Жертвоприношение

Мартовские иды, 44 г. до н.э. От своей виллы до курии, где заседал сенат, Цезарь шёл так, словно острый нож рассекал масло. Люди перед ним расступались. Рядом шли его ближайший соратник Марк Антоний, горделиво оглядывающий плебс, и родственник Марка Юния Брута — Децим Брут, мрачный, словно буря. Цезарь двигался плавно, приветственно кивал встречным, шествуя к храму Юпитера. Там его встретил взволнованный жрец, который указал на дрожащие щиты бога войны Марса. Цезарь внимательно посмотрел на них, тяжело вздохнул, и его лицо преобразилось. Оно посветлело, черты разгладились, и от всей фигуры Цезаря повеяло спокойствием. Марк Антоний непонимающе взглянул на него, хмурясь, попытался расспрашивать, но на его вопросы Цезарь не отвечал и ушел в сторону курии Помпея. Не успел Цезарь приблизиться к курии, как к нему кто-то протиснулся и схватил за руку. Марк Антоний хотел было вмешаться, но его отвлек Требоний с каким-то глупым разговором. Цезарь скривил губы в усмешке и двинулся дальше. Децим Брут уже взбежал на ступеньки и ждал, когда Цезарь начнёт подниматься, потому что его остановил некто в накинутом на голову капюшоне. Из дверей курии кто-то высунулся, но Децим Брут махнул рукой, и человек скрылся. — Гай Юлий, не дури! — тем временем прошипел незнакомец на ухо Цезарю. — Ты же видишь, боги гневаются. Неужели ты готов умереть? — Убери руки, — так же тихо отвечал Цезарь и тут же громко обратился какому-то нищему оборванцу, сидящему на ступеньках. — Видишь, старик, солнце высоко, а я всё ещё жив. — День ещё не закончился, — в тон Цезарю ответил нищий, и по его губам скользнула не менее хитрая улыбка. — Цезарь! — незнакомец развернул его к себе. — Пойдем со мной, или позволь мне… — Помнишь, я говорил, что мне и Крассу рано или поздно придётся ответить за жертвоприношение? — Помню. — Время настало, — Цезарь понизил голос и еле слышно назвал незнакомца по имени: — Спартак. И, высвободив руку, стал подниматься по ступенькам. Спартак, постаревший, но не утративший настоящей мужской красоты, мрачно смотрел ему вслед. Сзади к нему подошёл тот самый нищий, скинувший с головы капюшон. Мужчина был одного возраста со Спартаком. Его зеленые, словно болотная ряска, глаза внимательно смотрели на поднимающегося в курию Цезаря. — Что нам теперь делать, Спартак? — Найди способ зайти в курию с другой стороны, Глабр. Тот, кого назвали Глабром, возвел к небу глаза и произнёс: — Там всего один вход. Может, и вправду нам не стоит влезать не в своё дело. Вспомни, что говорила та жрица — боги бывают очень мстительны. — Мне плевать на богов, — прошипел Спартак. — Не можешь — я пойду сам. — Не горячись. Я пойду за ним, но… Спартак бросил неприязненный взгляд в сторону Марка Антония, на котором буквально висел Требоний. Глабр незаметно исчез, а Марк Антоний наконец-то отцепил от себя друга и пошёл в курию Помпея. Спартак сжал рукоятку ножа и двинулся за ним. Народ на площади не обращал никакого внимания на него и шедшего впереди Марка Антония. Внезапно из дверей курии, буквально наступая друг на друга, стали выскакивать мужчины в тогах. На их лицах был испуг. Спартак побледнел и прибавил шагу. То же самое сделал и Марк Антоний. Им обоим пришлось ждать, когда толпа кричащих от страха сенаторов иссякнет, чтобы подойти ближе к дверям. Марк Антоний первым заглянул туда, не замечая стоящего чуть позади него Спартака. Сам же Спартак чёрной тенью проскользнул внутрь курии и скрылся за одной из колонн. Наконец он смог разглядеть, что твориться там, где должен был заседать сенат, и побледнел: на полу, у статуи Помпея Великого, лежало тело, накрытое окровавленной тканью, а вокруг стояло несколько мужчин с кинжалами в руках и в заляпанных кровью тогах. Спартак узнал одежду Цезаря, да и не стали бы сенаторы сбегать, как испуганные овцы, если бы убили не диктатора. — Опоздал… Внезапно Марк Антоний отпрянул, за ним последовали было несколько человек из числа убийц, но окрик Марка Юния Брута остановил их. Спартак хотел было швырнуть в предателя нож, но в его голове прозвучал голос Цезаря: «Не стоит, Спартак. Уходи к себе и забери своего римлянина. Это случилось, потому что я выпустил тех, кого не следовало, и вместе с Крассом и Помпеем ответил за содеянное». — Цезарь? — прошептал Спартак, оглядываясь. — Я не успел. Прости. К нему приблизился Глабр и негромко произнёс: — Цезарь знал о своей смерти. И не только он. Идём. И они, не оглядываясь, поспешили прочь. Едва выйдя из курии, мужчины увидели, как в небо поднимается золотая лестница. Спартак потряс головой — игра света, не более. Но было символично. КОНЕЦ.