Прикажи мне здравствовать

Take me to church I'll worship like a dog at the shrine of your lies I'll tell you my sins and you can sharpen your knife Offer me that deathless death Good God, let me give you my life! Именно эти слова звучали в его ушах, когда, одинокий и выброшеный на обочину всем миром, шёл в посеревшей от пыли и времени одежде по улице. Оставленный самому себе, с долгожданной свободой, но с тяжёлым грузом фантомной боли и чувством вины перед той, кого больше всего хотел защитить, но не смог. Капюшон поношенной толстовки накинут на голову, отчего отросшие пряди чёрной чёлки лезли в глаза и придавали задумчиво-хмурому лицу враждебный вид. Но на самом деле это была усталость – парень до смерти устал от всего этого, пережитого Ада, длившегося не много не мало – полгода. Целых полгода – шесть месяцев, одно событие и бесконечные часы его времени, за которые, до хрипоты в голосе и боли в сердце пытался доказать сперва детективам полиции, а затем и своему адвокату, что не такой он человек, что никогда бы не стал причинять боль, особенно человеку, которого знает едва ли не с первых минут жизни. Да только кто его будет слушать? На нос упала первая прохладная капля, заставляя ненадолго остановиться и машинально поднять голову. Капли начали падать быстрее, стуча по стёклам домов и окрашивая пыльный асфальт в тёмный, а идущие мимо люди ускорялись, пытаясь скрыться от нарастающего дождя. Но только не он, нет. Рука на лямке грязно-кофейного, такого же пыльного и выцвевшего от времени, как и одежда, рюкзака безвольно скользнула вниз и опустилась, отчего сам рюкзак также соскользнул и повис в ладони всего в полуметре от земли, пока владелец, точно безумец, продолжал стоять прямо посреди улицы, закинув голову и с едва уловимой дрожью глотать воздух, влажный и холодный от апрельского дождя. Пересохшие шершавые губы растянулись в отчаянно-печальной улыбке, пока по лицу стекали капли дождя, заставляя одежду липнуть к телу и вызывая толпы колких мурашек по коже. Плевать, что о нём думают все эти люди – хах, да он даже не слышит их недовольных приглушённых голосов за стеной из дождя и тихой музыки из старых, но добротных наушников. Сейчас он на свободе – больше нет рядом ни этих цепных псов, что пытались так отчаянно выбить из него признания, ни его адвоката, неохотно отстоявшего растоптанную честь парня, ни выкриков совсем лишившейся рассудка от горя женщины, которая проклинала его каждый раз, как видела и даже однажды пыталась сама устроить расправу, хотя не было ни одного прямого доказательства его вины. А ведь когда-то было совершенно не так... Но это было давно, слишком давно – кажется, будто совсем в другой жизни. И как прежде уже не будет. Без неё всё уже никогда не станет прежним. Это осознание било под дых посильнее, чем любые угрозы. Дождь усиливался, но идти домой не было никакого желания. Поэтому продолжал стоять на месте, подставляя бледное угловатое лицо с впалыми щеками холодным каплям дождя, и едва мог дышать сквозь мелкую дрожь. Как ему вообще показываться дома? Он полный ноль – ровно ничего не стоит сейчас. Без образования, без работы, без денег и без шанса отстроить эти развалины под названием "жизнь" из-за этих чёртовых обвинений. Даже после лояльного, почти оправдательного приговора суда, ему всё также никто не верил, а значит о нормальной работе можно было забыть. Как и о восстановлении в университете, куда с таким трудом смог поступить на госстипендию. В конце концов, всё оказалось мусором, потому что это его карма – быть по жизни неудачником. Но что дальше? Медленно открыв глаза, устало смотрел в небо, затянутое поволокой тяжёлых тёмно-серых дождевых туч. Если не хочет идти домой и снова становиться причиной боли и слёз мамы, которую, говоря честно, любил даже слишком сильно, то нужно хотя бы придумать, где сегодня переночевать. Завтра же утром начнёт поиски работы, даже если будет сложно. На экране телефона, почти полностью исперещеного трещинами и сколами от давности службы, слабо мигал значок батареи, показывая ничтожные 11% заряда в красном цвете, но выключать музыку, которая как раз и пожирала больше всего энергии, не собирался. Без застрявшей на повторе любимой песни попросту чокнется сейчас. Но поставить на паузу всё же пришлось, пока набирал номер одного из друзей. И ответ не заставил себя ждать за чередой раздражающих гудков. — Да, мастерская Пака слушает, – басистый и слегка хрипловатый от постоянного общения голос на том конце вызвал слабую улыбку, когда ответил таким же хриплым, но в его случае – от долгого молчания, голосом: — Это я, Йода. — Ифань?! — на том конце послышался какой-то грохот и чертыхания, которые могли говорить о крайнем удивлении друга, но всё же приятном удивлении. — Ифань, провалиться мне на этом месте! Это же не моё больное воображение от бессонницы разыгралось?! Правда ты?! — Конечно я, ушастый Йода, — хихикнул парень, даже не жалуясь на излишнюю эмоциональность и громкость этих эмоций. Слишком уж скучал по этому. — Я хотел... В общем, могу я у тебя сегодня переночевать? — Чёрт, да мог бы и не спрашивать! Просто тащи свой зад ко мне, дорогу же знаешь! — Спасибо, Чан, — также тихо, но уже теплее, ответил на это и сбросил вызов. Снова включал на повтор любимую песню и шёл до остановки уже с лёгкой улыбкой на уставшем лице. Хотя бы что-то не изменилось в этой жизни. ...Тот, кого любил поддазнивать безобидными дружескими прозвищами вроде "Йода" или "ушастый эльфик", на деле был таким же высоким и довольно миловидным парнем, встретившем с порога своей мастерской. Едва успел нырнуть под козырёк гаража под неброской жестяной вывеской "Мастерская Пака", как тут же был пойман в крепкие дружеские объятия. — Ифань, вот ты чертяка! Наконец-то вернулся! Прости, я не мог присутствовать на заседаниях суда, было полно работы. Как хорошо видеть тебя здесь снова! — Чанёль, не выкрикивай пожалуйста на всю улицу, откуда я вернулся, — всё же не сдержался от вздоха и ненавязчиво выпутался из хватки друга, поправляя снова сьехавшую с плеча лямку рюкзака. Пак сделал шаг назад, наконец взяв под контроль захлестнувшие эмоции, и слегка почистил горло, уже спокойнее и тише продолжая говорить. — Прости-прости, бро, я просто слишком рад. Идём, расскажешь мне обо всём за чаем. — У тебя же ещё не закончился рабочий день, — невольно бросил взгляд на слегка выгоревшее на солнце расписание работы мастерской, выведеное красками на железной двери ангара. На что Чанёль только отмахнулся, проходя вглубь уже опустевшего помещения, хаотично заставленного разной техникой, которую ему доставили на починку, и стеллажами с разным инструментом, запасным деталями и бутылочками с разными красками, машинным маслом и растворителями. В воздухе пахло ржавчиной, краской и бензином, но этот запах был таким родным, что даже если бы эти пары разрушали его изнутри, без колебаний бы остался и вдыхал эти едковато-острые запахи спирта и красителей. За рабочим столом Пака, который служил и как обеденный в рабочие часы, всё также был беспорядок – рассыпанные болтики, гайки, отвёртки, какие-то материнские платы и детальки, брошенный паяльник, а посреди стола гордо возвышался полупрозрачный розовый электрочайник, который тут же щёлкнул кнопкой и начал подогревать уже остывшую в нём воду. Сам же мастер принялся наводить порядок на столе. Ифань молча пододвинул ближе ещё один стул, полностью покрытый пылью и заваленый картонками, оставил на нём свой рюкзак, а сам бережно, но быстро начал разбирать этот беспорядок. Хотя он ничего не смыслил в электронике и механике, но за долгое время, что знал Чанёля, успел научиться различать такие мелочи вроде калибров и резьбы отвёрток, винтиков и прочих таких мелочей, которые вечно болтающий за работой мастер держал при себе. — Да я бы и сам всё убрал, — пробубнел Ёль, наконец разобравшись с бирками на материнках и разложив их на специальный стеллаж, чтоб точно не перепутать, какая откуда, и снова вернулся к столу. Но на молчаливое покачивание головы только вздохнул и достал с полки две чашки, баночку с сахаром и жестянку с чайными пакетиками. А затем, как будто что-то вспомнил, оставил всё это на друга и ушёл в другую часть помещения, копаясь в углу под завалами картонок. Ифань только слабо улыбнулся, качая головой, и сам заварил им чай – крепкий и сладкий для Чана и не сладкий для себя. Пак вернулся спустя пару минут, пододвигая контейнер с нарезанным кимпабом и завёрнутые в фольгу пирожки в виде рыбок. Сам же со скрипом по полу придвинул свой стул и подсел за стол, громко мешая ложкой сахар в своей чашке. По глазам можно было понять, как Ифань был благодарен за такую заботу. И Чанёль только улыбнулся, делая глоток горячего чая, ведь на самом деле не собирался приставать с расспросами, как ещё не так давно говорил на улице. Всё это – только эмоции, всплеск радости, которую можно запросто принять за чистую монету – Пак всегда такой, но уж далеко не дурачок и тем более не легкомысленный болтун, кто может выдать чьи-то секреты. Нет – Чанёль такой для чужих, а для своих друзей и близких он понимающий, порой молчаливый и невероятно добрый человек. Такое себе солнце, согревающее всех дорогих сердцу людей своей заботой. И прийти к нему сегодня, как впрочем и всегда, было лучшим решением за день. Ведь сейчас, сидя с чашкой горячего чая в холодных руках, накинутой кожаной курткой Чанёля поверх влажной ещё толстовки и с надеждой в потухших глазах, впервые за всё это время наконец мог выговориться. Пак не перебивал и даже иной раз забывал про свой чай, пока слушал его, а когда Ифань, уставший после такого изматывающего признания в своей слабости, оставил чашку с недопитым чаем и закрыл лицо руками, упираясь локтями в стол, сам чуть придвинулся ближе и снова обнял. Не поворошил отросшие волосы, не похлопал по плечу, как в беззаботные дни их юности бывало, бросая на это "да ладно, не всё так плохо, наладиться!", а просто притянул к себе и позволил спрятаться за своими крепкими плечами, в тёплых и слишком уютных объятиях, какие обычно несвойственны для мужчин. Но это и не важно. Они одни, а Ифань сейчас нуждается в такой поддержке. — Я помогу тебе найти работу, — твёрдо и спокойно сказал Чанёль после того, как наконец разомкнул руки и снова сел ровно, облокачиваясь на стол. — Чанёль, я хочу... — опустив взгляд на свои руки на коленях, слабо сжал кулаки. — Хочу сходить на её могилу. Ты ведь покажешь дорогу? — Завтра? — уточнил Пак, но в ответ Ифань покачал головой, так и не глядя на друга. — Когда найду работу. — Конечно покажу, поедем к ней вместе. Я ведь тоже был её другом.

***

Взгляд раскосых тёмных, как сама бездна, глаз безучастно скользил по виду на ночной город, который открывался с балкона семейного поместья. Откинув голову на специальное гибкое изголовье кресла, Тао позволял холодному вечернему ветру влетать в приоткрытое окно огромной гостиной и как можно глубже вдыхал запах дождевой свежести, которую приносил этот невидимый крылатый посланник в его одинокую крепость поодаль шумного мегаполиса. — Тао, ужин уже готов, — сообщил вошедший, по привычке держа одну руку заведённой за спину. Не нужно было оборачиваться, чтобы знать, насколько идеальной была осанка и насколько также спокойным было выражение лица. Но эти мелочи Тао уже знал наизусть и даже одних только шагов уже было достаточно, чтобы отличить друга от прочих обитателей этого дома. — Я не голоден, Лу, спасибо, — даже не обернулся, безразлично отвечая на это. Но такой ответ явно не устраивал, ведь шаги быстро приблизились и уже через минуту поравнялись с креслом, заставляя наконец повернуть голову в сторону друга. На чужом лице читалось беспокойство и едва различимая тоска. — Что-то не так? Если тебе плохо, Тао, ты же можешь мне сказать. — Ты прекрасно знаешь, что во мне на самом деле болит, Лу Хань, — взгляд вновь вернулся к созерцанию далёких огней города за окном. Лу только сильнее хмурил брови, но потом всё же аккуратно опустил руку на его плечо и сильнее сжал. — Тао, завтра утром снова проведём собеседование. Мне придётся ненадолго отлучиться из дома, так что я должен быть уверен, что ты не останешься один. — Говоришь так, будто я маленький пугливый ребёнок, — всё также апатично ответил Тао, но, в конце концов, попытался быть немного мягче, когда снова поднял взгляд, — прости, что из-за меня у тебя совсем нет личного пространства и времени. — Да знаю я тебя как облупленного, Хуан Цзытао, — Лу Хань выпрямился, складывая руки в замок на груди, но лицо его посветлело от этих слов. — Мне же проще, что я всегда рядом. Была бы у меня эта личная жизнь, вряд ли бы успевал я за тобой уследить. — И вот опять говоришь обо мне как о ребёнке, — заметил Тао, но всё же улыбнулся, — прекрати. — На правах твоей заботливой мамочки имею право, малыш Тао, — хихикнул Лу, чуть склоняясь к нему и потрепав за щёчку, на которой уже начала заметно пробиваться щетинка. — Ну хватит, тебе не идёт такой слащавый говор, Лу Хань. — А тебе не мешает завтра утром сбрить щетину, чтобы выглядеть более презентабельно в глазах своих предполагаемых новых работников. И перестать пропускать уже приёмы еды, а то и правда как ребёнок, — снова вычитывал шутливые нотации Лу, строя из себя ответственного родителя, хотя сам не многим старше своего друга. Тао приглушённо засмеялся, слегка сотрясая неподвижными плечами, после чего всё же согласно кивнул. — Хорошо, мамочка Лу, больше не буду. Время ужинать. — Вот это уже лучше, — довольно кивнул Лу, слегка откидывая с глаз высветленную чёлку. — Сегодня на ужин как раз твои любимые тушёные овощи, так что отказ в любом случае не принимается. — кивком указав на дверь, размеренным шагом направился к выходу. Тао лишь слегка покачал головой, после чего нажал пару кнопок на подлокотнике и кресло мягко развернулось, скользя колёсиками по ковру в сторону двери. Всегда было сложно впускать в свою жизнь кого-то нового, но после той аварии это стало ещё более болезненно. Но и постоянно дёргать Лу Хана между домом и офисом, который и так добровольно взвалил на себя всю заботу о компании покойного отца Тао, не хотелось. Так откровенно пользоваться их многолетней дружбой было стыдно, но прямо сейчас не был готов к тому, чтобы продолжить жить так, как раньше и выходить в свет. Мир точно его не станет принимать таким – растопчет и выбросит как сломанную игрушку, забытую всеми. И всё же одного нового человека Тао ещё готов впустить в свой закрытый от всех мир. Хотя бы ради Лу Ханя.

***

Найти что-то действительно стоящее оказалось задачей и правда сложной и судя по тому, как они с Чанёлем по очереди с раздосадованными лицами вычёркивали одно за другим обведённые маркером объявления о работе на хрустящей странице свежей газеты, шансы ухватиться за хоть какую-то работу, таяли быстрее, чем с масло на раскалённой сковороде. Ифань шумно выдохнул, опуская голову на сложенные руки, и готов был волком выть. Как и ожидалось, едва заходил вопрос о чистоте перед законом, потенциальные работодатели попросту отказывали, иногда даже без дежурных извинений. А ведь от устройства на работу буквально теперь зависела его дальнейшая жизнь. — Да чтоб им всем провалиться! — злился Пак, раздражённо опуская на стол свой телефон, уже накалившийся от количества звонков, а сам упёрся локтями в столешницу. Они сидели на кухне в квартире Чанёля с восьми утра и уже битых два часа обзванивали все эти номера. — Неужели кому-то нужно обязательно знать подробности, чтобы взять на работу? Да они за это в месяц платят меньше, чем получают мои сотрудники в неделю! — Не будь я таким далёким от механики, пошёл бы к тебе в мастерскую работать, — вздохнул Ифань, всё ещё не поднимая головы. Пак, чтобы успокоиться хоть немного, несколько раз провёл пятернёй в каштановых волосах, окончательно наводя хаос. Затем вернул внимание газете и снова начал побегать глазами по печатном тексту колонки объявлений. Внезапно пригвоздив газету ладонью к столу, Чанёль с удивлением обратил внимание друга на до сих пор незамеченное ими объявление. — Глянь, Крис! — то, с каким выражением и интонацией было произнесено давнее прозвище, заставило поднять голову и наконец взглянуть на причину такой резкой перемены настроения. Но ничего особенного в указанном объявлении не было, потому лишь пожал плечами. — И что? — В смысле что? Ифань! "Ищем ответственного, исполнительного и пунктуального парня на должность личного помощника. Опыт работы и образование не важны. " Это же точно про тебя! Тут указан адрес и время собеседования, сегодняшним числом! Ты обязан пойти! — Чанёль, не глупи, — вздохнул Ифань, хотя его и правда заинтересовало это объявление, но чем, понять было сложно, — меня просто выставят оттуда, как только узнают, что у меня за плечами подозрения в убийстве и полгода в тюрьме. — Ты не отвертишься, Ву Ифань! — твёрдо заявил Пак, вставая из-за стола. — Спрос – не грех, и попытка – не пытка. Ты ведь на самом деле ответственный, исполнительный и пунктуальный, как и требуется в объявлении. И уж точно у тебя светлая голова на плечах и большое сердце, так что тебя просто не могут не взять! Собирайся, я подвезу тебя на собеседование! Чанёль тараторил так быстро, что даже не дал вставить и слова, что уж говорить об отказе. Пришлось согласиться и ехать в другой конец города на собеседование. Даже с учётом нескольких остановок на светофорах, добрались они вовремя. По указанному адресу располагался красивый особняк в западном стиле, окружённый невысокой живой изгородью из роз и жимолости. Пак слегка подтолкнул друга, показав большой палец вверх, и это немного успокоило. Ифань понимал, что, возможно, ему стоило послушать Ёля и одеться хоть немного официальнее, а не в те же вещи, в которых буквально вчера ещё переступил порог места заключения, но всё же отступать было поздно. Охранник совершенно никак не прокомментировал его внешний вид, пропуская во двор после объяснений про собеседование, и даже объяснил, куда идти. От такой мимолётной чужой доброты стало теплее – за прошедшие полгода сильно отвык от этого. Но всё же не мог удержаться, снова возвращая наушники на прежнее место и включая всё ту же песню. Она как его личная молитва – в самые сложные моменты, когда нервничал, в голове сама собой начинала играть эта мелодия и звучал заученный текст, тем самым принося спокойствие уставшей душе. Пройдя по вымощенной плиткой дорожке, поднялся в холл и удивился тому, насколько же огромный этот дом внутри. С раскрытым ртом осматривался, пока проходил в боковой коридор по левую сторону от лестницы наверх, и даже вздохнул с облегчением, замечая ещё нескольких молодых парней и мужчин, скучающе ожидавших на стульях у стены. Некоторые лишь холодно хмыкали или провожали странными взглядами, когда Ифань прошёл мимо них и сел на свободное место скраю. Как раз в этот момент двери, у которых все собравшиеся ожидали, открылись и оттуда вышел, если не вылетел, видимо, один из кандидатов, явно провалив собеседование. Следом за ним в проёме показался ещё один парень в деловом костюме и, небрежно смахнув с глаз пряди высветленной чёлки, монотонно сообщил: — Следующий! — после чего снова скрылся в кабинете, оставив дверь слегка приоткрытой. Ещё один мужчина, встал с места, поправляя свой галстук и пиджак, направился в кабинет с явной уверенностью, что уж ему-то повезёт. Но буквально через десять минут сцена повторилась, сопровождаясь лишь едким бормотанием уходящего мужчины, сетовавшем на придирчивого парня. Время летело, очередь редела и энтузиазм в толпе сильно упал. Некоторые, даже не дождавшись своей очереди, просто покидали особняк. Им было всё равно, думалось Ифаню, вот только он так не может. Ему нужна работа, даже если к нему будут придираться и требовать чего-то, чего он может не понимать. Всё же это лучше, чем быть безработным. Именно так думал, провожая взглядом последнего, кто провалил собеседование, и когда в дверях снова прозвучал голос светловолосого, молча поднялся с места и прошёл в кабинет. Весь кабинет был в коричнево-красных тонах, лакированная мебель под дерево и массивные бордовые шторы на окнах, такой же бордовый с рисунком гладкий ковёр на полу. Светловолосый парень снова занял место за письменным столом, пока чуть поодаль, в тени массивных штор, в кресле сидел другой парень, сверля всех холодным пронзительным взглядом. — Итак, присаживайтесь, — вежливо пригласил светловолосый, заметно устав повторять за день одно и тоже. Ифань осторожно присел на стул напротив, продолжая то и дело бросать беглые взгляды на парня позади. По всей видимости, именно он тут главный, а значит, нужно получить одобрение. — Для начала представьте, пожалуйста. — Меня зовут Ву Ифань, — слишком спокойно для своего недавнего волнения ответил на этот вопрос, тут же бросая взгляд на блестящий бейджик на пиджаке светловолосого. "Заместитель Лу Хань". — Итак, расскажите, почему решили прийти устраиваться на работу именно сюда, — Лу слегка прищурился, сцепив пальцы в замок, пока задавал этот первый каверзный вопрос собеседования. — Ну, другие варианты отсеялись, а мне очень нужна работа сейчас, — отвечать прямо и честно всегда было преимуществом Ву, и когда на этот ответ светловолосый лишь кивнул, никак не показывая особой враждебности, даже почувствовал себя немного свободнее. — Есть ли у вас опыт работы? — поинтересовался Лу, вертя между пальцев ручку. — Смотря что вы подразумеваете под этим. Я много где работал, правда, на не слишком высокооплачиваемой работе, так что много чему успел научиться. — Довольно неплохо... — заметил Хань, слегка улыбаясь. — Сколько вам лет, если не секрет? — Двадцать семь. — Так кто вы по образованию? — вот этот вопрос прозвучал особенно колко, по больному ударяя под дых. Но всё же, Ифань лишь сжал и разжал ладони, лежащие на коленях. Самое время бы удаче повернуться к нему лицом. — Меня... Меня исключили из университета, с третьего курса. — Теперь понятно, почему никто не хочет брать на работу, — наконец подал голос Тао, всё это время молчаливо тенью наблюдая за всем. — Кажется, я ясно указал качества, которые ожидаю видеть в своём помощнике. Как может быть ответственным и исполнительным тот, кого выгнали из университета? — Меня исключили совершенно по другой причине, — пытался оставаться спокойным Ву, хотя и заметно начинал нервничать под пронзительным взглядом из тени. — Интересно по какой? — в чужом голосе сквозили нотки колкости и даже превосходства. Такой тон разговора заставлял нервничать лишь сильнее. И всё же, надо отдать должное, сейчас Ифань сам не хотел так просто сдаваться и отступать. Он хватался за эту возможность и не мог себе позволить её упустить. — Предпочту не отвечать, это не относиться к теме работы, к тому же в объявлении вы указали, что опыт работы и образование не важны. — Тебе поставили шах, Тао, — тихо хихикнул Лу, на что тот только недовольно цокнул в ответ. Сам же Лу Хань снова выпрямился, расправляя плечи, которые порядком устали от длительного собеседования. В его взгляде пропали та подозрительность и появился интерес. — Хорошо, тогда, раз уж хотите, вопрос касательно работы – как вы относитесь к людям с ограниченными возможностями? — Как к людям, — совершенно спокойно ответил Ифань, слегка пожимая плечами, — разве они не заслуживают обычного уважения? — Говоришь так, потому что никогда раньше не имел с этим дело? — снова спросил Тао и в этот раз также с доброй порцией яда в голосе. — Говорю так потому что не смотрю на всех свысока, просто имея счёт в банке с кучей нулей, — хмыкнул Ифань. Даже если этот человек может заплатить ему за работу кругленькую сумму, это ещё не значит, что на всех можно смотреть свысока. Лу пырснул и не сдержанно расхохотался, упираюсь локтями в письменный стол. — Шах и мат, Тао, тебя поставил на место обычный парень, ищущий работу! Вот уж не думал, что такие кадры ещё есть! — Ну всё, прекрати, Лу Хань! Хватит ржать, собеседование ещё не закончилось, — напомнил Цзытао, хотя уже без былой колкости в голосе. — She's the giggle at a funeral Knows everybody's disapproval I should've worshipped her sooner... — незаметно для себя начал себе под нос напевать Ву, снова прокручивая в голове слова любимой песни. И ведь правда подходит. — У вас красивый смех, Лу Хань. — Спасибо, — уже несколько успокоившись, ответил Лу с улыбкой, после чего почистил горло и хотел было продолжить, но Тао снова перебил его, вставляя свой вопрос: — Что ты только что говорил до этого? — До этого? — не совсем понял Ифань, но потом до него дошло и стало немного неловко. — Это... Дурная привычка. Всегда начинаю напевать любимую песню, когда задумываюсь о чём-то. Вы наверняка тоже слышали эту песню – "Take me to church". — Почему именно она? — уже мягче спросил Тао, явно заинтересованный такой необычной особенностью чужой личности. Ву только пожал плечами. — Всегда успокаивает, особенно когда на тебя одного направлено общее осуждение... Незаслуженное, — последнее проговорил почти шёпотом, пряча глаза за чёрными прядями отросшей чёлки. В неловкой тишине Ифань решил, что, наверное, ему так и не ответят да, так что просто поднялся с места. — Простите, что отнял ваше время. Если я не подхожу, лучше закончить и уйти... — Подожди, — снова подал голос Тао, после чего снова нажал пару кнопок и кресло с тихим шуршанием выехало из угла, замедляясь буквально в метре от парня. Ву не знал, что должен делать или сказать. Прямо сейчас, снова прокручивая их диалог, стало неловко и даже стыдно за брошенные слова. — П... Простите, если мои слова вас задели. — Напротив, — довольно улыбнулся Цзытао, — ты мне подходишь. Приходи завтра в восемь, Лу покажет и объяснит, что надо делать. Если продержишься тут месяц – возьму на постоянной основе. Вот теперь мы закончили. — Спасибо, я постараюсь оправдать ваше доверие, — слегка поклонился Ифань, заметно улыбаясь, и уже лёгкой походкой направился к выходу. Всё же наконец удача решила ему улыбнуться. — Ну что, как всё прошло? — тут же поинтересовался Чанёль, опуская стекло со стороны водителя. — Я думал, ты сразу же уехал, — удивился Ифань, стоило только приблизиться к машине. — ты всё это время простоял здесь? Как же твоя мастерская? — Я сделал ребятам внеплановый выходной, не переживай. Я же не такси – за простой денег брать не стану, — хихикнул Пак, — так что? Взяли? — Да, сказали прийти завтра. У меня испытательный срок. — Это же отлично! Я уверен, что тебя отпускать потом не захотят, когда узнают получше, — сверкнул своей тёплой улыбкой Чанёль, после чего кивком пригласил в салон, — садись, поедем где-нибудь поедим. Уже обед ведь, а мы даже толком не завтракали сегодня. — Заедем ко мне домой, — пристегнувшись, Ифань мимолётно взглянул на особняк и непонятное чувство тоски по дому и маминому голосу захлестнуло внезапно холодной волной. — Хочу рассказать маме приятные новости. — Без проблем, — согласился Пак, слегка покрутив колёсико на встроенном радио, подбирая волну, а после под звучащую там песню плавно выехал со стоянки обратно в город. — Уже уехал, — сообщил Лу Хань, стоя на балконе на втором этаже. Из небольшого приёмника, похожего на игрушечный телефон, что висел на шее, послышалось хмыканье, — похоже, его ждал друг. — Лу, и как он тебе? — А меня почему спрашиваешь? Тебе же с ним всё время проводить, домоседка ты наша. — Я знаю, просто хотел услышать твоё мнение. — Моё мнение в том, что этот парень точно не так прост, как кажется. Его честность подкупает в нашем мире. — Мне интересно, что такого случилось, о чём так не хочет говорить. Можешь узнать о нём больше? — Сначала сам узнай его получше, Тао, и он всё расскажет, — ответил Лу, наконец уходя с балкона в комнату. Определённо, эта встреча стала для них судьбоносной, но вряд ли сами они понимают это. Пока что.