Чистое синее небо

Первая ночь в новом доме прошла беспокойно. Реальных поводов для волнения не было, но Питер всё равно вскакивал несколько раз и бродил по дому, проверяя, надёжно ли заперты окна и двери. Сердце пугливой птицей колотилось в груди, а один раз вообще замерло, когда Питер решил присмотреться к тёмной стене лесных елей, до каких было совсем рукой подать. Что-то там вроде мелькнуло, зашевелилось, заблестело — и душа Питера ушла в пятки. Ещё и снилась всякая непонятная хренотень. Он вспомнил, как тётя всегда делала ему вкусный какао, когда его мучили кошмары после смерти дяди Бена, и захотел проверить — действительно ли всё дело тогда было в какао или в том, что рядом находилась тётя Мэй? Настенные часы показывали половину четвёртого, когда сонно прищурившийся Питер включил свет на кухне, достал из шкафчика упаковку растворимого напитка, а из холодильника — бутылку молока. Щедро насыпал несколько ложек в самую большую чашку, какую удалось найти среди посуды и специально громко колотил ложкой по краям, чтобы всякие там медведи да жестокие убийцы даже не думали сюда соваться. Уселся на стул, подогнув ногу и обернув продрогшие ладони вокруг горячей чашки — под одеялом было явно теплее, чем здесь. Какао немного успокоило и согрело, но тёти Мэй всё равно не хватало. Будь она тут, то не оставила бы Питера одного — пришла бы, даже смертельно уставшая после ночной смены, обняла и потрепала по волосам, сказав, что это был просто сон и ничего страшного с ним не случится. Было бы так классно, если бы особый какао-метод тёти Мэй работал не только с детскими страшилками. Если бы она подошла, потрепала по волосам и сказала бы: «это был просто сон, Питер, ты никогда не влюблялся в своего лучшего друга, ничего страшного». И на следующее утро он бы и не вспомнил об этих чувствах, как забывал о зубастых и кровожадных монстрах. Тогда бы Питер точно не вздумал прятаться на Аляске, спокойно приехал бы на свадьбу к Гарри и Мэри Джейн и позволил бы себе остаться в жизнях своих лучших друзей. Жаль, что какао не действует по принципу нейтрализатора из «Людей в черном». А ещё — Гарри бы точно посмеялся над ним. Распустил тут сопли, нюня Паркер! Решил, как взрослый человек, пожить отдельно от тёти и в первую же ночь расклеился. А Питер не то чтобы расклеился. Просто он теперь остался один и, как оказалось, вообще не привык к такому. Он не был особо общительным человеком, но кто-то всегда находился поблизости. Тётя Мэй, например. Или Гарри. Или Мэри Джейн. Сейчас он предоставлен самому себе и нужно было просто-напросто свыкнуться с тем, что в доме никого, кроме него, не будет как минимум год, пока действует его контракт с боро. Питер быстро привыкнет к этому, от него требовалось просто пережить первую ночь, а дальше пойдет как по маслу. Наверное. Ну, Питер точно очень сильно постарается, чтобы всё получилось. Окна кухни выходили на квадратный кусочек лужайки, за которой тесно столпились высокие и мощные ели, поднимавшиеся вверх по крутому склону горы до самого старого маяка. При свете дня они показались Питеру красивыми и величественными, глубокой ночью его почему-то бросало в иррациональную дрожь при одном взгляде на них. Умом-то он понимал, что бояться нечего, но в дурацкое время посреди ночи после не менее дурацкого сна разум не особо помогал бороться с нервозностью. Поэтому Питер решил вернуться обратно в кровать и постараться поспать. В два глотка допил какао, вымыл чашку, ощущая, как холод неприятно покусывает голые пятки, и поднялся в спальню. Укутался в одеяло, свернулся калачиком и попытался очистить голову от всяких мыслей. Те нехотя послушались и прекратили доставать. Что-то тихонько потрескивало на чердаке, но Питеру было лень опять вставать и плестись проверять. Пока то, что там чем-то трескало, не шло к нему в комнату с намерением откусить голову — он с места не сдвинется, не-а. Пригрелся уже. Дрёма накрыла плотным тёплым одеялом, тем не менее, Питер всё равно проснулся в шесть и понял, что пора вставать. Больше ни одной минутки сна он из этого утра не выжмет, судя по всему. Быстро умылся, нашел в комоде спортивный костюм, переоделся и вышел на пробежку. В школе Питер занимался лёгкой атлетикой, в университете стало совсем не до того, но привычка бегать по утрам так и осталась. Хейнс был прекрасен поутру. Колючий холодный воздух пах хвоей и приближающейся зимой, рассветное небо переливалось оттенками нежно-розовой глазури, которую хотелось зачерпнуть ложкой. Ели, так напрягавшие Питера ночью, теперь совсем не казались угрожающими. Да и вообще все ночные страхи при свете дня выглядели по-детски глупыми. Выйдя на террасу, Питер хорошенько размял мышцы и несколько раз с наслаждением потянул носом, принюхиваясь к ароматам леса. Все-таки в жизни в местах вроде Хейнса имелись свои неоспоримые преимущества. Тишина, покой и упоительный воздух, например. В Квинсе с утра до вечера воняло выхлопными газами и варёной капустой. Старый маяк вырос перед глазами толстым, белым каменным пальцем. На секунду задумавшись, Питер трусцой припустил по широкой тропинке вверх по склону. В голове мгновенно сложился план знакомства с новым соседом, если тому тоже не спалось в такое время. Он доберется до маяка, оббежит пару раз вокруг — этот Уэйд наверняка обратит внимание на какого-то незнакомого парня, носящегося туда-сюда. Несомненно выйдет, чтобы поздороваться или прогнать — Питер полноценно рассмотрел все возможные варианты. План выглядел не самым надёжным, но другого не было и не предвиделось. Он уж точно не решится просто так заявиться на добрососедское знакомство с каким-нибудь пирогом или макаронами с сыром. Его фирменный стиль — старые добрые якобы случайные встречи. Самому себе Питер объяснял такое сильное желание познакомиться со смотрителем маяка тем, что хотел бы знать, что за человек делит с ним одну гору и можно ли быть уверенным в том, что он не выкинет что-нибудь странное или непонятное. Что он не бегает голышом по склону, не станет подкидывать Питеру на крыльцо дохлых мышей или не будет носиться в шапке из фольги и кричать, что конец света близко. В Нью-Йорке Питер встречал подобных людей и ему очень сильно хотелось бы, чтобы смотритель оказался просто нелюдимым и молчаливым, но нормальным парнем. Хэнк отзывался об этом Уэйде хорошо, а Питер был склонен поверить здоровенному мужику, который, судя только по виду, может взять и запросто, голыми руками, согнуть пополам железный лом. У людей вроде Хэнка Маккоя обычно существовала строгая система оценки того или иного человека, так что он вряд ли стал бы намеренно нахваливать смотрителя, если бы точно не считал его отличной кандидатурой в соседи новоприбывшего с большой земли. Тем не менее, Питеру хотелось бы сделать выводы об Уэйде самому. Взбежав на вершину, почти не запыхавшись, Питер остановился и окинул взглядом ровную аккуратную площадку, на которой располагался маяк. Сама постройка высотой была приблизительно ярдов двенадцать, крепкая и основательно вросшая в землю — по ней так и не скажешь, что она стоит здесь уже почти сотню лет. Сбоку к маяку примыкало маленькое техническое помещение для обслуживания и хранения необходимого инвентаря — из-за небольших размеров и неказистого вида его можно было легко принять за обычный деревенский сарай. По правую сторону стоял кирпичный дом смотрителя — двухэтажный, скромный и уютный, как показалось Питеру. Невооруженным глазом было заметно, что об участке и самом маяке хорошо заботились. Трава старательно подстрижена, мусор убран, никакого лишнего хлама или чего-нибудь, что выбивалось бы из общей гармоничной картины. Смотритель тут явно не баклуши бил. Питер мысленно поставил первую галочку в воображаемом списке преимуществ нового соседа. Кругом было чертовски красиво. Одиноко торчащий маяк навевал всякие романтические и драматичные мысли, а раскинувшееся внизу розово-голубое зеркало залива добавляло яркие краски в зелено-бело-серую палитру. Будь Питер художником, он бы непременно захотел бы всю эту красоту нарисовать. Но, к сожалению, его рисунками можно было только пытать хорошо рисующих людей, поэтому Питер взял и сфотографировал пейзаж на камеру телефона, чтобы потом отправить тёте Мэй. Каменистая тропинка, по которой побежал Питер, по дуге привела его к подножию маяка. Дыхание перехватило, когда Питер сошел с дорожки, приблизился к краю ровного участка и посмотрел вниз. Блестящая на солнце спокойная вода и торчащие по обеим сторонам угрожающие зубья гор были в тысячу раз красивее всех тех обоев с природой, какие Питер ставил на рабочий стол своего старенького ноутбука. Мурашки искололи кожу из-за угрожающей величественности увиденного. — Тото, у меня такое чувство, что мы больше не в Канзасе, — пробормотал он, вытерев чуть вспотевшие ладони о штаны. Питер никогда не замечал за собой боязни высоты, но пульс слегка сбился с ритма, а в горле стало суше. Ещё одна фотография для тёти Мэй — и он вернулся к тропинке, которая теперь любезно довела до дома смотрителя. Питер старался не пялиться так уж внимательно, чтобы не показаться невоспитанным придурком, если этот Уэйд вдруг появится из ниоткуда. Но всё равно тщательно обсмотрел весь дом, делая вид, будто прихватило мышцу в голени, если новый сосед спросит, какого хрена он так долго мнётся около его жилища. Но сколько бы Питер не тянул время — смотритель так и не объявился. В доме было тихо, хотя он специально остановился перед окнами, предположив, что так его проще всего заметить. Значит, в другой раз повезет больше и сосед будет на месте, когда Питер снова захочет тут случайно-неслучайно побегать. Спустившись вниз к самому подножию горы и тут же бодро взобравшись обратно, Питер с удивлением обнаружил, что прошло уже два часа и пора начинать собираться на встречу с директором школы. Мышцы приятно ныли из-за пробежки, наполнив тело энергией и взбодрив после странно проведённой ночи. Наскоро ополоснувшись в душе, Питер погладил рубашку и чёрные брюки — он не был уверен, консервативно либо демократично директор школы относится к внешнему виду учителей, поэтому выбрал классический вариант. Хмыкнул, потому что вспомнил слова Мэри Джейн, которая любила повторять, что в этих брюках его задница выглядела слишком горячо и что его ученицы будут думать явно не о химии и биологии, если он вздумает повернуться к ним спиной. Рука рефлекторно дёрнулась, чтобы проверить сообщения, но Питер упрямо отложил его подальше и включил радио. Лучше заняться завтраком, а не портить настроение с самого утра. Новая жизнь началась ещё вчера и пора свыкаться с тем, что он нынче сам по себе.

* * *

До школы Питер добрался не без приключений — он вчера не догадался спросить у Хэнка о том, как проще и быстрее всего доехать до центра Хейнса, где и располагалось его новое место работы. Номера такси в сети он так и не нашел (были ли они здесь вообще), а по картам прикинул, что если пойдет пешком, то опоздает к назначенному времени. Соседей, кроме пропавшего неведомо куда смотрителя не было, чтобы спросить, как ему поступить, а звонить Хэнку Питеру не позволила гордость. Хэнк и так отнёсся к нему, как к городскому хлыщу, для которого путешествие на Аляску стало странным капризом. Если Питер начнёт трезвонить ему по самому малейшему поводу, то выставит себя еще большим дураком, чем Маккой уже считал. Дураком Питер ни в чьих глазах быть не хотел. Хватало того, что он сам себя считал откровенным идиотом. Поэтому Питер решил внимательно осмотреть дом и не ошибся. В кладовке нашёлся велосипед — всё же лучше, чем ничего. Покопавшись тщательней Питер отыскал там и пузырёк с маслом, что стал вообще подарком богов. Велосипед выглядел потрёпанным, но достаточно крепким. Питер подозревал, что его приезд в школу на двух колёсах вместо почетных четырёх произведет впечатление на всех местных учителей, но деваться было некуда. Он докатил своего нового друга до подножия горы, потом плотно застегнул пиджак и куртку, взгромоздился на твердое сиденье и покатил вниз, задыхаясь от прохладного воздуха, бьющего прямо в лицо. Редкие местные жители, идущие по своим делам, если и удивились странному велосипедисту в классических брюках, то не подали виду. Ну, они ничем не отличались от ньюйоркцев в вопросе удивления, судя по всему. Там даже если по центру города упадёт метеорит, никто не испугается. Наоборот — возмутятся, что им дорогу до офиса перегородила эта здоровенная инопланетная хрень. Питер крутил педали с невозмутимым лицом, пускай от смущения хотелось немножечко умереть навсегда. Зато ровно в девять пятьдесят он плавно въехал в открытые школьные ворота и с раскрасневшимся от неловкости лицом победителя и с вздыбленной от скорости причёской победителя спрыгнул с сиденья и прислонил велосипед к ближайшему к входу дереву. В холле было тихо и пахло едким чистящим средством. Скорее всего, школу тщательно готовили к новому учебному году. Питер, кое-как пригладив волосы перед стеклянными дверцами стеллажа с кубками и достижениями прошлых лет, направился прямо по коридору. Хэнк ещё вчера пояснил, где именно искать директора. В приёмной его встретила пожилая улыбчивая женщина, миссис Голдблюм, которая предложила мятных леденцов и немножко подождать, потому что у директора школы в самом разгаре был воспитательный момент. Питер от леденцов отказался, но прислушался к разговору за неплотной прикрытой дверью. — …И если вы еще раз притащите с собой хоть что-то продолговатое и с фитилём, мистер Шторм, мистер Леншерр, — громыхал раздражённый женский голос, — то с того самого момента и до конца школы вы вместе с нашим уборщиком будете драить сортиры до тех пор, пока я не увижу там отражение своей счастливой старости без обормотов вроде вас! А теперь брысь с глаз моих! И чтобы я больше не видела и не слышала вас до самого конца летнего лагеря! Дверь кабинета директора открылась нараспашку и оттуда вывалились два чумазых пацана. У одного явно не хватало кусочка брови, а лицо второго приобрело нежно-чёрный оттенок. Они оба с интересом глянули на Питера, скромно усевшегося в приёмной, а затем быстро шмыгнули в коридор. — Я даже не сомневаюсь, Маргарет, что чёрта с два я доживу до пенсии с этими двумя, — саркастично протянула вышедшая из кабинета директора худощавая и светловолосая женщина. На вид ей было лет пятьдесят с хвостиком. Обращалась она к миссис Голдблюм. — Зато уйду красиво, под взрывы салютов и шутих. Вы, должно быть, мистер Паркер? Питер вскочил с места и нервно протянул руку для знакомства. — Да, мисс Фрост, Питер Паркер. Эмма Фрост, крепко пожав чужую ладонь, недовольно заметила: — Совсем молоденький. На вид лет восемнадцать, не больше. — Мне двадцать четыре. — На слово бы и не поверила, но собственными глазами видела ксерокопию вашего водительского удостоверения, — хмыкнула мисс Фрост, жестом пригласив Питера проследовать за ней в кабинет. — Как вас встретили в Хейнсе, хорошо? — Да, мистер Маккой провел экскурсию и помог заселиться, — отрапортовал он, усевшись в кожаное кресло напротив директорского стола. — Вот и славно, — одобрительным тоном проговорила мисс Фрост. Ее пронзительные голубые глаза внимательно смотрели на Питера — изучающе и немного насмешливо. Показалось, будто она с минуты на минуту планировала залезть в Питерову голову и основательно там покопаться. — Честно признаюсь, мистер Паркер, я уверена в том, что вы до конца года не доработаете. Именно поэтому я настояла, чтобы в трудовом договоре прописали пункт о досрочном расторжении и выплате неустойки в бюджет боро. — Почему вы так думаете? — Питер проглотил тут же поднявшееся к горлу справедливое возмущение. — Вам двадцать четыре, мистер Паркер. Я связалась с деканом вашего факультета и потратила целых десять минут своей жизни на то, чтобы выслушать дифирамбы в вашу честь и приблизительно столько же минут сокрушений, что вы так поспешно и резко оставили свою мечту поступить в аспирантуру, — протянула мисс Фрост, расправив плечи и угрожающе вытянув шею. Она пыталась казаться шире и больше, чтобы произвести грозное впечатление и нагнать жути на молодого преподавателя. — Ваше решение работать школьным учителем на Аляске их всех там шокировало настолько, что декан делится горем с каждым позвонившим в деканат. Вы им никогда не казались легкомысленным или склонным принимать решения сгоряча, якобы это было не в вашем характере, но, тем не менее, вы сейчас сидите здесь, а не в Нью-Йорке, где родились и выросли. И где хорошо складывалась ваша учеба и дальнейшая карьера. Как вы полагаете, какой вывод я могла из всей этой информации сделать? — Какой? — Питер провел языком по пересохшему нёбу, подбирая в голове правильные аргументы для того, чтобы переубедить директора насчет себя. — Такой, — охотно продолжила делиться соображениями мисс Фрост, чувствуя свое преимущество, — что у вас что-то стряслось и вы, как любой неопытный молодой человек, подумали, что побег — это лучшее средство решения всех проблем. Но я даже не сомневаюсь, что вы мало представляете себе, что такое система школьного образования с точки зрения не ученика, а учителя. И что такое Аляска, особенно когда придёт зима. Вы успешно получили место благодаря муниципальной программе боро и, признаюсь, меня впечатлил ваш диплом и отзывы декана, однако здесь вам не Нью-Йорк. Питер глубоко вдохнул и постарался расслабить крепко сжавшиеся кулаки. Он догадывался, что директор Фрост совсем не обрадуется отсутствию у него опыта работы и тому, что успели наговорить в университете. Он и сам понимал, что выглядит далеко не самым надежным кандидатом на должность учителя в их краях, но не собирался сдаваться. — Я отлично понимаю, ваши опасения, мисс Фрост, — кивнул Питер. — Но я постараюсь вас не разочаровать. — Поглядим, — хмыкнула она. В голубых глазах промелькнуло что-то вроде удовлетворения — должно быть, она хотела посмотреть, покажет ли новенький зубки или испугается. — У вас будет биология в седьмом классе и химия в восьмом. Все необходимые документы миссис Голдблюм отправит вам на почту. Занятия начинаются в понедельник. Детей в классах немного — так вам будет гораздо проще освоиться, — мисс Фрост достала из ящика связку ключей и встала с кресла. Питер подскочил следом за ней. — Хотите посмотреть химический и биологический классы? — Конечно, — охотно согласился Питер. — Ключи учителя берут на вахте утром, — продолжала инструктаж мисс Фрост, ведя Питера за собой на второй этаж. — Отмечаются в журнале, вечером — точно так же, когда возвращают ключ. За кабинетом химии нужно следить тщательно — там реактивы и вещества в достаточном количестве, штат не скупится на спонсирование школ. А у нас уже были инциденты… Старшеклассники, мистер Паркер. Насмотрелись на Уолтера Уайта и тоже решили попробовать что-нибудь сварить. Слава богу, что они у нас неучи и утащили дистиллированную воду вместо чего-то серьезного. Зато в полиции смеху было… Классы Питеру понравились. Просторные, светлые, инвентаря для проведения опытов было предостаточно. Скорее всего, большую часть не использовали вообще. На обратном пути мисс Фрост показала, где найти учительскую и туалет, потом Питер подписал парочку документов в ее кабинете и завел формуляр в библиотеке. Мисс Фрост, конечно, мнение свое пока не изменила, но и сарказм из ее тона под конец встречи куда-то подевался. Расстались они с Питером на положительной ноте, пожелав друг другу продуктивных выходных. Всё пока складывалось неплохо. Всё с Питером, кажется, будет хорошо.

* * *

Питер умудрился пережить первую учебную неделю в школе, никого не убив, не сбежав в лес к медведям и не попросив вернуться обратно в Нью-Йорк. Было сложно. Было непонятно. Было страшновато и волнительно, но никто и не говорил, что смена места жительства и полноценная работа с нормальной медицинской страховкой должны стать простыми и ясными за один день. Он назубок знал предметы, которые вёл, а на первом уроке химии показал волшебство опытов (сделал огненное облако при помощи горения паров спирта), чем завоевал сердца дюжины восьмиклассников. Они тут же притихли и уважительно зашептались между собой, пока Питер делал серьезное лицо и авторитетно просил всех открыть тетради. Та парочка любителей пиротехники, которых отчитывала директор Фрост, тоже обнаружилась в восьмом классе и почти каждый урок интересовалась, как и из чего нужно собрать самую большую петарду в мире. Питер посоветовал задавать такие вопросы тихонько и после урока, а то в ином случае на химии вместе с ними будут сидеть и представители ЦРУ. Шторм и Леншерр шутку поняли. Мисс Фрост тоже. Сказала, что таких учителей химии у них никогда не было. Питер не знал, воспринимать это как оскорбление или как комплимент. Воспринял как всё сразу. Слава о чувстве юмора школьного химика теперь шагала впереди его обладателя. Питер не возражал. Детей в школе мало, перерывы между учебными модулями проходили спокойно — намного спокойней того хаоса, что творился в школе Питера, когда он был старшеклассником. Места в столовой во время обеда хватало всем, учителя сидели за отдельным столиком и никто никому не мешал. Как выяснилось, учителя в школе были не глубоко пенсионного возраста, как опасался Питер. Его достаточно быстро приняли в компанию, пускай и не уставали поддергивать насчет Нью-Йорка и почти каждый день придумывали новую, чудную и абсурдную, причину, из-за которой Питер взял и переехал из Большого Яблока на север. Компания сложилась странная, но с изюминкой: Кэтрин Прайд, преподающая компьютерные технологии, Ороро Монро, учитель истории, и Роберт Дрейк — последний оплот физической культуры и спорта молодёжи Хейнса. Благодаря им Питер одним махом освоился в школе и не чувствовал себя как инопланетянин, попавший в недружелюбный американский пригород. Следуя совету миссис Голдблюм, Питер купил у одного из местных жителей за достаточно неплохую цену подержанный пикап и теперь мог добираться в школу, как все нормальные люди. Тем не менее, велосипед он хорошенько смазал и спрятал до следующей чрезвычайной ситуации. К новому дому Питер постепенно привыкал и уже не просыпался из-за тревоги так часто, как это было в первую ночь. Потихоньку обживался. В магазине, где ассортимент включал в себя всё, начиная от прищепок для одежды и заканчивая охотничьими ружьями, накупил мелких безделушек и деревянную фоторамку, в какую вставил старый снимок — он, тётя Мэй и дядя Бен на пикнике в парке. Рамку поставил на тумбочку рядом с кроватью. С тётей созванивался регулярно — она после третьего звонка, десятка фотографий и отзывов о школе и детях, каких ему приходится учить, окончательно успокоилась. Её племянник точно не пропадёт, пускай подался на самый край света. Гарри и Мэри Джейн ему не писали, Питер тоже молчал и поймал себя на странной мысли, что уже особо и не хочется с ними говорить. Конечно, эта мысль больше тянула на самообман и он, скорее всего, просто упрямо убеждал себя, что совсем не скучал по лучшим друзьям, но… Так было легче. Намного, намного легче. А со всеми этими беспокойствами насчет школы, уроков, новых людей вокруг, Хейнса и прочих мелочей чувства немножечко притупились. Питер мог свободно дышать полной грудью и не ощущать, как колются под рёбрами осколки разбитого сердца. Питеру не на что было жаловаться, кроме как на ледяной пол в доме по ночам. И ещё на то, что смотритель за всё прошедшее время так на маяке ни разу и не объявился.