Волны забвения

      Реджина бесконечно долго летела вниз, в пустоту, и со всех сторон ее обволакивала лишь беспросветная тьма. Реджина не могла связно думать, каждая новая мысль в голове улетучивалась, не успевая сформироваться — это было очень знакомое ощущение свободного падения, и это единственное, что она понимала. Неясными вспышками мелькали образы вокруг, и только всезаполняющая боль и тоска окутывали тягучим черным туманом.       Спустя какое-то время, день или столетие, Реджина почувствовала свинцовую тяжесть во всем теле, и это означало, что скоро она сможет проснуться. Она барахталась, запутываясь и спотыкаясь в темноте, пытаясь выбраться, и это так утомляло, что хотелось бросить попытки и продолжить падать, но падать было тоже больно и изнурительно.       Реджина с трудом попробовала раскрыть тяжелые веки, и свет полоснул по глазам, причинив к тому же ужасную головную боль, сродни мигрени. «Дурман» — пронеслась первая связная мысль и тут же улетучилась, потому что ее вытеснило ощущение, что виски сдавливают в тисках. Реджина попыталась подняться, но попытка была обречена на провал. Да, давно знакомый дурман, не раз на ней опробованный — старый друг, можно сказать.       Реджина снова погрузилась в беспамятство, но на сей раз не такое тягучее и длительное — теперь ей удавалось кое-как соображать, и по старому опыту лучше было не сопротивляться. Затем на какое-то время она просто оказалась обездвижена, хотя фактически находилась в сознании. Реджина попыталась колдовать, чтобы облегчить состояние и вывести зелье быстрее, но из этого ничего не вышло. Магия натыкалась на барьер, будто вся оболочка была окутана тонкими нитями липкой паутины, ни одна искра силы сквозь нее не пробивалась. Реджина поняла, что Аврелий заблокировал её магию защитными чарами, поэтому оставалось только ждать, пока все это закончится.       «Поспи, тебе не повредит».       Сквозь белесую пелену боли пробивались события минувшего дня и то обстоятельство, что повергло ее в такое состояние. Пока Реджина не могла пошевелиться, разговор с Аврелием всплывал в воспаленном мозгу, заставляя ненавидеть себя еще больше, чем обычно. Соображать было тяжело, но попытки вспомнить и сосредоточиться хоть и были болезненными, но помогали выныривать из беспамятства и задерживаться в сознании.       «Поспи, тебе не повредит».       — Ты не все мне рассказала, душенька, — тон лекаря приобрел ледяные нотки. — Больше всего я не выношу ложь, особенно под моим кровом, — Реджина приготовилась защищаться и, обернувшись, встретила стальной взгляд обычно доброго и приветливого старика.       — Я не понимаю, о чем вы, лекарь. Что еще вы хотите услышать? — она пыталась сохранять самообладание всеми силами и судорожно соображала, что же мальчик мог сказать. Реджина стояла прямо и смотрела в глаза старого лекаря, но в них плескались холод и безразличие.       — Правду — вот, что я хочу услышать, дитя. Услышать от тебя.       — Но я сказала вам все, что видела! — выпалила Реджина.       — Но не все, что сделала! — повысил голос Аврелий.       Совершенно неожиданно Реджину обуяло спокойствие — сейчас ей не нужно оправдываться, она попалась. Так по-глупому, из-за своей сердобольности.       «Посмотри на себя, ты думаешь, что умная и осторожная».       — Вам что-то рассказал мальчик? — спросила она, и Аврелий многозначительно кивнул. — А он не упомянул, лекарь, что мама его была мертвая? — Реджина склонила голову набок, глядя на сменяющиеся эмоции на лице Аврелия. И не дав ему сказать ни слова, добавила: — Ах да, она хотела его убить! Потому что он был предназначен в жертву тому… не знаю кем он там был… существу, скажем так. Я умолчала о том, что защищалась. Прошу прощения за это. Но, судя по всему, вы такой же, как и я, — подытожила она и стала ждать, что он ответит, сложив руки на груди.       Но лекарь молчал и с прищуром разглядывал ее.       — Тем не менее, дорогуша, ты соврала мне. Ты врала мне все это время. Зачем ты здесь? Кто ты? — наконец, подал голос он.       — Технически, я вам не врала. Все, что вы знаете обо мне на данный момент — правда. В моем прошлом есть то, о чем я не хотела бы говорить по личным причинам. Не так уж удивительно, что я владею магией, просто я, как и вы, догадалась о планах Терезы. Забвение коснулось меня не больше вашего, — Реджина говорила совершенно обыденно, словно травы обсуждала, и оценивала реакцию лекаря на собственные слова. Но по нему ничего нельзя было сказать наверняка. — Я вернулась в Большой Край, и пытаюсь выяснить, что Тереза натворила, и хочу исправить.       — И зачем же тебе это? — такой вопрос озадачил Реджину. Она нахмурилась, подбирая слова.       — Неужели вам бы этого не хотелось? Исправить все? Жить как раньше? Перестать прятаться?..       — Я слишком стар для этого, дитя. И я устал. Все немного успокоилось после смерти гадюки, так что скоро все встанет на свои места. Зачем мне рисковать своей старой шкурой? Моя задача — следить за милордом и помогать, не вызывая подозрений. И тебе бы следовало заняться тем же.       — Нет, не для того я проделала такой путь, чтобы сидеть и ждать! — вспыхнула Реджина. — Тем более, что сегодняшних событий я не искала, они сами меня нашли. Это будет для меня уроком, конечно. Очередным. Тем не менее, этот ребенок мог умереть! Как другие. Как и многие из тех, кто пропал.       — Так ты собралась мир спасать, — хмыкнул Аврелий. — Дело твое и решения твои, но, как я понял, они ни к чему хорошему пока не привели. Сколько еще потерь тебе нужно, чтобы сидеть и не высовываться? Всех не спасти, — это был больной удар под дых, старик явно хотел ее задеть, и ему это удалось. В глубине души Реджины бушевала злоба.       — Как вы можете говорить такое? Вы же лекарь! Ваша работа — спасать людей!       — Оттого и говорю, потому что знаю, какое это неблагодарное занятие! — бросил он раздраженно. — Я лучше буду колени лечить, чем тянуть непосильное бремя. И тебе советую.       — Знаете, лекарь, вам решать, как жить вам и что правильно для вас. Я помощи не прошу. Но не мешайте мне, пожалуйста. Это важно для меня, я должна сделать хоть что-то!       — Да почему это так важно для тебя?       — Потому что из-за Терезы я потеряла все! — выпалила Реджина, сдерживая злость. — Я потеряла любимого человека, семью, дом, и моего… Не важно!.. Я не имею права оставить это так! Я не сумела ее остановить, не смогла их уберечь! Я должна что-то предпринять, помочь чем-то другим, хотя они этого и не заслуживают. Я должна чем-то оправдать то, что еще дышу, — Реджина распрямила плечи и взглянула Аврелию в глаза. Она не была уверена, что он сделает, но при этом почувствовала, как страх моментально улетучился.       — Я сочувствую твоим утратам, дитя. Но я не могу так просто забыть твою ложь.       — А как вы бы поступили? Все вокруг с ума сошли, не будь вы в себе, сожгли бы меня на костре! Как я могла так рисковать?       — Я должен все обдумать. И что мне с тобой делать. Плакать о тебе, как я понял, никто не будет, — лекарь легким движением руки выудил из кармана горсть порошка и дунул ей в лицо, чего она никак не ожидала. Проваливаясь в тяжелый, болезненный сон, она увидела лекаря и услышала, сквозь пелену, его слова:       — Поспи, тебе не повредит.       Лекарь все время был неподалеку, Реджина это слышала очень отчетливо. Он сновал туда-сюда, останавливался возле нее и снова уходил — ждал, когда проснется. Реджина снова попыталась разлепить глаза, и на сей раз ей это удалось, сопровождаясь дикой головной болью, разумеется.       — Могли бы сразу меня прикончить, зачем так мучить, лекарь, — голос ее звучал сухо и хрипло, словно принадлежал не ей.       Аврелий встрепенулся — в звенящей тишине эти слова сильно били по ушам.       — Такой цели я не преследовал, дорогуша. Это всего лишь…       — Дурман, — закончили они в унисон. — Я знаю, что это, лекарь, доводилось сталкиваться. Незабываемые ощущения, — она попыталась сесть, но смогла только приподняться на подушках.       — Мне нужно было выиграть время. И обезвредить тебя. Дурман как нельзя лучше подходит для этих целей, — Аврелий поглядывал на нее с опаской, но она была совершенно дезориентирована.       — Если вы не прикончите меня, то зачем сковали?       — Чтобы и ты меня не прикончила.       — Мне совершенно незачем это делать, — у Реджины кружилась голова, и она оставила всякие попытки продолжать двигаться. — Если б и хотела, давно бы сделала. Что же вы не открыли мое сознание?       — Я не смог обойти блок, — честно признался он. — Где ты набралась столько силы? Кого ограбила? — лекарь, видимо, не сомневался, что простая девчонка, вроде нее, не могла обладать родовой магией.       — Я ничего не крала, лекарь. О чем вы говорите? Вы не хуже меня знаете, что это невозможно. Будь я воровкой, вы легко обошли бы ментальный блок, — слова давались с трудом, в горле словно бушевал пожар. — Я маг по праву рода.       — Так откуда ты, Реджина Блер? Не припомню я клана с таким именем! — с подозрением протянул Аврелий.       — Я из рода Мореплавателей, с другого края Тверди. Последняя в роду. Это не мое имя, — Реджина тяжело выдохнула, борясь с головокружением. Говорить было сложно и совершенно не хотелось. — В конце концов вы можете проверить все мои слова. Я даю вам согласие проникнуть в мое сознание.       Реджина позволила себе расслабиться и откинулась на подушки. Ее не убьют сегодня, это уже удача, учитывая, как она оплошала. Реджина не сомневалась, что любопытный старик воспользуется такой возможностью.       — Добро пожаловать в мой сумрак, лекарь.       Аврелий пару раз удивленно моргнул, наблюдая за побледневшей помощницей на кушетке. Неожиданный поворот — он не рассчитывал, что Реджина, или как там ее зовут на самом деле, даст согласие вот так просто. Лекарь сел рядом, в кресле, бросив на нее взгляд, и сомкнул веки, произнося одними губами нужные слова. Толчок — и он оказался внутри ее сознания.       Беспросветный, мрачный коридор пестрел дверьми в хаотичном порядке. Здесь было настолько темно и душно, что Аврелий шумно выдохнул, силясь приноровиться к обстановке в этой голове. У каждого человека внутреннее обустройство индивидуально: у кого-то это светлое помещение, у кого-то — аллея, усаженная деревьями; у кого-то озера, наполненные воспоминаниями, а у некоторых — как у Реджины — коридор с дверьми. Коридоры, что приходилось Аврелию видеть ранее, обычно были прямыми, с ровными рядами проемов или окон. Но здесь царил хаос — ломаные линии и изгибы заставляли петлять и сворачивать, и лекарь, привыкнув к сумраку и духоте, двинулся вперед, думая, какую бы дверь отворить первой. Многие оказались приоткрыты, и он заглядывал одним глазком — но там не было ничего интересного. То беготня детей по побережью, то бесконечное перелистывание страниц.       Аврелий завернул за очередной угол, и дорога резко повела его вверх. Из распахнутых настежь проемов доносились то смех, то плач — воспоминания мисс Блер были так же хаотичны, как и распорядок в ее подсознании. Словно что-то важное выталкивали туда, в гору, в которую так тяжело подниматься сейчас лекарю. Он задыхался и останавливался, чтобы перевести дух, и вдруг услышал плеск воды. Повернув голову в сторону звука, он увидел едва уловимую узкую щель, через которую так веяло прохладой и покоем, что он решил туда заглянуть.       Скрипнув ветхой дверью на ржавых петлях, Аврелий протиснулся в образовавшийся проем, и нога его ступила в прохладный песок. Медленно шагая и мягко проваливаясь подошвами, он приблизился к воде — легкая волна наползала на носки его ботинок, и ночной бриз нес запахи соли и влагу, приятно освежая. Аврелий осмотрелся — в небе сияли звезды, отдавая холодной позолотой и отражаясь многократно в море, почти не давая при этом света. Луны видно не было: она стыдливо скрылась за небольшим облаком, словно боясь нарушить волшебство момента. Повернувшись, лекарь различил у пригорка темный силуэт и подошел ближе — двое сидели на песке, сливаясь с его поверхностью, нежась в объятиях друг друга, и о чем-то шептались, но за шелестом волн голосов слышно не было. Лишь подойдя почти вплотную, Аврелий различил слова:       — Я приду. Обязательно приду, ты только дождись меня, ладно?       Лекарь не видел говорящего, но девушка в его объятиях всхлипнула и прижалась теснее к мужскому плечу.       — Может, не надо? Может, есть другой способ? — с надрывом спросила она.       — Все получится, я тебе обещаю. Ты мне веришь?       Аврелий ощутил, что не вправе лезть в такие личные воспоминания. Он резко развернулся и зашагал к выходу.       — Я тебя не оставлю, ты же знаешь… — донеслась до его ушей нарочито весело произнесенная фраза.       Выйдя снова в душный коридор, в котором пространство сгущалось, как тягучая вязкая топь, лекарь двинулся дальше. Он только сейчас заметил, что двери были разными и отличались даже по цвету, размеру и фактуре. Его внимание привлекла красная — и Аврелий без сомнений толкнул ее, оступившись и падая внутрь. Алая материя поглотила его, ослепляя, и он понял, что здесь все пропитано болью. Рухнув на грязный, измазанный кровью пол, лекарь силился проморгаться, но лишь ошалело озирался по сторонам — крики и стоны заполняли всю комнату, что тонула в багровой дымке, застилая глаза. В ушах гудело, и этот гул перекрывал слышимые звуки, заставляя отчаянно мотать головой во все стороны.       — Спаси его, ты должен его спасти! — вопила Реджина, срываясь на визг.       Аврелий с трудом поднялся на ноги, и его обдало новой волной отчаяния и боли. На кровати лежала Реджина, мечась из стороны в сторону, вся в кровоподтеках и синяках, и хватала за руки мужчину — вероятно, Патриция, судя по возрасту и растрепанным седым волосам. Патриций что-то приговаривал, пытаясь успокоить ученицу, но его слова тонули в криках. Свободная светлая рубаха была вся в застарелых алых пятнах, и на сильных предплечьях, где его хватала тонкими пальцами Реджина, оставались свежие следы. Кровь, что пропитала простыни и ободранное платье, перепачкала ладони Джии.       — Плевать на меня, ты должен спасти его!       — Милая, он погибает, я не могу ничего сделать, — Патриций завел волосы назад, проведя по ним пятерней, и закатал рукава выше локтя.       — Нет!       — Засни, дорогая, тебе не стоит это видеть…       — Спаси его, спаси моего ребенка!       Реджина металась в истерике и визжала, брыкаясь на постели.       Аврелий, зажмурившись, пытался отдышаться. Зря, зря он сюда вошел.       — Джиа, детка, он теряет магию, я бессилен. Если я не сделаю этого, ты умрешь вместе с ним, — Патриций гладил ее по волосам, пытаясь уговорить и успокоить, но она только громче рыдала, отталкивая его от себя.       — Ты не можешь этого сделать! — вскочила она на постели, обхватывая заметно округлившийся живот и ловя ртом воздух. — Я тебе не позволю! — Реджина сделала попытку отползти к изголовью, но снова согнулась и взвыла от боли.       Аврелий не моргая смотрел, как Патриций распрямился, скривив губы. Суровость лекаря, много повидавшего на своем веку, читалась на его лице.       — Джиа, ты умрешь!       — Плевать! — выдавила она, задыхаясь. Ее бледное лицо полыхало нездоровым румянцем, и все тело сотрясала дрожь.       Патриций бросил взгляд через плечо и кивнул — из тени вышел молодой мужчина со светлыми волосами, закусывая губы. Скованные движения и выражение ужаса на лице говорили о том, насколько ему неуютно и страшно здесь находиться. Он замер в нерешительности, но Патриций его подтолкнул.       — Мне нужна помощь, Рич. Мы должны спасти хотя бы одну жизнь.       — Я… Я не могу, Пат. Это же убийство… — Ричард бросил взгляд на Реджину, что сползала по изголовью, заливаясь слезами, и вздрогнул.       — Убийство совершила Тереза. А мы должны попытаться спасти хотя бы ее! Рич, ребенок уже мертв, и он убивает Реджину. Если мы ничего не предпримем, то потеряем обоих! — Патриций со злостью схватил Ричарда за плечи и встряхнул. — Мне нужна твоя помощь! Приди в себя, парень! Просто держи ее!       Ричард едва заметно кивнул и сглотнул, делая шаг к Реджине.       — Нет, нет, нет, не смейте! Не трогайте моего ребенка! Это все, что у меня осталось, он должен выжить, Пат!       — Милая, его не спасти. Мне жаль, но…       Ричард схватил ее за руки, прижимая к постели, и Патриций выверенным движением запрокинул ей голову и влил что-то в глотку. Реджина кричала и сопротивлялась, давясь жидкостью, дергаясь в руках Ричарда, но потом стала медленно отключаться от действительности и затихать со всхлипами.       — Рич! Рич! — крикнул Патриций, приводя в чувства мертвецки бледного парня, что стоял, зажмурившись, с текущими по щекам слезами. — Привяжи ее запястья и будешь помогать мне. Ты понял?       Ричард не ответил, лишь едва заметно кивнул, смахивая рукавом слезу.       Аврелия вытолкнуло наверх алым вихрем, что стал сгущаться вокруг, сливаясь с окружающими предметами. Красная дверь захлопнулась перед носом, лекарь осел на пол коридора и мотнул головой, прогоняя наваждение. Вероятно, на этом воспоминание кончается — Реджина потеряла сознание.       В следующей двери, треснутой посередине, на покосившихся петлях, Аврелий различил мисс Блер на белоснежных простынях. Она сливалась с белизной ткани, лишь темные волосы выделялись, разметавшись по подушкам нечесаными, тусклыми прядями. Старик выдохнул и осторожно приблизился — Реджина буравила потолок бессмысленным взглядом, глаза ее покраснели от недосыпа и невыплаканных слез, губы растрескались. Печальное зрелище. Аврелий обернулся — рядом, за столом, сидел Патриций и что-то толок в ступке. Закатанные рукава темно-зеленого халата обнажали натруженные руки, и жилы ходили под кожей, выделяясь при каждом движении. Лекарь прикинул, что Патриций, пожалуй, немного младше его, хотя седина покрыла голову и короткую бороду так же обильно, как и его собственную.       Спустя долгое время безмолвия Реджина подала голос, и оба старика вздрогнули, повернув к ней головы.       — Это был мальчик?.. Или девочка? — слова звучали тихо и бесцветно, но в тишине помещения гулко отскакивали от стен.       — Реджина, посмотри на меня, — Патриций отложил ступу и уперся руками в колени, глядя на нее.       Реджина моргнула, силясь распахнуть веки обратно, и вяло повернула к нему голову. В глазах потух огонь, что-то важное покинуло ее, что-то, что делало взгляд осмысленным, и сейчас будто пустые запавшие глазницы смотрели куда-то мимо него.       — Реджина, милая, как ты себя чувствуешь? — попытался выяснить Патриций, на что она угрюмо сдвинула брови, словно не понимая вопроса, и повторила:       — Мальчик или девочка?       — Тебе не нужно этого знать, дорогая. Срок был мал, к тому же…       — Я знаю, каков был срок, — перебила его Реджина. — Ты знаешь. Ты знаешь, кто это был. Скажи мне, — ее хриплый голос стал громче, окрашиваясь злостью.       — Нет, Реджина. Не нужно тебе это. Все уже закончилось.       — Скажи! — она приподнялась на локтях, и лицо ее исказила гримаса боли. — Ты должен был спасти его, скажи хотя бы это!       — Ты сама знаешь, — устало вздохнул Патриций. — Мальчик, Реджина. У тебя был мальчик.       Аврелий наблюдал этот диалог и только представлял, каково было Пату говорить такое своей ученице.       — Мальчик, — она снова откинулась на подушки, и одинокая слеза скатилась по щеке. — Где он?       — Что?       — Где он? Где мой сын?       — Джиа, я, правда, думаю, что тебе не стоит…       — Я хочу знать, Пат, где мой сын! — она снова поднялась, силясь сесть, с мольбой во взгляде. Слезы катились по бледным, как мел, щекам, руки едва удерживали ее на весу. Патриций поспешил на помощь, присев рядом и придержав ее под локоть. — Пожалуйста…       — Я похоронил его на побережье, у самой кромки бессмертных кустарников, — Патриций обнял Реджину, прижимая к себе. И она задрожала, прикрывая рот тыльной стороной ладони, чтоб не взвыть, утыкаясь носом в грудь лекаря.       — Я хочу туда, хочу увидеть место, — сбивающимся шепотом сказала она и обмякла у Патриция на руках. Силы покидали ее ослабшее тело, и рыдания стали сотрясать Реджину, не дав договорить.       — Я покажу, обязательно. Но тебе нужно набраться сил, — сказал он, укладывая ее на подушки.       — Нет, я не хочу, — просипела она, сворачиваясь калачиком под одеялом. — Я не хочу жить, Пат, понимаешь? Мне незачем.       — Не говори так. Ты потеряла замечательного мальчика, и тот, кто повинен в этом, должен быть наказан, — Патриций гладил Реджину по голове, вкладывая новую мысль в ее разбитый разум.       — Зачем? Ничего не исправить. И его не вернуть, — шепнула она, закрывая лицо ладонью, заскулив сквозь сомкнутые пальцы.       — Мальчика не вернуть. Но ради его отца ты должна быть сильной. Думаешь, он хотел бы, чтобы ты сдалась вот так?       — Его больше нет, Пат. Его отец защитил бы меня, защитил нас. Но его больше нет, — с нарастающей злостью в голосе бросила Реджина.       — Ради них ты и должна отомстить. Это все, что тебе осталось, дорогая. Или просто лежать и медленно умирать, делая их жертву бессмысленной.       Аврелий слушал, затаив дыхание. И начинал понимать, за что так рьяно билась Реджина Блер.       — О чем ты?       — Ты и без меня поняла, что твой сын создал всплеск, чтобы ты вырвалась из подземелий.       — Нет, — Реджину затрясло еще сильнее. — Это невозможно.       — Возможно, милая. Ребенок в утробе матери все чувствует, и он ощущал твои боль и отчаяние. Из-за твоего состояния у плода случился энергетический всплеск, и он резко стал терять магию. Ты знаешь, что в таком случае спасти ребенка уже нельзя.       — Ты мог хотя бы попытаться! — зло выплюнула она, силясь унять дрожь в голосе.       — Я и пытался. Но было поздно. Дети не выдерживают таких скачков магии, особенно еще не сформировавшиеся. Ты это знаешь не хуже меня. Тем более, что он был отравлен дурманом, — вздохнул Пат, прямо глядя на Реджину. Аврелий же вздрогнул при упоминании зелья. — И я сделал все, что мог. Я понимаю, что тебе нужно кого-то винить, но направь свою злость в нужное русло. Твой сын спас тебя, так распорядись своей жизнью с пользой.       Патриций встал на ноги, подхватывая ступку.       — Подумай над моими словами. А я пока приготовлю для тебя отвар.       Аврелий вышел за дверь сквозь разлом в древесине, бросив последний взгляд на разбитую на кушетке Реджину. Лекарю захотелось уйти, выбраться отсюда, но он ведь так и не уличил мисс Блер ни в чем. Было решено побродить еще немного. Такое пережить в столь юном возрасте… Аврелий понимал, за что Реджина ненавидела Терезу. И понимал, что жажду мести вложил в нее наставник, чтобы вытащить из персонального ада. Да только такое ведь не исправишь уже никакими поступками.       Еще в нескольких комнатах он увидел лишь чтение, изучение книг, споры с Ричардом и пару неудачных набегов на Замок. Вот кто, значит, нервы Терезе трепал. А впереди, в самом центре коридора, замаячила черная дверь. Она пульсировала и излучала непонятное свечение, и Аврелию отчаянно захотелось туда протиснуться. Памятуя о прошлой неудачной попытке, он осторожно потянул за ручку и заглянул внутрь: его встретило совершенно черное пространство без стен и потолка — лишь яркий шар в центре освещал бледным белым светом это странное помещение, и в дальнем его конце сидела, обхватив колени руками, Реджина. Любопытство подстрекало Аврелия пройти дальше, но он одернул себя и вышел. Хватит с него потрясений.       От этой двери расходилось два туннеля — один из них преграждала полупрозрачная стена, которую Аврелий не смог обойти. Оттуда доносились какие-то звуки и голоса, неясные образы маячили за ней. Старик попытался пройти сквозь нее, но ничего не вышло — это был внутренний блок носителя, то, что Реджина закрыла сама от себя. Возведенная стена разграничивала события от того, что она чувствовала из-за них. Видимо, там и было заточение в подземельях и смерть отца ребенка. Аврелий решил, что так Реджина отгородилась от боли, что причиняло прошлое. Но почему она туда же не поместила воспоминания о сыне?       Лекарь свернул в другую сторону, там дышать стало легче, и воздух был не такой тягучий. Да и вроде светлее стало, чем там, откуда он начал. Отовсюду слышался плеск воды и радостные возгласы, и он завернул в первую попавшуюся дверь.       На носу корабля, держась за парусные тросы, на самом бортике стояла совсем юная девушка с темными волосами, что развевались по ветру, и широко улыбалась. Легкое, как паутинка, светлое платье облегало хрупкую фигуру, поддаваясь порывам ветра, и оттеняло загорелую кожу, а грубые мужские ботинки на ногах сильно выбивались из ансамбля. На большом трехмачтовом фрегате с ровными рядами полного парусного снаряжения эта изящная фигурка выглядела совсем маленькой, теряясь среди бесчисленных плотных веревок.       Аврелий осмотрелся — он оказался на палубе, вычищенной до блеска. На мостике стоял капитан и что-то говорил пареньку, наверное, помощнику. Погода была ясной и теплой — ветер раздувал паруса, плавно ведя большое судно вперед, рассекая килем водную гладь и создавая легкую волну. У бортов игриво плескались делфии, выпрыгивая из воды, ударяя широкими зелеными хвостами о каркас и тут же скрываясь в темно-синих глубинах. Их переливчатые спины, покрытые плотной блестящей чешуей, то и дело показывались над поверхностью и снова скрывались. Реджина опасно наклонялась вниз, держась за канаты, заглядывая в воду и рассматривая чудных животных. Аврелий таких видел всего раз, они обитали только на большой глубине, а старик не очень любил морские путешествия.       — Джиа, доченька, спускайся, упадешь ведь! — крикнул мужчина с палубы, прикрывая глаза ладонью от слепящего солнца.       Аврелий обернулся, рассматривая его — высокий мужчина стоял от него чуть поодаль, татуировка с парусником, рассекающим волны, красовалась на загорелом предплечье. Темные, густые волосы убраны в хвост, серая рубашка наполовину расстегнута, и рукава закатаны до локтя. Простые черные брюки перепоясаны красным кушаком, а на ногах — такие же, как на дочери, массивные ботинки.       — Па, не глупи, не упаду! Я тут с детства лазаю, получше твоих матросов держусь! Лучше давай ко мне! — Реджина звонко рассмеялась, хватаясь за тросы и повисая на них, глядя сверху вниз на отца.       — Взрослая знатная дева, а болтаешься на такелаже, как маленькая мартышка! — усмехнулся он.       В ответ ему — лишь звонкий смех и скорченная рожица.       — Спускайся давай, малышка, скоро зайдем в гавань. Хоть сделай вид, что ты хорошо воспитанная леди, — отец махнул рукой, разворачиваясь и направляясь к капитанскому мостику размашистым шагом. Паренек оттуда уже исчез, отправляясь выполнять поручение капитана.       — Ладно, па, сейчас спущусь…       Изогнувшись невероятным образом, Реджина подпрыгнула и ухватилась за трос, съезжая по нему, как заправский пират. Ловко приземлившись на палубу, при этом громко ударив тяжелыми подошвами о деревянный настил, она распрямилась и, схватив юбки, бросилась вслед за отцом.       — Па, подожди, ты обещал мне показать новый секстант! Эй, пап!       Мужчина засмеялся и остановился, оборачиваясь к Реджине.       — Приведи себя в порядок, дочь. А то мистера Джонстона удар хватит, если такая мартышка притронется к его секстанту.       — Ладно, я пойду соберу волосы и надену корсаж, тогда ты будешь доволен? — протянула Реджина, повисая у отца на шее.       — И обувь смени, в грубых ботинках только по палубам прыгать, надень новые туфли.       — Хорошо, отец, — она закатила глаза и усмехнулась.       — Руки не поранила? Тросы ведь новые, жесткие, — мужчина вывернул ладонь дочери, рассматривая кожу.       — Нет, все нормально.       — Вот и отлично, — он чмокнул дочь в макушку. — Давай, иди. А то не успеешь замучить капитана расспросами.       Этого было достаточно, чтобы Аврелий ощутил себя негодяем, что мучал ребенка дурманом. Он вышел в посветлевший коридор и хлопнул в ладоши, заканчивая сеанс и возвращаясь в свое кресло.       Аврелий покинул сознание Реджины совершенно опустошенный. Он знал, на что идет, разумеется, но был уже не так молод, чтобы переживать подобный калейдоскоп событий без последствий. Реджина лежала неподвижно, уставившись в потолок. Ей ведь тоже пришлось окунуться в свои воспоминания в том же порядке, в каком их просматривал лекарь.       — Там был блок.       — Если я сниму и его, то свихнусь, — произнесла она бесцветным голосом.       — Я не прошу об этом.       Шторм снова разбушевался, ветер метал ошметки веток, и дождь барабанил по стеклам, а в комнате воцарилось молчание. Старик подал Реджине заговоренный отвар, он должен был устранить последствия дурмана и помочь восстановиться. Она сделала пару глотков и откинулась на подушки, проваливаясь в исцеляющий сон.       А дождь все так же мерно выстукивал по крыше и окнам маленького флигеля, изредка прерываясь порывами воющего ветра, и ночь окутывала всю поверхность Тверди всепоглощающим мраком.       На рассвете Реджина пришла в себя, отдохнувшая и спокойная. Да уж, денек был не из лучших. Но этот злосчастный день стал для нее примером того, чего делать не следует, причем от начала и до конца. Дальше она не собиралась допускать таких ошибок — эта могла стать фатальной.       — Доброго утра, дорогуша. На вот, выпей.       Реджина приняла питье и сделала пару глотков. Не испытывала никакого недоверия по отношению к лекарю. В конце концов, она поделилась с ним всем, можно сказать, отдала ему частичку души, да и интуиция ее редко подводила. Он хороший человек. Хоть и подозрительный. Но и за осторожность винить его нельзя.       — Спасибо, лекарь. А что с мальчиком? Где он? — спохватилась Реджина.       — Я… — замялся старик и отвел взгляд, — подчистил ему воспоминания, — протянул он, и Реджину передернуло от этих пары слов. — Иначе о том, что ты ведьма, как он выразился, узнал бы весь Край уже к нынешнему моменту, — добавил, поглядев с укором. — А такой славы не нужно ни мне, ни тебе. После я отвел его домой, наплел отцу байку о лунатизме и велел лучше следить за ребенком, — устало выдохнул Аврелий.       — Спасибо, — пробормотала Реджина. — А вы не знаете… — начала неуверенно, — где его мать? — спросила, ухватившись за слова об отце.       — Как же не знать, — пробормотал Аврелий, качая головой. — Умерла она в родах, года три назад как. Вторым ребенком не смогла разродиться.       Реджина внутренне сжалась и утвердилась в своей догадке. Мальчишка, Лиззи… За ними приходили их собственные умершие матери.       — Полагаю, у вас остались вопросы, — рассеянно произнесла она. — Позвольте мне привести себя в порядок, и я вам отвечу в меру сил.       — Разумеется. Можешь пройти к себе, я подожду. Стихия немного успокоилась.       Реджина поднялась с кушетки. Все тело ныло: она провела почти сутки в обездвиженном положении, и это сказывалось.       Вышла на крыльцо и вдохнула свежий воздух. Было дико холодно и сыро. Дорожки развезло — они превратились в болото. С крыши и с деревьев все еще капали остатки дождя. Ветер пробирал до костей, но Реджине стало от этого лучше. Приятно прочувствовать все свое нутро. Холод физический вытеснял холод душевный.       Реджина беспрепятственно добралась до своей комнаты, умылась, привела себя в порядок и сменила платье. Собрала волосы и уставилась в зеркало на собственное отражение.       «И кого ты хочешь обмануть?»       Уставшая, бледная женщина с синяками под глазами смотрела на нее из отражения — безжизненные глаза, тусклые волосы, Реджина была сама себе отвратительна. Хорошо еще, что в доме царил полумрак — она не стала открывать окна и зажигать свечи. Черты лица, сохранявшие еще отцовскую благородность — вот и все, что от нее осталось. Зияющая пустота внутри требовала заполнения, но не получала его. Реджина стирала свое лицо так долго, чтобы быть неузнаваемой, что и сама стала забывать, кто она и как выглядит. Все, что она знала, так это для чего все это делает — для него, и для их нерожденного сына.       — Черт, Рич! — Внезапное осознание того, что она пробыла в беспамятстве больше суток и пропустила назначенную встречу, оглушило и вырвало стон из груди, прерывая поток самоуничтожающих мыслей. — Он там небось с ума сошел уже… — пробубнила себе под нос Реджина, рванула к двери и замешкалась — ее ведь ждет Аврелий. Если она исчезнет вдруг, это расшатает хлипкий фундамент доверия, возведенный ее страданиями.       Шорох в углу вдруг привлек внимание — Реджина напряглась и уставилась в темноту. Через мгновение движение повторилось, и она схватила первое, что попалось под руку — кочергу — и занесла ее над плечом. Сердце колотилось, дыхание сперло в секунду.       — Тихо, тихо, Реджина, не бей! — зашептал голос из темноты.       — Фред? Черт бы тебя подрал! Ты что тут делаешь? — зашипела она, опуская кочергу и ставя ее обратно, к плите.       — Мы с Ричем искали тебя! Отсюда услышали разговор с лекарем вчера вечером. И я остался ждать, а Рич умчался в замок проверить, не доложил ли о тебе старик.       Реджина шумно выдохнула, потирая переносицу нервным жестом.       — Ты напугал меня.       — Прости, — только и пожал плечами Фред, выходя из сумрака.       — Ты что, спал? — хмыкнула Реджина, обращая внимание на его ошалелый взгляд и растрепанную шевелюру.       — Да. А что мне еще оставалось?       Фред в своем репертуаре. Подругу там пытают, почему бы не поспать? Реджина тихо рассмеялась, снимая напряжение, с комичности ситуации. На самом деле на Фреда она никогда не сердилась, даже не собиралась. Он подошел ближе и заключил ее в неуклюжие объятия, отчего она удивленно охнула. И лишь через секунду обняла паренька в ответ.       — Не пугай нас так больше, Джи, — шепнул Фред и поспешно отстранился, утирая нос рукавом.       — Постараюсь, Фредди. Я ведь не специально. — Она тепло улыбнулась ему и обняла снова, чем уже у него вызвала смущение.       — Ну все, Редж, хватит, — шикнул он, высвобождаясь. Реджина отметила, что он все пытается придумать ей новое сокращение имени, хотя на него она и не шикала, только на Рича.       — Постой. Ты видел, как я переодевалась? — в шутку нахмурилась Реджина, отступая на шаг.       — Нет! Я спал! Я услышал твой возглас и тогда проснулся.       — Ладно. — Реджина хмыкнула, видя растерянность на лице друга. — Мне нужно возвращаться, Фред. Аврелий ждет, не хватало, чтобы он заподозрил неладное. Передай Ричу, что я в порядке. Аврелий подловил меня на магии и сковал, но я позволила ему пройти в сознание. Все в порядке, он мне верит.       Фред хмурился и кивал, внимая ее словам.       — А вот причину встречи и почему я попалась сейчас рассказать не успею. Приду завтра к вам в хижину, все обсудим. Разговор будет долгим.       — Все понял. Хорошо, передам. Будем ждать тебя.       — Давай, Фредди. Проследи, чтоб Рич глупостей не наделал.       Фред выскользнул из дома, и уже через минуту и след его простыл. Реджина вышла практически сразу же за ним, осторожно ступая по вязкой земле, и отправилась на допрос, поражаясь скорости и скрытности друга.