Правда ли ты птица счастья?

Утром, невероятно сонный, медленно спускался по лестнице, уже планируя их день. Зашёл в гостиную. И увидев сидевшего там – улыбнулся. Эррора с Кроссом не было. Кто-то из них был в ванной, а другой на кухне, готовил. Но в самой гостиной в это время стоял Найтмер. Явно не выспавшийся, отчего ещё были круги под глазницами, но в них была любовь, и он с улыбкой держал искусственную ароматизированную розу в руках. Его спокойное милое личико было немного покрыто фиолетовым румянцем. Держа в одной руке цветок, в другой он раз за разом перечитывал какую-то надпись на разрисованной бумажке в форме сердца. – Доброе утро, – тихо прошептал, чтобы не вырывать так резко из этого нежного омута, улыбаясь. Тот выглядит таким счастливым. Кросс молодец. Найтмер что-то угукнул, с еще более широкой улыбкой опираясь об стенку и выдыхая. "Я всегда рядом, каждую секунду я буду продолжать любить тебя. И моё сердце остынет к тебе лишь после того, как завянет эта роза Я люблю тебя, дорогой". Только спустя маленькой паузы он всё-таки нормально поздоровался со старшим. – Доброе утро, Найт. Как спалось? Видя его счастье сам понемногу становился счастливее, зеркаля улыбку. – Мало, но, думаю, кофе будет достаточно. Тебе заварить чашку? И, подумав, произнёс, чуть громче: – Вы милые. Найтмер смущённо улыбнулся. – Спасибо, Найт. Я был бы не... Но перед тем, как он ответил, исчез звук воды и открылась дверь. На пороге комнаты стоял Кросс в черной футболке и шортах, а также полотенцем на плече. – Доброе утро, ребят. После этих слов он с улыбкой подошёл к Найтмеру, обнимая его. – Как тебе мой подарок? Но прежде чем тот что-либо ответил, мягко поцеловал в губы. В ответ на это его обняли за шею, немного прижимаясь. Теперь личико было куда более фиолетовым. – О древо... – прикрыв глаза руками, тут же подскочил, почти вслепую добравшись до кухни. Понадобилось уже чуть больше времени, чтобы румянец залил его лицо полностью. Зато сразу проснулся, – ...о древо, древо, древо. И всё же оглянулся, чтобы увидеть, ощутить их счастье. И улыбка сама по себе появилась на лице. Они такие ласковые и нежные друг к другу. С таким, как Кросс, Найтмер точно будет счастлив. Поздоровавшись с Эррором, что по его лицу примерно определил происходящее в гостиной, конечно же поржав, начал делать два кофе. И схватил щупальцем хотевшего заглянуть в гостиную глючного. Нечего прерывать момент. После завтрака – оладий с вареньем и кофе – собрались в штаб. Уже более расслабленные. Найтмер взял с собой розу, чтобы и дальше любоваться ею даже в кабинете брата, Эррор взял спицы и незаконченный свитер, Кросс взял приставку, и даже Найтмер спокойно прикрепил созданный глючным ещё в первый день цветок из голубых нитей, прикрепив его к краю маски. Они выстоят, в любом случае. Благодаря разговору он чувствовал себя куда смелее, пройдя в портал первым, и оказавшись в кабинете – посмотрел прямо, зло и упрямо в нахальные глаза птицы свысока. Больше не посмеет себя запугать. Не этому типу уж точно. Сел рядом с Найтмером, кивнул доставшему вязание Эррору, улыбнулся Кроссу, что прижался к боку любимого, достав игровую приставку – это его друзья, к которым он сильно потеплел всего за полторы недели. Он не даст их в обиду. Оторвавшись от бумаг, встретившись взглядом с Дримом, не его Дримом, а козлом, что имеет столь же тёплое имя – хмыкнул, демонстративно отвернувшись. Не дождётся. Больше никогда этот пернатый не получит от него и крохи страха. Он в безопасности. Отчего-то Дриму становилось от взгляда Найта не по себе. Он ведь так сильно боялся его... Безумно сильно. Особенно после того, как понял, что его раскрыли. Как он мог всего за одну ночь стать настолько уверенным? Но, когда наблюдал за своим Найтмером, как-то подозрительно прищурился. Его эмоции были странными. Мало того, что сам был такой спокойный и со столь непривычной для него улыбочкой, так ещё и его эмоции словно стали более... Чистыми? Как так? Что произошло между этими двумя вчера? Но вместе с этим Дрим вновь почувствовал сильный укол ревности. Этот глупый мечник... Опять они сидят слишком близко друг к другу, опять бросают влюбленные взгляды... А эту чёртову розу Дриму хотелось сжечь. Но вместе с этим чувствовал ещё что-то... Крупицы... Страха? Но уже какого-то другого. Непонятно. Сам же Найтмер был на удивление спокоен, если бы не одно «но». Теперь он знал о том, как он "дорог" своему старшему. Чёрт, видимо об этом вся команда знала. И ответ Эррора тогда был понятен. Так что каждый раз, когда он смотрел на старшего брата, то быстро отводил взгляд. Прошёл лишь час. Найт улыбался, видя, как тот крутил в руках цветок, и периодически бросая на Дрима, фонящего ревностью, взгляды, наполненные ненавистью – вдруг взял за руку Найта и Кросса, позвал за собой Эррора. И уже в коридоре тихо, едва слышным шёпотом, произнёс: – Вы идите, отдыхайте, я закончу работу и вернусь. Эта птица ничего не сделает, а вам нужно побыть вдвоём, – и подмигнул, отодвинув маску, видя как те раскраснелись. Эррор поначалу нахмурился. Но после, поняв ход мыслей, увидев блеск в глазах фиалки – кивнул, чуть усмехаясь. – Не волнуйтесь, прослежу за мелким, – и положил руку на макушку Найта, что мгновенно нахмурился на его напоминание о росте, – идите, отдыхайте – вернёмся после обеда. Или даже раньше. Лично я планирую взять что-то через окно вселенной нам на обед и съесть это прямо перед птицей, – тоже хмыкнул, сам открывая для влюблённых портала, – Двайте, давайте, шевелите булками. В итоге Найтмер с Кроссом скрылись, хах, первый уже был на руках у возлюбленного. В это время в кабинете, ожидая их, сидел Дрим, уже буквально шипя от произошедшего. Ну что за дерьмо у него в жизни происходит?! Хотя теперь он лучше понимал, что вполне заслужил. В кабинет, посмеиваясь, зашли Эррор и Найт. Причём первый откровенно ржал, а второй, помня об образе немого – глушил в себе смех, да вот подрагивающие плечи выдали с головой. Да и сейчас от него можно было почувствовать приглушённое, из-за ауры, но чистое счастье. Не обращая внимание на шокированный взгляд птицы, пихнув друг друга в бок, сели рядом. Эррор сел на стул Найтмера, заглянув лишь на пару секунд в исписанный лист – скривился и закинул на того часть связанного шарфа, нагло так. – Мне так удобнее будет, – усмехнулся. И, наклонившись, прошептал чуть тише, – коротышка. В ответ его с самым что ни есть возмущением пихнули. Но шарф оставили, принявшись уже самостоятельно, своим почерком заполнять бумаги. Послышался странный звук. А, всё ясно. Кое-кто ручку сломал. Кое-кто с крылышками и в диадеме. Но... Сказать по правде, несмотря на поведение Дрима, он действительно.... Беспокоился о Найте, скучал по нему и горевал. Когда всё-таки стукнула уверенность в том, что Кошмарный погиб, он впал в самую настоящую истерику, что ранее для него было несвойственно. Даже работать нормально не мог, а это ещё и с учетом того, что Дрим всегда был работягой. Но сейчас он вновь возвращался в своё прежнее состояние, не понимая, чего он, черт возьми, хочет сам. Но кое-что точно изменилось... Ему искренне было жаль и стыдно. Ощущал лёгкий негатив от птицы, и лишь сжимал зубы, сдерживая рык. Не разбирал, к чему именно направлен негатив. Может, опять на Найтмера засматривался. Да и Кросса тот ненавидел, завидовал тому, что тот не такой ублюдок и заслуживает счастья и любовь фиалки. Только неясно было почему к Эррору был направлен злой взгляд. Хотя кто этого психа разберёт. Закончив стопку бумаг, понял, что нужно будет положить это на стол. На этот треклятый стол... Беспомощно оглянулся на Эррора, дёрнув его за рукав. Тот поначалу вопросительно смотрел на него, а после, когда показали бумагами на стол – понятливо кивнул, решив, что он просто не хочет подходить к птице. Призвал нити, чтобы были такого же цвета, как и цветок на маске Найта, поднял бумаги и перенёс их к птице. Затем показал тому телефон, стараясь говорить тихо (но ни фига). – Что бы ты хотел сегодня съесть в обед? Тебе вроде понравилась пицца. Думаю, было бы здорово, если ты попробуешь все виды, перед тем как пойдёшь домой, – и подмигнул, как привыкли все в команде, ласково погладив по голове. Ну блин, он такой крохотный по сравнению с ними, как малыш. Такого чисто инстинктивно хотелось прижать к себе и тискать. Особенно было мило, когда тот ещё и смущается на всё это, – Я научу тебя её готовить, и ты всегда сможешь сделать себе сам. Дрим старался не отвлекаться. Заполнял бумаги, чуть царапая листы ручкой. Старался не смотреть на то, что происходит под носом. Всю прошлую ночь не мог уснуть. Со дня пропажи Найта прошли полторы недели. Первые дни он злился, невероятно сильно. Желал как следует проучить, чтобы больше неповадно было прятаться от него в его же, чёрт его дери, доме! Как же бесила эта непокорность! Ещё и гадёныш, негатив у барьера оставил, обмануть думал! Было желание не выпускать его, запереть в комнате без окон и дверей, с замком только на внешней стороне. Связать путами вновь, видя как тело от них выгибается так, как хочется ему. Показать всю злость, потушить непокорный огонёк. Но прошло ещё пара дней. Стал скучать, привыкнув к тому, что за столом напротив сидел этот комок негатива, заполняя бумаги, разбавляя одиночество в кабинете только своим присутствием, скучал по шуткам, по лёгким наставлениям. По тому, что они обедали вместе, и тот всегда улыбался, когда слуги приносили по просьбе птицы что-то сладкое гостю. Да, иногда было желание чем-то порадовать, но почему бы и нет? Хватало лишь принести кофе – и уже по несколько раз благодарят и улыбаются. Или вид того, как в суде он ставит всех на место, затыкая рты так изворотливо, что порою восхищался. С ним было... Интересно. Может, когда он его найдёт – всё же не запрёт, будет держать в оковах, но брать с собой. Проводить с ним вечера. Может, под заботой он сломается, перестанет убегать, не уйдёт никуда? Позволит любить себя, будет дарить всё лишь ему? Была ещё надежда, что с тем всё в порядке. Может, его укрывает медсестра? Он... Сильно его ударил, да и бинты в их второй раз были по всему телу. Мог ли он сломать что-то ещё? Прошла неделя. Негатив у барьера полностью растворился. И тут уже не стал скрывать от себя самую настоящую панику. Когда пятно негатива оставалось на земле – была надежда на то, что тот в замке, просто где-то в стенах. Он обошёл всю территорию, но Найт умный, прячется хорошо. А теперь уже ничего не осталось. Не сумев взяться за работу, поглощённый тоской, горем, сожалением, сел на кровать, что была в комнате гостя. Сжал его толстовку, разорванную. Неужели так сильно потянул? Каждый крик, каждая слеза стала раздаваться в его голове. Схватившись за череп, наклонил голову вниз. И увидел сбитую простынь. С уже давно засохшей кровью. Болью того, кого он действительно... Убил. "Лучше я пойду в барьер и растворюсь, чем буду с тобой!" Он подтолкнул его к этому. Почему, но почему он решил, что если тот почувствует удовольствие – тут же позабудет о том, что это неприятно? Он хотел пройти с ним через понимание того, что ему понравилось,. Внушить мысль, что больше не обидит, что теперь будет ласковее. Да чёрт, даже правда готов был сдерживаться, лишь бы был рядом сейчас с ним! Ему не хватало, ему хотелось касаться его! Хотелось гладить, видеть то, как тот сидит за столом и пишет его ручкой, очаровательно кусая губу. Видеть ехидство в глазах напротив, что уже даже меньше раздражали. Готов был даже иногда принимать летящие в него бусины, лишь бы не покидал его! Лишь бы так же спал рядом, прижав к себе руки. Видеть его по утрам, когда тот зевает, едва-едва вставая, а после блаженно пьёт сваренный кофе. О, он бы носил каждое утро ему кофе, но лишь бы был жив! Крики. Мольбы прекратить. Попытки вразумить, замедлить то, что причиняет сильную боль. И он, сжимающий его горло, двигающийся, видя, как орган достаёт до рёбер. Что если бы магия порвалась? В его кошмарах Найт дёргался, молил о прекращении мучения. А он таранил его тело. По ногам, маленьким ножкам, которые он мог обхватить одной рукой, стекала кровь. Магия того лопалась, разрушалась. Под ним затихали, тело становилось прохладным – а он лишь продолжал, не замечая, что тот... Не замечая. Не желая видеть. Тогда он разнёс всю комнату. Перевернул кровать, кинув её в стену, разорвал шторы, сломал шкаф, разбросав книги. Те, что он читал, сидя с ним рядом в перерыв, зачитывая интересные моменты. От ярости на себя, от горечи осознания, что тот умер из-за него, из-за того что был слеп к чужой боли, к тому что подвергал страданиям – разбил всё, что было в комнате. И обнял найденную скрипку, прижав к себе чёрную куртку, на которой осталось совсем мало негативной субстанции. Его прижимают к себе, утешая. Говорят, что уйдут, лишь бы не напоминать. Горько заплакал, понимая, как сильно ошибся. Как сильно облажался. И, когда сумел взять себя в руки и заметил то, что баланс начал смещаться – уже не верил в то, что это может быть знакомый ему чернокостный хранитель. Жители говорили, что видели скелета в фиолетовом с белой макушкой – и на этом уже слушать перестал. Удивился немного инициативе брата, и сидел в кабинете, прижимая к себе чёрную куртку и фиолетовую футболку. Найт хотел создать баланс. Сказал, что если позитив полностью победит – Мультивселенная исчезнет. Объяснял, доказывал – и он поверил. После, держа в руках вещь погибшего, создал послание для его дорогого брата. Ещё одного, кто был ему любим и дорог. И, возможно, при встрече с ним он был бы куда более счастлив, если бы всё не омрачал траур. Но вдруг после их встречи и назначения времени видел, что Инк держится как-то странно за голову. Неужели его брат стал сильнее и стал распространять такую же ауру, как и он? Забавно. И ещё этот скелет, что был ниже его брата, в чёрной маске лисы, чёрном наряде и синем кардигане. Он как-то... Дрожал? И сейчас, вспоминая это, не мог понять – как не догадался сразу? Ведь тот с первой же секунды, как его увидел – стал бояться. Дрожал так, что колени едва соприкасались. И помогал его брату с тем, что знают только хорошо обученные хранители. И только когда написали записку – узнал. Родные ему узорчатые, красивые буквы, чуть скошенные строчки, так знакомо. И не мог отвести глаз, после даже достав то послание от него и спрятав в кабинете вместе с толстовкой. Он для него был как оживший призрак. Такой долгожданный. Дрим думал тут же подлететь, поднять, сбросив эту дурацкую маску, поцеловать вновь. Но видел, как на него смотрели с УЖАСОМ. Это... Совсем не то, чего желал видеть в чужих глазах. Да, презрение, ярость – это было бы даже как-то по-родному. Но здесь был чистый страх в сияющих голубых глазах. И потому не трогал. Хотел хоть как-то успокоить. И злился. На Кросса, что прижимает к себе его любимого брата, целует так вольно того, кого желал много столетий. И Эррора, что посмел сейчас прикасаться к тому, что тоже его! И тут же, в тот вечер, замер. Он желал брата всей душой многие столетия. Очень, очень страстно, со всем жаром и любовью. Но за последние недели даже не вспомнил о нём. В голове отчетливо засел образ осьминожки, что тянул к нему руки, прижимался, принимал ласки, был весь его. И не знал, что делать. Он же... Любил Найтмера, разве нет? И он взял негативного лишь из-за того, что тот был похож на его брата, и желал уйти тоже, не так ли? Пронеслись воспоминания. Об объятиях. Поцелуе. О горячем виде, как тот на его столе говорил с доктором тем глубоким и соблазняющим голосом, дразня этим, сам того не зная. И брат. Такой родной ему, такой красивый и нахальный, такой невинный, когда спит. Помнил, как впервые поцеловал спящего, как ощущал жар каждый раз при виде него, лишь из-за того что жители повесили на них ярлыки, не смея прикасаться подобным образом. Как мечтал поймать, присвоить себе, забирая его одежду, обнимая её, представляя что гладит желанного. И рядом Найт. Маленький и хрупкий. Такой ласковый, такой смущённый и заботливый. Его было одно удовольствие гладить, целовать, прижимать. Он запутался. Старая долгая любовь или новая, но запуганная? Всю ночь эти мысли не давали ему покоя. А ещё дичайший стыд и сожаление. Он не хотел больше делать этого так грубо. Только осторожно, нежно, чтобы не повредить. Не хочет больше видеть чужие слёзы, слышать болезненные крики. Но тот его боится. Дрожит, избегает смотреть, как бы не пытались заглянуть в глаза – и молчал, даже когда понял, что его раскрыли и больше нет смысла прятаться. Но утром тот взял себя в руки. Был холоден. А в глазах вновь плескалась ненависть. Жгучая, искренняя. Он хотел позвать его поговорить, извиниться, если надо – обещать всё, лишь бы перестали смотреть с ненавистью или страхом, хотя бы безразлично и спокойно. Но не так... Но его брат был так же в кабинете. Вся его любовь была направлена на этого глупого мечника, и он вертел в руках эту розу. Его любовь... То, чего он так долго желал... И Найт с этим идиотом Эррором. Вот какого чёрта тот закинул на того по-хозяйски шарф? Какого чёрта посмел взять из маленьких рук бумаги, коснуться того, что теперь его по праву?! Нет, он не злился на осьминожку, всё ещё сожалея. А на глючного, что смел трогать его своими руками! Ещё и сказал... Что тот... Уйдёт домой? Ручка лопнула, чернила стекали по руке. А он слушал. Слышал их разговор. Скрежетал зубами. И дико, адски ревновал. – Мун, – едва не прорычал он его имя, придуманное, – не мог бы ты помочь мне? Боюсь, расчёт неверен. Тот без страха посмотрел в глаза. Зло. Эррор, сволочь, на миг взялся за его ладонь. Сжечь бы его к чёртовой матери. Но вид того, кто встал рядом, так близко, заставил в душе сильно кольнуть. Он так виноват... Вина затопила его душу. И пока над бумагами склонились – тихо, чтобы не услышал скелет напротив стола, прошептал: – Прости меня. Больше никогда... Я так скучал по тебе. Расслабившись от лёгкого шума от Эррора, что комментировал свой сериал, услышав рык – моментально поднял голову. Быстро взял себя в руки, вернув спокойное лицо, после добавив и презрение. Помощь с расчётами? В прошлый раз он схватывал всё на лету. Что он... Задумал? Эррор приподнялся, схватил его за ладонь, чтобы отговорить. Но в ответ лишь покачали головой. Ему смотрели в спину, напрягаясь, готовясь в любой миг достать нити. Пришлось подойти очень близко, чтобы увидеть написанное на бумаге. Отогнать взбунтовавшуюся магию, что готова была создать оружие, отогнать прочь этого монстра. Склонился, бегая глазами по строчке. Где у него не сходится? Там ведь... Вдруг к его уху наклонились, прошептали немыслимое. Простить?! Простить его после всего, что было?! Ах, скучал он. По игрушке в путах, не так ли?! Ярость тихо забурлила внутри, и он изо всех сил сдерживался, чтобы ни сорваться, ни наорать. Тихо, осталось всего ничего. Не сорвись, он того не стоит. Эррор не должен знать, что их раскусили, и маленькая защита теперь и та бесполезна. Создавай иллюзию порядка. Дрим более чем ожидал того, что от его слов он придет в ярость, так что не удивился вообще. Спокойно... Всё будет хорошо, и однажды Дрим точно добьётся прощения... Пока надо быть терпеливым (но не в том плане, как в прошлый раз) и ласковым, но уже не навязчивым и эгоистичным. Он действительно должен постараться и исправиться.... Иначе действительно останется лишь со своим эгоизмом. Один. И с постоянным сожалением. Игнорируй, просто игнорируй. Взял ручку, решив просто дописать последние недостающие строки. Торопливо – там писать немного – а после можно вернуться и сесть обратно. И вдруг, когда хотел дописать последнее слово – на его руку положили ладонь, чуть сжимая её. Дрим отвёл взгляд и негромко предложил: – Ты справляешься лучше всех здесь, Мун. Думаю, было бы удобнее, приходи бы ты сюда один. Попытался вытащить руку. Но ту всё так же держали в ладони, вдруг потянув к чужой груди. Зашипел и дёрнул изо всех сил. Понизил голос на сколько мог, дабы Эррор не услышал, ибо он всё ещё играл роль "немого" ответить: – Не дождёшься. Я не останусь с тобой один на один, даже не рассчитывай. И вытащил наконец руку, прижав её к себе. И быстрым шагом, видя, как Эррор уже направлял нити – вернулся на свой стул. Сдерживал ярость. Но Дрим не был бы Дримом, если бы не попытался бы манипулировать. Он не сдался и спокойно произнес: – Зачем лишний раз напрягать моего брата? Думаю, ты сам понимаешь, что его не стоит особенно волновать на этот счёт. – О да, – Эррор, положив руку на плечо Найту, сощурился, – и отдать тебе его в лапы? Чтобы ты его запер, ха? Пока ты являешься угрозой, – посмотрел на осьминожку. Тот кивнул, соглашаясь с позицией, – Ты его не заберёшь. И, так же не отнимая руку, сидел ещё где-то час, пока не наступил обед. Как и в прошлый раз, последовали за птицей в обеденный зал. И туда же, чтобы позлить, перенёс через портал пиццу, раскрыв коробки с какой-то уменьшенной версией пиццы перед Найтом, во все глаза нахально смотря на птицу, пока осьминожка принялся уминать принесённое за обе щёки. Была бы рядом ещё одна ручка, Дрим бы и её сломал. Нет, ну какого хрена?! Он же гаптофоб, черт возьми! С чего он такой открытый к ЕГО кошмарику?! Стараясь вернуть себе самообладание и прекратить дрожать от гнева, птица с натянутой улыбкой сказал: – Думаю, вы можете идти. Буду ждать вас завтра. Услышав это, приподнял бровь. Ну, раз не требуется их помощь – счастливо оставаться. Взяв с собой оставшиеся кусочки, сложив их в коробку, они создали портал прямо там – в обеденном зале, тут же в него нырнув. Найт, однако, перед тем как уйти, посмотрел на него. Но отвернулся так же быстро. Оказавшись в их штабе облегчённо выдохнул. Да, тут куда, куда спокойнее. Но не успел нормально выдохнуть – как увидел каких-то сияющих монстров на диване. Эррор, первый увидев их улыбки, хитро усмехнулся: – Не зря оставили одних? Кто-то повеселился~? Найтмер, смущённо улыбаясь аж до ушных отверстий, отвернулся, тихо хихикая. Кросс, на лице которого была ничуть не менее широкая улыбка, погладил своего возлюбленного и негромко, но очень радостно произнес: – Найтмер беременный....