Стекло по Шамдарио

– Днём спит только у меня на руках, – шепчет Гарри, тихонько укачивая Ся. – Наверное, режутся зубки. – Мама сегодня приходила? – спрашивает Мэтт, допив кофе. Он настолько вымотался на работе, что даже кофе уже не спасает: его нещадно клонит в сон. – Приходила, – кивает Гарри и подходит ближе, гладит Мэтта по волосам свободной рукой. – Мне скоро выходить на работу, нужно успеть найти няню. – Не переживай об этом, – бормочет Мэтт, прикрывая глаза. Он немного разворачивается на стуле и притягивает Гарри, усаживая его к себе на одно колено, стараясь не потревожить малышку. Тёплый, родной, нежный запах топленого молока и сладкой карамели с нотками мяты и кокоса окутывает Мэтта с ног до головы. Ему интересно, будет ли Гарри теперь так пахнуть всегда? – Этот запах... – Мэтт утыкается носом в его шею и глубоко вдыхает, прижимая Гарри ближе к себе. – Это насовсем? – Нет, – Гарри чуть вздрагивает от легкой усмешки и трется виском о волосы Мэтта. – Как только перестану кормить, он постепенно выветрится. – Жаль. Ты пахнешь...всем, – тихо выдыхает Мэтт и прижимает Гарри к себе ещё ближе, проводит рукой по тёплой коже обнаженной спины. В груди сильнее сжимается та мерзкая ржавая пружина, которую словно заело, и она никак не желает распрямляться. Его сердце лопается от переполняющих его чувств. Этот омега – такой прекрасный, такой дерзкий, такой недостижимый когда-то, – находится сейчас в его объятиях, смотрит с отчаянной кротостью и надеждой, убаюкивая на руках их дочурку. Мэтт не знает, сколько ещё он сможет выдержать этой сладкой боли, пока его грудь не разорвёт на мелкие рваные кусочки. – Ты ведь устал, – шепчет Гарри и нежно касается губами скулы Мэтта. – Поспи немного, я тебя разбужу. Это так мучительно заманчиво. Мэтт так и видит, как встаёт, берет обоих своих любимых омежек на руки и укладывает их в постель. Затем ложится рядом и засыпает, убаюканный ласковым и нежным теплом. Мэттью вздыхает, жмурится, тыкается носом и губами в местечко на плече Гарри. Кожа зудит, клыки чешутся, так сильно ему хочется оставить на этом сладком местечке свою метку. Навсегда. Его. Только Его. Он медленно отстраняется, и Гарри тут же едва заметно напрягается. Атмосфера между ними неуловимо меняется. Пружина в груди сжимается ещё сильнее. – Мне пора, – выдавливает из себя Мэтт и боится поднять глаза. – Сиделка уходит в шесть. Гарри молча встаёт, удерживая Ся двумя руками. Он ничего ему не скажет, не упрекнув даже взглядом, и Мэтт полюбил бы его ещё сильнее, если бы это было возможно. Он все же смотрит на него, потому что не может не смотреть. Глаза цвета темного шоколада лучатся лаской. Они полны внутреннего света, любви, нежности, отчего Мэтту хочется упасть у ног Гарри на колени и выть от невыносимой безысходности. Но он лишь обнимает его сзади, легонько касается крошечной ножки Ся, снова целует, снова дышит, снова живет... Он садится в машину, запрещая себе рвать душу мыслями об «Однажды». Дома его ждёт больная жена, и у него нет этого права. Мэтт смотрит ещё раз вверх на темный силуэт в окне и заводит двигатель. И все же... Однажды.