✧ ✧ ✧
Теодор проспал почти до полудня и, к собственному удивлению, отлично себя чувствовал. Голова не болела, и это благостное ощущение просто осчастливило по пробуждению. Ведь то скверное состояние, в котором Тед пребывал накануне, разрывало на мелкие кусочки череп, словно там что-то трещало, рушилось и острым крошевом врезалось в мозг. Приведя себя в порядок впервые за долгое время, Теодор почувствовал себя еще лучше. Гладко выбритое лицо и аккуратно подстриженные волосы вместе с ванной творят чудеса и снова делают человеком. Тед невольно возвращался к событиям ночи и каждый раз спотыкался лишь об одно из них — Реджину Блер. Ее голос, прохладные ладони, тонкую фигуру в тусклом ночном свете. Раз за разом он вспоминал, как вынырнул из бесконечного круговорота бессвязных событий и воспоминаний, что крутились вокруг покойной жены, зацепившись за нежный тихий голос, который вывел к реальности. Теодор пришел в себя где-то на третьем куплете. Просто лежал и слушал песню. Знакомую, будто давно забытую. И глядел на изящный силуэт в дверях террасы. Сначала показалось, что это видение, но скоро он понял, что к чему. Тед и раньше часто вспоминал Реджину. Их нахальные разговоры вскользь при встрече никак не выходили из головы и каждый раз вызывали усмешку. Но после вчерашнего поток мыслей неумолимо сворачивал в единое русло, проложенное загадочной мисс Блер, внезапно всколыхнувшей жизнь своим присутствием. А ведь были дела поважнее, и ими следовало заняться! Но ослепляющий свет, которым вдруг оказалась Реджина, не давал покоя и пробуждал необъяснимую дрожь. И все, о чем мог думать Тед — что не запомнил самого главного: того, как целовал ее. И никакие призывы собраться не работали и не отрезвляли. Лорд приблизился к своему столу и принялся просматривать стопки отчетов, усиленно пытаясь отвлечься, как вдруг взгляд упал на шкатулку. Теодор нахмурился и пододвинул к себе роскошную безделушку, инкрустированную камнями самой дорогой огранки. Внутри нее валялся кулон Терезы и пара сережек с огромными рубинами и россыпью алмазов, усеянных всевозможными завитушками. Теодор мельком подумал, что был женат не на женщине, а на сороке. И вот что странно — ни одна струна его души не натянулась тоскливым и болезненным послевкусием, как раньше. Тед смотрел на украшение, что так любила цеплять на себя Тереза, вернее — на одно из них, и не чувствовал ничего, кроме желания избавиться от этой вычурной побрякушки. Вместе со странным безразличием к барахлу жены прибавилась ноющая боль в голове, совсем слабая, но раздражающая, а с ней память подсунула непонятно откуда взявшуюся картинку. В центр площади, на которой обычно прогуливались горожане и торговали цветами старушки, крепкие ребята стаскивали бревна и кипы хвороста. Тед не помнил, как оказался здесь, и с удивлением уставился на странную конструкцию, не сразу поняв даже, где он находится. — Что происходит? — спросил Теодор, медленно растягивая слова и пытаясь ухватиться за ускользающее сознание. — Приказ миледи, милорд, — буркнул угрюмый мужчина, зло посмотрев на него. — Тед! Что ты здесь делаешь? — Громом прозвучало в гудящей голове, и Теодор пошатнулся, оборачиваясь. — Это ты что здесь делаешь? — нахмурившись, спросил он. — Кто дал разрешение… на это. — Он неопределенно махнул рукой в сторону странного постамента, что-то очень напоминающего. — Что бы это ни было… Тереза ухмыльнулась. Огромный рубин на ее груди сверкнул в лучах солнца и неприятно ударил багровыми бликами по глазам. — Ты, кажется, забыл принять лекарство, — елейно пропела она, кивая стражникам. — Отведите милорда в покои, ему нехорошо. — Что с милордом? — громко спросил человек, стоящий в тени. — Не видишь что ли? Он болен! — зло сказала Тереза, и лицо ее перекосилось. — Чего встали? Уводите! Теда подхватили под локти. Он пытался сопротивляться, но из этого ничего не вышло. — Милорд, вы давали разрешение на костры? — не унимался незнакомец, выходя на свет. Тед успел рассмотреть лишь светлую шевелюру мужчины. — Что? Нет! — прошипел Тед, не понимая, что тот несет. — Он не в себе, быстро увести! — завизжала Тереза. — А ты! Какое право имеешь обращаться к лорду без позволения? — Лорд всегда поддерживал дружеские отношения со своими людьми! Раньше мы не должны были спрашивать разрешения на собственное мнение! — Да, да! — Послышалось со всех сторон. Теодора затягивало во мрак, он уже не мог фокусироваться на окружающем дрожащем мире. — Теперь я говорю за вашего лорда! Пока лорд Теодор болен, он передал все полномочия мне! — Донеслось до Теда как сквозь пелену. — Есть несогласные? Тогда вы станете первыми, кто испытает на своей шкуре новый закон! Теодора вытолкнуло в реальность с новым приступом боли. Он сжал проклятый кулон до такой степени, что грани камня впились в кожу. Это воспоминание казалось самым реальным из всего, что он помнил. Он со стуком бросил на стол подвеску и начал рыться в бумагах, переворачивая аккуратные стопки и выворачивая содержимое ящиков стола. Пробегал взглядом по свиткам и все больше приходил в замешательство: «Сто ударов плетью — за неуважительное обращение к особе знатного рода». «Запрет на посещение библиотеки». «Наказание за вольнодумство». «Наказание за нарушение комендантского часа». «Наказание… наказание… наказание…» Тед сел на стул и разметал бумаги по столу — часть из них оказалась подписана его собственной рукой. — Что за черт? Я не мог такое подписать!.. Один из ящиков стола был заперт на ключ — Тед с нарастающей злобой тряхнул его, но открыть так и не смог. Не те бумаги он разбирал все это время — следовало начать со спальни. Негодование поднималось волной вместе с ощущением, что его дурачили и использовали. — Виктор! — позвал Теодор и вскочил на ноги. Стул с грохотом свалился на пол, а сам Тед прошелся по комнате, подбирая драгоценный хлам по всем углам и, не глядя, сваливая в кучу на ковре. Распахнув створки шкафа, Теодор стал сгребать с полок женскую одежду, медленно, но верно начиная выходить из себя. Сейчас он явственно ощутил, что все это для него — чужое. На пол летели юбки и кружева, расшитые бисером и стеклярусами корсажи, мантии в вышивках и нижнее белье с сотней бантиков и лент, не вызывающее ничего, кроме отвращения. — Виктор! — завопил Теодор громче, вновь попытавшись открыть проклятый ящик и пнув его ногой в бессильной злобе. — Что за черт?! Резко развернувшись, Тед вдруг заметил сундук Терезы, выглядывающий из-под кровати, и метнулся к нему. Вытащил его и смахнул слой пыли — крышка тоже оказалась заперта на ключ. — Какого мора?! В комнату вошел Виктор и застыл, глядя на кавардак, устроенный лордом. Большая часть шкафов и ящиков настежь открыта, в центре комнаты грудой навалены вещи, и весь вид Теодора говорил о том, что он, мягко говоря, не в духе. — Виктор. Где ключи? — постарался взять себя в руки Тед. — К-ключи, милорд? — Да, ключи от моего стола и чертового сундука! — повысил голос лорд, все больше раздражаясь. — Милорд, у меня нет ключей, леди Тереза никому их не передавала… — У моего помощника и советника нет ключей от моего стола?! Что за беспредел здесь творится! — взорвался Теодор, срываясь на крик. — Простите, милорд, я не смел прекословить миледи! — Виктор отшатнулся от обычно спокойного и сдержанного лорда. — У тебя должны быть дубликаты! В конце концов, ты мой помощник, а это мои покои, мои документы и моя жена! — заорал Тед, подходя ближе. — Милорд, вы сами велели все передать миледи и не вмешиваться, — осторожно напомнил Виктор, понизив голос. Теодора словно молнией пронзило — он этого не помнил! Как и, мор его побери, доброй половины собственной жизни! — Я? Сам?.. — переспросил он. — Да, милорд. — Что ж, раз ключей нет… — Теодор провел рукой по волосам, пытаясь усмирить гнев, пробежался взглядом по разгромленной комнате и, не найдя, за что зацепиться, сказал: — Тогда тащи лом. — Ч-что? — Лом, Виктор, такой рабочий инструмент. Или их тоже изъяли? — яростно сверкнув глазами, бросил лорд. — Нет, сейчас, милорд, сию секунду! — Виктор стрелой вылетел в коридор, оставив Теда наедине со своей злостью. А ведь день так хорошо начинался… Теодор обернулся, окидывая взглядом комнату. Ему до зубного скрежета захотелось вымести все следы своего брака из жизни и покоев. Прямо у него под носом творилось черти что, Боги всемилостивые… Неужто он, и правда, настолько слеп? Тед пока не понимал, что именно происходило, но то, что он этого не одобрял и не помнил, явно говорило о характере этой чертовщины. Теодор вышел на террасу, усмиряя расшатанные нервы. Глядел на волны, что накатывали барашками вдалеке и лизали причал. Море успокаивало и всегда возвращало равновесие. — В море, там — вселенная, в море — путь домой, — шепнул он фразу и не сразу понял, откуда она всплыла. Мысли вернулись к той, которая эту фразу произнесла, и с новым витком закружили вокруг тонкой фигуры. Каша в голове вскипала, ошметки догадок и смазанных воспоминаний перемешивались с неуместными образами помощницы лекаря и норовили разорвать на мелкие кусочки мозг от растерянности и досады. Теодор хотел понять. Он терпеть не мог быть в неведении! Смущало, насколько прочно за пару месяцев Реджина поселилась в черепной коробке. Будто всегда там была. Теодор никак не мог вспомнить цвет ее глаз — странно, он уверен, что узнает ее в толпе, но этого уловить не мог: при различном освещении они оказывались разных оттенков. Либо какими-то нечеткими, когда Тед пытался воссоздать образ Реджины в воображении. Стыдно признаться, но вспоминать ее и пытаться прорисовать мягкие черты — одно из немногих занятий, которые успокаивали. Дверь хлопнула, и Тед понял, что вернулся Виктор. Зайдя в комнату и обойдя гору хлама, он взял из рук помощника инструмент и взвесил его в руке. — Отлично. Спасибо, Виктор. — Давайте, я попробую, милорд? — Я сам. А ты знаешь что? Приведи кого прибраться здесь. Я хочу избавиться от всех вещей жены — не место им в моих покоях. — Теодор говорил отстраненно, прикидывая, как лучше ломать ящик. — Что распорядитесь с ними сделать? — осторожно спросил Виктор. — Убрать их куда-нибудь… в дальний чулан. Или в подземелья. В одном месте упаковать их в ящики, мне все равно, куда именно. Не уничтожать, просто убрать с глаз долой. — Тоскуете, милорд? — спросил участливо Виктор. — Лучше убрать, чтобы не бередить… — Нет. Дело не в этом, — отрезал Тед, посмотрев на помощника, и на лице последнего проскочило понимание. — Понял вас, милорд, — кивнул Виктор и отступил на шаг. Но не поспешил исполнить поручение. Теодор приноровился к инструменту быстро, и в несколько попыток ящик поддался и с хрустом отъехал в сторону. Замок остался торчать в столешнице вместе с доброй частью древесины. Тед тут же бросил лом на пол и принялся перебирать бумаги, которых там было не так уж много. Он углубился в чтение, опершись на локти, и на его лице все сильнее проступало непонимание. Брови ползли вверх, а в груди ледяным штормом начинал бушевать холод страха. — Виктор, — наконец, подал голос Тед. — Ты заверял эти бумаги? — Нет, милорд. В звенящей тишине помещения Теодор ошалело перебирал свитки в руках, снова и снова всматриваясь в даты и приказы, указанные на них. — Виктор. У нас введена смертная казнь?.. — обернулся Тед с полнейшим недоумением на лице. — Да, милорд. — Давно? — Лет восемь как. Точно не помню. Меня не допускали к документам. Теодор осел на пол, с силой стукнулся затылком о резную ножку стола и еще раз перечитал пергаменты. — За колдовство? За воровство? За высшую меру неуважения? За сквернословие в присутствии высшей власти? — Теодор поднял растерянный взгляд на Виктора. — Эти приказы были действительны столько лет?! — Да, милорд. Первые указы подписаны вашей рукой, остальные — леди Терезой лично, после того, как вы передали ей полномочия и родовой знак. — …через сожжение заживо? — Теда сковало липким ступором. Лорд чувствовал себя отвратительно. Дернул щекой и сглотнул, силясь вернуть самообладание. Мало того, что его одурачили, как идиота, но еще и такое творили на его земле? Он, ценивший жизнь и безопасность семьи и граждан превыше всего, допустил… такое? Позволил обвести себя вокруг пальца. И вот к чему это привело. — Да, милорд. — Сколько… здесь не сказано… сколько раз приказ был осуществлен? Велись записи? — Нет, милорд. Записей нет. Миледи считала, что изменников не нужно помнить. Даже родственникам запрещалось хоронить прах убитых. Я не могу сказать вам точно, сколько раз приказ приводился в исполнение. Много. Миледи была вспыльчива и обидчива. Желудок свернулся в тугой узел и прилип к позвоночнику, норовя потянуть за собой легкие и остальные внутренности. Теодор скривился, словно его вот-вот стошнит, сделал глубокий вдох. Выдох. Уронил голову на руки, бросив пергамент, и представил, скольких людей потерял из-за собственной слабости и истеричности жены. Жены, которая должна быть опорой и верной помощницей, разделять мысли и взгляды супруга и уважать его. Теодор поднялся на ноги, подхватив лом, и посмотрел в сторону сундука. Ничего этого не было в его браке, давно пора это признать. Теда самого не было в этом браке. И каким он теперь выглядит в глазах своих подданных… Резко стало ясно, почему люди шарахаются в его присутствии и странно смотрят на него. Как бы то ни было, это он позволил себя использовать. Не помнил, как и почему. Но это ничего не меняло. И теперь в груди клокотала ярость от этого осознания. — Это… это нужно обратить. Отменить всю эту чушь, Виктор, и побыстрее! Упразднить все приказы Терезы! — Да, милорд. Конечно. Но это займет время. Приказов много, их все нужно пересмотреть, я не могу это сделать скопом. — Казнь и запреты в приоритете. Займемся вместе, — бросил он и нетвердым шагом прошелся по покоям, подозрительно осматривая часть интерьера, чуждую в этой комнате. — Виктор, помоги. Помощник подскочил, быстро оценивая ситуацию, и подволок сундук ближе, присаживаясь рядом и удерживая его на месте. Тед подставил лом под крышку и налег всем телом, но она не поддалась — только дернулась вся конструкция. Теодор загнал лом сильным ударом глубже, в щель, и снова надавил — скобы затрещали, но выдержали. Виктор крепко держал ящик за боковины, отодвинув голову подальше, чтобы не задело. Теодор чертыхнулся и еще раз применил силу, на этот раз ногой, и крышка со скрежетом отворилась — удерживающие ее петли безвольно повисли, вырванные из пазов. — Что это за дрянь? — скривился Тед, изучая содержимое, и перевел взгляд на не менее озадаченного Виктора. — Я не знаю, милорд. Теодор ломом стал ворошить все, что лежало в ящике: колбы с разноцветными жидкостями, некоторые — пустые, с грязными стенками. Шкурки мелких животных, камни и минералы, куски чего-то заплесневелого — Теду даже не хотелось разбираться с тем, что это за гадость. Пучки сухоцвета, баночки с насекомыми, какая-то мелочь: щепки, угли, мел, и… кости?.. Лорд ногой перевернул сундук, и часть его содержимого высыпалась на пол. Виктор встал, оглядывая странный набор. Оттуда выпала какая-то бумажка — клочок, испещренный словами на незнакомом языке. Тед подозрительно косился на все это, затем пнул еще раз, и оттуда что-то выкатилось. Присел на корточки и подобрал вещицу — кольцо, совсем не похожее на все то, что обычно таскала Тереза. Простое белое кольцо с тонкой гравировкой — какое-то слово, но Тед не смог разобрать, украшение словно терли о что-то, чтобы смазать надпись. Он покрутил его в пальцах и сунул в нагрудный карман жилета, обращая внимание обратно на гору хлама. — Милорд… вы понимаете, что это может означать? — осторожно спросил Виктор, рассматривая маленький короб с чем-то, подозрительно похожим на зубы. — Догадываюсь, — бросил Теодор и поднял колбу необычной формы. Отошел к окну и присмотрелся к содержимому на свету. — Но хочу спросить у того, кто мог бы в этом разбираться.✧ ✧ ✧
Теодор постучал по деревянному проему и вошел — двери флигеля днем часто бывали открыты. Аврелий суетился над мужчиной, накладывая густую пасту ему на колени, но, завидев Теодора, отвлекся и широко улыбнулся. — Милорд! Вам лучше? — Да, лучше. Спасибо, Аврелий. — Милорд! — Человек на лежанке испуганно кивнул и попытался встать, но Тед остановил его жестом. — Все в порядке, лежи. Аврелий, я подожду на улице. Как закончишь, есть разговор. — Хорошо, милорд. Конечно. Так, расслабь ногу, сейчас же все сползет!.. Теодор вышел на крыльцо и огляделся — сыро и пасмурно, но солнечный свет пробивался сквозь тучи и немного прогревал Твердь. Однако для того, чтобы высушить землю, его было недостаточно. Лорд прошелся вдоль домика до погреба, закрытого на навесной замок, и завернул за угол, праздно рассматривая округу, погруженный в свои мысли. Чуть поодаль мимо пронеслась миниатюрная девушка. Ярко-рыжие волосы огненным пятном озарили серую округу, словно языки пламени проплыли по воздуху. Тед усмехнулся — с такой узнаваемой шевелюрой это могла быть только Марша — дочь портнихи. Он помнил ее совсем малышкой, а теперь вон — какая красавица выросла, завидная невеста. Как же быстро растут чужие дети. — Здравствуй, Реджина! — Послышалось из-за угла, и сердце пропустило удар. — Привет, Марша. Что-то хотела? — услышал Тед ответное, медленно шагая вперед. — Нет, я позже зайду. Не к спеху. Бен ждет. Просто мимо шла. — Зазвенел девичий голос, и Тед улыбнулся. Юные создания, их жизнь только начинается и бьет ключом. Дойдя до конца строения, Теодор заметил причину своего беспокойства — не думать о ней было проще, когда она не сидела прямо перед носом на скамье, купаясь в редких солнечных лучах. С небрежно закрученными в пучок волосами, из которого выпала пара прядей и обрамляла лицо с самым сосредоточенным выражением. Огненный вихрь по имени Марша уже скрылся за воротами, Тед успел лишь пожать плечами. Реджина же была занята, отсчитывая веточки, усыпанные желтыми маленькими цветками. Она одними губами проговаривала что-то, и, отобрав нужное количество, связывала их в маленькие пучки красной нитью. Отложив готовую работу, забавно закусила нижнюю губу и смахнула щекочущую нос прядь тыльной стороной ладони. Рукава темно-синего простого платья закатаны до локтей, из украшений на нем только тонкая серебристая нить, незаметно вьющаяся вдоль подола. Тед увидел на запястье шрам и нахмурился, а чуть выше — синяк, что уходил далеко под ткань, и щемящее чувство вины неприятно зашевелилось за ребрами. Отряхнувшись от беспардонного созерцания, он подошел ближе, когда Реджина потянулась за очередным стеблем. — Добрый день, Реджина, — сказал Тед негромко и улыбнулся, заведя руки за спину. Реджина вздрогнула и подняла на него удивленные глаза. — Ми… Теодор, доброго дня и вам, — с улыбкой сказала она, склонив голову набок. — Какими судьбами? Все в порядке? — Да, все отлично. Чувствую себя лучше, спасибо. — Теодор заметил, что Реджина, напротив, выглядит устало. Потом вспомнил, что она почти всю ночь провела у его постели, и ему стало стыдно. — А вы хоть отдохнули? — Плохо выгляжу, да? — усмехнулась помощница лекаря, заправляя прядь за ухо и спешно опуская рукава. — Нет, вы прекрасны! — сказал Тед. — То есть, прекрасно выглядите, — опустив голову, поправил себя он. — Просто вы всю ночь почти у меня дежурили, вот я и… — Ничего. Все в порядке, к бессонным ночам мне не привыкать. — Реджина продолжила свое занятие, поглядывая на него из-под ресниц. — Так что вас привело? — Нужно кое-что спросить у Аврелия. Но он пока занят, так что я решил пройтись и не прогадал. — Тед указал рукой на место рядом. — Вы позволите? Реджина кивнула. Тед присел на другой конец скамейки, поднял веточку и принялся рассматривать ее. Реджина покосилась на него, не глядя связывая пучок, и улыбнулась. Теодор размышлял, насколько позволяет этикет поинтересоваться увечьем, которое он сам же нанес даме. Мысленно фыркнув, все же спросил: — Как ваша рука, Реджина? Болит? — Все в порядке, Теодор. Я знаю, чем обрабатывать и снимать боль. Вы забыли, кем я тружусь? — тепло сказала она, глядя на него. — И тем не менее, лучше бы нечего было лечить, — виновато вздохнул Тед. — Давайте, просто забудем и сделаем вид, что ничего не произошло, — ответила Реджина серьезнее, и Тед понял, что не только о синяке она говорит. «Ну уж нет!» — Хорошо, как скажете. Что это? — Он поднял стебель, что крутил в пальцах, повыше, рассматривая соцветия и сквозь них глядя на мисс Блер, чтобы перевести тему. — Вам правда интересно? — усмехнулась она. — Конечно. Всегда интересовался ботаникой. Правда, только в душе. — открыто взглянув на нее, Тед ответил усмешкой и невольно засмотрелся. Казалось, в блеклом свете и редких проглядывающих сквозь тучи протуберанцах ее волосы то темнеют, то светлеют. — Это цмин, — сказала Реджина, отложив готовый пучок на кучку с такими же. — Его еще называют златоцвет или бессмертник. Используют для разных составов, обычно добавляют в успокаивающие и укрепляющие отвары, а свежий сок — в противовоспалительные мази. Довольно распространенное и универсальное лекарство на самом деле. Тед слушал вполуха, глядя на тонкие пальцы, что перебирают веточки, и купался в звуках ее голоса. — Как интересно, — сказал он, подняв голову. — Минутка ботаники окончена, — улыбнулась Реджина, забирая стебель из его рук. — Я все же добавлю его в пучок. — Разумеется. А где он растет, этот цмин? — Обычно в лесополосах, иногда в степях, главное — песчаный грунт и умеренное расстояние от воды. Любит влагу и свет, но не открытое солнце — на нем он сразу горит. — А почему его называют бессмертником? — вспомнил Тед, за что еще можно зацепиться, чтобы поговорить. — Когда он высыхает, цветки не осыпаются и выглядят, как свежие. Дамы любят использовать в цветочных композициях. Его часто собирают в паре с тысячелетником и засушивают букеты. Хорошо хранятся. Всю долгую зиму, — мечтательно протянула Реджина, рассматривая готовый букетик, усеянный маленькими солнышками. Она рассказывала так увлеченно, что Теду действительно захотелось удариться в ботанику, лишь бы было что еще обсудить. Он облокотился на колени и подался чуть вперед. В нос с порывом ветра ударила приятная смесь запахов — соцветий, соленого воздуха и корицы, и Реджине на лицо снова легла прядка, высвобожденная из плена. Она дунула на нее, забавно сморщив нос, но та упала обратно. — Вы позволите? — улыбнулся Тед и очень аккуратно завел прядь за ухо, чуть коснувшись щеки. Реджина замерла и едва заметно закусила губу с внутренней стороны, приковав его внимание к этой части лица, и подняла на него растерянный взгляд. — Спасибо, Теодор, — тихо сказала она, и в этот момент показалась ему еще красивее, чем прежде. Тед смотрел прямо ей в глаза, и сейчас они казались ему серо-голубыми, но он уверен — через пару минут они сменят оттенок. — Милорд, вот вы где! — проскрипел Аврелий, разрушая момент и поднимая волну досады. Тед вздохнул и отвел взгляд от Реджины, поднимаясь на ноги. — Тебя пока дождешься, всю ботанику Края можно выучить. Спасибо, мисс Блер, что составили компанию, — тепло сказал он, глядя на помощницу. — Не за что, милорд, — не поднимая головы, ответила Реджина, продолжая свое занятие. — Пойдемте, милорд, что вы хотели обсудить? — Теда резко вернула в реальность причина его визита, и он, попрощавшись с Реджиной, пошел с лекарем в сторону основного входа. — Аврелий, я тут кое-что нашел и хочу узнать, что ты об этом думаешь, — тихо и серьезно сказал Теодор, когда они уединились в опустевшем флигеле. Приподнятое настроение как рукой сняло. Он вытащил из кармана колбу и дал в руки лекаря. — Что это? — озадаченно спросил тот, но Теодор успел заметить, как дрогнула старческая рука. — Это я хотел спросить у тебя, друг мой. Аврелий отошел к окну и принялся рассматривать. Осторожно откупорил крышку, капнул на палец и растер, затем понюхал. Тед с интересом наблюдал за ним. — Откуда это, милорд? — Из-под моей кровати. — Аврелий поднял на лорда озадаченный взгляд. — Я нашел сундук, полный таких склянок — какие-то полные, какие-то пустые. Там была еще гора барахла самого жуткого толка, от костей до писулек на незнакомом языке. — Лицо лекаря все больше вытягивалось, когда он это слушал. — Но вот эта привлекла мое внимание и навела на мысль спросить у тебя. — Тед достал другую колбу, почти пустую, с остатками сине-сиреневой жидкости, демонстрируя их поразительное сходство. — Милорд, я понимаю, к чему вы клоните. Но это — не моя работа. — Он вернул Теду склянку, абсолютно идентичную по форме той, что сейчас тот держал в руках. Теодор вздохнул и поставил обе на стол. — Я тебя не обвиняю ни в чем. Но ты-то должен знать, что это за дрянь. — Но я не знаю, — нахмурился Аврелий. — Мне не знаком такой состав, я не видел и не готовил подобного. Даже не могу определить, из чего он. — Это может быть… — Тед запнулся. — Магия? Аврелий долго и выжидающе посмотрел на него, затем на склянку. — Может, милорд. Очень даже. Тед нахмурился. Возможно ли такое? Он уже ни в чем не был уверен. Его опоили и женили силой… Этот абсурд очень даже сходится со всем, что ему довелось вспомнить за эти дни. И объяснял все эти странные нестыковки, головные боли и то, что половины жизни он не помнил. Тереза его околдовала. Та, кто ввела смертную казнь за колдовство. С первого взгляда — чушь, но при детальном осмыслении — хороший стратегический ход. За окнами послышался шум, и Тед отвлекся от своих мыслей. В комнату влетела Лиззи, вся растрепанная и страшно напуганная. — Лиз, что случилось? — встрепенулся Тед, подходя к девочке, что, казалось, вот-вот разрыдается. — Там… там… там Бен и Марша пошли… в рощу, я просила их не ходить, а они… — Девочка задрожала, и Теодор обнял ее. — Тише, успокойся, все хорошо. Иди сюда. — Он крепче прижал к себе дрожащего ребенка. — Что было потом? — Я-я не пошла за ними, но звала их назад и услышала крики, страшные крики, я побежала к Реджине, и она теперь пошла туда за ними… — сбивчиво тараторила Лиззи, цепляясь за его плечи. — Тед, оно и Реджину заставит кричать! — подняла она на него полные слез глаза, и у него внутри все похолодело. — Реджина пошла за ними? — Девочка закивала. — В рощу с ядовитым плющом? — Снова кивок. Тед вскочил на ноги и усадил Лиз в кресло. — Аврелий, присмотри за ней и позаботься, — бросил он и метнулся к выходу. Тед мало что понял из сбивчивого рассказа, но страх Лиззи и чувство нависшей тревоги повисли в воздухе, делая его густым и болезненным. Теодор бежал в сторону рощи под начинающий моросить дождь. Рубашка и жилет липли к телу от пота и капель воды, дыхание сбилось. Кровь набатом стучала в голове, когда Тед влетел в рощу и начал пробираться через ветви и кустарники, стараясь не касаться плюща. Вдруг послышался сдавленный крик. Легкие свело судорогой, ведь Тед сразу узнал голос, что доносился со стороны побережья с другого конца зарослей. Тревога вперемешку с адреналином подгоняли, словно били по пяткам горячими розгами. Скоро Теодор вылетел на открытую площадку и невольно затормозил. Картина, открывшаяся ему, на секунду выбила из равновесия. — Реджина? — позвал он, но ее фигура, сидящая на коленях к нему спиной, лишь вздрогнула, и послышался протяжный всхлип. Оторвав взгляд от нее, Теодор заметил, на что она смотрит. — Нет… — выдохнул он, на мгновение оцепенев. Совсем юные ребята, почти дети… лежали в холодном месиве и не шевелились. Под ними растеклась огромная алая лужа, уже впитавшаяся в побережье и в их одежды. На серых лицах окаменел нечеловеческий страх, еще больше оттеняемый ярко-рыжими волосами Марши, что разметались по земле и смешались с кровью. Страшный рисунок смерти. Противоестественно яркий, и оттого ещё более ужасный. Как же так… Совсем недавно девочка пробежала мимо, как ни в чем не бывало. И теперь лежит здесь, изуродованная и… мертвая. Придя в себя, Тед поспешил к Реджине — ее дрожащая рука застыла в воздухе, желая коснуться подростков, что с исполосованными грудными клетками лежали на песке и глядели стеклянными глазами в небо. — Вот же… — сорвался с губ весь воздух, сдавливая ребра болезненным жгутом. — Реджина! — позвал Тед и упал рядом с ней на колени, притягивая к себе и заключая в объятия. — Не смотри, не надо! — Он сам не мог оторвать взгляда от несчастных, от их раскуроченных ребер и проглядывающих через раны внутренностей… Тед прижимал к груди голову Реджины и гладил по волосам, не давая повернуться. — Тед, я не успела, — просипела Реджина в его жилет, цепляясь за него пальцами. — Они могли бы… Я не успела… Дождь припускал все сильнее, капли противно шмякались о продрогшую кожу, приклеивали одежду к телу, а волосы — к лицу и шее. Тед держал Реджину в руках и смотрел на ребят, что не чувствовали уже этой мороси. И никогда не почувствуют. Боль и жгучая тоска разливалась под ложечкой, скручивая легкие в узел. Пучок Реджины окончательно рассыпался и накрыл ладонь. Тед невольно запустил пятерню ей в волосы и принялся бессознательно массировать и ласкать. — Ты здесь ни при чем, т-ш-ш, тише… Теодор успокаивал Реджину, покачивая в объятиях, и все смотрел на Бена и Маршу, не имея ни малейшего понятия, как должен сказать их родителям о том, что с ними случилось. Не понимая, кто мог такое сотворить. Здесь, на его земле. Не желая укладывать такую реальность в своей больной голове. Первый раскат грома вернул в сознание, заставив вздрогнуть, и последовавшая следом молния жутким светом озарила округу, отбрасывая мрачные тени. — Ты можешь идти? — Теодор, наконец, перестал гипнотизировать парня с девушкой, будто от этого они вдруг могли ожить, и перевел взгляд на заплаканное бледное лицо Реджины, чуть отодвинув ее от себя. Она посмотрела на него и чуть заметно кивнула. Попыталась повернуть голову в сторону трупов, но он остановил ее, положив ладонь на щеку. — Не надо, просто смотри на меня, ладно? — Ладно, — выдохнула она, что-то ища в нем, беспокойно бегая блестящим взором по его лицу. — Вот так, умница. Давай мне руки, вставай. — Он помог ей подняться, не разрывая зрительного контакта, и ее повело. Тед подхватил Реджину под локоть и за талию, удерживая на ногах. Такую легкую, почти невесомую. — Давай, я тебя понесу? — Нет, — качнула головой Реджина и нахмурилась. — Могу сама. Тед притянул ее к себе и мягко повел прочь отсюда, прижимая к плечу под все сильнее пустившийся дождь. Теперь небо озарялось яркими вспышками чаще и оплакивало вместе с ними так несправедливо рано и нечеловечески жестоко прерванные юные жизни. Вслед за тоской и болью в груди начинало шевелиться что-то другое. Злое и колючее. — А как же они? — дернулась Реджина, но Тед удержал ее на месте. — Я вернусь за ними с людьми. Мы их заберем, — сказал он и бессознательно поцеловал ее в макушку, вдыхая запах и пытаясь успокоить. Себя или ее.