***
То, как она узнала про вампиров, Сесилия запомнила на всю жизнь, хотя картина и потеряла свои привычные ужасы. Жить с этим, когда прошло время и она адаптировалась, было проще, а тогда… нельзя отрицать то, что Джексон выбрал по-своему удачную тактику. Она всё ещё не до конца вышла из депрессии, её реакции были заторможенными, и она жаждала мести. Он начал с последнего. Джексон не так часто выпускал её одну из дома, потому что боялся, как бы она не повесилась на дереве или не спрыгнула с моста, но тут дал ей свою карту, отвёз на какие-то курсы акварельной живописи и попросил прогуляться по магазинам. Сесилия согласилась ― ничего особенного делать не надо было, а рисовать ей даже понравилось, хотя и получилось не очень. Это расслабляло. Потом она походила по торговому центру, купила себе новое платье, понравившиеся джинсы, зашла в дорогой отдел с украшениями. Когда она вернулась домой, было уже поздно. Свет не горел. ― Джексон, ты дома? ― позвала она, скидывая сапоги. Её друг предпочитал ночное время суток, отсыпался днем, и она его не тревожила. Правда, круги под глазами у него не исчезали, но он списывал всё на генетику. Сесилия не стала спорить, и она до последнего не признавала, что в Джексоне что-то не так. Джексон невнятно позвал её из гостиной, и Свон уже направилась было туда, как вдруг наступила во что-то влажное. Это «что-то» противно чавкнуло, и Сесилия закатила глаза. ― Ты что, разлил что-то? Что у меня под ногами? Ругаясь, она зашла в гостиную. Здесь свет не горел тоже, но Сесилия различила силуэт на полу. Устало выдохнула ― Джексон что, напился? Она никогда не видела его пьяным, но мало ли, вдруг у него нервы сдали? С ней и её прогрессирующей депрессией неудивительно. Девушка, не пытаясь найти выключатель, направилась к телу на полу, но вдруг что-то заставило её остановится. Тот, кто лежал на ковре, не мог быть Джексоном ― тело было меньше, не таким широкоплечим и высоким, волосы были длиннее и живот толще. Человек лежал, глядя в потолок, и черты его лица смутно напоминали… ― Оскар? ― пропищала она, искренне сомневаясь в собственном рассудке. Уже не так уверенно Сесилия подошла ближе. В темноте было сложно что-то увидеть, но Свон узнала бы этого человека даже в непроглядном мраке ― Оскар Уолш — человек, который скинул её в лестничный пролёт по наводке сестры, когда она была беременна его ребенком. Это был он. Он был небрит, как-то потолстел, от него отвратительно пахло, а его шея была чем-то испачкана, но это был Уолш, сомневаться не приходилось. Сесилия замерла над ним в ужасе, не понимая, что он тут делает. Она вглядывалась в его лицо, пока вдруг её мозг не отметил одну существенную деталь. «Он не дышит», ― поняла Свон вдруг совершенно ясно. Вокруг стояла оглушительная тишина, которая прерывалась лишь её дыханием, не его. Оскар не хрипел, не дышал, не стонал, а его широко распахнутые глаза смотрели в потолок без всякого выражения. И тут вдруг включился свет. Хорошо, что Джексон снял им частный дом где-то за городом. Крик, который вырвался из горла Сесилии, был оглушительным, от него у неё самой заложило уши. Горло парня было разорвано, голова держалась на нескольких тонких полосках кожи. Его запястья были вывернуты неправильно, а ноги, судя по всему, переломаны в коленях. Кровь заливала его шею и всё, что было ниже — она испачкала даже ковёр, и Сесилия вдруг поняла, что хлюпнуло у неё под ногами. Ей не надо было опускать глаза, чтобы понять, что её ноги тоже в крови. Голос сорвался, и она замолчала, однако слёзы не переставали течь по её лицу. Она была в таком ужасе, так напугана, что не сразу поняла, что кто-то у неё за спиной включил свет. Пока он её не позвал. ― Малыш. Джексон всегда называл её так, когда хотел успокоить. Свон не хотела поворачиваться ― она уже знала, что увидит. Знала и отчаянно не хотела этого видеть. Нет, нет. Всё же было так хорошо, так… правильно. Этот человек за её спиной — он был таким чутким, ласковым, верным другом, почему вдруг сейчас в их гостиной появилось тело её бывшего? Почему? ― Малыш, повернись, пожалуйста. Сесилия сделала, как он попросил. Кончики пальцев начало покалывать, как будто их протыкали иглами. Она впервые видела глаза Джексона такими ― бордовые, словно вино. Она попыталась убедить себя, что это оттенок карих, но у неё не получилось. Вся нижняя часть его лица была залита кровью, испачкана рубашка. Она ощущала исходящую от него силу, мощь, как чувствовала приближение хищника жертва. ― Боже… ― прохрипела она. ― Боже… Сесилия попятилась назад, но, забыв про труп, споткнулась о него и упала на низкий столик, больно удравшись спиной. Джексон озабоченно нахмурился и сделал шаг вперед. Он ногой отпихнул тело Оскара, буквально самыми кончиками пальцев. Труп откатился, громко ударившись о стену. Череп парня треснул с оглушительным мерзким чавканьем и раскололся надвое. Сесилию чуть не вырвало. ― Больно? Сесилия быстро-быстро покачала головой. Хорошо, что она принимала таблетки, иначе бы сошла с ума в тот же момент. Она неловко села на стол, стараясь отстраниться от… от… него. ― Джексон… ― позвала она с трудом. ― Джексон, пожалуйста. ― Не бойся, малыш, всё хорошо. Я тебя не трону. Джексон сделал шаг, но вот он уже перед ней. Сесилия вскрикнула. Джексон опустился на колени перед ней ― мягким, плавным движением, словно змея сложилась обратно в корзину под музыку. Одну руку он положил ей на бедро, другой взял за запястье. Мягко, но Сесилия почувствовала неожиданную силу в его руках. ― Я вампир, малыш. Пространство вокруг Сесилии заполнилось густым непроглядным туманом. Из небытия к нему явилась мёртвая, могильная тишина. За ней пришёл звон. Сесилия в один миг перестала ощущать себя, свой разум и своё тело. Ничего больше не существовало. Где-то вдалеке, за границей её сознания, прозвучал истерический утробный крик. Сесилия не сразу поняла, что крик был именно её. Джексон говорил ещё что-то, глядя в глаза Свон, но Сесилия слова в а м п и р а разобрать уже не могла. Она плыла в водовороте собственного небытия. Её трясло, она не могла сконцентрировать взгляд и продолжала плакать. Он судорожно водил ладонями по её лицу, искажённому гримасой ужаса, плечам, волосам. ― Всё так, как и должно быть, ― произнёс Джексон. ― Малыш, послушай меня. Я вампир. И я сделал то, что должен был. Этот человек причинил тебе боль. Страшную боль. Я хочу, чтобы ты понимала это — то, насколько ты важна для меня. Это произойдёт с каждым, если ты пожелаешь. Сесилия всхлипнула и закрыла лицо руками. Джексон не стал ничего больше говорить. Он крепко обнял её и позволил Сесилии поплакать ему в плечо ещё несколько минут. Джексон ― в а м п и р ― рассеянно выводил круги на спине Свон, ожидая, пока она успокоится. Крик напополам с рыданием вырвался из её горла ещё два раза. Когда интервал нарушился, Джексон отстранился, чтобы взглянуть ей в лицо, и Сесилия вдруг вскочила. Она давно уже не красилась. Её глаза покраснели от рыданий и жутко выделялись на бледном, вытянутом, тощем лице. ― Нет, нет… ― бормотала она, отступая назад. Джексон позволил ей это, лишь смотрел внимательно. Её глаза были широко раскрыты и полны паники. ― Я не понимаю, ничего не понимаю… ― Давай я всё объясню, ― мягко проговорил Мартелл. ― Всё, что хочешь, любые вопросы. Только давай ты успокоишься, а я… я приберу здесь. Для простого человека это был действительно хороший рывок, но для вампира происходило всё ужасно медленно. Джексон понял, в какой момент инстинкты напряглись, увидел, как сгруппировалась Свон, и, как с места сорвались её ноги, тоже увидел, словно фрагмент фильма замедлили в пять раз. Сесилия бросилась прочь. Все инстинкты велели броситься за ней, но Джексон остался на месте. Бросится за ней сейчас и только больше напугает. Всё равно Сесилии некуда было идти, походит по лесу, по округе, а пока доберётся до города, часа за два в таком состоянии, уже будет готова к переговорам. Ими и займутся в обратной дороге. А пока Джексон просто пойдёт за ней так, чтобы она не слышала… И куртку надо взять ― может замерзнуть. Его мысли прервал характерный звук удара, и всё внутри Джексона замерло. С точно таким же звуком падали тела, когда Джексон отпускал свою жертву, насытившись. А в доме был только один человек. У самой лестницы Сесилия поскользнулась на крови, которой были испачканы её ноги. Свон не успела даже вскрикнуть, как тут же начала падать назад и кубарем катиться по высокой крутой лестнице. Вылетевший Джексон готов был поклясться, что каждый кадр этого ужасающего момента внезапно растянулся перед его глазами на долгие и мучительные часы. В падении преодолев расстояние в пятнадцать острых ступенек, Сесилия рухнула на лестничную площадку. Её рука оглушительно хрустнула. Свон взревела так громко и страшно, что, казалось, от её крика содрогнулась вся местность. ― Малыш! Свон судорожно перевернулась, вопя от боли в повисшей мёртвым грузом руке, и с ужасом смотрела на то, как Джексон в один прыжок оказывается рядом с ней. В его красных глазах стояла паника. ― Малыш, ты как? ― спросил он, приближаясь. Она закричала и зарыдала ещё громче, и в а м п и р остановился. Он присел на карточки напротив неё, в расстоянии вытянутой руки. Протянул к ней ладони внутренней стороной вверх. Лёгкие Сесилии с трудом перекачивали воздух, а сердце так сильно барабанило по рёбрам, что, казалось, вот-вот должно было выпрыгнуть из груди. ― Сесилия, ― спокойно начал он. ― Я понимаю, какого это ― увидеть это и попытаться осознать. Но я прошу тебя сделать это и принять меня. Я не мог скрывать это от тебя больше, я хочу, чтобы ты знала. Хочу быть предельно откровенным с тобой, честным. Я умоляю тебя принять меня. Прошу. У меня нет никого, кроме тебя. Это был её Джексон. Её Джексон Мартелл, который сидел, протягивая к ней руки, умоляя всем своим естеством принять его и то, кем он является. Из глаз Сесилии мгновенно хлынули слёзы. Осознание происходившего ужаса обрушилось на голову со страшной силой. Однако она продолжала из последних сил держать себя в руках. Сесилия медлила. ― Моя луна, малыш, ― произнёс Джексон. ― Мой единственный смысл… Прошу тебя. Я люблю тебя. У меня нет никого, кроме тебя, прошу тебя. Он повторялся, но Сесилии было всё равно. Она продолжала давиться слезами. ― Моя луна, малыш, я люблю тебя. Его лицо не выражало ровным счётом никаких эмоций. Сесилии вдруг показалось, что он был ей незнаком. Чужой человек из чужой жизни. И лишь где-то на задворках затуманенного горем сознания яркие тёплые воспоминания шептали о том, что в прошлой жизни он был её лучшим и единственным другом. Человеком, чувства к которому мисс Свон пронесла через всю войну своей жизни, человеком, который стал её семьёй, когда она всё потеряла. А теперь всё это стало неважным. За пару часов всё это будто бы перестало существовать. Как, собственно, и сами Сесилия с Джексоном. Свон не хотела этого. Она нуждалась в Джексоне так отчаянно, она не могла его отпустить. Одну руку она поднять не смогла. Продолжая плакать, Сесилия подняла вторую, болящую не меньше, и положила в ледяные каменные ладони. В тот момент она вся от макушки и до самых пят состояла из одних лишь тревог, надежд и боли. Она была одним сплошным уязвимым клубком оголённых нервов. Джексон подождал, пока она успокоится, примет ситуацию или хотя бы смирится с ней и пока заживёт её рука, но он больше не скрывался. Он перестал делать вид, что спит, перестал брать еду в комнату, будто он её ест, стал передвигаться по дому быстро и бесшумно и стал рассказывать ей о вещах, которые знал. Когда у неё зажила рука, спустя ещё две недели она снова нашла труп в гостиной. На этот раз не такой изуродованный. Это был крупный ― даже огромный ― лысый мужчина. Глаза его были закрыты, руки, ноги и шея в правильном положении, и он словно спал. Сесилия бы так и подумала, но укус на его запястье был слишком говорящим. Джексон сидел в кресле, перекинув ноги через подлокотник, и читал что-то. Когда он услышал её резкий всхлип, то поднял глаза. ― Тебе интересно, почему он? По каким критериям я выбираю людей? Сесилия помотала головой. ― Убери его отсюда, пожалуйста. Джексон встал и подошёл к ней. Опустился на колени и посмотрел снизу вверх ― в первое время он всегда пытался смотреть на неё так, когда говорил о своём вампиризме. ― Я не выбираю невинных людей. Чаще питаюсь кровью из пакетов. Конечно, она предназначается не для меня, но на чёрном рынке я плачу за неё немало. Но, если мне не хватает чувств… ― Джексон протянул ей папку, которую держал. ― Прочти, пожалуйста, малыш. Таких людей я выбираю. До того, как за этим мужчиной пришёл Джексон, он был растлителем малолетних, маньяком и насильником. Он заплатил судьям, и его оправдали, но от правосудия вампира ему не удалось откупиться. Она находила трупы ещё раз или два. Один из них ещё был живым человеком, он вымаливал у Джексона прощение, в красках расписывая, что и как он делал с детьми, которых похищал. Кажется, растление малолетних было главным критерием в выборе «блюд». Во второй раз она нашла мёртвую женщину. Сесилия споткнулась о неё, когда заходила в гостиную. На тот момент у неё уже настолько сильно было плохо с головой, что она даже не испугалась. У неё снова начала прогрессировать депрессия, она сидела на препаратах и уже не думала вылечиться, хотя Джексон был куда позитивнее в этом плане. ― Джексон, убери её, ради бога, ― устало проговорила Свон, перешагивая тело. Джексон спустился со второго этажа, перепрыгнув лестницу, и, улыбаясь, подошёл к Сесилии. Приветственно поцеловал в щёку, и Свон ощутила запах жаренного мяса и овощей на вампире. ― Кто она? ― спросила девушка, обернувшись на тело. ― Прости, я забыл убрать, ― чуть виновато пожал плечами Джексон, будто речь шла о простом мусоре. ― Наткнулся на неё случайно. Это она продавала детей в секс-рабство, если ты смотрела телевизор. Сесилия кивнула. Про детей у Джексона был какой-то особенный пунктик, но Свон не решалась расспрашивать его о том, что было в его человеческом прошлом. Она всё ещё не могла до конца смириться с его вампирским настоящим. С того момента, как она сломала руку, прошло полных три месяца ― именно столько ей понадобилось, чтобы убедить себя в том, что Джексон не опасен, что это её Джексон, что всё нормально. Спустя это время она стала задавать вопросы ― про то, как живут вампиры, горят ли они на солнце, что они могут, что значит дар, в какое время жил Джексон. Её депрессия прогрессировала, препараты уже помогали с трудом. Через месяц она попыталась снова порезать вены, когда Джексон ушёл на охоту ― она уже просчитывала, сколько времени ему надо, но решилась слишком поздно, Джексон спас её. Потом он голодал почти четыре месяца, и она как-то испугалась за него и предложила свою кровь. Так у неё появилась вампирская метка на запястье. Она спросила, станет ли она вампиром, но оказалось, что нет. Джексон спросил, хочет ли она этого, и Сесилия ответила нет. Ещё через пару месяцев она попыталась повеситься, и Джексон устроил ей тот головокружительный полёт из окна. А через пять месяцев у них появилась Бьянка. Джексон всё реже называл её «малыш» и всё чаще ― «моя луна».***
Эдвард притащил на собрание и Беллу тоже, хотя обычно яро выступал за то, чтобы держать свою девушку подальше от Виктории и всего, что с ней связано. Розали, услышав человеческие шаги, надменно фыркнула. ― Наверное, сама за ним увязалась. Не сидится ей… ― Будь помягче, Розали, ― попросила Эсми, погладив дочь по лицу. Розали высокомерно приподняла голову. Встреча была неловкой, а Белла ― раздражённой. Судя по всему, её совсем не устраивало то, что Эдвард держал её подальше от всех дел, хотя они касались её напрямую. Первым, о чём заговорила Белла, выслушав отчёт о том, что Викторию ещё не поймали ― как глупо ей, слабой и вкусной, сидеть и ждать очередного несчастья. До выпускного осталось всего несколько недель. Быть человеком слишком опасно: того и гляди попадёшь в беду. Такая, как она, не должна быть человеком: столь невезучее существо не может оставаться беззащитным. Но её никто не слушал. — Белла, нас здесь семеро, — сказал Карлайл. — У нас есть Элис, которая не даст Виктории напасть неожиданно. Думаю, ради Чарли вы должны придерживаться первоначального плана. Изначально Белла много надежд возлагала именно на него, вампира, который создал всю семью. Теперь стало понятно, что это невозможно ― Сесилия такого не стерпит. Её интересы Карлайл ставил выше всех прочих, и Белла больше не заикалась про участие Карлайла в становлении новой ипостаси. По правде говоря, она старалась больно и не контактировать с Карлайлом после того случая, как Сесилия расцарапала ей лицо. Она знала, что между её старшей сестрицей и Эдвардом происходили стычки, и хотела держаться поодаль. Она всё ещё была уверена, что Сесилия ― особенно разъярённая Сесилия ― способна её убить. А ещё обидой внутри сверлило то, что бессмертие для Сесилии готовы были преподнести на блюдечке, причём сразу несколько вампиров, а ей клянчить приходилось. — Мы никому не позволим тебя и пальцем тронуть, — присоединилась Эсми. — Ты ведь это прекрасно знаешь. Пожалуйста, не переживай. — Я очень рад, что Эдвард тебя не убил, — заявил Эмметт. — С тобой гораздо веселее. Розали свирепо на него посмотрела. Элис закатила глаза: — Ты меня обижаешь. Неужели ты на самом деле тревожишься? — Если здесь нет ничего страшного, то зачем вы с Эдвардом потащили меня во Флориду? — подозрительно спросила Белла. — Белла, разве ты не заметила, что Эдвард склонен немножко, самую капельку, перегибать палку? Джаспер использовал свой талант управления эмоциями и безмолвно стёр в Белле все следы паники и напряжения. Свон почувствовала себя уверенней и позволила им пропустить мимо ушей отчаянную мольбу. В общем, все решили, что ей нужно выбросить из головы чокнутую вампиршу, которая намерена её убить. А Белла будет как ни в чём не бывало заниматься своими делами. Каллены в очередной раз пытались собрать нескладывающуюся мозаику ― пропажи в Сиэтле, Викторию, когда Джаспер странно дёрнулся всем корпусом. Элис обеспокоенно посмотрела на него, но Джаспер мотнул головой, мол, всё в порядке, и Элис вновь углубилась в свои виденья. В дверь внизу коротко постучались. ― Сесилия вернулась? ― спросила Эсми, но Карлайл, глянув на часы, помотал головой. ― Она бы позвонила, что едет домой. Джаспер направился вниз, чтобы открыть. Прошла минута, потом ещё одна. Эдвард начал спорить с Элис о том, на чём лучше сосредоточиться ― Вольтури, Виктория, Сиэтл, Белла, — и про странный стук в дверь уже позабыли. Они не услышали ни голоса говорящих, не почувствовали ни запаха, ни шагов ― возможно, просто ветки деревьев задели или ветром снесло к двери какой-то мусор, а удар вампирский слух принял за стук. Наконец Джаспер поднялся по лестнице. На его лице было чувство глубокого замешательства, он неуверенно обернулся через плечо, потом оглядел семью и тяжело вздохнул. А вслед за ним зашёл вампир. ― Этот мужчина говорит, что может помочь нам, ― сказал Джаспер, подозрительно глядя на неожиданного гостя. Он развернулся, чтобы смотреть прямо ― военная выправка не позволяла ему стоять спиной к противнику. Все уставились на гостя, не зная, как реагировать. Это был высокий, безумно красивый мужчина. Чёрная рубашка облегала широкие плечи, а джинсы крепкие мускулы на ногах, кожа у него была светлой, тёмно-каштановые волосы растрепались после бега, а на лице была лёгкая тёмная щетина. Он осмотрел каждого — взгляд у него был спокойный и уверенный. Широкий подбородок, грубо высеченные скулы, высокий лоб, большой рот и аккуратный, идеально прямой нос. Он был красив той особой мужественной красотой, которая только усугублялась, стоило ему очаровательно улыбнуться. Он не пах так, как пахнут вампиры, никто не слышал его шаги, словно перед ними стоял человек-невидимка, но от этого мужчины шла аура силы. Силы и власти, по-другому и сказать нельзя было. Наверняка, когда люди вступали в контакт с этим вампиром, они хотели преклониться перед ним — источаемая им сила была невероятно мощной. Его красные глаза отметили всё — Карлайл заметил растерянность, непонимание и напряжение на лице каждого члена своей семьи. Карлайл до этого никогда его не видел, но узнал мгновенно. Почему-то просто понял, кто перед ним — какой ещё красноглазый вампир мог прийти в этот дом с какой-то информацией о происходящем в Сиэтле. Каллен скосил глаза на Беллу. Девушка Эдварда как-то сжалась и притихла, стараясь не издавать лишних звуков, и смотрела на вампира так, словно силилась понять, откуда она его знает. Возможно, она никогда не видела его так близко или даже вовсе не знала, как он выглядит. Или подсознательно чувствовала опасность и постаралась вести себя так же, как год назад на поле ― как можно тише, не разговаривать и держаться ближе к Эдварду. Мужчина чуть успокаивающе улыбнулся. ― Да, ― чуть хрипло протянул вампир, разрушая напряжённую тишину. Эдвард встал так, чтобы загородить Беллу, Эмметт ― Эсми и Розали, и только Карлайл не сдвинулся с места. Было сомнительно, что вампир попытается кинуться на кого-то здесь. ― Я живу в Сиэтле, и мне совсем не нравится то, что там шастают новорождённые вампиры без контроля. Один я не полезу, а вас, вроде как, много. ― Новорождённые? ― непонимающе переспросила Элис, настороженно глядя на чужака. В её голосе вместе с недоверием прозвучало раздражение. Наверное, разозлилась от того, что не увидела новорождённых сама. Вампир кивнул, проведя пальцами по спутанным от бега волосам, пытаясь привести их в порядок, потому что с подобным «хаосом» на голове выглядел совершенно неприлично прекрасно. Каждый вампир был красив по-своему, но он… Он был красив как-то особенно. Вероятно, человеком он производил невероятное впечатление, и вампиризм лишь усилил эти качества. Он чем-то был схож с Карлайлом, хотя, кроме ослепительной красоты, сложно было найти что-то общее между ними. Черты лица, схожие своей благородностью, выпрямленная спина, спокойная выдержка, высокий рост и широкие плечи. Интересно, подсознательно Сесилия на это ориентировалась? ― Рыжая вампирша, ― сказал вампир. Он обвёл каждого из присутствующих чуть любопытным взглядом, ни на ком толком не останавливаясь. Чуть дольше он смотрел на Карлайла и обращался вроде как к нему, но это можно было списать на то, что вампир нашёл возможного главу семьи. Карлайл и сам умел отличать старых вампиров от более молодых — это бросалось в глаза. А он тут, очевидно, был самым старым. ― Я заметил её на охоте пару месяцев назад: она тащила ещё живого парня на какой-то заброшенный склад. Я проследил за ними, но, чтобы она меня не заметила, ушёл быстро. Подумал, что вампирша просто захотела себе спутника. Но потом все эти исчезновения, и я замечал новых вампиров. Рыжую больше не видел, но того, первого паренька, частенько. Он обращает людей — тех, которых похищает. ― Ты узнал парня? ― спросил Джаспер, сосредоточенно слушая вампира. Карлайл кинул на него быстрый взгляд, и сын, уловив его, чуть заметно кивнул. Видимо, тоже понял, кто перед ним. ― Тот, чьи листовки висят на столбах. ― Вампир чуть подумал. ― Райли Бирс, вроде. ― То есть, Виктория обратила Райли Бирса, а теперь он обращает других для неё? ― спросила Эсми. ― Но зачем? ― Он же местный. ― Чужой вампир пожал плечами, хотя вопрос предназначался не столько ему, сколько всем. Он чувствовал себя спокойно и свободно, совершенно не напоминая кочевников, которые тогда, на поле, настороженно приближались к Калленам, сбились в кучу, словно группа хищников, вторгающаяся на территорию стаи покрупнее. ― Если бы я был на её месте, я бы тоже начал с того, кто знает места. Напрашивался закономерный вопрос ― а откуда он знал, что надо Виктории, — но никто его не задал. Розали скосила глаза на Беллу. Красивые глаза казались пустыми, но, присмотревшись внимательнее, можно было понять, что она злилась. Конечно, Розали любила эту семью, а Белла подвергала её опасности. Новость о том, что Виктория создаёт новорождённых радости не добавляла. ― В этом есть смысл, ― туманно проговорила Элис. ― Я следила за Викторией. Если она действует через кого-то, я не смогу увидеть. А из-за её появлений мы совершенно запустили ситуацию в Сиэтле. Карлайл заметил, как на лице чужака заходили желваки, а мощное тело пронизывала мелкая дрожь от невероятно сильного напряжения в мышцах. Кажется, вампир был на пределе своих возможностей и собирался что-то сказать. ― Спасибо за информацию, сейчас она для нас бесценна, ― сказал Эдвард, вроде как, очень даже искреннее, но он не переставал смотреть на мужчину так, словно силился что-то увидеть. «Щит, ― понял Карлайл. ― Эдварда напрягает, что он не может прочитать его мысли». ― Вообще-то, я пришёл не только рассказать вам об этом — это второстепенная задача. ― Вампир тряхнул волосами. ― Я пришёл… не будем играть с формулировками и говорить «оставить предупреждение». Нет, я пришёл именно угрожать. Вампир посмотрел на Беллу. И вдруг улыбнулся, оскалив зубы. Его лицо исказилось жутким образом. Он ничем не напоминал Джеймса и его дикой привычки, даже внешность у них была полностью противоположная. Он не опускался на четвереньки, готовый в любой момент броситься на Беллу, не смотрел на неё с вожделением, а ноздри не трепетали, словно он унюхал что-то невероятно вкусное. Он не видел в ней закуску, что-то вкусное, что можно съесть, нет. Он видел в ней что-то, что можно было убить. Убить просто так, мимоходом, играючи, сломать и выкинуть. И это было в сто раз хуже того, что хотел сделать Джеймс. Беллу парализовало от страха. ― Я искал тебя дома, Изабелла, но не нашёл, поэтому скажу здесь и сейчас. Если из-за того, что ты не умеешь держать язык за зубами, с Сесилией что-то случится, я вырву твоей матери сердце, затолкаю его тебе в глотку, потом убью вот этого вот. ― Он небрежно кивнул на Эдварда. ― И вот, когда ты останешься одна, я приду за тобой и сделаю это громко, чтобы ты считала каждый мой шаг, который будет отделять тебя от смерти, поняла? ― Эдвард зарычал, но чужак даже не обратил внимания. Карлайл заметил, как чуть напрягся Джаспер, быстро бегая взглядом по вампиру. Элис вскочила, но осталась на месте. Видимо, теперь все понимали, кто перед ними. Эсми ахнула. ― В прошлый раз я оставил тебя в живых. Но в этот раз никто меня не остановит. У тебя новый постулат: «Сесилия в порядке ― и ты живёшь спокойно. Что-то с ней случается из-за тебя ― и твоим близким и тебе конец». Усвоила? Белла смотрела на него, широко распахнув глаза, дрожа от страха ― где-то на задворках её разума мелькнула мысль: «Эдвард должен быть рад тому, что я всё ещё способна бояться вампиров», ― но вампиру было всё равно. Он не пытался приблизиться, почти не рычал, даже не был зол. Он просто сообщал Белле то, что считал фактом, без особой злости. Карлайл пришёл к мысли, что вампир ненавидел Беллу ― по-другому и быть не могло, ― но по какой-то причине скрывал это чувство. Возможно, он считал сестру Сесилии недостойной даже таких чувств. В комнате повисла тишина, нарушаемая только судорожным дыханием Беллы. Эдвард дрожал от ярости, но до сих пор не сорвался с места. Карлайл понимал почему ― сила, которая скрывалась в этом мужчине, была как предупреждение: «не суйся ― убьёт». Он был сильнее Эдварда, а из-за того, что фактически являлся невидимкой без запаха, шума и мыслей, путал инстинкты вампиров. Всё внутри Эдварда требовало защитить Беллу, но разум не понимал от кого, ведь вампир, неуловимый рецепторами, не существовал. Диссонанс вызывал ступор. Возможно, так было и к лучшему. Карлайлу было бы сложно решить, за кого заступиться ― за того, кого любила Сесилия и благодаря кому она была жива, или за того, кого он сам создал несколько столетий назад и кого называл сыном. ― Джексон Мартелл? ― спросил Джаспер будничным голосом, словно не слышал этого короткого монолога. Красноглазый вампир кивнул. Эдвард зарычал. Белла почувствовала, как ледяные клешни страха потянулись к сердцу. Она вдруг вспомнила, как Эдвард рассказывал ей про охоту и про то, что Эмметт любит раннюю весну, когда гризли наиболее злы. «Как одолеть медведя без оружия?» ― спросила она тогда. «Ну, оружие у нас есть», — ответил Эдвард и улыбнулся, обнажая крепкие белоснежные зубы. Точно такие же клыки были у Джексона Мартелла — вампира, который однажды пришёл за её сестрой, который ненавидел младшую Свон, а ведь Белла гораздо слабее медведя. Если Джексон соберётся убить её, то ему не надо будет делать что-то особенное. Он просто зайдёт и сделает это. ― Да как ты смеешь! ― Эдвард собирался было броситься на него, на Джексона Мартелла, но взгляд, которым одарил его вампир, заставил остановиться. Розали поднялась — теперь они с Эмметтом вдвоём загораживали Эсми. Вампирша тоже взволованно встала и не отрывала взгляд от лица Джексона, словно могла что-то сделать в случае драки. ― Я смею. ― Он зарычал в ответ, и его лицо пошло ледяной маской. ― Я три года исправляю то, что натворила твоя бесхребетная подруга и её сучка-мать. ― Он снова в упор уставился на Беллу, которая беспомощно хлопала глазами и тряслась от ужаса. ― Я не позволю Сесилии сделать хоть один шаг назад лишь из-за того, что из-за вашей грёбаной любви вы подвергаете опасности свою и мою семью. ― Судя по всему, Джексон Мартелл с трудом не срывался на крик, но было отчётливо видно, как напряглись его вены. Они выделялись серыми полосами на бледной коже. ― Услышала меня? ― Белла испуганно кивнула. Другого ответа Джексон, кажется, и не ждал. ― Прекрасно. Мне кроме Сесилии терять нечего. ― Я предупреждаю… ― зарычал Эдвард. ― Эдвард, ― попытался остановить его Эмметт, но Джексон сделал шаг вперёд, оказываясь едва ли не впритык к телепату. У Джексона был свой дар, но власть, исходящая от него, была почти фантастической. Его рубиновые глаза, казалось, смотрели прямо в душу. Дыхание перехватило от его гипнотического взгляда. Внутри всё похолодело, как в лютый мороз. ― Как и я, ― с рыком произнёс Мартелл. Он рычал так по-животному, что в жилах у Беллы застыла кровь. ― Ты хоть знаешь, какой путь мы прошли? Что я сделал, чтобы Сесилия снова просто была? Но вместе с тем, каждое моё слово, каждое моё действие перечеркнулось одним существованием её сестрицы. ― Джексон, кажется, проглотил эти слова, но Белла поняла, что он сказал. ― Больше такого не произойдёт, а попытаетесь ― я сам вас убью, и Виктория не нужна будет. Джексон выждал полминуты, когда слова улягутся в голове присутствующих, а потом сделал шаг назад и чуть улыбнулся. ― Если я узнаю что-то ещё, я сообщу, ― сказал Мартелл самым простым, спокойным тоном, который совершенно не вязался с только что высказанными нападками. ― Не то, чтобы мне есть дело, но я хочу, чтобы моя семья и ваша была в порядке. Я приду, если будут новости. ― Он посмотрел на Карлайла и чуть склонил голову к плечу. ― Если ты не против. Все вампиры, как один, повернули головы к Карлайлу. Интересно, какой реакции они ждали? Карлайл чуть улыбнулся и кивнул. ― Приходи. Мы благодарны тебе за помощь. Джексон криво усмехнулся и, попрощавшись, скользнул взглядом по Эсми, потом по Карлайлу, по Джасперу и вышел. Карлайл направился за ним, не слушая обеспокоенный оклик Розали, и нагнал вампира у самого порога. ― Я думал, мы познакомимся в других обстоятельствах, ― сказал Карлайл, останавливая Джексона. Вампир обернулся. Окинул его слегка любопытным взглядом и вдруг улыбнулся. Мягко, спокойно. Возможно, так он улыбался Сесилии. ― Я тоже. ― Он протянул Карлайлу руку. Карлайл почувствовал, как что-то мягкое накрывает его. ― Джексон Мартелл. ― Карлайл Каллен, ― представился тот, не медля ни секунды. Было поразительно, как легко от мстящего чудовища Джексон перешёл к столь тёплому, почти братскому образу. ― Ты правда это сделаешь? ― спросил Карлайл. Что-то подсказывало, что Джексон вполне мог воплотить в жизнь всё сказанное, однако и простого запугивания для Беллы могло хватить. Джексон пожал плечами. ― Если из-за всего этого у Сесилии опять начнётся депрессия, она может попытаться убить себя. Впрочем, ты и так это знаешь, ― уклончиво проговорил Мартелл, выдыхая тёплый воздух. Его дыхание на секунду стало неровным из-за сжимавших его грудь решительности и злости. Потом он снова перестал дышать. ― Да, догадываюсь. ― Понимаю, ты не можешь пойти против семьи, ― проговорил Джексон. ― Но Сесилия и Бьянка ― всё, что есть у меня. ― Если с Сесилией что-то случится… мешать не стану, ― вдруг пообещал Каллен, и Мартелл глянул на него с неприкрытым удивлением. ― Правда? ― Может, ты не поверишь, но я люблю её, ― проговорил Карлайл. Уголок его губ дёрнулся, когда он подумал о том, что на самом деле означали эти слова. ― Безумно люблю. И знать, что люди, которые сотворили с ней такое, ходят по миру безнаказанно… Выше моего понимания. Пристально посмотрев на него, Джексон медленно кивнул. По его лицу сложно было что-то прочитать, но его взгляд казался расчётливым. Карлайлу стало интересно, какие выводы он делает, когда так смотрит на людей. ― Я знаю, что ты её любишь, ― миролюбиво произнёс Мартелл, улыбнувшись. ― Я это слышал и видел. И твои принципы я уважаю. У меня они просто другие. Так что, если что, безнаказанными они больше не уйдут. ― Ты сказал, что тебя больше ничего не остановит. Улыбка на лице Джексона дрогнула и исчезла. Карлайл наблюдал за тем, как меняется выражение лица Джексона, пока он обдумывал свои дальнейшие слова. Лицо Джексона превратилось в ледяную маску. ― Я хотел убить их сразу, как Сесилия пришла в себя. Она же меня и остановила. ― Голос звучал безжизненно. Спустя мгновение он добавил: ― Я бы очень хотел сказать, что Сесилия не убийца. Но боюсь, что всё дело в том, что она просто хочет сделать это сама. Чтобы в минуту покоя и радости, чувствуя безопасность, Белла почувствовала пепел во рту и поняла, что умирает. И последнее, что она увидит, было бы лицо её сестры. Джексон резко втянул носом воздух и вскинул голову. Карлайл продолжал смотреть на него молча. Он не хотел признавать то, что всегда знал об этом. Сесилия не из тех, кто забывает, мирится или прощает, особенно если ей нанесли столь серьёзные обиды. Скорее, она и правда выжидала. Ждать Свон умела. Карлайл и Джексон смотрели друг на друга. Им обоим было тяжело осознавать, что из них двоих самым жестоким, кровожадным и неумолимым чудовищем была Сесилия.***
Сесилия вернулась домой, когда Карлайл уже был там. Каллен лежал на кровати, не включив свет, глубоко вдыхая запах Свон на постельном белье. Чарли и Сесилия перебросились парой весёлых шуток у машины, и девушка пожелала отцу доброй ночи. Судя по голосу, девушка уже успела выпить и была в приподнятом настроении. Карлайл слышал, как она зашла в дом, как поднялась. Тихо скрипнула дверь в спальню, и Сесилия зашла. Она не стала здороваться а, различив его на кровати, без лишних слов скользнула к нему. Карлайл чуть подвинулся, освобождая ей место, но Сесилия легла сверху, обнимая его за торс руками. Девушка ткнулась носом ему в подбородок, а губы скользнули по его шее. ― Как прошёл ужин? ― спросил Каллен, чуть поглаживая талию девушки сквозь одежду. ― Знаешь, очень круто, ― с удовольствием проговорила Свон. Она растянулась на нём, будто бы не испытывала неудобства от того, что фактически лежит на камне. ― Ты знаешь, Билли сказал мне, что он говорил с сестрицей об Эдварде, когда они только начинали встречаться, и хотел предупредить её, но со мной он такого делать не будет. Он сказал, что они мало что знают об Эдварде, но ты, очевидно, хороший. ― Сесилия рассмеялась ему в шею. Карлайл прикладывал немало сил, чтобы слушать её, а не думать о том, как внутри всё переворачивается от её теплого дыхания на шее и как легко будет…просто взять за талию и… ― Мы поужинали, и потом Ли позвала меня смотреть фильм. Мы с ней и Сетом сидели в её комнате, смотрели ужастик, пока родители смотрели то ли про рыбалку, то ли какую-то спортивную игру внизу. С Ли было замечательно, она такая… колючая, едкая и сильная. Знаешь, не будь она так резко настроена против вампиров, они с Розали могли бы стать отличными подругами. Мы все втроём чем-то похожи. ― Сесилия сделала паузу, а потом рассмеялась. ― Бесплодностью, в первую очередь. У Карлайла неприятно сжалось сердце после этих слов. Насмешки над собственными увечьями ― как моральными, так и физическими ― были у Сесилии в почёте, хотя она не любила этого делать. Один раз, когда она кинула подобную шутку про себя снова, Карлайл не выдержал и спросил, почему она так говорит. «Я смеюсь и наслаждаюсь болью других, ― ответила она. ― Почему меня не может веселить моя боль?» Карлайл обнял её, и Сесилия была расслабленной, такой легкой и парящей в его руках, что он чувствовал себя так, словно выиграл шанс на счастье. На самом деле, он чувствовал себя так последние года полтора, с того момента в сентябре, как увидел её. Знал ли он тогда, знакомясь с новой студенткой, какое важное место она займёт в его жизни? Скорее всего, нет. Но Карлайлу хотелось верить, что с того самого момента их жизни переплелись так, что разорвать было невозможно. Сесилия потянулась вверх и поцеловала Карлайла. Свон прижалась к нему ближе, слыша биение собственного сердца, что успокаивало её, как шум прибоя. Сесилия погладила его по щеке, по виску, скользнула губами по его лицу, вернулась к губам, и она закрыла глаза… Они замерли в долгом поцелуе, наклонившись друг к другу. ― Сегодня я встретился с Джексоном, ― вдруг выдал Карлайл, и Сесилия замерла. Подняла глаза, а потом выпрямилась, усевшись ему на бёдра, и непонимающе посмотрела на него. ― Что? В каком смысле? ― Он пришёл и сообщил кое-что о Сиэтле. И ещё угрожал Белле, ― просто сообщил вампир. Его внимательный взгляд прошёлся по её лицу, словно пытался разгадать её мысли. Грудь Сесилии сжалась так резко и болезненно, словно её ребра зажали в железные тиски. Она сделала медленный вдох через нос. ― Чем же? ― деловито поинтересовалась Сесилия. Карлайл положил руки ей на бедра, чуть поглаживая через ткань задравшегося до неприличия узкого платья. ― Кажется, он сказал, что вырвет сердце вашей матери, заставит Беллу съесть его, а потом убьёт Эдварда и уже после всего этого придёт за Беллой. Всё это было сказано немного агрессивнее, но в общей сложности он сказал именно это. Кинул кое-какие обвинения Эдварду. Полагаю, он был в ярости, потому что в открытую сказал, что после трёх лет упорной работы не позволит тебе сделать шаг назад. Посыл этого был в том, что он устранит любую угрозу твоему здоровью. Сесилия издала короткий лающий смешок, словно Карлайл ударил её своими словами. Её резкий смех заставил его вздрогнуть. Несколько секунд Сесилия смотрела на Карлайла, а затем вздёрнула брови и спросила: ― Это было обещание или?.. ― Нет, он сказал, что сделает это, если с тобой что-то случится. Смысл был в том, что, если тебя снова доведут, он сдерживаться не станет. ― Может так, а может он просто запугивает. — На её лице заиграли желваки. Казалось, словно она ощущала тяжесть слов на языке. — Он считает, что смерть слишком лёгкое наказание для Беллы, ведь я продолжаю жить. Я поговорю с ним, чтобы он не трогал Эдварда… насмерть. В её настойчивом безжалостном тоне было что-то пугающе знакомое. Сесилия почувствовала, как у неё свело живот. Карлайл вздохнул. Он сел, удерживая Сесилию на своих бёдрах, облокотился на спинку кровати. Одной рукой удерживая её на месте, он провёл пальцами другой по её лицу, убирая волосы, очертил лоб, брови, глаза, нос, губы, скулы. Коснулся шеи. ― Я не могу защитить тебя, как он, ― печально проговорил Каллен. ― Тебе и не надо, ― возразила Сесилия. ― Карлайл, я люблю Джексона — он моя семья. Я про немногих могу так сказать. Тут не будет «но», однако дело в том, что Джексон отравлен моей ненавистью. Он не злодей, но он ненавидит так же, как и я. ― Свон вздохнула. Слова звучали так отрывисто, словно она заставляла себя произносить каждое из них. ― Когда я пыталась извиниться за это, он сказал, что уже ненавидел их за меня. Так он показывает свою любовь. Я не хочу, чтобы ненавидел ты. Мне нужна твоя любовь, вот и всё. Отчасти я полюбила тебя именно из-за того, что ты такой ― милосердный, сострадательный. Желай я другого, я была бы с Джексоном. Но я с тобой. Я люблю тебя. Сесилия моргнула, прогоняя наваждение, чувствуя, как сердце бьётся где-то в горле, и с трудом сглотнула. Опустила взгляд на собственные руки, делая вдохи сквозь сжатые зубы. Её пальцы нервно подрагивали. Всё её тело находилось в напряжении, пока она пыталась сохранять концентрацию. Карлайл чувствовал её нервозность всем своим сознанием, всем своим естеством. Он вдруг подумал о том, что, вероятно, поэтому был так спокоен он сам и потому каждый раз нервничал Эдвард. Он с Беллой был постоянно собран, всё держал под контролем, вероятно, даже лишний раз боясь поцеловать её, чтобы не навредить, что уж говорить о большем. Учитывая, что Эдвард не мог читать мысли Беллы, он не был к ней так близок, как хотел. Её эмоциональное состояние было для него прикрыто, потому что они не были близки физически. Карлайл мог его понять ― он сам стал куда менее собранным в тот период, когда они с Сесилией ещё не проводили ночи, занимаясь любовью. Всё внутри требовало взять женщину, которая принадлежит тебе, и каждый раз сопротивляться этому желанию было, вероятно, пыткой. Сесилия же полностью принадлежала Карлайлу. Каллена иногда почти что лихорадило от мысли, что он постоянно оставляет в ней свой след. Он печально осматривал синяки и засосы, а иногда и кровоподтёки, но как бы ни сожалел он сам, хищник внутри сыто сворачивался, понимая, что ещё раз было доказано, что Сесилия с ним и она его. Это спокойствие хищника позволяло глубже проникнуть в саму суть Свон, лучше понять её. Не контролируя себя постоянно, Карлайл мог больше времени уделить тому, что чувствует его возлюбленная, и научиться контролировать её гнев и успокаивать его. У Эдварда такой возможности не было. Решив, что разговор закончен на этой ноте, Сесилия потянулась и расстегнула платье, стянула через голову платье и наклонилась к Карлайлу. Опустившись на него всем своим незначительным весом, Сесилия скользнула неторопливо чуть выше, чтобы поцеловать уже по-настоящему, жадно и глубоко, едва заметными движениями смещаясь всем телом вверх-вниз. И с трудом удержалась от стона, получив наконец такое чудесное, такое необходимое прикосновение. Низ живота сжало сладкой судорогой предвкушения. Сесилия разорвала поцелуй и выпрямилась, садясь и рваными глотками втягивая в горящие лёгкие пропавший вдруг воздух. ― Можно я тебя раздену? ― проговорила девушка, проведя носом по носу Карлайла. Мужчина молча кивнул. Если бы не ставшие почти чёрными дикие глаза, Сесилия бы подумала, что Каллена её действия не тревожат. Внутри колыхнулось беспокойство ― Карлайл никогда не был против того, что она сама могла намекать ему на близость, но обычно он был таким нежным и податливым, когда что-то случалось. Чаще всего он выбирал позиции сверху или у стены, чтобы она была в его руках, а сейчас позволял ей делать то, что она сама хотела. Интересно, что такого мог сказать ему Джексон? Свон быстро расстегнула рубашку и Карлайл привстал, стягивая её. Сесилия провела раскрытыми ладонями по напряжённым могучим мышцам, она чуть улыбнулась и качнула головой, чувствуя разливающееся внутри чувство. Откинув назад растрепавшиеся волосы, она снова прикоснулась к его губам, легко, всего на мгновение, избегая попыток углубить поцелуй, чем заслужила самый настоящий рык в ответ. Сдвигаясь ниже, намеренно прижимаясь сильнее к его паху и улыбаясь ещё шире тому, как раздражённое рычание тут же превратилось в несдержанный стон, Сесилия покрыла поцелуями шею, спускаясь на грудь, лаская языком ледяную кожу, исследуя кончиками пальцев, слушая оглушительное биение своего сердца. Неторопливо спустившись ещё ниже, она устроилась между ног вампира, лёгкими прикосновениями поглаживая его подтянутый мускулистый живот и бёдра. Его мужское достоинство подёргивалось каждый раз, когда её пальцы оказывались рядом, словно имело собственный разум и жаждало привлечь её внимание. ― Что тебе сказал Джексон? ― вдруг мягко и нежно спросила она. Каллен глянул на неё чуть озадаченно. Свон расстегнула пряжку его ремня. ― Обычно ты не позволяешь мне делать нечто подобное — тебе нравится смотреть на меня. Так что такого сказал тебе мой друг, что ты не решаешься остановить меня? ― Ничего нового, ― туманно проговорил вампир. ― Ничего, чего бы я сам не знал. И, кроме того, сейчас я тоже смотрю на тебя. Сесилия облизала губы. ― Я могу?.. Карлайл рассмеялся. ― Сесилия, мне почти четыре сотни лет. Ты вряд ли можешь смутить меня чем-то в сексе. Сесилия хитро улыбнулась, словно Карлайл бросил ей вызов. ― Смутить ― нет, а вот доставить удовольствие… Она наклонила голову, и, пока была внизу, Каллен сходил с ума, чувствуя, как мягко прикасается её язык. Возможно, его и вправду нельзя было смутить, но Сесилия была женщиной, с которой ему было так хорошо, как никогда в жизни. Знать о сексе много и испытывать столько удовольствия было совершенно разными вещами. Каллен захлёбывался в стонах: он держал её волосы и выгибался в спине — вампир забыл обо всём на свете, пока внутри него разгорался настоящий пожар. Сесилия провела пальцем по его выступающей бедренной косточке, и он усмехнулся, тут же утыкаясь лицом в подушку — казалось, нет ничего важнее, чем комок нервов внизу его живота и губы Сесилии на его члене — она провела языком по пульсирующей венке, и его тело будто пронзил электрический ток. Свон мягко прикасалась языком, скользила легко-легко, едва дотрагиваясь, по всей длине, прослеживая выступающие вены, щекотала кончиком под набухшей верхушкой, вызывая несдержанные стоны. Всё время Сесилия не отводила взгляда от лица Карлайла, глядя из-под полуопущенных ресниц в его глаза, горящие жаждой, желанием, едва ли не отчаянным, знакомо отзывающимся в ней самой, глубоко внутри. Сжав ладонью твёрдую плоть, она сделала несколько плавных движений вверх-вниз и обхватила губами верхушку, обводя языком. Дыхание у Карлайла перехватило, во взгляде мелькнула почти мольба. Сесилия почувствовала желание улыбнуться — ощущение власти и… чего-то ещё, что она никак не могла правильно назвать, разливающееся внутри, ошеломляло, — но вместо этого она лишь нарочито неторопливо скользнула губами ниже, пропуская член глубже в свой рот. По телу Карлайла прошла дрожь. Он глухо простонал что-то, что могло быть её именем, и двинул бёдрами вверх. Показалось, что она слышит треск деревянного изголовья, но Сесилия была слишком занята напряжённой горячей плотью, которую сжимали её губы и рука, поднимаясь и опускаясь, всё быстрее скользя по всей длине, впуская глубоко, до самого горла, не забывая ласкать языком, жадно, словно любимое лакомство. ― Я вдруг подумал, что не называл тебя любимой просто так ещё ни разу, ― выдал скомканную мысль Карлайл. Сесилия, выпустив изо рта его мужское достоинство и проведя напоследок языком — широким мазком по всей длине, — начала перебираться вверх. ― Действительно, ― проговорила она, усаживаясь на мужских бедрах и чувствуя крепкую хватку на своих. Карлайл приподнялся и поцеловал её в горло, под подбородком. Свон коротко выдохнула, она почти физически ощущала горящий взгляд Карлайла — всем телом. Перемещающийся неспешно от её лица вниз, до самых ступней, оглаживающий, словно невидимые любопытные пальцы, ласкающий, откровенно и жадно. Чувствуя, как напрягаются мышцы под её ладонями, словно готовясь к броску, Сесилия надавила руками на мужские плечи чуть сильнее, без слов приказывая не двигаться. Карлайл шумно выдохнул, словно огромный недовольный зверь, но вернулся в изначальную позу, позволяя ей продолжать. Карлайл дышал быстро, поверхностно, часто облизывая губы и сглатывая; в глазах, ставших тёмными, почти чёрными, металось совершенно сумасшедшее пламя. Сесилия едва не застонала, ощутив прошедшую по телу волну ответной дрожи. Сесилия склонилась и впилась поцелуем в его губы — с требовательной уверенностью. Приподнявшись на коленях, рукой она в это время направляла его в себя. И когда наконец внутри стало полно и тесно, застонала, протяжно, беспомощно, разорвав поцелуй, но не отстраняясь, глядя прямо в глаза. И начала двигаться. Медленно, затем быстрее, приподнимаясь и опускаясь, снова и снова, чувствуя жгучие огненные кольца, свивающиеся внизу живота, всё туже и туже, чувствуя, как каждое её движение вызывает ответное. Мало. Ещё… Карлайл обхватил её за талию. В мгновение ока она оказалась сидящей, оставшееся на её груди белье разорванным, а грудь, шея, плечи покрытыми сотней горячих влажных поцелуев. В бёдра впивались железной хваткой его пальцы — наверное, до боли, которой она не чувствовала. Второй рукой он зарылся в её волосы, сжимая и оттягивая назад и вниз. Запрокинув голову, Сесилия закрыла глаза, отдавшись на волю затягивающего, поглощающего её с каждым витком всё безвозвратнее водовороту ощущений. Отдалённо она слышала стоны — кажется, её собственные, кажется, совершенно бесстыдные. Кажется, она просила и умоляла о чём-то. Но ей было слишком хорошо. Слишком… невероятно… прекрасно, чтобы думать о чём-либо ещё. Чтобы вообще думать. Карлайл дрожал всем телом, сжимая бедра и талию Сесилии, — он задыхался, на несколько секунд выпадая из реальности, а потом пробуждался снова. Полностью обессилевший и счастливый.***
Джексон больше не приходил, но Эдвард предусмотрительно держался рядом с Беллой, почти не отлучаясь от неё. Даже толком не охотился, ловя мелкую живность поближе. Эмметт шутил, что так он скоро будет поедать кошек и собак на улице, где жила дочь шерифа, и Эдвард метнул в него нечитаемый взгляд. ― Я бы посмотрел, как вёл бы себя ты, если бы кто-то обещал сделать с Розали то, чем угрожал этот красноглазый. ― Ну, моя Розали не нажила себе таких врагов, ― хмыкнул Эмметт. ― А твоя Белла, кажется, хорошенько подпортила жизнь Сесилии. Интересно, что же такого произошло? ― Взгляд Эмметта, уже без капли веселья, метнулся к Карлайлу, но тот сделал вид, что не заметил. Эмметт посмотрел на Джаспера, но тот пожал плечами. Они оба знали, что произошло между сёстрами Свон, но оба упорно не говорили. Им Сесилия рассказала в знак доверия, и делиться этой историей ещё с кем-то они считали преступлением. Карлайл подумывал посоветоваться об этом с Эсми ― в конце концов, истории его названной сестры и его любимой были чем-то схожи, и Эсми могла подсказать деликатный способ начать разговор с Сесилией, но Каллен отмёл эту мысль. Тогда ему придётся рассказать Эсми о случившемся, и, хотя сестра не раскроет секрет, Карлайл мог представить взгляд Сесилии, когда он вынужден будет признаться, что открыл кому-то её тайну. ― Белла не сделала что-то, чтобы ей угрожали, ― мрачно произнёс Эдвард. Карлайл, переписывающийся со студентами по поводу дипломной работы, поднял глаза на сына. ― Ты знаешь, что случилось между Сесилией и Беллой? ― спросил Карлайл. ― Белла не любит говорить об этом. ― Конечно, не любит. ― Джаспер фыркнул, не обращая внимания на предупреждающий взгляд Карлайла. ― Тому, что она сделала, оправдания нет. Попробуй спросить её об этом ещё раз, может, она тебе доверится. Последний выпад был слишком нечестным, но из-за того, что он прозвучал от Джаспера, задел не так сильно. Вот если бы это сказал Карлайл, было бы больнее ― они с Сесилией пусть и не состояли в официальных отношениях, неофициально жили почти вместе с одобрения её отца, занимались сексом, у Карлайла не было проблем с лучшим другом своей любимой, и Карлайл знал о внутренних демонах Сесилии и их с сестрой и матерью прошлом куда больше, чем Эдвард знал о Белле. Несомненно, Эдварда это задевало. Эмметт скользил хитрым любопытным взглядом от одного лица к другому, и Карлайл сделал себе заметку сказать сыну, чтобы тот не лез к Сесилии с подобными вопросами, или хотя бы предупредить Сесилию о возможном «интервью» от Эмметта. Он опоздал в обоих планах ― его резко вызвали на работу, и он забыл поговорить с Эмметтом, а, когда вернулся домой, морально уставший после почти пятичасовой операции, Эмметт уже уходил из дома через заднюю дверь. Карлайл зашёл через главный вход и слышал, как его сын и возлюбленная прощаются. ― Несмотря на то, что это интересно всем, пожалуйста, не углубляйся в детали, ― сказала Сесилия мягко, и Карлайл с облегчением услышал в её голосе расслабленность и спокойствие. ― Розали знала о том, что я потеряла ребенка, но я буду благодарна, если ты переправишь их ко мне с вопросами. ― Конечно, ― кивнул Эмметт, и Карлайл подивился тому, сколько серьёзности было в голосе обычно весёлого сына. ― От меня они не узнают и полслова, особенно Эдвард. Да и он не поверит, думаю. ― Эмметт усмехнулся. ― Белла же выглядит такой… ― Беззащитной, да. ― Сесилия рассмеялась. ― А я злобная стерва. И её роль во всей трагедии не так велика, и всё же… ― Я ― могила, ― серьёзно произнёс Эмметт, а потом они с Сесилией вместе рассмеялись. Когда Сесилия вернулась, Карлайл просматривал её диплом, открытый на ноутбуке. Она отказалась от его кураторства, выбрав другого руководителя, и Каллен интересовался её работой лишь изредка, во время смен, чтобы не показывать себя не доверяющим её знаниям. Хотя тему она выбрала связанную с темой курсовой. ― Знаешь, я только что понял, с чем связаны выборы тем для курсовой и диплома, ― туманно проговорил он. ― «Особенности течения и ведения беременности и родов с рубцом на матке» и «Кровотечения во время беременности (самопроизвольный выкидыш, шеечная беременность, низкая плацентация)». Сесилия растерянно застыла, не ожидавшая такой наблюдательности. Карлайл обернулся на неё. Девушка нервно заломила пальцы. ― Я каждый раз смотрела на снимок УЗИ, что у меня остался. И выбор приходил сам, ― наконец произнесла она. Карлайл вспомнил о том, что девушка говорила в последний раз, когда он видел её снимок УЗИ. «Карлайл, пожалуйста, отдай фотографию и сделай вид, что её никогда не было». ― Она не хотела лишний раз вспоминать о том, что случилось, о её ребенке, который не родился. Карлайл не был уверен, что может попросить об этом, но в итоге решил, что хуже не сделает. ― Можно посмотреть? Сесилия колебалась. Она смотрела на него как-то странно, словно зло, но в её глазах не было той ярости, что царила в ней в прошлый раз. Там Сесилия себя не сдерживала, исходя злостью и ненавистью, но сейчас Свон была куда спокойнее. Наконец, Сесилия медленно кивнула. Она принесла из прихожей сумку, достала кошелёк и с трёхсекундной заминкой открыла внутренний карман, вытащив снимок. Посмотрела на него сама, а потом протянула Карлайлу. Каллен рассматривал чёрно-белый снимок. Плод был длиной в два сантиметра, у него уже были разделены руки и ноги, проглядывались очертания пальчиков. Карлайл не мог представить, какую боль испытывала Сесилия, храня это фото так близко с собой, смотря на него. У Карлайла у самого сердце было не на месте — ведь это мог быть ребёнок женщины, которую он любил. Вполне вероятно, что Карлайл мог стать отцом для этого малыша… Боже, Сесилия даже не знала, кто бы у неё родился. Видимо, в этот вечер она чувствовала себя особенно сильной, потому что слёзы катились по её лицу абсолютно бесшумно. Она подошла, обвила пальцами запястья Карлайла и взглянула ему в глаза. Каллену каждый раз было ужасно больно при виде слёз на её щеках. ― Я хотела… давно хотела извиниться, ― проговорила Сесилия, не сдерживая слёзы от жалости к себе и вселенской несправедливости, но её голос предательски дрожал, сев окончательно. ― В тот вечер в Италии я была неоправданно груба с тобой. Карлайл сел на диван и потянул её за собой, усаживая к себе на колени. ― Оправданно. ― Каллен виновато покачал головой. ― Ты была права, мне не стоило тебя сюда возвращать. Они и без меня справляются. Сесилия усмехнулась, сделала глубокий вдох, пытаясь успокоиться, унимая дрожь в пальцах и даже губах, рукавом платья вытирая слёзы. Обида осела на губах. ― Люблю слышать, что я права, ― наигранно бодро произнесла девушка. ― Но здесь не только боль. Я люблю своего отца, у меня тут друзья. И я люблю тебя. ― Ты всегда хотела быть врачом? Сесилия молча смотрела на него, а потом встала и, попросив его подождать пару секунд, вышла. Вернулась она уже с бокалом вина. Карлайл поморщился, но сдержал себя. Ясно, сегодня Сесилия не была такой сильной, как ей хотелось бы. ― Нет. ― Девушка поджала губы и бросила взгляд на собеседника. ― Я хотела быть косметологом. Я считала себя ослепительно красивой… ― Так и есть. Сесилия чуть улыбнулась. ― … и хотела помогать другим людям быть красивыми, исправлять что-то, что им в себе не нравится. Но когда со мной всё это случилось, я вообще потеряла цель в жизни. ― Её ладонь скользнула под кофту, очевидно, нащупывая шрам. ― Джексон закончил за меня школу, а когда я немного пришла в себя, то он спросил, хочу ли я продолжить учиться. Сказал, что устроит меня в любой колледж. И я решила, что, если мне причинили такую боль, я хочу помочь другим её избежать, насколько это будет в моих силах. Джексон устроил меня в колледж в Финиксе, и я училась. Чтобы побесить Рене, я жила там пару месяцев, чтобы освоиться, но потом мы встретили Аврору и пришлось там остаться. ― Сесилия низко наклонила голову, спрятав лицо за волосами. ― Её смерть… и чудо-рождение Бьянки меня покорили. Теперь я была уверена в том, что должна была делать. Карлайл вспомнил, что Сесилия говорила про Бьянку: «Моя лучшая подруга погибла в автокатастрофе на моих глазах, и уже из её мёртвого тела достали ребёнка». Она говорила это отцу, но тогда, поражённый её панической атакой, Карлайл не сохранил эту мысль. Вампир тяжело сглотнул. ― Бьянку… ― Вырезали из мёртвого тела. ― Сесилия залпом допила вино, чуть поморщившись, и встала, чтобы налить себе снова. ― У неё проблемы с речью, она до сих пор плохо говорит, но учитывая, что она просто жива… Это чудо. Сесилия выпрямила спину и откинула волосы назад. Подрагивающими ладонями она сильнее сжала стакан с вином, чтобы не выдавать своего настроения. Она пыталась рассказать эту историю так, между прочим, но не получилось. Девушке нравилось, что Карлайл постоянно чувствовал её настроение. Но сейчас она бы отдала что угодно, чтобы он не заметил. Каллен же замечал каждую мелочь. Всё-таки два года уже живут вместе. ― Надеюсь, Эмметт был тактичен, ― наконец произнёс Каллен, убирая снимок УЗИ обратно в кошелёк девушки. Сесилия проследила за этим с абсолютным равнодушием. ― Он очень милый и добрый. Он держал меня за руку всё то время, что я рассказывала ему. Без таких подробностей, как тебе, конечно же, но, думаю, они имеют право знать. ― Сесилия выдохнула. В душе она понадеялась, что больше никому не придётся рассказывать о случившемся. В конце недели была запланирована защита второй главы диплома, потом у них начнётся сессия. Сесилия, несмотря на то, что всё ещё училась заочно, приходила к своему куратору, миссис Джоди ― та самая, что до её появления работала в паре с Карлайлом, по совместительству заместитель директора по учебной части в колледже, ― и они исправляли её работу. Миссис Джоди была довольна ей, Карлайл даже сказал Сесилии, что та во время их перерыва в шутку сетовала на то, что Каллен уже занял Свон как свою сменщицу. «Такая умная, сообразительная молодая девушка, ―говорила Джоди. ― Я видела, как она работает. Она будет прекрасным врачом. И почему такое сокровище досталось мистеру Каллену?» «Сразу разглядел талант, ― улыбнулся Карлайл. ― А вообще, большое спасибо Чарли Свону, что устроил свою дочь ко мне». «Это лучший отзыв, когда за тебя сражаются врачи», ― засмеялась мисс Галатея, и Карлайл с Джоди рассмеялись тоже. Сесилия, казалось, была смущена и довольна этим, когда Карлайл рассказал ей об этом вечером. ― В колледже знают про нас? ― тихо спросила она. ― Студенты шепчутся. ― Каллен пожал плечами. Кажется, его слухи мало волновали. ― Но Форкс — маленький городок, и никто никогда не видел, чтобы я приезжал к тебе или заходил в твой дом. Так что это только на уровне сплетен, которые никто не поддерживает. Сесилия посещала колледж изредка — те предметы, изучение которых на дому составляло проблемы. Официальная причина её заочного обучения была в том, что она работает администратором сайта, посвящённого творчеству Иммортэла. Мол, именно поэтому она уезжала из Форкса несколько месяцев назад. Во многом, как позднее узнал Каллен, эта история с сайтом была правдой. Джексону, несмотря на все его знания, с интернетом было немного трудно, а Свон в этом хорошо разбиралась, и она действительно вела самый популярный сайт про творчество Иммортэла. Карлайл перехватил её в кабинете, когда Свон забежала, чтобы сделать какие-то пометки во вчерашнем отчёте. ― Ты завтракала сегодня? ― строго спросил Карлайл, глядя на скрытую мешковатым свитером фигуру Свон. В последние дни она предпочитала носить широкие свитера, или кофты, или что-то другое, что было далеко от обтягивающей одежды. ― Я съела йогурт, ― сказала девушка, хотя не была уверена, действительно ли она позавтракала, или только собиралась. ― Этого мало, ― угрюмо поджал губы Каллен, складывая руки на груди. ― Ты обещала мне, что будешь хорошо питаться. ― Я помню. ― Сесилия посмотрела чуть виновато. ― Я не морю себя голодом, Карлайл, и ем, если хочу. Но, если я не чувствую голода, зачем мне есть? Карлайл устало вздохнул. Несмотря на то, что их отношения после Италии немного выровнялись, Карлайл всё ещё не мог справиться с алкоголизмом Сесилии, её недоеданием и всё более пассивным настроением. Несмотря на то, что Свон никогда не сидела без дела, она всё делала через какую-то силу. В течение дня она вроде горела эмоциями, но с трудом вставала утром и вечером не торопилась ложиться спать. У неё была бессонница, заснуть ей удавалось только после часа ночи — чуть раньше, если они занимались любовью до этого. Хотя, Каллен всё больше боялся к ней прикасаться ― синяки становились всё более явными и появлялись всё быстрее и были ярче. Карлайл один раз чуть не сломал ей руку — Свон вовремя отдёрнула её. ― Ты должна быть в порядке, ― проговорил Каллен. ― Сесилия, я волнуюсь, что у тебя снова случится рецидив депрессии. Сесилия замерла. Отвлеклась от компьютера, бросила чуть опасливый взгляд на приоткрытую дверь кабинета ― Карлайл не закрыл её, чтобы не породить слухи, но, поскольку сейчас был обед, пациентов пока не было, а врачей Каллен бы услышал раньше. Сесилия слегка напряжённо повела плечами. ― Карлайл, я знаю, что у меня сейчас депрессивный период, но я чувствую себя неплохо. ― Она натянуто улыбнулась. ― Ты помнишь, что я говорила, что вспоминаю пять счастливых моментов? Теперь я могу вспомнить их семь. Так что становится немного лучше. ― Я связывался с твоим бывшим психоаналитиком — последним, после которого депрессия пошла на спад, ― признался Каллен. Сесилия вперла в него нечитаемый взгляд, но Карлайлу показалось, что она злится. ― Я дал ей взятку, и она переслала мне сведения о том, что с тобой было. Сесилия вскочила, опрокинув стул. ― Ты не имел права этого делать! ― завизжала она, и Карлайл, удивлённый, даже сделал шаг назад. Её глаза потемнели от ярости, став почти синими, а ногти так сильно впились в кожу ладоней, что Сесилии наверняка стало больно. Она смертельно побледнела от злости. ― Не имел! Проблема была в том, что Сесилия ещё не знала, про какого психоаналитика говорит Карлайл — из тех, которые действительно ей помогли, было две женщины ― черноволосая женщина с каре была её первой практикой с психоаналитиками, с ней Сесилия работала после потери ребёнка, во времена своей тяжелой депрессии, а вторая, пепельная блондинка, была после смерти Авроры. Брюнетка работала с обиженным депрессивным подростком, а блондинка со взрослой разбитой женщиной, хотя разница между этими встречами была всего полгода. Карлайл упрямо поджал губы, смотря на трясущуюся от ярости любимую. ― Сначала она поставила тебе депрессивный эпизод, ― безжалостно произнёс Карлайл. Сесилия дрожала от ярости. ― Но по ходу работы с тобой становилось ясно, что у тебя периодическое депрессивное расстройство. Это расстройство характеризуется повторяющимися эпизодами спада настроения, снижения мыслительной и двигательной активности, каждый из которых длится от двух недель до полугода, а возможно, и более. Между эпизодами депрессии наблюдаются периоды полного здоровья, интермиссии. Психоаналитик склонна утверждать, что у тебя было депрессивное расстройство всю твою подростковую жизнь, далее из-за потери ребенка и разрыва с семьей оно прогрессировало, потом наступила интермиссия, и далее снова эпизод полноценного расстройства из-за смерти Авроры. ― Замолчи! ― рыкнула Свон, но Карлайл даже не сбился с мысли. ― Проблема в том, что у тебя были признаки атипичной депрессии. Она так прогнозировала, что в случае повторения депрессивного момента, у тебя могут пойти осложнения депрессивного психотического эпизода. То есть, у тебя не просто депрессия, а депрессия, смешанная с психозом. Психозом, Сесилия! ― жёстко повторил Карлайл. ― Ты понимаешь, что это может убить тебя? ― Ты не имел права влезать в эти дела! ― прошипела Сесилия, словно не слушая его. ― Не имел! ― Меланхолическая депрессия, попытки суицида, психоз, панические атаки и неконтролируемая агрессия! ― Ты не имел права! Карлайл шагнул к ней, в мгновение ока оказываясь рядом, и Сесилии показалось, что сейчас он сам убьёт её. Глаза Каллена были почти чёрными, он был выше её и нависал всем своим мощным телом, словно скала, готовая свалиться на неё. Словно Бог, готовый обрушить на неё всю свою мощь и ярость. Сесилия подавилась воздухом. ― Ты как-то сказала мне, что ты больна, ― вдруг почти шёпотом, но от этого не менее яростно, произнёс Каллен. ― И я это прекрасно знаю. Но если ты думаешь, что я буду закрывать на это глаза, то ты глубоко ошибаешься. Если я не в силах тебе помочь, то я найду тех, кто это сделает. ― Найдёшь всех психиатров, психологов и психотерапевтов, которые со мной работали? ― усмехнулась Сесилия, но в её ухмылке была злость и вызов. Она была в ярости от того, что Каллен сделал нечто подобное. ― Если понадобится, ― не дрогнув ответил Карлайл. ― Я сделаю всё, чтобы ты была в порядке, и не собираюсь за это извиняться. Даже если ты будешь ненавидеть меня — ненавидь, пожалуйста, в здравом уме. ― Не делай из меня сумасшедшую, Каллен! ― жёстко отрезала Свон. Она попыталась отойти, но Карлайл удержал её за плечи на месте. ― Я знаю, что во всём происходящем виноват я. Я и только я, потому что это я привёз тебя сюда, хотя ты говорила, что это будет ошибкой, ― произнёс он всё-таки твердо. ― И я прекрасно понимаю, что сейчас, переступая границы дозволенного, пытаюсь исправить то, что натворил сам. Но я хочу тебе помочь. Прошу тебя, Сесилия. Я никогда не хотел спасти кого-то так, как тебя. ― Хочешь спасти меня? ― прошипела Сесилия. ― Тогда пошли нахрен своего чёртового сынка и мою долбанную сестрицу! ― Карлайл молча смотрел на неё, и Сесилия злобно усмехнулась. ― Не можешь, верно? Это единственное, что я хочу, и единственное, что ты не можешь. Осознавая это, больше никогда не смей делать ничего подобного! ― Да, я не могу, ― покаянно произнёс Каллен. ― Но ты должна понимать, почему. И понимать, что это не меняет ничего. ― Должна понимать? ― снова вспыхнула Свон. ― Я ни черта не желаю понимать! Я хочу быть той упрямой злобной стервой, которой меня считают, и не хочу ничего понимать! И это… это меняет меня! Карлайл сжал её плечи крепче и придвинул к себе почти вплотную. Сесилия словно прижималась к каменной глыбе, только вот золотистые глаза были слишком живые. ― Ради тебя я перейду все границы, любимая, ― произнёс Карлайл, и Сесилия вытаращила на него глаза. ― Ты не открываешься мне, Сесилия, ― отчаянно прорычал Каллен буквально ей в лицо. ― Все твои откровения — это лишь один маленький кусочек огромного пазла, и мне мало. Я хочу знать о тебе всё, а ты так много от меня закрываешь. Умом я понимаю, но сердцем не могу принять это. А то, что ты не принимаешь мою помощь, делает только хуже. Даже когда ты могла умереть от кровоизлияния в мозг, ты предпочла не смотреть мне в глаза. Ты принимаешь помощь ото всех ― Чарли, Джаспера, Розали, Эсми… Джексона. ― Последнее имя он произнёс с особыми эмоциями, заставив открывшую было рот Свон закрыть его обратно. ― Но не мою. Порой я, возвращаясь домой, не знаю, найду ли тебя там. Поэтому я буду действовать любыми правдами и неправдами, Сесилия Свон. В этом ты оказалась права. Сесилия смотрела на него молча. Карлайл прекрасно знал, что эта ссора перешла все предыдущие — даже та, что была в Италии и близко не шла ни в какое сравнение с тем, что было сейчас. Карлайл перешёл границу, влез туда, куда Сесилия не хотела его пускать, и вампир прекрасно понимал, что она замкнётся после этого, перестанет давать те крохи собственной души, что давала до этого. Возможно, он потеряет её после этой ссоры. Но Карлайл должен был знать, что он старается. Это было ужасно эгоистично ― пытаться помочь ей, потому что всё, что происходило с Сесилией, было на его совести и по его вине. Карлайл самолично отвёл Сесилию в эпицентр пожара и подавал ей стаканы с водой, чтобы она не умерла, и читал лекции о вреде дыма — вот чем были все его попытки. Но Карлайл был ввязан в этот пожар столь же крепко, как и Сесилия… Нет, неправда. Карлайл был ввязан в этот пожар, а Сесилию он поставил рядом с собой и умолял остаться с ним, извиняясь, когда она начинала задыхаться. ― Всё, хватит, ― вдруг надрывным хриплым шёпотом проговорила Свон. ― Отпусти меня, пожалуйста. ― Карлайл только крепче сжал руки на её плечах. ― Сейчас мы оба разойдёмся: ты на работу, я домой. Мы остынем, а потом поговорим ещё раз, как взрослые люди… Отпусти, нас могут увидеть. Рука Карлайла поднялась, чтобы схватить её лицо, и он притянул её к себе. Его пальцы запутались в её волосах, а ладони ласкали щёки. Его рот горел. Он целовал и целовал её. Он целовал её так, словно умирал с голоду, словно тонул. Его язык, зубы и губы прижимались к её губам. Её губы коснулись его губ, и Сесилия укусила его. Его язык скользнул по её нижней губе и под неё. Как будто он пытался слиться с ней или поглотить. Его пальцы касались её ушей, а большие пальцы ласкали изгибы её скул. Она обвила руками его шею, встречая каждое движение его губ. Карлайл судорожно вздохнул у её рта, и она почувствовала, как он дрожит. Он целовал её до тех пор, пока девушка не почувствовала отчаяние в его ледяной крови. Затем он отстранился и прижался лбом к её лбу. Его руки дрожали, когда он держал её.