Душа скорбей

Сначала Карлайл перевёз к Сесилии рабочие атрибуты: ноутбук, ежедневники, всю свою канцелярию. Потом перекочевала в гардероб Свон его одежда. И, несмотря на то, что они всё ещё не жили вместе официально, Каллен занимался упаковкой своих книг по коробкам и прикидывал, сможет ли уговорить её поместить в их кабинет крест, сделанный его отцом. Дом Сесилии был меньше того, что был у Калленов, конечно, но Карлайлу он нравился безумно. В нём было три больших комнаты внизу, три наверху, одна гардеробная, присоединённая к спальне, длинная прихожая, где при желании также можно было жить, две ванные, подвал и чердак с отделкой, гараж на два автомобиля, подогреваемый плавательный бассейн. Одна из комнат на втором этаже была большой спальней, соединённой с гардеробной. Три комнаты внизу, скорее всего, предполагались как гостевые, но Сесилия уже переделала их. Спальня была лаконичной: большая кровать, большой шкаф, не очень большой стол вроде офисного, только меньше, и телевизор. В гардеробе была их одежда, туалетный столик с косметикой и всем прочим. Две комнаты Сесилия предложила соединить в одну, чтобы сделать общий кабинет, как было в Итаке, и Карлайлу идея понравилась. Эмметт и Джаспер помогли в отделке, чтобы не надо было вызывать рабочих и провоцировать лишние вопросы. По строению новый кабинет напоминал тот же из Итаки, только там было два дивана и один из них раскладывался. Эмметт шутил, что, если Карлайл обидит Сесилию, то это диван будет специально для него. В кабинет также вместилась небольшая звуковая аппаратура ― теперь Каллен понимал почему. И крест Свон разрешила пристроить — теперь он занимал почётное место над одним из диванов между шкафами. Одну из комнат внизу Сесилия обустроила под детскую. Вторая была гостиной. В третьей Свон устроила себе мини-библиотеку. Заставила всё книжными шкафами, у окна, которое выходило на задний двор и лес, сделала широкий подоконник, на котором при желании можно было сидеть, и большое подвесное плетёное кресло. Сесилия была настолько этим довольна, что просидела там как-то целый день, читая книги и просто наслаждаясь видом. Но недавно Карлайл с Джаспером собрали ещё один шкаф в эту маленькую библиотеку. Он должен был быть заставлен книгами, которые Карлайл не стал хранить в новом кабинете, но которые не хотел оставлять в доме в лесу. И теперь Каллен пытался их отсортировать. Более старые книги по медицине он собирался отнести в мини-библиотеку, что поновее ― оставить наверху в кабинете. Возможно, Сесилия найдёт их интересными. Карлайл задумчиво перебирал книги, когда в дверь постучались. Ещё до того, как Каллен разрешил войти, он уже понял, кто там был. Хотелось отправить его прочь, но Карлайл разрешил войти. ― Карлайл, ― кивнул Эдвард, заходя в комнату. ― Да, Эдвард? ― произнёс Карлайл, возвращаясь к упаковке книг. Нет, эту книгу точно надо оставить в библиотеке: Сесилии она может понравиться. Эдвард молча оглядел пустующие полки, коробки, которые Карлайл планировал сегодня перетащить ― Ты решил переехать? ― спросил он. Вампир посмотрел на него с лёгким удивлением. Вопрос оказался очень глупым, учитывая все обстоятельства. Карлайл и так почти здесь не появлялся, только если его присутствия не требовал статус главы семьи. Непонятно, что хотел Эдвард, задавая подобный вопрос. ― А что-то не так? ― Нет, всё так. ― Эдвард передёрнул плечами. Взгляд у него был каким-то тяжёлым. ― Просто… как мы без тебя? ― Я не переезжаю в другую страну, ― напомнил Карлайл, надеясь замять разговор, который обещал быть безумно неприятным. Он не обладал даром Джаспера, не умел читать мысли, — но всегда мог почувствовать состояние человека, ведь он столь веков провёл в социуме, не скрываясь от него. А может, сказалось напряжение последних месяцев ― в вопросах, которые касались Сесилии, от Эдварда Карлайл ничего хорошего не ждал. На лице Эдварда появилась странная, болезненная и слегка злая усмешка, которая Карлайлу совсем не понравилась. ― Сесилия… ― произнёс он, и Карлайл оказался на ногах раньше, чем Эдвард успел бы продолжить. ― Не смей! ― свистящим шёпотом, на грани рыка проговорил Каллен. Эдвард ошарашенно посмотрел на отца. ― Прости? Карлайл на секунду запнулся, тяжело вздохнув. Ему вовсе не хотелось быть грубым с Эдвардом ― вообще с кем бы то ни было из своей семьи, ― но его мягкость по отношению к ним давала ненужные причины думать, что они могут лезть в его личную жизнь. Точнее, так думал Эдвард. Он считал, что имеет право высказываться по поводу отношений Карлайла, и был удивлен, когда ему пытались объяснить, что это не так. Сесилия была… она была Карлайла. И то, что между ними происходило, касалось только их двоих. ― Я сказал, чтобы ты не смел лезть в мои отношения с Сесилий или высказывать своё мнение о них. Это моё дело, Эдвард. И я буду благодарен, если ты воздержишься. ― Я всего лишь… ― начал Эдвард с видом оскорблённой невинности, но Карлайл прервал его взмахом. ― Это неважно, Эдвард, ― как можно более спокойно произнёс Карлайл. ― Я ценю твоё мнение, но не когда речь идёт о Сесилии. Она моя, и ты не должен забывать об этом. Заметь, что я не позволяю себе того поведения в отношении к Белле, что ты позволяешь к Сесилии. ― При упоминании Беллы Эдвард странно дёрнулся, его лицо приобрело выражение какой-то боли. Очевидно, сын ещё не оправился после их расставания по его собственной инициативе. И, возможно, на каком-то уровне он не мог принять то, что Сесилия подобного расставания не пережила, а жила вполне счастливо, не подвергая себя страданиям, как это было с Беллой. По чести сказать, винить он должен был Карлайла, но винить отца Эдвард не мог. Так что Сесилия стала объектом его неприязни за двоих ― и за себя, и за Карлайла. ― То, что происходит между тобой и Беллой, ― только между вами двумя. Как и мои отношения с Сесилией ― только между нами. Я поступаю так, как будет лучше для нас обоих, делаю всё, чтобы мы оба были счастливы. И если я принял решение, то так и будет, Эдвард. И я не собираюсь терпеть твою неприязнь к ней. Ты можешь не любить её — это твоё право. Но не выплёскивай на неё это при каждом удобном и неудобном случае. «Ей и без этого боли хватает», ― подумал Карлайл мимоходом. Эдвард, погруженный в свои мысли, не заметил мелькнувшей мысли отца, а потом никак не отреагировал. Эдвард шаркнул ногой по ковру каким-то совсем мальчишеским жестом, и Карлайлу даже стало жаль его на несколько секунд. Раздражение скопилось и выплеснулось на Эдварда, хотя, возможно, сын хотел поговорить вовсе не о Сесилии, а о чём-то другом, а Карлайл так на него набросился. Возможно, стоило замять конфликт. Но в любом случае ком негодований Эдварда нарастал, и парню надо было объяснить, кем является Сесилия. Но когда Эдвард поднял взгляд, Карлайл увидел в нём упрямое несогласие, неприязнь и даже ненависть. ― Я тебя не обвиняю… ― В Итаке и за последние месяцы я многое спустил тебе с рук, многое позволял сказать, что не должно было быть сказано, ― произнёс Карлайл. ― Сесилия моя, она со мной, она самый важный человек в моей жизни. Она член семьи. Нравится тебе это или нет, хочешь — принимай это, хочешь — нет, но это реальность, которую не изменит ничто и никто. ― Прости меня, ― произнёс Эдвард, но в этих словах не было ни капли искренности. ― В отношениях с Сесилией я буду поступать так, как считаю нужным, и не позволю вмешиваться никому. ― Карлайл вздохнул. ― Я не хочу причинять тебе боль, Эдвард. Но я буду вынужден, если ты ещё раз попытаешься унизить Сесилию, указать, как ты считаешь, ей на её место. Я не могу требовать, чтобы ты полюбил Сесилию. Однако ты должен уважать её и проявлять хоть немного смирения, потому что она мой человек. Запомни, что оказанное ей неуважение я буду считать оскорблением, нанесённым лично мне! ― Карлайл выдержал паузу. ― Если ты меня услышал и если цель твоего визита не связана с Сесилией, я готов тебя выслушать. Эдвард раздражённо зарычал, замотал головой. ― Я хотел сказать, что ты совершаешь огромную ошибку! Подумай ещё раз, отец, прежде чем связывать с ней свою жизнь. Такое покалеченное существо, как Сесилия, не сделает тебя счастливым! И он вылетел из комнаты, громко хлопнув дверью. Карлайл окаменел. Эдвард спустился вниз по лестнице, почти ожидая, что Карлайл направится вслед за ним и оторвёт голову, невзирая на всю свою гуманность и пацифизм. Сесилия меняла его, она заставляла его сражаться за неё. Эдвард раздражённо провёл рукой по волосам. Сесилия была сломленной, искорёженной, неправильной. Она была совершенно лишним элементом в их семье и уж точно не подходила Карлайлу. Она была тёмной, порочной и медленно заражала этим Карлайла, заставляя его становиться агрессивнее и злее. Она портила его, делала хуже. Как никто не замечал этого? Почему все думали, что так и надо? Что Карлайл не становится хуже, не изменяет собственным принципам, а просто защищает Сесилию? Никакая защита не могла стоить распада семьи, а Сесилия делала именно это. Она проникла Карлайлу под кожу, завладела им и пыталась вытянуть из семьи, которой он был нужен, особенно сейчас. И самое худшее ― Эдвард видел, что Карлайл любит её. Но Эдвард не верил, что Сесилия могла любить его. Сначала она ему даже нравилась — такая бойкая девица, острая на язык. Но сейчас всё было по-другому. Она была… злой. Пожалуй, это слово описывало Сесилию лучше всего. Такой человек не способен был любить кого-то. Джаспер появился из угла, хмурый, настороженный. Эдвард едва посмотрел на него. Было непривычно видеть Джаспера без Элис, но сестра в последнее время только и делала, что смотрела в их будущее, а Джаспер периодически оставался один, когда хотел прогуляться. ― Карлайл прав, ― сухо сказал Джаспер. Из горла Эдварда вырвался звук, похожий на: ― И ты туда же? Джаспер повёл плечами, расправляясь. То, что Эдвард думал насчёт Сесилии, Джасперу было хорошо известно: по большей степени, потому что Эдвард никогда не скрывал свои эмоции. Джаспер считал, что дело было ещё и в Белле. Тихая, спокойная, нуждающаяся в защите ― конечно Эдвард видел в Сесилии угрозу для своей возлюбленной. Сесилия сама не скрывала, что ненавидит сестру, но Джаспер сомневался, что Сесилия могла представлять реальную угрозу. А от слов ещё никто не умирал ― хотя слова Беллы в своё время Сесилию довели. Сесилия сама как-то рассказала ему свою историю, обезличено, спокойно. Эмпат был в ужасе. Конечно, после такого он не мог винить в чём-то Сесилию. Белла, наверняка, Эдварду ничего не рассказала. Её роль в трагедии Сесилии нельзя было обелить, ведь оставалось так много вопросов, на которые не было ответов. Белла не смогла бы дать достойный ответ ― почему она сказала тому парню, где её беременная сестра; почему раз за разом закрывала глаза или даже потакала насилию матери над сестрой; почему спокойно прошла мимо ванной, прекрасно зная, что её сестра собиралась убить себя; почему упорно считала Сесилию шлюхой, если всё, что сделала Сесилия ― позволила помочь себе мужчине, который её сразу по-своему полюбил. Обвиняя Сесилию, Эдвард, ослеплённый яркой ненавистью и страхом Беллы, упускал многие другие вещи. Он не видел, как остальные, как искренне улыбается Сесилия рядом с Карлайлом, не чувствовал, как счастливы они были вместе. Свон не была здорова, по-своему она была слабой и сломленной, но так можно было сказать про любого из них. Важным было лишь то, что она хотела быть здоровой, хотела сделать Карлайла счастливым. А он был счастлив просто от того, что она просыпается с ним каждое утро, что он каждый день видит её, возвращаясь домой. И то, как каждый раз Сесилия усмиряет раздражение Карлайла, вызванное очередным вызовом Эдварда, кинутым ей, призывая его не ссориться с семьей, Эдвард тоже не видел. Они любили друг друга. Да, были полными противоположностями, но именно этим и притягивались. Карлайл показывал Сесилии, что она важна, затягивая тем самым её раны, а Сесилия давала смысл бесконечно долгому существованию Карлайла. ― Ты должен уважать Сесилию, ― произнёс Джаспер. ― Она тоже член семьи. ― За что мне её уважать? ― ощетинился Эдвард. ― А почему мы спасаем Беллу от Виктории? ― жёстко произнёс Джаспер. ― Потому что она с тобой. Мы уважаем и принимаем её по этой причине. Почему ты считаешь, что твоя девушка этого достойна, а возлюбленная Карлайла ― нет? Нашей семьи не было бы без него, а он сотни лет верил, что недостоин любви. Сесилия дала ему эту любовь, сделала счастливым. Я готов быть её другом за одно это. ― Будь воля Сесилии — Белла бы давно исчезла из её жизни. Джаспер пожал плечами, словно знал это давно и это не имело значения. Наверное, действительно знал ― злость и напряжение между Сесилией и Беллой можно было почувствовать даже без силы эмпатии. Наверняка Джасперу было ещё сложнее. ― Возможно. Но это не даёт тебе право пренебрегать Сесилией. Твоя девушка не стоит выше Сесилии лишь потому, что она твоя. Подумай об этом, Эдвард. ― Джаспер направился вверх по лестнице, очевидно, к Карлайлу, но остановился и посмотрел на брата. ― Мы проведём вместе сотни лет, а может даже больше. Будет лучше, если ты начнёшь считаться с будущей женой нашего отца. Карлайл же принимает Беллу, несмотря на то, что та ненавидит Сесилию. А ты почему не можешь поступить так же? Невольно Эдвард задумался ― а сколько ещё членов его семьи считают так же, как и Джаспер? И пришёл к неутешительному выводу, что, вероятно, все. Джаспер аккуратно постучался и зашёл. Карлайл так и стоял на месте, сжимая руки до такой степени, что по ладоням уже пошли мелкие трещины. Джаспер прикрыл дверь, словно опасаясь, что разъярённый влюбленный вампир сейчас кинется вслед за обидчиком. ― Эдвард видит в Сесилии угрозу, он боится её и из-за этого ведёт себя так малодушно, ― сказал Джаспер, стараясь как-то поддержать отца, успокоить. Он очень не хотел ссор в доме, которые всегда имели на него большое влияние, но и выгораживать Эдварда в этой ситуации не хотел. Просто сказал то, что увидел. ― Никто не думает так, как он. Мы все видим, что Сесилия за человек. ― Я знаю, что она за человек, Джаспер, ― произнёс Карлайл. ― Лучше вас всех. ― Конечно, ― легко согласился Джаспер. Конечно, Карлайл знал лучше, и от этого слова Эдварда становились только хуже. Он посмел оскорбить женщину, которую Карлайл любил больше самой жизни. На месте Карлайла, Джаспер уже убил бы его, невзирая на родственные связи. Но Карлайл чудом себя сдержал. ― Как Сесилия? ― ненавязчиво спросил эмпат, присаживаясь за стол отца. Карлайл вздохнул и сел по другую сторону стола. Ужас отражался на его лице. Глаза Карлайла вспыхнули, и выражение лица стало непроницаемым в тот момент, когда их взгляды встретились. Карлайл с нажимом провёл рукой по лицу. ― Интернет говорит, что у неё депрессия и она покончит с собой. В голосе Карлайла было столько обречённости, что Джасперу подумалось, что отец вполне мог заплакать, если бы у вампира была такая возможность. ― Всё так плохо? ― неуверенно поинтересовался Хейл, потирая запястье. Жест был абсолютно человеческим, но Джаспер стал замечать его за собой пару недель назад. Наверное, перенял от Сесилии ― будучи ближе к ней, как к человеку, Джаспер копировал её человеческие привычки. Правда, она гладила запястье с отметкой вампирского укуса и для неё это, видимо, было каким-то важным ритуалом, или жест имел какое-то значение, в то время как Джаспер просто повторял это. Интересно всё же, а кто её так? Не Карлайл же, верно? Укус был ещё до их отношений, правда Свон прятала его под браслетами и длинной одеждой, но буквально за несколько дней до переезда в Итаку перестала это делать. Да и для вампира укус был более чем заметен. ― Не знаю. ― Выражение лица Карлайла дрогнуло, а челюсть сжалась. ― Я мало работал в этом направлении, теперь паранойю. Карлайл и вправду не так сильно интересовался психологией и всем прочим. Знал азы, в каких-то сферах чуть глубже, но он решил для себя, что его дело ― спасать тела людей, а с душами пусть работают другие. Его знаний хватало для того, чтобы уговорить пациента на важную операцию, успокоить людей после шока или работать с теми, у кого погиб близкий родственник, но дальше Карлайл не стал лезть. Возможно, сыграл собственный предрассудок, что вампиру, лишённому души, нельзя касаться душ других. А теперь он понятия не имел, как работать с человеком, склонным к депрессии, самоубийству и с явными психическими отклонениями. Не то чтобы это делало Сесилию хуже в его глазах, но Карлайла сводила с ума сама мысль о том, что он не мог помочь той, которую так любил. А из-за волнений и навалившихся дел Карлайл не знал, за что хвататься. Пока Сесилия спала, он зачитывался книгами разных авторов о депрессии, людях склонных к ней, том, как с ними работать, и чувствовал вину, когда Сесилия эти книги видела. Пару раз заметила лежащими на его тумбочке. Ничего не сказала, но Карлайл всё равно стал их убирать, хотя Сесилия явно знала, что они есть. ― Сесилия не… не чувствует себя настолько плохо, ― проговорил Джаспер, не уверенный, что может влезать своими мыслями в эту тему. Всё-таки в большей степени это было между Карлайлом и Сесилией — никто не мог лезть в их взаимоотношения, но, с другой стороны, речь шла о здоровье Сесилии и спокойствии Карлайла. Джаспер мог сказать что-то, что успокоило бы отца и при этом не являлось большой тайной. ― Она просто… Мы ещё в Итаке об этом говорили. Она хотела стать сильной. А нельзя быть сильной и хорошей одновременно. Джаспер замечал, что Сесилия никогда не говорила кому-то то, что потом было бы нельзя рассказать. Возможно, Карлайл знал нечто такое, но самому Джасперу, Розали, Эсми ― им всем — Сесилия говорила то, что один мог передать другим, если бы зашёл разговор. ― У неё получилось бы, если бы кто-нибудь… ― Да, если бы был кто-нибудь, кто позволил бы ей быть слабой, ― перебил Джаспер, чуть поморщившись. Ему нравилась Сесилия, ему были интересны её чувства и мысли, он ещё не встречал такую, как она. Но, с другой стороны, было так больно осознавать, что этот человек именно такой, потому что её сломали. ― Но она была хорошей. Недолго правда. Обидели раз, обидели два. А, когда Сесилия собрала себя по осколкам, она решила, что ей надо обидеть всех. Но она… она не станет убивать себя, ― отчаянно проговорил Джаспер, а потом резко выдохнул, ведомый внутренним даром. ― Сейчас, по крайней мере. Ей бывает плохо, тяжело, но она держится. Карлайл издал звук между коротким хохотом, рыком и стоном. Джаспер обеспокоенно уставился на него. ― В том-то и проблема, Джаспер, ― горько произнёс Карлайл. ― Она не должна держаться. Она должна быть счастливой, спокойной. Я почти ни разу не видел её такой. ― Карлайл опустил глаза, и Джаспер увидел, как напряглись его челюсти и плечи. ― В Итаке она была счастлива почти абсолютно. Но сейчас она сдаётся, и я не могу это видеть. Я хочу спасти её. Джаспер не знал, что на это ответить. Карлайл делал всё, чтобы Сесилия не встречалась с Эдвардом и Беллой. Он держал её подальше от всех проблем с Викторией, непонятными убийствами в Сиэтле, и по-своему это было верным решением. Свон позволяла себе быть вдалеке, полностью посвятив время себе, Карлайлу и тому, чем занималась в Сиэтле. Туда она ездила с завидной регулярностью, но Карлайл, что неожиданно, поощрял эти поездки, невзирая на возможную опасность. Карлайл переслушал все песни в новом альбоме Джексона Мартелла, вслушиваясь в текст и изучая строки Сесилии. Его несколько волновало упадническая любовная тема в них, повторяющаяся тема смерти и неизбежности, однако в каждой песне конец обещал некую надежду на лучшее. Кроме того, многие слушатели, не зная истинного положения дел, говорили о том, что певец и певица поют о бессмертной любви, любви, которая никогда не умрёт — оказалось, что Иммортэл был довольно популярен, почти все на работе Карлайла хоть раз, но упоминали новый альбом. Он немного покопался в интернете ― Иммортэл был сплошной загадкой. Ни фото, ни возраста, ничего. Человек-невидимка. Вампир Джексон Мартелл занял позицию мудрую и дальновидную ― он зарабатывал деньги, не показывая своего лица. Он скачал себе альбом с песнями Сесилии, и она каждый раз краснела, когда слышала их. Не то чтобы Сесилия как-то особенно стеснялась, однако такое внимание ей, судя по всему, было несколько чуждо. Карлайлу всё равно нравилось. Когда рядом не было Сесилии, был её голос, мягко вещающий о любви. Но у Карлайла не всегда это получалось ― огородить Сесилию от тех, кому она не была рада. Иногда, когда они вдвоём были в доме в лесу, мог неожиданно появиться Эдвард, который должен был быть у Беллы. Когда Сесилия сидела у Чарли, могла появиться Белла, которую раньше отпустили с уроков. Конечно, Сесилии это не доставляло удовольствия, и, хотя она ни разу за это время так больше и не сорвалась — Карлайл даже не слышал, чтобы она повысила голос, — ненависть и злоба, сгустившиеся вокруг неё, были почти осязаемыми. Вампир чувствовал это очень хорошо. А ещё после таких встреч она обычно очень мало говорила и предпочитала выпить лишнюю бутылку. Её пальцы непроизвольно дёргались ― то есть сильнее, чем обычно. Карлайл чувствовал это очень хорошо, потому что обычно после выпитой дозы алкоголя Сесилия приходила к нему ― если он работал в кабинете или сидел в спальне, не мешая ей, ― и брала его лицо в дрожащие ладони. ― Скажи, что любишь меня, ― свистящим шёпотом просила она. Глаза её слезились. Карлайл в принципе не мог ей отказать, когда она просила нечто подобное, а в такие моменты и подавно. ― Я люблю тебя, ― говорил он, укладывая руки ей на талию. Её руки дрожали, но она не отпускала его. ― Безумно люблю. Только тебя люблю. Больше жизни люблю. Сесилия расслабленно улыбалась, и ей вроде как становилось легче. Она притянула его лицо ближе, пока не смогла прижаться лбом к его лбу. Каждый раз ещё на протяжении нескольких часов её голова продолжала болеть так сильно, что казалось, будто её череп проломили. Чем ближе было лето, тем теплее и светлее становилось на улице. Элис предсказывала неделю тепла, и Карлайл с семьей официально уехали в короткий отпуск, хотя понятно, что все не покидали Форкс. Эмметт и Розали и вовсе официально учились в другой стране. Поэтому всё свободное время Карлайл посвящал либо своей возлюбленной, либо поимке Виктории. Больше, конечно, Сесилии. Свон, однако, на улице появлялась редко, так что никаких подозрений по поводу совместного проживания Каллена и Сесилии не было. Утром Эсми пригласила Сесилию к себе, и Карлайл уговорил девушку пойти ― её затворнический образ жизни ему не нравился, с каждым разом Сесилия вылазила из дома со всё более громким скрипом. Даже ежедневные вечерние прогулки она умудрилась уговорить его заменить на просмотр фильма или какого-нибудь сериала. По пути она снова попросила Карлайла прогуляться под солнцем, с непонятным выражением лица наблюдая за тем, как сияет его кожа. Карлайл под таким взглядом чувствовал себя почти неуютно. ― Что? ― с лёгкой улыбкой как можно мягче поинтересовался он, когда Сесилия уже минуты три просто рассматривала его. В последнее время она будто бы не хотела смотреть на него вовсе. Никогда не отказывалась, когда он обнимал её или целовал, сама устраивалась на нём во время совместного просмотра фильма или какого-то разговора, но каждый раз смотрела будто мимо или сквозь него. Карлайл волновался, неясные тревоги не хотели отпускать его, а потом эта внезапная черта Сесилии просочилась и в их близость. Близость, от которой Карлайл никогда не мог отказаться, особенно если девушка сама желала этого. Сесилия была не той девушкой, которая ищет отмазки, чтобы не заниматься сексом, если она устала или не хотела ― она говорила об этом, хотя Карлайл, как вампир, чаще всего чувствовал всё сам. Но совсем недавно она вдруг изменила своё поведение. Сначала она мягко попросила оставить её сверху и Карлайл согласился ― смотреть на неё снизу было ничуть не хуже, чем сверху. Сесилия запрокидывала голову, и Каллен скользил пальцами по её горлу, ключицам, груди и заталкивал подальше волнения из-за того, что не мог найти её глаза. Так было несколько раз. Потом она попросила попробовать сзади, и вот, когда она уткнулась лицом в подушку, заглушив стоны, Карлайл понял, что не так. Она словно не хотела видеть его ― даже в такие моменты. Но причина, по которой Сесилия то не сводила с него взгляд, то пыталась целый день игнорировать его глазами, была вампиру всё ещё неизвестна. После его вопроса Сесилия вздохнула и растерянно погладила левое запястье. ― Вампиры не чувствуют, как люди, верно? ― вдруг спросила она и остановилась, чтобы посмотреть ему в глаза. Карлайл внутренне вздрогнул. Что она имела в виду? Она начала сомневаться в его чувствах? ― Чувствуют. И даже название одинаковое. Просто вы чувствуете это настолько полно, что это выходит за рамки человеческого. Она улыбнулась и протянула руку, чтобы взять его за руки. Улыбнулась, ласково сжимая его запястье руками. ― Например, что ты чувствуешь, когда я улыбаюсь? ― продолжала Сесилия свою странную дискуссию. ― Когда ты осознаёшь, что делаешь меня счастливой? Что я улыбаюсь благодаря тебе? ― Радость. Невозможное счастье. ― Чем бы ни были вызваны эти вопросы, Карлайлу не нужно было много времени, чтобы ответить на них. Отношения с Сесилией были непростыми, но Каллен всегда мог сказать, какие чувства она у него вызывает. Сесилия подняла их руки и приложила свои пальцы к его. Карлайл ощущал лёгкие вибрации от дрожи тёплых человеческих пальцев ― тремор не отпускал Сесилию, просто иногда было лучше, а иногда хуже. Он прекрасно знал, что Сесилия разбивала посуду, не справившись с собственными руками, что плечи, руки и пальцы дрожали всё чаще, и Карлайл с ужасом ждал: не начнёт ли тремор прогрессировать, заставляя дрожать её всем телом. ― А что чувствуешь, когда думаешь, что мне больно и ты не можешь мне помочь? ― Вопрос звучал провокационно, и Карлайл постарался отодвинуть воспоминания о таких моментах подальше и ответить. ― Грусть. Тоску. Страх. При последнем слове он сам вздрогнул. Сесилия почувствовала это и прижалась ближе, устраивая подбородок на его груди. ― А что ты чувствуешь, когда смотришь и осознаешь, что в любой момент можешь уложить меня на лопатки, оказаться во мне и я не стану сопротивляться? ― Её руки скользнули по его спине. ― Что ты чувствуешь, осознавая, что я вся твоя? Карлайл испытал это прямо сейчас, в одно мгновенье. ― Желание. И возбуждение. Сесилия улыбнулась, потёрлась щекой о его грудь. Словно выдрессированный домашний пёс, мужчина покорно охранял свою принцессу от враждебного мира за стенами дома и ждал заветного часа, когда все страхи пройдут, барьеры рухнут и искреннее доверие пропитает каждую частичку их отношений. ― Видишь? У всех твоих чувств есть название, ровно, как и у моих. Просто ты чувствуешь в десять раз сильнее. Карлайл мягко поднял её подбородок, всматриваясь в серо-голубые глаза. Как грозовое небо, или наоборот ― небо после грозы. ― Почему ты начала говорить об этом? ― Карлайл, я… Я теряю свои эмоции, ― вдруг произнесла она. ― Я снова чувствую это. ― Сесилия прикрыла глаза. ― Я теряю чувствительность. Каждое утро, просыпаясь, я вспоминаю пять самых счастливых моментов своей жизни, чтобы понять, зачем мне продолжать жить. Но дело в том, что раньше я вспоминала восемь таких моментов. Одним резким движением вампир наклонился к девушке и впился требовательным поцелуем в её приоткрытые розоватые губы. Несдержанно, яростно. Достигая точки невозврата. Так необходимо сейчас. Так естественно. Так же естественно, как не суметь сдержаться, увидев кого-либо, желающего ей навредить. Как остаться рядом, когда она просит. Как постоянно ловить себя на мысли о ней. Шум в висках моментально оглушил Сесилию. Остались только невыносимо горячие губы и грубые ладони, крепко сжимавшие её талию через платье. И сквозь этот уничтожающий, бросающий в дрожь, разрывающий сердце поцелуй она внезапно почувствовала влажные капли, проскальзывавшие по её коже и необратимо размазывавшиеся по щекам. Это были слёзы. Карлайл тоже почувствовал их. Сесилия плакала, а он целовал её с каждой следующей секундой всё сильнее и глубже. Целуя так отчаянно, так жадно. Целуя, как в последний раз. И всё, что было раньше, мгновенно померкло на фоне этого. ― Сесилия… Она распахнула глаза и решительно посмотрела на него. ― Пожалуйста, оставайся со мной, ― вдруг попросила она, потянувшись к его губам. ― Ты ― первая причина, которую я называю утром.

***

Она была здесь. Спокойная, даже умиротворённая. Сидела, рассматривая свои пальцы, задумчиво крутила кольца, обводила ногтем отпечаток вампирского укуса на левом запястья и почти ничего не говорила, пока Джаспер и Эмметт рассказывали о том, что Виктория снова была близко и подобралась опасно близко к самому городу. Элис дулась из-за того, что не увидела этого. Эдвард смотрел на Сесилию. Сначала он пытался скрыть это, но потом пялился едва ли не в открытую. Подумав немного, он заглянул в её мысли. Сесилия считала, начиная от двух и каждый раз увеличивая число на два. Статная красивая женщина в укороченном чёрном платье и высоких кожаных ботфортах на невероятно острой шпильке. Угольные волосы были убраны в причёску, а пухлые губы аккуратно накрашены бордовой помадой. Сесилия загадочно улыбалась чему-то в своих мыслях. Когда он оказался внутри, Сесилия подняла на него взгляд. Чуть улыбнулась, а в следующее мгновение её сознание покрыла тьма. Внутренний взор Эдварда оказался в полной темноте и беспомощно закрутился. Эдвард сделал шаг назад, почти незаметный, словно рефлекторный перекат с ноги на ногу. Эдвард постарался покинуть сознании Сесилии, но что-то внезапно помешало ему. Словно что-то вцепилось в его внутренний взор и не отпускало. Эдвард впервые столкнулся с подобным, и его тут же охватила паника. Он понятия не имел, что будет в следующий момент. Сесилия поправила волосы, и Эдвард, заточённый в её разуме, почувствовал её злое торжество и мрачную радость. Свон сжимала его мёртвой хваткой — Эдвард не мог освободиться. Казалось, Сесилия почти не замечала, как он извивался в её руках. Джаспер прервался на полуслове и посмотрел на них — его глаза расширились от ужаса. ― Что вы делаете? ― требовательно спросил он, шагая вперед. Каллены непонимающе посмотрели на него, потом на Сесилию и Эдварда. Карлайл, стоящий за спиной своей девушки, положил руку ей на плечо и сжал, словно повторяя безмолвный вопрос Джаспера. ― Она меня не отпускает, ― прошипел Эдвард, судорожно дёргаясь внутри разума Сесилии. Джаспер непонимающе нахмурился. ― Не отпускает? ― переспросила Розали, ничего не понимая. ― Не надо было лезть ко мне в мысли. ― Сесилия пожала плечами, но это не сбило её с удержания Эдварда. ― Вампир, которого я знала, тоже имел дар, связанный с ментальной силой — он мог делать так, что его мысли нельзя было прочитать, его будущее нельзя было увидеть, он даже не пахнет, если не хочет этого. И он научил меня выталкивать его из своего разума, считая, что навык сопротивления подобным воздействиям будет удобным. Эдвард поперхнулся воздухом, чувствуя какой-то странный запах. Воздух был спёртым. Несвежим. Полностью сгнившим от постоянного присутствия темноты, страха и боли. Сесилия покрылась холодным потом. Джексон научил её противостоять ему, но это всё ещё было сложно, особенно для человека. Но разум Эдварда внутри ощущался как раскалённое железо. Он сжигал её изнутри, причиняя дикую боль. ― Отпусти его, ― попросил Карлайл, мягко сжимая плечо Сесилии. ― Ты можешь навредить себе. Но Сесилия не остановилась. Она услышала, как бьётся её сердце, но не отступила. Злость всегда придавала ей сил, почему сейчас должно быть по-другому. Сейчас она научит этого вампира не лезть в чужие мысли. Сесилия не хотела делать что-то конкретного, но вдруг почувствовала что-то тёплое, ласковое. Удерживая Эдварда, она мысленно двинулась к этому сгустку. Очевидно, что это было какое-то воспоминание, нечто ценное и любимое для Эдварда. У неё не было дара, чтобы рассмотреть его, но и так было ясно, что это важно… Эдвард будет расстроен, потеряв это. Сесилия почувствовала дикую головную боль, она надрывно захрипела, чувствуя какую-то странную боль в глазах. Джаспер не отрывал взгляд от лица Сесилии. Рассматривал каждую клеточку её идеальной кожи. Как она периодически хлопала длинными ресницами, как зрачки в её глазах нервно бегали по глазам Эдварда, словно видя за ними что-то. Каллен не мог сдвинуться с места, в его глазах была паника и страх. Никто ещё не пытался обратить его дар против него самого. ― Разорвите контакт между ними, ― взволнованно проговорила Эсми, но Элис судорожно помотала головой. ― Лучше не вмешивайтесь, мы можем повредить их разумы. У Сесилии заслезились глаза. ― Сесилия, остановись! ― зарычал Джаспер, но в его голосе слышалась паника. ― У тебя лопнули капилляры в глазах. Ты не выдержишь давления, и у тебя начнется кровоизлияние в мозг. Карлайл встал между ними, поднял Сесилию за плечи и встряхнул. Он не потратил на это и пяти секунд, но Сесилии хватило этого, чтобы сделать необходимое движение. Это было точно резануть острым ножом по пальцам ― быстрая обжигающая боль, и это светлое нечто исчезло. Сесилия отрезала его от воспоминаний Эдварда, и светлое пятно испарилось. Будь воля Сесилии, она бы разорвала все воспоминания, как клочки бумаги, но она знала, что не выдержит такого. Её разум был силён тем, что был разрушен, её сила была в том, как хлипко стояли камни её мыслей, психики и сознания. Это позволяло ей делать нечто вроде этого, но, если она надавит слишком сильно, всё рухнет. Эдвард то ли зарычал, то ли застонал, и Сесилия пошатнулась, рухнув вперёд, и Карлайл поймал её, прижимая к себе. Свон спрятала лицо у него на груди. ― Что ты сделала? ― со страхом закричал Эдвард, но прежде, чем он успел метнуться к девушке, Эмметт схватил его за руки и удержал на месте. У Сесилии дрожали ноги, её тошнило, и она до сих пор стояла в вертикальном положение лишь благодаря тому, что Карлайл удержал её. ― Очевидно, отрезала от твоей памяти что-то хорошее и светлое, ― с трудом прохрипела она, почувствовав что-то влажное на губах, будто её вырвало. Резкий запах крови заполнил пространство, в голове зазвенело. Сесилия с трудом подняла голову и увидела кровь в том месте, где недавно были её губы. ― Эсми, принеси из моего кабинета антикоагулянт, ― приказал Карлайл, и вампирша улетела вверх по лестнице. Эдвард продолжал вырываться. ― Уведи… ― Попытаешься оказаться в моих мыслях ещё раз — я ещё что-нибудь удалю, пока в итоге не останется только боль, страх и сомнения, ― выплюнула Сесилия. Кровь изо рта шла у неё тонкой струйкой, и Свон странно дёргала носом. ― Довольно, ― жёстко произнёс Карлайл, почувствовав, как Сесилию затрясло. ― Уведите Эдварда отсюда. Эмметт и Элис поспешили вывести брата, который, всё ещё шокированный случившимся, не пытался вырваться. Судя по его лицу, он судорожно пытался понять, что такое отрезала Свон от его воспоминаний, но пока не находил. Карлайл уложил Свон на диван, подтолкнув под голову подушки. ― Глупый и опасный поступок, ― коротко произнёс он, но Сесилия на него даже не посмотрела. Эсми спустилась обратно и протянула Карлайлу шприц с необходимым препаратом, и вампир незамедлительно ввёл его в вену. Сесилия судорожно кашлянула, и Эсми приложила к её рту полотенце. На нём остались отпечатки крови, только теперь кровь шла ещё из носа. Карлайл сосредоточенно осматривал её, прислушиваясь к возможным изменениям в её организме, стараясь представить всю картинку, но Джаспер видел, как судорожно сжимаются его руки. Карлайл был в ужасе. ― Угроза геморрагического инсульта? ― спросил Джаспер неуверенно. Сесилия дышала тяжело и прерывисто, хрипела надрывно, нижняя часть её лица была в крови, и Джаспера затошнило. Эсми и Розали топтались в стороне, не зная, чем помочь, а вернувшиеся Элис и Эмметт замерли на пороге, с ужасом взирая на то, что происходило. Карлайл медленно покачал головой, вглядываясь в лицо Сесилии на грани паники. Голова раскалывалась так сильно, что Сесилии казалось, будто её мозг расплавился. Даже сквозь царивший в сознании туман она чувствовала, как бешено бьётся пульс под обхватившими её руку пальцами Карлайла. ― Можешь улыбнуться? ― сказал он Сесилии, и та дернула губы в улыбке, чуть обнажив кровавые зубы. ― У неё не инсульт. Повышенное давление выталкивает кровь. Надо… ― Голос у него был чёткий и собранный. ― Фенорелаксант, ― вдруг с трудом проговорила Свон, снова на выдохе выплёскивая кровь. ― Джексон колол… в прошлый раз… Джаспер оказался рядом с ней со шприцом раньше, чем она успела бы заметить его отсутствие, и Карлайл ввёл препарат. Вампиры напряжённо вслушивались, считая удары её сердца. Через пару минут кровь изо рта и носа остановилась. Сесилия стала дышать ровнее, хотя глаза всё ещё слезились. Её руки дёргались ― сначала пальцы, потом запястье и всё предплечье. Она смотрела в потолок и почти ничего не видела. Ей казалось, что она находится на грани сознания и вот-вот соскользнёт в спасательную тьму, но этого не происходило. Она чувствовала, как постепенно расслабляются мышцы, как успокаивается сердце, как застывает кровь на подбородке и под носом. Чувствовала пальцы Карлайла на своей руке, сжимающие ту так отчаянно, словно вампир удерживал её от самой смерти. Чувствовала, как у неё самой дёргались пальцы, когда он сжимал руку то крепче, то слабее. Вторая его рука лежала на её шее, приятно охлаждая разгоряченную кожу. Сесилия едва различала очертания предметов в сумраке зала. Из-за невозможности хорошо видеть она стала подмечать все звуки, которыми наполнялась комната. Она чувствовала взгляд Карлайла, который не отпускал её лицо, но не находила в себе силы посмотреть в ответ, и по итогу она просто закрыла глаза. ― Надеюсь, я не испачкала дорогой диван, ― проговорила она едва слышным шепотом. — Это пустяки, ― проговорила Эсми откуда-то сверху. ― Я сотру кровь с лица, ― сказала она, но Сесилия не поняла, к кому она обращается. Эсми обтёрла её лицо и шею тёплым влажным полотенцем, и дышать стало немного легче. — Значит… Ты научилась выталкивать ментальное воздействие вампиров? ― вдруг неожиданно произнёс Джаспер где-то в её ногах. Сесилия приоткрыла глаза и тут же увела взгляд в сторону. ― То есть… то есть как? ― Ну, Джей обладает чем-то вроде щита, ― безэмоционально и тихо начала она, рассматривая синюю обивку дивана и почти физически ощущая страх, волнение и панику вампира рядом с ней. Она чуть дёрнула рукой, которую держал Карлайл, и перевернула её, взяв в свою. ― Если он прикрывает кого-то, этот человек будто исчезает для вампира ― ни запаха, ни стука сердца, ни единого шума. И в один момент он решил научить меня убирать его из своего сознания. Сначала я научилась чувствовать это, его присутствие вокруг меня, будто… ― Секс, ― сказал Эмметт, стараясь разрядить обстановку. ― Эмметт! ― хором проговорили Эсми и Розали. Карлайл молчал. Сесилии захотелось посмотреть на него, и она закрыла глаза. ― Ну, вообще-то он прав, ― продолжила она более тихим, но не менее опасным тоном. ― То, что делает Джаспер, Эдвард или Джексон для знающих людей и вправду ощущается как чужое вторжение, но не в тело, а в разум. И я умею выталкивать вас. Но я тренировалась, и теперь могу пробираться в обратную сторону. Ненадолго, с болью, но мне, как человеку, и этого хватит, я надеюсь, ― сказала она, едва справляясь с дрожью в голосе, которая могла выдать то, насколько её переполняли злость и страх. От усилий, которые она прикладывала, чтобы сохранять спокойное лицо, у неё сводило шею и плечи. ― То есть, воздействовать на эмоции, читать мысли? ― удивлённо спросил Джаспер. В голосах звучало что-то странное, и Сесилия подозревала, что это было связано с Карлайлом. Приоткрыв глаза, она поддалась вперёд и с трудом села. Эсми тут же положила руку ей на плечо, желая уложить обратно, но Сесилия помотала головой. Она потёрла виски пальцами. ― Не совсем. Сложность в том, что мне надо придерживать вас в разуме, потом перебраться на вашу сторону, как по канату, и поворошиться. А я человек и это очень сложно сделать. Когда я случайно сделала такое с Джексоном впервые, неосознано, у меня был приступ, как сейчас. ― Девушка тяжело вздохнула. Место укола неприятно чесалось. Она посмотрела на свою руку, которой по-прежнему держалась за Карлайла. ― Потом пытались более аккуратно, и я поняла, что могу перебираться на ту сторону, если буду осторожна. То же самое было с Аро. ― Девушка мотнула плечом, вспоминая встречу с властителем Вольттеры. ― Я пыталась его удержать, но он давил так сильно, что мне было проще его впустить и подсовывать ему воспоминания, которые мне было не жалко отдавать. Понятно, что по нему я перебираться не стала. Ему наверняка стало бы до жути интересно, что получится из меня, стань я вампиром. Джей говорил, что дар вампира будет исключительно мощным, если проявляется ещё в человеческой жизни. ― То есть, ты чувствовала каждый раз, когда я воздействовал на твои эмоции? ― чуть смущённо и удивлённо спросил Джаспер, и Сесилия ему тепло улыбнулась. Карлайл наблюдал за ней, неподвижный, словно статуя. Ей даже казалось, что он и вовсе не дышал. ― Да. Но это ничего страшного, я просто чувствую это, и если неопасно, то не вижу смысла выталкивать. Я и Эдварду больно не мешала до последних событий. Сесилия набрала в себе силы и посмотрела на Карлайла. Тот смотрел на неё… просто. Пусто. Без каких-либо эмоций. Сесилия смотрела на него в ответ в течение нескольких мгновений, пока её зрение снова не заволокло дымкой. Карлайл окаменел, как статуя, он ничего не говорил с того момента, как ввёл ей препарат. Вероятно, всё его спокойствие ушло на то, чтобы держать ситуацию под контролем. Джаспер мотнул головой, и вампиры понимающе покинули гостиную. Сесилия не знала, что ему сказать. Карлайл замер и выглядел так, словно никогда в жизни больше не сдвинется с места. Наконец она произнесла то, что было правдой: ― Я говорила, что я нехороший человек. В её голосе звучала горькая ярость. Карлайл не дрогнул. Он даже не моргал, хотя обычно делал это, привыкший выдавать себя за человека. Смотрел невидящим взглядом, как будто сквозь Сесилию. Её свободная рука судорожно сжалась, а потом она чуть повернулась, чтобы смотреть прямо на него, и положила руку ему на щёку. Ласково погладила, скользнув пальцем к носу, к уголку губ. Высвободила руку из захвата и принялась мягко массировать его руку, стараясь хоть как-то вернуть в норму. Она могла захлебнуться кровью у него на руках. У неё могло начаться кровоизлияние в мозг. Конечно, Каллен был более, чем в ужасе. Он сам умер сейчас и пытался вернуться. ― Мне всё равно, что ты делаешь и каким человеком ты себя видишь, ― вдруг выдал он совсем хрипло. В голосе звучала не просто тревога ― ничем не прикрытая паника. ― Но ты не имеешь права вредить себе. Ты моя, ты обещала мне. Калечить себя подобным образом… ради чего? Ради двух минут наслаждения агонией на лице Эдварда? ― Он был бледен, как призрак, все его движения выглядели механическими. — Это всегда был неравноценный выбор. Свон попыталась отвести взгляд, но Карлайл взял её за подбородок, не позволяя. На секунду Сесилии показалось, что она не может дышать: так сильно волнение сдавило грудную клетку. Ей пришлось заставить себя успокоиться. ― Посмотри на меня, ― решительно произнёс он. Она увидела, как напряглась его челюсть. Карлайл звучал почти жестоко. ― Ты ― всё для меня в этой жизни. ― Девушка чувствовала, как содрогается его тело. Из груди Каллена вырвался низкий болезненный рык. Выражение его лица на мгновение дрогнуло, а затем его черты снова ожесточилось. ― Каждая твоя боль ощущается мною в стократном размере. Ты не можешь причинять себе боль. Ты не можешь истязать себя подобным образом. ― Я стараюсь, ― сказала она то, что говорила ему на протяжении всех этих месяцев. ― Но, если это единственная боль, которую я могу им причинить, я хочу это сделать. Карлайл снова молчал. Его лицо оставалось холодным. ― Я не могу думать, что ты можешь умереть в любой момент. ― Карлайл выглядел уставшим, но в нём словно всё ещё горел какой-то внутренний огонь, не дававший ему угаснуть окончательно. ― Видеть тебя сейчас, понимать, что я не могу помочь тебе так, как надо… Это было ужасно. Если ты умрёшь, лучшим для меня будет умереть прямо рядом с тобой в ту же секунду, потому что даже минута без тебя будет равна мучениям. Я не могу думать, что мне придётся сделать это, чтобы спасти тебя. Сесилия не сразу поняла, про что «это» говорит Карлайл. Потом она заметила, как его взгляд устремился на её шею — туда, где билась вена. Она вздрогнула: не от страха, но всё же. Возможно, она действительно заигралась, настолько свыкнувшись с мыслью, что в любой момент её могут обратить в вампира ― Джексон приучал её к этой мысли после всех её попыток суицида. Только вот она совсем забыла, что, если её сердце остановится, яд не подействует. Для обращения нужно хоть немного бьющееся сердце, а она рисковала умереть от инсульта. ― Прости меня, ― пробормотала Сесилия совсем тихо. В глазах Карлайла появилось нечто напоминающее удивление. ― Я злюсь каждый раз, когда ты уходишь, а сейчас подвергла себя такой неоправданной опасности. Не могу представить, о чём ты думал, когда я была… Прости меня. Прости. ― Её голос понизился и задрожал от напряжения, когда она встретилась с ним взглядом. Его глаза были тёмными, когда он смотрел на неё. Кожу Сесилии покалывало, и дрожь пробежала по спине, когда она встретилась с ним взглядом. Карлайл поцеловал её, и она упивалась его вкусом. Он обнял её за талию и снова поцеловал. Карлайл действовал осторожно. Медленно и нежно. Он касался её, словно она была хрусталём в его руках. —Ты моя. ― Его левая ладонь легонько провела по её шее и ключицам, а затем вниз по груди. — Неважно, что с тобой случится. Ты всё равно будешь моей. ― Его голова медленно наклонилась к ней, и он захватил её губы своими, когда произнёс последнее слово. Он принадлежал ей. Она принадлежала ему. До этого Сесилия не представляла, насколько всепоглощающей является любовь вампира. Она не просто с ним, и он не просто любит её. Она ― всё, что есть у Карлайла, и он сделает всё, чтобы она осталась с ним. По своей натуре, Карлайл не был склонен это демонстрировать, но это не значило, что этого не было. Вампир был хищником, а она ― тем, что этот хищник любил больше всего на свете. Абсолютно, полностью, нераздельно ― она была его, а Карлайл был её. Одного без другого просто не могло существовать. Сесилия не должна была позволить себе забыть это, считая, что может делать, что вздумается. Она, как и он, несла ответственность за то, как будут развиваться их отношения. Карлайл думал о ней постоянно, и Свон должна была ответить тем же самым. Желая что-то сделать, она должна была подумать, как это отразится на ней, потому что на Карлайле это отразится так, как он сам сказал ― в сто раз сильнее. — Сесилия, пожалуйста… — Его голос прервался, когда он крепче сжал её и заколебался. Она посмотрела ему прямо в глаза. Она знала, о чём он хотел её попросить. Карлайл судорожно сглотнул. — Не рискуй собой больше. Никаким образом. Сесилия открыла рот, но не смогла этого пообещать. Она использовала секундную заминку, чтобы выстроить другой ответ. ― Я обещаю, что всегда буду возвращаться к тебе. Карлайл посмотрел на неё. Это не то, что он хотел услышать, но и этого было довольно. Всегда возвращаться к нему. Он вернул её домой сразу же, даже не дав с кем-то попрощаться. Сесилия не стала жаловаться, лишь крепче прижалась к нему, пока Карлайл бесшумно нёсся через лес. Он перенёс её через порог и только потом поставил на пол. Дождался, пока она закроет дверь, но не стал включать свет. Сесилия поняла, что он не всё сказал ― что-то он решил оставить только для них двоих. Невзирая на то, что его семья наверняка сделала всё, лишь бы не подслушивать их разговор, что-то они не должны были слышать. И Карлайл собирался решить это прямо здесь. Сесилия вздохнула и опёрлась на дверь. Снова посмотрела на Карлайла. Вампир смотрел на неё, не отрывая взгляд. Она видела этот взгляд — чувствовала кожей — и как поблёскивают золотистые глаза в темноте. ― Карлайл… ― начала она, но он перебил её. Руки его начали дрожать от мыслей, что проносились в его голове со скоростью света. Он чего-то не знал, не замечал, не видел в упор? Сесилия больше не хотела быть с ним? Она не любила его, как раньше? Спустя год поняла, что это всё не её? Он не мог увидеть причину, по которой она решила отдалиться. ― Ты собираешься… ― начал вампир, но неуверенно замолчал. Он молчал в темноте, вероятно, не зная, что сказать. Сесилия не стала торопить его. Мужчина попытался вздохнуть полной грудью, чтобы хоть немного стало легче, но воздух встал комом в горле и не прошёл дальше. ― Сесилия, ты хочешь бросить меня? Сесилия закашлялась, подавившись воздухом. Её глаза широко распахнулись, глядя на вампира в темноте. Это предположение было таким невероятным, неправильным, что Сесилия даже не сразу поняла, что именно сказал Карлайл, а потом не сразу смогла ответить. Она молча вглядывалась в него, насколько позволял тусклый свет, проникающий через окна с улицы. Замерла, заметив еле уловимые изменения в его движениях, взгляде и даже дыхании. Что-то было не так. Не как обычно. ― Сесилия, пожалуйста… ― отчаянно проговорил Карлайл, понимая, как жалко он, должно быть, выглядит. ― Пожалуйста… Не оставляй меня. От абсурдности этого предположения, Сесилия даже не догадалась, что лучшим вариантом будет сойти с места и коснуться вампира. Всегда лучше убедить человека в том, что всё будет хорошо, если ты его касаешься — расстояние между оппонентами создаёт чувство угрозы, беды или надвигающейся бури. Это сказал последний психоаналитик, с которым работала мисс Свон во время своей депрессии. Поэтому она касалась Карлайла каждый раз, когда была возможность ― и точно так же никогда не касалась Беллы. ― С чего ты взял, что я хочу расстаться? ― ошарашенно произнесла она, смотря ему прямо в глаза. Он посмотрел на Сесилию долгим взглядом, и она совершенно не знала, о чём Карлайл подумал в этот момент. Карлайл сделал шаг к ней, потом ещё один, пока наконец не оказался к ней в притык. Его руки накрыли её щеки. Карлайл упёрся своим лбом в её, не прерывая зрительный контакт. Сесилия выглядела в крайней степени удивлённой. Карлайл устремил на неё мрачный усталый взгляд. Он так сильно любил её. Так сильно… ― Ты не смотришь на меня. Иногда ты словно… стараешься представить, что меня нет рядом. ― Я смотрю на тебя прямо сейчас, ― возразила она. Карлайл выглядел таким беззащитным и ранимым… ― Мне кажется, что ты хочешь уйти, ― продолжал он, словно не услышав её, судорожно вглядываясь в её лицо, словно ища там что-то. Руки Сесилии дрожали, ноги подгибались, а голова совершенно не соображала. ― Ты будто отдаляешься от меня. И то, что случилось сегодня… Даже в тот момент… Боже, я так отчаянно хотел посмотреть в твои глаза, и ты так отчаянно не давала мне сделать это! Она вдруг вспомнила, как скользила взглядом по всем и всему, но не смотрела на Карлайла до последнего момента. Но у этого было совершенно другие причины, она никогда не думала о том, чтобы причинить ему подобную боль. Да, она могла быть злой, едкой и насмешливой, делать что-то назло, но она никогда не хотела причинить боль Карлайлу. ― Карлайл. ― Она подняла руки и положила их на его запястья. ― Я тебя люблю. Я не могу уйти от тебя. В этом часть моей проблемы — я слишком зависима от тебя. Но я хочу быть с тобой. Просто, когда я смотрю на тебя, мне кажется… Я думаю о том, что не достойна тебя. И на самом деле… Я сама до ужаса боюсь, что ты решишь, что без меня будет проще. Я не смотрю на тебя, потому что боюсь думать, что смотрю на тебя в последний раз. Карлайл сделал шаг вперед, прижимая Свон к деревянной двери, и слабо застонал от захватившего чувства отчаянья, страха и, одновременно, облегчения. Сесилия была с ним и не собиралась бросать, это уже было прекрасной новостью. Он скользнул губами по её лицу, стирая слёзы, и наконец смог неуверенно улыбнуться. Сесилия, заметив его улыбку, улыбнулась тоже. ― Боже. Боже правый! Я ни за что не смогу тебя оставить. — Он замолк на пару секунд, когда Свон приподняла голову и столкнулась с ним взглядами. — Мы… Мы ведь в порядке, да? Ты до сих пор хочешь быть со мной? — Не задавай глупых вопросов, хорошо? — Сесилия невольно свела брови на переносице. — Мы в порядке, я ведь люблю тебя. А всё остальное не имеет значения. — Хорошо. — Карлайл уже более спокойно выдохнул и поцеловал Свон в лоб, ненадолго задерживаясь в таком положении. Она была такой крохотной на его фоне, что, казалось, могла запросто поместиться к нему в карман. — Я люблю тебя, Сесилия. Я так тебя люблю… Сесилия посмотрела на него. Холодные лунные лучи ласково освещали её встревоженное лицо, невесомо оседая в спутанных от бега чёрных кудрях. Сесилия молчала и особо внимательно заглядывала в золотистые глаза Карлайла. ― Я люблю тебя, ― произнесла она. ― Люблю, Карлайл, люблю до безумия. Любимый. Каллен порывисто выдохнул прямо ей в губы. Она ещё никогда его так не называла.

***

Следующим утром, приехав в белый дом забрать остатки книг, Карлайл был в прекрасном настроении. Они с Сесилией вчера ещё немного поговорили, и эти разговоры принесли внезапное облегчение. Карлайл отпустил свои страхи и сомнения. После они занимались любовью, медленным и нежным сексом, почти всю ночь, и Сесилия уснула только ближе к рассвету, а в течение ночи называла его любимым ещё несколько раз. У Карлайла пела душа, особенно когда он вспоминал, как именно она это произносила и что при этом делал он сам. Каллен преклонялся перед своей любимой за её внутреннюю силу и отвагу. А про её красоту и говорить было нечего — свою любовь к её серо-голубым глазам и чёрным кудрям Карлайл не мог описать словами. У него сегодня была ночная смена, как и следующие два дня. Сесилия будет работать с ним, а как только он заберёт книги, то вернётся к ней. Возможно, к тому времени она уже встанет и позавтракает, и они вдвоём сядут смотреть какой-нибудь фильм, а вечером поедут на работу ― даже если порознь. А ночью будут работать только вдвоём в кабинете. Приятных моментов в этом дне обещало быть много. Поэтому очевидно, что фигура Эдварда, который вчера пусть и утратил нечто важное, не вписывался в светлое утро. Он неуверенно постучался, прежде чем войти, и замер на пороге, глядя на собирающегося Карлайла из-под упавших на лицо платиновых кудрей. Карлайл напрягся. Он надеялся, что если Эдвард пришёл не извиняться, то разговор хотя бы не пойдёт о Сесилии. Но его надежды разрушились почти сразу. ― Хочешь горькую правду по поводу Сесилии? Хищное вампирское начало внутри поднялось, и Карлайл рефлекторно щёлкнул челюстями. Эдвард посмотрел на него во все глаза. ― Я тебя предупреждал об этом. ― Нет, я не… Я не об этом, ― вдруг начал Эдвард, поспешно мотая головой. ― Я правда считаю, что она слишком… тёмная для тебя, но я испытываю уважение к тому, что она пережила в своём прошлом, что она выжила, ― произнёс он ровно, без запинки, и Карлайл с удивлением обнаружил, что Эдвард не врет. ― Я даже до сих пор с содроганием вспоминаю, как её чуть не убил тот наркоман. Просто… Дело в Белле. ― Произнося имя возлюбленной, Эдвард тепло улыбнулся, и нежность в его голосе перекрыла остальные чувства. ― Она её то ли боится, то ли ненавидит, но каждый раз, оказываясь рядом с Сесилией, Белла чувствует себя нехорошо. Я ощущаю этот разлад в её душе, и мне от него тоже плохо. И я представляю, что испытывает Сесилия, я читаю это в мыслях Джаспера, её ощущение рядом со мной и Беллой. Когда Сесилия появляется рядом и Белла снова начинает чувствовать всё… так, у меня словно пелена перед глазами. Я хочу сделать всё, чтобы избавить её от таких ощущений, и поэтому я говорю Сесилии все эти мерзости. Но я говорю это, потому что это правда. ― Эдвард пожал плечами. ― Я вижу её такой, но ты можешь видеть её какой угодно. Я хочу, чтобы она ушла, и всё, ― выдохнул парень. Карлайл замер на месте. ― И это немного эгоистично, но… Если она не будет появляться рядом со мной и Беллой, то нам будет легче. — Это не оправдание, Эдвард, ― безжалостно произнёс Карлайл. Монолог Эдварда был принят во внимание, но вовсе не оправдывал все его слова и уколы в её сторону. Были моменты, когда рядом не было Беллы, а Эдвард вёл себя так же. Он сказал прямо, что хочет, чтобы Сесилия ушла. Как он смел… ― Да, я знаю. Но я так чувствую, ― проговорил Эдвард равнодушно. Карлайлу захотелось его ударить. ― Я тоже прекрасно ощущаю всю гамму чувств, что испытывает Сесилия рядом с Беллой, и ещё ярче, чем ты, ведь наша связь куда крепче, чем у вас, ― с намеренным уколом произнёс Карлайл и с неким удовольствием отметил, как дрогнуло лицо Эдварда. Он всё ещё не хотел причинять боль Эдварду, но ничто не стояло выше Сесилии, ничто и никто. ― Но я не кидаюсь из-за этого на Беллу, не пытаюсь её задеть или оскорбить. Я уважаю её как члена своей семьи, даже если не могу оправдать то, как она вела и ведёт себя с Сесилией. Я разграничиваю эти отношения. ― Ты мудр, отец. Но я не такой, ― произнёс Эдвард с намеком на примирение, но Карлайл знал, что ничего не получится. Всё, на что они могли надеяться теперь ― не разрушать окончательно ту хрупкость, что была между ними. Сесилия была права — им надо было остаться в Итаке. ― Ты хочешь, чтобы Сесилия ушла, ― с трудом проговорил Карлайл. Сама мысль об этом была ужасной, ведь он только получил доказательство того, что Сесилия никуда не уйдёт от него, как бы сложно ни было. Буквально вчера он горел от страха, а сегодня Эдвард пытался вновь зажечь этот огонь. ― Она может уйти. Но теперь, куда бы она ни пошла, я пойду за ней. Я люблю ее, и я выбираю её. ― Как, несомненно, выберу я Беллу, если такой выбор встанет, ― вздохнул Эдвард и впервые за весь разговор посмотрел прямо в глаза отца и не стал отводить их. ― Хорошо, Карлайл. Я хотел тебе сказать это, и я сказал. ― Я ценю твою честность, но от своего мнения не отказываюсь, ― твёрдо произнёс Карлайл. ― Я больше не буду закрывать глаза на твоё обращение с Сесилией. И если эта семья что-то значит для тебя. ― Каллен резко выдохнул, смотря на сына. ― Держи себя в руках. Эдвард кивнул и, уже по проигранному ранее сценарию, вылетел из кабинета. Карлайл выдохнул, помассировал виски. У вампиров не бывает головной боли, однако сейчас в голове словно что-то разбивалось раз за разом. Он не мог представить себя без Сесилии, без её смеха, голоса, запаха и рук. И чем дольше Карлайл думал об этом, тем сильнее он понимал, что если он позволит ей уйти, то без неё умрёт. Добровольно ляжет в гроб и навеки заснёт мёртвым сном. И в этот раз никакой яд его уже не спасет. В дверь снова постучались. Карлайл устало хохотнул, удивляясь тому, как повторяется сценарий действий и разрешил войти. Он ожидал увидеть Джаспера, но в комнату проник нежный тёплый аромат, и с неуверенной улыбкой на лице зашла Эсми. ― Карлайл. ― Она увидела коробку с книгами, оглядела пустые полки и вдруг ярко улыбнулась. ― Перевёз домой последние вещи? Карлайл даже растерялся. Вражда Сесилии с Эдвардом и Беллой, попытки изолировать этих двух от своей девушки настолько занимали вампира, что он даже подзабывал, что были в его семье те, кто любил Сесилию. Эсми её обожала, для Розали она стала подругой, а для Джаспера ― едва ли не лучшим другом. Эмметт всегда был готов встать на её защиту, и даже Элис, которая больше была расположена к Белле, сохраняла нейтралитет и не считала поведение Эдварда уместным. Карлайл как-то слышал, как она зло жаловалась на то, что Эдвард позволяет себе слишком многое. ― Да, ― выдохнул он, улыбаясь в ответ. ― Я в последнее время почти не вижу Сесилию. Уже хочу поскорее объявить о наших отношениях, чтобы не разлучаться с ней. С Эсми всегда было легче, чем с другими. Мягкая, любящая, она всё всегда понимала, могла дать любой совет и развеять любые страхи. Она была душой их семьи. И её искренняя радость переезду Карлайла в дом к любимой женщине сделали её счастливой. ― Я о ней и хотела поговорить, ― аккуратно заметила Эсми, но Карлайл не ждал от неё того же, что и от Эдварда. ― На самом деле, Джаспер просил меня сказать это, потому что он волнуется. С ней что-то происходит. ― Правда? А я и не заметил, ― хмыкнул Карлайл, а потом чуть виновато качнул головой. ― Прости, Эсми. Я просто очень волнуюсь. ― Нет, ты не совсем понимаешь, ― взволованно начала Эсми. ― Джаспер сказал, что дело в её… сознании. Мы все видели, что она может, но Джаспер обратил на это внимание ещё в Итаке, когда вы ехали в Вольттеру. Она умеет как-то блокировать свои чувства и мысли. Словно прятать за чем-то другим, оттягивать. Она манипулирует собственным сознанием, делает примерно тоже, что и Джаспер, но её область шире. У неё в целом странное сознание. Сначала Джасперу казалось это увлекательным, а теперь… он волнуется за неё. Последний… Эсми запнулась. Карлайл хотел бы, чтобы это всё рассказал сам Джаспер, но сын был по-своему прав, что прислал Эсми. С её мягким голосом, соучастием и ласковой улыбкой было проще выдержать любую информацию. И, если Карлайл прямо сейчас начнёт впадать в панику, Эсми сможет поддержать его. ― Договаривай, ― попросил он, и Эсми решительно выдохнула: ― Последний человек, которого Джаспер видел с похожим сознанием, страдал шизофренией. Его разум был раздроблен, но он господствовал в нём, как гений властвует над хаосом. ― А у Сесилии сознание, будто она исцелилась от шизофрении? ― догадался Каллен, и его названная сестра неуверенно кивнула. ― Да, примерно такое. Там всё так хлипко, но есть блоки, которые ужасно крепкие. Может, это зачатки будущего дара, а может, это проблемы в её голове. Карлайл уже размышлял о том, какой дар может быть у Сесилии, когда она станет вампиром. С её непредсказуемым поведением, сломленным разумом и внутренней силой она вполне может обладать даром менять реальность ― и это самое меньшее. Мысль развеселила Карлайла, и он улыбнулся кончиками губ. ― Я буду следить за ней, ― пообещал он. Он уже обещал это самому себе, пусть и другие слышат. ― Хорошо. ― Эсми тоже улыбнулась. ― Джаспер просил сказать, что он переживает за неё, она его друг. Я тоже. ― Вампирша низко наклонила голову. ― Она такая… Мне её очень жаль, и я даже не могу её пожалеть, потому что знаю, что она не примет жалости. Я так хочу обнять её, прижать к груди, сказать, что всё будет хорошо… Я не знаю до конца, что там было с Сесилией, Беллой и её матерью, но не могу понять эту женщину. Я бы всё на свете отдала, чтобы у меня была такая дочь, как Сесилия, а она просто отшвырнула эту милость природы, одарившую её дочь совершенством лица и тела. Как у них рука поднялась нарушить эту гармонию? Подобное признание тронуло Карлайла до глубины души. Он заметил, что глаза Эсми слезятся, и подошёл ближе. Погладил по волосам и поцеловал в лоб. ― Я буду заботиться о ней, Эсми, ― клятвенно пообещал Карлайл, и сестра серьёзно кивнула, принимая его клятву. «Я тоже за неё переживаю… За нас…» ― подумал Карлайл. Он точно знал, что не сможет жить, если Сесилия решит исчезнуть из его жизни. Несмотря на все заверения, Карлайл знал ― Сесилия может не выдержать. Если… если что-то будет не в её силах, она либо попытается убить себя, либо уйдёт от него. Карлайл не хотел верить ни в первое, ни во второе, но ничем не мог помочь Сесилии прямо сейчас.