***
Руслан по пути домой заезжает в аптеку и покупает все, что написано в назначениях, садится в машину и, вздохнув, гладит Арсения по колену — тот выглядит, конечно, расстроенным, потому что у человека никогда в планах не может быть пункта «вывихнуть голеностоп», хотя много кто порадовался бы возможности посидеть дома, но не Арс. Арсений дома киснет, тухнет и покрывается пылью, поэтому любая болезнь для него — пытка, даже если он будет окружен всеми благами, включая еду и сериалы. Это все не для него, а работать он дома не может, потому что в отличие от Руслана ему нельзя открыть ноут и начать играть на сцене. — Ну, кошка, — Белый не упрекает и не раздражается, хотя Арсений знает, что тот выходит из себя на раз-два, стоит сорваться заранее оговоренным планам. Однажды он сам стал свидетелем скандала, который Руслан учинил в офисе, когда что-то пошло не так, и хуи глотали все, и Арсений не хотел бы быть на их месте. — Все уже произошло, так что нет смысла убиваться. Я купил там всю эту хуебень, сделай себе, что надо, и ложись отдыхать. Я приеду часам к десяти, дел еще по горло в офисе. — Хорошо, — Арсений кивает и, вспомнив про лекарства, достает телефон; надо перевести Антону деньги и закрыть этот вопрос, а еще желательно перестать думать о том, насколько взволнованным тот выглядел и как быстро сбежал, даже не приняв элементарного «спасибо». — Извини, что с машиной все так. Как будто мне не судьба самому кататься, еще и с этой ногой теперь. — Не говори глупостей. Сам заберу и пригоню ее, там уже все готово. А что это за парень был? Мы незнакомы вроде. — Новый капельдинер, — отвечает Арсений, в уме высчитывая сумму и тихо психуя, потому что с цифрами он с детства дружит плохо. — Я при нем шлепнулся, лестница была мокрая, так что там без шансов. Как раз сейчас переведу за такси и таблетки, а то я бы там еще долго ползал. — Капелькто? — Ну Руслан. Встречает гостей, места им показывает, на вопросы отвечает. — Что Руслан? — Фыркает Белый, заезжая на парковку и даже не пытаясь выглядеть пристыженным. — Мне напомнить тебе, что когда мы познакомились, ты честно думал, что сисадмин — это администратор по сиськам? Так что не надо тут строить из себя жопу карамельную. — Сам ты сиська, — бухтит Арсений, сверкая глазами; на большее он не решается, потому что на Руслана попробуй сверкни — можно говно потом разгребать лопатой. Ему бы в стендап-комики пойти, от которых зал стабильно каждое выступление получает хуев за шиворот — не со зла, конечно, просто жанр такой, вот и у Руслана так же. — Просто вы обожаете все усложнять. — И это говорит мне человек, у которого на работе используют слово «капельдинер», чтобы позвать чувака, который просто проверяет билеты, — Руслан насмешливо приподнимает брови и сует Арсению в руки пакет с лекарствами, прежде чем помочь ему дойти до квартиры. Руслан снова уезжает на работу, едва перехватив пару бутербродов, и Арсений снова остается наедине со своими мыслями — он делает все неторопливо и медленно, растягивая время, потому что понимает, что просто не знает, чем заняться, с учетом того, что спать катастрофически не хочется. Арсений вообще очень плохо спит на фоне стрессов, и едва происходит что-то для него волнующее, как он способен вообще потерять сон и всю ночь так и не найти себе места: иногда приходится уходить в гостиную или на кухню, чтобы не будить Руслана, который в любой момент жизни спит, как убитый. Сделав все манипуляции с ногой и насилу заставив себя съесть хотя бы салат, Арсений вспоминает, что так и не посчитал нормально сумму и не перекинул деньги Антону — так что пристраивается в гостиной в кресло так, чтобы не тревожить ногу, и заново считает все в калькуляторе, накидывая примерную сумму за такси обратно. Все-таки Антон не по своей воле туда-сюда мотался, так что у Арса будет на душе гораздо спокойнее, если он вернет все сполна. Арсений вводит номер и сумму — и, подумав, в графе «сообщение получателю» пишет короткое «спасибо тебе». Он очень не любит чувствовать себя обязанным кому-то, но ощущает сейчас эту неловкость в отношении Антона — пока не знает, как от нее избавиться; когда видит, что тот подписался на него в инстаграме, подписывается на него в ответ, стараясь не думать о том, что у него всего около двадцати подписок, так что очевидно, что он не фолловит всех подряд. С другой стороны, там в основном коллеги, редкие друзья и Руслан, так что тоже ничего особенного: почему бы и не подписаться? У Шастуна не очень интересный инстаграм, но Арсений невольно зависает на нескольких фотографиях, где тот смеется или кривляется, и это что-то такое теплое, пусть и непонятное. Арс зачем-то вспоминает, что у Руслана из трех публикаций в инстаграме одна — то, что на всех его рабочих профайлах, вторая — из кабинета, когда компания заказывала им съемку для отдела маркетинга, а на третьей фотографии край сцены стэндап-стора с лаконичной подписью «оккультуриваемся». Арсений быстро отгоняет эти мысли, кроме одной — когда он увидел эту подпись, то ровно три секунды стебал Руслана за орфографию, пока тот не посмотрел на него неподражаемым взглядом: — Культура и оккультизм, Арсений. Тогда-то Арсений и потерял корону короля каламбуров. Он закрывает инстаграм и проводит руками по лицу, прислушиваясь к собственным ощущениям: нога вроде не болит, худрук вроде не бесится, Руслан вроде приедет не особо поздно, и только по отношению к своим странным эмоциям Арс не может применить «вроде успокоилось» — он все еще думает о чем-то, хотя непонятно, о чем тут вообще можно думать, кроме того, что все уже случилось. Ну, вообще все. Нога эта. Арс честно ждет Руслана, умудряясь даже с больной ногой чем-то заняться: и даже готовит ужин, хотя ненавидит готовить, и получается вроде (что удивительно) неплохо. Он берет этот заезженный рецепт пасты с сыром, потому что у них давно в холодильнике лежит брынза, и все равно, что этот рецепт вообще не для нее — и скидывает Руслану видео, как размешивает все это великолепие в форму, покрякивая от того, насколько тупо это выглядит. У Белого явно совещания, поэтому он не отвечает, и Арсу быстро становится скучно — прекратив доебываться до Руслана, он идет транслировать то же самое в инстаграм, начав со своего забинтованного голеностопа. И почти сразу на эти истории реагирует Антон — сначала скидывает смайлик со слезинкой, а потом спрашивает, как дела, сильно ли болит; к вечеру нога действительно начинает болеть почти нестерпимо, и Арсению приходится закинуться обезболивающим. Он ненавидит болеть и вдвойне ненавидит делать это в одиночестве, но требовать от Руслана нянчиться с ним — это уже что-то за пределами добра и зла, поэтому все, что отвлекает Арса до самой ночи — это тупые мемы, которые скидывает ему Шастун. Действительно тупые: маленькая собака и большая собака, триггерная лягушка, «некрасиво — мне тоже не нравится», мерзкие чайки и даже что-то, сделанное собственноручно в старых демотиваторах. Очень тупо, так что Арсений смеется. Руслан возвращается домой загруженный и неразговорчивый, и Арс пытается пару раз подлезть к нему, потому что даже половина дня дома наедине с болячкой здорово подорвали ему настроение — но тот почти не реагирует, явно занятый какими-то мыслями и бесконечно сыплющимися звонками даже в нерабочее время. Как дела, а давай фильм посмотрим, а тебе макарошки погреть или так будешь; Руслан ненавидит греть еду в микроволновке и предпочитает есть холодную, но сейчас только отмахивается, и Арсений делает шаг назад. В последние годы стало не так много моментов, в которые он не может справляться самостоятельно — как и любой человек, даже творческий, с возрастом он научился прорабатывать и справляться, отвлекаться и не давать каким-то нехорошим мыслям надолго задерживаться в голове. И пусть их немного, но они есть, и если звезды сходятся под определенным углом, и на небе начинается парад планет, Арсению нужно хотя бы поговорить с кем-то — и обычно это Руслан, потому что абы кто не подойдет. Поговорить с кем-то близким, спокойным и надежным, как швейцарские часы — Арсения тогда отпускает на раз-два, но если этого не происходит, он углубляется в тусклые мысли еще сильнее. И сейчас Руслану очевидно некогда, у него телефон звонит каждые три минуты, еще и по второй линии, и открытые на ноуте мессенджеры уведомлениями отбивают имперский марш — Белый только отмахивается, мимолетом целует Арсения в висок и закрывается на кухне. — Кошка, выпей обезбол и иди спать. Я приду попозже. Арсений смотрит на закрытую дверь кухни, слушает, как Руслан на повышенных тонах отвечает кому-то по телефону, тут же клацая по клавиатуре, и думает — холодные макарошки невкусные. Погреть бы надо. И он действительно идет в спальню, чтобы не мешать. Читает какую-то книжку, отвечает на реакции в инстаграме, потому что труппа у них небезразличная, и Сережа Лазарев даже предлагает навестить его и советует хорошего врача; ну вот как к нему можно относиться плохо, даже если он снова забрал главную роль. Худрук пишет тоже, велит несколько дней посидеть дома и продолжать готовить роль, Дима советует пару фильмов, но это все не то — и все не так. Арсений пару раз еще прихрамывает в сторону кухни, прислушиваясь к тому, что там происходит, и понимает, что можно ложиться спать одному — судя по всему, Руслан снова проторчит за ноутбуком всю ночь. Шастун присылает ему в инстаграме голосовое сообщение в ответ на историю, где Арс спрашивает, чем заняться, когда скучно, и тот пару секунд думает, прежде чем прослушать — голосовые сообщения это всегда какой-то новый уровень взаимодействия, даже если они в инстаграме. — Го в шахматы порубимся, скучно точно не будет, — и скидывает следом ссылку на приложение, и Арсений в какой-то момент думает, что правда давно не играл в шахматы. И настроение немного поднимается, и он пусть и чувствует какое-то фоновое одиночество, оно уже не такое сильное и зудящее — все лучше, когда знаешь, что шахматную партию с тобой играет не компьютер. Компьютер не найдет тебя в телеграме и не будет во время партии кидать видео а-ля «ты думал, ты меня переиграешь?». Арсений так и засыпает посреди одной из партий и уже не слышит, как Руслан приходит в спальню — и приходит ли вообще.***
Никакой трагедии не происходит: уже через несколько дней Арсений может снова нормально ходить, а Руслан все-таки в один из вечеров пригоняет из салона новую чистенькую «короллу», оставляя ключи при входе, и они с Арсением обмывают ее бутылкой вина. В остальном же Белый мыслями настолько в работе, что Арс пока предпочитает не лезть к нему даже с ласками, пусть и хочется — сил у него много, три дня он буквально ничего не делал, чего не скажешь о Руслане. Так что Арсений дает ему поспать, когда тот валится на кровать, и его вырубает через полсекунды так, что не добудишься — Арсений честно пробовал, поэтому просто предпочитает уйти в ванную и удовлетворить себя собственноручно. Никаких проблем, они оба занимаются этим, и в дни, когда Арсений после спектаклей тоже никакой, Руслан не будет лезть к нему за сексом, даже если сильно захочет — скорее уйдет и помастурбирует, и Арс не будет в обиде. Он берет новую машину, когда едет в театр, и делает селфи на парковке, отправляя Руслану — тот молчит минут десять и отвечает сердечком; Арс знает, что тот рад, потому что явно переживал, что машина будет пылиться в гараже, пока Арсений будет хранить верность каким-то своим принципам, от которых пользы нет никому, включая его самого. Инстаграм тоже реагирует на пост: народ в комментариях поздравляет с покупкой, и только Фролова кидает смайлик с закатывающимися глазами, и Арс снова давит в себе желание написать ей какой-нибудь колкий ответ. Ну не любит он ее, причем эта нелюбовь взаимная — буквально с первых дней, когда Руслан утвердил ее на должность ассистента. Арсению она не нравится, потому что девяносто процентов времени ведет себя, как отъявленная сука, а остальные десять лебезит, чтобы не потерять работу, так что тут все ясно; а вот почему она невзлюбила Арсения — вопрос более сложный, и иногда Арс грешным делом думает, что это из-за Руслана. Хотя бред какой-то, у нее вроде все нормально с личной жизнью, зачем в таком случае смотреть на другого человека? Эту версию Арсений для себя отметает и в какой-то момент забивает болт, оставляя просто фоновое раздражение. Своим смайликом она явно намекает, что понимает, чья это машина, и кто ее купил, и у Арсения, в таком случае, к ней только один вопрос: что она до сих пор делает у него в подписчиках, как будто там медом намазано. Хотя Арсений уже давно усвоил для себя этот парадокс — человек будет невольно следить за всем, что его раздражает, потому что это какой-то социальный мазохизм; плакать, но продолжать любовно ловить ошметки говна, которое кто-то кидает на вентилятор. Он едет на репетицию, предпочитая не тянуть кота за яйца: еще пара дней больничного, и войти в колею новой постановки будет еще труднее. У него роль и без того непростая, и хрен поймешь, с какого бока к ней подступиться — куда чаще одобрения Арсений получает отрицательные покачивания головой, и худрук тигром ходит туда-сюда по сцене, явно пытаясь понять, что не так с игрой или сценарием. И сам Арс не может не нервничать, потому что если его еще и заменят, это будет здоровской пощечиной его самооценке. Самооценке, которую он каждое утро любовно выдрачивает перед зеркалом аффирмациями во вселенку и намазывает увлажняющим кремом, потому что иначе она очевидно умерла бы в муках. Взаимодействие с Лазарем на сцене тоже не клеится, а это главный троп постановки — Арсений пытается уверить себя, что в этом виноват не он один, но Сережа входит в роль почти безупречно, так что сомнений не остается: косяк где-то у Арса. — Арс, ну что с тобой такое? — Не выдерживает худрук, в сердцах хлопая ладонью по краю сцены, пока стоит внизу, и звук этот разносится хрустящим болезненным эхом, отдаваясь в голове. Арсений морщится. — Ты как будто не здесь, попадания в реплики ноль, жестикуляция вообще не от этого персонажа. Я не вижу и не слышу тебя. Если тебе нужны еще пара дней больничного, не нужно выходить раньше времени. Арсений поджимает губы, отворачиваясь — проблема в том, что он сам не понимает, что с ним такое, потому что дело даже не в ноге. Она благополучно перестала ныть, и он спокойно сел за руль, а это уже показатель; только мысли в голове зудят, как осы, но ни одну из них он не может — так же, как осу — поймать и понять. Зудят, зудят, но обезличенно и непонятно, и там их целый рой, мешающий освободить голову для мыслей персонажа. Потому что ни один персонаж не родится, пока не освободишь сознание, чтобы впустить туда его эмоции и мысли. В итоге худрук взмахивает рукой, собирая в кучу помятые листы сценария, испещренного пометками, и кивает в сторону служебных помещений под всеобщий вздох облегчения — сегодня репетиция была гораздо дольше, чем обычно, еще и такая напряженная. — Ладно, идите отдыхать. Сережа, вам с Арсением надо отработать взаимодействие. Берите малый зал, когда там никого нет, служебки свободные, хоть чулан, мне все равно. Вам нужно работать наедине, а потом попробуем еще раз соединить все. Может быть, будет нужна правка по сценарию, пока не знаю. Все молодцы, все свободны. В гримерке подавленная тишина, пока каждый занимается своим делом: у кого-то время обеда, кто-то жует банан, кто-то залипает в телефоне, кто-то продолжает заучивать реплики, а Арсений крутит айфон в руках, опустив голову и упершись локтями в колени. Позов начинает что-то говорить, но Арс не вслушивается, видя, что Руслан прислал голосовое сообщение — и выходит из гримерки, прикладывая телефон к уху. — Слушай, что у тебя вечером? Я подумал, что мы давно не ходили никуда вместе, — судя по звукам, Белый в машине; точно, вспоминает Арсений, у них сегодня подготовка к какому-то большому мероприятию, и он руководит организацией. — У меня вроде сегодня окно, может, сходим поужинать куда-нибудь? Арсений едва заметно улыбается, слушая голосовое — и ему вдруг становится полегче, потому что он и сам не мог отделаться от мысли, что они сильно отдалились друг от друга за это время, полное работы, каких-то неприятностей и недопонимания. Арсений уверен, что Руслан не понимает его переживаний — он просто принимает их, как факт, и это тоже по-своему хорошо, но иногда хочется, чтобы прям поняли. Безусловно и безоговорочно. Столько лет прошло, а Арсению иногда все равно бывает Руслана мало — он сбрасывает эту потребность на бесконечный чувственный голод увлекающегося человека. — Да, давай, буду дома в семь, оттуда и поедем, — Арсений тоже записывает голосовое, поднося динамик к губам и спускаясь к буфету. — На такси? — Ага, — отвечает голосовое спустя несколько минут. — Хочу выпить. На связи, кошка. Арсений спускается по лестнице, уже куда внимательнее глядя под ноги, и чувствует, как с каждым шагом с его плеч сваливается груз: он даже улыбается самому себе, вдыхая чуть пыльный, застоявшийся воздух театра, и думает выпить чашку кофе, прежде чем вернуться в малый зал. У них еще несколько уроков, потом наверняка какая-нибудь небольшая планерка, и надо будет правда поработать с Лазарем отдельно — они часто в труппе между собой работают индивидуально, если по какой-то причине не получается сойтись на сцене, и обычно это срабатывает неплохо. — Арс, ну ты как? — Раздается голос Димы Позова, когда Арсений уже ждет свой капучино у буфета; Поз наверняка опять пришел за своей любимой булочкой — простая такая, с яблочным повидлом, и вообще непонятно, за что он ее любит. — Что с клешней? — Сам ты клешня, — беззлобно фыркает Арсений, оборачиваясь и только сейчас замечая, что с Димой Антон; стоит рядом, так что Дима ему примерно по пояс, и улыбается, глядя из-под волнистой сильно отросшей челки, и от этого становится похожим на какого-то добродушного дворового кота. — Порядок. Привет, Антон. — Привет, — с готовностью отзывается капельдинер, улыбаясь уже открыто, и от этой улыбки Арсению тоже хочется улыбаться, потому что она заразительная своей кажущейся честностью. А может, и не кажущейся, Арс не берется утверждать, пока не пройдет достаточного количества времени. — Теперь ты будешь относиться к лестницам осторожнее. Ты же реально щас как крабик полз, не заметил? Арсений хочет было закатить глаза, удивляясь, как эти двое успели спеться за такое малое время, но Дима не дает ему это сделать — покупает две булочки, одну из которых протягивает Антону, опять фыркает на Арсения, который явно питается святым духом, потому что в сторону выпечки даже не смотрит, как и в сторону примерно всей остальной еды в мире. — Да ладно, все, — Дима хлопает Арсения по плечу так, что тот едва не проливает капучино на бежевый пуловер, и возмущенно шипит, как рассерженная кошка. — Ну, прости. Так ты идешь с нами сегодня вечером? Надо бронить все заранее, пятница ж. Иначе будем сидеть на пороге. — Ты о чем? — Тормозит Арсений, пытаясь понять, насколько же сильно он выпал из реальности, что пропустил какие-то очередные театральные планы. — Куда вы собрались? — А, бля, ты свалил же из гримерки. Новый год же скоро, ну мы и решили сходить посидеть заранее, потому что сегодня один день без спектаклей, и все могут. Ты за? У них никогда не бывает общепринятых корпоративов, потому что как правило многие другие приходят на корпоративы к ним — в смысле, на постановки; театр работает в выходные, в праздники, когда угодно, и преимущественно по вечерам, так что собраться почти никогда не получается, и все их праздники ограничиваются тем, что они заказывают какую-нибудь пиццу и роллы и сидят в гримерке с шампанским в пластиковых стаканчиках. А тут, видимо, удачный день: спектаклей вечером нет, последний урок ораторского мастерства заканчивается в семь, и как раз часам к восьми можно куда-нибудь поехать, и это все классно и круто, но. — Блин, да я всегда за, но сегодня не могу, — качает головой Арсений, отвлекаясь на уведомление в телефоне и не замечая короткого явно разочарованного взгляда Антона. — Уже распланировал, не хочу отменять. А куда собрались? — Да просто в кафеху посидеть, выпить, может, отпраздновать, а то давно не собирались, — пожимает плечами Дима, и Арсений в очередной раз рад, что у них сложился такой коллектив, в котором не нужно лебезить и оправдываться. Нет желания, не хочу отменять планы, нет времени, в другой раз, да что угодно, никто не будет особо обижаться. — Ну ладно, если вдруг надумаешь, позвони, чтобы я понимал, сколько нас всех будет. Арсений кивает и отходит вместе со своим стаканчиком, углубляясь в телефон и краем уха слыша, как разговаривают Дима с Антоном и собираются другие сотрудники; все по классике — надо успеть обчистить буфет, пока есть время, потому что потом до вечера во время уроков его уже не будет. Арс успевает ответить Руслану и наговорить голосовое Бебуру, который еще с утра скинул ему документ с пробным монологом и попросил посмотреть, как оно; монолог у него как всегда больше философский, чем смешной, но Арс знает, что Андрей добивает его шутками потом, при отработке, а то и в процессе пробы прямо на сцене — ему всегда неплохо дается импровизация, и Арс даже пару раз протаскивал его в «Модерн» на уроки, когда худрук загорелся этой идеей и устроил актерам целый курс импровизации. Арсений очень его любит до сих пор, хотя курс давно закончился — но иногда они всей труппой на репетициях выбирают время и играют в импровизационные игры. — А почему не пойдешь? — Шастун появляется за плечом, и Арсений вздрагивает, оборачиваясь и едва ли не впечатываясь носом в его губы. — Там же весело будет. Или нога до сих пор болит? Так можно будет сидеть просто. — Планы, я же сказал, — повторяет Арсений, поднимая на Антона уже вроде не раздраженный, но красноречивый взгляд. Он же прямо сказал, ну чего еще добивается этот парень? — С ногой все в порядке, спасибо тебе за помощь, я так и не поблагодарил нормально. А тебе советую сходить, это хороший повод познакомиться со всей труппой, ты наверняка не всех знаешь. — Да я и не собирался сливаться. Звучит почти как упрек — или таковым и является — но Арсений не обращает на это внимания, как и на то, что Шастун смотрит на него дольше, чем того требуют приличия; у него вся голова занята тем, как успеть в семь быть дома, учитывая пробки, что надеть в ресторан и влезет ли его до сих пор немного отекшая нога в любимые красные челси. Под этим долгим взглядом Арсений возвращается на урок в малый зал, пристраивая стаканчик с капучино на краешек одного из сидений, и первым делом договаривается с Лазарем отработать пару часов взаимодействие — может, в воскресенье или понедельник, когда малый зал будет свободен.***
С Арсения сходит семь потов, пока он с непривычки паркует машину в узкое местечко между двумя кроссоверами — если он оботрется боком в первый же день, реакцию Руслана предугадать несложно, потому что для него машины, как дети, и у него всегда все должно выглядеть и работать идеально. Ни пятнышка, ни пылинки, ни царапки. Руслана дома еще нет, и в сети он был в последний раз часа три назад, так что Арсений ему не пишет и не звонит — выйдет на связь, когда будет время. Предвечерняя рутина после рабочего дня здорово отвлекает — неспешный теплый душ, когда достаточно времени, чтобы проводить мыльными руками по телу, чувствовать каждый мускул, расслабляясь и отпуская мысли; долго смотреть в зеркало в полный рост, которое Руслан повесил в ванной по просьбе Арсения — ему нужно почаще видеть себя обнаженным, чтобы держать себя в форме. Он тщательно выбривает щеки и подбородок от едва пробивающейся щетины, придирчиво изучает линию бровей, треплет волосы, чтобы побыстрее высохли после мытья, и в очередной раз пытается понять, чего больше в его синяках под глазами — загадочности, сексуальности или выебанности жизнью. В ожидании Руслана он включает музыку в портативной колонке, потому что ему всегда скучно собираться в тишине, и бронирует столик в одном из полюбившихся им ресторанов — обычная европейская кухня, но очень качественная, потому что Руслан мясоед, а Арсений травоядное, и они оба могут там найти себе что-нибудь по вкусу. Арс останавливает выбор на простой черной водолазке, таком же пиджаке и джинсах — достаточно будет красных ботинок, и он ужасно любит такие акцентные образы. И выкуривая на балконе сигарету, пока в колонке играет музыка, а в воздухе витает запах только что использованных духов, Арсений невольно смеется — ну будто на свидание на первое намылился. Когда раздается звонок по обычной связи, Арс оглядывается на гостиную и тушит сигарету, чувствуя какой-то нехороший укол — и берет трубку, увидев на экране контакт Руслана. — Арс, отбой, не смогу вырваться, — говорит Белый, не размениваясь на приветы. Видимо, торопится, но хотя бы звонит, а не пишет. — Не подрассчитал, не получается вырваться, так что дома буду поздно. Арсений не отвечает ничего, садясь на край дивана и глядя в пол — как глупо, он уже даже обулся, и нога не настолько отекшая, так что сумела влезть в эти ботинки. Роскошные, красные, кожаные, Арсений обожает их невозможно — так же, как и эту водолазку, которую надевает не очень часто, чтобы не растянулась. Она идеально подчеркивает фигуру, а Арсению есть чем гордиться: зеркало в ванной работает, так что он всегда видит, над чем еще нужно поработать. — Арс? — Арсений настолько погружается в свои мысли, что не сразу понимает, что Руслан все еще на связи, и его голос звучит почти как обычно; тон, в целом, не извиняющийся, и этого следовало ожидать, потому что свободный вечер в рамках новых проектов в принципе звучит абсурдно, если знать, где работает Руслан. — Извини. Давай перенесем. — Да, конечно, — очень спокойно отвечает Арсений, протягивая руку к ботинку, чтобы стянуть его с ноги. Намарафетился, будто действительно на свидание, думает он, а потом вдруг руку все-таки отдергивает. Ну нет. — Конечно, Рус. Какие могут быть проблемы. Перенесем. Руслан молчит несколько мгновений, явно пытаясь услышать в голосе Арсения обиду, но, видимо, не слышит, потому что ее действительно там нет — Арсению только почему-то совсем немного горько, будто он ел борщ и случайно разгрыз горошинку черного перца. — Все хорошо? — Спрашивает Руслан, помедлив, и Арсений кивает, забыв, что тот не может его видеть. — Да. Давай, на связи. Арсений отключает вызов и, бросив телефон рядом на диван, встает, проводя руками по бокам — проверяет, хорошо ли заправлена водолазка, на нужную ли дырочку застегнут ремень, удобно ли сидят часы на запястье, какой пульс они отсчитывают (примерно сто десять), и прикрывает ли челка его дурацкую линию роста волос. По-прежнему не разуваясь, Арсений подхватывает пиджак и, стараясь ни о чем не думать, вызывает такси, глядя, как фигурка машины ползет из соседнего двора к его подъезду, и набирает номер Позова. — Дим, забронь место и на меня, пожалуйста. И закажи заранее салат какой-нибудь. А? Не знаю. Засовывает в карман пиджака пачку сигарет. — Греческий давай.