Пройдя через несколько коридоров и поднявшись по винтовой лестнице, ведущей в первую башню, Реджина с лекарем дошли до покоев лорда. Массивные двери распахнуты настежь, Теодор лежал на постели, грязный и взмокший от пота, что стекал по лбу и вискам. Глаза закрыты, веки беспокойно двигались, а губы шевелились в неслышном бормотании. Он время от времени вздрагивал и начинал метаться, а затем снова расслабленно обмякал, пока из его горла вырывались сдавленные хрипы. Рядом стоял Виктор, с испугом глядевший на своего лорда.
— Рассказывай, — бросил Аврелий, на ходу скидывая мантию и ставя сумку в изножье кровати.
— Нечего рассказывать, лекарь. Они ехали домой, как вдруг милорд схватился за голову и рухнул с лошади, потеряв сознание. Из ребят больше ничего вытрясти не удалось.
Реджина молча наблюдала за обстановкой, переводя взгляд с распластанного на постели Теодора на его помощника и на лекаря.
— Ясно. Виктор, принеси воды и чистой ветоши, — сказал Аврелий, ощупывая пульс.
Стоило двери закрыться за Виктором, как старик принялся раскладывать свою утварь рядом с кроватью на тумбе.
— Реджина, впусти воздух.
Реджина беспрекословно направилась к противоположной стене, открывая окна и дверь, ведущую на террасу. Ночной ветер ворвался в помещение, всколыхнув бежевые занавески, и заставил дрожать свечи в высоких подсвечниках, расставленных по углам. Большой свет не горел — массивная деревянная люстра под потолком темнела устрашающей громадой, а маленькие огоньки плясали на каменных стенах, рисуя причудливые узоры и отражая блики на отполированном полу. Реджина закрыла глаза, глубоко вдохнула, выдохнула и обернулась, отмахиваясь от беспокойства. Сейчас не время для этого.
Подойдя к постели Теда, она украдкой бросила взгляд на Аврелия, растирающего в ступе туруан и что-то бормочущего под нос. Затем наклонилась и прикоснулась тыльной стороной ладони к щеке лорда.
— Он горит, лекарь! Это не нормально, туруан не должен так действовать.
Но Аврелий не обратил никакого внимания. Реджина вздохнула и принялась развязывать плащ Теодора. Эти олухи не додумались его снять, и застежка сейчас впивалась ему в шею, наверняка мешая дышать. Отстегнув брошь в виде феникса, отложила ее на тумбочку и развела полы в стороны.
— Вот же идиоты, — тихо ругнулась Блер и взялась за рубашку, расстегивая верхние пуговицы. — Даже дыхательные пути не освободили, — она обнажила часто вздымающуюся грудь и, уводя края рубахи, случайно задела кистью пылающую кожу — ее предплечье обожгло, словно огнем. Реджина зашипела и отдернула руку, покосившись на бледное лицо лорда, продолжающего хмурить брови.
«Черт!»
Теодор притих и задышал глубже, прикрыв пересохшие губы. Блер очень благодарила свое чутье, ведь не восполни она силы морем, сейчас бы оказалась совсем бесполезной. В покои ввалился Виктор с тазом и кувшином, на шее у него болталась пара полотенец, и, быстро преодолев расстояние до кровати, он водрузил все это добро на покрывало.
— Дайте мне кувшин, — сказала Реджина, забирая его из рук помощника. Аврелий все еще занимался своим делом и не отвлекался ни на секунду. — Помогите мне, Виктор, — она завела ладонь Теодору под затылок и жестом указала сделать то же с другой стороны. Совместными усилиями они приподняли его голову, и Реджина смочила губы лорда водой, пытаясь напоить. Он закашлялся, но раскрыл рот и проглотил немного жидкости.
— Виктор, принеси-ка еще стакан, чтобы было удобнее, — попросил Аврелий из-за спины Реджины, пока она бережно укладывала голову Теодора обратно на подушки, чувствуя, как он полыхает и его тело пробивает крупная дрожь.
Реджина налила воды в таз, смочила полотенце и приложила его ко лбу Теодора, аккуратно протирая. Он вздрогнул и что-то шепнул.
— Отойди, Реджина, — бросил Аврелий, размешивая кашицу из листьев туруана.
— Лекарь, послушайте, это опасно, — Реджина закрыла спиной лорда, глядя на наставника. — Посмотрите, что с ним творится.
— Все идет как надо, — сдвинул брови Аврелий. — Я не раз работал с этим растением. Если бы оно могло нести реальную угрозу в данной ситуации, я ни за что бы его не применил.
— А вдруг Тереза использовала еще какие-то чары? Вы не можете знать всего, — не отступала Реджина, и мурашки носились у нее от макушки до пят.
— Дорогуша, я все учел. Я ни за что не поставил бы жизнь милорда на кон. Не может быть таких чар, с которыми не сочетался бы туруан. Отойди, дитя, или я выпровожу тебя отсюда.
Реджине ничего не оставалось, как отступить. Она с опаской наблюдала, как Аврелий вкладывает в рот Теодора сине-сиреневую массу и вливает следом обезболивающее из флакона. Тед закашлялся, скривившись и инстинктивно приподнявшись, но лекарь уложил его обратно на подушки, давая еще одну порцию и вынуждая сглотнуть. Реджина поспешила вытереть Теодору лицо влажным полотенцем.
Пока Аврелий тихо читал заклинание, скрестив руки над головой Теодора, Реджина отошла в сторону, следя, чтобы Виктор не вошел снова и не заметил ничего. Теодор все еще слабо подрагивал, и оставалось только ждать, пока обезболивающее подействует. Хотя Блер не была уверена, что после туруана ему станет лучше.
— Ему станет лучше, Реджина, — словно прочел ее мысли лекарь. — Трава рушит звенья и идет против чар, это всегда очень болезненно. Но вместе с обезболивающим — терпимо. Я знаю, что делаю.
— Хорошо, лекарь. Я уверена, вы не стали бы вредить своему лорду, — Реджина подошла ближе. — Вы позволите? — спросила она, указывая на Теодора. — Я могу попытаться снять боль. Хоть немного.
— Тебя и этому обучал Патриций?
— Этому меня обучали в Крепости.
— Редкий дар. Я им не обладаю. Легко давалось?
Аврелий отступил на шаг, подпуская ее. Он начал собирать вещи в сумку, оставляя на тумбе лишь самое необходимое. Реджина подошла и, склонив голову набок, с опаской посмотрела на Теодора. Она давно не применяла этот навык.
— Не совсем. Это не мой конек. Я косвенно могу избавлять от боли, но не управляю ей, как талантливые врачеватели, а лишь вытягиваю. Но попытаться стоит.
Реджина коснулась висков Теодора обеими руками и, вдохнув, прикрыла веки. Предплечье снова обожгло, но она отмахнулась от этого ощущения, сосредотачиваясь на внутреннем взоре.
— Что же с тобой не так, Тед… — нахмурилась она, легко надавливая подушечками пальцев и массируя.
Она слышала, что Аврелий вышел, затворив за собой дверь. Будет ждать снаружи, вероятно, чтобы Виктор не вошел. Стараясь не отвлекаться, Реджина глубоко дышала, задерживая дыхание на десять счетов. С каждым новым циклом под веками все четче прорисовывалась карта кровеносных сосудов и нервных окончаний, и Реджина принялась искать источник импульса, что провоцировал боль и жар. Но внезапно Тед застонал, дергаясь в ее руках, и она растеряла концентрацию, силясь удержать его голову на месте.
— Т-ш-ш, тише. Все будет в порядке, — шептала Реджина в бестолковой попытке успокоить. — Черт, не дергайся, пожалуйста!.. — она почти нашла нужную точку, багровая пульсация была почти осязаема, Реджина принялась вытягивать эту дрянь так, что самой стало мучительно больно, и слезы покатились по щекам. Туда, где горела ее рука, вдруг легла шершавая ладонь, с силой сжимая. Реджина распахнула глаза и посмотрела на ошалелого Теда, который явно не понимал, где он и что происходит. Его зрачки безумно вращались, и он все сильнее сжимал руку Блер, блуждая взглядом по ее лицу.
— Милорд? — позвала она, но он не отреагировал. Реджина все пыталась тянуть его импульс, хотя лорд здорово мешал.
— Тереза! — сипло бросил он и сфокусировался на ее лице.
— Нет, ми… — но не успела Реджина договорить, как он дернул ее на себя. Она упала на Теда, и он тут же приник к ее губам, не ослабляя хватки на предплечье. Реджина охнула, округлив глаза, и потеряла связь, отняв руки от его головы. Уперлась в грудь, силясь вырваться, но Теодор не пускал, опустив ладонь на затылок и прижимая к себе.
Попытки высвободиться оказались тщетными, и скоро Реджина перестала сопротивляться. Отчаянный напор заставил ее ответить, на мгновение поддавшись соблазну, и ладонь, до этого отталкивающая его, скользнула вверх, гладя по небритой щеке и жестким волосам. Здравый смысл улетучился, уступая место отупляющему, приятному и давно забытому чувству, что разливалось в груди, и Реджина, совсем позабыв о приличиях и наплевав, кого там видит лорд, обвила его шею рукой, не желая прерываться. Тед застонал ей в рот, грубо врезаясь и звякая зубами так, словно весь кислород этого мира, такой ему необходимый, сконцентрировался у ее губ. Знал бы Теодор, какую бурю поднял в ее сознании и там, в глубине, за ребрами. Такую мучительно приятную и одновременно болезненную, до зуда в позвонках и скрежета в черепной коробке. Одинокая слеза скатилась по щеке Реджины и потерялась где-то в поцелуе, придавая привкус еще большей горечи. И тоскливого чувства вины.
Задыхаясь от нехватки воздуха и боли в груди, Блер смогла, наконец, оторваться и ужаснуться тому, что вытворяла. Она в растерянности отползла к изножью, прикрыв рот тыльной стороной ладони, и задрожала от обуревающих ее эмоций. Тед все еще был в полубессознательном состоянии, но вел себя гораздо спокойнее. Отдышавшись и обругав себя всеми возможными словами, Реджина шумно втянула носом воздух и поднялась на ватные ноги, придерживаясь за столбик кровати, поддерживающий балдахин. Чертов корсаж мешал дышать, а сознание продолжало сыпать ругательства. Она обернулась на Теодора, посмотрев с укором, и коснулась его лба — он остывал. Что ж, хоть помощь оказала…
Реджина нервно хмыкнула. Хороша помощь. Только сейчас она поняла, что перетягивала его боль через поцелуй. Блер забыла, что и так тоже умела когда-то. Не понимая пока, кого укоряла за беспредел — себя или его — она надеялась, что Теодор не вспомнит этого, когда придет в себя.
«Дура, Реджина, какая же ты дура…»
Все барьеры и блоки трещали по швам. Стена, собственноручно созданная, начинала бликовать и пропускать отголоски фраз и отдельных слов, и Реджине это не нравилось. Теперь приходилось прилагать серьезные усилия, чтобы удерживать лавину болезненных воспоминаний там, куда она затолкала их много лет назад, а нежности с братьями и этот проклятый поцелуй совсем не способствовали холодному рассудку.
Еще и Зак скоро явится… От мыслей о нем Реджину пробирали дрожь и страх того, что стена рухнет окончательно с оглушительным треском, когда он приедет. Они не виделись с тех пор, как он покинул Большой Край незадолго до переворота. Обещал вернуться — да слова не сдержал. Не знал и половины того, что здесь творилось — тогда для Зака стоял приоритет — найти своих и устроиться на новом месте. Он исчез без следа, и какое-то время Реджина даже не знала, жив ли он. И умом понимала, что маскировка не позволит Заку узнать ее, но легче не становилось — один его вид мог все испортить. К тому же Блер не уверена в том, что из его памяти она изъята так же, как из умов всех остальных — Зак уехал очень вовремя. Забвение, конечно, легло на него, но Джиа Си Мореплаватель не выжигалась с его подкорки лично Терезой. И это могло повлечь неприятности и недоразумения.
И этот демон со своей сделкой — слишком много наваливалось, сдавливая со всех сторон, не давая вдохнуть. Но с недавнего времени от Реджины мало что зависело, как бы она себя ни ругала.
Теодор все больше остывал и ровнее дышал, а Реджина чувствовала себя все паршивее. Рука болела, и, задрав рукав, Блер увидела пылающее пятно с четкими границами почти на всем предплечье, на котором, к тому же, красовался свежий синяк — отпечаток пальцев лорда там, где он ее схватил. Совершенно неуместные воспоминания начали просачиваться сквозь завесу, ухватываясь за знакомое очертание на коже.
«Черт!»
— Что за глупости? Этой магией давно никто не пользуется, есть более современные и эффективные средства. К тому же я уверен, это вообще не понадобится.
Джиа сверлила изумрудным взглядом широкую спину, обтянутую наспех накинутой рубашкой.
— Пригодиться может что угодно. В том и плюс, что никто не подумает на это старье.
— Джиа, ты, как девятый вал, наседаешь со своими предосторожностями. Тебе легче будет, если я помогу освоить это заклинание?
— Да, мне будет легче. А еще мне будет легче разговаривать с твоим лицом, а не со спиной, — она прищурилась, откладывая книгу в сторону, и поднялась на ноги. Он не спешил оборачиваться, о чем-то размышляя.
Картинка дрогнула, пошла рябью и тут же снова восстановилась, утопая в теплых оттенках желтого и уютных бежевых занавесках.
— Милый, ты здесь вообще?
Закатное солнце пробивалось сквозь ветви, озаряя крепкую фигуру мужчины и резко оттеняя ее очертания. Его короткие волосы торчали во все стороны, и он привычным движением провел по ним, так и не поворачиваясь к любимой.
— Да, я здесь. Просто не по себе от всего этого, — он чуть повернул к ней голову, но лица она не смогла рассмотреть — только смазанное пятно на его месте.
Конечно, Реджина знала, кто это, но стена, шедшая трещинами, все еще не пускала память в полной мере окутать владелицу. Знать и видеть — не одно и то же.
Джиа подошла и обняла его, уткнувшись носом между лопаток и бережно скользя ладонями по напряженному животу. Мужчина перехватил ее руки и сцепил со своими в замок, переплетя пальцы. Как же много она хотела ему сказать. Поделиться радостью и страхами. Но не желала пугать и привязывать к месту раньше времени. Еще рано для таких новостей. А ему скоро ехать, нечего бередить душу в дорогу. Остро ощущая его присутствие, вдыхая запах и осязая тепло, Джиа мысленно готовилась защищать все, что ей так дорого, любой ценой. Даже если он и считает ее перестраховщицей и…
— Как ты меня назвал? Девятым валом? — усмехнулась она ему в спину.
— Очень тебе подходит, — он поднес их соединенные ладони к губам и поцеловал костяшки ее пальцев.
— Разве это не самая сильная волна во время бури?
— Она самая.
— Эй, — улыбнулась Джиа, — не сказала бы, что это милое или трогательное прозвище.
— Я сказал «как».
— Не большая разница.
— Зато правда. Если ты что-то взяла в голову, снесешь все и всех и добьешься своего. Не завидую я тем суденышкам, что встанут на пути у стихии.
Его насмешливый тон и бархатный голос успокаивали и баюкали. Вселяли надежду на то, что все будет хорошо. Джиа слушала, прислонившись щекой к его плечу и улыбаясь.
— Вот и не будь суденышком, а лучше помоги мне освоить эту магию. Будешь моим подопытным…
«Ни черта уже не будет хорошо», — успела подумать Реджина прежде, чем дверь скрипнула.
Блер подскочила на ноги, оборачиваясь и спуская узкие рукава ниже. Вошли Аврелий с Виктором, тихо переговариваясь и направляясь к кровати, и Реджина была благодарна за то, что ее выдернули из болезненных оков памяти.
— Ему стало лучше, — натянуто сказала она, накладывая компресс на лоб Теодору. — Теперь сон и отдых — его лекари.
Виктор кивнул.
— А вы не могли бы остаться? — с надеждой спросил он, глядя на Реджину. — Хотя бы переждать до утра. Или вы, лекарь?
— Кто-то должен быть во флигеле, Виктор. Но ты прав, лучше, чтобы один из нас был здесь.
— Я останусь, — сказала Реджина, хотя секунду назад искренне хотела сбежать или провалиться сквозь землю.
— Хорошо. Тогда я дам тебе лекарство, следи, чтобы не наступило обезвоживание. И если что — зовите меня.
— Думаю, я справлюсь, лекарь. Отдохните.
Аврелий, кивнув, взял сумку и вышел. Виктор с благодарностью посмотрел на Реджину.
— Спасибо, мисс. Я очень переживаю, чтобы ему не стало хуже.
— Не должно. Но лучше последить до утра, — Реджина села на край кровати, вторым полотенцем протирая Теодору шею и грудь, мокрые от пота. Ресницы трепетали, будто ему что-то снилось, но дыхание выровнялось, и жар спал, что не могло не радовать. — Виктор, помогите мне его раздеть.
Помощник кивнул и подошел ближе, с беспокойством глядя на лорда.
— Все, что мешает свободному дыханию — долой. Ему нужен комфорт, — сказала она, принимаясь стаскивать с Теодора сапоги. Обувь упала на пол с громким стуком, и Виктор бросил:
— Штаны тоже следует снять, ремень может давить.
— Вы правы. Предоставлю это вам, пожалуй, — Реджина отошла, чтобы налить еще воды в таз. — Укройте его после. Я не то, что бы смущаюсь, но все же.
— Готово, — скоро услышала она и вернулась с влажным полотенцем.
Поразмыслив, Реджина вытянула из-под лорда плащ, не без помощи Виктора, и расстегнула промокшую рубаху, протирая грудь. Виктор ловко помог ей напоить лорда и все просьбы выполнял очень быстро.
— Здорово у вас получается, — похвалила она, подбивая аккуратно подушки под головой Теодора.
— Мне не впервой, — грустно сказал Виктор и перевязал тесьмой густые растрепавшиеся волосы с проседью заново в хвост.
Реджина вопросительно приподняла бровь, присаживаясь и переводя дыхание. Усталость и слабость давали о себе знать. Теперь приходилось задирать голову, чтобы смотреть на собеседника — Виктор достаточно высок.
— У меня жена долго болела, — пояснил Виктор. — Я выхаживал ее и привык управляться с лежачими.
— Мне жаль, — сказала Реджина. — Лиззи говорила, что она…
— Да. Это было давно, — он нервно одернул сорочку. — Но болит так же, как и тогда, — он покосился на Блер, и в его карих глазах она увидела боль и тоску, ни с чем не сравнимые. — Лиззи уже взрослая девочка, и, конечно, все поняла. Хотя я не смог сказать ей правду. Простите, мисс, — спохватился он.
— Все в порядке, Виктор. Зовите меня Реджина.
— Реджина. Хорошо. Не стоило. Это ведь не ваша забота.
— Не обязательно нести свой груз в одиночку, — тепло улыбнулась Реджина. — А Лиззи славная девочка, она сильная и все понимает. И очень вас любит.
Виктор не ответил, и Реджина поднялась на ноги, чтобы приложить новый компресс ко лбу лорда.
— Вы можете пока пойти отдохнуть. У вас же дочь одна, — через плечо сказала она.
Виктор замешкался, переминаясь с ноги на ногу.
— Ваши покои ведь недалеко, сразу внизу. Я позову, если понадобится, — Реджина улыбнулась Виктору.
— Хорошо, мисс… Реджина. Пойду. Но через пару часов вернусь, сменить вас.
— Разумеется.
Дверь затворилась с мягким щелчком, и Реджина, оставшись наедине с Теодором, грустно вздохнула. Подошла ближе, заглядывая в его лицо и хмурясь.
— И что мне с тобой делать?..
Отвернувшись, Блер прошла вдоль стены с сервантом и письменным столом, на котором стопками лежали бумаги. В открытой шкатулке на самом краю блеснуло украшение — и у Реджины свело желудок. Рука сама потянулась к цепочке, небрежно свисающей с края, и кончики пальцев обхватили ее. Глаза расширились, когда подвеска повисла в воздухе. Яркой вспышкой мелькнуло секундное воспоминание, и кулон с алым камнем упал, утонув в мягком ворсе ковра.
— Чертова дрянь! — злобно прошипела Реджина, подбирая вещицу, и швырнула обратно в шкатулку.
Прохаживаясь по комнате, она подмечала много вещей, лорду не принадлежащих. Теодор все еще хранил вещи покойной супруги, и подмечая каждую ленту, кольцо и диадему, небрежно лежащие где-то так, словно только что оброненные хозяйской рукой, Реджину передергивало от отвращения. Мерзкие вещи Терезы раздражали, но больше злило, что Теодор не избавился от них. Остановившись напротив высокой двери с эмблемой феникса, Реджина обернулась на Теда и снова вгляделась в изображение. Нет, сама она не может пойти туда, слишком подозрительно это будет выглядеть. Для входа в библиотеку ей нужно разрешение лорда. И для этого ему желательно быть в сознании.
Не зная, чем себя занять, Блер подняла валяющийся плащ и стала аккуратно складывать. Уложив его на стул, окинула взглядом пол, на котором валялись наспех скинутые вещи. Убираясь, Реджина невольно начала напевать старую песню себе под нос:
В море — там вселенная,
В море — путь домой.
На суше все мы временно,
Но в море ждет покой.
Медленная мелодия лилась, тихонько отскакивая от стен, не тревожа лежащего на постели больного, дрожащего пламени свечей. Реджина бродила по комнате, подбирая вещи и складывая их в аккуратные стопки, просто чтобы чем-то себя занять.
У каждого своя волна,
Свой страх, свой стимул жить.
Но в каждой глубине души
Свиреллы плетут нить.
Реджина тушила ненужные свечи, тихо мурлыча песню и увлекаясь этим незамысловатым занятием.
Ты слышишь зов?
Они поют и ждут тебя на дне,
Когда душа очистится
В сияющем огне.
Последняя свеча потухла, и Блер пересекла покои, остановилась у окна и вгляделась во мрак. Рука болела, и Реджина засучила рукав, чтобы ткань не раздражала.
Когда ты пеплом полетишь
По ветру вдоль низин,
Твоя волна расплещется
О, Тверди господин.
И ляжет вдоль морского дна
Твой прах, невинно чист,
Осветит жизни путь Луна,
Был путь домой скалист.
Занавески колыхались, швыряя в лицо порывы холодного ветра, но Реджина не обращала на это внимания. Ее вело от слабости и беспокойства, пряди липли к шее и губам, но незамысловатая песня помогала сосредоточиться и отсчитать бессмысленное время.
Ты шел по жизни, ты шагал,
Топтался у ворот.
В холодных волнах среди скал
Твой ждал печальный грот…
— Красивая песня. Вы меня уже хороните?
Реджина вздрогнула и обернулась — Теодор сидел на постели, замотавшись в простынь и склонив голову набок. Будто и не бился в горячке последние пару часов. Реджина уставилась на него, не зная, что ответить.
— Нет, что вы, милорд, — тихо сказала она. — Как вы себя чувствуете?
— Неважно, но терпимо, — Теодор потер лицо ладонями. — Что произошло? Мне невероятно интересно, как я оказался в своих покоях, да еще и без штанов.
Реджина прочистила горло и подошла ближе.
— Ваши вещи на тумбе. Простите, милорд, следовало обеспечить вам максимальное удобство, — сказала она и присела на край кровати. — Что до остального… Я знаю лишь, что вам стало плохо и вы рухнули с лошади. Когда мы с лекарем пришли, вы были в горячем бреду. Вот и все.
— Вы уверены? — Тед повернулся к ней полубоком, потирая шею. — Мне кажется…
— Лекарь дал вам лекарства, я осталась проследить за вашим самочувствием. Виктор недавно ушел отдыхать, он сменит меня где-то через час.
— Хорошо, — вздохнул Теодор, о чем-то задумавшись. — А кто меня раздел? — приподнял он бровь.
— Общими усилиями, — улыбнулась Реджина и встала, подходя к тумбе и наливая воды в стакан. — Вот, выпейте. Поить вас в бессознательном состоянии оказалось сложной задачей.
— Представляю, — он принял посуду из ее рук, глядя снизу вверх, и выпил залпом. — Спасибо, мисс Блер.
— Совершенно не за что.
— Что это была за песня? — спросил он.
Реджина нахмурилась.
— Обычная песня. Из легенды об Ищущем. Мне вроде мама ее пела… Я даже не помню, милорд, — усмехнулась она.
— Она кажется мне знакомой. Но я не припомню в легенде песни, — сказал Тед, и Реджина напряглась.
— Эта песня из разряда тех, что знают все, пожалуй. Просто не все связывают с историей. Ее столько раз перепевали, что от изначальной версии осталось мало. Да и легенды отличаются, в каждом городе своя.
— Мне понравилась она в вашем исполнении, — сказал он, стягивая с себя влажную от пота рубаху и ложась на постель.
— Спасибо, милорд. Но не думаю, что в моем голосе или исполнении есть что-то выдающееся, — Реджина забрала рубашку и повесила на спинку стула, стараясь не смотреть на обнаженные плечи лорда.
— А я так не считаю, — улыбнулся он. — Простите за мой неподобающий вид, но думаю, вы и так видели достаточно, — бросил он.
— Ничего, милорд. Все в порядке, — сказала Реджина, стоя к нему спиной.
— Теодор.
— Что?
— Зовите меня по имени, Реджина, мы с вами довольно близко познакомились за этот вечер.
— О чем вы говорите? — Реджина обернулась, скрывая удивление.
— Вы видели меня без рубахи и без штанов, я слышал ваше пение, да и вообще. Ночь полна неожиданностей.
— Да, вы правы. Но мне все же неловко, — Реджина не знала, куда себя деть. Тед лежал, заложив обнаженные мускулистые руки за голову и глядя в потолок.
— Сделайте мне одолжение, мисс Блер, мне будет приятно.
— Реджина.
— Что? — он перевел взгляд на нее.
— Тогда уж без «мисс Блер». Теодор, — усмехнулась она, скрещивая руки на груди.
Улыбка мелькнула на его изможденном лице, и Теодор устроился поудобнее, поднимая подушку выше.
— Может быть, вам найти свежую одежду? — спросила Реджина, неприлично долго задерживаясь взором на его плечах.
— Не стоит, — будто бы не заметил этого Тед, глядя в потолок. — Я грязный, как черт, ни к чему она.
После недолгого молчания Реджина решилась задать интересовавший вопрос.
— Теодор, позволите спросить кое о чем?
— Разумеется. Спрашивайте.
— Как прошла ваша вылазка? Нашли что-то?
— А вы знаете, куда мы ездили? — приподнял он бровь, повернувшись к ней.
— Вирас приходил на перевязку. И, конечно, все рассказал Аврелию.
— А вы, конечно, оказались рядом, — усмехнулся Теодор.
— Я всегда нахожусь где-то рядом, — с прищуром сказала она. — Вы что же, обвиняете меня в подслушивании?
— Нет, что вы. Как я могу, — в его тоне проскочила насмешка, и Реджина мысленно улыбнулась.
— Если это тайна, можете не говорить.
— Если Вирас уже все растрепал Аврелию, завтра об этом будут судачить все горожане, какая там тайна, — Теодор сел, облокачиваясь на подушки. — Просто я не хотел, чтобы люди раньше времени поднимали панику.
Реджина кивнула, опираясь бедром о тумбу.
— Понимаю.
— На самом деле, вылазку очень сложно назвать удачной — мы не нашли никаких следов, дождь все размыл, — все же осторожно начал Теодор. — Парень, который поехал с нами добровольцем, Томми, вспомнил, что нападавший среднего роста и весь черный, говорит, сливался с темнотой — то ли в тряпки замотан, то ли одежда у него такая, облегающая все тело. Пахло гарью и паренек клянется, что Вираса он ранил длинным когтем, но я думаю, это воображение взыграло у него. Томми впечатлительный малый, да еще и ночь была, там коготь с ножом спутать — нечего делать.
Реджина слушала, затаив дыхание, и внимательно глядела на Теда — он явно в замешательстве.
— Да уж, вот это тип. С таким лучше не встречаться, — Реджина налила еще воды в стакан, добавила туда обезболивающего и протянула Теодору. Он принял посуду и уставился в одну точку.
— Единственное, что примечательного мы заметили — странная густая жижа. Там, где рассыпано и втоптано в грязь зерно, было что-то инородное — все вокруг выпачкано черной не то слизью, не то какой-то вязкой субстанцией. Что это могло быть — не знаю, я такого не встречал, — Теодор выпил содержимое стакана и отдал его Реджине.
Реджина отвернулась, переваривая сказанное и бессмысленно перебирая вещи на тумбочке.
— Теодор, вам бы поспать, — сказала Реджина, переставляя флакон с обезболивающим. — Я вас замучила своим любопытством, а вам ведь отдых нужен. Я, пожалуй, пойду.
— Подождите, — он взял ее за руку, и Реджина зашипела от боли. Тед нахмурился и приподнял ее рукав чуть выше.
Реджина только сейчас заметила, что не спрятала синяк, красовавшийся уже на половине предплечья, привлекая внимание, как сверкающий в ночи огонь.
— Все в порядке, — она мягко высвободила руку и улыбнулась.
— Это я сделал? — хмуро бросил Тед, поднимая на нее взгляд.
— Вы были не в себе, ничего страшного, — Реджина поспешно спустила рукав пониже, прикрывая запястье.
— Ничего страшного?! — воскликнул Теодор. — Простите, Реджина, я, правда, не понимаю, как это произошло, и… — он запнулся и нахмурился, что-то обдумывая.
— Извинения приняты. Я же говорю, ничего страшного, — Реджина наблюдала, как вытягивается его лицо, и понимала,
что именно он вспомнил.
— За все простите, — только и обронил он, растерянно поднимая глаза. — Я действительно был не в себе, не понимаю, что на меня нашло, и…
— Теодор, — Реджина положила ладонь на его плечо. — Еще раз повторюсь: все в порядке. Я понимаю.
Теодор качнул головой, зарываясь в волосы пальцами.
— Спасибо, что понимаете. Потому что сам я ни черта уже не понимаю, — усмехнулся он грустно, не глядя на нее.
Блер отпрянула и села в изножье, подальше от него.
— Тогда, может расскажете, что вы видели?
Теодор озадаченно посмотрел на Реджину, что обвила рукой резной столбик кровати, облокачиваясь на него.
— Что видел? Да ничего… Свет, — нахмурился он. — Яркий свет, что впитывал боль. И мне хотелось коснуться его и приблизиться как можно сильнее, чтобы эта пытка, наконец, закончилась. Если бы не след на вашей руке, я и не понял бы… — стушевался Теодор, — я ощутил, что ухватился за чье-то предплечье, что этот свет материален. Но я ничего не видел, не слышал и очень слабо соображал, — он снова откинулся на подушки, потирая переносицу.
Через несколько минут, в которые повисла тишина, Реджина не нашла ничего лучше, чем сказать с самым серьезным видом:
— Должна сказать, вам повезло, что на моем месте не стоял Аврелий.
Теодор прыснул со смеху, закрывая глаза ладонью, и Блер тоже не сдержала смешка.
В этот момент в покои вошел заспанный Виктор, прерывая непринужденное веселье.
— Милорд! — спохватился он. — Вам лучше?
— Да, Виктор. Я жив, и мне гораздо лучше.
— Уже скоро рассвет. Я пойду, отдохну немного, — улыбнулась Реджина, вставая. — И вы отдохните, вам это положено в первую очередь.
— Разумеется, — кивнул Теодор. — Спасибо вам большое. И простите еще раз.
— Все в порядке. Доброй ночи, милорд. Виктор, — Блер склонила голову и вышла из комнаты, прикрыв за собой дверь. Подойдя к лестнице, невольно ускорила шаг, сбегая по ступенькам.
«Скоро рассвет, следует поторопиться».
Голова шла кругом от того, что удалось узнать, но Реджина внимательно прислушивалась к ощущениям и, выглянув в коридор первого этажа, спустилась ниже. Никого вокруг не оказалось, спящий замок еще не успел отряхнуться ото сна.
Ступив на сырую и влажную насыпь, Блер повела плечом. Темно и тихо, факелы не горели, и лишь слабый свет с лестницы освещал тяжелую старую дверь с металлическими скобами, наверняка запертую. Рядом дремал стражник, облокотившись на древко копья, и Реджина наслала сон, слабо коснувшись его лба. Она на миг прислонилась к холодной стене и перевела дыхание — сказывались столько колдовства и переживаний за одну ночь. Но скоро все должно прийти в норму, всегда приходило. Взявшись за навесной замок, Реджина шепнула едва различимо заклинание, и он с тихим щелчком открылся. Стражник вздохнул и устроился поудобнее, с храпом заваливаясь набок, а Реджина ступила во мрак подземелий, закрывая за собой дверь.
