Прикажи мне здравствовать

...Дождь лишь усиливался, пока ночь сгущалась кромешной темнотой над уставшим за день городом. На часах уже давно перевалило за одиннадцать, приближаясь у полуночи, и весь особняк привычно погрузился в ночную тишину. Но не все в это время могли оставить свои мысли и тревоги в прошедшем дне. Ифань стоял у окна в своей комнате и вслушивался в приглушённых шум дождевых капель, стучащих в стёкла. Сон никак не хотел очищать его разум от настойчивых мыслей, которые точно рой пчёл жужжали и волновались в голове. В комнате только одна лампа у кровати разгоняла темноту, прямо рядом с которой лежала подаренная книга. Ву на миг отвлёкся от своих мыслей и обернулся, снова цепляясь взглядом за эту книгу. Интересно, что же скрывает в себе эта маленькая летопись из жизни одного человека? Пусть он и был знаком с автором, но чужая душа всегда надёжно заперта ото всех и возможно даже эти страницы бесконечных слов не могли бы открыть всей тайны этого всегда излишне саркастичного мужчины с бесконечной тоской в глазах. Ещё миг посомневавшись, всё же обошёл кровать, садясь на край, и взял в руки этот небольшой том в твёрдом переплёте. Гладкая глянцевая обложка чуть блестела в слабом свете лампы — на ней была изображена довольно реалистичная бабочка тутового шелкопряда, сидящая на ладони. И, возможно, в силу особенности этой бабочки, которая выглядела как пушистое белое облако с крылышками, эта обложка довольно сильно контрастировала с сюжетом. Впрочем, сейчас Ифань мог только предполагать о том, насколько ярким может быть этот контраст, снова открывая книгу на первой странице, где стояло посвящение и свежий автограф автора. Однако в момент, когда перевернул эту страницу, открывая начало первой главы, раздался стук в дверь. От того, насколько громко прозвучал этот стук в вязкой ночной тишине, парень вздрогнул. Но это оцепенение почти сразу же исчезло, стоило отложить книгу. А когда открыл дверь, то заметил на пороге Лу Ханя. — Я не разбудил тебя? — тихо и немного неловко спросил Лу, перебирая пальцами рукава оверсайз толстовки. Было непривычно видеть его таким, но выглядело это довольно мило. — Нет, я... Я не могу уснуть, так что всё нормально. — Если честно, я тоже не могу спать в такую погоду, — признался Хань, пряча ладони в карман толстовки, — хотел пригласить тебя тоже присоединиться. Мы собрались поговорить тут, в библиотеке. — Мы? — удивился Ву. — А кто ещё? — Ну... Ещё Сехун, Сюмин и Тао. Только тебя не хватает, — неловко улыбнулся Лу, пожимая плечами, — похоже, нам всем не уснуть этой ночью. Давай к нам. — Ну ладно, тогда я приду через пару минут, — улыбнулся Ифань, после чего вернулся в комнату. Накинув свою толстовку, забрал с собой книгу и выключил свет. В коридоре и правда выделялась мягкая полоса света из приоткрытой двери библиотеки. Когда же преодолел весь этот не долгий путь и переступил порог библиотеки, его тут же заметили четыре пары глаз. Все собрались кружком в игровой зоне библиотеки, где вокруг большого стола стояли два мягких дивана и два таких же мягких кресла. — Я должен спрашивать, почему вы не в своей комнате, Цзытао? — шутливо спросил Ву, стоило только подойти ближе. Тот только тихо хихикнул. — Может потому, что не хочу упустить такую возможность? Раньше мы вчетвером часто засиживались тут в тайне от родителей. — Это точно, — подтвердил Сехун, одной рукой обнимая сидящего рядом Лу Ханя, а второй поднимая кружку с горячим напитком, от которого поднимались витиеватые облачка пара, — а потом все повзрослели и стали забывать эту нашу прекрасную традицию. Нехорошо выходит, согласны? — Это что, какао? — спросил Крис, садясь в свободное кресло. Сюмин хитро улыбнулся своей кошачьей улыбкой и протянул ему кружку с напитком. — Ага, по моему семейному рецепту. Только тссс, не говори Шаньли, что я на его кухне хозяйничал, а то ещё обидится, — хихикнул Ким, сам делая глоток из своей кружки. — Помнится, ещё во времена старшей школы я часто в тайне от родителей так делал. Сбегал ночью на кухню и готовил себе какао с зефирками, а потом до утра сидел на окне под мягким пледом и читал книгу. Особенно осенью и зимой, когда ночи длинные и холодные. — А потом переехал сюда и нас тоже приобщил к своей этой привычке, да? — тихо засмеялся Тао, а остальные только поддержали этот смех. — Можно сказать и так, — мужчина спрятал улыбку своей кружке, делая глоток, после чего поднял взгляд куда-то в центр стола и только сейчас Ву заметил вазу с тем самым букетом нарциссов. — Крис-гэ, твой друг очень необычный человек, — заметил О, — не думаю, что мог бы представить вас друзьями. — Сехун, не имеет значения, друзья или любовники – те, с кем ты чувствуешь эмоциональную связь, не обязаны быть твоим отражением. Иногда достаточно всего одной точки соприкосновения, чтобы создать крепкую связь, – вполне спокойно ответил на это Сюмин. — В мире всегда сильнее всего притягиваются противоположности. — Я бы тоже не мог представить, что мы стали друзьями в то время, — Ифань задумчиво водил пальцем по глянцевой обложке книги, которую захватил с собой, — хотя возможно, мы оба просто сильно изменились за то время, которое не виделись. Думаю, после того, как я уволился и вернулся домой, он стал намного холоднее. — Если дело именно в том, что он потерял любимого человека, это не так уж удивительно, — вздохнул Хань, удобнее устраиваясь под боком Сехуна и зарываясь сильнее в мягкую толстовку. На лице была мечтательно-довольная улыбка, с которой в полголоса сказал любимому: — Спасибо за эту толстовку, я ведь могу оставить её себе? — Конечно можешь, — шёпотом хихикнул куда-то в высветленные волосы младший. — Так сладко, что аж приторно, — с насмешкой заметил Ким, наблюдая за этими влюблённым голубками, после чего всё же обратился к Ву: — может, ты почитаешь для нас? — Ну не знаю, тут и без меня своя атмосфера, — с нотками иронии заметил Крис, кивая в сторону сладкой парочки. На что Сехун недовольно хмыкнул, чем вызвал тихий смешок Лу. — Хватит дуться, Сехун~и. Но Сюмин прав – нам тоже интересно послушать. Летняя ночь не такая уж длинная, но ты ведь побудешь нашей Шахерезадой? Пожалуйста. — Мне нравится слушать, как ты читаешь вслух, — с хитрой улыбкой поддержал общий настрой Тао. И как тут откажешь таким просьбам? — Ну ладно-ладно, я согласен, — наконец сдался Ифань и снова открыл книгу в начале первой главы. — Итак... Эпиграф к книге: "Если человек умер, его нельзя перестать любить, черт возьми. Особенно если он был лучше всех живых..." – "Над пропастью во ржи", Джером Дэвид Сэлинджер. — Звучит уже многообещающе, — заметил Сехун, на что Лу Хань тут же недовольно зашипел на него, чтобы заткнулся и не мешал. Крис на миг вновь поднял взгляд на букет нарциссов на столе, после чего вновь погрузился в чтение. Его спокойный бархатный голос придавал написанному тексту какую-то свою, особенную атмосферу, словно сглаживал острые углы этой печальной летописи: — "Когда твоя жизнь наполнена привычной тебе рутиной серых будней, вряд ли об этом захочется писать книги. В книгах нет места рутине – в них всегда кипит жизнь. Но, так уж вышло, что один знакомый мне молодой человек, с кем мне доводилось иметь такую честь общаться длительное время, однажды вечером на закате, в конце жаркого пятого дня августа ныне уже канувшего в лету 2015 года (по григорианскому календарю), в нашей беседе упомянул, что мне бы в пору писать книги. Сказано это было в шутку и мы оба это знали, но всё же эта идея показалась мне довольно интересной и вот я здесь, набираю на своём планшете в заметках этот текст (в последствии ставший моей первой книгой). Но это, конечно же, совсем не начало моей истории, а лишь её маленькая часть. И хоть человеческая жизнь не начинается лишь с момента, когда происходит в ней что-то необычное, что могло бы стать тем самым "призывом к странствию" (на языке сценаристики), но зачастую, именно с этого и начинается история главного героя в книгах. Да и не только в книгах – в фильмах тоже. И если уж речь зашла о фильмах, то я точно помню один, который нравился нам обоим. Я как сейчас помню тот вечер, когда он, мой прекрасный К. (я не хотел бы изменять имена, но предпочту всё же не тревожить его светлую память лишними упоминаниями имени)... Да, тогда К. так неуверенно и смущённо предложил мне провести наше первое свидание в личном кинотеатре и посмотреть фильм. О, каким же романтичным выдумщиком он был! Я не стал смеяться вслух, но с улыбкой согласился. Мы с ним были детьми разных социальных статусов и если бы не одно случайное столкновение, вряд ли мы бы друг друга заметили. Но в тот вечер он, мальчик из обычной семьи рядовых трудяг, смог приятно удивить меня, кто вырос в достатке. И это было самое романтичное свидание, которое когда-либо у нас было. Мы тайком от родителей пробрались к нему на чердак, где было довольно тесновато, но очень уютно. Его личный уголок, как любил всегда говорить. В тот далёкий вечер семнадцатого дня тёплого апреля 2010 года, два студента первого курса медицинского вуза смотрели на старом телевизоре фильм. Взятая напрокат кассета и старый проигрыватель DVD в тот вечер открыли для меня эту историю любви и мести, в последствии так схожую с моей собственной – "V значит Вендетта". Увы, не все, кто сейчас читает мою книгу, могут быть знакомы с этим фильмом, но я и не стану пересказывать сейчас сюжет. В последствии я сам купил эту кассету и ещё множество раз пересматривал, однако сильнее всего мне всё же врезались слова в самом начале фильма, которые я хотел бы здесь процитировать: "...Нас учат помнить не человека, но идею. Ибо человек слаб. Его могут поймать, его могут убить и предать забвению. Но идея и 400 лет cпуcтя способна изменить миp. Я из личного опыта знаю, что такое сила идеи. <...> Но идею нельзя поцеловать, к ней нельзя прикоснуться, обнять её. Идея не может истечь кровью. Она не чувствует боли. Идея не умеет любить. Так что не идея причина моей скорби, а человек. Из-за него я помню 5-е ноября. Его я никогда не забуду. " Да, эти слова даже сейчас так врезаются в мою память, что кровь стынет в моих жилах, а сердце болит так, словно в него вбивают гвозди. Пятое ноября... В фильме этот день – забытый праздник, но для меня этот день окрашен в такие же чёрно-алые тона совсем не поэтому. Я не планировал совершать революцию, но ведь и терять своего любимого я тоже не планировал так скоро. И всё же с этими словами я согласен абсолютно – не идея, но человек стал тем, кто впечатал в мою память дату пятого ноября... И его я никогда не забуду, моего милого К., ради кого я в последствии сам надел маску холодного и не знающего жалости мстителя, ради кого я разрушил каждого виновного в его смерти. И прежде всего – себя... "

***

Это была необычно долгая дождливая ночь, которая сменилась переменно облачным утром. Солнце пробивалось косыми лучиками сквозь туманно-белые облака, что остались как напоминание прошедшего ливня, заглядывало в окна сонного города и щекотало маленькими солнечными зайчиками ещё не успевших проснуться раньше горожан. Одним из тех, кого таким образом решило поприветствовать июньское солнце, стал Пак Чанёль. Но, справедливости ради стоит заметить, что всё-таки не озорные маленькие дети солнца, заглянувшие в окно его спальни, стали причиной пробуждения. Ещё сквозь сон до музыкального слуха донеслись приглушённые звуки знакомой мелодии и какой-то смутно знакомый голос, громко подпевающий песне. Едва только получилось открыть глаза и окинуть сонным расфокусированным взглядом комнату, первое, что смог заметить – он привычно один в постели. На минуту показалось даже, что все те ласки, наполнявшие эту дождливую ночь, ему просто могли присниться, но... Снова этот голос, подпевающий одной из песен Queen, что доноситься из кухни. Чанёль медленно поднялся и сел на постели, только сейчас замечая лёгкий хаос и разбросанные по комнате собственные вещи, в то время как сам он спал полностью голый. Неудивительно, почему было так прохладно. Кое-как проснувшись, Пак натянул джинсы и первую попавшуюся на глаза футболку, лишь после этого наконец выполз из комнаты. Всё ещё потирая заспанные глаза и вороша пальцами торчащие волосы, остановился на пороге кухни. И здесь пришло время удивляться, во всех смыслах. Потому что громко звучащая песня Queen, "Crazy Little Thing Called Love", звучала из старого кассетного магнитофона, который сам же Чанёль бережно сохранил ещё со времён своего детства, а теперь этот почтенный старый друг снова спустя время радостно звенел одной из любимых песен. А тем, кто так азартно подпевал этой заводной песне, был Бэкхён собственной персоной, который, кажется, даже не замечал присутствия хозяина квартиры и продолжал слегка поддёргивать плечами в такт мелодии, пока что-то увлечённо готовил. — This thing called love I just can't handle it! This thing called love I must get round to it! — даже при совершенно спокойном отрешённом выражении лица высокий мягкий голос звучал невероятно красиво и практически повторял интонацию, с которой с записи пел Фредди Меркьюри. Бэкхён то и дело настойчиво откидывал лезущие в глаза длинные пряди пепельной чёлки кивком головы, в то время пока уверенно нарезал овощи. Только когда в очередной раз попытался убрать особо противную прядь, спутавшуюся с ресницами, наконец заметил стоящего в дверях Чанёля, так что ненадолго отвлёкся. — Доброе утро, наверное я разбудил тебя, — говоря это тем же невозмутимо спокойным голосом, Бэк всё же убрал мизинчиком прядку, ловко заправив за ухо, после чего быстро облизнул пальцы и пощёлкал по кнопкам на подлокотнике своего кресла и плавно приблизился, протягивая руку: — Не хочешь потанцевать? Мне так нравится эта песня, что прямо тянет потанцевать. — Спасибо за приглашение, — улыбнулся Пак, — но тут слишком мало места, чтобы танцевать. — Ерунда! Я же здесь совершенно спокойно могу передвигаться, значит и танцевать тоже можно! — А ещё у тебя, кажется, что-то горит. — Что... — Бэкхён смешно дёрнул носом, пытаясь уловить запах жареного, после чего наконец понял о чём речь и, громко чертыхаясь, развернулся обратно к плите, резко выключая газ. — Святая Дева Мария, как я мог забыть об этом? Стыд какой. — Спасибо, что хоть не спалил мне кухню, — хихикнул Чан, быстро открывая окно на проветривание, после чего ненадолго поставил на паузу музыку и снова приблизился к Бэкхёну. Облокотившись на спинку кресла, выглянул из-за его плеча с милой улыбкой. — Расстроился? — Я... Я уже давно ни для кого не готовил, похоже, что растерял сноровку, — признался Бэк, всё также мизинцем поправив теперь уже сьехавшие на кончик носа круглые очки. Он всё также, как и вчера, утопал в огромной толстовке Чанёля, но в очках казался ещё более милым и домашним, отчего хотелось сгрести в охапку и долго-долго обнимать. — Я подумал, что стоит как-то выразить благодарность за то, что ты разрешил мне остаться, но если бы я просто предложил деньги, это бы выглядело странно. — Ты прав, но я пригласил тебя только потому, что сам так захотел. И знаешь, даже если бы ты никак не стал меня благодарить, я бы не обиделся. Правда. — Но это неправильно! — возразил Бэкхён и оглянулся, тут же замирая от того, насколько близко оказались их лица. Сердце взволнованно подпрыгнуло в груди, проваливаясь куда-то вниз, пока щёки вспыхнули румянцем смущения. Казалось, что эта милая улыбка Чанёля была ярким тёплым солнышком, под лучами которого сам Бэк таял как сладкое мороженое. — Бэкхён, можно тебя поцеловать? — Пак осторожно провёл большим пальцем по линии его скул вниз и опустил взгляд на губы. Стоило только получить согласие в виде неуверенного кивка, и тут же втянул его в поцелуй. Бэкхён отвечал на этот поцелуй жадно, как будто в последний раз, и никак не хотел отпускать. — Что ты со мной делаешь, Пак Чанёль? — с придыханием произнёс Бэк, кое-как уняв в себе жажду поцелуев и вновь посмотрев в глаза. Между их лицами всё ещё было ничтожно малое расстояние, а сам Бэкхён обхватывал ладонями лицо Чанёля и обдавал своим горячим тяжёлым дыханием его губы. – Я думал, что уже не способен никого любить, а потом появляешься ты и разрушаешь мою унылую реальность всего за один вечер. — Тоже самое я могу сказать о тебе, Бэкхён. Но давай всё-таки потанцуем, — Пак осторожно убрал чужие руки и снова подошёл к подоконнику, где стоял магнитофон и нажал на кнопку перемотки назад, после чего снова включил ту же песню, под которую до этого пел Бэк. С первыми аккордами улыбнулся и сам протянул ему руку. Бэкхён крепко ухватился одной рукой за протянутую руку, пока второй рукой снова нажал на кнопки управления. Они остановились посреди кухни, крепко сомкнув пальцы на обеих руках в замки, и подтанцовывали в такт мелодии – чуть раскачивались в стороны и подёргивали плечами. — This thing called love I just can't handle it! This thing called love I must get round to it! I ain't ready! Crazy little thing called love! — Чанёль не переставал улыбаться, подпевая любимой песне, и смотрел прямо в глаза. Ему было совершенно неважно, что Бэкхён не мог также улыбнуться в ответ, но ясно видел в чужих глазах эту улыбку и от этого становилось так хорошо, как никогда. — Тебе так нравится старая музыка? Пока искал, что послушать, перебрал около сотни кассет, — поинтересовался Бэк, но тут же добавил: — ой, то есть... Мне, наверное, не стоило трогать магнитофон? Я же мог его случайно сломать. Но я уже так давно нигде не видел такую старую технику. — Навевает воспоминания о детстве и юности, да? — спросил Чан. — Ничего страшного, я даже рад, что этот дедуля ещё может исправно работать. Значит не зря я часами его чинил и чистил от пыли все контакты. Этот магнитофон переехал сюда вместе со мной из дома моего отчима – всё детство я на нём слушал свои любимые песни. Аудиозаписи из интернета так не звучат. — Это точно, звучит невероятно, — заметил Бэкхён, на миг отпуская одну руку Чанёля, пока тот в ритме мелодии обошёл вокруг него. — Бэкхён, — обратился Пак, легко обхватывая его одной рукой за талию, — я должен спрашивать, как ты оказался здесь, если мы засыпали вместе? — Ну точно не летал как Карлсон, или ты видишь у меня за спиной пропеллер? — сьязвил Бэк, чуть выгибаясь вперёд и кивая назад. Такой ответ заставил Чанёля громко засмеяться. — Прости, если мой вопрос тебя задел. Мне просто интересно. — Боже, Чанёль, ты же сам знаешь ответ. Энди Дюфрейн прополз 500 ярдов к свободе*, по-твоему я не могу проползти каких-то метров семь по твоей квартире? Я, между прочим, для этого проводил в тренажёрном зале по пять часов каждый день в период реабилитации, и сейчас тоже раза три в неделю примерно столько же. — Я заметил, у тебя очень красивые кубики пресса, мне понравилось их целовать во время секса, — эти слова Чанёля заставили смутиться, но в тоже время было так приятно слышать, что Бэкхён не смог придумать ничего, кроме как уткнуться лбом в его ключицу и прижаться сильнее, чуть не пища от желания рассмеяться. — Ты чего? — Ничего, от твоих странных комплиментов я сейчас взорвусь к чёртовой бабушке. — Ладно, не буду тебя больше смущать, — Пак медленно отстранился и остановил музыку, быстро извлекая кассету, после чего выбрал из своей коллекции другую и вставил в магнитофон. Стоило нажать на кнопку воспроизведения и кухню заполнили рифы бас-гитар. — Scorpions? — предположил Бэкхён, чуть оборачиваясь к нему. Чанёль на миг задержался возле окна, опираясь ладонями на край подоконника, и слегка отстукивал пальцами ритм, качая головой и подпевая знакомым строчкам: — It's your move I'm in pain I'm a pawn In your game It's your life I just happen to be in it for a while Oh, you're lovin’ me to death You’re killin’ me with kindness What's behind this sudden tenderness? You're lovin’ me to death And leavin’ me to die You make me wanna scream But my tongue is tied You played me like a toy You made my life a mess Everybody knows You're lovin’ me to death! — You're loving me to death значит? — Бэк не мог отрицать, что именно такие противоречивые чувства испытывал рядом с этим парнем, как и то, что его музыкальный вкус чертовски хорош. — Это всё, конечно, хорошо, но я хочу всё-таки закончить готовить завтрак. — Можешь мне сказать, что именно ты хотел приготовить? — заинтересованно спросил Пак, снова выглядывая из-за плеча пока Бэкхён снова вернулся к нарезке овощей. — Это должен был быть рисовый омлет с овощами, но сам омлет я благополучно спалил, — он даже не отвлёкся, пока объяснял, но растерялся, когда после этих слов Чан мягко поцеловал его в щеку и аккуратно убрал мешающие пряди чёлки. — Не страшно, я сделаю другой. — Почему ты такой?! — резко положив нож на стол, Бэк повернул голову и посмотрел в глаза. — Разве я... заслуживаю, чтобы меня любили такого?! Я даже нормально эмоции проявлять не могу и постоянно поступаю как эгоистичная тварь. — Бэкхён! — Чанёль резко развернул кресло к себе и обхватил ладонями его лицо, глядя прямо в глаза. — Можешь и дальше считать, что все видят в тебе только твой острый язык и фальшивую стервозность, но я не все. Я перечитал твой "Путь Шелкопряда" больше десяти раз и для меня ты в нём был реальнее кого-либо. Ты открыл свою душу в этой книге, а сам спрятался за маской холода. Но вчера... Вчера то, как ты целовал меня, то, как смущался, когда я поднимал тебя на руках, и то, как ты сам разрешил мне быть твоим в эту ночь – это твои настоящие чувства. Это ты настоящий, и ты прекрасен. Я знаю, что невозможно узнать человека всего за одну ночь и я могу ошибаться, но я хочу любить тебя, Бэкхён! Ты не бездушный механизм и уж точно не настолько ужасен, как сам о себе говоришь. Ты мой шелкопряд – красивая и мягкая как облачко бабочка, влетевшая в моё окно. Ты заслуживаешь того, чтобы стать частью моего маленького мира. — Чанёль, я не сделаю тебя счастливым. Я... Я даже когда целовал тебя вчера, думал только о том, что если мне снова разобьют сердце... То я убью себя и в этот раз меня никто не сможет спасти! — с силой впиваясь пальцами в чужие предплечья, Бэкхён на одном дыхании выложил свои мысли и тут же зажмурил глаза, ожидая ответной реакции. Пак только вздохнул и опустил руки, затем разжал его хватку на своих руках и... Сжал в объятиях. Бэк даже не мог никак отреагировать – только широко распахнул глаза от удивления и дышал через раз, пока Чанёль обнимал его, мягко поглаживая по волосам. — Твоё пятое ноября больше не повторится, Бэкхён, можешь мне поверить. Если хочешь, можешь прямо сейчас разбить мне сердце и исчезнуть из моей жизни. Я не буду тебя держать и приму это с гордостью. Потому что это большая честь – жить с разбитым тобой сердцем. Но если позволишь мне остаться рядом, я научу тебя смеяться и плакать заново. Пожалуйста, Бэкхён, ты тот, кого я хочу любить. — Хорошо, — наконец выдохнул Бэкхён и неуверенно сомкнул объятия в ответ. Прижавшись щекой к широкой груди, вновь почувствовал себя в полной безопасности. Словно именно здесь его место. Почему-то именно сейчас вспомнились строчки из песни, которую слышал когда-то: — So cut me from the line I'm frozen by the fear in me Somebody make me feel alive And shatter me...** — You look so perfect singing there In my black sweatshirt with keep calm And I know now, that I'm so down! Your lipstick stain is a work of art I've got your name tattooed In my melted heart And I know now, that I'm so down!*** — Там были совсем другие слова! — возразил Бэкхён, на что Чанёль только хихикнул, никак не желая разжимать такие тёплые объятия. — Я знаю, но это больше подходит сейчас. — Твоя толстовка очень мягкая и удобная, что теперь я не хочу с ней расставаться. — А я не хочу расставаться с тобой, Бэкхён, — выдохнул Чан, сам упираясь лбом в его плечо. — Наверное, я много прошу, но... Можешь ли ты остаться жить здесь, со мной? — Могу. У меня нигде нет дома, куда я мог бы вернуться, но это место я хочу называть своим домом, ведь здесь есть ты, Чанёль, — говоря это, Бэкхён снова попытался улыбнуться, что выглядело ужасно неловко и странно, но когда Чанёль всё же отпустил его и отстранился, перестал пытаться и коснулся его лица. — Ты... Ты плачешь? — Если ты не можешь проявлять эмоции, это могу сделать я – я всегда слишком эмоционален, — Пак быстро стёр слёзы с ресниц и снова улыбнулся. — Давай всё-таки приготовим завтрак.

***

— Должен сказать, что ты вполне сносно готовишь, — заметил Чанёль, ставя на стол две чашки с чаем, — могло быть и хуже. — Говорил же, я давно не готовил, но спасибо. А ты, похоже, умеешь абсолютно всё? — Ну, может не всё, но много чего, — смущённо улыбнулся Пак, снова переставляя кассету в магнитофон, и в этот раз зазвучала спокойная и красивая баллада о любви, которой он вновь начал подпевать: — I've been alone with you inside my mind And in my dreams I've kissed your lips A thousand times I sometimes see you pass outside my door Hello, is it me you're looking for? — "Hello" Lionel Richie, — мечтательно вздохнул Бэкхён, — я помню, как мы с ним танцевали под эту песню. — Бэкхён, — Чан подсел за стол и вновь взглянул в глаза, — как его всё-таки звали? — Ну... Его звали... — он помедлил, всё ещё сомневаясь, говорить или нет, но только хотел сказать, как в дверь кто-то позвонил. Довольно громкий и скрипяще-противный звук звонка заставил испуганно дрогнуть, но Пак слегка погладил по плечу, без слов давая понять, что всё в порядке, после чего вышел в коридор. Стоило только открыть дверь, как стоящий за ней Лукас буквально вихрем влетел в квартиру. — Чан, чтоб тебя! Ты какого эльфийского на звонки не отвечаешь?! Время вообще видел?! — Так! Во-первых, не ори на меня, я старше тебя, — осадил его Чанёль, смыкая руки в замок, — а во-вторых, я что-то не помню, чтобы разрешал тебе вваливаться в мою квартиру без разрешения! Ты не у себя дома и нечего тут командовать! Командовать будешь Лили, чтоб она тебе звиздюлей прописала. Ну и чего припёрся с утра пораньше? — Цаньлэ, а ты часом не перегрелся? Или там, не знаю, может под дождём промок и простудился? Если нет, то как ещё объяснить то, что для тебя "с утра пораньше" – это половина двенадцатого!? Мы ещё в пятницу договаривались сегодня в десять утра у Куна его машину к нам в мастерскую отогнать и починить, пока заказов нет. Я тебя полтора часа прождал, пришлось самому машину отогнать к нам, но ключи от мастерской у тебя! — Ооооооой, чёрт, — только теперь вспомнил об этом разговоре Чан и раздосадовано хлопнул себя ладонью по лбу, — так вот что я забыл... — У тебя что, катастрофа вселенского масштаба случилась вчера, что ты забыл? Или, я не знаю, Асгард от Локи надо было спасать? — Ну... Как тебе сказать... Почти, — нервно засмеялся Пак, пытаясь придумать правдоподобную отговорку и побыстрее без лишних вопросов спровадить черезчур шумного Сюйси, но в этот момент в дверях кухни появился заинтересованный Бэкхён. — Можно узнать, кто это тут орёт как подстреленная чайка? Чанёль в этот момент хотел просто провалиться сквозь землю, потому что быстрая смена самых разных эмоций на лице Сюйси не сулила вообще ничего хорошего. Лукас смотрел то на него, то на Бэкхёна, и спустя минуту расплылся в хитрой улыбке, как Чеширский Кот. — Ааааааа, ну теперь ясно, какой ты там Асгард спасал. — Сюйси, схлопнись чтоб вот совсем, пожалуйста, — вздохнул Чанёль, но поняв, что теперь бесполезно что-то скрывать, просто решил познакомить их: — Сюйси, это Ян Шун Цянь, мы познакомились вчера вечером. Это Хуан Сюйси, мой чрезвычайно болтливый друг. — Стоп-стоп, я сейчас правильно понял – то есть ты потрахался с автором книг, о котором постоянно всем ноешь последние лет шесть? — Я не... Да в смысле я всем ною?! — А, то есть то, что вы потрахались, ты не отрицаешь? — Да отрицать просто нечего, — с тем же завидным спокойствием ответил Бэкхён, тем самым зарывая Чанёля, как говорится, по самый гроб и даже глубже. — Ладно, я понял, — необычно, и даже подозрительно спокойно отчеканил Лукас, поднимая руки в знак поражения, — согласен, веская причина, чтобы опоздать. Ты мне просто ключи от мастерской отдай, я сам Куну машину починю. — Не понял, в чём подвох? — сузил глаза Бэк, пытаясь понять, что не так с этим парнем. Но тот только покачал головой и неожиданно мило улыбнулся. — Подвох? Это я должен спрашивать, в чём подвох! Чанёль, нам уже можно записывать твою девственность в клуб 27? Почтить память, так сказать. — Да схлопнись ты уже! — Пак резко вытащил из небольшого ящика на стене брелок с ключами и буквально впихнул ему в руки. — Всё, иди работай, пока я тебе уши не оторвал! — Как скажешь, начальник, — с насмешкой отдал честь Лукас и вышел за дверь. Вот только на этом всё ведь не закончилось, потому что как только он оказался на улице и завернул за угол, то сразу же набрал номер Ифаня. — Ало, Крис! Так, если ты сейчас стоишь, то присядь. — Лукас, тебя послать или ты сам дорогу найдёшь? У меня нет времени на твои шутки! — Да чтоб мне ещё так пошутить! Ты сейчас упадёшь! Я только что был у Чанёля и узнал, что у него теперь есть любовник! И ставлю сотку на то, что ты не угадаешь, кто это! — Ага, автор книг Ян Шун Цянь, или я точно не поверю, что у Чанёля был секс. — Ты у нас экстрасенс?! Я теперь тебе должен сотку, потому что это и был Ян Шун Цянь! — Вообще-то я сказал это в шутку. Стоп... Ану-ка повтори, что ты сейчас сказал?!