Волны забвения

      Теодор расхаживал по Большому залу взад-вперед, заведя руки за спину, а в центре помещения стоял человек с перебинтованной рукой. Дрожащее пламя свечей и факелов отбрасывало на пол причудливые тени, отражающие силуэт лорда. На его лице залегла сосредоточенность. Теда одолевало беспокойство — торговцы вернулись с дурными вестями.       Он остановился и повернулся к мужчине, тяжело вздохнув.       — Ты уверен, Вирас? Ни роста, ни комплекции не разглядели?       — Простите, милорд, — виновато опустил тот голову с глубокими залысинами.       — И никто из ребят?       — Так ночью ехали, милорд. В темноте-то не видать ничего.       Теодор нервно провел по волосам.       — Кто тебя перевязал? Там точно все в порядке? Рука будет работать?       — Лекарка Марика в Сердинии, милорд. Она женщина хорошая, сказала — просто порез.       — Что ж, ладно. Завтра пойди к Аврелию, пусть перевяжет.       — Марика сказала, три дня не трогать, милорд. Там мазь какая-то особая.       — Ладно, значит, через три дня пойдешь. Повозку починим, зерно… возмещу деньгами, — вздохнул Тед, прикидывая сколько они потеряли и потирая лоб. — Завтра утром взвесим остатки и узнаем, сколько ушло.       — Спасибо, милорд, — поклонился перепуганный Вирас.       — Но надо будет снарядить отряд на место нападения. Выясним, кто тут бесчинствует поблизости. Дашь кого из своих в качестве проводника?       — А то как же, милорд, конечно! Спасибо, спасибо, милорд! — разошелся кланяться Вирас, и Тед поспешил подойти ближе и хлопнуть того по здоровому плечу.       — Успокойся, Вирас. Ты ведь не виноват, что такое случилось. Но ты уясни, и своим передай — пока не найдем виновника, по ночам не передвигаться! Только днем.       — Конечно, милорд, конечно.       — Иди, отдыхай, Вирас, — Тед улыбнулся старику и отступил на шаг. — Завтра решим вопрос с товаром.       — Спасибо, милорд. Доброго вечера, — Вирас снова поклонился, покидая Большой зал, а Тед поднялся по ступеням и плюхнулся в кресло, потирая виски. Только этого ему не хватало.       Голова снова начала предательски гудеть. Он полез в нагрудный карман, вспомнив прерванную прогулку и причину своего визита к лекарю, и достал пузырек с лекарством. Покрутил его пальцами, задумавшись. Сильнодействующее обезболивающее, а помогает не особо — Тед уже волновался, что так долго не протянет. Хотя Аврелий и говорил, что лорд вполне здоров и причин для головной боли нет, она все равно его беспокоила.       Отпив прямо из бутылочки сине-сиреневую жидкость, Теодор поморщился и сунул колбу обратно в карман — лучше ее всегда иметь при себе.       Буравя пол взглядом и ожидая, когда боль отступит, Тед размышлял, кем мог быть нападавший. Таких беспорядков давно не наблюдалось — ещё во времена правления отца все угрозы нападений и разбоев в той местности были искоренены, но…       Теодор вскочил, нахмурившись. Ведь брак с Терезой изначально был частью дипломатической миссии по искоренению преступности. Тогда именно в землях, что принадлежали отцу Терезы, часто совершались нападения: местные жители постоянно голодали и бедствовали, отчего были вынуждены грабить проезжающих мимо торговцев, которые везли товар путями, проходящими через тот край. Лорд Джонатан вогнал Малый центр в нищету своим безразличием.       Воспоминания полились вереницей, будто до этого были запечатаны где-то в глубине подсознания.       Лорд Саймон восседал во главе Большого Зала, сдвинув к переносице седые брови, а Тед стоял по правую руку от отца, вместе с ним слушая стенания торговцев. Всегда опрятный и при полном параде, лорд Саймон сегодня выглядел растрепанно — черные волосы с проседью спадали одинокими прядками на лоб, и борода не стрижена. Солнце заливало помещение сквозь три больших, до потолка, арочных окна, распахнутых настежь. Темно-синие портьеры были убраны серебристыми бархатными лентами, аккуратно свисающими до пола, и тонкие белые занавески колыхались от движения воздуха. По отполированному полу прыгали солнечные зайчики, насмехаясь над бедой людей, здесь собравшихся.       Снова ограбили их повозки и забрали все деньги, да еще и жестоко покалечили сына одного из торговцев, что впервые отправился с отцом на ярмарку. В душе юного Теодора бушевала злоба — как такое вообще возможно?! Ладно — ограбили, нищие и голодные люди способны на все. Но зачем калечить паренька?       — Хорошо, я услышал тебя, Сэм. Я сделаю все возможное, чтобы твой сын поправился и снова встал на ноги. Но это уже никуда не годится. Я обязательно приму меры, старина, чтобы такого больше не повторялось. И возмещу убытки.       — Спасибо, милорд, — мужчина поклонился и покинул Большой зал на полусогнутых ногах.       Конечно, ему было страшно. И раньше такое случалось — с ошалелым людом Малого центра многие сталкивались, но их легко отвадить, они слишком трусливы. Обычные крестьяне, ничего опаснее мотыги в руках не державшие, им только покажи саблю — они разбегаются. Все, кто проходил через торговый путь, знали об опасности и были вооружены — без этого повозки не проходили через пункт проверки. Но эти грабители, видимо, совсем отчаялись.       Тед смотрел на отца, погрязшего в раздумьях, и ждал, что тот скажет. Саймону нездоровилось в последнее время, или то от нервов — но он бледнел, а глаза выглядели уставшими. И даже выглаженная темно-серая мантия поверх черного костюма не придавала ему сейчас статности.       — Сколько писем я писал Джонатану, сколько гонцов посылал с предложениями помощи — но он ничего не хочет слышать и идти на контакт, — вздохнул Саймон. — Его народ не от хорошей жизни идет на грабеж.       — Отец, может, я отправлюсь к нему? Может, представитель рода на него повлияет? — спросил Тед, в душе ненавидя лорда Малого центра.       — Похвально, сынок, твое желание, но, боюсь, Джонатану плевать, с кем вести, вернее — не вести — диалог, — Саймон провел рукой по волосам, поднимаясь с места. — Черт, иметь в распоряжении торговые пути и не использовать такое преимущество! — повысил голос он, хлопая ладонью по подлокотнику. — Джонатан доставляет нам серьезные проблемы. Я ведь предлагал ему столько вариантов взаимодействия! Да банально накормить крестьян и помочь с посевом — но этот баран отказывается. Гордый, видите ли.       — Отец, но что-то же нужно предпринять! Нельзя же людей отправлять по этому пути, разбойники того и гляди убивать начнут! — воскликнул Тед, присаживаясь на подлокотник кресла лорда.       — Конечно, нужно. Пока будем давать разрешение только на морские пути, что нам еще остается.       — Но пешие торговцы не будут в восторге, они останутся без заработка.       — Я понимаю! — повысил голос Саймон, оборачиваясь к сыну. — Но у них нет выбора, как и у нас. А что ты предлагаешь?       Тед не был уверен, что знает правильное решение. Его попросту не было. Любое действие приведёт к серьезным последствиям. Но отец ждал, вглядываясь в лицо сына и ожидая светлых идей — он всегда прислушивался к Теду.       — Папа, нам следует проложить новый путь, в обход Малого центра. Джонатан — постоянная заноза в одном месте. Что мы за правители, если не можем решить проблему, а откладываем ее?       Саймон с прищуром пронзил взглядом Теда.       — Что нужно, чтобы проложить путь в обход?       — Рабочие в первую очередь. Техника, чтобы рубить деревья и утрамбовывать тракт, изготовление новых столбов, добыча камня для брусчатки, нарезка… — чем больше Теодор перечислял, тем больше понимал, насколько затратное это дело.       — Да, а еще время. И масса людей. Не говоря о тавернах, указателях и охотниках.       — А зачем охотники? — не понял Тед.       — Ты забыл, что в лесах, вокруг тракта, обитают гиноры? И прежде, чем валить лес, нужно их отогнать, а без охотников этого не сделать. И где гарантии, что кровожадные звери с перепугу не переметнутся на деревни? — Саймон подошел ближе к сыну.       — Но гиноры миролюбивые, они не трогают людей, мы для них не очень-то питательная добыча.       — Они не трогают людей до тех пор, пока мы не трогаем их. Они умные животные, сынок, но когда кто-то заходит на их территорию — берегись их ярости. Да и сейчас они сезонно плодятся, и ближайших пару лет будут растить детенышей, пока те не окрепнут и не обрастут шерстью. Ты же знаешь, за молодняк гиноры одним когтем тебе брюхо вспорют и глазом не моргнут, — Саймон многое знал об охоте — сам в молодости этим развлекался, а вот Тед не перенял этой страсти. — К тому же вокруг Малого центра тракт будет длиннее не на одну сотню верст. Дорога станет долгой.       Теодор задумался. Отец был прав, конечно, но в строительстве имелись и свои преимущества.       — Но ведь это сколько рабочих мест — и на сам путь, и охотники, и в таверны. Многие из тех несчастных голодающих могли бы работать. Мы бы обеспечили безопасный новый тракт для наших людей и занятость для ворья из Малого центра.       — У тебя есть такие средства, сын? — Саймон вопросительно поднял бровь. — Как бы мне ни хотелось улучшить ситуацию, но даже навскидку это дело затратное, а дохода из него мы практически не получим. Не станем же со своих торговцев брать плату за проезд по новому пути? Да и таверны — нам придется их содержать, с них почти ничего не заработать. Пройдёт не один год, прежде чем их смогут выкупить в собственность держатели.       Теодор насупился. Его жажда справедливости сейчас перевешивала доводы здравого смысла.       — Тед, сынок, твоя мысль хороша и правильна, но всегда стоит оценивать свои силы. Иногда проще исправить то, что есть, чем создать новое, — отец хлопнул сына по плечу и отошел к окну, задумавшись.       — Тогда может, пора применить силу? — Тед понизил голос. Он знал, что отца не обрадует такое предложение.       — Пойти войной?       — Да какой войной, пап?! — Тед фыркнул. — У него людей почти нет. Достаточно большой отряд его напугает, он и сдастся.       — Никогда не недооценивай противника, сын. Людей у него немного, но они отчаянные. А личную гвардию Джонатан содержит в полном соответствии. Да, мы можем взять его количеством. Но скольких при этом потеряем?       — Но потерь не избежать! — Тед встал и подошел к отцу. — Не лучше ли обученные бойцы, чем неприспособленные торговцы? И паренек, что вообще впервые из-под материнского крыла вышел в мир? Он ни за что пострадал, отец. И может остаться калекой.       — Теодор, ты молод и вспыльчив. Твой вариант эффективен, но я не готов вести людей на бойню. Мы перекроем пешие пути и будем пытаться вести переговоры. Даже такой осел, как Джонатан, должен преследовать какую-то выгоду, главное ее найти.       Тед вздохнул и склонил голову. Разумеется, последнее слово оставалось за Великим лордом.       Через несколько месяцев переговоров, протестов торговцев и полного отсутствия покоя выгода для Джонатана нашлась. Он требовал, чтобы наследник Большого края взял в жены его единственную дочь…       Теда вытолкнуло из воспоминания отупляющей болью и странным чувством тоски и опустошенности. Трясущимися руками он выудил лекарство и со злобой опрокинул половину.       Что за черт?!       Почему собственная память подводит его?       Он отчаянно пытался вспомнить, что было дальше, но от усилий только сильнее болела голова. Отдаленные раскаты грома и вспышки молний за окном ничуть не помогали, а начинающийся снова дождь раздражающе тарабанил по стеклу.       Надо же, якобы счастливый брак был спровоцирован политикой! И этого он не вспоминал столько лет! На душе скреблись норейны, когтями задевая легкие и запуская обжигающий яд вглубь грудной клетки, что становилось больно дышать.       Зато он сумел вспомнить первую встречу с Терезой.       Теодор ехал верхом в сопровождении охраны, пересекая поросшие сорняком тропы и мысленно ужасаясь масштабу бедствия — разруха царила по всему торговому пути, что вел к самому Малому центру. Между брусчаткой обильно росла трава, быстро засыхая на солнце, оплетая кирпичики мертвым сухоцветом. Поваленные верстовые столбы, руины таверн и горы мусора сопровождали их все путешествие. Безжизненная местность пестрела поваленными деревьями, которые преграждали путь повозкам, и засохшими кустарниками у дороги, словно сама природа отвернулась от этого Богами забытого места.       Свернув с дороги к замку лорда Джонатана, их отряд встретил перемены пейзажа — вместо руин вдоль дороги возвышались виселицы, и на каждой из них ровными рядами болтались иссохшие на солнце трупы крестьян. Дальше — еще не высохшие до конца, недавно убитые, а оттого окутанные смрадом разложения. Молодой лорд понял, что они служат чем-то вроде столбов, и встречаются через одинаковое расстояние где-то в пол версты. Теодора передергивало от их вида, но он заставил себя смотреть, боясь только одного — увидеть среди них отца.       Саймон уехал вести переговоры, и последнее его послание — о том, что Тед должен жениться на благо их народа — писалось наспех и явно не его рукой еще больше месяца назад. Не получив ни одного ответа, Теодор, несмотря на уговоры остаться в замке, сорвался и поехал в Малый центр. Если надо жениться — что же, он женится. Только бы отца вернули в целостности. Тед не идиот, он прекрасно понимал, что ему не оставили выбора, отрезав от Саймона. Он уповал на то, что отец жив, иначе им не получить его согласия на брак — Джонатан должен это понимать.       Подъехав к очередной виселице, Теодор остановился, и ужас пополам с горечью сковали его. Дети. Шестеро малышей в оборванных рубахах болтались на веревках, их серые лица с пустыми глазницами, изуродованными вороньем, казалось, смотрели с укором, а рты их были открыты в беззвучной мольбе. На шее каждого мальчика и девочки, которым на вид было не больше десяти, висела табличка: «В назидание малолетним воришкам».       Теда передернуло: волна отвращения к людям, считающих подобное правосудием, породила другую — ярость клокотала в нем, и все, чего хотелось Теду — повесить рядом с этими несчастными худыми и опухшими от голода детьми самого Джонатана.       — Милорд? — Виктор поравнялся с ним, бросая затравленный взгляд на виселицу и вынуждая Теда вынырнуть из мыслей. — Поедемте, милорд.       — Конечно, поедем, — Тед с трудом оторвался от колыхающихся на ветру трупов и развернул Искру в сторону дороги. — Поедем, Виктор.       Тот нервно сглотнул и повел своего коня следом. Тед подумал, что молодому отцу совсем тяжко видеть такое. И ему всеми силами захотелось избавить бедных людей, что еще не сбежали с этой дрянной земли, от проклятия по имени Джонатан.       Вид округи не сменялся, и еще около часа небольшая группа всадников ехала к замку, поднимая копытами столпы пыли. Трупная вонь заполонила воздух и вызывала тошноту — в это жаркое время года смрад распространялся быстро и висел плотной стеной, не поддаваясь дуновениям ветра. Миновав еще одну виселицу, дорога повела их вбок и в гору — и уже виднелся на пригорке замок лорда Джонатана. Такой же обветшалый, как и весь край, над которым он возвышался, сохраняя лишь черты былого величия. Подъезжая ближе ко рву, ограждающему защитные стены, Тед различил мох и плесень на серых каменных стенах. Цепи, поддерживающие опущенный подвесной мост, давно покрылись ржавчиной и издавали ужасный скрежет, стоило копытам коней ступить на подгнившую древесину. Ров, в котором когда-то была вода, о чем свидетельствовало болото на его дне, оказался забросан камнями и чем-то еще.       Остановившись посреди моста, Тед подвел Искру ближе и присмотрелся — кости людей и животных белели среди груд булыжников и обломков каких-то сундуков. Дернув поводья, Теодор вильнул и вывел коня вперед отряда. В душе его бушевал ураган. Вполне понятно, отчего Джонатан не принимал помощь — ему она действительно была не нужна. Старый больной ублюдок развлекался другими способами, и чхать он хотел на своих людей. Тед уже ненавидел его, и омерзение поднималось внутри, стоило представить, что ему предстоит породниться с этой семьей. А ведь… ведь что-то еще в нем противилось этому браку. Тоска и боль окутывали сердце при одной только мысли об этом. Он чувствовал, что поступает правильно, что не может иначе — не может же он бросить отца на произвол судьбы и всех этих несчастных? Да и своих людей тоже, ведь все они зависимы от торговых путей, что уничтожил и перекрыл Джонатан, вынуждая свой народ воровать и бесчинствовать. Но что-то подсказывало ему, что это все — большая ошибка. Не лежала его душа к выполнению этого долга. Словно часть ее он оставил дома, в груди теперь нещадно саднило и зияла огромная дыра.       Но думать об этом было решительно некогда — они въехали во внутренний двор, в котором стояла только гвардия в полном вооружении — простых жителей Теодор не увидел. Двери замка оказались распахнуты, и на пороге возникла она — женщина с длинными светлыми волосами, что струились по оголенным из-за слишком откровенного платья плечам. Корсаж сиял и переливался в тусклом свете солнца, что едва пробивалось из-за туч в этот душный пасмурный день. Такими неуместными выглядели во всей этой обстановке стеклярусы и разноцветный бисер, расшитыми на непозволительно откровенном декольте. Юбка бирюзового оттенка струилась по ногам гладким шелком без намека на нижнее платье, и белая заячья опушка, шедшая по всему подолу, волочилась по земле и усиливала странность ансамбля в этих грязи и упадке.       Приближаясь к женщине, Тед чувствовал смутную тревогу, но никак не восхищение или интерес. Вблизи стало ясно, что незнакомка гораздо старше его — лет на десять, не меньше. Он остановился у подножия лестницы и не мог заставить себя спуститься с коня — все его нутро просто вопило о том, что нужно бежать отсюда, да и Искра беспокойно фыркала, переминаясь с ноги на ногу. Затолкав иррациональный страх поглубже и лишь больше рассердившись на себя, Тед соскочил на земляную насыпь.       — Теодор, сын Саймона, прибыл на переговоры, — сказал он жестко, без капли учтивости в голосе, бросая взгляд на собеседницу, что хищно улыбалась и узкими лисьими глазами оглядывала его с ног до головы. Спустившись по ступеням и поравнявшись с ним, она слегка кивнула в знак приветствия.       — Тереза, дочь Джонатана. Приветствую вас, милорд. Отец рад будет вас принять, — она шагнула ближе и взяла Теда под локоть, отчего он напрягся всем телом. Какая-то незримая опасность исходила от нее, и как ни рассматривал Теодор будущую супругу, не находил в ней хоть чего-то привлекательного. Ее внешность была скорее отталкивающей, вычурное платье — безвкусным, а эта странная улыбка лишь усугубляла впечатление.       Под руку с дамой Теодор поднялся по ступеням и шагнул под сень ветхого замка. Он кожей чувствовал, что Тереза смотрит на него, идя нога в ногу, но решительно не подавал виду. Дверь с грохотом захлопнулась, и Тед вздрогнул, обернувшись.       — Не беспокойтесь, милорд, — пропела его спутница, заставляя посмотреть на себя. — Ваши люди будут накормлены, а кони устроены в стойлах, пока мы будем беседовать, — во мраке коридора ее глаза блеснули недобрым светом, и Тереза усмехнулась. — Вы что же, боитесь?       Теодор чувствовал себя загнанным в ловушку. Ее жуткая улыбка и взгляд, блуждающий по нему, пугали в замкнутом пространстве. Сейчас Тед начал понимать, что здесь ему может грозить реальная опасность, но пути назад уже не было.       — Ну что вы, леди Тереза. Разумеется, нет. Просто я думал, что ваш отец достаточно гостеприимен, чтобы моих советников впустить в замок вместе со мной, — без тени улыбки холодно ответил он.       — Ах, ну что вы, милорд. Не волнуйтесь, с ними обойдутся лучшим образом, — она говорила с насмешкой, неприятно растягивая слова, и снова прижалась к его плечу, увлекая вглубь замка.       Войдя в зал для посетителей, Теодор поразился контрасту между этим помещением и всем остальным, здесь виденным. Оно было обставлено богато и с шиком, если можно так сказать о напыщенности и захламленности зала всевозможными канделябрами, серебряными зеркалами, сверкающим хрусталем, столиками на резных ножках, вазами напольными и подвесными, портьерами из бархата и картинами в золоченных рамах. Создавалось впечатление, что убранство всего замка размещено в этой комнате. Здесь же, по центру, стоял длинный стол, уставленный яствами и графинами с вином, и накрытый, как минимум, на десятерых.       — Милорд, проходите. Присаживайтесь. Вы поди устали с дороги, — протянула Тереза, отлипая, наконец, от его руки и проходя медленной, вальяжной походкой к трону отца, качая бедрами.       — Я бы хотел сначала обсудить насущные вопросы, леди Тереза, — вскинул голову Тед, устремляя взор вглубь зала, туда, где восседал Джонатан.       — Доброго вечера, молодой человек, — проскрежетал тот, поднимаясь со своего места.       Теодор представлял его несколько иначе. На деле же перед ним предстал сгорбленный мужчина, не очень высокий и лысеющий, в тяжелой алой бархатной мантии, расшитой драгоценными камнями и золотыми нитями, что сильнее тянула его плечи к земле. На голове, среди редких седеющих волос, что окружали залысину, возвышался золоченный венец в виде терновника, каждую иголку которого венчал маленький рубин, имитирующий капли крови. Все пальцы увешаны перстнями с крупными камнями, на тощих запястьях — массивные браслеты.       Его дочь, по сравнению с ним, одета слишком скромно. Чем больше Тед рассматривал этого человека, тем больше отвращения он испытывал. Лорд Джонатан создавал вокруг себя мнимую иллюзию богатства и величия, когда за стенами его замка буйствовали мрак и голод. Тед видел, как лорд в этой дорогой мантии со всеми побрякушками отдает приказ повесить детвору, что схватили яблоко с барского стола.       — Доброго вечера и вам, лорд Джонатан, — произнес Тед, и желваки заходили на скулах от напряжения.       — Присядьте, уважьте нас, милорд, — усмехнулся Джонатан.       — Я присяду, когда увижу отца, — звучно заявил Тед, гордо расправив плечи. Ему не хотелось здесь находиться, и он не собирался пировать тут без толку.       — Сразу к делу, надо же. А вы скажите, милорд, как вам моя дочь?       Тед посмотрел на Терезу, что стояла за спиной отца и прожигала его глазами.       — Я уверен, ваша дочь — замечательная женщина.       Джонатан расхохотался так резко и внезапно, что Тед невольно вздрогнул.       — Слыхала? Замечательная женщина, — еле успокоившись, бросил лорд. — Ты мне лучше, парень, скажи, хочешь ее?       Теодор опешил от такой перемены темы. Нахмурившись, он долгих несколько мгновений думал над ответом.       — Лорд Джонатан, боюсь, это некорректно — так судить о леди, тем более в ее присутствии.       — Некорректно, — подавил смешок тот, — хочешь — можешь попробовать. Я не против. Надо же знать, что покупаешь.       Теодор в изумлении уставился на него и тут же повернулся к Терезе — та стояла, как изваяние, и даже бровью не повела.       — Воздержусь, спасибо. Для этого будет брачный пир, — Теду немыслимо хотелось закончить этот мерзкий разговор. — Я предпочел бы увидеть отца, — с нажимом сказал он, давая понять, что без этого ничего обсуждать не будет.       — Увидишь, увидишь. Выпей со мной, уважь старика, — Джонатан покосился на дочь, и Тед готов был поклясться, она едва заметно кивнула.       — Спасибо, не хочу.       В голове пульсировала мысль, непонятно откуда взявшаяся: «Ничего не ешь и не пей в доме невесты».       — Ах, ты гадкий лорденок! — вскочил Джонатан, моментально побагровев и перекосившись от злости. — Не в жилу тебе дочь мою иметь и пить со мной?! Чертов аристократишка!       — Отец, довольно! — громогласно прозвучал голос Терезы, но ни один мускул на ее лице не дрогнул. Джонатан тут же осел обратно на трон и замолчал, лишь кривя губы в невысказанной ярости.       Теодору все больше не нравилось происходящее. Ему казалось, что его облили грязью и ушатом дерьма, и от этого теперь вовек не отмыться. Но он стойко продолжал стоять и буравить взглядом то отца, то дочь.       Тереза обошла трон и спустилась с постамента, медленно приближаясь к Теду и не сводя с него глаз.       — Простите, милорд, грубые манеры моего отца. Он слишком одичал, сидя здесь. Давайте же выпьем в знак мира и отправимся проведать лорда Саймона.       Она демонстративно подняла кувшин с вином, глядя на Теда, и наполнила два ближайших к себе кубка. Тонкие браслеты сверкали на запястьях в тусклом свете свечей. Тереза подняла обе посуды и протянула одну Теодору. Он подозрительно покосился на нее, и Тереза, не прерывая зрительного контакта, испила сначала из одного, потом из другого.       — Что с моим отцом? — спросил он, принимая кубок из ее рук.       — Он захворал, но совершенно ничего серьезного, — она шагнула ближе, оказавшись почти вплотную к Теду. — Пей же, Тедди. Не пожалеешь, вино хорошее, — шепнула она, прищурилась, вглядываясь в него, и разочарованно бросила: — Твое сердце занято.       — Что? — не понял он, все так же с подозрением глядя на нее и на кубок, что она держала в руках.       — Ничего. Пей, — подтолкнув чашу, она поднесла ее к губам Теда, и он сделал глоток. Вино оказалось действительно хорошим, что никак не умаляло скверного предчувствия и нежелания быть здесь.       Теда вышвырнуло из мыслей, да так, что он сполз по спинке кресла. Голова раскалывалась, и он уронил ее на ладони, застонав.       — Да как же так?       Отдышавшись немного, он встал и, пошатываясь, побрел в свои покои. Следовало отдохнуть, у него было такое ощущение, что его выжали досуха и пропустили через пресс.       У себя Тед наполнил стакан вином из серванта и выпил залпом, побоявшись в третий раз принимать лекарство. Ничего не оставалось, кроме как упасть и уснуть, хотя рокот неба уверял, что сделать этого ему не удастся. Смутные неприятные подозрения снова стали закрадываться в его голову, и он больше не прогонял их. После такого резко неприятного первого впечатления как мог он так отчаянно полюбить жену? Все последующие воспоминания о ней были только приятными и радужными, как ни перебирал их в сознании Теодор. Везде — только милая и улыбчивая Тереза, к которой он испытывал сильную привязанность.       И ему не нравился этот контраст.       Слишком странно, слишком ненормально. И отец… В тот вечер он так его и не увидел. В тот вечер…       — Ну как тебе? — слышал он сквозь пелену тумана, что стала заволакивать разум. — Не соврала я? Хорошее вино?       — Да, вино отличное, — он слышал свой голос издалека, будто находился не в своем теле.       — Пойдем, Тедди, покажу тебе то, что ты хочешь увидеть, — промурлыкала Тереза, беря его под руку.       Тед послушно побрел следом, не различая дороги и силясь прийти в себя. Он понимал, что с ним что-то не так, но не мог понять, что.       Они шли по темным коридорам, Тереза вела его за руку сквозь тьму, ведь здесь даже свечи не везде горели. И как ни пытался он запомнить путь, мог фокусироваться только на фигуре женщины, что шла впереди — остальное расплывалось перед глазами. И Тед вдруг понял, что совершенно ничего больше не хочет, кроме как видеть только ее. Ощутить мягкость ее кожи, сорвать это ужасное платье… Желание обдавало жаром, пульсировало в мозгу и паху, и внезапно все проблемы, что еще утром его интересовали, стали неважными. Он словно плыл по буйному морю, его шатало в разные стороны, и дурнота подкатывала к горлу.       — Еще немного, Тедди, потерпи, дорогой, — обернулась Тереза, хищно улыбаясь, и от этой улыбки все в его сознании поплыло.       Выйдя на ровную площадку лестницы, Тед толкнул ее к перилам, усаживая на них, и прижался всем телом, невидящим взором блуждая по практически оголенной груди.       Тереза рассмеялась, запрокидывая голову, и произнесла:       — Хочешь прямо здесь? Я не против, — и, схватив его за затылок, уткнула носом в свое декольте, задирая ногу и закидывая ему на талию. — Но не лучше ли дойти до спальни? Тебе там понравится больше. Там есть еще вино.       Теодор совсем не понимал, что она говорит, но кивнул, выровнявшись, пытаясь остатками разума скорее унять наваждение.       Тереза соскочила с перил, посмеиваясь, и, внимательно глядя на него, подняла мужскую грубую ладонь, и уложила на свою грудь, сжимая пальцами. Теодор моргнул, хмурясь, и она зашептала ему на ухо:       — Перестань противиться мне, Тед. Тебе понравится.       — Но… — Тед сделал шаг назад и затряс головой, хватаясь за лоб. — Но постой, я же…       — Пойдем, милый, тебя ждут.       — Отец, — вспомнил он, зачем вообще здесь оказался.       — Да, да, отец тебя ждет. Пойдем же скорее.       Тереза схватила его за локоть и поволокла по коридору, Тед спотыкался по пути, держась за стены и пачкая пальцы в плесени. Леди открыла массивную дверь и втолкнула туда ничего не понимающего Теодора. Он ухватился за какую-то мебель, чтобы не упасть, и Тереза тут же подскочила к нему с бокалом.       — На вот, выпей, милый, тебе станет легче.       — Нет, нет, я не хочу ничего пить, — из недр подсознания всплывала мысль, что ничего из ее рук брать не следует.       — Не нервируй меня, дорогой, — фыркнула Тереза и раздраженно приникла к его губам, рвано целуя. Он попытался отшатнуться, но она, на удивление сильная, прижала его к креслу, отрезая отходные пути. Резко отпрянув, влила в рот содержимое бокала так, что он поперхнулся, отталкивая ее, и тонкая струйка потекла по подбородку. — Пей! — приказала она, сверкнув глазами, утирая брезгливо рот, и всучила бокал ему в руки. И сам не понимая почему, Тед послушно выпил остаток залпом.       Ослабевшие вмиг ноги подкосились, и он рухнул в то самое кресло, скрипнув пружинами. Комната закружилась, пестря алыми и золотыми цветами, и в центре этого водоворота — Тереза, что приковывала собой его взгляд. Тед следил за тем, как она отошла, чтобы поставить бокал на столик, как вернулась, оценивая его состояние. Как задрала юбку до талии, демонстрируя наготу, и уселась ему на колени, попутно расшнуровывая его брюки под собой. Теодор сначала хотел воспротивиться, но вдруг ему стало все равно. Тело не слушалось, сознание покидало, и стоило Терезе опуститься, принимая его в себя, Теда окончательно отключило от сознания.       После секундного помутнения он открыл глаза, видя перед собой довольную Терезу, и понял, что вот она — любовь всей его жизни. Он обхватил ладонями угловатые бедра и восхищенно уставился на нее, впервые по-настоящему увидев ее красоту и изящество. Она игриво улыбнулась, приникая к его уху, проводя по нему языком и мурлыча:       — Так-то лучше, дорогой. Правда ведь, тебе нравится?       — Да.       Она приподнялась и опустилась снова, запуская язык в его полуоткрытые губы, по-хозяйски там прогуливаясь и изучая.       — Тебе всегда будет нравится. Я позабочусь об этом, — усмехнулась она, оторвавшись от его рта и наращивая темп, и Теодор снова отключился, преисполняясь блаженством. Глаза его закатились, и голова безвольно упала, встретившись затылком со спинкой кресла.       — Хороший мальчик, — услышал он прежде, чем его поглотила тьма.       Рухнув на постель в одежде, Тед закрыл лицо ладонями.       Он вообще больше не видел отца!       Его похоронили через месяц после свадьбы, как без вести пропавшего. И Тед никогда не поднимал этот вопрос. Но почему? Тереза сказала наутро, что Саймон уехал, и Теодор поверил. И это было самое ужасное — он просто ей поверил! Не искал больше отца, не делал вообще ничего. Это был не он. Теодор осознал, что не мог он вот так все оставить! Да переспать с женщиной, которую знал один вечер, он не мог и подавно!       Ему необходимо разобраться со всем этим на свежую голову. Его поглотил сон так неумолимо, как если бы он работал целый день в поле — даже гром со стуком капель не помешали.       А снился ему поцелуй, от которого трещат стекла и рвет перепонки. Или это все от непогоды? Но этот поцелуй принадлежал не Терезе.       Проснувшись на утро совершенно разбитым и ни разу не отдохнувшим, Теодор быстро переоделся и наспех умыл лицо. Не было у него ни настроения, ни желания приводить себя в порядок — сегодня они поедут на место происшествия, и после дороги длиной в несколько дней Тед все равно будет покрыт пылью и грязью.       Покинув покои, лорд скорым шагом преодолел длинный освещенный факелами даже с утра коридор. Миновал винтовую лестницу вниз, дошел до следующего поворота и перемахнул через перила, чтобы сократить расстояние лестничного пролета, спустился на открытый внутренний дворик. Блеклый утренний свет заливал его и фонтан, бьющий по центру, переливался в редких солнечных лучах. Каменный феникс купался в тонких потоках воды, расправив крылья и глядя ввысь, в пасмурное небо. Его внахлест окружали струйки и с приятным журчанием падали к лапам прекрасной птицы, что восседала на кострище. А вокруг — небольшие лавочки с резными спинками. От внутреннего дворика, мощеного желтой мозаичной плиткой, шел другой коридор, из которого можно было пройти в Большой зал, но Тед решил немного подышать.       Он бросил беглый взгляд на статую родового символа и по привычке провел рукой по предплечью, обходя фонтан. К тому же оказался он здесь очень удачно — Виктор с Лиззи сидели на скамейке, о чем-то беседуя.       — Виктор! Как хорошо, что ты здесь. Доброго утра. Лиззи, привет, — улыбнулся Тед бледной девочке, и она в ответ тоже застенчиво улыбнулась.       — Милорд, доброе утро. Вы сегодня рано, — сказал Виктор, поднимаясь на ноги.       — Да, что-то не спалось. Как здоровье? — он снова обратился к девочке, и она зарделась от его внимания.       — Спасибо, милорд, очень хорошо, — пискнула Лиззи и спряталась за отцовскую спину.       — Вот и отлично. Ты забрал лекарства, что мисс Блер говорила дать Лиз?       — Да, милорд, уже сходил. Лекарь не в духе сегодня, едва сообразил, о чем речь. Да и мисс Блер нездоровится — видел, на кушетке у него лежала бледная.       — Да ты что, — нахмурился Тед. — И что же с ней?       — Не знаю, милорд. Аврелий сказал, что скоро поправится. Не думаю, что что-то серьезное.       — Ну, будем надеяться, — Тед заволновался: вчера она выглядела здоровой. Его сковали необъяснимое беспокойство и желание немедленно удостовериться, что Реджина в порядке, но здравый смысл одернул этот порыв. — Слушай, Виктор. Организуй сегодня мне людей — человек пять добровольцев, и одного из ребят Вираса. Поедем смотреть, где напали, может, что выясним. И ищейку мне снаряди.       — Хорошо, милорд, — кивнул тот. — На какое время?       — Не позднее обеда. Я пока пойду на весовую. Ах да, и Вираса мне туда пришли.       — Конечно, милорд, — сказал Виктор деловым тоном. — Вам организовать завтрак?       — Нет, не голоден. Спасибо. А вот от кофе бы не отказался, — Теодор потер переносицу, вспоминая, все ли распорядился сделать. — Вроде ничего не забыл. Все, я пошел на весовую, а ты займись тем, что я сказал.       — Сию минуту, милорд. Лиз заведу к подруге, мисс сказала, что она не заразная. Пойдем, малышка, — он протянул дочери ладонь, и Лиззи спешно за нее схватилась, бросая смущенный взгляд на Теда.       — Разумеется, Виктор. Давай, Лиз, поправляйся, — он тепло улыбнулся девочке и пошел к выходу из замка, покидая внутренний двор с другой стороны и выходя в соединительный коридор между башнями.       Здесь большие купольные окна выходили во внешний двор, было светло и свежо после дождя, что бушевал всю ночь и, вероятно, продолжится днем.       Теодор подозревал, что вряд ли они что-то найдут после такой непогоды. Следы если и оставались, то их явно смыло водой с небес. Но попытать удачу все же следовало, хотя бы узнать, где именно негодяй нападает.       Быстро управившись на весовой и рассчитав Вираса, Тед вернулся в Замок и решил подкрепиться перед отъездом. Все же путь предстоял неблизкий, да и время у него оставалось. Насущные дела не позволяли надолго погружаться в мысли, и Теодор не мог сейчас отложить безопасность ребят ради копошения в полузабытом прошлом. Но он по-прежнему не переставал держать в голове эту мысль. Ему предстоит во всем разобраться, но не сейчас.       Неспешно надевая дорожный костюм и закидывая вещи в подседельную сумку, он даже немного воодушевился — растрясти кости верхом на лошади куда интереснее, чем разгребать письма и отчеты. Тед успел соскучиться по старушке Искре.       Как только Виктор возвестил о готовности отряда, уже полностью собранный лорд закинул в нагрудный карман полупустую бутылочку с лекарством и отправился в конюшни.       Впереди его ждал долгий день.