Правда ли ты птица счастья?

      Настроение у крылатого сейчас было весьма… Странным, можно сказать.       Он собирался опять проторчать несколько часов в кабинете вместе со своей старой/будущей игрушкой, Найтом. Сказать по правде, это уже начало раздражать. Постоянные попытки заполучить доверие, наконец-таки вновь овладеть этим желанным хрупким тельцем… Но чего не сделаешь ради желаемого?       Однако его прерывал приход того, кого он совсем не ожидал увидеть. Но при этом был безумно рад. Ведь его прелестный Найтмер, такой красивый, хрупкий, такой обожаемый, был куда желаннее простой ненужной замены, пусть та и то же была достаточно манящей.       Но несмотря на то, что Дрим мечтал и желал его уже больше сотни лет, их встречу сильно омрачал тот факт, что столь желанный гость был уже занят. Был влюблен в какого-то идиота и беременен от него.       Ох, когда он узнал об этом из уст ничтожного комка негатива, в итоге перевернул всё вверх дном. Хотелось искренне убивать, причем первым в очередь на смерть стоял сам глупый Мечник, что засунул свой меч куда не надо.       Потому Дрим смотрел на Найтмера весьма… Оценивающе. Как будто сравнивал, как тот изменился с их последней встречи.       Как дела с документами? Хах. — Всё путём, Найтмер, — спокойно ответил он. — А ты как поживаешь?       Скелет немного нахмурился, видя, как в глазах брата что-то зажглось. Удивлённый взгляд сменился на пугающе-внимательный. Будто решает, куда направить удар, убеждается в том, хорошо ли соперник держится на ногах, стоит ли совершать бросок.       По спине отчего-то побежали мурашки, что заставило напрячься.       Но это ведь его брат! Да, у них были долгие годы войны, но Дрим уже стал меняться! Найт рассказывал, как они со своим братом тоже неуверенно шли к примирению, но ведь после всё было хорошо!       Успокойся, это просто Дрим. Ну же, он изменился.       Однако нечто тревожное поднималось к его душе. Он ощущал тревогу, что-то подбивало его создать портал и сбежать. Интуиция била набатом на переферии, умоляя уйти от взгляда.       Но фиалка пытался успокиться, и, чуть нервно, улыбнуться. — Прекрасно. Баланс постепенно восстанавливается, перемирие со страшим братом, любимые рядом, чего ж ещё желать? — показательно беспечно пожал плечами, впрочем, избегая прямого контакта глаз.       «Любимые рядом», хах, то же мне. Дрим ели сдержался, чтобы не закатить глаза на эту глупость. У тебя должен быть только один любимый, Найти. — Не знаю даже, — всё же не сдержался он от немного саркастичной интонации. Но тут же подправил себя. — Так зачем ты пришёл сюда, Найти?       Уловив знакомые нотки иронии, чуть успокоился. Пусть и все ещё не понимал, что не так и почему нутро так поддрагивает. — Я хотел поговорить с тобой, как раньше, брат — позволил себе чуть ласково улыбнуться, но инстинктивно чуть прикрыл живот от все так же прожигающего взгляда.       Не сказать, будто бы Дрим об этом не думал, однако всё равно хоть какое-то удивление он почувствовал. И так же позволил себе улыбнуться, хотя отметил то, что неоновый животик прикрыли рукой. Какая мерзость.       Не совсем понимая, что именно на это отвечать, решился поступить немного по-другому. Вытянул руки и осторожно, бережно приобнял брата, совсем слабо прижимая его к себе. — Я скучал, Найт…       Вдруг оказавшись в объятиях — на миг замер.       Его брат сожалел. Это было ощутимо по голосу.       Улыбнулся уже спокойно, ласково положив руки ему на бока, приобримая. — Я тоже очень тосковал, Дрим.       Теперь всё будет как раньше. Теперь он может приходить к брату, они могут разговаривать как прежде, смогут веселиться, как в далёком детстве.       Объятия стали немного крепче, но всё ещё были осторожными и не давили. Позитивный хранитель ласково поцеловал младшего братика в макушку. — Хех, ты такой милый, Найти… Неловко улыбнувшись, покрылся румянцем. Позволил обнять себя крепче, положив макушку под подбородок, ощущая лёгкость, как в далёкие времена. — Я рад, что всё наладилось. Осталось, хах, только тебе пару подобрать, да? — и чуть усмехнулся. — Ну там, журавля или павлина какого-нибудь. Из семейства пернатых — безобидно подшучивал, посмеиваясь от подобного.       К удивлению, но Дрим тоже посмеялся, пусть сперва и наигранно-обиженно фыркнул. — Хах! Ну, пара у меня будет точно, — протянул он, погладив младшего по лопаткам. О чем-то задумался, слабо прищурившись. — Я уже ее выбрал. — Опаньки! — а вот тут неожиданно чуть отстранился, чтобы смотреть в глаза. — И кто же проклюнулся в сердце самой гордой птицы в мультивселенной? Колись, та горничная? Она милая. Или все же Инк заинтересовал?       У братика есть возлюбленная? Ха, это звучит сюрриалистично, но мило. Ав, Дрим так вырос.       Загадочно усмехнулся. — Нет, Найти, это не девушка. И не пугало, — хихикнул, гладя по голове, вновь прижимая к своей груди. — Давай, угадывай, поиграем так. — Хм? — никак не сопротивляясь объятиям, задумчиво потёр подбородок — Эррор? Или… Не, Блу — это перебор даже для тебя, мхех. Хм… Ой, только не говори, что наш новенький Мун привлёк. Он парень умелый, может по морде надавать.       Покачал головой. — Пхех, не совсем. Но ты недалеко, — прищурился сильнее и обнял крепче, продолжая гладить по спине и голове. — Это не Найт. — Ах ты ж хитрый жук! — поняв, что все карты раскрыты, шутливо пихнул в бок. — Да, мы понимали, что от тебя правду не скроешь и ты догадаешься, но не так же скоро! Ладно, ладно, о нём поговорим чуть позже. Ох, это долго. По всему списку работников пройдёмся? Или хоть намекнёшь?       Старший посмеялся, но уже как-то… По-другому. — Хорошо~о, — протянул он и, наигранно задумавшись, сказал. — Он умеет играть на музыкальном инструменте. Тренируется давно, потому его музыка прелестна. — Да ладно… — едва не уронил челюсть он. — Смурена? Нет, она девушка талантливая, ничего не скажешь. Вот ты даёшь! — улыбался широко он, смотря в глаза птице. Да, правда любит её. Вон, глаза как нежностью искрятся.       И вновь его голову вжали в чужую грудину, обнимая крепче. — Я говорил, что это не девушка. Ладно, следующая подсказка, — маленькая пауза. — Он очень низкий и нежный. — Минижелл? — уже чисто смеясь, имея огромный список, просто выводил на чуть большие подсказки.       Хотя хватка начала напрягать и он чуть отодвинулся, выставив чуть руки.       Но его опять вжали в свою коричневую рубашку, огладив большим пальцем затылок. На лице Дрима сияла слабая, но совсем капельку странная улыбка. — Хорошо, следующая подсказка. Это великолепный прекрасный скелет. — Папирус? — отчего-то улыбка стала чуть кривой, стоило появиться новым ноткам в родном голосе. — Он же великий и великолепный. — Неа, — ухмыльнулся. Одна рука сползла немного ниже и гладила позвоночник. Атмосфера в комнате стала напряжённей. — Он очень любит читать.       Ощутив то, как руки чуть опустились, напрягся. Попытался чуть оттолкнуть. Что… Что происходит? — Пэнтс? — вышло немного нервно.       Странный, даже зловещий смешок. Показалось, или в комнате стало как-то темнее? — Хорошо, последняя подсказка… — тут Дрим уже прекратил улыбаться, а его рука спустилась ещё чуть ниже, касаясь копчика двумя пальцами и частично фалангами ладони. Вместе с этим другая рука обхватила за талию и чужая ладонь слабо сжала неоновый животик. — Он вынашивает ненужное ничтожество от глупого идиота.       В тот же миг Найтмер рванул назад, со всей силы ударив брата по рукам.       Что, чёрт возьми, он творит?! Как он смеет трогать его там, как смеет говорить подобное о самом желанном дитя?! Да что с ним такое?! Только недавно был нормальным, и опять!       Нечто подобное скелет и выкрикнул. Конечно же, используя различные местные афоризмы исключительно не на литературном языке.       Душа забилась громче, как бы говоря: и кому я тут уже несколько минут сигнал посылаю? Беги, дурак!       Его, рукой держа за талию, сильнее прижали к себе, в второй рукой перехватили руки, болезненно сжимая запястья. — Ты даже не представляешь, как сильно я был зол. — Сейчас же отпусти меня! — не жалея, с медленно просыпвющимся страхом, наступил на его ногу, болезненно, и, изогнувшись, ударил коленом между чужих ног. — Не делай того, о чём пожалеешь, брат!.. — зарычал он, продумывая пути отступления, формируя как можно более плотную магию вокруг живота.       Спустя пару секунд после болезненного удара в пах, злобно шипя, развернул младшего и вжал его в пол, давя ногой на позвоночник, всё ещё держа руки, тянул их назад. Причем действовал так, словно специально собирался принести как можно больше вреда несчастной детской душе.       Вместе с этим появились путы, которые тут же принялись обвивать желанное тело.       Найтмер, ударившись о пол, шикнул. Но сдержался, схватив Дрима за ногу и, сжав её, дёрнул в сторону, заставляя на миг потерять равновесие, и схватил путы, потянув их на себя, чтобы в секунду ударить старшего по щеке. — Очнись, придурок! — и направил негатив на птицу, отбиваясь.       Это даже рассмешило. Если от негатива того слизистого мелкого ещё был хоть какой-то ужас, здесь это скорее наоборот раззадоривало.       А вот пощечина не рассмешила вообще. Потому старший хранитель тут же влепил ответную, да посильнее. Путы сжались болезненней, а большинство из них сжимали именно животик, душа в котором болезненно замоталась, словно пытаясь понять, где выход. — Тише. Ты же не хочешь убить своего ребенка? — Именно поэтому я и сопротивляюсь, придурок — всё ещё держа кусок цепи в руках, он примеривался. Сейчас, сейчас.       Какой же он дурак. Поверил, что брат может исправиться. Что он не настолько сумасшедший и это лишь додумки напуганного негативного.       Сосредоточился. Создал посох, едва держа его скрученными руками. И, со всей яростью и отчаянием, ударил им по руке держащего.       Раздался хруст. Чужая рука чуть обвисла. А путы, чтоб их, были так же крепки.       Дрим болезненно вскрикнул, тут же схватившись за сломанную конечность, начиная применять магию регенирации. Неожиданно хихикнул, причем крайне жутко. А после и вовсе рассмеялся. — Пхаха! — посмотрел в сторону брата. — Я то переживу, а вот… — прищурился и глянул на детскую душу, почти скривившись в отвращении. — А переживет ли это отродье? Что думаешь? Интересно, а будет ли Кросс дальше так «сильно любить», — на этих словах закатил глаза. — …тебя, когда выяснит, что по твоей глупости погибло его ничтожество?       Детская душа старалась прильнуть максимально близко к душе матери, словно ища в ней спасение. — Поверь мне — в ответ зло смотрели. Уже не осталось тепла. Разбилось вдребезги чужими намерениями — если ты посмеешь что-то сделать с дитя — смерть станет самым лучшим исходом, чёртов мудак.       Что, и его решит запереть? Ха. Эррор-хакер, откроет вселенную, Мечник воришка и пробраться без палева для него как украсть леденец у ребёнка, а Найт стал очень сильным и готов убивать своей энергией.       Он даже не понимает, во что ввяжется.       Чуть усилил защиту маленькой души, тратя большую часть энергии на неё. Создавая едва ли не железную преграду. — Оу, да неужели? — насмехаясь произнёс он. Путы сжали лишь сильнее, а сама птица счастья (вдвойне очень сильного счастья, мда) присела рядом и, чуть задрав футболку, тыкнула рукой туда, где находилась душа, пугающе проводя пальцем. — Скажи, а меня когда-нибудь останавливала чужая смерть?       Услышав слишком пугающий намёк, вздорогнул, проследив за пальцем.       Вдруг Дрим, вполне явственно указывая на остутствие здравомыслия, создал клинок, медленно очертив линию на животе.       В горле от этого мгновенно пересохло. Но теперь, когда оружие столь близко — дёрнуться не смел. — Ты не посмеешь… — впрочем, видя теперь его безумство, засомневался. — Только тронь её, и я никогда тебя не прощу.       Ещё одна усмешка, уже чуть шире. — Да неужели? Ну, если так боишься потерять ребенка, я вполне способен заделать тебе другого. Хотя, может, кто-то просто будет послушным и это отродье не пострадает?       Он отметил, что душа абсолютной никак не реагировал на позитив. Значит, негатива в ней либо нет, либо минимума. Это совсем немного усложняет дело. — Ты не получишь от меня и от неё ничего! — прорычал, но уже не дёргаясь. — Я никогда не стану твоим, никогда тебя не приму, чёртов псих!       Душа бешено стучала. — Вот как? — вновь задумчиво перевел взгляд на, как сам говорил, отродье. И использовал уже немного другую магию, вместе с этим сдавив путами.       Послышался треск и, то ли это у Найтмера глюцинации появились, то ли душа его ребенка действительно закричала, хотя сам Сон и глазницей не повёл.       На хрупкой душе теперь была четко видна трещина. — Всё ещё не хочешь слушаться?       Дикая боль пронзила всё тело. Связанные души запульсировали, сжались. Из горла вырвался хрип.       Нет, дитя!       Магия принялась кружиться вокруг души, лечить её.       Как …Как он сделал это? Она ведь неподвласна позитиву, он окружил её магией…       Он же не станет делать этого? Дрим псих, но неужели настолько наплевать на брата, что готов лишить его самого дорогого?       Глядя на такую реакцию, как-то почти грустно хмыкнул. После этого убрал свой клинок и бережно поднял скованное тело, слабо прижимая к себе и успокаивающе гладя по головке.       Также бережно переложили на кровать, нависая сверху и целуя в лоб. Ощущения, будто это не он секунду назад был таким жестоким       Обманчиво бережно погладили по животику, но при этом тем самым намекая и напоминая, что случится при сопротивлении.       Стискивая зубы, терпел прикосновения. И совсем аккуратно, дабы не заметили, в ытянул запястье, на котором сияла голубым нить. Эррор, благо был параноиком, дал всем по нити, дабы в случае подобного они сумели спастись. Осталось только отвлечь. Ну же, чуть потяни запястье, вытащи нить и… — Дрим, прошу, давай поговорим… — ёрзал он, сжав ноги и как можно сильнее закрыв животлоктями и коленями. — Ты запутался, брат! Это не любовь, простое желание быть рядом, как раньше. Просто дай мне проникнуть в твои воспоминания и мы всё сумеем разрешить, — пытался достучаться он. — Если ты остановишься сейчас — Я прощу тебя за то, что произошло!        Чёрта с два, он никогда больше с ним не останется один на один, но сейчас обмануть был обязан.       Во время этих слов старший подозрительно отвел взгляд. Казалось, словно совесть и здравомыслие наконец-то проснулись в его душе.       Однако стоило им закончится, всё это испарилось в мгновение, и Дрим поцеловал младшего, схватив его руками за запястья и вжав их в кровать, пока путы сковывали ноги лунного хранителя.       Порой нужно просто заглушить совесть, дабы получить желаемое.       Промычав, он пытался отвернуть голову, вжаться в подушки, лиль бы прекратить претяшие прикосновения. И лишь отлипли, цепляясь зв нить кончиками пальцев, потянул её вверх. — Ты запутался, ты любишь меня иначе!       Вдруг замечая нитку и настойчиво игнорируя чужие слова, вновь схватил за запястье. Выразительно посмотрел в глаза, второй рукой несильно давя на неоновый животик. Пальцами слабо повертел нить, заставляя снять её.       Зажмурился, но убрал пальцы, и вынужден был смотреть на то, как последнее спасение покидает его. — Ты заблудился. Прошу, позволь мне помочь тебе брат. Ты не в себе, не ведаешь что творишь. После будет поздно сожалеть, я уже буду тебя ненавидеть. Всей душой. Если ты не остановишься. — стараясь быть как можно спокойнее, пытаясь достучаться, холодно говорил.       Он же не настолько безумен, да? Дрим — тот старший братик, что всегда был рядом, что готов был помочь и выслушать. Что терпел его выходки, но никогда не срывал на нём злость. Он ведь не сделает этого?       Сам же гад сейчас выглядел серьёзным и даже угрюмым. После каждого слова младшего он, казалось, становился всё более нерешительным. Под конец его слов он вдруг остановился и, походу, задрожал. Путы немного ослабли и дрожащая рука птицы прекратила трогать неоновый живот, после чего старший прижал её к себе, дрожа немного сильнее, но пытаясь прекратить это.       Главная причина, по которой с Найтмером до сих пор всё было относительно хорошо — старший брат никогда не желал ему страданий. И сейчас собственные желания и действия, мысли почти убивали, словно он находился на краю обрыва, бездонной пропасти. — Хорошо… — Найтмер, на миг удивившись, старался не потерять нить, пока не решаясь что-либо делать. — Мы сумеем преодолеть это, и ты больше не причинишь никому страданий. Просто придётся немного поработать над этим, хорошо?       Видя, что птица едва ли не в истерике, успокаивался. Сейчас создаст портал и сбежит. Сейчас, нужно просто немного отодвинуться. — Ты же не хочешь причинить никому вред, ты очень устал от боли, от своей и чужой. Мы поможем тебе, Дрим. Я, Найт, Эррор и Кросс, — чуть привстал, опираясь на локти, убирая путы. — Ты же сам всегда меня учил, что без любви в ответ не будет счастья… — медленно сел, отодвинувшись. — Я люблю другого, ты же знаешь это. И мы сумеем найти того, кто полюбит тебя. Ты же хороший.       Неожиданно под конец его слов беднягу вновь сковали путы, а из птицы улетело оставшееся милосердие и здравомыслие. Только гнев. Только желание.       Рукой Сон схватил его за шею, частично прикрывая пальцами рот, вместе с этим сильно давя на нежные косточки. Пальцами другой руки сильно поцарапал несчастный живот, благо, с душой вроде как всё было неплохо, пусть она и металась туда сюда.       Со всей силы укусив палец птицы, он заметался, ощущая, как кровь начала сочиться из ран.       Замычал, зажмурившись от боли, задрожав.       За это получил более чем сильную пощечину. Однако наконец-то терзать его живот прекратили, но зато эта рука переместилась к тазу, начиная гладить лобковую кость сквозь одежду. — Что же, давай покажем твоему «любимому», где находится твоя верность, — злобно, без каких-либо угрызений совести произнес он. А последнюю надежду на спасение просто сняли. — Я-то верен, просто ты оказался мудаком. — рявкнул Найтмер, ро вышло приглушённо. Горло всё ещё сдавливали, а прикосновение внизу заставило вздрогнуть и сжать бёдра, чтобы не добрались. — Сволочь.       Но его ноги тут же раздвинули, закрепив с помощью пут, продолжая настойчиво оглаживать таз, в особенности «самое сокровенное». За слова получил ещё одну пощечину. — Да неужели? — Ты пожалеешь о том, что сделал. Но больше никто тебя не примет… — давя на больное, итак уже понятно что всё кончено, стараясь отодвинуться, напрягаясь изо всех сил. До чего же противны прикосновения. Начинает мутить.       В ответ злобная усмешка. Уже ничего нельзя исправить, он слишком далеко зашёл. Он уже падает бездонной пропасти. — Что-то я в этом сомневаюсь.       Сковав младшего так сильно, чтобы тот не мог даже подвинуться, он, к удивлению, вышел из комнаты. И, кажется, начал с кем-то разговаривать.       Проводив брата напуганным взглядом, только понял, что от страха сбилось дыхание. И только дверь закрылась — старался елозить. Совершая микродвижения, пытался избавиться от пут, проклиная себя за то, что сунулся в это логово.       Дурак. Наивный дурак.       Дрим вошел в комнату, причем явно безумно довольный. Его пугающая улыбка была чуть ли не до ушных отверстий. Вместе с этим в руке он держал флакончик с краской. С двумя красками. Розовой и… Жёлтой? — Не скучал без меня~? — насмехаясь, спросил. — И да, кстати. Первым убьем того идиота или глючного? Или сперва избавимся от этой слизистой дряни? — Ч-что?       Услышанное будто громом поразило. Он же не это имел ввиду? Да? Он же знает, что…       Что они ему дороги.       Даже не столько напугал сам вид краски, сколько весть. — Могу повторить, если ты не расслышал, — осмотрев его взглядом, вновь посмеялся. — Ты выглядишь таким напуганным. Тебе помочь расслабиться! — показательно повертел краской. — Ну же. Первым убиваем тупого мечника, того гаптофоба или мою бывшую игрушку? — Нет! — он дёрулся было. — Не трогай их! И…И я… — слова застряли в горле. Пришло осознание, что это проигрыш. — Что ты? — насмешливо спрашивает старший, кладя краску на тумбочку. — Продолжишь противиться? — Я… — не смотря в глаза, сжался. Ну же. Ради них. Давай. — Я не буду сопротивляться… После этого ему чуть более ласково улыбнулись и даже ослабили путы, дабы кости не болели. — Я всегда знал, что ты умница, милый, — хихикнул, после чего поцеловал своего любимого, нависая над ним.       Закрыл глаза. Напрягся всем телом, но застыл.       Руки старшего вновь вернулись к изучению тела, того, кого он желал всей душой уже многие годы. Ощупывали руки, запястья, ладони, пальцы, плечи, локти. Ключицы, шею, грудину, ребра, после переходя на позвоночник. Одна рука гладила его, пока вторая проводила узоры по хрупким ножкам.       Терпи. Сжал зубы. Не смотри. Прикрыл лицо руками. Скоро всё закончится.       Почувствовал мелкие поцелуи на своей шее, после чего мягко коснулись его рук, убирая их. — Ну же, не скрывай свое прелестное личико от меня, — ласково улыбнулся, словно никогда не был чудовищем.       Принялся расцеловывать уже открытое для его взора лицо. В основном столь желанные щеки и губки. Руками в этот момент начал уж слишком медленно снимать с него шорты.       Задрожал. Ну же. Ради них. Расслабься, забудь о том, что видишь перед глазами. Иначе они погибнут.       Послушно, зная, что попросят, создал внизу магию, только вход. Всё равно удовольствия не будет. Ему противно от своего вида, от того, что согласился. Но жизнь друзей, возлюбленного, ребёнка куда важнее, чем этот позор.       Дрим провел пальцем по образовавшейся магии и сперва хотел уже засунуть в неё палец, но отчего-то задумался на пару секунд. Взял в руки розовую краску и макнул в неё несколько пальцев, решив использовать, как смазку (проверено). Провел мокрым пальчиком вокруг дырочки, немного надавливая, после чего совсем капельку вошёл.       Сжался, ощутив, как стенки натягиваются. Скривился. — Я всё равно буду тебя ненавидеть, — повернул голову в сторону, зная, что будет дальше.       В ответ хмыкнули, но ничего не сказали.Вошли глубже, начиная разрабатывать неподатливую отчего-то магию. Спустя пару минут движений вошли вторым. Немного позже, третьим. И, чувствуя, что младший хоть немного был готов, вышел. Спустил с себя брюки и принялся входить уже своим членом.       Вошёл полностью, после чего принялся пока что небыстро двигаться, довольно улыбаясь. Наконец-то. Это наконец-то произошло. Он его. Целиком и полностью его. Теперь никто кроме птицы не сможет прикоснуться к этому волшебному сокровищу. Вместе с этим, подумав секунду, решил использовать старый трюк. Взял розовую краску вновь. — Открой ротик, Найти. Тебе же легче будет.       Как же отвратно. Каждое движение, жар чужой магии, ощущение того, что он грязный. Это именно то, что он ощущал — грязь. Не оттого, что он, по словам птицы, «изменил» возлюбленному. Нет, он не по своей воле решился на это. А от понимания, что это его брат. Не родной по крови, но душа понимала, что это брат. Что он делает это не с тем, кого любит, а с тем, кто желает подобное унижение. У Найтмера был возлюбленный, и только он мог касаться его, целовать его, обнимать.       Поэтому обмяк, никак не реагируя на слова и действия. Просто застыл подобно восковой фигуре, мечтая после оказаться в душе и смыть всю грязь, чужие прикосновения. Пойти к Кроссу, получить свои объятия, стереть это себе из памяти.       Боли не было, ибо он не в первый раз занимался с любимым подобным. Лишь неприятное чувство растяжения. Ощущал себя никак. Сморщился, хотел уже высказать всё что думает, и проверял каждый миг состояние дитя. Маленькая душа спряталась за его душой, так что с ней бвло все в порядке. Хотя она возмущённо пульсировала, недовольная тем, что маму обижают.       Услышав, увидев то, что протягивают, скривился. — Нет, — скелет прижал подбородок к своей груди, но не смотрел на птицу. На этого подонка. — Я все равно тебя не полюблю. Заканчивай то, что делаешь, и я спокойно уйду. Даже если ты вольёшь мне наркотик — лучше не станет. Когда я очнусь — ты всё так же будешь для меня уродом.       Этот самый урод закатил глаза в ответ на это. — А я спрашивал твоё мнение? — посмеялся. — Могу влить силой.       Уж больно сильно хотелось посмотреть, каким будет его любимый Найти под этим наркотиком. Ту куклу он уже оценил, настало время по-настоящему повеселится. — Не делай ситуацию ещё хуже, — уже как можно безэмоциональнее, отрекаясь от происходящего, произнёс. — Я просто стану ненавидеть не только тебя, но и себя. Ничего не изменится. — Как мило, — фыркнул и без угрызений совести влепил пощечину.       Однако всё же оставил эту затею, убрав тюбик. И требовательно поцеловал этого недотрогу. В ответ Найтмер отвернул голову, уйдя от поцелуя, скривившись. Он согласился отдаться за жизнь дорогих ему, но не обязан отвечать. Перебьётся.       Ещё одна усмешка. — Ну ну, — после этого его поцеловали в скулу и возобновили толчки, пока темп был умеренно-быстрым.       Поцелуи переместились на шею младшего.       Сморщися, громко заскрежетав зубами. К чёрту перемирие. Они сражались, и будут сражаться дальше. К чёрту мечты о детских временах. К чёрту… Мечты о спокойных разговорах с братом. О том, что может вновь называть Дрима семьёй.       От предательства, от пробуждаемой ненависти слезы, до этого сдерживаемые, всё же скатились по щекам. Зажмурился, пытаясь их остановить, но они лил обильнее стекли вниз. Тихая истерика. Не всхлипов, не криков. Лишь слёзы.       Почувствовав жидкость, Дрим немного удивленно расширил глазницы. Оторвался от желаемой шейки и вытер пальцами чужие слёзы, ненадолго прекратив двигаться. — Что же ты, мой драгоценный? — бережно поцеловал в лоб. — Не нужно плакать, милый… — Просто иди к чёрту… — от сильно напирающей магии сжался, закрыв глаза.       Пошёл он.       Слёзы стекали всё сильнее. — Не надо так волноваться, любимый… — продолжал вытирать его слезы и сделал ещё один толчок, целуя в щеку. — Ненавижу. — зло прошептал, ощутив, как к горлу подкатывает кислота.       Когда это уже закончится? Вот бы сейчас оказаться дома, возле любимого. Получить от него поцелуи, сесть вновь к нему близко, расслабиться в тёплых объятиях под смех и ржач Эррора и смущённые слова Найта. Ощутить, как тёплая ладонь гладит живот, как прислушиваются, как поглаживают, говоря, что уже безмерно любят это дитя.       Простите, ребята. Но вы стоите того, чтобы выдержать эту грязь ради вашего благополучия. Прости, милая дочка, что тебе пришлось ощущать это со мной. Обещаю, скоро сменятся руки на родные.       Старший хранитель сохранял умеренный темп до самого конца их «акта любви», крепко обнимая любимого. Кончил он также в него. Ощущение, будто специально максимально глубоко.       И только спустя минуту после этого, прекратив расцеловывать тело под ним, вышел. В скором времени магия начала расформировываться.       Дрим подправил на себе и на братике одежду и, на последок чмокнув его в лоб, планировал выйти из комнаты. Но остановился уже у двери. — Ах да. Кстати.       Подошел вновь и сразу же положил свою ладонь туда, где находилась детская душа. Всё же, при правильном использовании, «позитив» может любому совсем не счастье принести.       Послышался один треск. За ним сразу же ещё. А после ещё один. И ещё один уже погромче.       Показалось, будто ребенок действительно закричал, прежде чем от детской души…       Ничего не осталось.       А этот ублюдок лишь мило улыбнулся, убирая руку. — Вот теперь всё прекрасно. — Нет! — Найтмер не успел ничего предпринять. Не успел защитить, понять намерения ублюдка. Жуткая боль пронзила его. Он закричал, ощущая, как вместе с болью… Нет. Нет! Детерми! Малышка…       Глаза зажглись ядовитым светом. Ощутил, как воздух стал накаляться. Взяв вазу, что находилась на тумбочке, со всей силы, на которую был способен, кинув её в пернатого. Ваза разлетелась на осколки, оставив раны на лице Дрима. — Ненавижу! — кричал он, наплевав на жителей замка. — Лучше бы ты умер тогда! Ненавижу тебя! — кричал, захлёбываясь слезами.

***

      В комнате раздался громкий крик, а сам лунный чуть было не вскочил с кровати. От подобного шума поднялся и его возлюбленный, а в соседней комнате раздался детский плач. — Что с тобой, милый? — напуганно воскликнул Кросс, крепко обнимая супруга и прижимая его дрожащую тушку к себе. Фиалочка почувствовал, как его мягко поцеловали в макушку, гладя по плечам. — Ч-что бы тебе не снилось, не волнуйся, все хорошо… Это просто кошмар, Найтмер.       С растерянной улыбкой его голову повернули к себе. И смотря пусть и в напуганные, но все еще любящие глазницы, бедный хранитель наконец-то перестал дрожать. Детский плач в данной ситуации также даже успокаивал. — М… Я-я в порядке… — прикрывая глазницы, прошептал Кошмарик, в ответ также обнимая мужа. — Идем, нам нужно успокоить Детерми…