Правда ли ты птица счастья?

      Когда Найт проснулся, примерно спустя два часа, то находился уже на диване. Рядом всё ещё сидел Эррор, залипая в телевизор. На кухне был какой-то шум – Кросс готовил для всех обед – Я всё-таки уснул, да? – протёр глаза, зевая.       Эррор, переведя на него взгляд, усмехнулся. – И уснул на полу, как наказанный. Приятель, ты можешь сидеть на диване. Скромность, конечно, дело хорошее, но это перебор. Хотя было забавно тебя поднимать, – и усмехнулся, – ты знал, что если тебя коснуться сквозь сон – ты тут же лезешь обниматься всеми щупальцами?       И расхохотался, увидев, как стремительно посинели.       По пути на кухню, откуда раздавался шум, ради мести, сказал, чем закончился этот сезон, уходя уже под разочарованный вой «Азгоро!».       На кухне вовсю шла готовка. Помявшись на пороге, постучался о дверной косяк, чтобы не напугать своим приходом. – Тебе помочь чем-то?       Кросс повернулся и спокойно посмотрел на Найта, слабо улыбаясь.       Он был в белой футболке и чёрных шортах, а также в фартуке. Жарил картошку с мясом. – Оу, здравствуй. Хех, спасибо, но можешь не беспокоиться – я сам закончу. Просто позови Найтмера, – на последних словах он кивнул в сторону двери во двор.       Так вкусно пахло.       Он, вздохнув, улыбнулся. Кивнул, направившись в сторону ещё одной двери.       Она вела во двор. Лишь заметив садик, что сейчас расцвёл всеми цветами – удивлённо приоткрыл рот.       Дворик был совсем маленьким. Стоило только выйти с кухни, как в поле зрения попадал белый и, на вид, новый хороший гриль. Посреди веранды расположился круглый стол с четырьмя стульями вокруг него – сам он чёрным пятном выделялся среди всей остальной мебели во дворе, ибо та была светлой, если не белой. Как и скамейка, с одной стороны которой стояла мусорка, а с другой – калитка.       Сад был действительно необычным. Найт давно не видел в одном месте столько экзотических растений – вот лимонное дерево, вот банановое, где-то поодаль росла черешня и несколько яблонь. Каждое из них было отличным, и это было видно даже невооруженным взглядом. Вроде как в саду было ещё что-то посажено, но пока что не выросло.       А около одной из яблонь стоял Найтмер, поливая растение. Где-то недалеко ещё и петух Кевин носился, но, к огромнейшему удивлению, не кукарекал, был довольно тихим для петуха. Забавно. Могло ли так повлиять на поведение яблоко? – Привет! – подбежав к нему, по пути поглаживая стволы деревьев, ощущая лёгкую и приятную шершавость, он ухмыльнулся, – Я так понимаю, ты выращиваешь новое древо чувств?       Найтмер усмехнулся и закатил глаза. Он был очень спокойным в этот момент. – Да так... Когда заселялись, эти растения уже были здесь. Решил всё же присмотреть за ними, дабы не завяли, и что-то втянулся... – Возможно, это даже правильно, – он наклонил голову, смотря, как из лейки льётся вода, – Так, по крайней мере, будет всегда еда на запас. Ой! Я как раз поэтому тебя и искал, – тут же всполошился, но при этом как-то вяло, зачарованный тем как хранитель руками в перчатках аккуратно создал лунку вокруг дерева, – Кросс попросил позвать тебя. Время обеда, – и всё же, помявшись, спросил, – Могу я тебе как-то помочь с деревьями?       Хранитель улыбнулся вновь. – Пообедаем и посмотрим, Найт. Пойдём руки помоем и вернёмся сюда.       Он снял свои перчатки, после чего сложил их в ящик у стены дома. Хах, теперь ясно, где хранятся садовые инструменты. – Я так же думал сегодня начать выравнивать баланс, – всё ещё осматривая сад с восхищением, сообщил негативный, – Если тебя не затруднит – можешь, пожалуйста, сказать мне координаты миров, которые расположены далеко отсюда и от замка птицы? Чтобы не навести след, и не заметили сразу, – заходя с ним в дом, оглянулся ещё раз на деревья, – У тебя прекрасный сад. Ты действительно хорошо постарался.       Найти же засмущался на его слова, улыбнувшись шире. – Спасибо. Пойдем пообедаем, и я постараюсь тебе помочь.       На всякий случай тоже вымыл руки, пусть и всего лишь коснулся деревьев.       Ванная была выполнена в голубых тонах: плитка на стене, пол с узором в виде настоящей воды, стиральная машинка и раковина с белым ободком. Полки для банных и стиральных принадлежностей тоже были голубыми. Только одно яркое пятно совершенно выделялось на этом фоне – ванная, прикрытая ширмой с жёлтыми и фиалковыми цветами. – У вас так красиво, – откомментировал он, дожидаясь пока хранитель вымоет руки, – Подобрано всё просто восхитительно и стильно.       Найтмер вновь смущенно улыбнулся. Не видел смысла скрывать свои эмоции и эту сторону. Будучи боссом, он всегда прятал яркие улыбки, тепло и восхищение окружающим. Но сейчас, когда он с теми, кто не знает о его холодном авторитете, которого он добился дома – позволил себе быть чуть более открытым. Да и... Это хорошо скрывает эмоции, испытываемые на самом деле. Улыбка всегда лучше всего защищает. – Спасибо большое, Найт. Я рад, что ты так говоришь, – произнес он, вытирая руки полотенцем.       После этого они вышли из ванной и пошли к кухне. Стол уже был накрыт, и там сидели Кросс с Эррором. Ещё и Кевин клевал свой корм.       В целом, обед прошёл очень даже спокойно и тихо. Все были с хорошим настроением, кушали вкусняшку и немного поговорили о всяких мелочах.       После ужина Кросс с Эррором остались мыть посуду, ибо пришла их очередь, а Найтмер, захватив сладкий пряник и откусив его, вышел, зовя негативного в коридор. – Итак, – Найт приготовился слушать.       Подумав, всё же попросил листок и записал все координаты слишком перенасыщенных позитивом или негативом вселенных. Как и попросил – подальше от замка птицы и от этого места, чтобы по негативному следу не нашли. Эррор, чтобы того не заметили, дал ему фиалковую толстовку, сказав, что, если кто и увидит, как распространяет отрицательные эмоции – подумают на Найтмера и не станут допытываться. По его словам, он оставил у барьера в замке птицы немного негатива, будто того могло растопить.       Воодушевившись тем, что дали ему такую нужную, отвлекающую от пугающих воспоминаний работу, на ходу натянул капюшон и белую шапку на макушку. И, крикнув всем «пока», даже не слушая какую-то просьбу хранителя, нырнул в пока ещё слабый портал.       Начал с негативных миров. Понемногу рассеивал, влиял на разумы, дабы монстры в этих мирах сами могли прийти к каким-то выводам, сами могли себе помочь, основываясь на то, к чему их подвёл. И питался, питался, чувствуя, как понемногу проходит вечная и уже даже привычная слабость. Мультивселенная – это он почему-то ощущал слишком чётко – радостно булькала, впитывая негатив, который он посылал прямо к самым её корням.       Это была одна тактика – чтобы слишком много монстров не увидело его, он держался в стороне, нагружал теми негативными эмоциями, которые давали возможность увидеть им самим свои действия. Убирал плохие воспоминания, обращая их в ненужный ему код для негатива. Иногда он убирал кошмары из таких отчаявшихся миров, повергнутых в безнадёгу.       И когда он напитался достаточно негативом, и Мультивселенная наконец поняла, что её накормят необходимой энергией и ту не нужно так сильно выкачивать из бедняги – решился. Опустил шапку и капюшон как можно ниже и шагнул в портал с первым позитивным миром.       Позитив начал стремительно выжигать его. Но выбора не было. На бегу, пока силы ещё были, он отравлял прохожих негативом, заставляя постепенно появляться осмысленности в их замыленных взглядах. Создавал баланс в их душах. Ощущал головокружение, но пока ещё держался. Щупальца были спрятаны ещё в штабе, шапка сидела плотно, черты лица закрыты полностью, а издалека и не найдёшь разницу в росте. Он молчал, старался держать спину чуть сгорбленной, как видел у хранителя, фиалковая кофта плотно прикрывала всё, пусть и была чуть длинноватой и иногда мешалась при беге. Но маскировка – это то, что сработало на все сто.       Спустя десять негативных и пять позитивных вселенных уже едва чувствовал ноги, пусть и был сыт отрицательной энергией. Баланс чуть сдвинулся, что уже неплохо для начала. По крайней мере, на десять из пятидесяти процентов за все месяцы работы оправдали себя.       Уже глубокой ночью он осторожно проник в гостиную, потягиваясь и широко зевая. Глаза слипались, но он довольно улыбался. Щупальца, получив свободу, взбудоражено вились за ним, а одно даже, странное какое, поглаживало по плечу.       И вдруг, посмотрев в сторону мебели и увидев, что на него был направлен взор – замер.       Найтмер сидел на диване, причём явно уставший и, судя по взгляду, достаточно злой. – Три ночи, Найт... Три часа ночи... – сказал он грозным и уставшим голосом, – Я просил не задерживаться допоздна. Уже боялся, что не вернёшься. – Да? Довольно рано, – пожал плечами, стягивая капюшон и шапку, – прости, похоже не услышал, что ты что-то говорил, – но при этом виноватое лицо так и не получилось сделать из-за хорошего настроения, – Я сегодня успел столько сделать! – стянув толстовку, будто не замечая раздражения в чужом голосе, просиял, – Ты же Почувствовал, как баланс сместился, да? Это определённо плюсы! Возможно, если я ещё месяц так побегаю, сместиться ещё на целых два процента! Сейчас я вернулся, потому что не взял с собой воду – пить захотелось. Но завтра, возможно, вернусь послезавтра, – и хихикнул от такой линии времени, думая, какую ещё вселенную пошатнуть, улыбаясь во весь рот.       После последних слов на только повернувшегося замахнулись, ударив наконечником посоха. Пусть и несильно, но ощутимо. Обидно, болезненно. – А ну пошёл спать, гад... – сказал здешний хранитель, почти рыча. После этих слов он, почти падая, направился к Кроссу, пока тот не проснулся       Когда на него замахнулись – ощутил, как сузились зрачки. Промелькнул момент, когда птица ударила по лицу. Но доверие к хранителю сделало своё дело – он не сделал инстинктивно шаг назад. Принял так удар. Ощутил, как душа бешено заколотилась. Увидев чужую злость – опешил, даже зарычать в ответ не успел.       Фраза, столь часто произносимая птицей, заставила тело покрыться сильной дрожью. Перед глазами мелькали образы.       Зубы застучали. Не трогай, не трогай. Убегай. Пока не заперли ещё и они. Он не хочет быть чьей-то игрушкой.       Путы, невидимые путы, будто сковали всё тело. Сдавливали до хруста. Он сдерживал крик от чудовищной боли. Молчи, и он отстанет, ослабит хватку.       Место удара стало пульсировать уже фантомной, куда большей болью. Кажется, у него вновь заболели плечи. Что-то сдавливает всё тело, мешает дышать.       В панике принялся срывать бинты, едва не разрывая футболку, бросая их прямо на пол. Метался, с каждым мигом всё сильнее ужасаясь. В памяти промелькнули глаза. Вначале фиалковые, полные гнева. Затем желтоватые.       «Гад. Гад.»       Промелькнул тот день, когда он сказал, что уйдёт домой. Когда его прижали к стене, ударив о неё, как связали, прижали. Угрожающе рычали. Когда коснулись...       Уже задыхаясь, хотя все бинты, что хоть немного стягивали кости, давно валялись изодранные, он принялся царапать свои руки, ноги. Пытаясь убедиться, что его ничто не держит. Это отрезвило, пусть и совсем немного.       На подгибающихся ногах добрался до ванной. Взял жёсткую щётку и принялся оттирать старые раны и укусы, царапая кости. Убрать, убрать прикосновения. Просто сотри всё это. Убери малейшее ощущение.       Воздух поступал тяжело. В глазах постепенно темнело. Содранная надкостница постепенно кровоточила. И он отбросил щётку, обняв себя щупальцами. Гладил себя по голове, обводя все раны, стараясь успокоить их привычным за столетия холодными и водянистыми касаниями, что долгое время были единственными, которые мог себе позволить, дабы успокоиться.       Крутился образ птицы. Доминирующей, издевающейся. То, что он пал так низко, уже в продолженных мыслях целуя его, сидя на коленях. Его сильно тошнило. Он давил в себе до последнего рвущийся наружу крик и лишь мычал. Чужой взгляд, злость. Больно. Больно! – Эй? – раздался стук, – Кто здесь?       Не разбирая, кто и что говорит, он всё же издал короткий вой, создал портал и вывалился в сад в этом же мире. С помощью щупалец залез на дерево, скрылся в листьях.       И только тут позволил себе издать крик, заплакав.       Он не может уже держать это. Он хочет просто исчезнуть, забыть о страхе, забыть о печали, вечно преследующей его горечи, не чувствуя больше ничего.       Он устал. Просто устал испытывать подобное.       «Ты никогда отсюда не уйдёшь.» – Дрим... Брат... – сжал себя щупальцами, сжался в комочек, – ...забери меня с собой.       Больно. Страшно. Горько.       На тот момент, когда Найтмер лег спать, он всё ещё не чувствовал укора совести, ибо был и злым, и уставшим. Он ждал его нехилую часть дня, сильно беспокоился и был в гневе, даже монохромный не успокаивал. Но, уже почти-почти погрузившись в сон, услышал дикий вопль. От такого было нелегко не проснуться. Да что там, даже Кросс подскочил, сперва испугавшись за возлюбленного. Найтмеру раньше снились кошмары почти регулярно, так что мечник нередко просыпался для того, чтобы успокоить своего милого.       Оба были шокированы. Кто мог так заорать посреди ночи?       Но уже через несколько секунд оба подскочили и побежали вниз. Точно не Эррор, это уже по голосу слышно. Неужто...? – Найт?! – крикнул Найтмер, стоя в центре гостиной и кидая взгляды туда и сюда. – Он был в ванной, – Эррор изо всех сил тянул на себя дверь, нитями притягивая с пола бинты, кидая их в руки обеспокоенного хранителя, – они разодраны. Что произошло?       Но тут дверь поддалась, и он первым вбежал в ванную. Обнаружил след крови, щётку со следами, будто её тёрли о камни. Слишком знакомое ему действие после... – Его заметили? Что-то спровоцировало панику. Нужно найти его, пока он сам себя сейчас ни довёл до чего не нужно.       Найтмер сглотнул с явным беспокойством и страхом, пытаясь вернуть мысли в нормальное состояние. Кросс же время не терял и выбежал во двор, осматриваясь.       Уже спустя пару секунд заметил странное колыхания листьев. – Найт!       Эррор, услышав, как Кросс позвал их гостя, выбежал следом на улицу. Увидев его под деревом – приподнял брови. И только когда посмотрел наверх, увидел, как сквозь листья мигает каким-то нездоровым светом ярко-голубой глаз. Это не хорошо. Совсем не хорошо. – Найт? – осторожно позвал. Видел, едва не чувствовал, как на него смотрят со страхом. Протянул руку, тут же слыша, как на него дико зашипели и ещё глубже зарылись в крону деревьев. Издали какой-то странный звук.       Найтмер выбежал буквально за ними и тут же оказался у дерева. – Найт... – негромко, но слышно произнес он, с всё тем же беспокойством глядя на старшего, – Как ты?..       Ему не ответили. Вряд ли он сейчас может соображать от страха. В глазах всё ещё был образ пернатого, что нависал, что замахивался, что сковывал. Предал едва появившееся за неделю доверие так грубо и больно.       Эррор, уже начавший догадываться по виноватому лицу Найтмера, поджал губы. И, недолго думая, покуда не упали с дерева от такого страха и не разбились – создал толстые, чтобы не поранить, нити, обхватывая ими тельце тёмного. Но пришлось изрядно постараться. Тот уворачивался до последнего, что-то сдавленно ворча, и как-то странно сжался, когда почувствовал магическими нитями, когда его подхватили. Эррор старался действовать осторожно и неторопливо, но в лианах извивались, выгибались, пытались уйти. Было видно, как сильно того трясёт. Он находился в тихой истерике, граничащей с паникой, судя по всему, уже долго.       Запоздало убрав нити, понял, что этим сделал только хуже. Он же сам, придурок, видел как Дрим заковал его, и сейчас пытался провернуть нечто подобное. Дурак, дурак!       Найтмер сам был готов прямо сейчас впасть в истерику. Боже, какой ужас. Так страшно и так стыдно. Надо что-то сделать, хоть как-то ему помочь.       Но Кросс вновь среагировал и осторожно приподнял своего возлюбленного, дабы он мог оказаться немного ближе к Найту и, возможно, хоть как-то успокоить его.       К Найту совсем-совсем аккуратно, медленно и не слишком близко протянули руку. – Найт... – шепнул он.       Уже сидел у ствола, бежать некуда. Расправил щупальца, готовясь в случае чего атаковать. Сжался, ожидая что появятся вновь голубые птичьи путы. Дрожал. Сбивчиво дышал, даже не ощущая, как слёзы всё чаще стекают из глаз. Не знал, как выглядел перед теми, перед кем уже второй день старался держаться беззаботно, сокрыв то что происходит внутри.       Что за след оставила птица.       Найтмер не убирал руку, но и не трогал. Тихим, слабо дрожащим голосом сказал: – Найт... Пожалуйста, прости... – после этого он попытался нежно и слабо улыбнуться, что получилось, – Пожалуйста... – продолжил он тихим и ласковым образом, – ... слезай с яблони, ладно?       В ответ издали какой-то странный всхлип. Щупальца, уже больше реагируя, так как состояли напрямую из магии и эмоций, принялись гладить Найта по голове. Сам себя успокаивал, уловив новые, незнакомые у птицы, нотки.       Перед глазами всё так же была не различающая ничего темнота.       Найтмер чуть наклонил голову в бок и продолжил всё тем же голосом, стараясь успокоить, судорожно вспоминая все прочитанные когда-то книги по психологии, что применил на себе же в сложных ситуациях: – Почему ты сидишь на яблоне, Найт?.. Тем более ночью... Дрима бы это не обрадовало... Он бы точно забеспокоился за тебя...       Дрим? Дрим?       Душа отреагировала на имя. Дрим будет беспокоиться?       Взгляд стал чуть осмысленнее. Подполз чуть ближе, пусть и глаза всё так же лихорадочно, слишком странно сияли.       Найтмер понял, что пока поступает правильно. – Давай ты спустишься, Найти... Хочешь сладкого? Ещё осталось много пряников. Есть сладкие фрукты. И я только собирался собрать завтра урожай черешни. Ел когда-нибудь черешню? И-и мы можем что-нибудь приготовить с ней! Рядом ещё дерево с дикой вишней, она ещё более сладкая, – сосредоточить внимание на вкусах и запахах, чтобы тот сумел отличить реальности от панической иллюзии. Вот так.       Негативный не слышал, не понимал, что говорят. Но чуть радостный, с лёгкой надеждой, голос влёк, обещая спокойствие. Не птица. Иной.       Понемногу пододвинулся, уже показываясь из-за листвы. Взгляд всё ещё отстранённый, но по крайней мере он слышит.       Остановился ровно за миллиметр до того, как его коснутся. Совсем рядом.       Почти не моргая, покачивался на ветке, грозясь просто свалиться от ещё бившей его дрожи.       Найтмер улыбнулся немного шире. Он убрал руку и приложил к своим рёбрам, продолжая говорить что-то успокаивающее. Но спустя примерно минуту осторожно коснулся пальцев Найта, медленно поднося свою руку к нему.       Чуть пододвинулся, видя, что чужая ладонь уходит, давая ему место. Едва свесился, смотря внимательно, насколько позволяли эмоции, что пробивались сквозь остатки дикого ужаса.       И вдруг, когда подвели ладонь – сжался. Слишком большая. Страшная.       Огнём загорелись рёбра и плечи. Он прижал обе ладони к груди, уже думая развернуться и бежать. Прикосновение заставило дёрнуться.       Найтмер тогда также осторожно убрал ладонь и всё тем же добрым и ласковым голосом продолжил: – Найт... Не волнуйся... Всё хорошо. Тебя здесь никто не обидит. Прости меня, пожалуйста... Ни я, ни Эррор, ни Кросс не причиним тебе вреда       Он поджал губы. Теперь всё казалось таким холодным кругом. Голос, несмотря на то, что сразу же не исполнили слова, не наполнился злостью. Тихий, обволакивающий.       Негатив запоздало чуть заработал. Чужой ярости не было. Не ударят.       Не будут сковывать? Не обманут? – Больно... – тихо прошептал осьминожка. Подполз так, чтобы мог сам дотянуться, – ...я выбрался. Не связывай, – на остаточной панике остались мысли, желания больше не ощущать это, – Не твой.       И протянул, осторожно дрожа, ладонь, прижав пальцы плотно друг к другу. Пока скованно       Найтмер аккуратно, бережно и совсем немного сжал его руку и также невесомо и медленно притянул к своей груди, давая послушать стук души. Успокаивающе.       Чужая магия – стук души, понемногу отрезвляла. Замер, сам не дыша, прислушиваясь. И, сам того не замечая, начал дышать так же глубоко, размеренно и куда спокойнее.       Протянул вторую ладонь к нему, держась на добром лишь слове, понемногу переставая дрожать.       Найтмер после этого осторожно и аккуратно притянул его к себе, не давя. Также бережно обнял, и Кросс спустил их на землю. Стоит отдать ему должное – столько времени стоял неподвижно.       Всеми щупальцами обняв себя, он продолжал держать ладонь на чужой, поднявшейся теперь на другой уровень груди. Приложил её к своей душе. Та, потресканная, чуть сильнее забилась, стирая остаточный страх.       Кто-то, кто был рядом, был достаточно тёплым. Щупальца погладили негативного по голове, расслабляя, стирая жар от фантомного удара. Приложил ладонь к ещё чуть гудящему месту, нечаянно привлекая тем внимание, вызывая новую волну сожаления. Полуприкрыл глаза. – Скрыться. Хочу обратиться в камень. Стоять в саду. Дрим, мы будем вместе статуями. Не будет больно.       Не зная, не понимая, что говорит это в слух – чуть покачивался. Прикусил губу. – Не подведу.       Эррор, слыша это, хмурился. Думал сам подойти к древу, снять как-то, но хранитель сурово посмотрел, давая понять, что сам хочет разобраться. С замёршей душой наблюдал, как зрачок становится уже менее ярким, приобретая привычный голубоватый цвет. И сейчас, видя, как тот обнимает себя, как поглаживает, пытаясь успокоиться – покачал головой. Дал знак парням, что нужно возвращаться домой, посмотрев на Найтмера. Осторожно, шаг за шагом.       Найтмер слабо прижал его к себе и понёс в дом.       Он шёл не быстро, всё ещё стараясь успокоить свой оригинал и слушая его бред. Или же... Что он имел в виду? Сейчас негативный ничего не скрывает в таком состоянии. Но... Он же не серьёзно говорил о камне?       Нет, не сейчас. Вначале нужно разобраться с тем состоянием, что сейчас так яро проявляется. И уже после он узнает, что у того на душе. Вошёл с ним в гостиную, осторожно положил на диван и слабо погладил по голове.       Оказавшись на диване – вдруг осьминожка резко подскочил. Нет, нет!       Укладывали на кровать. Прижимали. Опрокидывали на стол. Заковывали.       Резко сев, прижал к себе все щупальца, ощущая всё ещё ладонь на голове.       Так. Сиди. И не будет боли.       «Я не причиню тебе боль» – слышал он от птицы. Помнил, как плохо после было от осознания произошедшего. Захныкал, но уже без слёз. Не понимая, что его видят. Что видят каждую до этого сокрытую слезинку. Было уже не до улыбок и показательного оптимизма.       Найтмер от такого сам вздрогнул, но насильно укладывать не стал. – Спокойно, Найт... Всё хорошо...       Медленно моргая, сжал свои колени, уткнувшись в них лицом. Сидя, поджал ноги как можно ближе. Напрягаясь изо всех сил.       Из-за того, что в мемном отряде его часто гладили по голове за последние два дня – чуть расслабился. Принимал это, но не разжался из клубка. Засыпая так, не лёжа при ком-то. Не скованный. Провалился в тревожный сон, ещё чуть всхлипывая. Закрыл лицо щупальцами, прикрыл плечи и ладони, обернул стопы. Не оставил почти ни малейшего участка тела открытым.       И наконец-то расслабился.       Найтмер же сидел рядом с ним ещё какое-то время, ласково поглаживая по голове. Но вскоре того перенесли в комнату, где он ночевал до этого, а сам хранитель направился спать в обнимку с возлюбленным, дабы успокоиться после такой нервотрёпки.

***

      Беспокойство начинало грызть душу, в то время как совесть всё ещё была запихана очень глубоко, дабы не мешала. Не давила на осознанные им грехи, разрушающие его и пожирающие изнутри.       До этого Дрим мечтал о том, что сможет расслабиться с Найтмером после тяжелого рабочего дня. Теперь же он старается закрыться в работе, дабы меньше думать о пропавшем.       Хотя, хех, как меньше? Его всё ещё ищут по всей территории. Ну ничего. Прошло всего лишь два дня. В прошлый раз он спрятался и то на дольше. Ничего... Дрим обязательно его найдет... Найдет, накажет и окончательно присвоит себе. Хах, а по сути и так уже давно присвоил, просто Найт отказывается это признавать. Тогда окончательно подчинит себе. Не уйдёт, не бросит одного, будет с ним всегда рядом. Он просто... Просто хочет сохранить этот лучик, что хоть как-то пробился через эту пучину негатива в его душе.