Будни Пожирательниц Смерти

Это были одни из немногочисленных ночей в которых нескольких из Пожирателей отправляли на рейды в поисках грязнокровок и предателей крови. А еще в эту ночь Гермиона чертовски сильно хотела спать. Женщина не стала разбираться где именно будет проходить рейд, слушая помпезные речи Беллы и вместо этого ушла на кухню, варить себе кофе. — Какая же она нудная, — протянула, появившаяся Тонкс. — Ты кофе варишь? — Угу. Дора присела на стул и задумчиво перевела взгляд в сторону окна. Из приоткрытой двери слышались крики Лестрейндж, похоже она опять на какого-то вспылила и пытается убить. Нимфадора что-то устало пробубнила, встала из-за стола и вышла из комнаты. На секунду все стихло, Грейнджер выключила огонь и налила кофе в чашку. Потом послышался странный булькающий звук за которым последовал мат Долохова и язвительные восклицания Тонкс. — А они прям веселятся, — допивая остатки кофе, произнесла сама себе волшебница. Подобные драки обычное дело, а во время рейдов происходит каждый сорок минут. Не все в отряде хотели бегать всю ночи по городу в поисках магглов. Гермиона уже привыкла к подобному и каждый раз пыталась сосчитать сколько новых слов будет выдавать Тони в порыве ярости. Каждый раз мужчина выдавал по десять новых русских слов. Обидно было, что Грейнджер не могла выучить их. Был бы хоть какой-то толк от того, что она слушает все это. — Герми пошли нас назначили на эту ночь, — в дверях появился Крауч уже одетый в свой любимый кашемировый плащ и — Сейчас. * Было решено отправить на рейд еще Тонкс и Долохова, Алекто и Амикуса, Розье и Яксли. Обычно отправляли больше людей, но Темный Лорд решил оставшихся задействовать в какой-то супер-пупер секретной операции о которой никто ничего толком не говорил. А только лишь с придыханием говорили: Лорд задумал, что-то серьезное. Но как любит выражаться Тони: «да пошло они нахер эти долбанутые упыри, пойдём лучше выпьем» В такие моменты Грейнджер ловила Дору на ядовитом раздражение, которое возникало на её лице при виде Беллатрикс с придыханием рассказывающей об очередной ерунде. Эта обезумившая была единственная, кого невозможно было игнорировать. Уж слишком она была надоедливой. Волшебница не особенно запомнила улицу на которую их назначили, но благо Крауч запомнил. Мужчина прижал Гермиону к себе, и они исчезли в вихре аппарации. — Каждый раз ощущение будто меня вырвет, — брезгливо произносит Барти, отстраняясь от Грейнджер. — Вкус жжёной рыбы чувствуется, — женщина огляделась, но место она честно говоря не узнала. Похоже это был совсем другой конец города. Следующие несколько часов прошли в весьма скучном брожении по улицам. Была настолько глубокая ночь, что на улицах почти никого не было кроме них. Крауч младший пытался как-то разрядить эту скуку разными шутками, но даже он сдался. Уныние пустых улиц поглотило и его. Скучно. Волшебница зевнула. Прошло еще два часа, а спать хотелось с каждой секундой еще сильнее. Кофе, который она выпила никак не помог. Хотя чего можно было ожидать от одной чашки? Это чашка была выпита шесть часов назад. Вот если бы Грейнджер выпила ведро кофе, может быть это подействовало бы. — Красавица может заночуем где ни-будь? Так сильно хочется спать. А это идея! Гермиона молча кивнула, сил на разговоры не было совсем. Они зашли в один из темных переулков и женщина разглядела мигающую вывеску над входом с названием «Тролли отдыхают» Самое диковинное название отеля, которая она только видела. Барти открыл дверь и они зашли в грязное помещение пропахшее сыростью и водкой. В комнате находились только хозяин заведения и два пьяных старика. Пьянчуги обсуждали, то насколько сейчас тяжело живется. Пока женщина занималась разглядыванием стен, Крауч быстро решил вопрос с оплатой комнаты. Владелец отдал ему ключи от свободного жилища. Когда дистанция до заветного места была преодолена в считанные минуты и пара оказалась внутри их ночлега, Грейнджер со всего размаху упала на кровать. Волшебник закрыл дверь на ключ, наложив поверх еще несколько защищающих заклинаний и устало лег на кровать, рядом с Гермионой. — Ты как? — Как пережёванный лимон, — волшебница повернула голову и посмотрела на мужчину, и едва улыбнулась. Третья бессонная ночь подряд сказывалась на ее состоянии. Что она делала? Почему не спала? А все потому что кому-то из ордена взбрело в голову устроить ночные тренировки. И видит великий Мерлин она хотела вести себя нормально. Но когда на вторую ночь к ней подошла Молли с каким-то супер дурацким вопросом, пожирательница едва не набросилась на нее, чтобы задушить женщину. В такие моменты она понимала Сивого. Ты сидишь такая в состоянии ёбаного овоща, страдаешь от того, что завтра-послезавтра будет полнолуние, а к тебе лезут с какими-то дебильными вопросами. — Эта ночь выдалась на редкость скучной, — задумчиво ответил Барти. Крауч младший перевернулся с одного бока на другой и заключил волшебницу в свои объятия. Гермиона блаженно улыбнулась, поудобнее устроилась, еще глубже зарываясь куда-то в волосы мужчины. Грейнджер ощущала горячее дыхание волшебника на своей макушке. Сейчас было плевать на все. Плевать на безумных приспешников Лорда. Плевать на скорую войну. Сейчас существовали только они и эти мягкие объятия. — Мы со всем справимся дорогая, — сухие, узкие губы легко, почти невесомо коснулись ее лба, щеки, подбородка. Сердце гулко забилось где-то между ребер. А может это было ее сердце? — Я знаю. Барти лукаво улыбнулся, прижал Гермиону еще ближе к себе, мягко погладил по щеке, пальцами вплетаясь в кучерявые волосы. Крауч жадно вдохнул запах миндальной карамели, дурманящий его и без того воспаленный рассудок. Спокойствие. Такое нужное. Последние несколько дней были такими нервными, что даже выпивка с Долоховым не спасала. Ночной рейд, пытки новых пленных вместе с Яксли и блуждания по лесу вместе со Струпьяром. Насчет последнего даже сам егерь высказался неоднозначно мол «Это решение вообще не зависело от меня. Если бы я мог, то сейчас бы дрых в палатке» И Крауч младший не винил его, просто так получилось. Так хорошо было лежать в объятиях пьянящей карамели, чувствовать живого человека под боком и наслаждаться, наслаждаться этим. До приторного скрежета в зубах и хруста в собственных костях.