за Эмори. Сейчас Рейвен подтянется, и мы стартуем. Ты тоже подъезжай.       Луна совсем и забыла, что Эмори выходит уже сегодня. Она прикрыла глаза, разочарованная этой новостью. Вернее тому, что это совсем не кстати. Как она могла сейчас бросить Лексу? — Я не смогу. Поезжайте без меня. — Как? Ты же говорила, с нами поедешь встречать её. — Планы изменились. Извини, я не могу сейчас приехать.       Харпер несколько растерянно помолчала, а после сказала: — Ладно. Тогда приезжай ко мне, как освободишься. Мы у меня будем отмечать.       Весь день Луна провела с Лексой, присматривая за ней. Лекса почти всё время спала. Луна проверяла её температуру, следила за тем, чтобы та не поднималась, меняла повязку. Доктор оставил все необходимые препараты, указания и свой номер телефона на экстренный случай. К вечеру Лексе стало лучше. Она проснулась, и девушки смотрели фильм, лёжа на кровати. Наконец Луна почувствовала немного покоя. Приятного покоя. Но спустя время он был прерван. Луна получила голосовое сообщение от Харпер и прослушала его: «Давай к нам! Эмори тебя не дождётся. Как и шампанское». — Езжай к подругам. Я тут справлюсь, — сказала Лекса. — Я завтра к ним поеду. — Мне лучше. Ты же видела, температура спадает, — настояла она. — Ты тут одна останешься. — Я хочу побыть одна. Есть что обдумать.       Луна знала, что с ней спорить бессмысленно. Начнёт только беситься. Лучше уйти на спокойной ноте. Девушка поднялась с постели, напоследок сказав Лексе: — Звони, если что.

***

      По пути до квартиры Монти, Луну посещали тяжёлые мысли, как только она осталась одна. Жуткие воспоминания хлынули с новой силой. Борьба за жизнь в стенах заброшки, страх, беспомощность, убийство. Она вспоминала его удары, насмешки, как он хватал её за волосы и волок по полу. Как она была уязвима. Всё закончилось, он был мёртв, а её всё ещё пробирал ужас от этих воспоминаний. Она не понимала, как ей нужно приехать к подругам и делать вид, что с ней всё в порядке, как ей улыбаться и говорить на отвлечённые темы. Она не могла даже радоваться за Эмори. Она очень хотела радоваться. Но не могла. Хотелось взять себя за шкирку и поставить на ноги, прокричать себе прямо в лицо: «Будь сильной!» Но как же сложно было взять себя в руки.       Решив, что надо отвлечь своё внимание, надо поменять что-то прямо сейчас, избавиться от груза и расправить плечи, стать увереннее, Луна свернула с дороги, решив ещё кое-куда заскочить по пути. Войдя в первую попавшуюся парикмахерскую, Луна села перед зеркалом.       Стилистка задала обычный вопрос: — Какую длину убираем? — Всю. — Всю — это по шею или по уши? — Нет. Всю, — уверенно повторила Луна. — Такие роскошные волосы. Вы уверены?       Луна утвердительно покачала головой, подумав: «Потаскали бы тебя так за волосы, ты бы тоже не сомневалась». Растерянная стилистка взяла машинку для стрижки.

***

      По пути Луна заехала на свою квартиру, чтобы освежиться и переодеться. После душа, девушка нанесла тональный крем на раны на лице, чтобы не пугать подруг своим видом. Подтанцовывая под музыку, накрасила глаза, чтобы спрятать усталость. Она так давно не красилась, что сама удивилась своему отражению в зеркале. С довольной улыбкой на лице, Луна провела по своей голове. Волосы были чуть длиннее щетины заросшего мужчины. Она видела себя другой. Даже её взгляд горел иначе. Ей нравилось смотреть на себя. Как давно она этого не испытывала. С тез пор, как села в тюрьму. И кажется, она только сейчас почувствовала себя свободной.       Девушка надела широкие джинсы и большой пиджак, оставив его расстёгнутым, а под низ белую футболку. Обула кожаные ботинки и, заприметив ту самую шляпу, которую Рейвен уговорила её купить, нацепила себе на голову. Покрутившись у зеркала, девушка улыбнулась и отвесила себе сочный комплимент: — Трахну тебя сегодня.       В квартиру дверь была открыта. Подруги уже ждали её. Луна прошла в гостиную, в которой не раз ночевала, и встретила там Эмори и Рейвен. Эмори, увидев подругу, подскочила с места и обняла её. Луна коснулась её спины в ответных объятиях и встретилась глазами с Рейвен. Они обе выдержали друг на друге взгляд, пока Эмори их не прервала. — Так рада снова тебя видеть.       Луна посмотрела подруге в лицо, придержав её за плечи: — Я ещё больше рада видеть тебя на свободе. — В это всё ещё сложно верится, — поделилась Эмори без особого восторга и чувства радости. Она была больше потеряна, но пыталась этого не показать. Луна хорошо её понимала, ведь чувствовала тоже самое, когда выходила на свободу.       «Эхо ведь осталась там,» — подумала Луна. — «И надолго. Разлука — это так тяжело. По себе знаю».       Эмори всмотрелась в Луну и подметила: — Что-то в тебе изменилось.       Луна улыбнулась и произнесла, сняв с головы шляпу: — Может, вот это? Взгляды девушек округлились от шока. Рейвен по-прежнему молчала, хоть и была удивлена не меньше, а вот Эмори сдержанно, но удивлённо высказалась: — Нихрена себе.       Послышался голос приближающейся с кухни Харпер, которая увидела Луну со спины: — Эй, вы чего пацанов водите сюда без моего ведома?       Луна усмехнулась и повернулась к девушке лицом: — Привет, Харп. Реакция Харпер была ещё более выразительной, что вполне было естественно для неё. Девушка чуть было не выронила из рук закуски, которые несла ко столу, но успела поймать равновесие и удержать их. — Луна? — обескураженно переспросила она, словно пытаясь удостовериться в том, кто перед ней. — А где волосы? — Убежали, — с доброй иронией ответила Луна. — Куда? — Они не сказали.       В разговор решила вклиниться Эмори: — Если честно, ты первая девушка, из тех, что я встречала, которой это очень идёт. — Да, ты соска, конечно! — поддержала Харпер. — Просто неожиданно.       Подруга поставила большую тарелку с закусками на стол, параллельно продолжая вести разговор: — Как ты решилась на это? — Они мне ужасно надоели. — Вот чудная! — усмехнулась Харпер. А после обратила внимание на молчавшую Рейвен и попыталась её вовлечь в диалог: — А тебе как, Рейвен?       Девушка опустила глаза, стараясь не смотреть на Луну, но ответила: — Тебе хорошо с любой стрижкой. — Спасибо, — искренне ответила Луна, обволакивая лицо девушки теплым взглядом. Но как же хотелось не только взглядом. Рейвен отмалчивается и сторонится, словно посторонняя, но это было ожидаемо. Потому каждое её слово казалось невероятно ценным. Хотя бы потому, что Луна могла услышать её голос. Казалось бы, как этого может быть достаточно? Но ей достаточно. Это не значит, что ей бы не хотелось большего. Но она будто бы научилась довольствоваться тем, что имеет. — У нас ещё один повод. Обмоем внешние перемены Луны, — предложила Харпер, взяв бокал шампанского в руки. За ней повторили и девчонки, поддержав этот тост. — А за выход Эмори пить не будем? — спросила Луна. — Мы уже пили. Надо было приезжать раньше. И кстати, чем ты была так занята? — Работала. — Ты нашла работу? Кем? — Сиделкой для разваливающихся старушек. — Туда берут с судимостью? — не выкупила иронию Харпер. — Смотря к кому, — усмехнулась Луна.       «К беглым зэчкам — да».       Рейвен не подавала эмоций, хоть и в её взгляде читался лёгкий укор за ложь, но она не пыталась эту ложь раскрыть.       Подвыпившая Харпер была ещё более не усидчивой, чем трезвая. Она тут же переключилась, забыв то, что они только что обсуждали. Она потянулась к планшету, открывая сайт: — Смотрите, что покажу! Это фото из фотосессии Луны для тату-салона.       Харпер показала подругам фотографию. Луна и сама увидела это фото впервые, и ей понравился результат. — Да. Это горячо, — прокомментировала Эмори.       Рейвен с усмешкой произнесла: — Ты как гордая мамаша, Харп. — Я эту детину несколько месяцев кормила. Так что имею право хоть на удочерение подавать, а в старости требовать алименты. — Только я буду такой же пенсионеркой, как и ты, — напомнила ей Луна. — Но ты вон какая талантливая. Вдруг начнёшь бабло рубить. — Там таланта больше у визажиста и фотографа, чем у меня. — Чушь! — решительно не согласилась Харпер. — Моя дочь самая лучшая. И не вздумай на неё наговаривать. — У-у, — протянула Эмори. — Кажется, кому-то пара заводить маленьких узкоглазиков. — Не-не, погодите-ка. Я ещё не нагулялась. Да и какие дети? У меня вот шампанское в руке. — Я и не говорю, что родить ты должна в эту самую минуту. — А зачать? — с широкой улыбкой спросила Харпер, стрельнув шальным взглядом. — Зачать можно. Тем более, что твой китаец сидит в соседней комнате, а ты достаточно разгорячена для начального этапа продолжения рода.       Девушки продолжили разговоры, после включили музыку, выпивали и веселились. Луна иногда посматривала на Рейвен, которая в основном была безучастна, лишь иногда улыбалась с диалогов подруг и могла что-то прокомментировать. Она не пила алкоголь, только сок. Но всё же не было ощущения, что она чувствует себя лишней. Общество подруг Рейвен не угнетало. Угнетало ли её общество Луны, которую она пыталась всячески избегать?       Спустя время, Эмори позвала девчонок на балкон покурить. Каждая взяла по сигарете из пачки, и только Рейвен отказалась, но осталась стоять с подругами на балконе. Луна ощутила ностальгию по студенческим годам. Когда она выходила курить вместе с толпой друзей и вести дурацкие разговоры, веселья ради. — Как там Эхо? — спросила Харпер у Эмори. — Прекрасно, — в миг охладевшим тоном высказала Эмори. — Она всегда будет в порядке. О себе позаботится в первую очередь. Так что можете не переживать за неё.       Девушки замолчали, удивившись её ответу. Вопрос решилась задать только Луна: — Что-то случилось? — Случилось, — прыснула в ответ она, пытаясь сдержать гнев. — Эта сука бросила меня. — Что значит бросила? — уточнила непонимающая Харпер. — Почему? — спросила Луна. — Да так, наигралась. Я ведь всё равно выхожу, трахаться со мной больше будет нельзя, зачем со мной дальше быть? — Вы сейчас разыгрываете меня? — продолжала не понимать Харпер.       А Луна продолжала выяснять: — Эмори, что именно она тебе сказала? — То и сказала. «Ждать, когда встретимся, не буду. И ты не жди. Лучше сейчас разбежаться». — Объяснит мне кто-нибудь! — взорвалась Харпер от отсутствия ответов. — Вы что, вместе что ли? — Уже нет, — ответила Эмори. — Охренеть, блять! Я вообще только сейчас узнаю! А ты знала? — девушка обратилась с вопрос к Рейвен. — Да. — Только я не знала? Так, я не поняла!       Пока Харпер негодовала и выясняла подробности, Луна отошла в комнату, попросив Эхо позвонить ей, когда та сможет. И Эхо позвонила сразу, как получила сообщение. — Привет, сова. На свободе в такое время, смотрю, не спится? — Ну здесь вариативность действий для такого времени пообширней, чем в тюрьме. — Ох как больно ты сейчас жахнула, — съёрничала Эхо. Совсем не казалось, что её настроение могло быть чем-то испорченным. — Вы там отмечаете? — Да. Тебя только не хватает для полного состава. И Хоуп. — Ну нас придётся чуточку подождать. — А ждать тебя нужно всем нам, кроме Эмори, я так понимаю?       Эхо с несколько секунд помолчала, а после так же спокойно спросила: — Ты же мне позвонила не для того, чтобы отчитывать? — Нет. Просто хотела понять, почему. — Ну это наши с ней разборки. Я же не лезу в ваши с Рейвен. — Дело не в том, что я хочу влезть. И оценку твоим действиям я давать не собиралась. Просто мне, как вашей подруге, не всё равно. Я не стану тебя отговаривать и морали читать. Это твоя жизнь, и ты лучше знаешь, как с ней поступить.       Эхо выдохнула: — Я здесь буду сидеть пять лет. А она там эти пять лет будет не жить, а меня дожидаться. Вот оно ей надо? Она сейчас готова самоотверженно меня ждать, а я не уверена, что готова принять за это на себя ответственность. Ведь два самых вероятных развития наших дальнейших отношений — это тот, где она всё же найдёт кого-то себе на свободе и не дождётся, или же я встречу кого-то здесь, и тот, где она даже если дождётся, но когда я выйду, мы поймём, что совсем друг другу не подходим, страсть ушла и мы обе изменились за это время. Тогда мы всё равно расстанемся, только она потеряет пять лет свой жизни.       Луна задумалась, что это действительно наиболее вероятный исход их отношений. Стало грустно за подруг, что их отношения были практически изначально обречены. Даже несмотря на то, как Эмори за них держалась. Да и Эхо, она видела, была неравнодушна. Даже на это расставание Эхо пошла из беспокойства за Эмори, из желания лучшего для неё. — Я надеюсь, что вы обе будете счастливы, даже если по отдельности. — Спасибо, — с тёплой печалью произнесла Эхо. — Я тоже самое хочу для вас с Рейвен.       Луна попыталась скрыть всю печаль этого диалога шуткой: — Почему, когда ты говорила о романах в тюрьме, не сказала, что они рушатся на свободе? Это проклятие какое-то? — Да, проклятие. И это проклятие называется человеческой глупостью. Его нигде не избежать. — Однажды мы станем умнее, — попыталась подержать её Луна. — Но так ли нам это надо? — отшутилась подруга. — Умным так скучно живётся.       Луна рассмеялась: — Так веселиться, как нам, им точно не дано. — Иди к ней. Поддержи её. Посоглашайся с тем, какая я сволочь. Я думаю, ей станет легче. — Хорошо. И ты там не унывай. — Очень стараюсь.       Распрощавшись с Эхо, Луна положила трубку и вернулась к подругам на балкон. Харпер уже успокоилась, да и Эмори тоже. Одна Рейвен была спокойна при любых обстоятельствах. — Харпер, я видела твою новую аватарку, — начала Эмори. — Вы что, с Джоном знакомы? — Да. Он дружит с Монти. И он с Беллами в мутках был. Сейчас они тоже расстались. — Беллами — это твой бывший? — озадаченно спросила Эмори у Луны. — Да. — А ты откуда знаешь Джона? — поинтересовалась Харпер у подруги. — Он мой бывший. — Что? — воскликнула Харпер. — Скажи, что это уже точно розыгрыш, или я сейчас лопну от смеха. — Это не розыгрыш, — серьёзно утвердила Эмори. — То есть, бывший Луны замутил с твоим бывшим? — задала риторический вопрос Харпер, пытаясь осознать и сразу же громко рассмеялась. Луна тоже засмеялась, но не так эмоционально, а Рейвен смотрела на подруг удивлённо. Эмори же была слишком растеряна, чтобы с этого усмехаться. — Надеюсь, Джон до моих бывших ещё не добрался, — сказала Рейвен. — Не факт, — ответила ей Луна. — Он сейчас очень тесно общается с Финном. — А он уже и с Финном успел трахнуться? — спросила Харпер. — Я такие подробности о его личной жизни не знаю. — Боже, что здесь происходит? — непонимающе произнесла вслух Эмори, сжав виски пальцами. — Что происходит? Кажется, Джон уводит у вас парней, — отшучивалась Харпер. — Ты бы тогда за Монти хорошо приглядывала, — в ответ усмехнулась Рейвен. — Он же тоже с Джоном хорошо общается. — Да ну тебя! Мой парень меня на член не променяет. Или чем там Джон их заманивает. — Никогда нельзя быть в этом уверенной, — серьёзно сказала Луна, хоть и в самом деле, продолжала просто стебаться.       Харпер посмотрела на Луну и улыбка с её лица резка спала: — Так, что вы тут начинаете? — Неловко помявшись, она всё же заскочила в комнату, крикнув: — Монти, а можно тебя на минутку?       Луна вместе с Рейвен в голос засмеялись, пока Эмори всё ещё была загружена своими мыслями. Луна посмотрела на Рейес, и та ответила тем же, в этот раз не отвела взгляд. Для Луны же это было больше, чем просто взгляд. Это было соприкосновение. И оно казалось таким сокровенным, словно бы они одни. Так почти и было, ведь Эмори была в каком-то своём мире, не смотрела на них, а куда-то на дорогу. — Ты не замёрзла? — самовольно вырвалось из уст Луны. Наверное, её забота была неуместной для того, в каких они сейчас взаимоотношениях. — Нет. Воздух пахнет воспоминаниями. — О чём? — О жизни, что я прожила.       «И ещё проживёшь,» — мысленно ответила ей Луна. — «Рано ещё нюхать воспоминания».       Из разговора Луну вырвало сообщение от Лексы: «Ты нужна. Приедешь?»       «Не приказывает, интересуется,» — усмехнулась девушка, глядя на экран. — «Ты не перестаешь удивлять, Лекса». — Спасибо за вечер, девочки. Мне пора. — Уже уходишь? — оторвалась от размышлений Эмори. — Да. Мы ещё увидимся. Передайте Харпер от меня «доброй ночи» и чтобы не бухтела.       Попрощавшись, Луна направилась на выход из квартиры, но на пороге её остановила Рейвен. — Постой.       Луна развернулась к девушке, заинтригованная, зачем та её остановила. Рейвен сейчас была мягкой, не холодной и жёсткой. Она попросила, глядя Луне в глаза с мольбой: — Не уходи.       Её предложение было таким привлекательным. Она сама искушала всем своим видом бросить всё и остаться с ней. Но Луна молчала, глядя на девушку пустым взглядом. Не от того, что не испытывала эмоций. Просто не позволяла себе идти у них на поводу. — Останься со мной, Луна, — решительнее продолжила просить Рейес. — Хочешь, мы можем сбежать ото всех вдвоём? Только прекрати подставлять себя опасности. — Я не могу, — тихо, но уверенно отказалась Луна.       Рейвен не ожидала этого услышать и на мгновение была сбита с толку. В уголках её глаз блеснули слёзы, что она сдерживала. — Ты выбираешь её, да? — спросила Рейвен. — Лексу? — Я выбираю тебя. Всегда выбираю тебя. — Тогда, может, ты будешь слушать меня, что Я хочу? — несколько раздражённо прыснула девушка. — Не всегда должно быть так, как хочешь ты. Я могу слушать, что Я хочу. И это не значит, что ты мне не дорога.       Посмотрев на её лицо с пару бесконечных секунд напоследок, Луна покинула квартиру, оставляя Рейвен одинокой, но по-прежнему горячо любимой.

21.2.

      За окнами совсем стемнело. Но казалось, что время застыло на месте. В квартире безмерно тихо. После звонка тишина стала пугающе тревожной. Беллами судорожно обдумывал, что он может сделать для того, чтобы найти Джона. У него не было не единой зацепки. Даже самой крошечной. Беллами осмотрел телефон, с которого поступил звонок от неизвестного. Там не было ничего, кроме звонков этого же самого номера. Этот номер звонил Джону уже на протяжении нескольких месяцев, и на все звонки Джон отвечал, кроме тех, что были совершены за последний месяц. Изредка звонил и сам Джон.       «Что тебя с ним связывало?» — задумался Беллами. — «И связано ли это с тем, что ты снова пошёл работать на Маккрири? Делал ли ты это по доброй воле? Я ведь знаю, как ты ненавидишь наркотики и всё что с ними связано».       После он открыл историю браузера на ноутбуке Джона, но не нашёл каких-либо запросов, которые могли бы натолкнуть на какие-либо дельные мысли. Что показалось странным — Джон часто искал рецепты постных блюд, словно соблюдал строгую диету. Слишком строгую даже для рациона правильного питания.       «У него были проблемы со здоровьем? Уж точно он не худеть пытался».       Порывшись в вещах парня, Беллами нашёл все документы на месте. Что говорило о том, что Джон точно не покидал пределы страны. Только куда он мог уехать даже в пределах страны без паспорта? Без документов негде не проживёшь. Только если он вдруг стал отшельником где-то в лесу, но это совсем уж странно.       «Всё равно что без вести пропавший. Надо было объявлять его в розыск. Это всё ненормально. Вдруг с ним, правда, что-то случилось?»       Но сейчас не было времени предоставлять поиск Джона полиции. Беллами должен был найти его как можно скорее. Тем более, что от полиции не больше толку, чем от него. Точно так же бы опросили знакомых, и на этом дело бы остановилось.       «Я же замечал странности в твоём поведении. Особенно в тот вечер, когда ты пришёл на ужин к Атому. И уехал, как только тебе позвонили. А после оказалось, что не домой, как уверял, а в бар. Не с ним ли ты там проводил время?»       Беллами вспомнил слова Кларк, адресованные Джону: «Твой мужчина не будет тебя ревновать?»       Кларк его видела. Кларк что-то знала. Но её уже об этом не спросишь. Всё словно бы специально настроено против того, чтобы Беллами мог найти Джона. Единственная, кто хоть что-то могла знать, буквально на днях спустила себе пулю в голову. Беллами старался не позволять себе отчаиваться, но это было слишком сложно делать. Он был в тупике. Не знал, что делать, куда идти, где искать ответы, хотя бы зацепки, по которым он бы мог прийти к ответам. Это всё сводило с ума. Он не сможет спокойно жить, пока не найдёт Джона и не удостоверится в том, что тот в безопасности.       В коридоре послышались тихие шаги. Беллами не сразу поверил в то, что слышит. Он устремил взгляд в дверной проём комнаты, изо всех сил надеясь увидеть Джона. Но в комнату вошёл Финн. Парень остановился у входа в комнату, глядя на Беллами, почти и не удивившись его здесь встретить. — Что ты здесь делаешь? — спросил Финн. — А ты что здесь делаешь? — задал встречный вопрос Блейк.       Финн опустил глаза. Он выглядел опечаленным и вялым. — Я иногда прихожу, в надежде, что он вернулся. — Я тоже, — ответил Беллами.       Взгляд Финна прошёлся по комнате и наткнулся на стол, на котором лежало оружие. — Зачем тебе пистолет? — озадаченно произнёс парень, бросив в Беллами обеспокоенный взгляд. Блейк молчал и смотрел ему в глаза так, что всё и без слов стало понятно. Финн тревожно выдохнул, а после спокойно сказал: — Слушай, я уверен, что всё образумится. Надо просто подождать. Никакая херня не может длится вечно.       Беллами прервал его уверенным, но мягким тоном: — Финн, пожалуйста, скажи, где он.       Парень задержал на нём взгляд, ненадолго задумавшись, и ответил: — Я бы сам хотел это знать. — Я понимаю, ты хороший друг, и ты не хочешь его предавать, — начал Беллами. Финн снова опустил взгляд, словно Блейк мог прочитать в его глазах что-то лишнее. Беллами видел, что Финн что-то знает, словно чувствовал это. — Но ему угрожает серьёзная опасность. Его ищет какой-то помешанный на нём, неадекватный мужчина. — Беллами достал письмо, которое нашёл на кухне Джона, и которое он теперь почти всё время носил с собой, и протянул его Финну. — Прочти.       Финн взял с его рук лист бумаги и развернул. Беллами следил за тем, как он глазами пробегал по строкам, как его взгляд всё больше тяжелел с каждой прочитанной фразой. Закончив читать, Финн посмотрел на Беллами и спросил: — Ты что-то знаешь о том, кто писал это? — Ничего. Я пытался узнать, но до него так просто не добраться. Знаю, что Джон спал с ним. Но думаю, их связывает что-то ещё. — Откуда ты знаешь про их сексуальную связь? — Джон не скрывал это. — Он сам тебе так сказал? — удивился Финн. — Да. — А откуда тебе известно, что кто-то его ищет? — Этот мужчина позвонил на второй телефон Джона. О том, что у Джона есть второй телефон, я узнал только сейчас. Я поднял трубку, и он сказал мне, что найдёт Джона, где бы он не прятался. И сказал — дословно: «Когда я найду его, то больше он никогда не сможет от меня убежать».       Финн тяжело выдохнул и прикрыл глаза. Он был очень обеспокоен и растерян. Беллами дал ему несколько секунд на то, чтобы всё осмыслить, а после произнёс: — Просто скажи мне, так ли ты уверен в надёжности того места, где он сейчас находится? — Да я ни в чём уже не уверен, — откровенно ответил Финн, погрязший во внутренних терзаниях. — А ты уверен, что сможешь его защитить? — Ценой своей жизни, — твёрдо произнёс Беллами.       Финн вновь задумался, но не стал долго размышлять. После чего он решительно сказал: — Тогда поезжай со мной. Я отвезу тебя к Джону.

***

— Очнись.       Беспросветная тяжёлая темнота давила на веки, оседала в мыслях. Вокруг была оглушительная тишина, и стоял какой-то странный гул в ушах. Парень не ощущал собственного тела, сознания. Будто находится в небытие. Ничего не чувствовал. Только сухость во рту и головную боль. И чей-то голос издалека, пытавшийся разбудить его. — Джон, очнись же! Хватит спать.       Парень попытался открыть глаза, но веки самовольно закрывались вновь. Перед глазами было размыто, и цельную картинку было не рассмотреть. Кто-то усердно звал его. Очень знакомый голос. — Просыпайся. Они нашли тебя.       «Диксон?» — это всё, на что хватило сил обдумать. Джон узнал его голос. Обеспокоенный голос мёртвого брата звучал в его голове, но будто извне, откуда-то из глубины, словно бы тот пытался докричаться до него через толщу воды.       «Кто они?» — подумал Джон.       Парень нашёл в себе силы раскрыть глаза. Ему понадобилось время, чтобы привыкнуть к яркому освещению. Он слышал какие-то голоса — два других. Но слова не мог разобрать. Диксона было больше не слышно и не видно. — Проснулся, — раздался мужской голос совсем близко. Его носитель склонился над Джоном, и парень смог рассмотреть в нём Роана. — Опять ты от меня бегаешь. Что за отвратительная привычка? — Де-вушка, — проговорил Джон, еле-шевеля языком и всё ещё плохо соображая, кто перед ним. — Здесь была. Где она? — Теперь тебе всякие девушки мерещатся? Так разочаровался в мужчинах? — с ухмылкой сказал Роан, а после ласково погладил волосы парня. — Нет, радость моя. Уже поздно. Ты теперь мой. — Роан склонился к его лицу и прошептал на ухо: — Ты навсегда принадлежишь мне.       Джон почувствовал тепло его дыхания на коже и тут же осознал, что Роан перед ним реальный — не сон, не иллюзия. Он попытался подскочить, но он не смог двинуться с места и на сантиметр. Тело не слушалось его. И тут же следом его сковал страх. Он не чувствовал на себе верёвок, но он не мог двигаться, словно парализованный. Роан провёл пальцами по его лицу и спустился до губ. Он погладил указательным пальцем нижнюю губу парня, слегка оттянув её, и рассматривал лицо парня с упоительным интересом. Роан игрался им как игрушкой, а Джон ничего не мог сделать. Не мог оттолкнуть его, отстранится. Он не чувствовал рук и ног. В голову лезли уже совсем безумные мысли: «Меня уже расчленили?» — Ты совершил непоправимую ошибку. Зря ты это сделал. Больше всего в этом мире я не терплю предательства. Особенно от тех, кому я открыл своё сердце. Боль делает меня безумным, толкает на ужасные вещи. А с тобой я хотел быть другим. Тебя я хотел купать в своей ласке. Но ты отверг меня самым бестактным образом. Растоптал открытую для тебя настежь душу. Истерзал и без того кровоточащее по тебе сердце. И что мне теперь прикажешь с этим делать?       Джон распахнул свои большие глаза, не сводя с него взгляда, и несмотря на панический ужас перед ним, уверенно и дерзко произнёс: — Хочешь убить меня? Так чего ты ждёшь? — Как ты мог такое подумать? — с натянутой невинностью в голосе спросил Роан. — Я ни за что не смогу убить тебя. У меня рука не поднимется. Я не смогу уничтожить такое чудо. — Роан приблизился к лицу Джона, выдыхая ему в губы: — Ты прекрасное и хрупкое создание. Ты создан для того, чтобы тебя созерцать, наслаждаться тобой. Я не посмею такое уничтожить. — После чего мужчина языком прошёлся по губам Джона, лизнув выше по лицу и коснулся языком кончика носа. Мёрфи стало от этого ужасно мерзко, но сделать с этим он ничего не мог. Только терпеть. Роан с самодовольной улыбкой отстранился от его лица, возвышаясь над парнем. — Что тебе надо? — выжал из себя Джон. — Ты знаешь, чего мне надо. — Нет. — Проблемы с памятью? — Что тебе нужно от меня теперь? — Тебя, — голос Роана стал твёрже. — Только это больше не вопрос. Ты лишился свободы выбора с тех самых пор, как решил нарушить своё слово. Теперь ты безоговорочно принадлежишь мне. — Будешь в подвале меня держать? — Ну зачем так грубо? Я проявлю к тебе милость. Можешь быть уверенным, я никому не оказываю такой чести. Для тебя будут по-прежнему сохранены все лучшие условия. От тебя будет требоваться лишь подчиняться, отдаться в мою власть. — А если я не соглашусь?       Роан пронзил его пристальным взглядом и проговорил медленно и вкрадчиво: — Либо ты принадлежишь мне, либо никому. Я лишу тебя возможности выбора. Я сделаю так, что ты никогда больше не сможешь от меня сбежать.       Это звучало зловеще и пугающе. Роан не угрожал. Джон понимал, что в этот раз тот не просто запугивает его. Но и Джон был больше не готов играть по чьим-то правилам. Не готов был добровольно отдавать себя в рабство этому извращенцу. Стать его игрушкой со своего же позволения. Он готов был принять любую участь, даже самую мучительную, но только не позволять снова собой играть. — Твоё слово? — спросил Роан.       Джон посмотрел ему в глаза и твёрдо ответил: — Пошёл ты нахуй.       Мужчина раскатисто рассмеялся. И в его смехе таилась злоба, даже ярость. Но сам Роан был спокоен и холоден. Он прекратил смеяться и ровно произнёс: — Видит бог, я этого не хотел. Хорошо, бесёнок, будет по-твоему.       Роан отошёл от парня на пару шагов, и тогда в поле зрения Джона попало второе лицо. Это был тот самый высокий, худощавый мужчина, которые осматривал Джона в доме Роана. Доктор был одет в медицинский халат и перчатки. И в этот момент Роан подхватил Мёрфи на руки, уложив на кушетку животом вниз. — Что вы делаете? — испугано спросил Джон. — Не волнуйся, радость моя. Ты не умрёшь. Просто ты станешь менее самостоятельным. Но будут и плюсы. Я смогу чаще носить тебя на руках. И ты навсегда останешься со мной.       Осознание ударило в голову с такой силой, что в глазах почти мгновенно потемнело от перспектив. Голос Джона сорвался, стал неузнаваемым от хрипоты: — Ты с ума сошёл? Остановись. — Я бы и сам хотел, что бы всё было иначе. Но увы, влиять на некоторые вещи я просто не в силах. Ты слишком неуправляем, мальчик мой. Но я сделаю тебя податливым, можешь даже не сомневаться в этом. — Нет! — проскрипел парень осевшим голосом с хлынувшими слезами от ужаса.       Доктор достал медицинские инструменты, разложив их перед собой, и взял в руки скальпель. — Он будет чувствовать? — спросил Роан у доктора. — Да. Область шеи чувствительна. — Хорошо.       Джон уже с трудом дышал, осознавая, что всё, что может это только двигать шеей, он её чувствует. Доктор подошёл ближе к нему и склонился над парнем, сухо произнеся: — Не дёргай головой. Тебе же будет хуже. — Нет, пожалуйста. Роан, останови это. — Потерпи немного, — сказал Роан. — Потом всё будет хорошо. Я увезу тебя в безопасное место, где тебе больше никто не навредит.       Джон задыхался от слёз, не в силах ничего произнести. Крепкая рука сжала его затылок, и Джон почувствовал острую боль от пореза. Он истошно закричал. — Не могу на это смотреть, — высказал Роан с искренней подавленностью. — Позови меня, как закончишь.       Мужчина развернулся, покидая комнату под душераздирающий крик Джона.

***

      Парни ехали на автомобиле в ночи за городом. Блейк позволил Финну сесть за руль своей машины, так как Финн, в отличии от него, знает дорогу. Потому они смогут добраться скорее, чем если бы Финн на словах объяснял, куда ехать, где повернуть. Пусть всего на несколько минут, но быстрее. Для Беллами сейчас каждая минута дорога. Он так волновался перед этой встречей. Он знал, что Джон будет не рад его видеть, и им ещё предстоит тяжёлый разговор, но Беллами будет безмерно счастлив только от того, что увидит его перед собой живым и невредимым. — Он был очень странным, — рассказывал Финн по пути. — Не взял никаких своих вещей, даже одежду перед выездом купил новую, а свою выбросил. Всё время посматривал, чтобы за нами никто следом не ехал. На вопросы не отвечал. Я понимал, что у него крупные неприятности, потому и предложил помочь ему спрятаться. Но я, правда, ничего не знаю о том, кто его преследует и почему. Это было табу. И ты знаешь, какой он упёртый. — Да. Иногда это очень мешает. Например, сейчас. Он хоть в порядке? — Да, там тихо, — ответил парень, следя за дорогой. — Людей нет. Спокойно. Но я всё же думаю, ему нужно покинуть страну. Я предложил ему полететь в Китай со мной. — Это не гарантирует его безопасность. Человек, разыскивающий его, наверняка очень влиятельный. Нам нужно решить этот вопрос, а не бежать от него. — Но как это решать, раз он такой влиятельный? — Для начала нужно поговорить с Джоном. Я должен точно знать, с кем имею дело, прежде чем что-то решать. Пока я сам ничего не могу ответить на этот вопрос.       Финн был очень загружен мыслями. Спустя недолгую паузу, он печально произнёс: — Джон возненавидит меня за это. — Позлится и простит, — успокоил его Блейк, а после произнёс со скрытой горечью: — Тебя простит. — Что у вас сейчас за отношения? — Какие отношения? — удивился вопросу Беллами. — Я месяц уже не знаю, даже где он находится. Он что-то рассказывал обо мне? — Если честно, он просил даже не упоминать тебя в разговорах.       Эти слова резанули по сердцу острой бритвой. Любое упоминание о безразличии Джона — было попыткой убийства. Беллами давно не чувствовал себя настолько уязвимым. Столько лет наращивал на себе толстую, крепкую броню. Но Джон резко сорвал её вместе с кожей. Теперь Беллами — сплошная открытая рана. А Джон, который когда-то был его лекарством, самым мощным обезболом, стал нацеленным на него оружием.       Беллами чуть ли не отсчитывал каждую минуту перед их встречей. Ему всё казалось, что они едут слишком долго. Он обдумывал, что будет говорить Джону, как к тому подступиться. Понимал, что это будет нелегко. Джон не будет расположен к откровениям. Он теперь так непредсказуем. Что от него ждать, Беллами и не предполагал.       На телефон Беллами поступил звонок от неизвестного номера. Парень ответил. Из трубки послышался женский голос — томный и игривый. — Ну здравствуй, Беллами. Скучал по мне?       Беллами застыл на несколько секунд от оцепенения. Голос был ему так знаком, как будто он принадлежал человеку, которого он очень хорошо знал, который был очень близок ему. Но в тоже время Беллами не мог понять, кому принадлежит этот голос. — Это кто? — с непониманием спросил Блейк, и Финн бросил в него заинтересованный взгляд, оторвавшись от дороги. — Как же быстро ты меня забыл. Новая любовь так легко перечёркивает прошлое, не так ли? — усмехнулась девушка. — Тебе кстати следовало бы поторопиться. Так как кое-кто очень близко к тому, чтобы перечеркнуть и твою новую любовь. Ты же не хочешь собирать его останки по частям?       Сердце забилось в истерическом припадке, а тревога возросла до максимального её предела. Беллами не мог ничего произнести, но девушка и не ждала его ответа, она сразу же сбросила звонок. — Финн, нам надо ускорятся! — громко высказал Беллами, подгоняя его.       Финн тут же зажал газ, увеличивая скорость, а только потом стал задавать вопросы: — Кто звонил? — Не знаю. Но она сказала, что Джону угрожает опасность прямо сейчас. — Кто она? — Я не знаю.       Но одна странная мысль не могла не посетить его голову: «Такое чувство, будто мне звонила Джозефина с того света. У меня тоже уже глюки начались на нервной почве?» Но всерьёз раздумывать об этом и выяснять Беллами не стал, так как ему совсем было не до этого. Страх за Джона вытеснял любые размышления.       Как только Финн замедлился, чтобы припарковать машину, Беллами выскочил из автомобиля почти на ходу. Он побежал к дому, сжимая в руках пистолет, и надеясь на чудо. На то, что Джон сейчас в полном порядке. Но слепая надежда на лучшее рухнула, как только Блейк переступил порог дома. Он услышал крик, а затем увидел как какой-то мужчина в медицинском халате склонился над Джоном с окровавленным скальпелем в руках. Услышав, что кто-то ворвался в дом, мужчина развернулся к нему лицом, и Беллами, не мешкая, выстрелил ему в грудь. Мужчина рухнул на пол. В этот момент Беллами сбросил оружие и подлетел к Джону. Финн тоже появился на пороге, опешив от увиденного. — Джон, — выронил Беллами, держа парня в своих руках. Но Джон тут же потерял сознание на его глазах. Блейк бегло осмотрел порез на его шее, сочившейся кровью, и громко произнёс: — Финн, дай мне бинт!       Парень молниеносно подлетел к столу с медицинскими инструментами и протянул бинт Блейку. Беллами перетянул шею Джона бинтами на скорую руку, туго стягивая, в надежде остановить кровь, а после придавил порез рукой. — Заводи машину, я его сейчас вынесу, — сказал он Финну. Несмотря на шок, Финн быстро реагировал, и в ту же секунду направился на выход из дома. Беллами подхватил Джона на руки и понёс к машине.       В машине звучала тревожная тишина, которую никто не осмеливался прервать. Финн гнал на полной скорости к ближайшему городу. В то время как Беллами держал голову Джона у себя на коленях, не переставая сдавливать его шею со стороны затылка. Он чувствовал пульс Джона в своих руках, и только это его хоть как-то успокаивало. Глядя на безмятежное лицо Джона, который в бессознательном состоянии не испытывает ни страха ни боли, Беллами срывался на слёзы. Он гладил свободной рукой парня по виску и щеке. Весь мир в этот момент сузился до его лица. Ничего вокруг будто бы не существовало. — Прости меня, — тихо выдохнул Беллами, и слеза рухнула на лицо Джона, стекла по его щеке, словно бы он плакал вместе с Беллами.       Финн посматривал за ним в зеркало заднего вида и не вмешивался. Только лишь спустя некоторое время он решился заговорить: — Я так понимаю, ты застрелил не того человека, который писал письмо? — Нет. Скорее, его подельника. — Что такого Джон мог им сделать, чтобы они сотворили с ним это? — Это сейчас неважно, — ответил Беллами, не отрывая взгляда от лица Мёрфи.

***

      В холле больницы небольшого городка было тихо и пусто. Изредка проходил мимо кто-то из персонала, оставшиеся на ночное дежурство. Но Беллами никого не замечал. Он застыл на месте, закрылся глубоко в себе, не подавая никаких признаков жизни. Ожидание было мучительно долгим. Джона забрали на срочную операцию. И Беллами мысленно был где-то рядом с ним, вцепился в него, не готовый его отпускать. Финн нервно бродил из угла в угол, пока Блейк сидел на скамье спокойный, и едва ли живой. Финн остановился и взглянул на его бесстрастное, отрешённое лицо, на его пустой, безжизненный взгляд, и опустился на корточки перед ним, пытаясь подбодрить: — Всё с ним будет хорошо. Ему помогут. Самое ужасное осталось позади.       Беллами никак не отозвался, даже не посмотрел на него, всё так же устремив взгляд в никуда. От него осталась лишь его оболочка. Где он был сам, никому было не ведомо. — Беллами, ты меня слышишь? — позвал его Финн, заглядывая ему прямо в глаза, но парень говорил всё равно что со стеной. Никакой реакции не последовало. — Всё будет хорошо, — вновь повторил Финн, теперь уже пытаясь убедить в этом самого себя. Он поднялся на ноги, а после сел на скамью рядом с Блейком. Беллами даже ни о чём не думал. Вообще ни о чём. Будто бы выключился. Если бы сейчас совсем рядом произошёл взрыв, он бы даже не дёрнулся. Он видел перед собой только лицо Джона — его измученный взгляд, перед тем, как он закрыл глаза, провалившись в бессознательное состояние. Беллами так боялся, что это был последний раз, когда он видел глаза Джона открытыми. И этот страх парализовал его, лишив любых других чувств.       Когда хирург вышел в холл, Беллами мгновенно ожил и подскочил с места. — Как он? — резко спросил Блейк. — Операция прошла успешно. Обошлось без необратимых травм. Скорее всего, он будет ходить. Возможно, не сразу.       В данной ситуации это утешительный прогноз, хоть и звучит не очень. Беллами немного успокоился. — Я смогу его навестить? — Мед сестра проводит Вас в палату. Пациент пока не пришёл в сознание.       Беллами поблагодарил хирурга, перед тем как тот ушёл, а после последовал за девушкой. Тоже самое сделал и Финн.       Войдя в палату, Беллами сразу же подошёл к больничной кровати. Его взгляд был намертво прибит к Джону. Тот выглядел умиротворённо, как будто просто спит. Только перебинтованная шея выдавала в нём того, кто пережил нечто ужасное совсем недавно. Осознание произошедшего сбило последнюю опору, Беллами безвольно опустился на колени, взяв ладонь Джона в руки. Его ладонь была тёплой. И это стало единственным утешением. К Блейку вернулись все сдерживаемые эмоции. Он не мог остановить рвущиеся слёзы. Парень склонил голову и поцеловал его руку с особенной нежностью и болью. Финн остался стоять позади него, чтобы не мешаться ему в такой момент, и молчаливо наблюдал. Беллами сейчас абсолютно не волновало то, каким он выглядит перед Финном. Как бы раньше он не пытался перед всеми и каждым казаться непоколебимым и стойким, теперь уже всё это не имело значения. Очень многое изменилось. Особенно в этот момент. — Я лучше пойду, — подал голос Финн. — Я приеду утром. — Спасибо тебе, Финн, — произнёс Беллами, посмотрев на парня красными от слёз глазами, не поднимаясь с колен и не отпуская руку Джона. — Спасибо, что доверился мне и отвёз к нему. Благодаря тебе, он сейчас в порядке. — И тебе спасибо, — горько выдохнул Финн. — За то, что сдержал слово и спас его.       Беллами коротко кивнул и вернул внимание к Джону. Финн задержался на пару секунд, а перед тем как уйти, произнёс напоследок: — Позвони, если он очнётся раньше. — Финн, — остановил его Блейк. — Ты можешь воспользоваться моей машиной. Я тут всё равно на всю ночь.       После чего Беллами передал парню ключи, за что Финн сдержанно поблагодарил его и добавил: — Обещаю, я вожу аккуратно. Верну в целости. — Да хоть разбей, — безразлично высказал Беллами. — Сам только цел останься.       На это Финн даже смог печально улыбнуться. В другой бы ситуации он бы проявил куда более восторженные эмоции. Ведь от Беллами подобное в свой адрес точно никогда не ожидал услышать.       Распрощавшись, Финн покинул палату, оставив Блейка наедине с Джоном и отчаянием. Беллами сел на стул рядом с кроватью, снова коснулся его руки и не отпускал её. Все возможные мысли наваливались на него разом.       «Случилось именно то, чего я опасался. Когда я читал его письмо тебе, я предполагал, что это может закончится приблизительно так. Что этот человек жесток, и он помешался на тебе. Возможно, обо мне ты думал тоже самое. Но я не был таким жестоким, каким казался. В отличии от него. А ты ведь бываешь таким неосторожным, бесстрашным. И слишком убеждённым в том, что справишься со всем сам. Наверное, ты думал, что я — самое страшное, что случалось в твоей жизни. И лучше бы это было так. Я готов был бы быть твоим самым горьким опытом, твоим самым главным врагом. Лучше я, чем кто-то вроде него».       Всё пережитое за последние дни, ведь события били одно за другим; вся боль, что терзала его долгое время - всё это забылось, осталось будто бы в далёком прошлом. Теперь сердце разрывалось за Джона, его болью, его участью, что так жестоко его постигла. Джон не должен был такого испытывать. Он должен был быть горячо и нежно любимым Блейком, сбережённым заботой, усыпанным вниманием. Беллами так хотел выстроить вокруг него непреодолимые стены, которые бы отгородили Джона от всего жестокого мира с его ужасными намерениями, и внутри этих стен создать иной мир, который Джон заслуживает, где бы его любили и берегли. Но всё осложняет то, что Джону больше не нужен этот мир, выстроенный Блейком. Он сам будет лезть через стены, чтобы сбежать прямо в пекло, только бы подальше. Беллами остаётся только быть прибежищем, готовым принять его и укрыть в любую минуту. Ждать этой самой минуты и жить одним лишь ожиданием.

***

      Прошло несколько часов. Вымотанный из сил Беллами в полудрёме сидел в кресле, готовый сразу же проснуться, как только очнётся Джон. И даже во сне он размышлял обо всём, пытался найти ответы. Прокручивал в голове телефонный звонок. Какая-то девушка позвонила и предупредила его. Кто она? Откуда могла знать? Может, она соучастница? Но зачем тогда предупредила? Она хотела помочь или завести в ловушку? Так много вопросов, а где искать ответы — даже направления нет. И как во всё это мог погрязнуть Джон? Как он умудрился за столь короткое время нажить такие проблемы? С тех пор как Джон узнал об измене Блейка и ушёл из дома прошло четыре месяца. Всего четыре месяца. — Где я? — раздался слабый голос Джона и вырвал Беллами из лёгкого сна.       Беллами открыл глаза. Оторвав спину от кресла, склонился ближе к Джону. Взгляд парня потеряно блуждал по незнакомой комнате, а после остановился на Блейке. Беллами заметил в его глазах толику расслабления, как только тот увидел его. Джона успокоило, что он не видит своих истязателей. Один только взгляд на Беллами убедил его, что он в безопасности. — В больнице, — хрипло ответил Блейк.       Непонимающий взгляд Джона пометался из стороны в сторону, и парень спросил несколько испугано: — Что со мной? — Ты помнишь, что с тобой происходило?       Джон задумался, словно помнил очень смутно и пытался всё понять до конца. Он тихо и тревожно произнёс: — Это был не сон? — К сожалению, нет, — с горечью ответил Беллами, впитывая парня взглядом. Он дал Джону несколько секунд на осознание происходящего, а после поспешил успокоить: — Теперь ты в порядке. Доктор сказал, ты поправишься.       Но Джон совсем не успокоился, а даже наоборот. Его взгляд наполнился отчаянным страхом, паникой. Его голос задрожал от накатывающихся слёз: — Белл…       Нервы Беллами встали на дыбы. Он чувствовал страх Джона своим. Все его эмоции Беллами впитывал в себя в ту же секунду. Блейк обеспокоенно спросил: — Что? — Я не чувствую ног. Я не могу пошевелиться, — измученно выдохнул Джон дрожащими губами. Слёзы рухнули на его лицо от ужаса осознания.       Отчаяние Джона рвало и Беллами на части голыми руками. Но он не готов был так просто сдаваться. Он подорвался с места и подошёл к изножью кровати. Убрав одеяло с парня, Беллами коснулся его стоп руками, немного сжав их, и спросил: — Чувствуешь? — Нет.       Беллами сжал сильнее. Так сильно, насколько мог. Любой, кто чувствует, ощутил бы боль от такой хватки. — А вот так? — Немного, — тихо сказал Джон. — Это значит, ты не парализован, — заверил его Беллами, пытаясь успокоить его своим уверенным тоном. — Ты вернёшься в прежнюю форму. Просто нужно немного подождать. — Что если это фантомная боль? — Я позову доктора, чтобы он осмотрел тебя, ладно? Подожди немного.       Пока доктор осматривал Джона, Беллами ожидал за дверью палаты и изводил себя переживаниями. Ему никогда так не было страшно за себя, как за Джона сейчас. Джон и так пережил много ужасов за свою короткую жизнь. Если он ещё и останется обездвиженным, то куда уж хуже? Это будет контрольный выстрел для него. Сколько ещё этот парень может выносить? Для Беллами это так же станет страшным сном на яву. Его благополучие оказалось так сильно зависимым от благополучия Джона. Только бы он встал на ноги. Сейчас нет ничего важнее.       Ожидание доктора и его вердикта становилось всё мучительнее с каждой секундой. Как только тот вышел из палаты, Блейк подскочил к нему и обеспокоенно спросил: — Ну что с ним? — Чувствительность есть, хоть и притуплённая. Он смог пошевелить пальцами, но с трудом. После реабилитации он придёт в норму. Но какие-то осложнения могут остаться навсегда. — Какие? — Сейчас я не могу этого сказать. Только после реабилитации. Мы будем следить за его состоянием. Но нам нужны его документы, чтобы зарегистрировать его как пациента и начать заниматься его лечением. Или же Вы можете выбрать другую клинику. Я бы Вам порекомендовал обратиться к более узконаправленному специалисту. — Спасибо. Так и сделаем. — И ещё Вам стоит обратиться в полицию. Такие отморозки не должны гулять на свободе.       С этими словами доктор ушёл. А Беллами ещё глубже поник в своих мыслях: «Таких отморозков законом не остановить. Полиция таких не ловит. Ловит правонарушителей помельче».       Беллами вернулся в палату. Тишина и полумрак соответствовали общей атмосфере. За окнами ещё даже не начало светать. Джон теперь был спокойным и очень подавленным. У него не осталось эмоций, только беспомощное отчаяние засело в уголках его глаз, всё ещё видимое и почти ощутимое. Беллами не представлял, как его сейчас поддерживать. В такой ситуации это просто невозможно сделать. Он и сам себя поддержать не мог. Всё, чем мог помочь Беллами, так это своим содействием. — Что ты помнишь из последних событий? — Всё, — ответил Джон пустым голосом. — Расскажи мне, кто этот тип, и что вас вместе с ним связывает?       Мёрфи бросил в него раздражённый взгляд и рявкнул: — Ты решил, я сейчас в настроении с тобой откровенничать? — Его там не было, Джон. Я застрелил его подельника. А сам он смылся. Он всё ещё представляет для тебя опасность. — Это не твоя забота.       Беллами обречённо выдохнул с мыслью: «Я и не думал, что это будет легко. Но неужели даже в этой ситуации он будет упрямиться и считать, что со всем справится сам?» — Позволь помочь тебе. — Мне не нужна твоя помощь, — резко отрезал Джон. — Со своими проблемами сначала разберись, спаситель хренов. — Джон, сейчас не подходящая ситуация для того, чтобы выяснять отношения. — Нас больше не связывают никакие отношения.       Его слова прозвучали с пробирающим до костей холодом. Джон никогда не говорил об этом так твёрдо и безразлично, как сейчас. И эта перемена в нём была такой резкой, что осознать её было очень трудно. Неужели можно так внезапно охлодеть к человеку? Не из-за чего. Ведь Джон его так любил. Даже после измены любил. Тянулся к нему, даже когда головой не хотел этого. — Что случилось? Почему ты снова стал так зол на меня? Что я сделал не так? — беспомощно сыпал вопросами Блейк, искренне ничего не понимая. Ведь в последнее время он из кожи вон лез ради Джона, ломал себя и менялся. Он не сделал ничего, за что можно было его так резко возненавидеть. А Джон жестоко молчал, оставляя его в неведении. И Беллами моляще произнёс: — Джон, пожалуйста, скажи мне. — Мне нужно всё перечислять с самого начала или ты напряжёшь память? Проще перечислить, что ты сделал хорошего. Это так много времени не займёт.       Беллами сжался от боли, что причиняли его слова, что били его без остановки — одно за другим. Он стоял на грани, как на краю пропасти, и одним лишь чудом держался ещё на ногах. Всё, что его держало в этой жизни — его единственная теперь цель. Уберечь Джона от опасности, чтобы ему больше ничего не угрожало.       Выдохнув, Беллами произнёс с едва ли сдержанной болью: — Тогда позволь мне искупить вину. Я ни на что не рассчитываю. Ты больше не увидишь меня, если этого захочешь. Только позволь мне сначала тебя обезопасить.       Джон погрузился в свои раздумья, и было не ясно, слушал ли он сейчас Беллами или нет. Блейк уже и не знал, как с ним говорить. Просто сидел и смотрел на него преданной собачкой, ждал хоть крохотную долю его внимания. — Ко мне пришла девушка, — сказал Мёрфи так, будто бы произносил это самому себе, копаясь в воспоминаниях. — Представилась соседкой, попросила поделиться с ней солью. Она казалась мне знакомой, но я не мог её вспомнить. Было поздно, и я предложил провести её до дома. И когда я развернулся к ней спиной, она всадила мне шприц в шею, после чего я почти мгновенно уснул. Она сказала, что я слишком долго нахожусь вне игры, и мне пора возвращаться. После чего я очнулся уже обездвиженным на кушетке.       «Девушка?» — влетело в голову Беллами. — «Вне какой игры? Что вообще происходит?»       Его поток мыслей прервал Джон: — Терон мне рассказывал, что планы Диксона были её планами. Он был лишь её помощником. — Почему ты мне об этом не рассказал тогда? — Считаешь, только ты имел право иметь от меня секреты? Или расстроен, что я не всегда был тебе верным пёсиком? — Это здесь не при чём, — опроверг Беллами и на мгновения закрыл глаза, в очередной раз больно уколовшись о шипы парня. — Так ты узнал эту девушку? — Не совсем. Она передала тебе привет. Значит, она твоя знакомая. — После чего Джон задумчиво произнёс, снова вырывая детали из своих воспоминаний: — Её зовут Джозефина Лайтборн.       Как только Беллами услышал её имя, окаменел, будто это он сейчас парализован. Он даже не сразу смог что-то произнести, забыл, как все слова произносятся. Но после он выдавил из себя неуверенно: — Этого не может быть. Джозефина, она… Она мертва. — Значит, не ты один умеешь мастерски притворяться мёртвым. — Это невозможно. Нет, — испуганно затараторил Блейк, в отрицании верить в это.       Мёрфи всмотрелся в парня, просканировав его взглядом, хотя и так всё было на поверхности. Он едко произнёс: — Как ты впечатлился. Она была важна для тебя, да? Это твоя бывшая, так ведь? Та, про которую ты мне ничего не хотел рассказывать. Потому что любил её всё это время, так? Вот тебя и бесоёбило. Бывшую никак забыть не мог. — Я давно забыл её, — твёрдо опроверг Блейк.       Джон нервно рассмеялся. Это смех был истерикой, глумлением, болью. Чем угодно, только не смехом. Он звучал пугающе и душераздирающе. Сквозь смех, Джон со сдержанной, прикрытой иронией, злостью и болью проговорил: — Я так пострадал из-за каких-то долбанных любовных игр. Из-за твоих игр. Ты в очередной раз облажался и насолил слишком злопамятной долбанашке, а я теперь прикован к больничной койке только потому, что связался с тобой.       Злая улыбка и болезненная гримаса покинули лицо Джона, и тот с резко остервеневшим, наполнившимся яростью взглядом, грозно высказал: — Я найду и убью эту суку. Я клянусь, я её уничтожу. И мне плевать, что ты об этом думаешь.       Его злость была настолько всепоглощающей, что сомневаться в достоверности его намерений совсем не приходилось. Воздух в комнате стал тяжёлым. Беллами ощущал себя абсолютно растерянным и дезориентированным. Он не мог осознать всё до конца. — Тебе нужно отдохнуть, — тихо выдохнул Беллами ослабшим голосом. — Я вернусь позже.       После чего Беллами вышел из палаты, ощущая острую необходимость поскорее вырваться на улицу, чтобы остаться с выбывающими опору мыслями наедине и прийти в себя.       Парк на территории клиники пустовал, так как было ещё очень рано. На соседних улицах тоже никого не было. Город был усеян жёлтой листвой, которую дворники без конца сгребали в кучи. И вроде бы мир остался тем же — осенью сыпятся листья с деревьев; люди утром просыпаются и идут на работу, кутаясь в куртки и шарфы; солнце начинает подниматься из-за горизонта, знаменуя новый, совершенно обычный день. Но для Беллами всё перевернулось с ног на голову. Для него этот день изменил всю его привычную жизнь. Неужели она жива? Та, которую он считал мёртвой уже больше пяти лет. Он не мог в это поверить. Она не могла бы скрываться так долго. Да и как можно устроить липовую смерть в тюрьме? У неё не было таких обширных связей. А иначе это просто невозможно. Даже имея связи — невозможно. Она не может быть жива. Это противоречит логике и здравому смыслу. Это всё — чья-то шутка. Джон не знает Джозефину в лицо, а представится может кто-угодно кем-угодно. Просто кто-то захотел поиздеваться над Беллами.       Он вспомнил телефонный звонок. Он ведь ещё тогда подумал, что голос очень напомнил ему Джози. Её интонация, её манера говорить. Всё очень похоже. И её слова: «Как же быстро ты меня забыл. Новая любовь так легко перечёркивает прошлое, не так ли?» Беллами всё равно не верит. Ему показалось.       «Я не был на её похоронах, не видел её мёртвой, но Атом там был. Там были все, кто её знал, её родители. Она же не могла так поступить с ними, только чтобы отомстить мне».       Джон сказал, что она ему показалась знакомой. Но где он мог видеть Джози? Только если на том видео, которое Беллами каким-то образом пропустил, когда удалял все медиа-файлы с ней. Девушка появляется в конце видео-ролика, а в начале только Атом, Октавия и Миллер. Потому и пропустил, возможно не просмотрел или не досматривал до конца. Зато Джон досмотрел, а после спрашивал про неё. Но вспомнить её не смог, когда увидел воочию. Ведь видел её мельком на экране больше года назад.       «Всё складывается. Это и правда могла быть она. Но мне сложно в это поверить, пока я не увижу её собственными глазами. Но как до неё добраться, если она для всех числиться мёртвой?» — обдумывал Беллами. — «А как найду её, то что? Что я могу сделать? Сдать её в полицию или в психушку. Но особо это нас обезопасит, если она в тюрьме себе фиктивную смерть устроила?»       Беллами вспомнил яростные угрозы Джона в её адрес и не мог не задуматься: «Он намеревается её убить. И он настроен решительно. Он, правда, на это способен. Сомневаться не приходится. Диксон подтвердит. Джон сейчас злой, как чёрт, и понятно почему. Ну а мне что делать в этой ситуации? Я должен придумать, как опередить его в поисках Джозефины и решить эту проблему, пока он не наломал дров. Его нужно обезопасить не только от Джози и от того ублюдка, но и от самого себя. Так много задач и так мало времени».       К семи утра открылся киоск с кофе на вынос, и хоть новость о внезапно ожившей бывшей сбродила лучше любого кофеина, Беллами всё же решил запастись дополнительной порцией допинга после бессонной ночи и усталости от свалившихся неразрешимых проблем. Сев на скамью в парке с кофе, Беллами просмотрел сообщение от Финна: «Как там дела?»       По всей видимости, Финну тоже было не до сна.       «Он очнулся» — набрал ответ Блейк.

***

      Тишину пустой палаты оглушали мучительное мычание и отчаянные всхлипы. Джон стискивал зубы, но слёзы рвались из него наружу. Он стянул в кулаки простынь, не замечая, как тяжело ему это даётся. Руки плохо слушались его. Джон хотел бы сейчас сорваться, начать метаться по палате, в истерике швырять всё, что попадётся под руки. Но он не мог двинуться с места. Он когда-то ощущал себя ничтожным и беспомощным. Вот теперь это действительно так. Он просто хотел перестать бояться, научиться давать отпор, взять жизнь в свои руки. А теперь он даже подняться с постели не может.       «Это она натравила на меня Диксона, а потом Роана. Всё это произошло со мной только потому, что я был с Беллами. Моя жизнь могла бы сложиться иначе, если бы я его не встретил. Ненавижу. Как я ненавижу их всех. Чтоб вы все в аду горели. Беллами с его бывшей я бы поместил в один котёл. Пусть продолжают свои ролевые игры в адских муках. Ёбанные твари. Как я вас ненавижу!»       И эта ненависть корчилась в нём — живая и подвижная, в отличии от него самого. Джон был лишь носителем своей боли. Ярость дробила ему кости. Он задыхался, но так хотел утянуть их всех за собой на дно.       Как только он успокоился и прочувствовал своё одиночество, перед глазами стояла та ужасающая картина — он не может двигаться, а над ним склоняется мужчина со скальпелем в руках, прижимая его голову и будничным тоном прося не дёргаться, словно просто занозу собрался вытащить, а не крошить его спиной мозг. Джону стало так страшно, будто это снова повторяется наяву. — Нет, пожалуйста. Остановитесь, — жалобно простонал Мёрфи, потеряв грань реальности и иллюзий, забыв где он, о том, что он в безопасности. Он сходил с ума, в горле стоял крик, и Джон хотел было уже вопить в ужасе на всю клинику. — Тише, всё хорошо. Успокойся, — проговорил Диксон, оказавшись рядом. — Посмотри, здесь никого нет. Тебе ничего больше не угрожает. Если сейчас ты свихнёшься, они положат тебя в дурку. Будешь тусить с другими психопатами, вместо того, чтобы найти и грохнуть эту тварь. Ты же этого не хочешь?       Джон стал глубоко дышать, пытаясь себя успокоить. И еле живым голосом прохрипел: — Ты не настоящий. — Не настоящий, зато всегда рядом, — сказал умерший брат, взяв Джона за руку и положив свою голову на кровать. Джон вновь расплакался, но уже спокойнее, без злобы и ненависти, просто устало. — Всё хорошо, — успокаивал его Диксон. — Отдай это всё мне. Всю боль, всё, что тревожит. Мы с тобой — одно целое. Отдай эту боль мне.       Со временем за окном стало немного светлее. Джон лежал в постели и смотрел, куда упадёт взгляд. Он представлял, как если бы он мог встать на ноги, он бы подошёл сейчас к окну и смог увидеть вид из окна. Он и в самых ужасных мыслях не мог предположить, что когда-то будет настолько беспомощным, что ему будут недоступны такие простые вещи. Что без чужой помощи он не способен будет существовать. У него и так мало что было в жизни. А теперь у него не было даже возможности самостоятельно передвигаться, решать, где и с кем он будет находиться, что видеть перед собой. Всё, что он мог сейчас, так это созерцать стену и говорить со своим больным разумом.       В палату вошёл Беллами. Он, как призрак, плавно и бесшумно пересёк комнату и остановился у кровати на небольшом расстоянии. Он недолго помолчал, глядя на Джона, а после спросил усталым, бесцветным голосом: — Тебе что-нибудь нужно? Может, окно открыть? — Я хочу курить, — сухо заявил Мёрфи. — В палате нельзя курить. — Мне всё равно. Дай сигарету, — вялым голосом потребовал парень.       Беллами ответил несколько растерянно: — У меня нет. — Да твою мать, — раздражённо выругался Джон. — Так сложно найти? Мы на необитаемом острове?       Блейк на пару секунд задумался, не отрывая взгляда от парня, а после сказал: — Сейчас. Подожди немного.       Он вышел из палаты, уверенно куда-то направившись. И в это же время из ниоткуда вновь явился Диксон, ухмыляясь: — Интересно. А тапочки в зубах он уже приносит?       Джон только теперь обратил внимание на чрезмерную услужливость Беллами, который раньше скорее сам себя вёл как господин земного шара. — Зачем мне сейчас тапочки? — отмахнулся Джон. — Ну может быть, затем, чтобы властью упиваться, — предположил Диксон со злорадной усмешкой на губах. — Это власть, по-твоему? Властью ты зовёшь немощность? — Главное, что есть кому за сигаретами сгонять, пока ты тут отлёживаешься. Остальное приложится.       Джон не стал зацикливаться на том, что говорит Диксон. Он закрыл глаза, застыв в нервном ожидании Беллами, а вернее — возможности покурить. Как он ненавидел чего-то ждать, принимать чью-то помощь. И что больше всего ненавидел — зависеть от Беллами. Хотя глядя на его прежнюю жизнь, так и не скажешь.       «Как я устал,» — пронеслось в его голове. — «Можно уже мне другую жизнь? Взамен этой. Вот бы реинкарнация меня перевоплотила в какого-нибудь Маугли, живущего на Гаити и лопающего бананы. Можно, хоть в кривого и нищего. Сделал бы себе халупу из говна и палок, и вот оно счастье».       Спустя минут пятнадцать вернулся Беллами, завозя в палату кресло на колесах. Подкатив его к кровати, предложил: — Давай прогуляемся по парку, там и покуришь. — На инвалидной коляске? — нервно процедил Джон, дрогнувшим от боли голосом. — Это только пока тебе затруднительно передвигаться самому, — попытался успокоить его Беллами. — Позже ты будешь обходиться без него.       Джон обречённо опустил взгляд, не желая даже смотреть на коляску, и проглотил ком в горле. — Так ты согласен прогуляться? — снова спросил Блейк, на что Джон слабо кивнул головой. Тогда Беллами подошёл к парню ближе и аккуратно взял его на руки. Джон подумал о том, сколько раз уже Блейк носил его на руках, но точно не с той целью, чтобы усадить его в инвалидное кресло. Беллами держал его вплотную к себе. Джон чувствовал его запах, и ему не хотелось допускать того к себе настолько близко. Неужели он так и останется беспомощным инвалидом, полностью зависимым от Блейка? Это же просто его ад на земле.

***

      Осеннее утро было прохладным. И хоть Беллами укрыл ноги Джона тёплым пледом, следом он накинул на плечи парня своё пальто, ведь в спешке, с которой они везли Джона до больницы, они точно не думали о том, чтобы прихватить с собой его верхнюю одежду. Холод пробирался сквозь свитер Блейка, но его по-прежнему волновало достаточно ли Джону тепло. В сквере клиники было очень тихо и по-осеннему уютно. Высокие деревья шелестели листьями, что опадали им под ноги, и сам воздух пах осенью. Беллами остановил коляску возле одного из деревьев на дорожке, присел перед Джоном на корточки, чтобы достать пачку сигарет из кармана своего пальто, надетое на Джона. После он протянул парню сигарету и поднёс огонёк с зажигалки, чтобы тот мог подкурить. Но Джон не смог даже донести сигарету до губ, его пальцы самовольно хаотично задёргались, словно в конвульсиях, и сигарета выпала на его колени. Взгляд Джона потяжелел. Блейку так было больно каждый раз наблюдать за тем, как у парня что-то не получалось. И эта боль принадлежала им двоим, Беллами её полностью разделял.       Блейк достал вторую сигарету из пачки и сам притянул её к губам Джона, помог подкурить. Мёрфи сделал глубокую затяжку, касаясь губами пальцев Беллами. От этого касания словно бы прошёлся ток от кончиков пальцев и по всей руке, добираясь мурашками до головы. Беллами вспомнил, как гладил его губы когда-то, а после целовал их, и как для них двоих это было нужно и важно. Как они оба желали друг друга, и дело было вовсе не в похоти, а в желании быть друг другу самыми близкими, быть друг с другом самыми откровенными, с помощью страсти и нежности делиться друг с другом самым сокровенным. А сейчас это всего лишь неосторожное случайное касание, вызванное только лишь необходимостью, совершенно ненужное Джону и бесконечно нужное Беллами. От того становилось больно, как и от того, что это прикосновение было слишком мимолётным.       Джон смотрел куда-то вдаль, нарочно избегая зрительного контакта с ним. Спустя несколько секунд Беллами снова подносил сигарету к губам Джона, наблюдал за тем, как парень затягивается с мучительной мыслью о том, как близко его губы, как интимен этот процесс, но как Джон холоден, отстранён и далёк от него. — Как ты нашёл меня? — сухо спросил Мёрфи. — По зову сердца, — без иронии ответил Беллами. — Финн помог? — Не злись на него. Благодаря ему, мы оказались там вовремя. — Откуда ему было знать, что со мной происходит? Он тебя с собой потащил по другой причине. — Мы знали об опасности. Этот тип позвонил и сказал, что найдёт тебя, сыпал угрозами в твой адрес. Как он только так скоро тебя нашёл? — Бывшая твоя нашептала, я уверен в этом, — едко сказал Джон. — Она меня ему уже сдавала. Из-за неё это всё происходит. — Она позвонила, когда мы ехали к тебе и сказала, что я должен ускориться, если хочу спасти тебя. Зачем ей нужно было меня предупреждать, раз она с ним в сговоре? — Она играет нами. Ты не понимаешь? — раздражённо ответил Джон. — Ей весело! Она там ухохатывается!       «Джози не может быть настолько неадекватной. Я в это просто не могу поверить. Я ведь хорошо знал её,» — задумался Беллами. — «Чтобы это всё вытворять, нужно совсем уж больной разум иметь. И главное, за что? За что ей мстить мне? За то, что я не простил ей того, что она меня хотела в тюрьму усадить? Это совсем не достойный мотив. Но я же ей ничего плохого не сделал. Кому угодно, но не ей». — Не расскажешь, что ей надо? — спросил Джон, наблюдая за зависшим в своих тяжёлых раздумьях парня. — Я сам ничего не понимаю. — Что непонятно-то? Что ты ей сделал? Не просто же из-за измены она так ёбнулась. — Я ей не изменял. — Серьёзно? — иронично спросил Джон, не поверив. — А что так? Она тебя из подвала не выпускала?       Беллами поднёс ему сигарету, чтобы тот помолчал немного, хотя бы пока будет затягиваться. Но как только Джон выдохнул дым, продолжил: — Сколько вы провстречались? — Чуть больше года. — О, ну за год ты мог успеть достаточно дерьма сделать. — Джон, я тогда был совсем другим человеком, — спокойно произнёс Беллами, несмотря на все ранящие чувства, которые вызывали в нём слова парня. — Я не сделал ей ничего плохого. И это она меня бросила, ушла к другому. Потому что я на три месяца пропал из её жизни, пока искал сестру и сокрушался из-за неудач. — Ну она поумнее, чем я, оказалась, — оценил Джон. — Да и мстила она похлеще, чем ты. Подставила меня и попыталась засадить в тюрьму, утверждая суду, что я избивал её, угрожал её новому парню расправой и заставлял его торговать наркотиками. Он попался с наркотой, она хотела его высвободить за счёт меня. Но у неё не вышло. Его посадили за распространение, её за дачу ложных показаний. Спустя год она позвала меня, каялась передо мной, а после повесилась. — В тюрьме повесилась? — уточнил парень, выцепливая каждую деталь. — Да. — И как она могла там фиктивную смерть себе устроить? — Я тоже задаюсь этим вопросом.       Джон задумался, находясь больше в своих мыслях, чем в этой реальности, и тогда Беллами смог позволить себе поразглядывать его. Руки дрожали, и вовсе не от холода, а от неистово желания прикоснуться к нему, как к родному и очень нужному человеку, от того, что соскучился, что так долго его не видел, что так сильно переживал о нём и боялся его потерять навсегда, боялся увидеть его мертвым. Все эти чувства буквально ломали Блейка, изнывая желанием прижать его к себе так тесно и не отпускать хотя бы с пару минут, а лучше бы с вечность. Беллами был переполнен от нескончаемой нежности к нему и боли от невозможности этой нежностью с ним поделиться. Хотя он ведь так рядом. Вот он — прямо перед ним сидит. И эта боль, когда родной человек становится чужим — не похожа ни на одну другую.       Их молчаливое и такое важное для Беллами уединение прервал Финн, встретивший их в парке по пути до клиники. Он остановился возле парней, и его испуганный, подавленный взгляд был прикован к Джону и инвалидной коляске. — Джон, ты как? — с печальной осторожностью спросил Финн. — Охренительно, — с ироничной позитивностью ответил Джон, выдавив на лицо фальшивую улыбку. — Сижу себе, не напрягаюсь. Меня катают. Показывают окрестности.       Беллами посмотрел на совсем помрачневшего Финна и успокоил его: — Он будет ходить. Это временные трудности. — Трудности? — с ядовитой усмешкой произнёс Джон, с откровенной злостью посмотрев на Блейка. — То, что я нахожусь в инвалидной коляске и даже самостоятельно курить не могу, ты называешь трудностями? Если я даже сигарету в руках удержать не могу, то как смогу держать твой член? Это, кажись, у тебя трудности.       Беллами ничего не ответил и лишь беспомощно смотрел на парня. Джон бил словами очень больно, всё время попадая в цель, а у Беллами не было против него брони — он её выбросил, он и не хотел больше её надевать, когда он был с Джоном. И последствия у этой жертвенности были очень ощутимыми. — Джон, ты перегибаешь, — беззлобно одёрнул его Финн. Даже он не смог проигнорировать избиение лежачего. — Он имеет право на злость, — ровно произнёс Блейк, спрятав свои эмоции, хоть они и были до очевидности открытыми тому, кто готов это замечать. — Финн, давай прогуляемся по парку? — резко предложил Джон, давая понять, что он хочет покинуть компанию Беллами. Блейк почувствовал, как теряет ту крошечную крупицу внимания Джона, что у него была, пусть тот, то и дело, что выставлял своё к нему презрение напоказ. — Хорошо, — ответил Финн, не сводя печального взгляда с Блейка.       Беллами поднялся на ноги и сделал пару шагов назад, уступив парню доступ к коляске. Финн повёз Джона вперёд по аллее, и Беллами остался наедине с собой. Он смотрел в никуда потухшим взглядом, ничего перед собой не видя, всё его внимание было обращено вглубь себя — в чувства потерянности, брошенности и собственной ненужности. Между пальцами всё ещё тлела сигарета, что выкуривал Джон с его рук. Беллами обхватил её губами и сделал глубокую затяжку с мыслью о том, что несколько секунд назад губы Джона касались этой же сигареты. Это был единственный поцелуй, который был ему теперь доступен. Поцелуй-призрак, который невозможно почувствовать, можно только вообразить.

***

      Некоторое время парни прогуливались в тишине. После выкуренной сигареты Джон ощущал лишь слабую долю успокоения. Если бы он мог, он бы курил одну за другой, но это всё равно вряд ли бы помогло. Джон не замечал красоты расцветшей желтизной осени, гармоничной атмосферы спокойствия, способной покорить и одурманить любого созерцателя. Ничто не могло его вывести из состояния всепоглощающей ненависти ко всему белому свету. — Зачем ты так жёстко с ним? — начал разговор Финн. — Не твоё дело, — холодно ответил Джон.       Финн понял, что на душевные откровения парень не готов, а лезть в их взаимоотношения он не имел морального права, потому и сменил тему: — Скажи уже, кто это был и что им надо от тебя? — И это тоже, — с тем же безразличием сказал Мёрфи. — Не твоё дело. — Ты серьёзно даже теперь будешь играть загадочность? — А я вам что-то должен? Я где-то упустил этот момент? — Мы вытащили тебя буквально из-под ножа, — эмоционально высказал Финн, пытаясь призвать парня к благоразумию. — Напомню, если подзабыл. — Вас кто-то просил? Благодарности ждёте? — При чём здесь это? Просто мне и Беллами не плевать на тебя. — Да вы, я смотрю, отлично спелись. Может, организуете тандем? — насмешливо произнёс Джон. — Назовётесь «Чип и Дейл спешат на помощь». Я думаю, даже найдёте признание. Люди любят благородство. Правда, только на словах. — Если ты думаешь, что став ужасным, мы от тебя отстанем и бросим тебя, то ты ошибаешься. Можешь исходиться на говно сколько влезет. — Вот и я обзавёлся преданными щенками, — сказал парень с глумливой улыбкой.       Финн не выдержал, остановился и присел на корточки перед Джоном, чтобы взглянуть в его глаза: — Так будет не легче, Джон. Ярость не облегчит тебе боль. Подумай о том, от кого ты сейчас пытаешься отбиваться. Того, кто беспокоится о тебе, пытается уберечь и помочь. Ни я, ни Беллами тебе не враги. — Сходите с Беллами в бар. Поговорите по душам, раз так вы сдружились. Пусть он и тебе поплачется в жилетку и расскажет, как ему жаль. Я коллекционировать его сожаления уже устал. Как и потуги мне помочь.       Финн разочарованно выдохнул, из-за того, что рассчитывая вывести Джона на искренность, но не получил ожидаемого эффекта. И следующие слова полились из него сами собой, полные печали: — Он любит тебя. Правда любит. Я сам в этом убедился, когда видел его с тобой. — Пусть не утруждается, — равнодушно произнёс Джон. — Мне больше не нужна его любовь.       Парень опустил безнадёжный взгляд, недолго задумавшись, а после спросил: — А я тебе нужен? — Мне сейчас никто не нужен. — Это неправда, — уверенно отбил Финн. — Ты не рассказал своему новому другу, чем мы с тобой занимались в доме твоего отца? — спросил Джон со злорадным дьявольским блеском в глазах. — По всей видимости, нет, раз ты тут целый и невредимый стоишь. — Сейчас вообще не до этого, Джон. — Скажи, зачем ты его привёз, когда я просил этого не делать? Вы приехали слишком быстро. Значит, вы были уже в дороге, когда меня нашли, — начал свой допрос Джон, и не получив ответа от не знающего что на это сказать Финна, укоризненно продолжил: — Значит, я и тебе не могу теперь верить? Я считал тебя единственным человеком, на которого я могу положиться, и который меня не предаст. Но оказалось, у меня нет такого человека. — Да, я готов предать тебя, если это спасёт твою жизнь, — твёрдо заявил Финн. — Можешь считать меня полным дерьмом, но я не считаю себя виноватым, и я не о чём не жалею. Ты ничего мне не рассказывал, о том, что с тобой происходит. Хоть я и был в курсе, что тебе угрожает опасность. Но ты всё держал в тайне. И ты считаешь, я должен был закрыть на это глаза? Или когда Беллами уверил в том, что угроза тебе реальна и очень близка, и предоставил факты, я должен был забить на это хер, по-твоему? Тогда бы ты здесь сейчас не сидел. Они готовы были сделать тебя паралитиком, и думаешь остановились бы только на этом? Этого не случилось, благодаря Беллами, потому что он смог донести до меня то, что тебе нужна помощь, и благодаря мне, что я всё-таки послушал его, а не тебя. Так что да, я чёртов предатель, но я не позволил издеваться над тобой.       Мёрфи отвёл взгляд в сторону. Он мог понять Финна, но не стал об этом говорить вслух. Он не мог с собой ничего поделать. Злость вытесняла любые эмоции, не оставляя даже место благодарности, а высказать сухое и неискреннее «спасибо» он не хотел. По сути ему было уже всё равно, что бы с ним стало, что бы с ним сделал Роан. Его спасение больше было нужно Беллами и Финну, чем ему самому. Джона же лишь сильнее злило, что он снова вынужден чувствовать себя у кого-то в долгу. Особенно перед Беллами, который снова его спасает, защищает, навязывает свою заботу и помощь. Джон не согласен снова быть зависимым от него, как бы ситуация не вынуждала. — Джон, прошу тебя, скажи мне, кто это был, — умоляюще просил Финн. — Пожалуйста, позволь помочь тебе. Это нужно мне, понимаешь? Я не могу допустить, чтобы подобное повторилось с тобой. Мне не всё равно. Если ты злишься на Беллами. Скажи хотя бы ради меня. Я не сделал тебе ничего плохого. Я всегда был готов тебя поддержать. — Я ничего тебе не скажу, — спокойно и уверенно произнёс Джон ровным, пустым голосом. — Можешь начать пытать. — Почему ты отмалчиваешься? Из упрямства? — более раздражённо высказал парень. — Это у нас ролевые игры. Он так заигрывает. — Ты серьёзно? Хочешь сказать, что между тобой и этим отморозком что-то есть? — Ну мы трахались, — небрежно произнёс Джон. — Он хочет ещё, а я хочу его побесить.       Финн спросил с лёгким укором, скрывая злость: — Побесил? — Ага, — безразлично ответил Мёрфи. — Так что вы с Беллами — два смертника. Если хотите, можете лезть, но помрёте самой идиотской смертью, только из-за того, что у меня теперь стремные сексуальные фетиши. — Нет у тебя никаких фетишей. Я тоже с тобой спал. — Да я много, где поспел.       Финн не знал, что на это отвечать. На его лице застыли непонимание и разочарование. Он не мог узнать Джона и не знал как общаться с этой незнакомой ему версией своего друга. Джон думал лишь об одном: «Вот бы они уже отстали. Я предупредил, чтобы не лезли. Если не послушают — уже не моя ответственность. Помрут — я сокрушаться от чувства вины не собираюсь. Заебалось уже весь груз на себе тащить».

***

      После того, как Беллами взял чувства под свой контроль, он вернулся в реальность и заметил, насколько продрог от холода без верхней одежды. Увидев, как Джон с Финном разговаривают вдалеке, он понадеялся, что хотя бы Финну удастся разговорить Джона. И так как он сейчас был абсолютно бесполезен и никому не интересен, вернулся в клинику. Он стал дожидаться возвращения парней в холле у двери палаты, обдумывая какие дальнейшие действия ему стоит предпринимать. Но ничего путного в голову не приходило, так как ему было так мало известно о ситуации. И ему не было даже с кем это всё обсудить, в надежде, что этот кто-то смог бы тоже подкинуть некоторые идеи, ну или хотя бы поддержать. С этими функциями всегда отлично справлялся Атом. Но в связи с последними событиями Беллами больше не мог к нему обратится. Казалось, он лишился всех и сразу. Настолько одиноким, как сейчас, он себя ещё никогда не чувствовал.       Спустя некоторое время Финн с Джоном вернулись с прогулки. Миновав Беллами, они скрылись в палате, а Беллами остался в холле, не зная, где найти себе места, но там он точно не нужен. Для того, чтобы явиться перед Джоном, нужно набираться решимости и как можно больше моральных сил, но Джон их все выжал до последней капли. Блейк хотел дождаться Финна и поговорить с ним, в надежде, что тот что-нибудь узнал. Финн не заставил себя долго ждать. Он вышел к Блейку, держа его пальто в руках, и вернул его владельцу. — Я привёз Джону его одежду, что у меня оставалась. И я ездил в его квартиру, забрал документы, теперь его можно зарегистрировать как пациента. — Хорошо. Позже перевезём его, когда найду подходящую клинику. А пока пусть здесь лечат.       Финн внимательно осмотрел парня и спросил: — Ты ел что-нибудь? — Нет. — Здесь кафе неподалёку. Пойдём. А то ты синий уже. Не ешь, не спишь. Скоро и тебя в соседнюю палату поселят.       Они сидели в небольшой круглосуточной забегаловке, торгующей фастфудом — единственное заведение, которое было открыто в такую рань. Парни сидели за столиком у большого панорамного окна с видом на серую трассу. Пробок по утрам в этом городишке не наблюдалось. Финн заказал им обоим по чашке кофе и по сэндвичу с индейкой и сыром. Беллами был слишком усталым и морально истощённым, чтобы испытывать голод, но не стал отказываться от завтрака, уповая на то, чтобы хоть он придал ему чуть больше сил. — Я ездил в дом отца, тела там не было, как и всех инструментов, — сказал Финн. — Рискованно было одному туда ехать. — Я был осторожен. Близко к дому не подъезжал. Я привёз твой пистолет, и вот что ещё нашёл, пока прибирался, — парень протянул ему мобильный телефон старой модели. — Видимо, у хирурга выпал.       Беллами посетила крошечная искра надежды, и он на мгновение оживился: — Неужели не заметили?       Финн пожал плечами: — Торопились, может быть. Я его под столом нашёл. — Надеюсь, здесь можно будет найти ценную информацию, — проговорил Беллами, убирая телефон в карман пальто, и тут же вернулся к разговору. — Джон тебе что-нибудь рассказал?       Парень обречённо покачал головой: — Он ужасно упрямый. Как я его только не выпрашивал. Он сказал только, что у него с этим мужчиной ролевые игры такие. — Чушь, — уверенно отмёл Блейк. — Ты поменьше верь Джону. Джозефина сдала Джона ему. Он сам проговорился об этом. — Кто такая Джозефина и что значит сдала? — Кто такая Джозефина — долгая история. А что значит сдала — это она помогла этому ублюдку найти Джона, и по всей видимости, она посодействовала их знакомству. Так как Джон сказал: «Она уже сдавала меня ему». — Ничего непонятно. — нахмурившись, сказал Финн, забыв даже про завтрак. — Расскажи мне, кто она такая. Я готов слушать долгую историю, никуда не тороплюсь. Если я буду знать всю картину, то возможно смогу хоть чем-то помочь. Мне кажется, тебе сейчас очень нужны союзники.       Беллами недолго задумался. Сейчас было не время хранить секреты. И Финн — единственный, кто готов его слушать, кто предлагает свою помощь. Сейчас не было смысла что-либо утаивать от него. Но и делится настолько личной историей о его уязвимости с, по сути, посторонним человеком было непросто. — Мне тогда было девятнадцать лет, когда я познакомился с ней. У нас завязались отношения, и я любил её, как сумасшедший. Она была из обеспеченной семьи, но родители её не баловали. С детства она занималась балетом, музыкой, учила иностранные, проходила олимпиады и соревнования по Европе, и это всё дополнительно к основной учёбе в гимназии. Более свободной она стала в студенческие годы, потому что сумела разграничить давление родителей на свою жизнь, и стала строить свой путь. Она эрудированная и целеустремлённая девушка. Её мечтой было посещать острова, заниматься дайвингом и океанологией, но родители не разделяли её интересов, потому не собирались в это материально вкладываться. Сам я на тот момент, конечно же, не был руководителем крупной компании. Но я хотел исполнить её мечту. Я искал способы заработать. Выйти за грани своих возможностей. Отвезти её на острова и сделать ей там предложение руки и сердца. — Начало романтичное, — прокомментировал Финн. — Но видимо, закончилось всё трагично? — Да. Моим планам было не суждено воплотится, — подтвердил Блейк, и продолжил рассказ в довольно сухой манере. Это больше не было больно вспоминать. — У меня на попечительстве осталась несовершеннолетняя сестра, мать умерла, отца не было. Она встречалась с сомнительными парнями, из-за этого мы иногда ссорились. Она вообще проблемной стала после смерти матери, я входил в её положение, понимал всё, но не мог не контролировать. На мне была ответственность за неё, и она была для меня всем — единственной из семьи, что у меня осталась. И вот однажды она познакомила меня с парнем, который прилично старше её, да и меня. Ему двадцать пять лет, а ей было недосемнадцать. Меня это, естественно, не обрадовало. А она настаивала, что с ним у неё всё серьёзно, и он её любит. В это же время Атом подогнал подработку — нелегальную. За которую платили крупную сумму для меня на тот момент. Нам нужен был ещё один напарник, и мы взяли Линкольна — парня Октавии. Но вернулись мы оттуда только вдвоём. Линкольна застрелили.       Лицо Финна оставалось каменным, но его взгляд выдавал сочувствие — Беллами или Октавии, возможно, им двоим. — Сестра возненавидела меня за это и сбежала из дома. Я не мог найти её, не знал, где она и что с ней. Это сводило меня с ума, и на протяжении трех месяцев я практически не виделся с Джози. А когда вернулся к ней, она уже нашла мне замену. — Жесть, — выронил Финн, округлив глаза. — Это ещё не жесть, — обезнадёжил его Беллами и протяжно выдохнул, готовясь к самой тяжёлой части своей истории. — Не прошло и месяца, как она объявляется. Плачет, говорит, что её новый бойфренд издевается над ней, и показывает большой ожог на спине. Я конечно же, как самый настоящий влюблённый кретин, готов нестись к нему, чтобы защитить её. Она предупреждает, что он может быть вооружён, чтобы я был осторожен. И я беру с собой оружие. Прихожу на место, и там меня повязали копы. Мне объявлено обвинение за распространение наркотических веществ и угрозы физической расправы. И обвиняет меня — Джози.       Вот теперь лицо Финна посещает спектр разнообразных эмоций, от тяжести которых он откидывается назад, опираясь на стул спиной. — Она представляет суду увечья на своей спине, якобы я ей их нанёс, утверждает, что я принуждаю её парня торговать наркотой и угрожаю его жизни, а её использую для того, чтобы поиздеваться и поразвлекаться с ней. Там много было мерзких обвинений в мою сторону. С её стороны были даже подговорённые свидетели «моей неадекватности». С моей — никого. Никто не пришёл поддержать меня. Только Атом. У Миллера, к сожалению, тогда умер отец, и его не было даже в стране, он находился на похоронах отца на родине. Остальные друзья меня кинули. Но Джози попыталась отнять у меня даже единственную защиту. Рассказав тот случай, о котором я с ней делился когда-то, когда я сильно избил парня, унизившим мою сестру. Я рассказывал Джози, что чуть ли не убил его в состоянии аффекта, и только Атом меня остановил. Она рассказала об этом суду, чтобы показать, что Атом тоже был свидетелем агрессии и насилия с моей стороны. — А Октавия явилась в суд? — спросил Финн. — Нет, — ответил Беллами, всё так же спокойно и размеренно продолжая свой рассказ.— Тогда Джози использовала и это. Рассказала суду, что сестра меня ненавидит и избегает, и что парень моей сестры был убит в скорости после знакомства со мной. — Боже, и как же тебя не посадили? — Прямых доказательств не было. Но скорее всего посадили бы, если бы только на нашлось алиби. Видео со штраф-стоянки, где я пьяным скандалил с владельцем автомобиля, решив что это мой, а после разбирательства в DMV. Как раз в тот день и время, когда Джозефина уверяла, что я наносил ей увечья. Она поймалась на лжи, а после вся цепочка её вранья рухнула. В итоге её посадили за дачу ложных показаний и попытку обвинить невиновного. Мне тяжело было жить дальше, я долго её забывал, почему-то любил, несмотря ни на что. И вот через год она вновь объявляется, передаёт мне письмо, где умоляет о встрече. Я пришёл к ней в тюрьму. Она слёзно молила о прощении, уверяла, что осознала свою ошибку, жалеет и всё ещё любит меня. Но я её не простил. После чего до меня дошла весть, что её нашли повешенной в камере. — Так она мертва? — вновь подскочил Финн, подавшись чуть вперёд. — Да. — Что-то я окончательно запутался. А как она сдала Джона этому мужчине? Джон в то время ещё в школу ходил, уроки небось делал. — Нет, она сдала его сейчас. Она оказалась жива. — Охренеть, — эмоционально выразился Финн. — Откуда это известно? — Она пришла к Джону в дом твоего отца, представилась соседкой, зашла в дом под предлогом одолжить соль, а после вколола ему снотворное, сказав, что Джон слишком долго засиделся в укрытии, и назвала своё имя. После Джон очнулся уже в окружении этих уродов. — Если честно, я предполагал о какой-нибудь жесткой истории в твоем прошлом, но то, что я сейчас услышал, такое даже в самых жутких фантазиях себе не вообразишь.       Поражённый Финн пытался всё уложить в голове, в то время как Беллами только осознавал уровень своей откровенности. Этой истории не знал никто, кроме Атома и Миллера. А теперь Беллами рассказал её парню, которого не так давно терпеть не мог. Блейк задумчиво поделился своими мыслями: — Странно. Ты первый человек, которому я об этом всём рассказываю. Сегодня ещё Джону рассказал, но буквально в двух словах. — Почему в двух словах? — А ему не интересно было слушать подробности. Ему было интереснее надо мной поглумиться. Он не станет пытаться меня понимать, он меня теперь терпеть не может. — Или же пытается сделать вид, что это так, — сказал Финн, пытаясь поддержать. — Джон, значит, тоже совсем ничего о тебе не знал? — О Джози — нет. Только о матери. — Я в это не лезть не буду. Мать к данной ситуации никак не относится, я надеюсь? — Нет.       Между парнями повисло молчание, в котором каждый прибывал в своих мыслях. Пока за столиком в другом углу зала студенты уплетали бургеры и иногда с чего-то смеялись, а другие посетители выбирали, что взять: колу или спрайт, за их столом была совсем не подходящая общей беззаботности атмосфера. — Теперь я стал многое понимать, — с печалью поделился Финн. — Зря ты не рассказал это Джону раньше. — Я хотел оставить эту историю в прошлом, а не тянуть её за собой всю жизнь. — Такие истории не остаются в прошлом, — сказал парень. После он снова задумался, всё ещё переваривая услышанное. Беллами ему не мешал. — Это всё походит на сценарий какого-то триллера. Я и представить не мог, что так может быть.       Блейк печально усмехнулся, выдавив слабую улыбку, и спросил: — Ты ничего не знаешь о Диксоне? — Нет. — Два с половиной года назад Октавия была похищена.       Финн снова охренел. Не уставал это делать на протяжении последних десяти минут. — Это произошло спустя несколько месяцев после того, как Луну арестовали. Я был поглощён поиском того, кто мог её подставить. С Джоном тогда нас связывали лишь редкие встречи для снятия стресса. Похититель моей сестры оставлял мне видео-обращения, но не просил выкуп, он просто играл мной, как марионеткой. Заставлял делать странные действия, вплоть до похищения и удерживания в собственном доме девушки — Кларк. — Та самая? Твоя любовница? — уточнил Финн. — На тот момент она ею не была. — И ты похитил её? — Да. Держал её несколько дней, рассказав ей о похищении сестры и вместе с Атомом убеждая её, что мы лишь играем по правилам шантажиста, но не собираемся причинять ей вред. Потом Диксон позволил мне её отпустить. Но заставил выбирать, кого убьёт его киллер: Атома или Джона.       Финн прикрыл глаза, мучительно выдохнув, уже имея свои предположения: — И ты выбрал Джона? — Да. Ближе Атома для меня никого не было. Он был рядом всегда, даже когда все отворачивались. Он спасал меня много раз. Джон был лишь любовником, парнем для развлечения на ночь.       В горле встал ком. Эти воспоминания давались ему болезненней, они были более свежими и касались человека, который дорог ему до сих пор. Они напоминали о том времени, когда Беллами не придавал много значения Джону, недостаточно ценил его и совершил много ошибок. Как бы он хотел вернуться в то время и всё исправить. Не отпускать Джона, любить его из-за всех сил, пока Джон в нём ещё так сильно нуждался, и не позволить никому причинить ему вред. — Но это был тяжелый выбор, — продолжил Беллами, вырвав себя из тяжёлых мыслей. — Именно тогда я впервые задумался, что Джон может быть мне более важен, чем я сам об этом думаю. Я не был готов так просто позволить его убить, и я устроил себе фиктивную смерть. Разыграл её для всех, в этом помог мне Атом. Все, даже Луна, считали меня мёртвым несколько дней. А Диксон в это время подобрался к Джону ближе. Это было легко сделать, пока он в трауре. Когда Диксон освободил Октавию, вернулся и я. Меня негативно приняла сестра, Луна со мной рассталась, и обрадовался моему возвращению только Джон.       Беллами вымученно улыбнулся. Его сердце обливалось кровью от этих воспоминаний. То, с какими глазами его встречал Джон, невозможно было забыть. Какой он был преданный, влюблённый, готовый отдать всё за то, чтобы быть рядом с Беллами, за одно его ласковое слово. — Но следом я снова поступил с ним ужасно, — с горечью произнёс Беллами, и улыбка с его лица в миг пропала. — Я тогда приковал Октавию в своём доме, потому что она не стала слушать меня о том, что ей следует быть рядом и не высовываться, пока я не найду её похитителя, и тогда я сделал это против её воли, попросив Джона приглядывать за ней, пока я занимаюсь делами. Я так же стал уделять Джону больше внимания, впервые позвал на свидание, стал узнавать его лучше, показывал заинтересованность — я хотел, чтобы Диксон решил, что Джон стал для меня значимым. Устроить для него ловушку, в которой Джон стал бы приманкой без своего ведома. Я не лгал ему, я не пытался играть чувствами Джона, я и правда стал больше им интересоваться, но всё же корыстные цели у меня были. А Диксон был не так прост. Он устроил всё так, чтобы мои поиски привели меня к Джону, чтобы я подумал, что Джон был его соучастником и помогал играть мной. И я почти что попался на этот крючок. Но я хотел в этом убедиться, я стал проверять Джона, чем стал давить на него. Со одной стороны на него давил Диксон, а с другой я. А Джон всё это понимал, он знал, что Диксон — похититель Октавии и знал о моих предположениях в его соучастии. Он не понимал, что ему делать в такой ситуации, он был в западне. И под всем этим давлением и влиянием Диксона он убил его.       Шокированный Финн уже даже не мог чему-то удивляться. Он ничего не переспрашивал и не уточнял, а просто замер в оцепенении, внимательно слушая. — И как сказал мне сегодня Джон, Диксон был лишь помощником Джози, — завершил Блейк. — Диксон, — произнёс вслух Финн, вдруг что-то вспомнив. — Он был его братом. — Чьим братом? — Джона.       И тут уже охренел Блейк, хоть и оставался спокойным: — Откуда ты это знаешь? — Джон рассказал. Давно. Ещё когда на тебя жаловался. — После Финн растерянно спросил: — Ты не знал об этом? — Нет. Оказывается, Джон давно имеет от меня секреты, — с горечью подметил Беллами. — Что ещё он тебе рассказал? — Больше ничего толком. Только то, что Диксон пытался убедить его тебя убить. — Это я знаю. Он хотел убить меня руками Джона. — Диксон самоуверенный тип. — Это Джози самоуверена. Это ведь её игра. — Беллами снова вернулся к размышлениям о ней и высказал мысли вслух: — Неужели это всё ради того, чтобы убить меня? — Как-то слишком замудрёно. У неё столько ресурсов и помощников. Она бы давно могла убить тебя, если бы этого хотела. — Но она хочет сделать это поизощреннее. Сделать из моего убийства шоу. Или же она преследует иные цели. Только какие? — Не пойму, из-за чего бы ей на тебя так взъесться? По твоему рассказу, это она тебе жизнь портила, а не ты ей. Или эта барышня настолько не терпит отказов? — подключился к рассуждению Финн, тоже пытаясь во всём разобраться. — В любом случае, она должна быть больной на голову, чтобы такое проворачивать в течении нескольких лет, и прямо зацикленной на тебе. — Джози не была больной на голову. Разве можно настолько больной рассудок скрывать? — Сомневаешься, что это она? — Есть и такой вариант. Она умерла до того, как я познакомился с Джоном. Он в глаза её не видел. — Ты заметил, что её сейчас больше интересует Джон, нежели ты? — поделился своим наблюдением Финн. — Она сейчас воздействует на него. А ты узнаёшь о ней только сейчас. — Считаешь, фокус её внимания сместился с меня на него? — Вероятно, она хочет подобраться к тебе через него. Он же твоя слабая точка. Ты будешь прикладывать все силы, чтобы защитить его, а сам останешься уязвимым. — Пусть так. Я уже уязвим. Главное, чтобы она больше не трогала Джона. — М-да. Если бы Джон помогал нам, было бы проще его обезопасить.       Беллами задумался: «Джон ему на меня жаловался. Наверняка, Финн знает о наших взаимоотношениях больше, чем кто-либо. Теперь ещё знает и о моём прошлом». — Думаю, что Джон тебе многое рассказал обо мне и о наших с ним отношениях, что точно не оставляет обо мне лучшего впечатления. И к сожалению, большинство из того, что ты обо мне слышал, это правда. Говорю большинство, так как кое-что Джон бывало сам додумывал. Например, когда думал, что я собираюсь ему как-то отомстить за секс с Брайаном. Я никогда и не думал о том, чтобы мстить или причинять ему боль намеренно. Но у него однозначно были основания не доверять мне и ждать нож в спину. Я до этого столько наворотил, вот мне это и вернулось.       Финн не вмешивался в его исповедь. В его взгляде не было даже тени осуждения, только поддержка и понимание. Для Беллами это было непривычным. Обычно люди, знающие о его проступках, демонстрируют своё презрение и неодобрение. — После тяжелого расставания с Джози я больше ни к кому не испытывал даже подобия тех самых чувств и эмоций. Я перестал задумываться о том, что чувствуют люди, я играл ими как хотел, мне было всё равно, я никому не верил. Потому что был уверен, что нужен им, пока я правильный в их понимании. А стоит мне оступиться и допустить ошибку, как меня пошлют далеко и надолго, найдут замену. Я стал наплевательски относиться ко всем, как относились ко мне, чтобы была взаимность. На взаимности же только можно что-то построить. И этот порочный круг прервался на Джоне. Тоже не сразу. Я к нему поначалу так же относился, но потом это изменилось. Он своей искренностью смог уничтожить мою защиту. Но моя защита успела уничтожить его искренность. И вот теперь мы оба здесь.       Беллами закончил свой монолог. Взгляд Финна ещё больше потяжелел. Их недолгое молчание было очень ощутимым. Но пока Беллами погряз в своём обречённом смирении, Финна что-то терзало и тяготило. — Извини, но… — несколько виновато произнёс Финн, решаясь начать этот разговор. — Я видел твоё письмо. Или послание. — Какое? — не понял Блейк. — Прощальное. Когда заезжал за документами на квартиру Джона. На столе была записка. Предназначенная Октавии.       Беллами только вспомнил про это письмо и то, что так и оставил его в квартире Джона. Он с прежним спокойствием и равнодушием спросил: — Надеюсь, ты её выкинул? — Нет. — Ладно, — со скрытым разочарованием сказал Блейк. — Джону всё равно плевать. Сам выкинет. — Ты хотел умереть? — произнёс Финн, скорее как утверждение, чем как вопрос. — Да, — сухо ответил Беллами с лёгкой небрежностью, словно они обсуждают пустяк. — Грустненько было. И доконало всё.       Финн его лёгкости не разделял, с мрачностью и испугом продолжал выяснять: — То есть, если бы я зашёл немного позже, я…? — Не совсем. Меня прервал звонок от того ублюдка. — Я надеюсь, ты к этому больше никогда не вернёшься, — опечалено произнёс парень, на что Беллами ничего не ответил, не пытаясь его обнадёживать. Тогда Финн попытался найти ещё какие-то слова: — Джон с виду колючий. Но я уверен, ты ему нужен. — Это вряд ли, — холодно опроверг Беллами, всматриваясь в окно, не решаясь с этот момент смотреть кому-либо в глаза. — Я и не представляю, как тебе тяжело. Но ему тоже. И даже если он никогда не признается в этом, но ему нужен человек, который от него никогда не отречётся и будет всегда рядом. Ты — такой человек. Он же сам о себе не позаботится. Будет в омут с головой кидаться, уверенный, что всё вывезет сам. «Мне никто не нужен». А потом вон в больнице лежит, едва ли двигается.       Задумавшись, Беллами вновь решил вернуться к насущным темам: — Мне надо будет заняться поиском клиники для него. — Ты поезжай, отдохни, займись делами. Я пока пригляжу за ним. — Тебе не надо на работу? — Я взял отгул. В случае, если очень понадоблюсь на работе, подключусь удалённо. Так что я могу сидеть с Джоном, сколько угодно. — Хорошо. Будем держать связь. Я позвоню. И ты звони, если будет что-то нужно. — Тебе точно безопасно за руль после бессонной ночи? — обеспокоенно уточнил Финн. — Может, мне подвезти тебя? — Не стоит, я в норме. Джона надолго одного лучше не оставлять.

***

      По пути в город, Беллами позвонил Миллеру, так как не хотел терять ни минуты. Телефон был прикреплён на панели с включённым звуком на громкий режим, дабы не отвлекаться от дороги и без того в уставшем состоянии. Беллами почти молился, что Миллер ответит. Ведь друг имел привычку не отвечать на звонки, когда он на отдыхе. Но Беллами звонит так редко, что Нейт вряд ли станет игнорировать его. Спустя несколько гудков, друг всё же ответил. — О, Беллами! Здравствуй, дружище, — бодрым, весёлым голосом поприветствовал его Миллер. — Привет, Нейт. Извини, что отрываю тебя от твоего романтического путешествия, но ты очень нужен. — Я весь в твоём распоряжении. Фло даже не будет против, — довольно произнёс тот, и на фоне раздался смех Фло. — Тут такое дело. Джон сейчас в больнице с травмой спинного мозга.       На несколько секунд повисло тяжёлое молчание, и весёлость в голосе Миллера быстро улетучилась: — Что случилось? — На него напали, Нейт. Сделали это намеренно. — Тот тип? — Да. Я уверен, что это он. — А Джон что говорит? — Ничего. Он отказывается, что либо говорить. Мы с Финном застали его тогда, когда какой-то мужик в медицинском халате его оперировал. Я застрелил этого доктора, а после Финн нашёл его телефон. — Что за телефон? Какая модель? — LG. Предположительно больше десяти лет выпуска. — Со старыми проблемно. Но ты вези в мой офис ребятам, я их предупрежу. А я сяду на ближайший рейс и прилечу. — Спасибо огромное. Я в полном замешательстве и не знаю, что мне предпринимать. — Ты скажи, как там Джон? — Он в порядке. Если можно так сказать. Пока не ходит, но врач уверяет, что будет ходить. — Это хорошая новость. Ты там держись. Я прилечу, как только смогу.

***

      Беллами отвёз телефон в офис Миллера и объездил клиники. Остановившись в своём выборе на самой лучшей, он договорился о лечении Джона и о том, что все чеки будет оплачивать он, и чтобы Джону о стоимости лечения ничего не говорили, даже если тот начнёт спрашивать. После он вернулся домой. Время перевалило за полдень, но день был пасмурным и серым. От усталости Блейк свалился на кровать, но так и не смог уснуть. В мыслях постоянно проносились последние события, анализ дальнейших его действий и возможная причастность Джозефины. Что если она, правда, жива? И зачем она это всё делает? Неужели из обиды за объяснимый отказ быть с ней? Она и так испортила ему жизнь, но почему-то решила не останавливаться. В предсмертном письме она желала ему счастья и каялась. Неужели это была игра?       Беллами вскочил с постели, так как попытки уснуть были тщетными, и залез в ноутбук. Он отыскал страницы в соц.сетях бывших подруг Джози и просмотрел их фото. Хоть и глупо было полагать, что он там что-то найдёт, но от непонимания, что ему делать, он хватался даже за странные идеи. Но он так ничего и не узнал, кроме как, что одна вышла замуж, другая переехала в Швецию, а третья стала активно заниматься йогой и рассказывать об этом на весь интернет. В общем, ни одна из них по-настоящему близка с Джози не была. Джози говорила, что у неё нет подруг. Хоть она и проводила время с этими девушками.       Парень увлёкся воспоминаниями о прошлом, пытаясь что-то вспомнить о Джози, что могло бы дать подсказку. Может, он просто не замечал за ней каких-либо странностей, но они были? После он заметил уведомление о сообщении на электронной почте. Зашёл просмотреть и увидел сообщение от Кларк. Оно висело третий день. Поступило в десять вечера того же дня, когда она застрелилась — в два часа дня. А значит оно поступило уже после смерти Кларк.       У Беллами чуть ли не взорвался мозг: «Ну нет! Её смерть я собственными глазами видел! Или я уже схожу с ума? Сколько ещё мёртвых восстало? Может, ещё и Диксон реальный, и Джон не сходил с ума?»       Беллами открыл её сообщение и пробежался по строчкам глазами: «Беллами, если ты это читаешь, то, значит, я уже мертва…»       Парень выдохнул с мыслью безо всякой иронии: «Спасибо, что пояснила», а после продолжил читать.       «Я поставила это сообщение на автоматическую отправку. Я пишу тебе для того, чтобы ты понимал, что произошло. А ещё потому, что мне больше некому писать, а я хочу, чтобы это кто-то знал. Уже некоторое время я действую не по своей воле. Меня шантажируют убийством моего сына, присылают его фотографии, показывая, что они всегда рядом. Это делает какая-то девушка, она мне звонила, но её голос я не узнала. Всё, что она от меня требовала, это играть по её правилам. Это начало происходить с тех пор, как вы расстались с Джоном. Она сказала мне, что я должна очаровать тебя любой ценой и стать твоей девушкой. Я понимала, что я тебе не нужна и не стала бы так навязываться. Но я очень боялась за своего сына. После она усложнила задачу, и потребовала, чтобы я от тебя забеременела. И сказала, если я не смогу это сделать, то я должна буду выстрелить себе в голову прямо на твоих глазах и обвинить во всём тебя. Иначе умрёт мой сын. Потому я и хотела встретиться с ним, потому что потом возможности могло просто не быть. Я хотела провести с ним время хотя бы раз в своей жизни. И ты мне в этом помог. Я бесконечно благодарна тебе за это».       Беллами до боли сжал руки в кулаки, в глазах поплыло от слёз, и он не смог дальше читать.       «Бедная девочка. Прости меня,» — пронеслось у него в голове.       Он поднялся с места и прошёлся по комнате из угла в угол, как затравленный зверь. Буря эмоций не стихала, а только всё нарастала. Он схватил декоративную вазу и швырнул её в стену с отчаянным криком. Шум битого стекла оглушил комнату и воссоединился с его криком, а после настала траурная тишина, которую нарушал только тихий всхлип Беллами. Как он устал. Как он ненавидел всё вокруг себя. Себя ненавидел, свою жизнь. И выхода из этого нет. Даже самоубийство не выход. Его ещё держал Джон. Даже не он, а необходимость спасти его. Если бы ему не угрожала опасность, Беллами бы уже без раздумий со всем этим покончил. Но он был так слаб. Он не знал, что делать. Он не мог никого спасти. Он только всех губит. Тянет за собой свои ошибки, которые убивают не только его, но и всех, кто рядом.       Придя в себя и успокоившись, Беллами вернулся к ноутбуку, чтобы дочитать её письмо на более или менее холодную голову.       «Ещё я должна рассказать, что к Джону клеиться какой-то мужчина. Я встретила их в баре вместе и подсела к ним. Его зовут Рон, Ролан, Рован. Извини за каламбур, я плохо запомнила. Я пыталась не напиваться, но он мне всё время наливал и спаивал. Я отходила в туалет, чтобы записать все свои наблюдения, чтобы не забыть. Я приложу фото своих записей. Я вклинилась в их компанию, с целью что-то разведать. У меня появились подозрения, что этот Рон может быть как-то замешен, работать вместо с этой сукой. Думаю, она воздействует на всё твоё окружение, а Джон самое близкое твоё окружение. Она плетёт свои сети вокруг Джона, однозначно. Я преследовала корыстные цели, хотела разведать какую-то информацию, которую я могла бы использовать, чтобы выйти из-под её влияния и обезопасить себя и своего сына. Я рассказываю об этом, чтобы ты знал, что я не просто так сдалась, я пыталась что-то сделать. Но моих сил оказалось просто недостаточно. И я надеюсь, что достаточно будет твоих. Найди и убей эту тварь, Беллами! Она заслужила самой жестокой расправы».       Блейк остановился, задумываясь о том, как убить Джозефину, и осознал, что даже мысленно рука на неё не поднимается. Прошло столько лет. Он должен был ненавидеть её. Но ведь когда-то он её любил. Как он может убить её? Он не верил, что сможет это сделать. Так же как не был уверен, что позволит это сделать Джону. Он понимает его ярость, и сам бы испытывал такую, будь это кто-то другой, а не она. Сам он больше в смятении и отчаянии, полностью обезоружен. И это пугало его больше всего.       «И ещё. Всё, что я скажу, вернее уже сказала, перед тем, как убить себя — это не мои слова. О том, что я влюблена в тебя — чёрт его знает, наверное, это правда. Но стреляться ради тебя я бы не стала. Так что это не твоя вина. Ты хороший человек, Беллами. Я верю в это. Просто запутавшийся и несчастный. Но я сама такая же. Я понимаю тебя. И я не хочу, чтобы ты разрушал себя и верил этой суке. Ты должен быть сильным, чтобы победить её. Как ты мне сказал — злись, но не жалей себя, и никого не жалей, твоя злость сделает тебя настойчивее. Теперь я тебе говорю тоже самое. Ты должен быть злым. Снова стать тем ужасным Беллами, которого все так ругают, но который всегда побеждает. Только так, к сожалению, в нашем мире можно выжить. Я желаю тебя самой сильной ярости. Я желаю тебе победить. Прими от меня, теперь уже искренние, мои последние слова. И прощай.»       Строки кончились, и Беллами поник в своих размышлениях. Если бы она видела сейчас, кому это пишет. Как он ничтожен сейчас. Ни сил, ни веры не осталось. Даже на ярость он был не способен. Беллами стоял на очень хрупкой опоре. Когда нет мотива, чтобы жить, нет мотива и бороться. И против кого бороться? Против неё? Против девушки, которую он ласково называл «Моя Джози»?       Сейчас ему было важнее найти и обезвредить этого мужчину, что представляет опасность Джону. А потом уже разбираться с Джозефиной. Благодаря Кларк, у него было только звучание его имени — неясно, какой из вариантов принадлежит ему. Беллами открыл приложенную к сообщению фотографию. Там размашисто наспех были сделаны заметки на обычном листе в блокноте. Предложения были отдельными и обрывистыми, но Беллами прочитал их как один текст.       «Он уклоняется от вопросов о себе, отшучивается. Он очень любезен, возможно неискренен. Много льстит. Но он точно тащится от Джона. Часто смотрит, ласково называет, заигрывает. Джон поддерживает его игру, не знаю зачем. Он избегает разговоров на личные темы. Спрашивает про Джона, что я о нём знаю. Что-то пытается выведать? Джон его слушается. Не боится, но и злить лишний раз не хочет (уважает или просто опасается?) Мне показалось, Джон его зачем-то терпит. (Возможно, его тоже шантажируют?)».       Больше ничего в заметках не было. Беллами бегло обдумал прочитанное и подумал: «Почему я не зашёл на почту раньше? Сейчас уже многое из её наблюдений мне известно. Но всё равно, она помогла собрать цельную картину. Шантаж. Он мог шантажировать Джона. Та же схема, что и у Диксона. Ты молодчинка, Кларк».

***

      В скорости Джон вернулся в Сиэтл. Беллами отвёз его в другую клинику. В новой палате было очень уютно и комфортно, имелся персональный санузел, и что радовало Джона больше всего — палата была рассчитана на одного. Ему не хотелось делить палату с соседом, который мог бы постоянно о чём-то трындеть. Постепенно Джон стал лучше чувствовать свои ноги, а после смог и самостоятельно перемещаться, но не сразу — ему это давалось с трудом. Хоть он начал ходить, он чувствовал, как его физические возможности поуменьшились. Ему тяжело было поднимать ноги выше, быстро наступала усталость и появлялась тяжесть в ногах такая, что он ощущал, как может свалится в любой момент, если не найдёт точку опоры. Руки всё ещё не слушались. Джон пытался заставить слушаться собственные пальцы, сжимать их вместе, но их будто отпружинивало друг от друга. Он начинал нервничать, и тогда руки совсем переставали слушаться, пальцы дёргались в судороге. Он не мог поднять ничего тяжелого и не владел мелкой моторикой.       Проводя осмотр, лечащий врач просил Джона крутить ступнями, кистями, локтями. Джону это давалось тяжелее, чем раньше, будто что-то препятствовало ему провернуть конечностями. Естественно, полноценный поворот у него не получался. У него выходил вялый, отрывистый и хаотичный круг. Он не мог заставить обе руки двигаться синхронно, каждая двигалась невпопад, как ей вздумается. Врач просил встать на одну ногу, и Джон почти сразу терял равновесие, не удерживаясь и двух секунд. После его просили что-то нарисовать круг на листе. И Джон с трудом зажимая ручку между пальцами, которая всё время норовила выскочить, рисовал дрожащий, искалеченный круг, больше похожий на расплывшуюся лужицу. Джона то и дело обследовали, проводя одни и те же тесты каждый день, кололи лекарства, с ним занимался инструктор по лечебной физкультуре. Но никаких улучшений пока не наблюдалось. Джон носил свободную одежду на резинке, без пуговиц и молний, чтобы он мог кое-как самостоятельно раздеваться и одеваться. За время приёма пищи ложка из его рук могла несколько раз выскользнуть и упасть. Так же он уже разбил пару кружек, которые не смог удержать. Чистка зубов превратилась в пытку. В каждой простой ежедневной задаче он сталкивался с трудностями, и это его злило или выводило на слёзы.       В свободное время Джон сам взялся за ручку и попытался что-то написать на листе бумаге. Он так старательно пытался удержать ручку ровно и выводить ею буквы, но ручка бегала по листку своевольно, как бы Джон не старался её подчинить. На десятой попытке у него сдали нервы, и Джон в злости смял лист в руке и швырнул его с той силой, на какую был способен. Разрушение ему давалось немного лучше, чем созидание. По крайней мере, ему хватало сил, чтобы швырнуть листок бумаги. С чем-то потяжелее могли бы возникнуть проблемы. Джон выдохнул, стараясь успокоиться, а после взялся писать по новой на чистом листе. Слова не читались, это были просто хаотично разбросанные по странице штрихи. Но Джон упрямо продолжал писать. — Ты что, изобретаешь собственный тайный шифр? — иронично спросил Диксон, взглянув на его работу. — Отвали, — сухо ответил Джон, не отрываясь от дела. — Теперь ты совсем беспомощный. Не мог разобраться на берегу, пока была возможность? Дотянул, пока совсем пиздец не настал, — возмутился Диксон. — Не стоит меня недооценивать. — Как ты собираешься её убить? Ты ручку в руках удержать не можешь. — Найду способ. Надо ещё найти её. — Ты забыл про немаленькую проблемку? Роан. — От него тоже нужно избавиться. — Как ты стал самоуверен, — с раздражением упрекнул его брат. — Инвалидность придаёт тебе уверенности?       Джон сбросил ручку на стол, устав от безуспешности своих действий, и тяжко задумался. Он, и правда, сейчас был беспомощнее ребёнка. Но внутренне он был готов на всё, хоть вцепится им всем в глотки. Жаль, что это произошло тогда, когда он стал физически слабым. У него и без того не было шансов дать отпор, а сейчас их и подавно нет. Но почему-то Джону было на это плевать. Он был уверен, что его так просто уже не сломать, потому что ломать больше нечего. — Что думаешь на счёт того, что Финн и Беллами спелись? — спросил Диксон. — Думаю, это временно. Я легко могу их рассорить, стоит только раскрыть одну тайну.       Мужчина злорадно рассмеялся: — Какое неумолимое коварство. — У меня был отличный учитель. — Да ты меня скоро перещеголяешь.       Зазвонил стационарный телефон на прикроватной тумбочке. Джон поднялся и добрался до телефона. Он приложил трубку к уху, сев на кровать. — К Вам посетитель. Представился Финном Коллинзом. Впустить? — Да.       Джон положил трубку с мыслью: «Сервис, как в отеле. Наверняка, Беллами платит кучу бабок и думает, что я этого не понимаю».       Парень отошёл к окну, взглянув на улицу, в ожидании друга. Погрузившись в свои мысли, он не обратил внимание, когда в палату кто-то вошёл. — Здравствуй, радость моя, — произнёс низкий хрипловатый голос, точно не принадлежащий Финну. Его голос, как из страшного сна, резко вернул Джона в реальность. Но парень сохранил самообладание, не показав своего удивления. Он медленно развернулся к Роану лицом с бесстрастным видом и посмотрел на него ничего не выражающими глазами. Роан прошёл по палате, остановившись неподалёку от Джона, но и не приближаясь к нему. — Ты идёшь на поправку, — безмятежно констатировал Роан. — Я этому рад. Джон заметил на столе букет тех же цветов, что Роан дарил ранее, и большую корзину свежих фруктов. — Ждёшь, когда я вылечусь, чтобы закончить начатое? — невозмутимо спросил Мёрфи. — Я не люблю повторяться. И никогда не пытаюсь идти против судьбы. Раз судьба решила быть к тебе милостивой, я не стану с ней спорить. — Что тебе надо? — Пришёл навестить тебя. Я беспокоюсь, — ответил мужчина будничным тоном, совсем не лукавя и не иронизируя. Джон не сводил с него прямого спокойного взгляда. Внутри он был так же спокоен. Из чувств испытывал только презрение, но и его Джон умело прятал за непроницаемо холодным выражением лица.       Роан подошёл к столу, взял листок в руки, рассматривая его неудавшееся письмо, и с лёгкой иронией прокомментировал: — Почти каллиграфия. — После мужчина отбросил листок обратно на стол и продолжил: — Ничего. Письма строчить тебе не за чем. А с ложечки я тебя покормлю, если будут проблемы. В принципе, результат мне нравится даже больше, чем первоначальный замысел.       «А первоначальный замысел был трахать меня парализованным или на память в качестве декора у себя дома поселить?» — задался вопросом Джон.       Мечущийся Диксон, который теперь не исчезал даже во время чужого присутствия, проговорил: — Он от тебя никогда не отстанет. — Я знаю, — сказал ему вслух Джон. — Что ты знаешь? — поинтересовался Роан.       Джон вернул на него пронизывающий взгляд, выдержав недолгое молчание, а после сухо ответил: — Что ты чрезмерно заботлив. — Я рад, что ты это подметил. Хоть ты и иронизируешь, не относишься к этим словам серьёзно. Но поверь, мальчик мой, это была вынужденная мера в воспитательных целях. Любому другому я, как минимум, отрубил бы руки за предательство. Но твои руки мне очень уж нравятся. Если бы я их отрубил, они бы посинели и сгнили. Я не мог этого допустить. — Извини, не могу оценить степень твоего великодушия, — произнёс парень, выдержав на Роане взгляд. Они оба общались в одной неторопливой тональности, словно бы соревновались в эмоциональной выдержке и невозмутимости. И Джон вполне мог одержать вверх в этом соревновании, а Роан нашёл бы достойнейшего противника. — Я и не надеюсь на это, — Роан не сводил глаз с изменившегося парня. — Тебе придётся просто принять, как я принял твое предательство. — Из всех сил пытаюсь это сделать. — Получается? — Пока не очень, — небрежно ответил Джон, игриво сморщив нос. После он подошёл к столу и убрал исписанные листы, словно бы демонстрируя, что утерял интерес к диалогу.       Роан проследил за его действиями и усмехнулся краем губ. Окинув взглядом палату, Роан спросил: — Клинику Нелюбимый тебе обеспечивает?       Джон не стал отвечать, так как этот вопрос не требовал ответа, и просто взглянул на мужчину. — Давай я лучше отвезу тебя в Германию. В лучшую клинику.       Губы Джона тронула насмешливая улыбка. В мыслях промелькнуло: «Стоило меня калечить, чтобы потом самому лечить? Себя не думал для начала в клинику отвезти?»       Мёрфи внимательно посмотрел на Роана, подавшись чуть вперёд, и задал вопрос со всей серьёзностью: — Ты готов заключить со мной брак?       Роан на мгновение опешил от неожиданности, но ввиду не показал. Он мягко улыбнулся и задал встречный вопрос: — Тебе нужны гарантии? — Кому они не нужны? — Готов, — уверенно заявил Роан. — А Нелюбимый не будет против нашего брака? — Не будет. Я его уже послал. — Как-то незаметно, — усомнился Роан и обвёл палату беглым взглядом, которую Джону оплачивает Блейк. — Он такой же прилипало, как и ты, — равнодушно ответил парень. — Может, мне тогда избавиться от него? — Пока не надо. — Пока? — удивлённо переспросил Роан, вытянув улыбку. — Он бесится из-за тебя, а меня это забавляет. — Вот как? Да ты недавно готов был задницу ради него рвать, при чём в буквальном смысле. — Приоритеты меняются. — Ты думаешь, я легко поверю в то, что тебе так внезапно стало всё равно? — усмехнулся мужчина. — Та девушка, которая вмешивается в мою жизнь, и которая тебе как палочка-выручалочка в поиске меня, оказалась бывшей Беллами. Которая считалась мёртвой больше пяти лет. Тебе разве не интересно посмотреть, чем это закончится? — глаза Джона сверкнули, как у змея-искусителя. Единственное, что ему не доставало до полного образа, это начать шипеть. — Любопытный поворот. И что она хочет? Мести? — Вероятно. — Но действует она через тебя. Что если она хочет отомстить и тебе? Из ревности. — Ты ведь ей это не позволишь? — вопрос прозвучал, скорее как утверждение, с неожиданной мягкостью, как, наверное, стервозные девушки, изображая из себя беспомощных милашек, манипулируют властолюбивыми, но безмозглыми мужьями. Именно это сейчас и играл Джон, скрывая от Роана свою иронию. — Я никому не дам тебя в обиду, солнце моё. — Будешь обижать сам? — Не буду, если перестанешь бегать от меня. — Из меня сейчас такой себе марафонец. Дальние дистанции мне не по силам. — Уверен, это даже пойдёт тебе на пользу.       Мёрфи вытянул кривую улыбку, с горящими ненавистью глазами. — Так ты готов пересмотреть своё решение на счёт наших отношений? — спросил Роан. — Мне пока не до тебя. Я хочу найти её. — Зачем? Хочешь помочь Беллами? — Нет. У меня свои счёты с ней. — Тогда тебе понадобится моя помощь, не так ли? — Мне не требуется ничья помощь, — резко отверг Джон. — Да брось. Ты всех уже убедил, что очень крут. Но пора признать, что один ты ничего не добьёшься. Умерь свои капризы, солнце, и научись пользоваться возможностями, что тебе предоставлены.       До этого момента молчаливо слушавший Диксон, вдруг подскочил, встал позади Роана, эмоционально и насмешливо воскликнул: — Этот стервятник мечется над тобой, желая полакомиться твоим телом, осквернить его и пустить в него свой корень зла. Бу-га-га!       Джон, глядя на него, рассмеялся, мысленно повторив: «Корень зла. Точнее и не скажешь».       Роан проследил за его взглядом и обернулся в ту же сторону, куда смотрел Джон. Не найдя ответа на возникший в его голове вопрос, Роан вернул внимательно изучающий взгляд на парня, и задал вопрос вслух: — Что тебя рассмешило?       Джон вновь посмотрел на Роана с постепенно угасающей улыбкой на лице, и ответил: — Ты бываешь забавным.       Роан не совсем понимал, но не стал показывать своего замешательства: — Рад, что мне удаётся тебя повеселить. Уверен, нам не будет скучно вместе. — В этом я не сомневаюсь, — медленно проговорил Джон с самодовольной, дерзкой улыбкой.       Уверенность Роана угасала. Он смотрел на Джона, как на другого человека, пытаясь найти в нём знакомые признаки. Он привык самоуверенно вести диалог, всегда зная, что сказать и как превзойти. Теперь же он был немного сбит с толку. Ему приходилось много анализировать, обдумать всё, прежде чем продолжить беседу. — Так что насчёт брака? — задал нетерпеливый вопрос Роан.       Джон прошёлся по палате прогулочным шагом и ответил: — Я согласен. Но у меня есть одно условие.       Мужчина ответил без раздумий: — Всё что угодно для тебя. — Мы вступаем в брак, а после… — неторопливо произнёс Джон, устремив в него пронзительный, ледяной взгляд. -… ты сразу же стреляешь себе в голову.       На лице Роана отразилось разочарование, которое он, конечно же, сдержал. — Слишком дорогая цена. — Ты сказал — что угодно, — игриво припомнил Джон. — Будешь отвечать за свои слова? — Что угодно за то, чтобы ты был моим супругом, а не вдовцом. — Ну так неинтересно. — Но я всё ещё в своём уме и имею решимость тебе противостоять. — Роан дополнил с самодовольной, липкой усмешкой, пытаясь вновь демонстрировать своё превосходство: — Хоть и половой акт с тобой был очень запоминающимся, даже для такого искушённого ценителя как я. — Так вспоминай об этом почаще, — дал рекомендацию Мёрфи.       И в этот момент Роан вдруг проиграл их соревнование, выйдя на злость: — Вздумал дразнить меня? Ты уже достаточно исчерпал лимит моего терпения, и тебе не следовало бы его испытывать. — А тебе есть, что ещё у меня отнять?       Роан угрожающе двинулся на него, процедив сквозь зубы парню в лицо: — Я убью всех вокруг тебя. — Тогда я пойду по трупам, пока не встречу среди них твоего, — решительно и твёрдо отбил Джон, вонзив в него остриё своего взгляда.       Роан не сдержался от насмешки: — Ты, действительно, думаешь, что твои угрозы чего-то стоят? Тем более теперь. — Тем более теперь мне нечего терять, — размеренно и чётко парировал Джон, не отступая ни на секунду. — Ты утратил свою власть. Манипулятор из тебя просто никчёмный. Инструментами нужно владеть бережно. Если немного пережать, получишь обратный эффект. — Твоя самоуверенность чертовски забавляет, золотце, — с усмешкой сказал Роан. — Но ещё больше она тебя интригует. И пока это так, — Джон склонился к Роану ближе и прошептал ему почти в губы: -… ты в моей власти.       Роан застыл на месте, поражённый происходящим, Джоном, его поведением. Он смотрел на парня совсем другими глазами, но не мог это открыто признать. Потому он скорее вернул себе невозмутимый вид и с довольной улыбкой произнёс: — С тобой не соскучишься, мечта моя.       Он сделал шаг назад, не отрывая заворожённого взгляда от парня, обласкивая и подчиняя себе глазами: — Когда ты наиграешься, и тебе надоест воображать себя всесильным и непокорным, ты придёшь ко мне и сам попросишься под моё крыло, только бы этот ад, что я для тебя устрою, закончился.       После Роан одарил его прощальным, очарованным взглядом, и произнёс перед тем как уйти: — До встречи, любовь моя.       Джон провожал его молчанием, словно пытаясь разрезать его на пополам острым взглядом. И как только Роан оставил его одного, парень ощутил как внутри закипают все сдерживаемые эмоции. Чувство мерзости и грязи снова прилипло к нему после всех этих взглядов Роана, демонстрирующих вожделение и желание обладать им, его нежных обращений, его цепкого внимания.       Диксон насмешливо прокомментировал: — У-у-у, и ты ещё меня называл психом. — Ты был меньшей проблемой по сравнению с ним. — Меня можно было хотя бы забить до смерти, не так ли? — усмехнулся тот. — Даже не представляю, как ты собираешься ему противостоять. Научишься снова писать и начеркаешь своими каракулями против него заклинание?       Джон подошёл к окну, задумавшись. Отсутствие представлений не сбавляло его решительности. Он столько всего натерпелся за свою жизнь, и в особенности за последнее время, что его уже невозможно было ничем напугать. Что ему может быть страшно? Он был в аду сотни раз. Он живёт в этом аду. И Роан надеется напугать его тем, что является Джону его естественной средой обитания? — Может, стоило притвориться, что играешь по его правилам? — предположил Диксон. — Нет. Я не собираюсь терпеть его общество. И играть по чьим-либо правилам. Тем более так я точно не смогу его уничтожить. — Отравить. — Он не так прост, чтобы его можно было отравить. А развлекать его в постели до подходящего случая я тоже не собираюсь. — Да и какой из тебя теперь любовник? — О, Роана это не остановит. — Учитывая, что он собирался искалечить тебя, а после забрать себе, в буквальном смысле сделав своей вещью, я и не сомневаюсь. Но как ни старайся рычать, зубки до него у тебя ещё недоросли. — Ты так думаешь? — заставил его усомниться Джон. — Он недооценивает меня и не собирается меня убивать. Это даёт мне преимущество. — А его преимущества — власть, сила и ебанутость. — Поверь, последним я тоже не обделён.       В дверь постучали, а после в палату вошла медсестра, которая периодически интересовалась самочувствием пациента. Как только она увидела цветы, её глаза засияли восторгом. — Какой красивый букет! Я сейчас принесу вазу. — Не стоит, — остановил её Джон. — Это Вам. Заберите цветы себе. — Мне? Вы уверены? — опешила девушка. — Такой роскошный, дорогой букет. — Да. Вы заслуживаете именно такой за Вашу работу. И корзина с фруктами. Это тоже Вам.       Джон мысленно дополнил: «Я всё равно бы от этого избавился, если бы мог поднять».

***

      Время тянулось мучительно в ожидании ответов. Беллами надеялся лишь на то, что в телефоне хирурга найдут хоть какую-то зацепку. Так же всё время Блейк обдумывал, как бороться с таким сильным врагом. Он уже приблизительно понимал, с каким человеком придётся иметь дело, хоть и не знал его лично. Убить его будет не так-то просто. Придётся попытаться говорить с ним, узнавать, что он хочет, пытаться договориться. А если не выйдет, то делать всё возможное, чтобы убить его. Что в любом случае гарантирует смерть и Беллами, вне зависимости от успеха. Если Блейка убьёт не он сам, так его люди. Но это уже не так важно. Джону он не нужен, а значит не нужен и себе. Беллами всё равно больше не за что держаться. Он несколько дней назад сам себе хотел пустить пулю в голову. Так пусть это будет чужая пуля. Велика разница? Под давлением этих мыслей Беллами даже съездил к нотариусу и составил завещание. На что нотариус удивился и сказал, что ему рано ещё думать о завещании. Беллами завещал всё имущество Джону. Ему очень понадобятся деньги на лечение. И Беллами так было бы спокойнее умирать. А за самим Джоном присмотрит Финн. Беллами полностью доверял ему.       После Беллами направился в дом отца Финна, чтобы самому поискать ещё какие-нибудь зацепки. Финн был на работе, но без проблем отдал Блейку ключ от дома на обеденном перерыве. Он заверил, что после работы сразу же поедет навестить Джона. Беллами же пока не решался навещать парня безо всякой причины, хоть и очень этого хотел. По дороге Беллами думал о том, как же сильно всё изменилось за столь короткий срок.       Он подъехал к дому, в котором Джон провёл последний месяц. Дом находился в таком отдалении от всего цивилизованного мира. Блейк задумался, как Джозефина могла так быстро найти его? Или же она никогда и не теряла Джона из виду? Очевидно, она умеет выжидать удобного момента.       «Если она была в сговоре с Диксоном, то почему пропала на полтора года после его смерти? Разрабатывала новый план? Ждала, когда мы с Джоном расстанемся? Или же это она помогла Октавии узнать о моей измене? Я ведь до сих пор не знаю, откуда Октавии стало известно».       Внутри дома обитала такая атмосфера, будто бы время остановилось. Тишина была почти что давящая. Беллами мысленно обратился к Джону: «Как ты выдерживал эту тишину на протяжении месяца?» При свете дня комнаты выглядели светлыми и невинными, как дача какого-нибудь дедушки со старомодной мебелью и сельскими полями за окнами. Но у Беллами перед глазами всё ещё стояла картина того момента, когда он впервые увидел этот дом. Те ужасающие кадры не вылезали из его головы. И как живое подтверждение того, что весь этот ужас был наяву, красовалось въевшееся в деревянный пол пятно крови, в том самом месте, куда свалилось безжизненное тело хирурга.       Беллами осмотрел всю комнату — место происшествия. Позаглядывал под мебель на тот случай, если что-то туда закатилось. И проверил комнату на наличие скрытых камер и прослушивающих устройств с помощью детектора. Комната была чистой. Тогда он сел на диван, утопая в раздумьях. Заметил рядом стоящую гитару и взял её в руки. Попытался вспомнить некоторые аккорды, так как гитару в руки не брал уже довольно давно. Тем самым он хотел лишь дать своим мыслям передышку. Хоть какое-то время не думать о том, что ему делать. После он обратил внимание на лежащий на диване блокнот. Отставив гитару, стал листать страницы. Там были записи Джона, в основном песни и аккорды. Пролистав несколько страниц, Беллами остановился, увидев рисунок. Видимо, так Джон решил отвлечься от написания текстов. На листе был по-быстрому нарисован человечек с несоразмерно большим половым членом. А сверху нелепой картинки была надпись подчерком Джона: «Беллами не может унести свой член».       Блейк усмехнулся, не понимая, что испытывает от этого рисунка. Подумал: «Ну спасибо. Ты даже на расстоянии умудрялся меня хейтить».       Перелистнув страницу, он увидел ещё один рисунок.       «Так это комикс,» — мысленно отшутился Беллами. — «Надеюсь, законченный».       На второй картинке был так же просто изображён человечек с огромной головой, внутри которой было резкими, острыми буквами слово «Блять!!!», обведённые несколько раз, а сверху подпись: «Джон не может вынести свою ебанутость». Это было странно, но Беллами мог сейчас залюбоваться даже наспех начерченным человечком, которого Джон подписал своим именем. Этот человечек сразу же казался каким-то особенным. Беллами перелистнул и увидел третий рисунок. Вновь человечек с большим сердцем в районе груди, и сверху подпись: «Финн не может вынести своё сердце».       Перевернув страницу, парень увидел только надпись на всю страницу: «Кто из них больше кретин?»       «Всё-таки закончен. Но с открытым финалом,» — слишком серьёзно обдумал Беллами для насмешливого, дурацкого «комикса», который Джон нарисовал просто от скуки. — «Нашёл ли ты ответ на этот вопрос?»       Беллами вернулся назад и застыл, разглядывая рисунок Финна, который озадачил его больше всего: «Почему именно мы трое?» То, что Джон нарисовал Финна, выделяя его сердце, наталкивало на определённые мысли, но Беллами попытался сильно в это не вникать. И без того терзаний достаточно.       Парень перевернул страницу, решив проверить есть ли продолжение, и не зря. На следующем листе тоже был рисунок в той же стилистике, но было заметно, что он нарисован другой рукой. Теперь человечек был в платье и с длинными волосами, держа в руке крупный нож. И подпись, написанная чужим почерком: «Джози не может вынести несправедливость».       «Она находилась здесь некоторое время, или она возвращалась сюда после?» — тут же влетело в голову. Беллами отбросил блокнот на диван, решая обойти остальные комнаты. Либо в поиске ещё оставленным ею знаков, либо её самой. Если она открыла себя, значит она готова к личной встрече. Возможно, она хочет, чтобы Беллами нашёл её. Издевается и глумится, играет в прятки, оставляет подсказки. Может быть, где-то из этих комнат, он сможет отыскать след из хлебных крошек.       Беллами зашёл в спальню. И по началу ничего не привлекло его внимания. Аккуратно застеленная кровать, тумбочка, шкаф — и всё так же пусто. Но потом его внимание падает на стену, к которой прикреплено множество печатных фотографий. Блейк подходит ближе, и его сердце замирает. С сотни фотографий на него смотрит её лицо. На каждой фотографии была Джозефина — одна, с друзьями, с родителями, со своей собакой, и с ним. Там, где она подросток; на церемонии окончании школы; на репетиции балета; в кафе с подругами; с Беллами в обнимку, где они оба счастливо улыбаются. Большинство фотографий не были никогда выставлены в социальную сеть, они были из личного архива. Подметив это, Беллами будто только сейчас до конца осознал: «Ты, и правда, жива».       Он стоял на месте, как прибитый копьём с размаху, и рассматривал её улыбку на фотографии, её сияющие глаза, которые когда-то делали его невозможно счастливым, а сейчас рвали его на части, как клочок бумаги. Он готов был всё отдать, только бы его противником была не она. И до последнего надеялся на это. Но он стоял под прицелом сотни её взглядов, как на расстреле.       В полной растерянности и непонимании, как дальше быть, Блейк, вглядываясь в её глаза, задал свой вопрос вслух: — Что для тебя справедливость, милая?