...На утро после праздника весь дом казался даже слегка пустоватым, но вновь приятно просторным и тихим. Медленно спускаясь в этой утренней тишине по лестнице, Ифань сам прислушивался к своим тихим шуршащим по ковру шагам и как никогда хотел заполнить эту прекрасную тишину мелодией фортепиано. Время было ранее – примерно половина седьмого, – но как нельзя подходящее, ведь именно сейчас дом уже должен бы понемногу просыпаться.
В окна столовой заглядывали косые лучи восходящего солнца, сонно прыгающие по стёклами, едва дотягиваясь до цветастых витражей под арками. Здесь было так необычайно свободно и легко, что на лице даже проскользнула улыбка – всё же, именно обычные дни, без огромных скоплений людей, были лучшим, что могли подарить ему эти стены. Вряд ли бы мог подумать о том, что после всех тех ужасных дней, проведённых как птица в тесной клетке, добровольно останется в одном лишь замкнутом цикле, в пределах одного дома. Но этот его вынужденный выбор внезапно стал очень важным и теперь уже казалось странным быть в толпе посреди шумного города или в центре внимания, как вчера. Но это лишь часть привыкания к такому образу жизни, не больше – так он думал.
Крис обошёл обеденный стол кругом, пока думал об этом, и лишь потом, также неспешно приблизился к роялю. Клавиши уже привычно отозвались на прикосновения его пальцев и последующая мелодия, наполнившая это утро, полилась также плавно и красиво. Минорная тональность и лёгкий вальс пальцев, рождавший эту симфонию, как нельзя лучше подходили этому моменту и этому дню.
Он играл и улыбался, снова и снова погружаюсь в свой собственный океан эйфории, что тёплыми волнами ласкал душу, отзывался приятными мурашками по коже и лёгким покалыванием в пальцах. Время вновь замедляло свой ход в этой комнате, наполненной трелью струн под массивным корпусом инструмента. Под эту мелодию весь дом просыпался и готовился к новому дню.
Конечно же, всё это дело не пяти минут, на сколько была рассчитана эта партия, но Ву просто не останавливался, продолжая играть вновь и вновь, чем замыкал её в кольцо – плавно, без заметных переходов, как будто так и было задумано создателем.
И остановился лишь когда сыграл эту композицию трижды, а рядом послышались тихие аплодисменты его слушателя.
— Сколько ни слушаю, а твоя игра, что раньше, что сейчас на высоте, — заметил Сехун, облокачиваясь на корпус рояля.
— Просто мне нравится чувствовать музыку, — улыбнулся Крис, после чего осторожно опустил крышку и сам на неё облокотился, поднимая глаза на друга. — Вчера вечером ты был таким счастливым, когда держал на руках свою племянницу.
— Просто я люблю Аён и всё сделаю, чтобы она росла счастливой. В конце концов, именно наше детство определяет то, какими мы будем людьми в будущем. Любовь всегда порождает любовь.
— С каких пор ты стал таким зрелым в своих суждениях? — всё же не удержался от подкола, на что О только хихикнул.
— Может потому что я и правда успел повзрослеть, гэ?
— Да ну, не верю, — тихо посмеивался Ву, но потом заметил в дверях Лу Ханя, из-за чего и младший тоже обернулся в ту сторону. И прямо в этот момент можно было уловить то лёгкое дрожание их натянутых струн души, как будто слабо резонирующих и зеркалящих друг друга. Но стоило только Лу приблизиться, это наваждение тут же рассеялось в утренней тишине дома.
— Сколько ещё прекрасных мелодий ты сможешь открыть для нас, Ифань? — Хань остановился в метре от них и его внешний вид несколько отличался от привычного. Вместо строгого делового костюма на нём были светлые джинсы и зелёная рубашка, явно на размер больше. Волосы вместо ровной укладки назад слегка небрежно падали на лоб, а сам то и дело ворошил их тонкими пальцами. Кажется, всего на миг, но Сехун вновь засмотрелся на старшего и отвёл глаза уже с лёгкой улыбкой.
— В мире очень много мелодий, а я могу сыграть любую, даже если это песня, не предназначеная для фортепиано. Но разве вы сегодня не собираетесь на работу?
— У меня в кое-то веке выходной, так что я собираюсь провести его дома. За работой я начинаю забывать как же уютно и свободно в нашем доме, — Лу мечтательно улыбнулся, закрывая глаза, и обнял себя за плечи. Этот его не формальный образ превращал из зрелого молодого человека в юного паренька, открытого ко всем утехам мира сего, прекрасного в своей беззаботной юности. Но и это мимолётное видение, похожее на прекрасный образ Адониса*, быстро развеялось, стоило лишь ему вновь открыть глаза. — Точно, хотел сказать кое-что. После завтрака буду ждать в кабинете, есть разговор.
Ифань только удивлённо переглянулся с другом – О слегка пожал плечами, провожая взглядом удаляющуюся фигуру.
После такого вот приятного начала утра казалось даже немного неуместным слушать сплетни и странную болтовню остальной прислуги за общим завтраком. Пожалуй, к этому ещё очень не скоро сможет привыкнуть – никогда особо не любил есть в такой большой и довольно шумной компании, предпочитая либо общество пары близких друзей или же вовсе одиночество. Вот почему предпочитал надолго не задерживаться и всегда первым ускользал после завтрака. Пусть о нём думают, что хотят, а всё же тишина куда лучше.
И в этот раз не стал задерживаться в столовой, а сразу прошёл в правое крыло дома. Тихо остановившись в дверях комнаты Тао, немного отстранённо наблюдал за работой врачей и в тоже время снова и снова задавался вопросом, который всё ещё не знал, когда и кому лучше всего задать, чтобы услышать правильный и ясный ответ. Но его присутствие всё же не осталось незамеченным, и когда вновь скользнул взглядом от вида за окнами, то заметил направленный на него чужой взгляд. Тао смотрел на него, но в этом взгляде не было того холода и пустоты, что прежде – всего лишь за каких-то несколько дней он заметно оттаял. Как будто затяжная зима в душе наконец уступала место долгожданной весне, так несмело пробравшейся вместе с новым человеком в этот дом.
— Ты никогда не устанешь играть? — наконец спросил Цзытао, едва остались одни в комнате. В ответ Ву улыбнулся.
— Музыка – это моё второе дыхание, разве можно уставать дышать?
— И как называется мелодия, которую ты играл?
— "Monday".
— Дай угадаю – всё ещё работа одного композитора?
— Так и есть. И вчера я тоже играл одну из его композиций – "Oltremare", что значит "За границей".
— Было неожиданно вчера слышать, как ты говорил на итальянском, — заметил Цзытао, всё ещё пристально наблюдая за мимолётными эмоциями на чужом лице. И когда снова медленно и плавно, как будто в замедленной съёмке, губы изогнулись в улыбке, это казалось чем-то необьяснимо красивым. Может ли вообще у обычного человека быть настолько красивой улыбка, как у Ифаня? — Как давно ты знаешь его?
— В средней школе, когда уже активно учился игре на фортепиано, я узнал об этом композиторе и начал практиковаться с его работами. Позже, благодаря победе на конкурсе, я смог получить бесплатный курс иностранного языка на выбор и так стал изучать итальянский, а потом уже продолжал самостоятельно. Мне просто это нравилось, даже если времени на это не всегда хватало. Нужно же было ещё учиться, посещать занятия музыки и успевать делать домашние задания для других учеников, конечно не бесплатно. Иногда даже с друзьями мог только на каникулах отдохнуть, хотя я не считаю это минусом. Всё-таки, мои друзья меня понимали и всегда готовы были поддержать.
— Твои друзья – это Чан и Мин Цзюй? — вопрос, который застал врасплох, хотя, казалось бы, не должен был удивлять. В конце концов, Сехун уже успел упомянуть в разговоре имена их общих друзей, но... Всё же... Ву снова ощутил, как предательски дрожат руки и становится трудно дышать от одного упоминания девушки, но пытался держать себя в руках и не показывать это волнение. Поэтому, будто ничего не случилось, продолжил застёгивать пуговицы на рубашке, хотя эта заминка всё же была заметной.
— Да, они мои лучшие друзья, с самого детства. У нас всех немного похожие жизни, наверное, мы просто не могли не сблизиться.
— Тогда почему ты так реагируешь, когда речь заходит об этой девушке? Между вами что-то было?
— Нет, а должно? — попытался уйти от этой темы, но Тао почему-то никак не хотел отступать, как будто не различал эту тонкую грань дозволенного.
— Ты был в неё влюблён? Или вы больше не общаетесь?
— Я не стану отвечать на эти вопросы, — Ифань хотел бы поскорее забыть об этом и говорить на любую другую тему, если не молчать вовсе, ведь так даже лучше, но это излишнее любопытство непривычно и довольно больно кололо сердце маленькими иголочками.
— Это всего лишь один вопрос, так сложно ответить? — с явной насмешкой в голосе Тао в точности повторил его же слова, не осторожно сказанные в первый день. Но это имело куда более отталкивающий эффект сейчас, чем заставило Ву резко выпрямиться и замереть, глядя в окно – куда-угодно, только не в чужие глаза.
— В тот раз я и правда задал только один вопрос, но вы так и не ответили мне. Сегодня же вопросов было больше и я не стану отвечать на них, потому что это касается только меня и моих друзей. Если вы установили правила, лучше бы вам самим им следовать, потому что копаться в чужой душе и ворошить прошлое против воли – это даже более оскорбительно, чем простая насмешка, — лишь на миг, когда после слов ненадолго повисла тишина, вновь обернулся и наконец посмотрел прямо в глаза, но тут же быстро вышел из комнаты, оставляя настежь открытыми двери и довольно неприятный осадок на душе.
Цзытао немного растерянно смотрел ему в след и лишь сейчас понимал, что, возможно, играет нечестно. У них довольно странное общение, учитывая то, что уважительно обращаются лишь к нему. Хотя, если вспомнить, Ву старше примерно так года на два. Но даже зная это, Тао просто игнорирует и так нагло нарушает нормы приличия, которым его всегда учили родители. Кажется, время в компании золотой молодёжи и девушек сомнительной чести всё же его испортили, раз позволяет себе вторгаться в душу.
Поравнялись они уже в коридоре, у самого выхода в холл и, если честно, стоило бы извиниться за всё сказанное, но...
— Забудьте, — буквально с ходу наконец первым вновь заговорил Ифань, — не хочу казаться слишком грубым. Мне жаль.
От этого вскользь брошенного "
мне жаль" в горле застревал тяжёлый колючий комок. Это неправильно – он не должен извиняться за то, что говорит правду такому нарциссу, как Тао. И этот диссонанс действительности с реальностью заставлял лишь ещё больше чувствовать себя виноватым, а снова вслух признаться, что был не прав, Тао опять же мешали его приобретённые дурные привычки и скованность, что неизменно следовала за ним. С того самого момента, как жизнь разделилась на 'до' и 'после'.
Это напряжение заметили также Сехун и Лу Хань – оба какие-то слишком немногословные в присутствии брата, а второй так и вовсе явно понимал, что происходит нечто не слишком приятное и, возможно, даже догадывался, кто был тому причиной. Но предпочёл молчать – куда более уместное решение, чем задавать вопросы. Жаль, что Тао не мог также умело молчать.
После завтрака, как и договаривались заранее, Ифань и Лу Хань ушли в кабинет поговорить, в то время как Сехун довольно подозрительно и хмуро шёл следом за Тао, едва не прожигая спину взглядом.
— Ничего не хочешь объяснить? — наконец устав от этого излишне натянутого молчания, О довольно смело и даже резко первым задал вопрос. Они остановились посреди холла и младший намеренно подошёл ближе, теперь уже глядя в лицо.
— А должен?
— Слушай, Тао, веришь или нет, но мне – что раньше, что сейчас – абсолютно пофиг, какой у тебя статус. И в отличии от тебя, кто никогда не думал о том, чтобы подбирать себе общество, я хотя бы умею ценить своих друзей. И прежде всего, Крис-гэ – мой друг. Даже если мы уже давно не подростки, это ещё не значит, что я буду просто наблюдать.
— О, то есть сейчас ты решил поиграть в его защиту? — колко хмыкнул Цзытао, на что Сехун едва не сорвался, лишь нервно сжимая кулаки. И всё же...
— А тебя жизнь совсем ничему не учит?! — довольно грубо отчеканил О прямо в лицо. — Как был нарциссом, так и остался! А ты не думал, что тебя люди как раз поэтому не воспринимают, как личность?! Раньше во всём упрекал Лу, а теперь решил по той же схеме строить отношения с Крисом? Ты совсем охренел, Хуан Цзы Тао?! Или думаешь, что весь мир всегда будет вращаться вокруг тебя одного?!
Эти слова лишь ещё больше заставили сожалеть о сказанном, но ведь это было далеко не всё...
***
— Так о чём вы хотели со мной поговорить? — Ву закрыл за ними дверь кабинета и обернулся. Лу Хань прошёл к письменному столу и с тихим шуршанием придвинул к краю длинный белый конверт.
— Хотел поблагодарить тебя за то, что хорошо влияешь на Тао, — после недавнего разговора эти слова почему-то казались насмешкой, особенно когда внимание вновь сместилось к конверту. — Так что, как я и обещал, твоя премия.
— А я что-то не припомню, чтобы соглашался на неё, заместитель Лу Хань, — нарочито спокойно и слишком подчёркнуто официально ответил Ифань, тут же смыкая руки в замок. Эта ситуация его начинала злить.
— Не будь таким принципиальным, я ведь не пытаюсь тебя этим шантажировать, — Лу сидел в кожаном кресле, упираясь локтями в стол, и улыбался также официально холодно, как и в первую встречу, а после и вовсе откинулся на спинку. Этот его взгляд словно сверху вниз окончательно сметал все выстроенные стены вежливости и спокойствия. — Я ведь дал слово и не нарушаю его.
— Знаете, я тоже не нарушаю данное слово и против своих жизненных принципов тоже идти не собираюсь. Не заставляйте меня повторять дважды, я тоже этого не люблю, особенно если меня и в первый раз прекрасно слышали. Мой наниматель и непосредственный начальник – это Цзы Тао и решать, когда и как мне платить, только ему. Мой испытательный срок в один месяц ещё не закончился, до тех пор я не намерен брать денег. Вы просто предлагаете мне взятку и тем самым ставите под сомнение всё то, что я делаю.
— Но разве не ты говорил, что искал работу и тебе нужны были деньги? В этом нет ничего такого.
— Похоже, что вы так ничего и не поняли после встречи с дядей Ши, — разочарованно вздохнул Ифань, наконец опуская руки, — а жаль. Мне казалось, что после нашего разговора в библиотеке вы способны понять то, что я пытался этим сказать.
При упоминании ночного разговора Хань заметно напрягся и выпрямился, несколько испуганно глядя на него и сцепляя пальцы в замок на столе.
— Что... Что именно... Тогда...
— Вы говорили о себе и своём прошлом, Лу Хань. Мне казалось, вы как никто другой должен бы понимать, что не всё в этой жизни измеряется деньгами. А сейчас вы просто открыто насмехаетесь, предлагая мне эти деньги. Я был лучшего мнения о вас. Как и о Цзытао, — с этими словами Ву круто развернулся и быстрым шагом вышел из кабинета, оставляя Лу загнанным в угол и пристыжённым подобными словами, что несомненно, были правдивы.
Кажется, он и правда погряз в своём стремлении быть лучше в глазах других, раз даже не заметил, как низко упал в своих собственных глазах. Вновь облокотился на столешницу и, склонив голову, зарылся пальцами в беспорядочно лежащие волосы, больно их оттягивая. Каким...
Каким он сейчас выглядит в глазах своих отцов? Тех, кто не жалел жизни ради того, чтобы... что? Чтобы Лу Хань сейчас позорил их обоих своим взглядом на эту жизнь и подобными грязными выходками? Какой же дурак...
***
— ...И что ты хочешь, чтобы я сделал?! — всё же выкрикнул Тао, практически загнанный в угол подобными обвинениями. Но вот ответа не последовало, ведь в этот момент в холл вышел Ифань и, даже не заметив их, быстро скрылся в саду. Спустя всего лишь пару минут следом появился и Лу Хань, явно слишком молчаливый и скованный. Вот только вся эта троица не успела ничего выяснить, как их внимание привлёк Сюмин. Садовник остановился у входных дверей, сцепив руки в замок, и явно был недоволен происходящим, о чём говорило даже его это вежливое покашливание, которым, собственно, и привлёк общее внимание. Смерив всех их взглядом, наконец расцепил руки и коротко отчеканил:
— Значит так, господа хорошие, ровно через десять минут жду вас всех в библиотеке на серьёзный разговор. И только попробуйте не явиться! Мозги будут вправлять всем без исключения! Развели тут балаган, аж земля содрогается! — возмущённо фыркнул Ким, проходя мимо них в сторону своей комнаты, но у самого входа в левое крыло снова зыркнул на них. — Я что-то не ясно сказал или хотите проигнорировать слова старшего?
— Нет, гэ! — практически все трое отчеканили в ответ, а стоило только мужчине скрыться в коридоре левого крыла, как вновь растерянно переглянулись и вздохнули. Уж кто-кто, а Сюмин на правах старшего и "наставника" – это явно не окей.
Доигрались во взрослых.
***
Спустя почти два часа после этого странного конфликта, когда все уже разошлись, Ифань поднялся в библиотеку и снова захватил с собой начатую книгу. Устроившись в дверях балкона, где почему-то сейчас было куда уютнее, чем в кресле в самом зале, вновь развернул книгу в мягкой обложке и медленно погрузился в чтение. Всё это время, ещё со времени прогулки по саду, слушал музыку в наушниках, и сейчас просто не стал выключать, а лишь немного сбавил громкость. И пока в ушах звенели фортепьянные партии, глаза пробегали по печатным строкам, всё больше углубляясь в эту историю. Действие книги разворачивалось летом и от этого казалось, будто тёплый май дышал ему в лицо летним жаром и вместо симфонии из цветочных запахов, ветер разносил вокруг ароматы спеющих фруктов и прохладу летних ночей.
История казалась близкой и понятной, поэтому совершенно неожиданно чтение затягивало, заставляя абстрагироваться от реальности почти также, как и музыка.
Вот только в какой-то момент смысл написанного начинал ускользать от понимания и как бы не щурился и не перечитывал по нескольку раз одни и те же строки, всё было без толку. И лишь когда наконец отвлёкся от книги, поднимая голову, понял, в чём дело.
В трёх метрах от него остановился Тао и именно пристальный взгляд мешал сосредоточиться на чтении. Этот взгляд был каким-то совершенно иным и от того так остро воспринимался буквально всем телом, будто направленный маленький солнечный зайчик, что настойчиво светил прямо в глаза. Ву машинально вытащил наушники и быстро свернул их, пряча в карман вместе с телефоном, но потом вновь развернул к себе книгу, которую до этого разворотом отпускал на свою согнутую в колене ногу, и попытался вернуться к чтению. Не то, чтобы ему нравилось игнорировать Тао, но после всех этих отвратных разговоров от одной лишь мысли, что им снова придётся о чём-то говорить, пробивало на дрожь. В данной ситуации игнорировать и молчать было самым правильным решением.
— Ифань, прости... за то, что было утром, — явно пристыжённо и неловко выдал Тао, чем смог удивить. Оказывается, он ещё знал, что такое стыд. Но этого вряд ли могло быть достаточно, так что с ответом не спешил, продолжая вникать в происходящее на страницах книги.
— Я не стану... больше смотреть свысока, потому что ты прекрасно справляешься со всем и... делаешь меня лучше, — это признание и раскаяние стали неожиданным откровением, но всё же довольно приятным. Ифань наконец посмотрел в его сторону и слегка улыбнулся.
— Ладно, поверю вам на слово. Надеюсь, вы не забудете свои слова спустя пару дней.
— Даже если бы и хотел, то всё равно бы не смог.
— Извинения приняты, — немного смущённо, хотя сам не знал почему, улыбнулся Ву, снова опуская взгляд в книгу и даже слегка прячась за ней.
— Ифань, можешь... Сыграть для меня снова? Пожалуйста? — говоря это, Тао заметно волновался и отпускал глаза, будто бы давным-давно позабыл о таких простых словах, но сейчас учился произносить их вновь.
— Конечно, — кивнул на это, поднимаясь с насиженного места и оставляя по дороге книгу на кресле разворотом вниз.
— И ещё... Лу Хань говорил, что случилось и...
— Цзытао, — настойчиво прервал его, останавливаясь практически у самой двери, и вновь обернулся, — я хочу, чтобы вы знали: в этом мире деньги не имеют такого же значения, как личность человека. Деньги не могут решить всё, ровно как и не могут вернуть растоптанную честь или близкого человека к жизни. А ещё за деньги невозможно купить настоящую любовь. Приравнивая деньги к таким ценностям, вы обесцениваете чувства своих родителей и близких вам людей. Даже если мы не так давно знакомы и мои слова могут не иметь особого веса, просто подумайте над этим.
— Говоришь прямо как Сюмин, — заметил Тао, но потом неловко улыбнулся, — я попытаюсь.
