Тайна Безмолвного Леса

      Но это был не сон. Несмотря на то, что бабушка в течение пяти лет уверяла Лулу, что ей это всё приснилось. А сейчас она стояла перед ней и слышала совершенно обратное.       — Так вот, — прервала её размышления Ольга, — всё это не было сном. Это произошло на самом деле.       Лулу уставилась на неё в недоумении. Бабушка явно колебалась ей рассказывать все подробности, но женщина оказалась застигнута врасплох.       — Это длинная история. Конечно, нужно было рассказать тебе всё раньше, но… я так боялась травмировать твою детскую психику. Извини. — Ольга искоса взглянула на Бонифация, прижавшегося к холодильнику. — Он тебя боится, смотри. Эх, а мне уже пора его выгуливать…       — Да ладно тебе, бабуль, что ты так рано всегда с ним уходишь? Всего четыре часа дня, — Лулу махнула рукой. — Ты хотела мне что-то рассказать.       — Ладно, — бабушка вздохнула, понимая, что разговор всё же неизбежен, но замялась, явно не зная, как начать. — Веришь в сверхъестественное?       — Что за странный вопрос? Конечно же, нет, — девочка рассмеялась. — Магия, призраки – это всё такая чепуха. Помню ту байку от соседского мальчишки с дачи про старого духа, живущего на заброшке. Я ведь верила в неё когда-то. Особенно, когда во время его рассказа вдруг резко отключили электричество! Было очень страшно. Но сейчас… мне кажется, я достаточно взрослая, чтобы отличить реальность и выдумки. — Лулу, конечно, далеко было до «взрослой», но с переходом в среднюю школу, ощущение некой самостоятельности и ответственности за принятие решений у девочки появилось. — Даже если бы я верила в сверхъестественное, разве это имело значение? Мы ведь никакие не волшебники.       — Ох, вот тебе лишь бы вставить лишнее словцо. Ты прямо как свой отец.       — А кто был мой отец?       — Секундочку. Вот об этом я и хочу поговорить.       Ольга встала, подошла к небольшой тумбочке под граммофоном, открыла нижний ящик и вытащила оттуда здоровенный и очень пыльный альбом.       — Здесь наше семейное древо, — она раскрыла альбом на первой странице. — Вот ты, — она ткнула в физиономию маленькой девочки в самом низу страницы. Затем перенесла палец на фотографию через ряд выше. — Это я.       — Ну это-то понятно. А кто все эти остальные люди?       — Видишь ли, детка, — бабушка помолчала, подбирая слова, — это и не люди вовсе. И я не человек. И мы все очень надеемся, что и ты не человек.       — То есть как это – не человек? Такого не бывает. Кто же мы? Рептилоиды?       Лулу засмеялась, представив, как бабушка снимает кожу, и оказывается вовсе не бабушкой, а крокодилом. Таким зелёным, чешуйчатым. И с маленькими лапками. Ей бы очень подошло.       — Как бы тебе объяснить? Мы человекоподобные. То есть выглядим как люди, но вовсе ими не являемся. В общем-то, все твои родственники по папиной линии – потомственные тёмные маги, жившие в общине сифов. Они очень сильные.       Лулу удивлённо вскинула брови и посмотрела на бабушку, пытаясь уловить в мимике пожилой женщины хоть капельку юмора.       — То есть как это – маги? Как… как Гарри Поттер, что ли? Или нет? — Лулу уж было подумала, что это всё снова влияние бабушкиного отвара из иван-чая или, что это очередной сон.       — Ну да, можно сказать, что и так. Только история Гарри – вымысел, а наша – чистая правда.       — И ты тоже маг? — с недоверием спросила Лулу.       — Я не маг. Точнее, не чистый маг. Я ундина – гибрид ведьмы и сирены. И ты могла бы быть ей, потому что твоя мама – тоже сирена. А так как твой папа – маг, то ты тоже могла бы быть гибридом. Но мы пока не знаем, кто ты. После ритуала прошло уже пять лет, а твои способности до сих пор не проявились.       Лулу пыталась переварить информацию, и казалось, зависла, как старый компьютер со слабым интернет-подключением. «Что это бабушка такое говорит? Может, у неё что-то случилось?»       — Вот твой дядя, — Ольга вернулась к альбому и указала на фотографию ниже своей. — Звали его когда-то Андрей. Вступив в общину сифов, он поменял имя. Теперь его зовут Гармен. Так же он прошёл ритуал обращения, и теперь он вампир. Дело в том, что сифы – общество с очень сильными традициями. Изначально в нее входили только вампиры, которые хотели оградить себя от людей как можно надёжнее. Они были слишком зависимы от людской крови и, лишь учуяв запах, не могли адекватно воспринимать реальность и контролировать себя. И сейчас к людям они испытывают очень сильную неприязнь. Любой, кто случайно забредёт в их поселение, будет съеден.       — Ещё и вампиры. — Лулу едва не присвистнула, но вовремя опомнилась: бабушка запрещала свистеть в доме – примета плохая. — Опять страшилки. Но, кажется, в моем сне на ритуале был человек по имени Гармен. Ты с ним разговаривала. Он был чем-то зол на меня, но я так и не поняла, в чём причина.       — Я ещё раз повторюсь, что это всё тебе не приснилось. Я действительно привела тебя в поселение сифов. И Андрей, то есть Гармен, конечно же – мой сын и твой дядя.       — То есть меня реально хотели сжечь и утопить? — Лулу была в шоке и немного злилась. — И ты даже не помешала им! А ещё перед этим оставила меня в лесу на произвол судьбы! А меня могли запросто съесть волки. Или… или дикие кабаны!       Отчего-то Лулу боялась кабанов даже немного больше волков. Возможно, потому что однажды на даче ей «посчастливилось» наткнуться на одного такого: мохнатого, с длинными клыками и препротивно хрюкающего.       — Так нужно было для ритуала. Мы все думали, что это поможет тебе быстрее пробудить свою силу.       — Так какую силу-то? Ты что, думаешь, что я ведьма?       Лулу улыбнулась, искренне надеясь, что бабушка шутит. Но её лицо оставалось серьёзным, и девочка смекнула: дела плохи. Что-то не так. Может, у бабушки жар? Может, надо вызвать врача?       — Да ты послушай, я же тебе про родителей хочу рассказать и про сестёр.       — Бабуль, может, тебе прилечь? Зря ты действительно затеяла этот разговор. А с Бонифацием я могу и сама погулять.       — Не надо со мной тебе гулять! — взвизгнул вдруг пёсик. — Даже не прикасайся ко мне, мучительница.       Сперва Лулу остолбенела. Уставилась на Бонифация, развела руки в стороны, а рот принял форму буквы «О». Действительно, где это видано, чтобы собаки разговаривали? Второй совершенно нормальной реакцией девочки был визг. Она визжала так, будто увидела собаку Баскервилей, а не маленького йоркширского терьера. Бонифаций, испугавшись такого громкого звука, в свою очередь, как нормальная собака, поспешил удрать куда-нибудь в тихое место. Поэтому он пулей выскочил из кухни и влетел в кладовку, забившись за старый телевизор, под кучу бабушкиных изношенных юбок и сапог. Лулу кричала долго и очень громко, но бабушку, судя по всему, это не тревожило. Она отхлебнула свой крепкий свежесваренный в турке кофе и, казалось, совершенно не обращала внимания на свою внучку.       Внезапно послышался хруст. Ольга повернулась на источник звука и глаза её округлились. Позади женщины лопнуло стекло у балконной двери, и трещина расползалась с каждой минутой всё шире.       — Достаточно, — Ольга хлопнула по столу ладонью, — накричалась. Я же только недавно вставила новое стекло. На какие деньги мы будем его снова менять, ответь-ка мне, барышня?       Лулу остановилась. Появившаяся трещина и бабушкин гнев заставили её замолчать. Переведя дух, она наконец решила спросить:       — П-почему он разговаривает? Что… это что-то в чае было, да? Это галлюцинация?       Бабушка стояла возле стеклянной двери и ощупывала трещину, чувствуя, как из неё тонкой струйкой заплывает в дом холодный осенний воздух. Ольга устало вздохнула и покачала головой. Она не слышала вопрос Лулу.       — Как же мы зимой-то будем? Промёрзнем ведь насквозь. Да и сейчас, если заморозки начнутся, тоже холодно будет в квартире. А отопление не дадут в ближайшее время. Придётся в кладовке отсиживаться. Неужели ты этого не понимаешь? Она развернулась к девочке и печальными глазами взглянула ей в лицо, надеясь найти там хоть каплю поддержки. Но в глазах Лулу она видела лишь ещё неостывший ужас.       — З-зачем в кладовке? А обогреватель?       — Иди лучше в комнату. Уроки там поделай, музыкой позанимайся. Мне ещё звонить стекольщику.       Лулу не стала пререкаться с бабушкой, а решила сделать, как она велит. Голова кругом шла от всех этих странностей. Закрывшись в комнате на щеколду, Лулу плюхнулась на кровать, чувствуя, как скрипнули пружины старого матраса, и уставилась в потолок. На нём – приклеенные наклейки из «Растишки», которые должны были светиться в темноте, но со временем немного выдохлись и теперь даже ночью при плотно зашторенных окнах испускали едва уловимое свечение. Раньше Лулу думала, что эти маленькие звёздочки – единственное волшебство в её жизни. А теперь?       Она села вновь на кровати, поджав под себя ноги. Потянулась рукой ко рту – вспомнила, что ногти грызть плохо – одёрнула себя. Взгляд сам собой упал на стационарный телефон.       «Позвонить, может, кому-то из подруг? Рассказать?»       Но Лулу сразу отбросила эту мысль. Скажет кому – решат, что бабушка у неё с катушек съехала и всё, заберут в детский дом. Тогда уж точно не жди никакого волшебства.       А Бонифаций? Самый милый и безобидный пёс на свете. Разговаривает?! Как так? Неужели он всегда это мог, а Лулу просто не замечала? Бабушка так спокойно на это отреагировала. Но ведь собаки не разговаривают!       Девочка решила как-то отвлечься и села за старое пианино. Начать решила с гамм: пусть руки сами играют, а мозги отдыхают. Мысли её, правда, от анализа страннейшего диалога с бабушкой плавно перетекли к мыслям о родителях. Бабушка рассказывала, что на этом пианино когда-то играла её мама. Мама. Женщина, которую она совсем не помнит. О ней осталось лишь несколько блёклых фотографий в альбоме, лежавшем в кладовой.       Родители никогда не связывались с Лулу. Ни разу за все эти годы. Бабушка рассказала о них лишь то, что у них очень ответственная работа. Они археологи в Африке, где нет никакой связи: ни почты, ни телефона, ни интернета. Но Лулу верила, что однажды их экспедиция наконец-то закончится, и родители позвонят в дверь, обнимут свою дочку, пойдут с ней куда-нибудь гулять, может быть, в кино, цирк или даже просто в парк. Бабушка, конечно, классная, но иногда всего этого ей не хватало. Остаток вечера прошёл так же, как и проходил всегда. Только Бонифаций почему-то больше не вылезал из своего убежища.