***
Время незаметно приблизились к шести и зал в мгновение ока заполнился толпой молодёжи, что то тут, то там пестрела яркой одеждой с кричащими принтами, ярким гримом с цветами разных флагов гордости или даже с самими флажками в руках. Все присутствующие четверо участников группы поднялись на сцену и в момент в зале погас свет, двумя яркими софитами освещая только лишь сцену. Каждый из четвёрки подошёл к микрофону и вместе прокричали: — Всем привет, наша палитра всех цветов! — в ответ собравшиеся зрители восторженно прокричали ответное приветствие, что смешивало в себе крики, свист и гул сотни голосов. Далее же первым заговорил Чанёль, пока остальные участники терпеливо и спокойно смотрели на него: — Спасибо всем, кто сегодня пришёл на наш ежегодный жест поддержки. Все, кого мы знаем, кого мы уже видели, и кто сегодня здесь впервые и не знаком с нами, но решился присоединиться – вы самые крутые! Знайте это, потому что мы поём только для вас! — толпа снова закричала от восторга, наперебой по залу посыпались выкрики вроде "Вы самые крутые!" и "Мы любим вас!". Эти возгласы осветили лица четверых друзей улыбками, после чего Пак продолжил: — Небольшое отступление прежде, чем мы начнём наш концерт. Думаю, вы все здесь знаете, ну или примерно догадываетесь, почему эта дата так важна для нас. 17 мая – это не только День борьбы с дискриминацией всех квиров*, но также вот уже десятая годовщина основания этой группы. В этот день мы, тогда ещё семнадцатилетние подростки, впервые выступили здесь же, в баре "Only Human" с песнями гордости. — Тогда я ещё был парнем, — с ироничной усмешкой заметила Лили, чем пробила на тихий смешок как зрителей, так и участников. — Да уж, такое не забудешь, — в том же весёлом тоне ответил Лукас, но это же их веселье и смешки как-то постепенно стёрлись лёгкой грустью, стоило заговорить Крису: — Это, наверное, наше первое выступление без нашей прекрасной Музы и лидера. Сейчас, вспоминая начало, мы не можем не говорить о ней. Без неё ничего бы не было, мы не стали бы теми, кем являемся сейчас. Нам будем не хватать Мин Цзюй, но мы никогда не забудем её. Поэтому мы хотели бы это выступление посвятить её памяти. — Но не думайте, что сегодня мы будем только грустить, — снова вклинился Сюйси, — ей бы это точно не понравилось. Сегодня мы помним всех, кто ушёл, но поём мы для живых! — Также хочу напомнить, что снимать на камеру можно только нас, — предупредила Лили, — не все из вас, кто смог принять себя, открылся, так что давайте уважать чужой выбор. Толпа лишь понимающие загудела и начала аплодировать. В этот Ву снова заговорил, уже более сдержанно: — Так уж вышло, что по традиции мы открываем наши выступления дуэтом скрипки и фортепиано, но по некоторым причинам, что я не смогу сыграть. — Сегодня нашей скрипкой будет один приглашённый нами молодой талант, — подхватил Чан, а из-за его спины показался ЯнЯн, но лицо его скрывала театральная маска во всё лицо. В зале послышались аплодисменты, под гул которых Лукас и Лили отошли на другой край сцены, садясь там, пока Пак занял место за роялем. Скрипка была готова, в то время как сам Ифань поднял руку с отогнутыми двумя пальцами – все зрители повторили этот жест на мгновение, будто герои "Голодных Игр" и повисла некая торжественная тишина. В свете софитов серые куртки с яркими нашивками в виде розовых треугольником на рукавах невольно приковывали взгляды, пока спокойный и глубокий голос начал медленно напевать слова знакомой песни под медленный аккомпанемент фортепиано и скрипки: — My lover's got humour, He's the giggle at a funeral Knows everybody's disapproval I should've worshipped him sooner If the Heavens ever did speak He is the last true mouthpiece Every Sunday's getting more bleak A fresh poison each week... Голос Криса звенел в этой торжественной тишине, пока взгляд его блуждал по залу, но видел там только одного человека за дальним столиком в тени, которому вновь и вновь продолжал петь эту знакомую песню. Вот только в этот, как и все предыдущие разы, эти знакомые и уже вьевшиеся в память слова звучали иначе, не похоже на предыдущие, особенно в моментах, что подчёркнуто намекали о том, что адресована песня именно ему. — We were born sick, you heard them say it My church offers no absolutes He tells me 'worship in the bedroom' — здесь особенно выделил слова, после чего ещё более тепло и трепетно, что сложно не заметить, пропел следующие строчки, не сводя глаз с адресата: — The only heaven I'll be sent to Is when I'm alone with you I was born sick, but I love it Command me to be well! Amen! Amen! Amen... Он не мог различить этого в полумраке, что поглощал всех находящихся в этом зале, но ощущал ответный взгляд Тао и даже, казалось, мог почувствовать ту мимолётную улыбку в ответ на песню. Однако после рефрена намеренно сделал небольшую паузу и едва заметно кивнул. Чанёль громко и сильно ударил по клавишам, меняя тон мелодии на более тяжёлый и одновременно с ним скрипка уловил эту импровизации, пока Крис уже громче и тем лишь выше взял припев: — Take me to church! I'll worship like a dog at the shrine of your lies! I'll tell you my sins so you can sharpen your knife! Offer me my deathless death! Good God, let me give you my life! Это и правда проходило на отчаянную исповедь израненной души, крик в Небеса, что сбросили крылатого вестника на грешную землю, в безумие и грязь людской зависти, что мешала дышать. Весь зал лишь слушал, чуть покачиваясь в такт мелодии, и еле слышно подпевал. Все они не знали и не понимали всей глубины отчаяния и боли, с которой Ифань пел эту песню, что вела его по жизни уже давно. Но Тао знал, потому что только он здесь, среди всей этой толпы, видел другого Ифаня — сломленого, скованного страхом и болью, но не менее прекрасного в своей невинности души. Если бы его попросили описать этого человека, то хватило бы, пожалуй, всего одного слова – свет. Lux aeterna. И с каждой строчкой песни, с каждым дрожанием и переходом его голоса этот свет лишь больше сиял лунным серебром, но отнюдь не таким холодным, как лик печальной Селены, нет – этот свет был тёплым, ведь растекался в эту темноту и падал маленькими искорками в душу каждого, кто был в этом зале. — No masters or kings when the ritual begins... There is no sweeter innocence than our gentle sin In the madness and soil of that sad earthly scene Only then I am human, Only then I am clean... Amen! Amen! Amen... — эти строчки из самого конца песни звучали как-то особенно загадочно, а может, они отображались то маленькое предчувствие чего-то, что должно произойти. Но ясно лишь одно – стоило лишь стихнуть этой мелодии и голосу, как весь зал буквально разразился громом из восторженных возгласов и аплодисментов. — Что ж, начало вышло даже очень торжественным, — заметил Пак, вновь подходя к микрофону, — давайте проводим со сцены наш прекрасный голос и нашу юную скрипку. Виват! Крис и Янян поклонились и быстро ушли за сцену, откуда смогли незаметно прошмыгнуть в зал. В это же время Лукас вышел на сцену уже с бас-гитарой, пока Лили довольно уверенно заняла место за ударной установкой. — Обычно я не исполняю песни, рассчитанные на женский вокал, так что это можно считать вызовом самому себе, — под приглушённый гул ребята начали наигрывать мелодию с настойчивым и каким-то знакомым битом, но неуловимым до тех пор, пока Чанёль не начал петь: — I was born in a thunderstorm I grew up overnight I played alone I played on my own I survived... Его глубокий и слегка хрипловатый голос пробирал до мурашек, лишь усиливая впечатление от смысла песни. — I had a one-way ticket to a place where all the demons go Where the wind don't change And nothing in the ground can ever grow No hope, just lies And you're taught to cry in your pillow But I survived... Но всё это было ничто перед тем, как возвысился над этой толпой громким криком в Небеса припев этой песни под гром ударных и баса: — I'm still breathing, I'm still breathing! I'm still breathing, I'm still breathing I'm alive! И в этот раз все уже громче подпевали, вскидывая руки вверх, подхватывали этот крик. Будто шум прибоя, что всё нарастает и нарастает с каждым ударом вспененной волны о берег. Непередаваемое чувство свободы. — I found solace in the strangest place Way in the back of my mind I saw my life in a stranger's face And it was mine... — и вновь эти случайные строки звучали по-особенному, будто таили в себе тайну о том, что могло бы произойти с тем, кто сейчас исполнял эту песню. А может ещё и произойдёт, кто знает? — Эта песня... Звучит так, словно может рассказать о Чанлэ также хорошо, как о тебе говорит "Take me to church", — заметил Тао, стоило Ифаню подсесть ближе. Тот в ответ улыбнулся, склоняясь ближе, и достаточно громко, чтобы расслышать среди этого грома музыки, ответил: — Так и есть. Тем временем же песня постепенно близилась к завершению и этот гром стихал, вновь сменяясь гулом восторженных выкриков и свистом. Толпа повторяла имя участника и просила выступить на бис, но Пак только смущённо улыбался, после чего откланялся и уступил всю сцену девушке. — А сейчас поддержите соло нашей прекрасной Лили! — под гул аплодисментов она вышла на край сцены, пока ребята уже успели затеряться в тени зала, и взяла в руки акустическую гитару. Остановившись у микрофона, чуть взволнованно призналась: — Это вроде первый раз, когда я исполняю соло... В смысле, первый раз после перехода. Знаете, первое время, пока голос ломался как в подростковый период, было неловко даже просто заводить разговор. Но я рада, что сейчас могу быть такой же девушкой как и те, кто есть ими с рождения. Я лишь хочу, чтобы вы не боялись принимать себя такими, даже если чувствуете себя не тем, кем родились. И эта песня для вас! — под дружный гул зала, что повторял её имя в знак поддержки, девушка проверила натяжение струн гитары, после чего достала свой медиатор и начала наигрывать мелодию. А высокий и немного непривычный слуху голос, что был чем-то средним между тенором и контральтом**: — My mama told me when I was young We are all born superstars She rolled my hair and put my lipstick on In the glass of her boudoir "There’s nothin wrong With lovin who you are" She said, "cause He Made you perfect, babe" На весь зал звенела эта чистая мелодия гитары, а спокойный голос без таких сильных скачков, как в предыдущих песнях, рассказывал через эту песню весь смысл, почему все эти люди, кем бы ни были там, вне стен этого бара, сейчас собрались в этих сумерках в один голос тех, кто хотел быть услышанными и понятными как никто другой в этом мире. — I'm beautiful in my way 'Cause God makes no mistakes I'm on the right track baby I was born this way! Don't be a drag – just be a queen! Don't be a drag – just be a queen!.. ...No matter gay, straight, or bi, Lesbian, transgendered life I'm on the right track baby I was born to survive! Прямо посреди этого выступления, а точнее уже ближе к концу, пока все были увлечены выступлением, в зале незаметно появился ещё один человек, сильно опоздавший, но всё же радушно принятый друзьями. Подсев за барную стойку, где расположились Лукас и Чанёль, этот парень сдержанно ответил на приветствие и подколы друзей, после чего склонился к последнему и быстро что-то отчеканил, но его слова утонули у гуле восторженной толпы. — Спасибо! Спасибо за вашу поддержку! — счастливо отвечала на все эти овации Лили со сцены. — Сейчас у нас небольшой перерыв в пятнадцать минут, так что давайте поднимем свои бокалы за всех нас! — Поддерживаю! — неожиданно громко отозвался от барной стойки один из гостей, после чего обернулся к залу и отсалютовал своим бокалом. — Сегодня вся выпивка за мой счёт! Сидящие за дальним столиком две уже знакомых нам пары только тихо посмеивались. Ведь им не трудно было даже по голосу угадать, что это был хорошо знакомый им человек. — А мне нравится такой настрой гэ! — заметил Сехун. — Теперь ясно, кто этот вечный вакх, что последние пару лет тратиться тут на выпивку для всех, — отметил Ифань. — Так Сюмин не впервые здесь? — уточнил с интересом Лу Хань. — Ну, последние года так четыре точно появляется на наших выступлениях и всё время нас угощает, а на такие даты вот... Собственно так. — Теперь ясно почему в остальное время он почти не покидает пределы дома, — с некой иронией заметил Тао, что все поддержали смехом. Но когда под шумок Сехун попытался улизнуть, был тут же пойман Лу в крепкую хватку. — А куда это ты собрался, герой любовник? Я тебе, кажется, не разрешал уходить бухать со всеми! — Ну, Хани, больно! Прекрати, я же буду сдерживаться, честно. — Не надо мне в уши дуть, мелкий! Я тебе уже сказал, что ещё раз набухаешься и я тебя за яйца на ограде дома повешу. — Это если сам доберётся до дома, — только подлил масла в огонь Тао, — второй раз даже в багажнике не довезём. — Ах да, точно! — согласился Хань. — Спасибо, что напомнил. Так что сиди тут и не возникай, понял? — Тоже мне семейка из Ада, — обиженно и побеждённо простонал младший, но в итоге всё же остался на месте. Жизнь пока что дороже.***
— Кун, может объяснишь, что такого важного ты там хотел сказать? — спросил Чанёль, стоило им вдвоём удалиться в импровизированную гримёрку в дальнем коридоре. Парень, что запоздало приехал, был ещё одним участником группы, но сейчас его поведение казалось более чем странным. Вороша пальцами высветленные до пепельного цвета волосы, Кун вздохнул и уселся на стул рядом со столиком, заваленным косметикой. Здесь, при нормальном освещении, были заметны и излишний румянец на пухлых щеках, и покрасневшие глаза с немного пугающим блеском, и не менее пугающая кривая улыбка. Но всё же, когда их взгляды встретились, в этих блестящих глазах не было безумия, а лишь радость. — Чан, я смог это сделать, — тихо засмеялся нервным надрывистым смехом, словно и правда сходил с ума, а может лишь потому, что заметно устал за работой. — О чём ты? — недоумевал его словам Пак, но ответ подверг в шок. — Я смог найти того, кто убил нашу Мин Цзюй. И я ещё докажу этим продажным шавкам, что богиня правосудия жива и по-прежнему на стороне честных невиновных людей! — Ты это собирался сказать Ифаню? — Да, но мне нужна ваша помощь. Подыграйте мне, пожалуйста. — Что бы ты не задумал, Кун, как твой друг я должен тебя предупредить, что добром твои игры не кончатся. Не в случае Криса, поверь. Я знаю его дольше всех, так что лучше тебе быть осторожнее. — Я знаю, Чан, знаю, — Кун шумно выдохнул, чуть откидываясь на спинку стула и закидывая голову назад, — и обещаю быть осторожным. Ты ведь подстрахуешь меня? — А куда я денусь? — пожал плечами Чанёль, после чего наконец подошёл ближе, сомкнув руки в замок. — Так что ты там уже задумал?***
После перерыва над уже слегка хмельной и весёлой толпой лишь громче разносилась песня, разливаясь полноводной рекой из двух голосов Лукаса и Криса, поющих в унисон: — ...'Cause baby you're a firework Come on, show 'em what you're worth Make 'em go "oh, oh, oh" As you shoot across the sky! Baby, you're a firework Come on, let your colors burst Make 'em go "oh, oh, oh" You're gonna leave 'em falling down-own-own! И этот ритм группы в полном составе (на данный момент) звучал гимном этого дня, гимном каждого, кто здесь присутствовал, и даже самой жизни. Но всё же странность и некоторые перемены в настроении друзей не смогли ускользнуть от внимания Ву. Поэтому когда они вновь все покинули сцену, уступая место Куну для соло исполнения, таки поинтересовался в чём дело. — Что-то не так? — А, да всё отлично, не переживай, — поспешил убедить его Чанёль, дружески похлопав по плечу. А затем и вовсе отвёл подальше от сцены и шумной толпы, в узкий коридор, где музыка звучала приглушённо. Из зала доносились спокойное, нежное звучание клавиш фортепиано и столь же мягкий голос друга, исполняющий свою песню. И эти слова, звучащие здесь отдалённо, но всё также чётко, лишь добавляли некой тревоги и напряжения в этот разговор: — Baby, how do you sleep when you lie to me? All that shame and all that danger I'm hopin' that my love will keep you up tonight Baby, how do you sleep when you lie to me? All that fear and all that pressure I'm hopin' that my love will keep you up tonight... — Чан, если тебе есть, что мне сказать – говори. — Не подумай, что я собирался скрывать что-то от тебя. Это всё Кун – никогда не понимал, что у него на уме. В общем... Он попросил меня слегка изменить трек-лист нашего выступления и добавить ещё одну песню. Попросил, чтобы её исполнял ты. — Что за песня? — Сейчас, — Чан достал из кармана джинс телефон и быстро нашёл нужную песню, после чего показал другу, — вот эта. — Twenty One Pilots? Но ведь мы никогда не включали их песни в свои выступления. Да и к тому же... Разве эта песня подходит к тематике гордости квиров? — Ну, может... Косвенно? Если судить по тексту. Он настаивал, Крис. — Но я даже не знаю текста, я не уверен, что смогу спеть, — покачал головой Ифань. — Эта группа нравится ему, он знает их песни лучше, так почему сам не исполнит. — Ты же помнишь одно из наших правил – никто из нас не может исполнять две песни подряд, даже в дуэте. А сейчас исполняет Кун, так что не выйдет. Не волнуйся, мы возьмём уже готовый акустический кавер на эту песню и просто его повторим. Я сыграю на гитаре, с тебя вокал, ладно? — Хорошо, но мне нужно время, чтобы хоть раз прослушать эту песню, хотя не уверен, что смогу точно запомнить лирику. — Я подстрахую, ты же знаешь, — тепло улыбнулся Чан, после чего отдал свой телефон и наушники, и, похлопав по плечу, вернулся в зал, где как раз подошло к концу выступление друга. Уже включая на прослушивание выбранный кавер, Крис явно слышал, как Чанёль объявил о небольшом перерыве перед следующей песней. И всё же странная дрожь и тревожное чувство никак не покидали, а лишь нарастали, пока вновь поднимался на сцену. Стоя перед залом уже порядком весёлых слушателей, всё равно чувствовал себя неуверенно – как будто в первый раз. — Похоже, сегодня у нас и правда день вызовов самим себе. Впервые буду исполнять песню, которую только сейчас услышал. Раньше мы не включали в репертуар песни Twenty One Pilots, но сегодня сделаем исключение для "Heathens". Громкий гул толпы лишь подтвердил азарт и воодушевление, так что Пак согласно кивнул и начал наигрывать на гитаре мелодию. Ифань шагнул вперёд, обхватив обеими руками микрофон, и как можно увереннее запел: — All my friends are heathens, take it slow Wait for them to ask you who you know Please don't make any sudden moves You don't know the half of the abuse... Welcome to the room of people Who have rooms of people That they loved one day Docked away Just because we check the guns at the door Doesn't mean our brains will change From hand grenades You'll never know the psychopath sitting next to you You'll never know the murderer sitting next to you... По мере того, как повторял эти слова, отчего-то так хорошо врезавшиеся в память, становилось лишь ещё более не по себе. Ведь эти строки как-то слишком уж мрачно и холодно чеканили правду о нём, словно выворачивая все его страхи и тревоги на всеобщее обозрение. Что, чёрт возьми, такое задумал этот Кун, раз настаивал именно на этой песне? Но даже при том, что это было впервые, он ни разу не сбился и не ошибся в словах, что даже при его хорошей памяти на слух казалось удивительным. Но ещё более удивительным, странным, выходящим за рамки казалось то, что сразу после этой песни, когда на сцену вновь поднялись все участники группы для заключительной, Кун подошёл ближе и как бы невзначай сказал вполголоса, что сквозь гул толпы казалось шёпотом: "Эта песня – доказательство твоей невиновности, потому что никто не замечал, а убийца был совсем рядом. И я его нашёл." Но подобное внезапно сильно разозлило Ифаня. Почему все снова решают за него? Зачем нужен был этот спектакль и песня, если мог же просто сказать?! Поэтому довольно резко сбросил его руку со своего плеча, а сам быстро сбежал со сцены и вообще из зала. Лишь оказавшись в той же гримёрке, захлопнул за собой дверь и сполз вниз. Да что за чертовщина происходит вокруг него в последнее время? Неужели нельзя без всего этого? Это слишком утомляет, когда пытаешься наконец оставить всё позади и не ворошить прошлое, но тебе не дают этого сделать, а снова и снова заставляют вспоминать... Шумно выдохнув, Ву упёрся затылком в дверь и обхватил колени руками. Кажется, он снова рискует сорваться, а терять контроль над своими эмоциями хотелось меньше всего. Только не сейчас...