Жизнь после жизни

      Светло-русый мужчина, сухопарый и коротко стриженный, с аккуратной бородкой, одетый в дорогой белый пиджак и светлые джинсы, сидел в гостиной своей просторной питерской квартиры и увлечённо говорил по телефону, периодически прерываясь на непринуждённый смех. Беседа ему явно нравилась. Он расслабленно восседал на мягком кресле и, закинув ногу на ногу, вел приятный, кокетливый разговор. Лязг дверного замка заставил его измениться в лице и насторожиться. Он тут же сменил позу, напрягся всем телом, а его голос зазвучал тише. Звон ключей и шум в прихожей говорили о том, что жена уже вернулась домой. Стрелки часов подходили к двум часам дня. У него, конечно, теплилась маленькая надежда на то, что она потащится бродить по парку, а потом решит заехать в какой-нибудь бар и напьётся, тем самым отсрочит свое возвращение. Видеть ее сейчас не хотелось. Ее вечно недовольное лицо теперь еще и периодически было в слезах. Причина смешна — великовозрастный сынок решил поступить на учебу в Москву, выбрал ВУЗ и уехал под крыло к деду и бабке. Михаил по этому поводу совершенно не переживал, а вот жена вся извелась. — Я тебе перезвоню позже, — быстро проговорил мужчина и поспешил отключиться. Катя вошла в гостиную и едва заметно кивнула мужу, практически не взглянув на него. Это было для обоих привычно. Они уже много лет жили как соседи: спали в разных комнатах, встречались иногда на кухне, позволяли друг другу не ночевать дома и так далее. Михаил старался приезжать с работы поздно, а уезжать рано, чтобы не раздражать жену, да и не раздражаться самому лишний раз. При всяком удобном случае, он предпочитал оставаться у своей новой молодой возлюбленной, но вот разводиться с Катей не спешил. Общий бизнес предполагал нежелательную дележку после расторжения брака, а ему совершенно не хотелось отдавать ей половину совместно нажитого. Да, все эти двадцать лет она ему помогала, но ведь он заработал эту репутацию сам и успех дела заслужил своим кулинарным талантом, а не ее финансовой гениальностью, которую он уже принимал как должное. Возможно, что Катя и не запросила бы много, но вдруг такие ушлые подружки, как Юлиана например, науськали бы ее, чтобы она ободрала неверного мужа ради мести. А пока они оставались мужем и женой, Катерина не выносила сор из избы, благо характер у нее был сдержанный.  Миша мельком взглянул на жену. Она была подавлена и бледна. Красные глаза смотрели с тоской и растерянностью. Женщина молча сняла кардиган и, тяжело вздохнув, опустилась на соседнее кресло. — Проводила? — спросил он спустя несколько минут гнетущего молчания. Выждал, пока она устроится поудобнее и прикроет усталые глаза. Она кивнула, тоже молча и совершенно бесстрастно. — Кать, пойми, ему уже восемнадцать! Он взрослый человек. — И что мне от этого?! По-твоему я теперь не должна тосковать из-за отъезда единственного сына? — ее голос вырвался из напряженной груди хрипло и рвано. Катя откашлялась и снова отвернулась от мужа. — Да ничего в общем-то. Только не находишь, что ты драматизируешь? В Москве живут твои родители и они уж точно не дадут ему пропасть. Поэтому расслабься. Прими ванну и попей вина. Если не против, я отъеду по делам. Катя усмехнулась. Как-будто она когда-нибудь была против? Она встала с кресла и шаркающей походкой направилась к бару. Налив полный бокал коньяка, она сделала  крупный глоток и окинула мужчину тяжёлым взглядом. — Миша, ты даже не проводил в аэропорт собственного сына. Неужели что-то тебя удержит дома теперь? — Хватит! — прошипел мужчина. — Довольно упрёков. Ты знаешь, что я всегда занят делами. Я ищу лучшие варианты для нашего бизнеса, развиваю ресторанную сеть. Это дело моей жизни. — Какой пафос, браво! — отставив бокал в сторону, Катя медленно захлопала в ладоши. — Алкоголичка! — злобно швырнул ей Михаил. Быстро накинув легкий плащ, он бросился в прихожую, наспех собирая в портфель папки с документами. — Тогда давай наконец разведемся, — закричала женщина ему в след, но дверь за мужем уже захлопнулась, а на лестничной клетке послышались его шаги. Она вернулась к своему стакану с коньяком и за пару глотков прикончила содержимое, затем подошла к окну и, устремив пустой взгляд на зелёную листву, снова принялась жалеть себя. В последнее время это стало ее любимым занятием. Она давно знала, что у Миши есть любовница — молодая, наглая девица, мечтающая урвать хоть что-нибудь у ресторатора со всеми признаками кризиса среднего возраста. Он жил на два лагеря и чувствовал себя на коне, заняв позицию страуса, зарывшегося в песок. Ему не хотелось давать развод Катерине, делить имущество, вести судебные тяжбы. Ему было привычнее пропадать на несколько дней, а потом появляться, как ни в чем не бывало. Они так прожили несколько лет, пока Серёжа не повзрослел. Когда сын узнал про похождения отца, сбежал из дома в знак протеста, в пух и прах разругавшись с ним. С тех пор их отношения пошли под откос. Катя уже считала себя свободной женщиной, но сама на развод подавать не спешила. Она порядком разочаровалась в этой жизни и в мужчинах в целом. Некогда Миша казался ей идеальным, добрым и чутким, каким он был до свадьбы и в первые годы брака, но потом родился сын и она целиком отдалась его воспитанию. Мужа она отчасти понимала. Он долго ждал ее расположения, пытаясь каждый раз подчеркнуть, что он лучше того подонка Жданова, который испортил ей жизнь, но вот после того случая с Андреем, Катя не могла больше проникнуться чувствами к кому бы то ни было. Даже собственный муж вызывал у нее сначала только чувство благодарности, а потом и оно сменилось на неприязнь и раздражение. Каждый день она пыталась заставить себя, пересилить, полюбить, но не смогла. Спустя лет десять совместной жизни Миша тоже стал от нее отдаляться. Возможно, в этом была ее вина, ведь каждый человек устаёт бороться и стучать в закрытые двери. Вероятно, что Михаил тоже просто иссяк. Катя вышла на балкон и закурила. Клубы горького дыма обжигали гортань, застилая усталые глаза. Последние дни она чувствовала сильное головокружение, но списывала недомогание на нервы и переживания за сына. В какой-то момент сердце сжалось в болезненном спазме и стало трудно дышать. Катерина впредь никогда не испытывала этого ощущения. Распахнув пошире окно, женщина вдохнула свежего воздуха, но как ни странно ничего не почувствовала, будто ее лёгкие были закрыты невидимой заслонкой. Сегодня их единственный сын уехал в Москву. Он намеренно поступил туда в университет, чтобы как можно меньше пересекаться с отцом, но ударило это в первую очередь по Кате. Присутствие парня в квартире хоть немного создавало эфемерную видимость семьи. Теперь же дома ее ждала только гнетущая тишина, бокал коньяка и пачка любимых мятных сигарет. Родители до сих пор не знали, что дочь курит, но для Кати это был своеобразный транквилизатор. Женщина вернулась в гостиную, сняла телефонную трубку и непослушной рукой набрала номер офиса мужа. — Таня, это Екатерина Валерьевна. Позовите, пожалуйста, Михаила… Ах, уехал в командировку. Да, конечно, я в курсе. Да, именно на два дня. Просто думала, что он заедет за бумагами, — Катя резким движением вернула трубку на место. Непонятно, что вообще она хотела услышать, ведь сама же прекрасно знала, куда уехал Борщов, как и знала, что ни сегодня, ни завтра он не вернётся. Квартиру окутала звенящая пустота, женщина присела на край кресла, терзая в руках мобильный. Должен был позвонить Серёжа и отчитаться о прилёте. Судорожно открыв Яндекс, Катя принялась штудировать информацию о последних событиях. К счастью, никаких происшествий не было, но глупое материнское сердце продолжало выпрыгивать из груди. И вот, наконец, тяжёлый смартфон завибрировал в ее влажной, ледяной ладони. — Сынок, ты почему так долго не звонишь? Здесь лететь всего ничего! — с тревогой обрушилась она на сына, как только услышала первое беззаботное «привет, мам». — Я только сел в такси. Я не виноват, что бабушка трубки обрывает, — проворчал парень. — Мам, ты как? — Я нормально. Папа уехал по делам. — Мне вообще-то плевать. Знаю я, какие у него дела! — Сергей, не начинай, — одернула его Катя. — Ладно, мама, ты мне лучше скажи, как ты себя чувствуешь? Голова прошла? — Да, нормально. Все уже хорошо. Сейчас приму ванну и лягу отдохнуть, — она старалась сделать голос как можно спокойнее и ровнее, чтобы не тревожить парня. Ему сейчас было, чем заняться. Для него начиналась новая яркая студенческая пора, да и жизнь под одной крышей со строгим дедом обещала быть увлекательной. Попрощавшись с Сережей, Катерина прошла в спальню и сменила душное платье на лёгкий халат. Дышать по-прежнему было тяжело, всю грудь сдавило, в голове стоял дурманящий шум и было ощущение, что перед глазами все двоилось и плыло. По рукам и ногам пробежало сильное покалывание и в какой-то момент она перестала чувствовать правую ладонь. Ее охватил ледяной страх. Опираясь на стену, женщина медленно пробралась в гостиную, чтобы позвонить в неотложку, но ее хватило лишь на несколько метров. Потеряв равновесие, она рухнула на пол. Все вокруг неслось вихрем и, казалось, что она сама несётся в этом бешеном потоке. Внезапно свет потух, и она погрузилась в ужасающую темноту, но так же резко тьму пронзила ослепляющая вспышка яркого света. Вместе со светом отступил страх, тело сделалось лёгким, практически невесомым и было готово воспарить. Она видела вокруг уже не свою квартиру, а совершенно незнакомое место, заполненное какими-то людьми. От этого места исходило необъяснимое тепло и благодать. Ощущение свободы и счастья оглушало. Катя уже и забыла, каково это испытывать подобные чувства. Ее все так же несло вперёд, но уже не с бешеной скоростью, а плавно и размеренно. Резко движение прекратилось. Она видела, как другие люди движутся вперёд, а она так и зависла на определённой черте, не в состоянии пошевелиться. — Рано, — послышался над ухом чёткий голос, и женщина молниеносно ощутила, как падает вниз. Снова вернулся леденящий душу страх. Катя опять сильно зажмурила глаза, но в какое-то мгновение всё прекратилось. Она медленно распахнула плотно сомкнутые веки и обомлела. Она очнулась в «Зималетто», посреди кабинета Андрея Жданова, а в ее руках было смято несколько исписанных листов бумаги. Что на них было написано, Катя помнила практически дословно даже спустя столько лет…