Зов громогласный и шёпот властный
Опознай меня по клейму и отправь домой
Если помнишь, дом — что это вообще,
А тем более путь к нему.
Он просыпается от стука — грохота — в дверь. Еще дурной от дремоты, взъерошенный, теплый. Скидывает с себя тяжелую женскую ногу, нехотя заставляет тело повиноваться — сползти с цветочного поля на хлопке простыней и подняться на ноги. Злится. Хочется спать, ссать и, может, минета. Простые удовольствия, приятные вдвойне, когда получить их так легко — стоит лишь сперва разобраться с незваным гостем. Настучать ему по башке, спустить с лестницы кособокого крылечка, крикнуть что-нибудь гневное вслед, а потом… Стук, точно набат, повторяется. — Да иду я, — отзывается, не скрывая нарастающего раздражения. Доски пола скрипят под босыми ногами, в темноте неслышно танцует пыль и никем не замеченное дурное предчувствие. Пахнет яблоками. — Дед, если это опять ты, клянусь, я за себя не ручаюсь! Ну нет у меня твоего самогона, не-ет! Засов поддается легко — он ржавый и хлипкий, держится на соплях. Все равно бояться здесь, кроме Хозяина, некого. Да и тот навряд ли станет по нищим домам шарить. От кого защищаться? Открывается дверь, впуская вовнутрь лунно-серебрящийся морок и звон тишины. Макс успевает моргнуть, осмотреть два силуэта вскользь, когда что-то холодное и тяжелое вдруг с напором упирается в его голую грудь. Давит, да вит, д а в и т, безмолвно требуя отступить назад. На внезапном всплеске испуга обостряются прочие чувства, глаза Кольцова быстрее привыкают к темноте и теперь могут различить недобро горящие голубые радужки девочки-студентки. Кристины, такой острой от злости, такой напряженно-опасной, что лицо ее кажется ему каким-то шакальим. Некрасивым. И что только Ден нашел в этой маленькой городской ведьме? То ли дело его — Макса — Аринка… Титов за спиной своей протеже то ли криво хихикает, то ли щемится, и кажется ничуть не более безобидным, чем его вооруженная подружка. Просто потому что псих. — Какого хера? Прежде чем ответить, девушка сильнее давит оружием, делает шаг вперед. — Не делай резких движений и ничего не случится, — произносит она смертельно спокойным тоном, от которого мужчине еще сильнее становится не по себе. Но и так просто идти на поводу он явно не собирается. — Я бы на твоем месте к ней прислушался, — добавляет Ден, указательные пальцы обеих рук по-шутовски направив на ружье. Происходящее кажется Максу таким сюром, что он невольно теряется. Действительно отходит назад, позволяя двум одуревшим гиенам войти в его — их с Ариной — дом. Дышит неровно и мелко, с каждым поднятием грудной клетки ощущая смертоносность двух небольших отверстий. — Вы че тут делаете? Решили в боевички поиграть, сериальчики? Или у вас кризис, надо сексуальные отношения разнообразить? Так вот «ролевые игры» - это совсем про другое. И без моего участия. Волкова хмурится. Все это дерьмо ей тоже совсем не нравится, но Денис сразу дал ей понять, что иначе никак. Никто здесь не поможет им, не пойдет навстречу. Все придется выгрызать — забирать, отнимать, требовать — самостоятельно. И быстро, пока бесы проклятых Топей не смекнули, что к чему; не учуяли запах предательства, запах свежей крови. страшно страшно страшно страшно страшно страшно страшно страшно но что толку от страха? — Ключи, — просит Кристино прямо. — Нам нужны ключи от твоей машины. Возмущение обжигает горло, выходит с шипением через нос. Задохнувшись, Максим пренебрежительно фыркает и упирает ладонь в ближайшую стену, наощупь ища выключатель. Когда свет загорается, всех троих ненадолго контузит. Ошалевшие, кружат вокруг вспыхнувшей лампочки седые мотыльки — готовятся к скорой горячей смерти. Проморгавшись, мужчина сперва косится на прижатое к собственной коже дуло, затем переводит тяжелый взгляд на Кристину. Знал ведь, чувствовал с самого начала, что она из всей этой шайки самая долбанутая. Не просто так не спешила никуда, не хотела уйти, сбежать и спрятаться. Накапливала, видимо, силы для решающего рывка. А может, это Денис довел ее до такого, отравил похлеще местной живой водицы? Или она его? — Может еще пару лямов и хату в придачу? — Отвечает он каркающим хриплым тоном. — Схерали я вам чето должен? Аринка — фигуристая и как всегда голая — выглядывает в ветхий коридорчик еще на первом слове. Лохматая после сна, какая-то удивительно трогательная, будто ребенок. Но глаза у нее злые. Растерянно, она осматривает ругающихся, силясь сообразить в чем дело. Чертыхается, когда светлые глаза ее встречаются с двумя черными безднами. Сперва Кристиниными, затем ружья в ее руках. — Макс? — Обращается она, на него не глядя. — Что здесь происходит? — Вопрос риторический. Мужчина не отвечает. Он сильнее начинает нервничать. Не верит до конца, что бледная птичка способна на убийство, но вот покалечить, пожалуй, вполне. Сглатывает тяжело и шумно, указывая на ружье: — Да ты им даже пользоваться не умеешь. — Хочешь проверить? Кристина, блефуя, опускает палец на выгнутую колыбель курка. Денис рядом с ней смеется глухо и гордо, ему эта сцена напоминает сериал. Арина, не имея ничего, чем можно было бы защититься, бледнеет. Макс тихо — но вслух — называет их обоих блядями. Мужчина прекрасно понимает, зачем вдруг двум этим смертникам понадобился его красавец-гелик. Почуяли, что запахло жареным, решили попытаться сбежать — явно Кристина мозги Титову промыла, они у него и так набекрень. Но это же так блядски глупо, так бездумно, так самоубийственно-нелепо! Да они дальше села не успеют выехать, как Хозяин обо всем узнает. Он никуда их не выпустит. Сам лес, все эти проклятые Топи — не вы-пус-тят. Воронка здесь, Мудюгский треугольник, конец и каюк. Максу то похер, ему не жаль ни девчонки, ни мальчишки. Но если Алябьев решит, что это он помог им, что именно на его кукольной машинке куколки-марионетки решили свалить обратно в свой кукольный город — ему пиздец. Но и от пули полечь не хочется. Как и лишиться Арины, он без нее здесь совсем с ума сойдет. — В комнате они. — Пошли. Повязанные одной мушкой, Арина и Макс проводят ребят внутрь дома, на ходу зажигают лампочки. Пока Кристина сосредоточенно буравит обоих внимательным взглядом, готовая чуть что применить силу, Денис осматривается по сторонам. С появлением Кольцова здесь стало как-то гаже, но в то же время обжитее. Мужское шмотье тут и там, новые электрические приборы, выпрошенные у Хозяина и привезенные прямиком оттуда, разбросанные игрушки бабки. — А мать где? — Спрашивает Денис игриво. Арина злобно сверкает на него глазами, ведет круглым загорелым плечиком. — Спит. Волкова слышит по голосу, что девчонка врет, но разбираться с этим ей некогда. Дождавшись, когда Максим возьмет в руки ключи, она напрягается еще сильнее: вот он, путь ко спасению, украшенный звенящим брелоком со значком похожим на треногу. Кивнув Титову, она безмолвно просит забрать их. Парень, понимая ее с полувзгляда, послушно подходит к горе-журналисту ближе. С удивительным бесстрашием он протягивает Максу раскрытую ладонь. Тот медлит. Смотрит в глаза своему [не]другу, как если бы это пронзительное внимание могло заставить парня передумать. — Ты же понимаешь, что вы не выберетесь? — Заговаривает он развязным, насмешливым тоном. — Он не разрешит. — Она нас вытащит, — отвечает Денис упрямо. — Она просто тебя подставляет. Титов хмурится, ощущая беспокойство под сладким шлейфом успокаивающего безумия. Он старается больше не думать о рисках, не взвешивать «за» и «против», просто делать, что говорят. Он очень устал и хочет домой, даже если этого «дома» больше не существует. Кристина обещала подарить ему новый, и Денис ей верит. — Ключи. Макс, усмехнувшись, кладет связку ему на ладонь — с хлопком и чувством подписанного приговора. Растягивая полусекунды думает о том, что теперь делать. Но Арина неожиданно для всех опережает его [ умная баба ]: кидается на Кристину сбоку и бешеной собакой вцепляется руками в ружье. Пользуясь внезапно развернувшейся женской борьбой [ почти сексуальной, не будь у Волковой оружия и одежды ], он ловит Дениса следом. Это оказывается довольно просто — срабатывает эффект неожиданности. Заламывает узкие запястья, чтобы развернуть к себе спиной, с ноги бьет по пояснице. Худой, хоть и проворный, в таком положении Титов ничего не может сделать. Ноги его подкашиваются, спина полыхает до звездочек в глазах — горячо и мерзко. — Хотите сдохнуть, — цедит Арина сдавленно, — вперед! Но нечего нас в это в-втягивать! Пытаясь удержать оружие, Кристина зажимает его между собой и соперницей дулом вверх, старательно терпит боль от меткого удара стопой по лодыжке. Но понимая, что ничего иного ей попросту не остается, все же запрокидывает голову и спускает курок. Грохочет выстрел. Пуля, пробив потолок, осыпается на девочек штукатуркой и мелкой крошкой бетона. Пахнет порохом. Арина, вскрикнув, размыкает ладони и машинально прячет ими красное от натуги лицо. Замнись Волкова еще хоть на секунду и ничего не вышло бы, но в этот раз ей хватает самоконтроля — вовремя замахнувшись, она разворачивает ружье, чтобы с немалой силой ударить девчонку прикладом по голове. Когда та падает, живая, но с широченной кровавой ссадиной немногим выше виска, воцаряется гробовая тишина. Шок звенит, гудит и пахнет. — Пусти его, — требует Кристина, придя в себя первой. В этой борьбе не было смысла, они с Денисом очень хотят выжить, а значит, сделают все для этого необходимое. По крайней мере, она точно. На этот раз Макс не ждет, когда ему повторят. Отпустив Титова, он делает шаг в сторону распластавшейся Арины, но девушка останавливает его коротким неодобрительным жестом. — Я не хотела этого делать, — произносит она, желая оправдаться хотя бы перед собой, — мне пришлось. — Вам все равно не уехать, — парирует Кольцов холодно, наблюдая за потугами Дена встать на ноги и отойти от него как можно дальше. Съежился, а ключи все равно не выпустил, сука. — Захотела поиграть в мать-героиню? Спасительница доморощенная. Ну-ну. Считай, ты его и убьешь. Уже убила. Она старается не брать его слова на веру, вообще о них не думать, ведь времени на это теперь нет совсем. Они привлекли слишком много внимания — вся деревня слышала выстрел, а значит вот-вот стечется сюда, ведомая любопытством и предвкушением чьей-нибудь гибели. — Уходим. Они покидают дом бегом, на инерции — как единый слаженный механизм — запрыгивают в оставленный на заднем дворе гелендваген. Ден за руль, Кристина на пассажирское. Решили так на ходу, все же, у парня куда больше опыта в вождении [ девушке явно стоило чаще практиковаться после покупки прав ], да и ближайшие места и ущербные разбитые дороги он знает лучше. Мотор заводится с ревом, машина голодно буксует, норовясь поскорее сорваться с места. Явно, как и ребята в салоне, истосковалась по настоящей скорости. По виду размытого горизонта, проносящихся мимо фонарей и неоновых вывесок. Истосковалась по свободе. Вдарив по газам, Денис возбужденно смеется, никак не может поверить, что вышло. Вышло хоть что-то вопреки воле Хозяина. Выруливая со двора, он косится на Кристину краем ржавого глаза и сердце его щемит — такую он чувствует к ней безграничную любовь, такую благодарность и трепет. Как он мог сомневаться в ней? Как мог мучить, изводить, пугать и, в конце концов, направить оружие? — Прости, — произносит он сквозь гул из приоткрытых окон, — я уебан. Я не должен был… —…это не важно. — Перебивает девушка, словно зная все его слова заранее. — Все, что было, было в другой жизни. А мы вот-вот начнем новую. Ребята переглядываются, и она улыбается ему краешком пухлого рта. Ему, своему без пяти минут убийце; безумному, сломанному, такому нежно-красивому мальчику. Кому он такой, кроме нее, нужен? Кто найдется столь же отчаянный, как она, кто решится ему помочь? Радоваться успеху затеи пока рано, но Волковой очень хочется — позволяет себе мгновение, которого хватает, чтобы податься вбок и оставить целомудренный поцелуй на теплой впалой щеке. — А теперь пристегнись. И смотри на дорогу, после дождя все размыло, — указывает девушка, падая обратно на сидение. Одна рука щелкает, закрепляя, ремнем. Вторая крепче сжимает приклад. — Да, капитан! И пахнущий кожей салон снова наполняет бархатный, будоражащий до мурашек, смех. Нужная дорога лежит через лес. На этот раз он встречает их, впускает под свои смолистые пушистые лапы, как старых-добрых друзей — ни единого препятствия на пути. Ни корней, ни глубоких выбоин, ни поваленных деревьев. Сильные фары с легкостью рассекают глубокий поздний сумрак, далеко вперед просвечивают искореженные тела и ветви елей и сосен. Внутри, предотвращая укачивание, вкусно пахнет ночной прохладой, хвоей и деревом, жирной податливой грязью из-под колес. Если бы не беспокойно колотящееся сердце, не ожидание чего-то ужасного, эту поездку вполне можно было бы назвать классной. — Когда выберемся, первым делом куплю нам билеты на какой-нибудь остров. Чтобы песок, пальмы и никаких больше ёлок. С удовольствием отметив про себя слова «когда» и «нам», девушка усмехается со скептичным видом not bad, но согласно кивает. После затянувшегося «отпуска» в глухой деревне им и правда показан настоящий отдых. Целая реабилитация. Сложно сказать, сможет ли она когда-нибудь в своей жизни снова поехать в место, подобное этому. Все, что не похоже на большой город или солнечный курорт, еще долго будет ее пугать. Решив не упоминать, что впереди их ждет долгий процесс работы с полицией и врачами, Волкова поддерживает ненавязчивую беседу со внезапно разговорившимся Деном. О чилово-прекрасном пункте назначения, закатах на море и сексуальных купальниках, загорелых островитянках. Обо всем том, что пока кажется таким далеким и нереалистичным, неправдоподобным. Красивая, наивная сказка, что примерно через двадцать пять минут пути окрашивается в яркий — до рези в глазах — красно-синий свет, почти физически бьющий обоим в затылки. — Твою мать. Полицейский бобик выруливает откуда-то сбоку, с тропки, густо заросшей папоротником и крапивой. Титову эта дорога не знакома, но она явно намного короче. — Игры кончились! Тормозите или буду стрелять! — Раздается искаженный громкоговорителем голос Козлова. Бросив взгляд в боковое зеркало, парень щурится, стараясь рассмотреть хоть что-то в изменчивом свете фар. Судя по всему, в салоне капитан один. — Еще и рупор где-то надыбал, уебок, — хмыкает он, злясь. — Если что-то пойдет не так, стреляй из окна. Похер, куда, главное не забудь, с какой стороны дуло. — Чего?! Да я же не уме… Но голос ее тонет, перебитый ревом разгоряченного мотора. Решив пойти ва-банк, Денис выжимает газ, не представляя, как станет тормозить, если дорога впереди вильнет чуть слишком круто или назло подкинет поваленное дерево. Аварии окажется не миновать, но… Некоторые проблемы, порой, стоит решать только по мере их поступления. На такой безумной скорости машину мотает из стороны в сторону, колеса подпрыгивают на ухабах, бьют по стеклам ветви и насекомые-самоубийцы. Пытаясь удержать внутри себя желудок и бешено колотящееся сердце, Кристина всем телом вжимается в спинку кресла и изо всех сил старается не смотреть ни на дорогу, ни на Титова, откровенно страшного в своем рвении. Козлов не отстает от них, совсем напротив: напоследок бросив в рупор какие-то слова, мгновенно потонувшие в реве моторов и ветра, он только ускоряет ход. — Блять! — О, нет-нет-нет!!! Тачку заносит на повороте, пассажиров в ней мотает, как в стиральной машинке. Лишь чудом не проехавшись макушкой об потолок, девушка мельком бросает взгляд в зеркало заднего вида — ментовскому бобику хоть бы хны, того и гляди поцелует своей мордой их глянцевый черный зад. — Нужно что-то делать! — Стреляй! — Кричит ей Денис, весь мокрый от напряжения или, может быть, страха. — Я не могу сделать этого на ходу! Я вообще не умею! Аккурат в этот момент первая пуля прилетает в фонарь заднего хода, вторая чуть ниже. Осыпается на дорогу, хрустя, разбитое стекло. Кристина кричит от страха, Денис от беспомощности своего положения. — Зато он может! Давай!! И девушка, рвано выдохнув, на несколько мгновений закрывает — жмурясь — глаза. Звук вокруг нее меркнет, исчезает, растворяясь в потоке разупорядоченных мыслей. Даже неконтролируемый ход авто уже не кажется таким невыносимым. Она понимает, что должна взять себя в руки, что отвечает за двоих сразу. Что осталось совсем немного и нужно лишь пересилить, решиться, рискнуть. Ведь одно дело угрожать и совсем иное… Нужно, нужно, нужно. Долг, долг, долг. Она должна. Себе и ему. Боковое стекло опускается до самого конца как в замедленной съемке; беспощадно трепля волосы, врывается внутрь сквозняк. Он гудит в ушах, терзает до слез глаза и тянет наружу незримым крючком душу. Чтобы хоть как-то прицелиться, приходится слишком рискованно высунуться — иначе никак, благо, что в машине капитан Козлов один и вести и стрелять одновременно ему сложно. Раздается выстрел. Первый, второй, оба мимо. Машину встряхивает на переезде через заброшенную узкоколейку, Волкову хлещет по лицу лапником. Расцарапанная, напуганная, тугая словно железо, она проваливается обратно в салон. Негнущимися пальцами достает из кармана еще патронов, при попытке перезарядиться половину роняет куда-то под сиденье. — Осторожно!! Рука Титова хватает ее за предплечье, дергает рывком, чтобы наклонить [ уронить ] девушку вбок. От ментовского выстрела заднее стекло разрывается, засыпает сидение мелкой хрустальной крошкой. Кристина, сжавшись, прикусывает нижнюю губу так сильно, что чувствует пряный вкус собственной крови. — Тормозите сказал, сукины дети! — Давай, маленькая, — подбадривает ее Денис [ этот слабый, безумный человек ее подбадривает! ее!! ] отрывисто, — последний шанс на пути к Мальдивам. Кристина напирает на себя усилием воли, едва отдышавшись, снова направляет дуло через окно. Даже здесь, на ветру и в стылом дыхании сырого воздуха, она чувствует, как стекает капелька пота по пульсирующему виску. Чувствует горячее напряжение собственных рук, жар внизу живота, вибрирующий пресс. Она ждет, медлит, почти не дышит. И когда наступает момент, спускает курок дважды. Бах-бах, как в советском мультфильме. Взрывается, хрустя, лобовое — от боли кричит мужчина. Бобик мгновенно теряет управление, виляет по дороге словно веревочка. Туда-сюда, нелепо до смеха и Титов не сдерживает себя. Под гогот ночной птицы, под смех безумца, Кристина ошалевшими глазами наблюдает за тем, как неуправляемая машина сходит с дороги, качается, прежде чем влететь бампером в широченный сосновый ствол. Смяться. Замолчать. Совсем ненадолго, просто потому что их гелендваген так скоро уносится дальше по петляющей лесной дороге, что бобик вместе с капитаном Козловым совсем исчезают из виду. Будто и не было их, будто не кусает за плечи прохлада из простреленного окна. — Ты это сделала! — Смеется парень с беззаботным восторгом. — Охереть! — Понимая, что иного хвоста нет – Алябьев явно недооценил их, послав одного Козлова – вскоре он потихоньку снижает скорость. — Я… Черт, если мы действительно доберемся до города… — Думаешь, я убила его? — Спрашивает девушка вдруг, бросив ружье на заднее сидение, словно оно чумное. — Совсем… убила? — Надеюсь, что да, — отвечает Ден честно, на долю мгновения став слишком серьезным. — Козлов был козлом. Не из тех, что заслуживают жить. И не после всего того, что он сделал. Он прав, она это знает. Но кислый привкус тошноты все равно маячит на корне языка. Волкова сглатывает его. И поражается тому, что ничего вокруг не меняется. Не схлопывается мир, не меняет свое течение время, даже толпа других авто не возникает позади, намереваясь отомстить беглецам за их претворенное в жизнь безумство. Они просто продолжают путь в тишине. Титов, воодушевленно поехавший, и Кристина, то ли почти нездорово счастливая, то ли контуженная собственным поступком. Она еще не определилась. — Кажется, здесь есть сидюшник… — Хмыкает Ден, обратив внимание на навороченную панель с кучей кнопочек и занятым чем-то отсеком для CD-дисков. Отняв одну ладонь от руля, он тыкает по нескольким, энкодером прибавляет звук. Run, little white rabbit See the life you can have it — течет из колонок с издевкой и Волковой становится совсем дурно. Высунувшись обратно в окно, она блюет мутной родниковой водой. Денис не останавливается, подпевает только игриво, в такт барабаня пальцами по кожаному рулю. — Take your chance in a new planet, once you try, you won`t stay the same! И черный гелендваген, выехав из-под покрова леса, как ни в чем не бывало продолжает свой путь.