Возрождение

      Девушка неуверенно хлопала себя по бокам, пытаясь разгладить невидимые складки на её идеальных брюках. Все утро она провела беспокойно, примеряя одежду, расхаживая по комнате, и за звонками по телефону: всё было направлено лишь на то, чтобы не оставаться в своих мыслях. Собственная голова — это зло, которое желает тебя убить. Совсем скоро должен был постучаться визажист, чтобы превратить её пожелтевшее от переживаний лицо в красивую обёртку.       Ещё в субботу началась бесконечная подготовка к предстоящему событию. Кейт, как всегда, наилучшим образом позаботилась обо всём, что лишь сильнее раздражало Лиз, потому что таким образом она лишала её возможности держать всё под контролем. Парень, который обычно одевал её пару лет назад тут, в Америке, любезно согласился подобрать и выслать ей несколько комплектов одежды на выбор.       Карстен лишь негодующе вздохнула, получив их. Как будто это должна была быть не деловая встреча, а показ мод. Первый комплект состоял из строгого чёрного платья до колен, приталенного по фигуре, и белой мужской рубашки, которая должна была добавить воздушности образу. Платье не содержало кружева, пуговиц или ещё каких-то деталей, оно было излишне простым и пустым. Лиза сразу отмела его, как только надела. Эта одежда заставила её чувствовать себя пустышкой. Тут также шли босоножки на квадратном каблуке со шнурками и яркая розовая сумка с логотипом «Prada». Она напоминала себе молодую неуверенную учительницу, которая начинала горбиться при каждом ощущении опасности, а живот некрасиво выпадал спереди. Всё же это был не лучший вариант, когда только одежда заставляет тебя чувствовать себя так неуверенно в итак излишне сложных ситуациях.       Второй комплект состоял из цветастого платья с закрытыми декольте и шеей, а также голыми плечами, юбка же была пышнее чем хотелось. Такой наряд хорошо бы подошел на коктейльную вечеринку где-то в нулевых, особенно эти золотые босоножки на очень высоком каблуке, которые будут выглядеть очень странно на бизнес встрече. В этот момент девушка действительно задумалась в адекватности своего бывшего стилиста, но затем ей пришла мысль, что Кейт ему так и не открыла тайну куда собирается её подопечная. Эта встреча тщательно оберегалась занавесом тайны, даже несмотря на то, что в прессе тут и там вспыхивали очаги слухов.       Третий наряд оказался самым подходящим, да и, рассматривая предыдущие варианты, выбирать не приходилось. Это был брючный костюм от «Gucci», отчего Лиз поёжилась — странно было после стольких лет снова становится амбассадором бренда, от которого она бежала как от неприятного воспоминания. Это были классические брюки клеш небесно-голубого цвета с завышенной талией и чётко отутюженными стрелками. К ним прилагался белый атласный топ с тонкими завязками на спине без бирок и, конечно же, укороченный пиджак такого же, как и брюки, цвета с позолоченной фурнитурой с логотипом бренда. Тут же были чёрные лоферы с золотой пряжкой и сумка «Джеки» молочного цвета.       «Всё от одного имени, как-то это пошловато», — подумала про себя девушка, но тем не менее с удовольствием надела каждый из предметов на себя.       Голубой ей шёл и красиво смотрелся на её слегка успевшей загореть коже за последние пару недель. Она добавила пару массивных серёжек, так же вставила кольца в хрящ уха, повесила на себя не менее пяти тонких подвесок и пару колец. Образ портили её неухоженные пушащиеся волосы и давно залёгшие круги под глазами. Ещё немного, и должен прийти человек, который сможет превратить её лицо в нечто более подобающее.       Женщина в очередной раз бросила взгляд на гитару, которая стояла на подставке возле одного из множества притянутых стульев в комнате. Белая краска поверхности красиво блестела на солнце. Лиз снова прокрутила часы в голове, проведённые за этим инструментом на пролетевших выходных. У неё ничего не выходило с ней, как будто гитара отказывалась в том, чтобы её приручили: пальцы и руки соскальзывали, ритм не удавалось удержать, а само расположение было неудобным.       «Она всего пару дней у тебя, это нормально, что у тебя сложности», — в очередной раз пронеслось у неё в голове, дабы успокоить саму себя.       Ремингтон позвонил лишь вчера вечером, позвав поужинать, но девушка предпочла отказаться от предложения и осталась в номере. Она заказала ужин прямо к себе, а сама до поздней ночи сидела и играла музыку. Правильнее сказать — пыталась играть музыку, потому что постоянно получалась какая-то ерунда, по её же мнению. На полу комнаты можно было заметить записную книжку, в которой за пару дней исписались ещё около пяти страниц. Это были небольшие четверостишия или вообще полёт сознания в чистом виде, где не существовало форм, ритмов или правил. Вряд ли она когда-нибудь решится опубликовать нечто подобное. Большинство её деятельности заключалась в документировании своих мыслей в таком бесформенном виде, который не должен быть чем-то для кого-то кроме неё.       Было странно ощущать легкую тревогу и разочарования из-за отказа парню, который тебе нравился, хотя это и казалось каким-то абсолютно неважным на фоне надвигающейся бури эмоций. Их лёгкая перепалка теперь казалась ужасно далёкой и глупой, чтобы она не означала, трактовать ее у Лиз не было ни сил, ни желания.       Карстен хорошо помнила какую строку вчера написала, раздумывая над своими отношениями с людьми. Не хотелось строить из себя жертву, потому что к жертвам всегда испытывают жалость, но что поделать, если люди никогда не стремятся быть удобными для тебя? Он не был удобным, не пытался быть мягким и покладистым, при этом оставался абсолютно комфортным для неё. Не это ли и держит её?       «Забрось все свои грязные вещи в мое сердце, я постираю их для тебя», — написала она сегодня поздно ночью, не обращаясь конкретно к Ремингтону.       В дверь наконец постучали. Это было радостной нотой, потому что наконец она окажется не наедине со своей головой, но при этом это ознаменовало приближения часа Х. Если бы не её рецепт от доктора на успокоительные курительные смеси, то она не пережила бы эти выходные. Благо законы Калифорнии позволяли определённые вещи, которые были недоступны для девушки в Англии.       — Привет, я Джейк, — представился стучавшийся парень, когда она впустила его в номер. У него была ровная тёмная кожа и короткая стрижка. — Я пришёл, чтобы сделать макияж и прическу.       Она приветственно улыбнулась ему и пожала руку. Джейк выглядел славно, от него не веяло какой-то экспрессивностью или уж тем более пошлостью, скорее он выглядел на удивление просто, из-за чего странно сразу же располагал к себе. Парень принялся раскрывать и располагать свои сумки для того, чтобы приступить к работе. У него было множество тюбиков с кремами, карандашей, палеток, кистей и прочих вещей, которые для обычного человека были бы явным излишеством.       Затем они стали обсуждать чего они оба ожидают получить в конце концов, и пришли к выводу, что тут подойдет спокойный макияж с ровной свежей кожей и ярким акцентом на губах — фуксия, цвет, который в последнее время стал для неё одним из основных.       Некоторые модные журналы даже серьёзно писали о намечающемся серьёзном тренде на губы цвета фуксия, который задала Карстен. Тогда девушка не придала этому комментарию никакое значение, но сейчас ей действительно показалось, что она часто тянулась к этому яркому настроению. Интересно, что на это бы сказал психотерапевт?       Волосы он уложил ей в низкий пучок со множеством торчащих прядей так, что её волосы-одуванчики как раз пригодились. Светлые пушистые прядки приятно светились на солнце и придавали её фигуре необходимой свежести и умиротворенности.       Всё это заняло не более часа, а после он, так же быстро, как и разложил, собрал свои вещи и, пожелав удачи, распрощался. Она проводила его печальным взглядом, что он покидает её одну, но не сказала ему ни слова. Было бы нечестно выплескивать свой спектр эмоций на незнакомца, даже если в этом есть острая необходимость. Тогда Лиза решилась на последний звонок Кейт, а та ответила спустя пять длинных гудков.       — Привет, — протянула менеджер в телефоне.       — Кейт, мне страшно, — сдалась девушка. Ей тут же неплохо так полегчало от того, что она произнесла свои переживания в слух.       — Что случилось? — всполошилась Кейт, взволновавшись, что что-то пропустила мимо себя.       — Я не знаю чего мне ожидать, а ещё там будут ребята, — почти промямлила девушка в ответ. Очередное признание заставило её почувствовать себя еще лучше.       — Они точно не желают тебя зла, к тому же ты будешь не одна. С тобой будет Мистер Дарсон — твой адвокат. От тебя нужно лишь номинальное присутствие, подписывать ничего не нужно будет. Лучше помни, что тебя будут ожидать заказные папарацци, а ещё с десяток зевак-журналистов, которые будут гнаться за интересным материалом.       Всю дорогу до места назначения она промолчала. Разговор с Кейт не мог выполнить функции терапии, а потому новая волна тревоги настигла женщину. С одной стороны, ужасно хотелось, чтобы кто-нибудь разделил с ней её же ужас, но с другой стороны, пришлось бы для самой себя визуализировать и произнести причину её подавленного состояния. Идеальный костюм прекрасно сидел на ней, но даже он не мог защитить её от собственной неуверенности.       Как только она ступила одной ногой на землю, на неё обрушились бесчисленные вспышки света, сопровождающиеся множеством громких звуков. Этот шум очень медленно раскатывался у неё в голове, но из-за стучащей крови в висках, это все еще была нечленораздельная масса.       «Мисс Карстен, дайте комментарий цели своего визита», — пронеслось у неё прямо над ухом, кто-то подкрался к ней интимно близко и трогал её шею своим дыханием.       Крепкий мужчина-охранник тут же отодвинул её в сторону, буквально переместив одним лёгким движением её тело в пространстве. Это маленькое незначительное движение лишь в очередной раз напомнило ей, что все вокруг воспринимают её как куклу-марионетку и ничуть более.       Вечером накануне она изводила себя, читая новости с упоминанием своего имени. Это было отвратительной традицией, которое всегда делало её прискорбное состояние лишь ещё хуже. Куча каких-то абсолютно рандомных фото её за последнюю неделю в не самых удачных ракурсах и разные статьи. Один комментарий запомнился ей слишком сильно, потому что описывал её самые страшные опасения.       «Что ж, пора нам всем признать, что час Лиззи Карстен прошёл. Мы теперь в новом десятилетии, тогда как она и её проблемы остались там — в прошлом. У меня нет сомнений, что Flex будут двигаться дальше и ещё приятно удивят нас, тогда как исполнительница кажется исчахла. Вы только взгляните на её вечно кислое лицо и опущенные плечи. Да и поисписалась она уже. Кто-нибудь из вас может вспомнить её последние громкие работы? Нет? Уж точно это не тоже, что и в золотые годы прошлого десятилетия. Надеюсь, лейбл заключит с ней сделку, и группа наконец сможет выпускать новый материал — вот на что стоит обратить внимание».       Злость и негодование простирались по телу только от воспоминания. Кто-то действительно решил списать её в утиль и превратить в звезду былой славы. Для Лиз не было ничего хуже медленного угасания и потери всего накопленного. Может кто-то и был прав, может ей и правда нужно остановиться, но какого черта она должна отправиться в тишь, когда люди, которые ограбили её, будут пировать? Эта несправедливость давала ей энергии в её топь последние годы, но что будет, когда конфликт разрешится?       «Когда-нибудь это сможет закончиться?»       Первым, на кого она обратила внимания, когда вошла в комнату для переговоров, была Пейдж. Та лишь безразлично бросила на бывшую подругу и коллегу взгляд, а затем и совсем отвернулась, уставившись в окно. Её волосы привычного яркого цвета теперь приобрели натуральный каштановый оттенок. Она была одета в обычные джинсы с белой майкой, пиджак она повесила на спинку стула.       Лиз ужасно хотелось подойти и обнять её. Этот неловкий порыв нежности присутствовал в ней ровно мгновение, пока она не напомнила себе, что Пейдж уж точно не хочет общения с ней. Девушка так и не ответила ей на то злополучное сообщение, это могло значить что угодно, но точно уж не означало, что та настроена к ней дружелюбно.       Рядом с шатенкой сидели ещё люди. Два знакомых лица, которые смотрели на неё со сложно распознаваемыми эмоциями, рядом с ними незнакомый молодой человек с чёрными как смоль волосами. Также тут присутствовал новый исполнительный директор, которого Карстен видела только на картинках, и корпоративные юристы.       Рядом с ней присели её адвокаты и тишина тут же оборвалась. Никто не поздоровался с ней, как будто её тут и не было. Чувствовать себя настолько лишней, что тут же захотелось уйти, не доводилось ей уж очень давно. Она не слушала, о чём они говорили. Все эти вступительные речи все равно не предназначались для нее. Лиз по очереди рассматривала людей в этой комнате.       Исполнительный директор был мужчиной старше средних лет, у него была слегка смуглая кожа и темные волосы, на висках которых начала появляться седина. Это совершенно обычное возрастное изменение внешности придавало ему ощущение легкости и несерьезности. Если бы не его строгий серый костюм и статус, то он походил бы на моложавого артиста.       Пейдж упорно игнорировала свою подругу. Каждый раз, когда её взгляд пересекал комнату, она перепрыгивала глазами, чтобы даже на секунду не позволить себе взглянуть на неё. Лиз лишь с небольшой улыбкой на глазах наблюдала за этим. Сначала это её беспокоило, но затем она даже начала наслаждаться этой слабостью сидящей напротив. Пейдж почему-то боялась посмотреть на неё, ей в глаза, у этого должна была быть своя история.       «Она знает, что этот цирк не достоин ни её, ни меня. Ей стыдно, что все нас привело сюда. Или она просто пытается делать вид, что мы не знакомы. Хотя одно другому не мешает».       Незнакомый ей молодой человек с жадным интересом рассматривал её. Их не представили друг другу, поэтому она не знала кто он и какую роль играет во всем этом. Не было сомнений, что он прекрасно знал о ней больше, чем ей бы хотелось. Это всегда кажется таким странным как множество незнакомых людей могут знать о тебе так много личного.       У парня были невероятные голубые глаза необычного светлого оттенка. Они сильно контрастировали с его темными волосами и щетиной, как будто кто-то приложил фильтр яркости на фотографию. Лиз могла бы сказать, что он младшее ее, но не очень уж и значительно. От него веяло теплом и какой-то невероятной харизмой, хотя он ничего так и не произнес.       Брайн — барабанщик, с лёгким беспокойством смотрел на Карстен. Он знал все что должно произойти сегодня, и совесть терзала его. Последние дни он провел в муках, чтобы не позвонить старой подруге и все не рассказать, однако он знал, что на этот его шаг последуют санкции. Его личное счастье всегда для него было в приоритете.       Был период, когда музыкант пытался связаться с Карстен, ещё тогда в самом начале, когда вся история произошла, но все время что-то шло не так, а затем момент был упущен. Теперь же его оправдания вряд ли смогут хоть как-то облегчить жизнь кому-нибудь.       — Мисс Карстен, я рад наконец с вами познакомиться, — обратился к ней директор. — Позвольте мне вам представиться, я — Ричард Крэнсон — новый исполнительный директор компании. Мне жаль, что нам удалось встретиться только сейчас и при таких обстоятельствах.       Лиз с удивлением обнаружила для себя, что этот человек в отличии от своего предшественника не вызывает у неё отвращения. Он вежливый, опрятный и, что самое важное, не угрожает ей. Сидящий рядом Мистер Дарстен наоборот заёрзал на стуле из-за такого излишне приветливого тона.       — Мистер Крэнсон, — наконец подала голос девушка. — Я рада с вами познакомиться и увидеть всех своих бывших коллег, — сказала девушка, нарочно выделив последнее слово.       Брайан незаметно для всех с силой сжал свою ногу, чтобы выпустить эмоции. Пейдж же не поддалась провокации, её очень быстро начинал раздражать театр одного актёра, которого очень любила играть Лиз.       — Я бы хотел принести извинения за … — Ричард замолчал, пытаясь подобрать допустимое описание той душевной боли, которую успели перенести все участники этой истории, — конфликт, который произошел из-за банального недопонимания и разросся до масштабов мирового скандала.       @theFlexOfficial: «Уважаемое фанатское сообщество! К сожалению, мы вынуждены сообщить, что наша солистка Лиззи Карстен решила покинуть наш коллектив и отправиться в сольное плаванье. Это решение давно зрело в нас, и мы знаем, что давно это чувствовали. Нам остается лишь пожелать удачи нашей хорошей подруге в её пути».       «Всё с самого начало выстраивалось так, будто в этом есть хоть какой-то смысл, будто это было моё решение. Но я уж точно не принимала его».       — Это никогда не было конфликтом, это просто предательство.       — Как вы знаете, судебные процессы тянутся уже два года, что стопорит ваш творческий процесс, так и других ребят, — неуверенно улыбнулся директор. Он предпочел проигнорировать слова девушки. — Поэтому усилиями менеджмента было разработано решение возникшей ситуации. Я надеюсь вы воспримите это как одолжение от нас.       — Одолжение? То есть вы вернёте мне всё, что по праву принадлежит?       Пейдж громко фыркнула. Утром её предупредили о том, что ей следует сдерживаться, но подобные высказывания нервировали её постоянно.       — Не совсем, давайте лучше рассматривать это как компромисс?       Карстен и её адвокатам передали по папке с бумагами. Они раскрыли их, принялись изучать. Это была целая куча бумаг с описанием прав и обязанностей сторон. Язык был выбран таким образом, что, пролистнув пять первых листов, нельзя было даже предположить в чём же суть соглашения.       — Мистер Крэнсон, — подал первым голос адвокат Мистер Дарсон. — Эти бумаги требуют тщательного изучения.       — Конечно, мы не торопим вас. Позвольте мы продемонстрируем план.       Одна из сидящих женщин встала и подошла к экрану проектора, привлекая к себе внимание. Лиза даже не могла вспомнить, замечала она её присутствие ранее или нет.       — Позвольте представиться. Мое имя Марта Стюарт, я являюсь одним из руководителей подразделения продюсерского центра. Это решение было разработано нашим юридическим отделом совместно с продюсерским центром. Мы очень надеемся, что вы примете наше предложение, — начала она свое повествование неестественно отстранённым голосом. На ней был классический серый брючный костюм, который прекрасно сидел на её теле, но ужасно оттенял её кожу, придавая ей мертвенной оттенок. — Как вам известно, мы находимся в двух судебных процессах. Первый подан вами на основании отрицания подписанного вами документа, что наш суд переквалифицировал в дело о подделке документов. Второй процесс ещё более затяжной, так как требует тщательного рассмотрения все интеллектуальной собственности, что создала группа The Flex и её участники в отдельности за период 2011–2018 годов. Мы знаем, что обслуживание этих процессов обходится вам дорого, к тому же блокируют всю остальную деятельность, что снижает вероятность вашего успеха в будущем, а также…       — Вы упускаете, что эти иски также блокируют вашу деятельность, — перебила Мисс Стюарт Лиз. Марта медленно перевела взгляд своих пустых глаз на девушку, она не ожидала, что кто-то может перебивать её во время выступления.       — Я прошу вас больше не перебивать меня, — отрезала она слова оппонента, а затем снова повернулась к экрану и как небывало продолжила. — Мы решили предложить вам компромисс о регулировании сразу двух процессов. Мы передадим все музыкальные записи, право использование и их дивиденды в вашу собственность. Все записи, где вы участвовали как исполнитель или автор за период 2011-2018. Вы же заберете иск о подделке документов и более никогда не будете поднимать эту тему в прессе. Так мы избавимся от конфликтов и не потеряем репутацию.       Повисло молчание. За какую-то долю минуты Карстен пережила эмоции облегчения, радости и счастья. Неужели все могло так просто сыграть в её сторону. В этот момент она перевела свой взгляд на бывшую подругу и заметила, что та наконец в упор смотрит на певицу с небольшой неприятной улыбкой. Маска облегчения начала рассеиваться, шорох бумаг, который образовывался, пока адвокаты читали документы, вернул её в реальность.       — Здесь есть пункт о перезаписи, что вы собираетесь сделать? — вмешался адвокат Лиз, после того как Марта закончила свою презентацию. Он как раз успел пролистнуть ещё страниц двадцать из переданной ему папки.       — Мы передадим вам все записи и право на них, сама интеллектуальная собственность будет передана общественности, таким образом мы сможем перезаписать необходимые нам материалы.       — Да, — вмешался Мистер Крэнсон. — Мы хотели бы представить вам вашего преемника, Мисс Карстен, — указал он на того самого красивого незнакомца. — Это Аарон Голд, совсем скоро мы представим его как нового вокалиста группы, фронтменом группы станет же Пейдж, точнее, наверное, сказать фронтвумен.       Брюнет неловко вскочил и радостно с широкой улыбкой произнес:       — Безумно рад познакомится Мисс Карстен, я ваш большой поклонник, — после чего он также неуклюже сел.       Пейдж посмотрела своей подруге глубоко в глаза. Она хотела словить момент осознания кто займет её место. Ей не было стыдно признать, что она злорадствовала, видя весь ужас, что проявился на лице Карстен. Возможно, это было и неправильно, но так приятно наконец предъявить все как есть человеку, который причинил тебе много боли.       Мистер Дарсон понимал какая опасная ситуация складывалась, а потому с опаской посмотрел на свою подопечную. Он заметил, как тяжело она проглотила ком в горле, как порывалась открыть рот и что-то произнести, но не могла. Все что прозвучало в этой комнате ударило поддых, а напутственная дружелюбность лишь сделало все хуже. Потому он решил поскорее закончить эту встречу:       — Сколько вы даете нам времени на обдумывание?       — Сколько вам будет угодно, — сказал директор, а затем улыбнулся и уточнил. — А вообще мы ждем ответ в следующий понедельник.       Они неспешно поднялись, соблюдая все формальности. Необходимо было каждому пожать руки и улыбнуться. Для Лиз это было лишь мгновение за пеленой. Она даже не обратила внимания на Брайана, который умудрился что-то прошептать ей на ухо. Адвокат взял девушку за локоть и вывел из зала, они оба поспешили к санузлу, куда девушка буквально вбежала.       Её вырвало той немногочисленной едой, которую она успела съесть в отеле сегодня утром. Затем рвотные позывы отзывались лишь желудочным соком и неприятными ощущениями. Она разрыдалась. Слёзы текли по её лицу, смешиваясь в мерзкую кашу с макияжем и остатками рвоты на её лице. На пиджаке появились пятна от слюны и слез. Это была настоящая истерика, которую она не могла контролировать, громко всхлипывая и даже икая. Послышалось открытие двери туалета, а затем и быстрые шаги.       — Ты всегда заботилась только о себе, а сейчас ожидаешь, что мир всё также будет крутиться вокруг тебя, — Пейдж открыла дверь кабинки, чтобы прямо говорить с Лиз. Она ожидала, что этот вид подарит ей злорадство, но она чувствовала буквально ничего. Шатенка слегка угрожающе нависла над сидящей фигурой.       Карстен перевела взгляд на ноги девушки — она как раз была с ними на одном уровне. Ей казалось таким сюрреализмом, что они разговаривали. Как будто это ещё что-то более невозможное, чем эта встреча. Пейдж была как мёртвый груз, который нужно было тащить на себе через всю эту историю. В обычной жизни они бы просто разошлись и больше никогда не пересекались бы.       — Ты всегда была самой важной и той, лишь чьи проблемы имели место быть. Ты прекрасно знаешь почему так получилось, это просто бизнес, а ты больше не вывозила, — тихо сказала бывшая подруга и коллега.       — Это моя жизнь, — буквально прорычала Лиззи сквозь слёзы и икоту. — Это целая моя жизнь, а не просто бизнес. Ты была самым близким для меня человеком, и ты оставила меня, — крикнула она последние слова, когда снова слёзы нахлынули новым приступом.       — Ты укатила к своему любовнику в Лондон, позабыв о нас всех. Ты не учла, что хоть ты и была в центре прессы из-за своего романа, все мы сидели тут и чахли пока ты вернёшься. Вместо того, чтобы пойти к терапевту и решать свои проблемы, ты в очередной раз предпочла сбежать от всего и окунуться в любовь. И что, где он теперь? Что он с тобой сделал? А с кем ты теперь? Очередной сломанный мальчишка, чьи проблемы ты будешь решать лишь бы не решать свои? Что у тебя за вечный синдром спасателя, когда ты не можешь принимать решения даже в собственной жизни? — последние слова Пейдж произнесла ужа сидя на корточках, она откинула волосы подруги от лица. — Теперь уже много воды утекло. Мы с тобой просто два незнакомца, которые знают друг друга наизусть.       — Когда тебе было плохо, я была рядом, — проскулила Лиз.       — Нет, ты лишь всегда беспокоилась как мое состояние повлияет на тебя. Только поэтому ты мне и помогала, потому что без меня вся твоя жизнь рухнула бы.       — Неправда, — запротестовала блондинка.       — Тебе нужна помощь, вот тебе мой совет. Ты давным-давно потеряла себя, поэтому ты и потеряла группу. И не смей винить в этом нас, радуйся, что мы позволили уйти тебе, иначе ты выгорела бы дотла. Мы сделали тебе одолжение, большое одолжение. Счастливые люди не пишут своим старым знакомым, мне почти тебя жаль, — Пейдж погладила макушку Лиз, а затем, улыбнувшись чему-то в своей голове, встала и такими же быстрыми шагами, что и пришла, вышла из комнаты.       Карстен села полностью на пол возле унитаза, облокотившись спиной на одну из стенок кабинки. У нее не было сил ни на что, как будто кто-то высосал её внутреннюю энергию очень давно. Этой был момент квинтэссенции своего личностного кризиса, который она все никак не могла перерасти. Люди вокруг взрослели, делали удивительные вещи и меняли мир. Лиз же этого никогда не ощущала, весь её успех происходил как будто вокруг неё, а не из-за неё.       Кризис было всегда пугающим понятием, которое заставляло бежать как можно скорее, чтобы снова не погружаться в это меланхоличное состояние. С другой стороны, кризис всегда значил движение вверх — рост. Это состояние является лишь временным упадком, которое дает богатую почву для очень быстрого последующего старта. Другое дело, когда собственное выгорание совмещается с кризисом, загоняя тебя в бессмысленную фрустрацию. Твои ожидания от жизни и работы рушатся с каждым днем, а сил что-либо исправить попросту нет.       Почти голая она лежала завернутая под простыней у себя в номере. Какими-то автоматическими действиями она поднялась тогда с пола того туалета и умылась. Затем, выключив все эмоции, стала действовать по давно отработанному плану, чтобы покинуть это здание незамеченной через чёрный выход.       Уже в номере всю одежду она сняла с себя и выбросила в мусорное ведро. Сколько бы не стоили эти вещи, она не хотела, чтобы у неё было физическое воспоминания унижения сегодняшнего дня. Лиз приняла душ, где долго смывала с себя запахи офисного здания, истерик, а также старых и новых знакомых. Она использовала почти бутылку спрея для тела, надеясь, что фруктовый запах, вызовет приятные ассоциации, и она понравится себе.       Слишком долго смотрела на себя в зеркало, рассматривая впадины и выпуклости, шрамы и родинки на своем теле. Её посетило странное чувство деперсонализации, будто её тело и не её вовсе.       «Просто подними руку», — пронеслось у нее в голове, но рука так и не сдвинулась с места. Её мысли жили отдельно от тела, а желания никак не интересовали плоть.       Странный транс закончился также неожиданно, как и начался. Девушка поскорей направилась в постель, где завернулась в одну из тканей. Настала фаза абстрагирования, когда ни одна мысль не посещала её, а мозг постепенно расслаблялся.       Где-то на задворках её подсознания работа не прекращалась, она лишь не давала явных сигналов сознанию, чтобы не перегружать его лишний раз. Подсознание же знало, что состояние настолько плачевно, что у ситуации попросту не было разрешения. По крайней мере пока.       Телефон вибрировал где-то на тумбочке у входа в номер. Девушка бросила его, как только вошла, и совсем забыла про устройство. Конечно же ей сейчас будут названивать и писать. Кейт будет командовать что ей делать и где светиться в ходе текущих событий. Остатки друзей будут звонить с соболезнованиями и поддержкой — новости обязательно просочатся слишком быстро в сеть. Отдельные репортеры, которые чудом заполучили её номер, будут звонить в поисках комментария, который конечно же Карстен не будет давать — всё что она сделает на эмоциях будет повернуто против неё же.       Сначала вибрации имели длинный интервал периода тишины, но со временем этот интервал сокращался и сокращался, пока не превратился в единую ноющую трель низкочастотного шума. Этот звук давил на уши и перекрывал кислород.       «Если бы не он, то я мы смогла заснуть. Завтра должно быть лучше».       Очень резко девушка вскочила с кровати, не ожидая даже от себя самой такого, и пересекла комнату, не посмотрев на экран, она подняла трубку — в сущности не имело смысла кто ей звонил, она готова была сорваться на кого угодно.       — Алло? — нарочно холодным и отстраненным голосом произнесла она.       — Лиз? — неуверенно сказал мужской голос в трубку. — Лиз? Это ты? Ты в порядке? — уже быстрее, будто боясь упустить момент произнес он снова.       — Да… — намного мягче ответила девушка. Она ожидала кого угодно, но только не его. Ремингтон был человеком, на которого ей нельзя было срываться. Можно было кого угодно винить в своих бедах, но точно не его. Он едва ли меньший заложник этой ситуации.       «Если я произнесу хоть слово, то расплачусь».       — Мне приехать? — произнёс он ещё более обеспокоенным голосом. Её сменившийся тон лишь сильнее подтвердил его опасения о текущем положении её эмоционального состояния.       С другой стороны провода была тишина, тогда он снова обратился к ней:       — Элиз, ты здесь?       Такое теплое упоминание её полного имени лишь вызвал новый град слёз и сожалений. Девушка промямлила в трубку:       — Да, я тут.       — Я приеду к тебе минут через 30, хорошо?       — Тут аншлаг на улице. Ты не попадешь внутрь, — прерывисто вдыхая, сказала Лиз.       — Не беспокойся об этом, я проберусь. Не плачь, я совсем скоро буду рядом…       Он снова наблюдал за ней в полудреме, пока она лежала у него на груди. С момента его приезда Карстен молчала, а когда они пытались поговорить, то её настигала истерика, которая превращала её и без того красные опухшие глаза в водопад. В ногах валялись пустые упаковки из-под китайской еды. Ремингтон всё пытался представить, что за буря была в его новой пассии.       Если бы он мог признаться себе, то отметил, что его пугает её многогранность: невозможно быть целеустремлённой и волевой, а затем плакать от отчаяния в своём номере. Этот пазл не мог сложиться в голове, потому что реальность была разукрашена в чернющие краски, не было необходимости что-то приукрашивать.       Лизе потребовалось время, чтобы совладать с собой и пересказать суть предложения. Со стороны всё звучало неплохо. В конце концов таким способом можно было разрешить уже многолетние судебные разбирательства. Однако Лейт прекрасно понимал откуда столько возмущения возникло у девушки — всё, что создавалось через тернии и боль десять лет должно было быть предано перезаписи без её участия. Каждая композиция, каждая строка, которую она пронесла через свое сердце должна была быть стерта и воспроизведена по-новому.       Возможно кто-то этому и обрадуется. Найдутся скептики, что скажут, что мужской голос и вокал всегда лучше ложится на рок музыку. Найдутся бравые фанаты, которые будут также до глубины души возмущены переписыванием истории такого масштабного культурного феномена 2010-х как группа Flex и непосредственно Лиззи Карстен. Кто бы что уж точно не говорил, история группы была написано кровью и потом во временной ленте, хотя бы поэтому нельзя было закрыть глаза на чудовищное предложение осквернения лучшей музыки того периода.       А ведь сегодня всё ещё был день тишины, завтра все издания мира напишут по статье о новых подвижках очередного дела в музыкальной индустрии. Многими это ощущается как затянувшийся сериал, интересная история из жизни, но правда в том, что когда нечто подобное происходит непосредственно с тобой, то тебе не до смеха, тебе приходится с этим существовать.       Экран телефона девушки всё также постоянно загорался, а затем гас — никто не терял надежды дозвониться до неё. Ещё до прихода Рема она отключила вибрацию и откинула телефон куда-то рядом с кроватью долой от глаз.       Лейту пришлось потрудиться, чтобы проникнуть в здание: как только он появился на него набросилась возбуждённая толпа людей с камерами и микрофонами. Благо охранники отеля вытиснули его из этой толпы, параллельно крича что-то про социальное дистанцирование в текущей ситуации. Ему бы очень сильно хотелось прийти сюда незамеченным, но у него уже не было такой возможности.       Телефон парня заиграл в его кармане, прервав его размышления и разбудив девушку. Он встал с кровати, чтобы выйти в гостевую комнату, там он и ответил на звонок.       — Алло? Да, всё в порядке … Я не могу тебе ответить на такой вопрос … Не думаю, что это хорошая идея … Тут очень много журналистов … Чёрт, почему ты вообще задаёшь такие вопросы мне … Слушай, я не могу запретить тебе, но всё же не думаю, что это хорошая идея.       Мужчина остался стоять, смотря на погасший экран — собеседник бросил трубку, когда он ещё не досказал свое последнее предложение. Он развернулся в сторону девушки, которая с трудом сфокусировала свой взгляд на его фигуре, и сказал:       — Энди скоро приедет. Он не хотел слушать мои доводы, что ты не хочешь ни с кем видеться сегодня.       Она стояла под дверью, чтобы быстро открыть её. Ей уже позвонили с ресепшена и спросили разрешение на пропуск человека на этаж. Лиз будто ощущала, что должна что-то ему сказать. Однако едва ли её голова была сейчас способна строить длинные цепочки предположений. Старый друг нужен сейчас только чтобы быть рядом.       В дверь постучали. От чего её сердце наполнилось тревогой и лишь быстрее забилось. Тело реагировало на что-то быстрее чем её разум, эволюция научила человеческое тело базовым инстинктам, которые обрабатывались так быстро, что современному виду не представлялось возможности отслеживать их.       — Привет, — зашёл в комнату высокий молодой человек и сразу же крепко обнял девушку. Это были обычные крепкие дружеские объятья, которые слегка затягивались ввиду того, что Энди ощущал необходимость тактильно показать свою поддержку.       Ремингтон наблюдал за ними из проёма соседней комнаты, в его сердце кольнул лёгкий укол ревности. Это было скорее ревность к дружеским отношениям тех двух. Кем бы он не был, он не смог бы конкурировать с кем-то, кто был знаком столько лет и имел с ней такие теплые доверительные отношения. Он видел, как вцепились её белые пальцы в ткань его одежды, будто хватаясь за спасательное полотно — его она так не обнимала, в нем она не видела чего-то такого спасительного.       — Мне очень жаль, что они поступили так с тобой, — очень тихо сказал Энди прямо на ухо девушки. — Если бы я знал, что всё будет так, то я бы…       Он не успел договорить как девушка отпрянула от него. Она сделала пару резких шагов назад, а затем с подозрением выжидающе посмотрела него. Слова Энди были необдуманными, но не настолько, чтобы вызвать такую реакцию, а потому он был удивлен.       — Что ты знал?       Ему потребовалось время, чтобы сформировать ответ.       — Слушай, я не был ни в чем уверен, поэтому не хотел ничего говорить, чтобы не волновать тебя.       — Чушь какая. Тебя беспокоило не это, — неестественно грубым голосом ответила Лиз. Ей не нравилась эта сцена, но правду знать ей было необходимо.       — Это было где-то месяц назад, — тяжело вздохнул он прежде чем начать свой рассказ. — Я заезжал на одну из ближайшей студий, там я встретил Пейдж. Мы разговорились, ты знаешь, мы не чужие люди друг другу, так что проговорили мы долго. И как-то так произошло, что она ляпнула, что они наняли нового музыканта. Потом она упомянула, что лично у неё сложные взаимоотношения с Брайаном, и что он подумывает уйти из группы. Я честно подумал, что она говорила про замену ударника. Лиз, клянусь, я не думал, что они решили взять нового солиста. Все уже давно были уверены, что когда всё рассосется, то Пейдж станет фронтменом. Ты же знаешь её, она всегда этого хотела.       Энди сделал шаг навстречу к девушке, раскрыв руки. Эта открытая поза должна была означать примирение, но девушка развернулась и отошла в противоположную часть комнаты к окну.       — Почему Брайн хотел уйти? — Поинтересовалась она.       — Не знаю, — грустно опустил руки брюнет. Последнее чего он хотел — это потерять хорошего друга. — Может надоело сидеть без дела, может он просто не согласен с политикой компании. С ним я не разговаривал столько же сколько примерно и ты.       Немного помолчав, она развернулась и очень близко подошла к мужчине, а затем начала свой монолог, с каждым словом который все больше и больше ломал её голос новой волной слез:       — Боже, десять лет моей жизни ушло, чтобы строить эту картинку «успешного успеха». Все вокруг так этому радовались, у ребят сбывались мечты. А я… Я не знала чего хотела и просто схватилась за возможность. Кто же знал, что мы зайдем так далеко, — она обращалась не то к Энди, не то к Рему, не то к ним двоим. — Мне правда нравилась музыка, мне нравилось её писать. Боже, ты бы знал как я обожала её играть. Каждый концерт сопровождался нервотрепкой, адским трудом и диким наслаждением. Ничего в мире меня не радовало, как туры и отклик толпы. Ты это знаешь! Так получилось, что мы прыгнули значительно выше головы. Маркетинг этого мира работает прекрасно, вбивая тебе в голову, что самое важное и желанное для тебя — это быть влиятельным и успешным. Посмотри на меня! У меня власти столько, что любой политик позавидует мне. Люди слушают меня, они считают меня умной и значимой. Некоторые смотрят прямо в рот, что тешит самолюбие. Но так ли это? Правда ли я значу что-то или я просто маленькая запутавшаяся девчонка, не понимающая смысла в собственной жизни? Успешна ли я? Да, если взглянуть на цифры, вопреки всему моё имя все ещё продают огромное количество всего. Но что мне делать с этим успехом, если я не знаю как конвертировать его в личностное счастье? Что если я провела много лет своей жизни, достигая того, что мне сказали я хочу достигать, а не то чего я хочу на самом деле.       — Послушай, — в очередной раз предпринял попытку подступится к девушке Энди. — Я понимаю, что тебе сейчас плохо. У тебя большие перемены в жизни, которые наложились на личностный кризис. Но ты же знаешь, мы все твои друзья здесь! — воскликнул он от отчаянья. — И Ремингтон здесь, я здесь.       — Как я могу доверить тебе после этого? — зло парировала она ему в ответ. — Как я могу знать, что ты не понесешь мои слова туда куда не надо?       — Боже, Лиза, я не дурак. Я умею держать язык за зубами. Я всегда тебе помогаю! Я всегда оказываю тебе поддержку! Почему все вокруг должны лишь плясать вокруг тебя. У нас у всех есть жизнь и…       — Тогда какого черта ты приперся сюда, раз я так много привлекаю к себе внимания? Если тебя так бесит мое эго, какого черта ты пытаешься мне быть другом?       — Ты опять перетягиваешь одеяло на себя. Боже, неужели ты не понимаешь, что дерьмо случается со всеми? Всех музыкантов пытаются поиметь звукозаписывающие компании. Они существует только потому что делают прибыль любой ценой. Им плевать придется уничтожить для это меня или тебя. Для них это бизнес и сухие цифры. Хватит играть, что никто тебя не понимает. Ты не уникальна, и проблемы твои не уникальны, — почти кричал уже брюнет. Он едва ли мог контролировать поток своих слов. Все что он сказал вызывало у него мгновенный приступ сожаления. Энди заметил как изменилось выражение лица его подруги сначала на растерянно-испуганное, а затем на гневное. Или правильно сказать лица бывшей подруги.       Повисла неловкая пауза, а затем она рассмеялась. Это не был веселый смех, который мог бы быть вызван улыбкой. Скорее это были истеричные сотрясания грудной клетки, когда Лиз осознала, что всё это время сидело в душе близкого для неё человека.       — Убирайся, — наконец сказала она. — Вон из моего номера! Иди к чёрту ты и твоя помощь. Катись туда же, где остались и все остальные мои некогда товарищи, — она начала грозно наступать на него. И хотя рост позволял ему сохранять доминантное положение, он непроизвольно сжал плечи и начал пятиться назад. — Не ты первый, не ты последний.       — Элиз, успокойся, — Ремингтон мягко обхватил её двумя руками за плечи. — Вы оба просто вспылили. Просто поговорите попозже. А тебе я говорил, что не стоит приезжать, — обратился мужчина к Энди. — И уж тем более не стоит говорить такие вещи. Эта ссора никому не нужна.       Его руки лишь сильнее сжали девушку, будто он боялся, что она вырвется, хотя она и шагу не ступила в попытке как-то пошевелиться. Лейт очень вовремя её остановил, ещё немного и она была готова наброситься с кулаками на своего друга — такое негодование вызывали у неё его слова.       — Тебе стоит уйти, — тихо проговорила наконец девушка. — И не стоит подсылать ко мне свою жену, чтобы поговорить, ладно?       Энди слегка кивнул в знак прощания и согласия, а затем аккуратно скрылся за дверью. Вместе с ним улетучилась напряженность и агрессия в воздухе. Девушка ощутила себя обессиленной и невероятно мелкой и хрупкой. Хотелось поскорее переключиться с этого всепоглощающее чувство собственной незначимости, а потому она предложила оставшемуся с ней спутнику:       — Не хочешь выпить?