План, пошедший вкривь

      Источающие холод и сырость стены тюрьмы города Орлеан, низкий и словно давящий потолок тюремной камеры, брошенная на полу охапка соломы вместо постели, трёхногая табуретка — вот та награда, которую Катрин получила за своё паломничество в осаждённый город, куда она так стремилась. Ускользнуть от бандитов, вознамерившихся сдать её на руки герцогу Бургундскому за щедрый выкуп, благодаря помощи Сары, скитаться под видом паломницы по стране, стать жертвой ограбления жадного до чужого добра лодочника, спать где придётся и даже на улице под открытым небом, рисковать не единожды попасться в руки бандитов — способных на любую жестокость, голодной и в рванье с кровоточащими мозолями на ногах добраться до желанной цели… И вот чего она в итоге добилась… «Я сама виновата. Слишком была верна, слишком сильно любила. Я гналась за миражами, была одержима химерами!» — думала молодая женщина чуть не плача, сидя на соломе в углу камеры и поедая кусок чёрствого хлеба, который размягчала в кружке воды. Возможно, в какой-либо другой день она не могла бы смотреть на еду, которую ей принёс её тюремщик — обходительный и доброжелательный к ней старик по имени Питу. Но сейчас Катрин за обе щёки ела то скудное кушание, которое ей принесли — сказались те несколько дней, что она добиралась до Орлеана голодная, уставшая, оборванная и со сбитыми в кровь ногами. За жалкой трапезой Катрин перебирала воспоминания в своей голове. Бросить свою прежнюю жизнь в достатке и комфорте, подвергаться опасностям, угодить в плен к бандитам и благополучно от них сбежать, добираться до Орлеана через всю страну, ночевать где придётся и где свалит с ног усталость, терпеть лишения, голодать — всё ради того, чтобы разделить с Арно тяготы войны и умереть с ним бок о бок. Вот только эти её жертвы были последним, что Арно нужно. Как на блюде Катрин преподнесла ему свои любовь и верность, и это блюдо Арно с ожесточением надел ей на голову и ещё презрительно плюнул сверху. Подойдя к городским воротам, молодая женщина сразу же увидела того, ради кого она проделала такой тернистый путь — Монсальви занимался тем, что проверял пришедших укрыться за воротами Орлеана беженцев, прежде чем пропустить их. Не разбирая дороги, Катрин бросилась к Монсальви, желая обнять, прильнуть покрепче, глаза её на бледном и похудевшем лице сияли восторгом. Она смогла его разыскать, сквозь все трудности. Пусть Арно имеет очень замотанный вид, лицо небритое явно дольше трёх дней и похудевшее, в уголках губ пролегли строгие складки, но он жив — вот что было для Катрин главным в момент долгожданной встречи. — Арно, вы живы! Я так счастлива! Вы не погибли! — радостно воскликнула Катрин, бросившись к нему с раскрытыми объятиями. Молодой человек первое время словно остолбенел, не веря своим глазам, что перед ним не видение. Он узнал женщину, все эти годы беспощадно прогоняющую его сон, которая навсегда поселилась в подкорке его мозга. Взор его чёрных глаз зажёгся неверием в происходящее и радостью, но потом он опомнился и резко отстранил её от себя. — Арестовать эту бургундскую шпионку! — отдал он приказ своим людям, которые не медля выполнили его распоряжение, схватив Катрин за предплечья. — Нет, Арно, мы оба знаем, что я никакая не шпионка! — выкрикнула Катрин, защищаясь от несправедливых обвинений и пытаясь вырваться из рук держащих её солдат. — Что прикажете с ней делать, командир? Тащить в допросную и расспросить с пристрастием? — уточнил один из солдат, чем заставил Катрин похолодеть внутри от ужаса. Её живое воображение тут же воссоздало картину застенок и богатого арсенала пыточных инструментов для выбивания показаний. — Арно, опомнись! — Рыжеволосый Жан Ксантрай грубовато встряхнул своего товарища за плечо. — Мадам Катрин никакая не шпионка, и тебе это прекрасно известно! — горячо заступился рыжеволосый капитан за Катрин. — Жан, ты что, со всеми забредшими бургундскими шпионками нянчиться будешь? Их тут много шатается, — буркнул сердито Арно. — Небось, вынюхивает сведения для своего дражайшего любовника — герцога Филиппа! — Я разорвала все отношения с Его Светлостью герцогом Филиппом и более ничего для него не значу. Твоя личная жизнь настолько унылая и убогая, что ты решил засунуть нос в мою? — ядовито поддела Катрин Арно. Только уважение к своему командиру мешало солдатам захохотать в голос от остроты Катрин, жертвой которой стал граф де Монсальви. — Поговори мне тут, ведьма! — рявкнул задетый за живое Арно. — Арно, дубина! Следи за речью — ты говоришь с дамой! — одёрнул резко Ксантрай своего друга. — А ты прекрати меня воспитывать! — огрызнулся Арно в сторону друга. — Должен же кто-то восполнить упущенные моменты в твоём воспитании, — сострил Жан. — Мой командир, так что с задержанной делать? — уточнил снова у Арно один из солдат. — Ведите в тюрьму и закройте в камере. Дайте поесть. Сам ей развяжу язык, — распорядился устало Арно, потерев виски. Катрин одарила его взглядом фиалковых глаз, исполненным злости, обиды и горечи разочарования. — Я видела вас всяким, Арно де Монсальви, но никогда не видела вас идиотом, о чём очень сожалею! — выкрикнула ему в лицо Катрин, будучи уводимой солдатами. С губ Катрин срывался какой-то безумный, истерический смех, позже сменившийся рыданиями. Вот как её встретил человек, ради которого она бросила все удобства, весь комфорт своей прежней жизни. Внутренне она была готова встретить враждебность с его стороны, но никак не могла допустить мысли, что любимый человек отдаст приказ бросить её в тюремную камеру за преступление, которого она не совершала. Все мечты Катрин о том, как она объяснится с Арно, расскажет всю правду о гибели Мишеля как есть, сможет смягчить его к себе, разделит с ним все тяготы войны и лишения, разбились о неумолимую реальность, что Арно даже слушать её не станет — ведь для него, как узнала на своём горьком опыте Катрин, намного важнее оставаться слепым, при этом имея все возможности узнать правду. «Впору думать, что для этого непробиваемого и глухого к моим словам гордеца правда не имеет значения, когда можно замкнуться в своей злобе и ненависти ко мне. Это же всегда легче!» — посетила жестокая мысль разум разбитой и уничтоженной Катрин. С болезненной горечью, сидя в тюрьме за несовершённое преступление, Катрин теперь понимала, что её возможная счастливая жизнь с Арно существует только в её воображении. Слишком непримирима была злоба к ней графа де Монсальви, и эту злобу к ней он сам же взращивал и лелеял в себе. Плата за иллюзии оказалась горькой, и теперь на волоске висела сама жизнь Катрин, ведь неизвестно, какая участь её ожидает, не настроит ли Арно против неё старшин и коменданта города, она не знала — сколько ещё пробудет в тюрьме и когда настанет последний день. Трапеза из холодной воды и хлеба всё же смогла вселить в Катрин немного бодрости. Мысли о грустном отошли на второй план. Теперь же Катрин обрела немного сил и желания строить планы побега. У неё были мысли оглушить табуретом тюремщика Питу, украсть у него ключи и одежду, в таком виде — замаскировавшись, сбежать. Эта мысль казалась Катрин единственным возможным для реализации планом побега, хотя ей было стыдно за неё — ведь старик был очень добр к ней, вежливо с ней обращался, рассказал ей обо всех событиях в городе, и к сожалению, осада всё ещё длилась. Пожилой человек много говорил о Жанне, прозванной Лотарингской Девой, делился своим восхищением личностью этой девушки с Катрин, мечтал — что девушка, признанная церковной комиссией посланницей Всевышнего для спасения Франции, снимет осаду с Орлеана. У Катрин уши были готовы свернуться в трубочку от бесконечных разговоров Питу, расхваливающего добродетели Жанны и её добрый нрав, но ни слова ему не говорила, чтобы не обидеть и не лишиться его общества. «Этот старик так добр ко мне. Я не понимаю, как вообще мне приходит в голову мысль оглушить его табуретом и украсть ключи с одеждой. Кощунство какое-то. Вряд ли я смогу причинить ему вред. Даже ради своей свободы. Вот огреть табуреткой Арно, если заявится — другое дело», — думала Катрин, зарывшись в сено, чтобы было теплее, и засыпая. Она не видела снов. Перед её мысленным взором была лишь сплошная чернота. Сколько проспала, Катрин не смогла бы вспомнить. Но проснулась она от лязга замка на двери её камеры, и Катрин ещё спросонья услышала чьи-то шаги. Пришедший в её камеру человек был совсем не Питу. Окончательно разлепив веки, Катрин увидела Арно с факелом в руке, что вызвало у неё недоумение с изрядной долей подозрительности. В другой руке у мужчины был наполненный чем-то мешок. — Что от меня надо? — совсем неучтиво задала Катрин этот вопрос вместо приветствия и со злостью прожигала взглядом молодого человека. — Я пришёл с тобой поговорить, — ответил он спокойно и поставил факел в подставку в стене. — А с чего ты взял, что я захочу говорить с тобой? Может, я не имею такого желания, — огрызнулась на него Катрин. — Не в том ты положении, чтобы дерзить, — остался Арно невозмутимым после её выпада. — Ты знала, что старшины города и комендант хотели тебя повесить? — А ты только был бы рад такому исходу! — бросила с бессильной злостью и болью Катрин. — Так ты смог вырвать у них мой приговор? — Я и Ксантрай вырвали у них надзор за тобой как за подозрительной особой. Но на эшафот совершать променад не придётся. — То есть как? Ты помешал с Ксантраем вынести мне смертный приговор? Но почему? — ошеломлённо Катрин смотрела на Арно, качая головой и прижав ладонь к губам. — Скажем так, я засомневался в моих подозрениях, что ты можешь быть вражеской шпионкой. Так что совсем ни к чему держать тебя в тюрьме — будешь жить у меня и Жана, — эти слова Арно шокировали ничего не понимающую Катрин ещё сильнее. Она не верила своим ушам. На мгновение ей показалось, что она видит какой-то абсурдный сон, который просто не может быть явью. Чтобы удостовериться в том, что не спит, Катрин даже ущипнула несколько раз себя за руку. Не сон. Только рука теперь немного побаливала. — Арно, если это розыгрыш, то очень жестокий, — проронила она с горечью. — Почему ты считаешь, что я не способен на пересмотр своего мнения? Что я не могу признавать свои заблуждения? — Арно устало вздохнул и отдал в руки Катрин мешок. — Ты никак не выслушаешь меня со дня нашего знакомства, когда я пытаюсь тебе рассказать о гибели Мишеля. Извини за прямоту, но ты и переосмысление заблуждений — как две параллельные прямые, — с грустной иронией напомнила ему Катрин, ослабляя завязки мешка и вываливая на солому его содержимое. Внутри были, как оказалось, костюм для верховой езды и сапоги с плащом. В удивлении Катрин смотрела на всё это. — Речь сейчас не о Мишеле. Что смотришь? Переодевайся и пойдём, — велел ей Арно. — А мне точно безопасно куда-то с тобой идти? — нахмурила Катрин брови. — Хочешь сказать, в тюрьме на соломе тебе будет уютнее, чем дома в чистой постели? — ответил молодой человек встречным вопросом. — Нет, — Катрин смущённо покачала головой. — Тогда переоденься и пойдём. Клянусь, никакой эшафот у себя дома для тебя я не сколотил, — Арно кивком головы указал на одежду с обувью для Катрин. — Только не подглядывай! — бросила ему молодая женщина. — Хотя, всё-таки чуточку можешь… — прозвучали последние её слова немного кокетливо. — Хорошо-хорошо. Я отвернусь, — Арно без дальнейших препирательств выполнил её просьбу и повернулся к ней спиной. С превеликим удовольствием Катрин стащила с себя своё рваньё паломницы, сложив его в мешок, переоделась уже в приготовленную для неё одежду и обула на ноги сапоги. Мешок она взяла в руки. — Можешь уже смотреть, — разрешила Катрин. — Это на тебе лучше смотрится, чем твои отрепья, хотя костюм по твоей фигуре нужно ещё ушивать, — поделился Арно своим мнением, увидев переодетую Катрин. — Ты далеко отсюда живёшь? — спросила она, удерживая в руках мешок, направившись к выходу из камеры. — Не особо. Дойдём быстро. — Арно взял с подставки факел и вместе с Катрин вышел из камеры. — Раз ты под моим с Жаном надзором, то за тебя и твоё поведение отвечаем мы. Никаких подозрительных знакомств. Это я о Латремуях Жорже и Катрин. — А чем Латремуи тебе не нравятся? — сразу поинтересовалась Катрин. — Они многим чем мне не нравятся. Хотя бы тем, что плетут интриги против Жанны — против той, кто ведёт Францию к победе. Знакомствами с ними ты себя скомпрометируешь ещё больше, чем сейчас. Катрин де Латремуй точно захочет перетянуть тебя в свой лагерь и использовать в своих целях твою красоту. Французский двор от бургундского по сути не отличается ничем, — высказал назидательно предостережение Арно. — Спасибо, что ты сказал мне об этом раньше, чем я бы наломала дров. Правда. Я благодарна — как за протекцию, так и за совет, — поблагодарила Катрин. — Я буду очень стараться не подводить тебя и мессира Ксантрая. — А ты умеешь не только дерзить, но и быть благодарной, — Арно в приятном удивлении чуть улыбнулся, как-то уже одобрительно посматривая на Катрин. — Я умею людям отвечать взаимностью, — ответила ему она. — Так из-за чего, говоришь, ты с герцогом отношения порвала? — решился задать Арно вопрос. — А что ты так герцогом интересуешься? Моего бывшего решил окрутить? — невольно сорвалась шутка с губ Катрин. Опомнившись, она прижала к губам ладонь. Она сама не могла понять, как и зачем у неё вырвалась эта шутка. — Ты нормально ответить можешь — без твоих шуточек? — нахмурился Арно. — Да. Могу. Герцог завёл за моей спиной несколько любовниц, бастардов и жену. Быть тупым углом в его любовном многоугольнике у меня желания нет. К смерти нашего маленького сына он остался холоден. Даже траур не объявил, у ребёнка при жизни даже титула никакого не было. Исчерпывающий ответ? — пояснила с невесёлой иронией Катрин. — Более чем. Прости. Больную тему затронул. Мне жаль твоего сына, — с сожалением проговорил Арно, опустив голову. — Я буду тебе признательна, если впредь тема моей личной жизни в наших разговорах всплывать не будет, — попросила Катрин. Арно ответил кивком. — А из-за чего расстроилась твоя намеченная свадьба с Изабель де Северак? — не сдержала любопытства Катрин. — Она предпочла уйти в монастырь. — Я сочувствую тебе, — проговорила Катрин, ловя себя на мысли, что сказала это ради приличия, на самом деле радуясь, что её возлюбленный не женат, что он не потерян для неё. Молодой человек шёл, указывая и освещая дорогу своей спутнице. Вдвоём в полном молчании они шли по стемневшим с наступлением ночи улицам Орлеана. Россыпь звёзд на небе безмолвно взирала на спящий город. Арно больше заботился о том, чтобы в темноте не нарваться на каких-нибудь отморозков. Рука мужчины то и дело хваталась за рукоять меча в готовности отразить нападение. Но никто из бандитов или забулдыг не искал себе такого приключения, как Арно с оружием и не в самом лучшем расположении духа. Катрин радостно улыбалась, не веря своему везению, до сих пор думая, что мир перевернулся с ног на голову. В её голове никак не могло ужиться, что именно Арно и его товарищу Жану она обязана своей свободой и жизнью. Участливое и доброе к ней отношение рыжего рыцаря очень глубоко тронуло сердце Катрин, не могло не тронуть. Поведение же Арно сбивало её с толку. Из памяти Катрин вряд ли когда-нибудь уйдут слова молодого Монсальви о том, чтобы она не попадалась ему на глаза, что он ненавидит весь род Легуа и всё связанное с ними, что он не убил Катрин только из-за её принадлежности к женскому полу, что он никогда не сможет забыть о гибели брата и переступить через свой долг мстить за Мишеля каждому мужчине из рода Легуа… Сколько Катрин ни пыталась всё объяснить Арно, он не горел желанием её слушать — в день знакомства в одной гостинице во Фландрии, где его лечил нанятый дядей девушки лекарь. Потом поединок в Аррасе — где ей помешал открыть правду сам Арно, заткнув рот поцелуем и оттеснив к походной койке, а затем уже против неё сложились обстоятельства. В Орлеане этот же Арно де Монсальви велел бросить её в тюрьму, сказав, что сам развяжет ей язык. И он же выбил у старшин города и коменданта определение Катрин под пристальный надзор к нему и его другу Ксантраю, сохранив ей жизнь. Катрин терялась в догадках, что могло послужить причиной такого поведения Арно. Оно заставляло Катрин ощущать себя так, словно из-под ног у неё ушла почва. По крайней мере теперь у неё появилась надежда на то, что Монсальви стал более расположен к тому, чтобы её выслушать, когда она сама намерена ничего не скрывать про все обстоятельства гибели Мишеля. Было бы только у Арно желание её слушать. «Интересно, что в лесу померло и продолжает разлагаться, если Арно при встрече велел меня в тюрьму бросить за якобы шпионаж, а потом убеждал коменданта со старшинами города сохранить мне жизнь и ведёт сейчас к себе», — никак не уходила эта мысль из головы молодой женщины. Так вдвоём они дошли до небольшого и опрятного домика. Всего два этажа и чердак. Но этот дом идеально подошёл бы в качестве постоянного пристанища для немаленькой семьи. На пороге Арно временно отдал факел Катрин и открыл входную дверь вынутыми из своего кармана ключами, потом закрыл дверь за вошедшей следом за ним Катрин изнутри. Заведя молодую женщину к себе в комнату, он зажёг свечи в подсвечниках на столе. Катрин погасила факел в кувшине с водой на прикроватном столике. Ставший ненужным факел она положила рядом с кроватью. — Пока побудь в моей комнате. При желании можешь вздремнуть на кровати, а я разогрею ужин. Да и воду поставлю греться. Ты наверняка помыться захочешь, — проронил Арно задумчиво. — Да, спасибо. С удовольствием бы сейчас поела и смыла с себя запахи тюрьмы, — откликнулась Катрин бодро. — Только сиди тихо. Жану завтра очень рано возглавлять караул, — велел молодой человек. Катрин сделала жест, будто закрывает рот на замок и выкидывает ключ. С одобрением кивнув, Арно ушёл, предоставив Катрин самой себе. Катрин же поспешила воспользоваться рекомендацией молодого человека — легла в постель и завернулась в тёплый плед, будто в кокон, тут же провалившись в сон. В своём забытьи Катрин более ничего не слышала вокруг себя. Она не смогла бы сказать, сколько проспала, но этого ей хватило, чтобы немного взбодриться. Её уединение нарушил Арно, принеся ей по очереди три больших кастрюли с нагретой водой и большой таз. Не забыл и о простыни с большим полотенцем и мылом с мочалкой. Раздобыл в недрах своих вещей хлопковые штаны и рубашку, доходившую Катрин до середины бедра. Катрин поблагодарила его, молодой человек ушёл обратно в кухню, сказав перед уходом, что ужин ещё греется. С огромным удовольствием Катрин поснимала с себя одежду и принялась смывать водой с мылом со своего тела следы усталости, трудного странствия и тюремные запахи, до скрипа тёрла мыльной мочалкой свою кожу. Окончив смывать пот и грязь со своего тела, она переоделась в рубаху и штаны. Занялась тем, что принялась мыть голову. С волосами ей пришлось промучиться гораздо дольше, но в итоге ей удалось вымыть их. Голову Катрин обмотала полотенцем и упала спиной на кровать, раскинув руки в разные стороны. На губах её играла широкая и довольная улыбка. После трудного странствия она в тепле, в уюте, наконец-то имела возможность по-человечески помыться, лежит на мягкой перине — это не спать под открытым небом, будучи беззащитной перед дождями и ветрами. — Господи, как же здесь хорошо… а как тепло, уютно… — протянула довольно Катрин, катаясь по кровати и обнимая подушку. — Я в Раю… Её занятия прервал стук в дверь и голос Арно: — Катрин, зайти можно? Ты уже закончила? — Да, Арно. Я уже всё, заходи, — сказала она. Молодой человек снова переступил порог комнаты. — Скоро будем ужинать. Еда почти уже разогрета, считай. Ты как? — поинтересовался у неё молодой человек. — Спасибо, в полном порядке. Комфортом наслаждаюсь, — довольно отозвалась Катрин, улыбаясь и глядя на Арно весело поблёскивающими глазами. По очереди молодой человек вынес и вылил кастрюли с использованной водой и таз. Вернулся за Катрин и провёл её в кухню, усадив за стол, сам усевшись напротив неё. С блаженством Катрин вдыхала запах мясного блюда, что было в её тарелке. Рядом с мясом в тарелке её лежала какая-то тушёная зелень. В кубке при свете свечей поблёскивало тёмно-красным вино. С интересом она понемногу ела то, что было в её тарелке, смакуя вкус блюда. На некоторое время она задумалась о чём-то постороннем и прервала трапезу, отпив из бокала немного вина. — Неужели я так плохо готовлю? — немного грустно поинтересовался Арно причиной того, почему Катрин застыла и ничего не ест. — Ты почему так решил? Всё в порядке, — недоумевала Катрин. — Ты только немного мясо и зелень поклевала. Невкусно? — спросил Арно. — Дело не в этом. Я задумалась кое-о-чём своём. Еда правда очень вкусная, — ласково уверила его Катрин. — Из чего ты это готовил? — Потушил крапиву и лопух, белок с Жаном немного из арбалета настреляли на днях, до белок мы готовили ворон, — дал разъяснения о происхождении ужина Арно. — Вороны и белки? — округлились от удивления глаза Катрин. — Когда уже давно длится осада и припасы стремительно кончаются — всё в дело сгодится. Люди каким-то чудом не озверели вконец от полуголодных пайков и осады. Без солдатских девиц вообще было бы сложно сдерживать озлобление армии, — с выражением усталости поделился Арно с Катрин этими подробностями. — Зря ты пришла. Самое неподходящее и опасное для тебя место. — А зря я пришла или нет — уже мне решать, — возразила Катрин. — Нравится тебе или нет — все трудности я хочу делить с тобой! — упрямством и преданностью горели фиалковые глаза Катрин. — М-да, перед фактом поставила, — констатировал Арно свершённое. — Ты даже представлений не имеешь, на что себя обрекаешь. Ты пришла туда, где идут военные действия, где наши солдаты и солдаты противника мечтают о какой-нибудь девице — скрасить досуг хоть на час. Головой-то надо поразмыслить, куда ты идёшь и какой опасности подвергаешься, помимо риска погибнуть. Ты родилась без инстинкта самосохранения или он у тебя потом атрофировался? — Чтобы ты знал, Арно, я тебе не какая-то теплолюбивая неженка. Ты до сих пор не понял? Я пришла сюда выдержать все трудности бок о бок с тобой, и если будет надо — погибнуть за нашу страну вместе! — примешалось к упрямству Катрин раздражение. — Понятно. Зря про инстинкт самосохранения сказал. У тебя его с рождения не наблюдалось, — проговорил Арно устало. — И почему ты пришёл к такому выводу? — с вызовом задала вопрос Катрин, уплетая то, что было в её тарелке. Арно следовал её примеру. — Ты потащилась в осаждаемый город через всю страну, зная, что на дорогах полно опасностей, не раз рискуя стать жертвой ограбления и насилия, закончить свои дни в канаве с перерезанным горлом, считай без провианта и без охраны. При этом ты заявилась в края, где защитники Орлеана уже изрядно замучились считать бургундских шпионок, выдающих себя за беженок. Вот тебя и приняли за одну из таких. Чуть на виселице не оказалась. Я не прав? — Монсальви пристально вгляделся в лицо смущённой и примолкшей Катрин. Сама Катрин же понимала, что её собеседник всё высказал ей по делу, но не желала этого признать. Она не жалела, что проделала такой опасный и трудный путь ради желанной цели. — Да, мой путь дался мне очень трудным. Мне доводилось переживать похищение. Благодаря помощи подруги мне удалось ускользнуть. Я спала где придётся, терпела лишения, голодала, мёрзла, не раз рисковала нарваться на буйных голов, меня ограбил жадный до чужого добра лодочник — за несколько дней до того, как я пришла в Орлеан. Но я всё равно не жалею ни о чём, и проделала бы этот путь снова — чтобы быть рядом с тобой! — пылко возражала Катрин, щёки её заалели от возбуждения. — Боже, какой тяжёлый случай, — Арно шумно вздохнул и приложил руку к лицу. — Катрин, тебе лет сейчас сколько? — вдруг спросил он. — Мне двадцать девять. Почему ты спросил? — не поняла молодая женщина. — Поразительно просто, как ты дожила до этого возраста с твоим волшебным шилом в одном месте, — высказал Арно свою мысль. — Так у тебя шило точно такое же, — обронила Катрин в свою защиту. — Нет бы найти себе монастырь, попросить дать приют. Нет, тебе надо подвергать себя риску по большим дорогам, — Арно покачал головой. — А что ты так обо мне беспокоишься? Я умру — тебе трудностей меньше. Ты же всё с Легуа связанное ненавидишь. — Катрин грустно вздохнула и опустошила свой кубок вина. Арно налил ей ещё вина из бутылки. — Но не настолько, чтобы желать тебе зла. Есть у меня к тебе некое чувство ответственности за тебя, — честно сознался ей мужчина, наполовину опустошив свой кубок с вином. — В глубине души мне хочется, чтобы ты была в безопасности и не лезла на рожон, питалась хорошо и высыпалась. Не знаю, как это себе объяснить. — Я тоже не знаю, как это понимать! Ты же ненавидишь меня! Всегда смотрел на меня как на врага! — в запале обиды выкрикнула Катрин. — А сказать, за что ненавижу? Ты все эти годы мне жизнь портила даже на расстоянии, стала наваждением, я искал забвения в других женщинах и вине, искал смерти в дуэлях и в бою, перепробовал разные способы… Одно время хотел уйти в монахи… я даже чуть не женился на Изабель де Северак, как ты знаешь. Она была нежна и красива, любила меня, я цеплялся за неё и молил Всевышнего позволить мне полюбить её, но даже в этой светлой и искренней девушке я видел тебя. Я надеялся напрасно рядом с Изабель забыть о тебе. Если бы только не заболел её отец и она не дала обет Богу посвятить Ему свою жизнь в обмен на выздоровление отца! А ты… попортила ты мне кровь… — Арно, мне правда жаль, что ты всё это переживал. Ты думаешь, мне не больно от того, что больно тебе? Ты ошибаешься! Если бы ты только дал мне возможность объясниться! Я бы не стала тебе врать… — Катрин взяла в свои руки ладони молодого человека, бережно гладя его пальцы. — Эх, да к чёрту всё! Разберусь как-нибудь со своей жизнью, — Арно мягко высвободил свои руки из рук Катрин и залпом выпил оставшееся вино. — Предлагаю тост — за встречу, и что ты сюда добралась живая. Хотя тебя вообще опасно из дома без охраны выпускать, — предложил Арно, разливая по кубкам ещё вина. Не говоря ни слова, мужчина и женщина отсалютовали друг другу кубками и выпили всё, что в них было налито. — Арно, я всё же очень рада, что пришла сюда, и что ты жив. Тем более я рада знать, что ты всё же беспокоишься обо мне, что тебе не всё равно. Иначе ты не заводил бы со мной разговоров про заботу о безопасности, — с радостью и нежностью Катрин глядела на молодого человека. — Должен ведь был кто-то тебе это сказать, раз никто этим в твоём окружении себя не утруждал, — заметил Арно, заканчивая со своим ужином. — Да как ты смеешь! Разговариваешь со мной, будто я какая-то девчонка! — возмутилась Катрин, сжав губы и нахмурив брови. — Ты и повела себя очень опрометчиво как девчонка, а не взрослая женщина, у которой взбалмошности через край, не думая о последствиях, — невозмутимо парировал Арно. — Ты давай, кушай. Сколько дней нормально не ела? — Дня три точно голодом брела, — пробормотала сердито Катрин, доедая мясо и зелень у себя на тарелке, которую она опустошила очень быстро. — Покусать бы тебя в один день. — Глядите-ка, какие мы грозные! Тебе ужин понравился? Вкусно было? — задал Арно вопрос, покончил со своим ужином. — Даже очень вкусно. Спасибо. Хотя жаль белок, — призналась Катрин, опустив голову. — Мне тоже жаль белок. Но голод — вещь беспощадная. — Арно взлохматил свои волосы и покачал головой. — Арно, я тут подумала… я ведь могу быть полезной тебе и общему делу. Я могу под видом нищенки или маркитантки узнавать сведения о врагах и передавать их нашему французскому командованию, — предложила Катрин, восторженно так и сияя лицом. — Исключено. Это очень опасно, тебя могут разоблачить, ты рискуешь попасть под пытку, тебя могут казнить. Нет, Катрин, — возразил ей Арно. — Давай, ещё вина тебе плесну, — предложил молодой человек. — Я откажусь, пожалуй — наверно, не стоит, — проговорила Катрин. — Может, передумаешь? Хорошее ведь вино. Давай, Катрин, — уговаривал её Арно. — Что же, давай. Только не наливай много, — согласилась Катрин, подвинув чуть ближе к Арно свой кубок, который он наполнил до половины. Себе же Арно налил немного вина на одну треть. — Предлагаю выпить за то, чтобы осада была снята. Как тебе? — предложил Арно. — Хорошая идея! — одобрила Катрин, салютуя кубком, Арно ответил ей тем же. Кубки были опустошены не раз. Не раз не скупился Арно подливать вино в кубок Катрин. От выпитого вина щёки Катрин озарились румянцем, в глазах появился озорной блеск, тянуло общаться с удвоенной силой. Катрин много расспрашивала Арно о его детских годах в родном доме, чем он в ту пору жил, какие были увлечения и охотно отвечала на его вопросы к ней. Они оба много смеялись, шутили, не раз Катрин брала за руку Арно, глядя ему в глаза и улыбаясь. Рассказывала о своём дорожном приключении по пути в Орлеан более подробно. Арно, качая головой, поджимал губы. Иногда с его языка срывались фразы, что Катрин и в самом деле опасно куда-то отпускать без охраны. Выражал радость, что Катрин, несмотря ни на что, жива, что ему выпала счастливая возможность снова её увидеть. — Катрин, я должен тебя расспросить о том, что очень важно для меня. Кроме правды, мне более ничего не нужно. Я надеюсь, что ты оценишь проявленное к тебе доверие, — посерьёзнел Арно, пристально глядя в лицо Катрин, не понявшей такой резкой перемены в любимом от веселья к сильной серьёзности. — Да, я всё расскажу. Ты можешь спрашивать всё, что ты хочешь узнать! — горячо воскликнула Катрин, не отводя пьяного и блаженствующего взгляда с лица Арно. — Вот и прекрасно. Я хочу знать только о том, как погиб Мишель, и кто в этом виновен. Я обещаю, что не причиню тебе никакого вреда — какой бы ни оказалась правда, — заверил её Арно. Счастливый блеск угас в глазах Катрин, наполнившихся слезами, плечи её задрожали и опустились, из груди вырвался всхлип. Все те события, которые Катрин была бы рада забыть раз и навсегда, которые перевернули её жизнь, вновь ожили в её памяти во всей их чудовищной яркости. Мишель, растерзанный толпой, повешенный на вывеске ювелирной лавки отец — добрый и никому не делавший зла Гоше Легуа, вынужденность бежать от ужасов бунтов в Дижон к дяде Матье. — Я и мой друг Ландри Пигасс отбили Мишеля от озверелой толпы, когда его вели на казнь. Я спрятала Мишеля в подвале своего дома, но любящая выпивку служанка спустилась в погреб и подняла крик, она же и раскрыла убежище Мишеля! Его растерзали у меня на глазах! Гийом Легуа отдал приказ повесить моего отца на вывеске нашей ювелирной лавки — за то что мы укрывали арманьяка! — сквозь рыдания вырывались слова у Катрин, яростно утирающей с лица бегущие стремительно слёзы из глаз. — Если так хочешь мстить за брата — тебе нужно найти моего дядю по отцу, если ты убьёшь его — я буду только благодарна! Или возьми меня с собой, я тоже хочу приложить руку к его гибели! Если ты не веришь мне — можешь узнать подробности тех событий у Кошона — ему нет никакой выгоды меня выгораживать, — Катрин закрыла лицо руками, вся дрожа, и сползла со стула на пол. Забеспокоившись за Катрин, увидев такую её реакцию, Арно бросился к ней, опустился рядом на колени и привлёк к себе, поглаживая по спине. Его план напоить Катрин, ранее казавшийся ему идеальным способом для выяснения у неё правды, теперь не представлялся для него таким идеальным. Чувства вины и стыда упорно вцепились в Монсальви. Он хотел сказать Катрин нечто утешающее, чтобы ободрить, но не знал — что сказать было бы лучшим. Содрогаясь в рыданиях, Катрин прижималась к молодому человеку, уткнувшись носом в его рубашку. — Ох, Катрин, я ведь не знал всего, — неловко пытался Арно успокоить её. — Я не думал, что для тебя это тяжело настолько… почему-то мне кажется, что я могу тебе верить. Ведь ты бы не смогла хладнокровно лгать в состоянии опьянения… — Вот оно что! Значит, в трезвом состоянии сказанное мной доверия не заслуживает?! — вскипело в душе Катрин негодование, и она отшатнулась от Арно. — Ты нарочно меня опоил, чтобы допросить? Ведь нельзя же просто поговорить со мной, когда я трезва, и потом проверить правдивость сказанного — нет! Тебе понадобилось меня напоить… заставил меня поверить, что не думаешь обо мне дурно… Бросить меня гнить в тюрьме было бы лучше, чем это унижение! — бросила она ему в лицо оскорблённо. — А что я, должен был на слово поверить каждому твоему слову? Откуда мне было знать, что ты скажешь правду? Я не могу залезть в твою голову и прочитать твои мысли. Сегодня хотя бы я могу перестать себя презирать и ненавидеть за то, что никак не вырву тебя из сердца, — Арно попытался поправить выбившийся из-под полотенца Катрин золотой локон, но получил от неё по рукам. Полотенце упало с головы Катрин на пол, но ей было это безразлично. — Ты боишься быть честным передо мной и даже перед собой самим, Арно де Монсальви. Но при этом считал законченной лгуньей меня, — на нетвёрдых от опьянения ногах Катрин поднялась с пола. Арно сделал то же самое. — Мне обидно и горько, что ты посчитал меня неспособной на честность в трезвом состоянии, а ведь я не переставала любить тебя… — Катрин уже не рыдала и не размазывала слёзы по лицу, гнев на Арно за его поступок иссушил их. — Катрин, прости, ты права — я поступил с тобой скверно, — признал Арно свою вину за то, что нанёс ей обиду. — Я прощу тебя. Но только при одном условии. — Катрин подошла к Монсальви и обвила руками его шею, прижавшись всем телом. — Я стану твоей сегодня ночью. — Молодая женщина прикоснулась губами к его небритой щеке. Арно покачал головой и мягко отстранил от себя Катрин. — Катрин, нет. Ты пьяна и не понимаешь сама, что сейчас делаешь, — ответил Арно совершенно серьёзно. — Прекрасно понимаю! Ты молодой и привлекательный мужчина, я молодая и привлекательная женщина. Спальная для совместного наслаждения друг другом рядом, — у Катрин эти слова получились проникнутыми решительностью и пылкостью. Без всякого стеснения и стыда она вновь крепко прижалась к нему и обхватила его голову ладонями, приникнув своими губами к его губам. Арно охотно отвечал на её поцелуй, но потом опомнился и подхватил Катрин на руки, отнеся в свою комнату и уложив на кровать. — О, ты всё же передумал? — Катрин завлекающе рассмеялась и откинулась на подушку, протягивая к Арно руки. Но он только укрыл её одеялом и поправил ей подушку. — Катрин, сегодня ты только ляжешь спать, и точка, — решительно отрезал Арно, сидя на краю кровати. — Ночная ваза под кроватью, если вдруг тебя затошнит. — Рука Арно ласково потрепала Катрин по волосам. — А я думала, что спать мы будем вместе, — недовольствовала пьяная Катрин. — Нет, спать я буду на тюфяке. Принуждать к близости пьяную женщину — вообще-то насилие. Так, на минуточку, — Арно вышел из комнаты и вернулся уже с небольшим тюфяком и одеялом. Кинув тюфяк на пол, он улёгся и укрылся. — Доброй ночи тебе. — Доброй ночи. Ты ещё передумаешь, — пробормотала уже полусонная Катрин, закрывая глаза и кутаясь в одеяло. Как только голова Арно коснулась тюфяка, он начал проваливаться в сон и не мог видеть, как к нему спать на тюфяке присоединилась Катрин, накрывшая их обоих своим одеялом, и крепко прижалась к нему, засыпая с довольной улыбкой на губах. Арно посещала мысль, что его план — напоить Катрин и вызнать правду о гибели Мишеля местами несовершенен, раз Катрин крепко прижимается к нему во сне и уткнулась лицом в его бок, тихонько посапывая. «Умеет же вломиться в сердце, не снимая обуви!» — сердито думал Арно, поправляя одеяло спящей Катрин.