Прикажи мне здравствовать

Холод. Бэкхён привык к холоду. Как и к одиночеству, и к безразличию других людей тоже. Никого не интересует что-то кроме себя, если только это не касалось близкого им человека. Возможно поэтому не ожидал такого вполне бескорыстного жеста доброты от того, с кем даже не был знаком. Дождевые капли стекали с промокших и взъерошенных ветром волос, размазывали чёрные потёки туши по щекам, а мокрая одежда липла к телу и лишь усиливала пронизывающий холод. Посреди этого шума дождя в наушниках на рандоме заиграла одна из любимых песен плейлиста – "Soul song" Grey Daze – и почему-то сейчас её текст ощущался совсем иначе, стоило заглянуть в глаза этого довольно милого незнакомца. — Вы и планировали мокнуть под дождём? — Чанёль готов был провалиться сквозь землю и успел мысленно пробить себе лоб ладонью за такое начало знакомства. Ну да, конечно, именно это надо спрашивать каждый раз при встрече с незнакомым человеком, которому хочешь понравиться! Из-за этого улыбка стала ещё более неловкой. — Ой, то есть... Я хотел не это сказать... Простите. — Да нет, вполне нормальное начало, — с довольно натянутым спокойствием ответил Бэкхён, вынимая один наушник из уха и заметно дрожа, — на вопрос нужна ли мне помощь, я бы наверное послал очень далеко. Хотя... Не сегодня... Потому что, да, мне нужна помощь, — как бы не хотелось это признавать, но пришлось. — И далеко вам до дома? — До отеля, — уточнил Бэкхён, пытаясь дрожащими пальцами убрать прилипшие ко лбу волосы, — ещё квартала три. У меня номер в отеле "Ice Queen". — И правда далеко. До моей квартиры куда ближе, но я не буду настаивать. — А ты всегда такой нерешительно настроенный? — довольно прямолинейно спросил наконец. — Неудивительно, если у тебя всё ещё нет пары. — Вы правы, наверное, в этом проблема, — тихо хихикнул Чан, и его улыбка сейчас казалась лучиком солнца. — Мне абсолютно всё равно где переждать дождь, так что приму твоё приглашение. — Вы любите музыку? — заметил Пак, когда они уже направлялись по новому маршруту. — Да, очень люблю, особенно рок и альтернативу. Музыка помогает мне забыть о проблемах или сосредоточиться на том, что хочу написать, когда работаю над текстом. — Какие группы в фаворитах? — Думаю, Grey Daze, Linkin Park и Panic! At The Disco. Их песни очень многое для меня значат. — И какая песня звучит сейчас? — Хочешь послушать? — неожиданно тепло предложил Бэкхён, протягивая ему один из беспроводных наушников. Чанёль не стал отказываться и улыбнулся, услышав ту самую спокойную мелодию, что прочно застряла на повторе с начала их разговора. — Очень красивая, мне нравится, — Пак остановился у дверей подъезда и привычным движением набрал код замка. Внутри здания было заметно теплее, поэтому холод уже не так донимал. Чанёль сложил насквозь мокрый зонтик и нажал на кнопку вызова лифта. — На каком этаже твоя квартира? — На пятом, — вообще в лифте было немного тесновато, но обычно сюда могло человек десять протиснуться утром, так что сейчас это даже не было заметно. — Боитесь высоты? — Я боюсь только ночных кошмаров, — всё также безразлично ответил Бэкхён, — на самом деле, мне просто интересно. Я никогда не останавливался в комнатах выше второго этажа и в многоквартирном доме я впервые. — Я могу предположить, что вы из обеспеченной семьи? — Да, так и есть. И сейчас я тоже, что называется, человек с доходом выше среднего, намного выше. — Среди моих друзей тоже есть такие люди, хотя для меня не имеет значения, насколько большой банковский счёт – деньги не определяют личность. Важно только то, насколько человек сам располагает к себе и какой он внутри, — когда они вышли из лифта, Пак быстро открыл дверь и улыбнулся: — Добро пожаловать в мой дом. — Спасибо, — говоря это, Бэкхён всё же попытался выдавить из себя что-то хоть отдалённо похожее на улыбку, но получилось ужасно. — Вы всегда такой...? — спросил Чанёль, закрывая за ними двери. — Какой? — Печальный? — Последние лет шесть. Прости, не могу улыбнуться в ответ, даже если очень сильно стараюсь, и... — но закончить мысль не успел, потому что слишком растерялся, когда Чан вдруг поднял его на руки. — Ой... Это "Ой" прозвучало даже слишком смущённо и невинно, учитывая то, насколько неловко себя сейчас чувствовал Бэкхён. До этого ещё никому не позволял подобного, предпочитая полагаться лишь на свою силу. Но сейчас, в сильных и невероятно тёплых руках этого привлекательного незнакомца, чувствовал себя слишком хрупким, но таким... Таким защищённым? — Д-да я бы и... сам справился, — звучало как слабая отговорка до предела смущённой школьницы, но уж как есть. Впервые такой холодный и расчётливый Бэкхён терялся и не знал, что должен сказать, отчего и смущался. — Сейчас вы мой гость, так что не отказывайтесь от помощи. — Ну ладно, — наконец согласился Бэк, весь красный от смущения, хотя вполне возможно, что это было из-за переохлаждения, а не вдруг проснувшихся эмоций, — но переодеться я и сам могу. — Ладно, — улыбнулся Чанёль и отнёс его в спальню, которая была, впрочем, единственной комнатой в его квартире. Максимально осторожно опустив своего гостя в кресло у окна, сам полез в шкаф. — Немного странно, что ты даже не спросил моего имени, — заметил Бэкхён, на что Пак обернулся к нему с неловкой улыбкой. — Простите, наверное, немного невежливо, ведь я тоже не представился. Меня зовут Пак Чанёль, хотя здесь все произносят моё имя как Чанлэ или Цяньлэ. — Так ты кореец? — удивлённо переспросил Бэк. — Мои родители оба из Южной Кореи, но так вышло, что я родился здесь и моё имя – единственное, что связывает меня с той страной, — с некой грустью заметил Чанёль, когда подошёл ближе и протянул сухую одежду. — Может быть немного велико. — Не страшно, — когда забирал протянутые вещи, случайно коснулся его рук своими ледяными пальцами и от исходящего тепла по коже прошёлся слабый заряд тока. — Мы же вместе были под дождём, почему ты такой тёплый? — Не знаю, я всегда такой, — мило улыбнулся Пак, пожимая плечами, а у Бэкхёна сердце вниз ухнуло. Неужели сказал это вслух? — Так я могу узнать ваше имя? — Я... Бэкхён, — почему-то уверенно назвал именно то имя, которое почти не говорил никому с тех пор, как сменил паспорт. — И можешь перестать уже обращаться ко мне так уважительно? — У в... У тебя красивое имя, Бэкхён, — стоило их глазам встретиться, как сердце ёкнуло на этой простой фразе. Совсем как тогда, с ним. И пока Бэкхён пребывал в этом странном оцепенении и замешательстве, Чан немного неловко отошёл к двери. — Я... Пойду... Пойду чай заварю пока. Только за дверью комнаты Чанёль чуть не превратился в кисель из-за смущения. Щёки и уши пылали огнём, а сердце от волнения чуть не выпрыгивало из груди. Еле-как снова наладив связь с реальностью, Пак всё же вышел на кухню и включил нагреваться полупрозрачный электрочайник с розовой ручкой. Из-за того, что вся эта встреча выбила из привычной колеи, даже на своей кухне, где знал каждую пылинку, умудрился на минуту забыть, на какой полке стоят чашки и чуть не разбил сахарницу. Чертыхнувшись про себя, похлопал по щекам и выдохнул. Что я вообще делаю? Почему я смущаюсь как в первый день младшей школы? Я же сотни раз до этого общался с разными людьми по работе, так почему сейчас так волнуюсь? Бульканье закипающей воды и щелчок кнопки чайника отвлекли от этих самокопаний. Чанёль снова выдохнул и заварил чай. В конце концов, впускать в свой личный маленький мир кого-то нового всегда непросто, в этом нет ничего странного, особенно для такого одиночки. Именно с такими мыслями снова остановился у двери комнаты. — Бэкхён, мне уже можно войти? — Зачем спрашиваешь, если это твой дом? — этот ответ почему-то пробил на смех и Чан рискнул заглянуть в комнату. И там застал примерно следующую картину: Бэкхён, закинув одну ногу на колено, с пыхтением пытался стянуть промокшие насквозь брюки. — Всё ещё не нужна помощь? — с доброй насмешкой в голосе спросил Пак, останавливаясь в дверях. Бэкхён ненадолго оставил попытки снять брюки и бросил на него осуждающий взгляд. Его пепельные волосы слегка подсохли и теперь торчали как иголочки у ёжика, а засохшие чёрные потёки на щеках уже начали осыпаться. Вместо светлых рубашки и куртки на плечах висела огромная чёрная толстовка Чанёля с броской розовой надписью "Keep calm and listen to Panic! At The Disco!" – из-за разницы в два размера гость буквально утопал в этой мягкой толстовке и выглядел так по-домашнему мило. — Бывало и хуже, — пожал плечами Бэк и снова попытался стянуть прилипшие к коже брюки. С новой попытки это получилось, поэтому посторонней помощи не потребовалось. Чанёль продолжал стоять на месте и с некоторым интересом наблюдал за тем, с каким упорством Бэкхён справляется со всем. — Так интересно наблюдать, как я одеваюсь? Или удивительно, что я не настолько слабый, как кажется? — Я ни о чём таком не думал, честно, — Чан поднял руки в знак поражения и пожал плечами, — ну... — Чего? — вопросительно посмотрел на него Бэк, выгибая бровь. — Вы... То есть, ты... Очень красивый. Я заметил тебя ещё часа четыре назад, когда ты спешил куда-то с букетом нарциссов. — А где это было? — У кофейни "Primavera". Тогда я подумал, что... Тебе идёт это украшение в виде бабочки. — Ты о моём каффе? — предположил Бэкхён и аккуратно снял украшение с уха. — Он красивый, но долго носить его довольно неудобно. — А ещё... — Чанёль не знал, стоит ли говорить, но раз начал, то решил рискнуть – поднял глаза и на одном дыхании сказал: — ...у тебя очень красивые глаза, но очень печальные. — Я всегда такой, — спокойно и даже буднично ответил Бэк, пожимая плечами, после чего всё же закончил надевать спортивные штаны, которые также были очень большие и полностью скрывали босые ступни. Когда снова поднял глаза и посмотрел на Пака, немного неловко сложил пальцы в виде сердечка. — С... Спасибо за помощь. Я не могу улыбнуться, так что считай это как равнозначная замена. — Это не обязательно, хватило бы и простой благодарности, — Чанёль снова подошёл к шкафу и порылся в выдвижных ящиках, после чего протянул Бэкхёну средство для снятия макияжа и пару ватных дисков. — У тебя вся тушь потекла. — Так у тебя всё же есть...девушка? — неуверенно спросил Бэк, пока убирал следы испорченного макияжа с лица. Пак только улыбнулся и покачал головой, но улыбка снова получилась какой-то слишком натянутой и печальной. — У меня иногда оставалась ночевать моя близкая подруга, так что некоторые её вещи могли остаться. Я просто держал такие мелочи, чтобы ей не приходилось много брать из вещей с собой. Да и мне тоже приходилось пользоваться этим средством, когда на выступлениях мы с друзьями используем макияж, хотя сейчас это редко бывает. — Почему "оставалась"? Вы больше не общаетесь? Или у неё появился партнёр? — сам не знал почему вдруг спросил, но когда снова поднял взгляд, заметил, как сильно помрачнел до сих пор такой улыбчивый парень. — Её не стало в прошлом сентябре. Для меня она была как сестра, — Чанёль подошёл к двери балкона и около минуты молчаливо всматривался в размытый пейзаж города за стеной усиливающегося дождя. — И что с ней случилось? — лезть в чужие дела последние шесть лет стало любимым делом Бэкхёна и этим он, возможно, восполнял свою полную неспособность выражать эмоции. — Её убил ревнивый бывший, — Пак наконец обернулся и разворошил свои волосы пальцами. В его взгляде пропала тоска и горечь, которые так чётко ощущались до этого, сменяясь вновь дружелюбной теплотой. — Ладно, это уже в прошлом, к тому же в этом деле уже поставлена точка. — Но ты по ней скучаешь, — то ли спросил, то ли ещё раз подтвердил очевидный факт Бэкхён, сам вспоминая то, что пришлось пережить в прошлом. — Конечно скучаю, иначе и быть не может. Но потом я думаю о том, что сейчас ей не больно и не страшно, что она, возможно, наблюдает за нами всеми, кто был ей дорог, и улыбается нашим новым успехам... Становится не так грустно и я улыбаюсь, как если бы она была рядом. Думаю, я просто смог это принять и отпустить. — А я... не могу так... — Бэкхён обнял себя за плечи, больно впиваясь пальцами в предплечья через ткань толстовки. — Как бы не старался, я не могу отпустить того, кто ушёл и оставил меня одного. — Если человек умер, его нельзя разлюбить, чёрт возьми. Особенно, если он был лучше всех живых... — Чан подошёл ближе, упираясь руками на один из подлокотников кресла и смотрел сверху вниз, но взгляд его был настолько тёплым, что все страхи и боль ненадолго отступили, стоило только посмотреть в эти глаза. — Джером Дэвид Сэлинджер, — Бэкхёну стало немного легче. Конечно, он помнил эту цитату, ведь сам же включил её в начало своей книги "Путь Шелкопряда" в качестве эпиграфа. — Ты читал "Над пропастью во ржи"? — Нет, я знаю лишь эту цитату, — признался Пак и снова поднял его на руки. Бэк сжал пальцы на чужих плечах и уткнулся лбом в ключицу. Было так странно чувствовать тепло другого человека спустя несколько лет, когда единственными допустимыми контактами были лишь короткие рукопожатия. Это казалось вполне приемлемым и даже смог убедить себя, что способен прожить без этого, но сейчас... Сейчас почему-то ужасно не хотелось, чтобы это мгновение, полное теплоты, заканчивалось. Но это минутное наваждение рассеялось, стоило им расположиться на кухне за чашкой слегка остывшего крепкого чая. — Чанёль, так... ты занимаешься музыкой? Я видел в комнате гитару. — Музыка – это моя маленькая страсть. Сколько себя помню, я всегда любил музыку и когда друг предложил вместе учиться играть на фортепиано, я не стал отказываться. Мой отчим постоянно ругал и высмеивал моё увлечение, пытался отбить у меня желание играть на любых инструментах как мог, а я назло ему сам всё время учился играть на всём, чём угодно. — А на чём ещё играешь? — Фортепиано, акустическая гитара, бас-гитара, ударные, ещё немного миксую мелодии. Как-то пытался скрипку приручить, но эта дама мне сдаваться не захотела. — Я тоже умею на гитаре играть, но уже давно не брал в руки. Раньше я для своего парня играл, а сейчас... Сейчас я совсем один. — Так у тебя был парень? — Когда-то давно был... Кажется, как будто это было в прошлой жизни... — задумчиво ответил Бэкхён, слегка постукивая пальцами по стенкам чашки, а сам смотрел в окно. — "Однажды, когда меня не станет, дождь будет плакать обо мне вместо тебя. А когда он закончится..." — "...когда он закончиться, я буду смотреть на тебя глазами звёзд, виноватых в нашей любви." — Бэкхён чувствовал тяжёлый комок, больно царапающий горло от того, что прямо сейчас, эти слова, которые сам же вписал в книгу о своей жизни, вновь прозвучали голосом того самого человека, что много лет назад их сказал. От этого сердце больно саднило фантомной болью. Слёз уже давно не было, но от этого только хуже. — Каждый раз... Каждый чёртов раз, когда вспоминаю эти слова... Каждый раз они звучат в моей голове его голосом... — Бэкхён не чувствовал дрожи, что едва лишь пробегала по коже, но ясно чувствовал, как вновь больно впивается пальцами в свои предплечья. Медленно склонил голову на сложенные руки и как можно глубже дышал в попытке ухватиться за реальность. — Мне хочется верить, что этот дождь – его слёзы, а звёзды в ночном небе – его сияющие глаза и правда улыбаются мне... — Если обещал, значит так оно и есть, — также спокойно и тепло сказал на это Чанёль, а когда их взгляды вновь встретились, немного виновато улыбнулся. — Прости, я... Я просто почему-то вспомнил этот отрывок из своей любимой книги. Книги Ян Шун Цянь удивительные — то, как он рассказывает реальные истории людей и свои мысли об этом, просто невероятно. — Тебе так нравятся книги этого автора? — Я смог собрать все четыре опубликованные им книги, но первая, "Путь Шелкопряда", всё ещё моя любимая, — Пак говорил без излишних возгласов и бурных эмоций – также спокойно и тепло, но всё же как-то по-особенному, и улыбался тоже немного по-особенному, более трепетно, пока взгляд его блуждал где-то далеко за окном. Бэкхён слушал и не понимал, в чём причина этой необычной теплоты, что так незаметно, но уверенно разгоралась внутри – там, где до этого мерно отстукивало свой ритм заледеневшее сердце. — А что если... Что если бы ты встретился с Ян Шун Цянь лично? — наконец решил спросить Бэк, пристально глядя на него. Чан вновь взглянул прямо в глаза и честно ответил: — Если бы я встретил его в реальности... То спрятал бы от всего мира и сказал... — на лице снова появилась та же милая улыбка. — Сказал бы, что мир его не заслуживает, а одиночество никогда не длится вечно также, как и ночь, которую всегда сменяет рассвет. Бэкхён не понимал, откуда в нём это желание и трепет, но точно знал, что хотел бы слышать эти слова каждое утро сразу после пробуждения. Поэтому не задумывался о том, что делает, когда чуть приподнялся на локтях и коснулся чужих губ своими. Сначала лишь коснулся, пробуя на вкус и пытаясь понять, какую реакцию стоит ожидать, но когда вновь посмотрел в глаза, Чанёль первым опустил взгляд на его губы, после чего сам поцеловал. На этот раз поцелуй уже был дольше, но всё ещё лёгкий, не дольше нескольких секунд. Затем ещё один, ещё один уже чуть глубже, и ещё. Постепенно эта цепочка из коротких поцелуев переросла в полноценный – чувственный и долгий. Они всё ещё сидели на кухне, по разные стороны маленького обеденного стола, вытянувшись навстречу друг другу, и жадно обменивались поцелуями. По телам растекался жар, сердца стучали быстрее, а разум дурманило чувство эйфории от этого внезапного помешательства на двоих. И всё же, после одного из таких сладких поцелуев, когда ненадолго остановились, чтобы отдышаться, Чан снова заглянул в глаза и нежно провёл пальцами по его линии скул к виску, утонул пальцами в пепельных волосах и осторожно прикоснулся к его лбу своим. — Я ещё никогда... не чувствовал ничего подобного, — шёпотом признался Пак. — Я схожу с ума? — Так бывает когда влюбляешься. Влюблённые безумны, — Бэк чувствовал, как вновь затягивает в это болото и понимал, что если снова допустит ошибку, то абсолютно точно повторит ту попытку умереть, но в этот раз доведёт дело до конца. Поэтому пытался хотя бы напоследок, хотя бы на короткий миг сохранить это до одури приятное чувство в сердце. — Чанёль, ты... Веришь мне? — смотрел только в глаза, заглядывал в них так, словно пытался отыскать в этих тёмных океанах ответы на все свои вопросы, а может и просто хотел утонуть в них, но этот шёпот звучал так вкрадчиво и оттого лишь более загадочно. Всё казалось таким нереальным, что Чанёль готов был поверить в любую самую невероятную вещь. Потому почти без колебаний кивнул. — Тогда не сдерживай свои желания. Потому что я хочу целовать тебя всю ночь. — Тогда можно я тоже спрошу у тебя кое-что? — Я слушаю. — Ян Шун Цянь – это ведь ты? — Да, это я написал твою любимую книгу, это – моя трагическая история любви. — Тогда я повторю это снова: мир тебя не заслуживает, но ты... Ты заслуживаешь всех звёзд, виноватых в твоей боли. — Ты... Вообще реальный? Потому что нет ни одного человека, кого бы я желал так сильно, как тебя сейчас, — этот шёпот словно был где-то за гранью реальности, но именно эта нереальность порождала бурю вожделения и палящего желания, что заставляли тела гореть обжигающим огнём. Чанёль подхватил его на руки и снова поцеловал. Именно так, жадно целуясь, они вновь оказались в спальне и упали на кровать. — Бэкхён... У меня ещё ни с кем не было... — Бэкхён в ответ на это признание утробно захихикал, затем осторожно и очень нежно провёл пальцем линию от ложбинки у основания его шеи вверх к подбородку, тем самым заставив выгнуться и склониться ближе, после чего сам приподнялся на локтях и томно выдохнул прямо на ушко: — Тогда я научу тебя искусству страсти. Просто представь что я – твоя гитара. — Насколько... Насколько сложно это будет... с тобой? — Не сложнее, чем с любым другим инструментом, который ты смог приручить, — Бэкхён снова поцеловал – жадно, властно, развязно – и плавно скользнул рукой под чужую худи, очерчивая ладонью крепкие мышцы, а когда разорвал поцелуй, хватая воздух ртом, всё также, томным шёпотом добавил: — Я весь твой сегодня. Моё тело станет твоим чистым холстом, так что рисуй на нём смелее. Покажи мне своё желание. Следуя этому призыву, Пак снова повалил его на кровать, но в этот раз оставлял поцелуи на светлой гибкой шее, прочно переплетая пальцы обеих рук в замки. В шуме вечернего дождя, перерастающего в ночную грозу, дрожание их тел подобно натянутым струнам звучало как музыка на языке любви...