Разделяющие сопредельность (Запертые)

      Любое слово о свободе было глотком воздуха в душившей обстановке. Я откусил от сэндвича и весь превратился в слух. — Здесь не тюремное заключение. Сложно, но есть свои плюсы — можно заключить контракт. После момента инициации, до исполнения всех условий и пунктов, проходит примерно год: если задание провалено, срок увеличивается, если исполнено досрочно — уменьшается. — И что это за задания? — Ты не готов это сейчас услышать… — многозначительный взгляд. — Твою ж… — запнулся я с подступившим комом в горле. Затем зло посмотрел на реакцию брюнетки. Но она лишь качнула головой с мягкой улыбкой. «Как у кобры» — подумалось мне. — Вот именно. Зато нашего Андрея все устраивало. Несмотря на то, что на теле не было никаких признаков, что он знаком с тематикой или садизмом… В общем, мы были приятно удивлены его благодарностью. Втянулся он быстро. Не разом во всё, конечно. После предварительного заключения Малыш был подавленным, или, лучше сказать, задавленным психологически человечком. Он ничего не мог предоставить в свою защиту или сказать, а его отпечатки (и притом только его) были на всем: стволах, меченых деньгах, наркоте, на всех дверях и ручках… только знаешь что? Не видел он ничего такого в глаза свои. И того, в чем его обвиняли. Все умом понимали — его подставили, но поделать с уликами ничего не могли. Криминальные отбросы, которых он чтил за старших, восторгался их успешности, таскали его везде — а он и радовался. Пока не понял зачем они это делали (самое «интересное» ему не показывали, чтобы поведать суду было нечего). Вырастили козла отпущения… — она брезгливо усмехнулась — нашли из кого… Вот представь нашего Малыша, нюхающего кокс с пушкой в руке… Можешь? Угу, вот и я о том же. И мы, как увидели его, такого обречённого на многолетний ужас — не сомневались, что за эту судьбу ещё поборемся. Кое-как упросили в карцер сунуть — выиграть время. В отличии от твоей истории (на тебя системе наплевать, быстро забудут, мы лишь подмазали кого надо и забрали дело), та нашумела уже прилично своей нелепостью. И само дело было такое внушительно толстенькое. А раз так, имя Андрея должно было всплывать ещё много раз, пока тех ублюдков не переловят. Ему было в то время ещё восемнадцать. Мы пошли допрашивать и уговорили устроить спектакль с нервным срывом в карцере, чтобы отправить на медицинское освидетельствование. А там уже заменили настоящим конченным наркоманом, которого упекли в лечебницу (благо там ему самое место). Так что некий Андрей сейчас находится на принудительном лечении закрытого типа, а у нас появился Малыш Эндрю. И думаю, ты догадываешься, что инициацию свою он прошел с большииим энтузиазмом, понимая, чем ему грозило бы, с таким обаянием и не атлетичностью, пребывание в строгаче. Я еле проглотил последний кусок сэндвича, переваривая его и рассказ Титул. Андрей не был извращенцем — он просто радовался, что избежал участи быть многократно изнасилованным. И не видел иного выхода, как подлизаться к этой горгоне. Это тем не менее неправильно, просто другой тип извращения, но хоть понятно, откуда эти ноги у него выросли.       Выдержав паузу на мои размышления, Титул продолжила: — Довольно продолжительное время все шло по плану, появился Влад, затем Вишня. Только в отличие от тебя и Эндрю, эти голубки виновны по своим статьям. Оступились ребята. Но ооочень хотели заслужить искупление. — Откуда ты знаешь, что я невиновен? Я же признался! — перебил я ее. Титул закатила глаза, затем косо посмотрела, выражая всю очевидность своих выводов. Я замолчал и отвернулся к чашке. Смысл спорить, когда это ничего не изменит в моем положении? — Викторию обманул её сожитель. Втерся в доверие, узнал, что она многое может делать по компьютеру. Это не хакерство: просто уровень доступа был довольно высок. И вот подлец уговорил обворовать всю корпорацию, у каждого по чуть-чуть, чтобы незаметно. А в итоге, собрав приличную сумму, смылся с деньгами в неизвестном направлении. И как ты понимаешь, в её возрасте, такой суммы не нашлось ни в каких активах. Поэтому осудили по всей строгости. Перебраться сюда она согласилась без всяких раздумий. Однако, не ожидала увидеть такую компанию: ещё долго не могла доверять мужчинам, от Малыша, и особенно от Волка, дергалась под мою защиту. Влад-то у нас вообще боец без правил. Знает, для чего всё терпит, и что тут ему бояться некого, и нечего. Кроме верхов и электрошокера, разумеется. А тут Викки… Но наши мальчики души в ней не чаяли, и она быстро оттаяла. Зато тыы… бьешь все рекорды, особенно своей молчанкой, — снова этот её взгляд с издевкой. — Но сейчас речь не об этом. Прошёл год. Малыш попытался поговорить о продлении, дней за пять, хотя мы убеждали его в обратном. Он только сделал вид, что согласен. А в последний день устроил настоящий концерт! Образ у него был такой угрожающий, почти как у тебя утром. Требовал, крича в камеры, продлить контракт, или он переломает тут все оборудование! — она хмыкнула. Я попытался представить Малыша, вставшего в стойку и поднявшего руку с угрожающим жестом в сторону камер, выдвигающего требования. Я даже зауважал его в этот момент. — За угрозы, конечно, он свое получил. И контракт мы, естественно, не продлили. Но Эндрю все не унимался. И тогда мы договорились с ним, что он может уйти в любой день, когда захочет, но не позже следующего года. То есть, максимум через пять с небольшим месяцев, и с обещанием, что больше ничего такого здесь не вытворит. — Значит он свободен, а ты все равно подвергаешь его таким унижениям… — Это было наказание, — оборвала меня Титул, — а наказание не может быть приятным. Нельзя самовольно остаться здесь и перестать следовать правилам! И кстати, запомни, что с тобой в следующий раз я тоже так мягко не обойдусь. Накажу в полную силу и не через штаны! — пообещала она. Во мне опять все сжалось после этих слов: — Это мягко по-твоему? — Даже слишком. К утру не останется ни чувствительности, ни следов. Ты даже забудешь, что что-то было. — Это навряд ли. — Посмотри на меня! — кажется, мне удалось своими пререканиями вывести девушку из себя, — ты думаешь, там — она взмахнула рукой в сторону, — ты как на курорте отдыхал бы? Серьезно? Ты в зеркало себя давно видел? Красавчик с покушением на убийство! Дааа, тебя, такого авторитетного, не унижали бы и не опускали! Да проснись ты уже наконец! — она несильно стукнула тыльной стороной ладони мне по плечу. Я возмущенно вскипел, но крыть мне было нечем. Едва сдерживаясь, я молча отвел взгляд. А Титул снова стала спокойна и надменна, как будто и не повышала только что голос: — У тебя слишком многое сидит в голове. И пока твоя коробочка не взорвалась, советую начинать общаться с нами. Конкретно — начни с Малыша. Тем более, что ты теперь о нем знаешь намного больше, чем он о тебе. И это как-то не справедливо, не находишь? Вот это был контрольный выстрел! Конечно, видя, как я за него вскочил утром, наплевав на правила, она теперь давила на привязанность и манипулировала. А справедливость из её уст звучала как новая издевка. Конечно, хочет, чтобы я все выдал Малышу, а тот в свою очередь растреплет ей. Как же я все это ненавижу! Проводив брюнетку едким взглядом до спальни, невольно разглядел через проём пятку вытянувшегося на своей постели Малыша. Он наверняка не спал и слышал некоторые слова, и отложить разговор с ним вряд ли получится. Да я и сам уже хотел проявить участие, потому что не считал правильным терпеть выходки Титул. Нельзя позволять так с собой обходиться. И раз он сумел однажды быть мужиком и бросить вызов (хоть и не в ту степь), сможет и ещё раз. Поговорю с ним об этом. Но завтра. Сегодня я посплю на диване в холле — и пошли они все на фиг со своими правилами! *** Ник должен был узнать обо всем намного раньше. Но он действительно ни с кем не разговаривал: сначала из-за неприязни, потом из-за страха стать таким как они — безвольной подопытной крысой. Поэтому и молчал почти все время, не находя ни единой зацепки за нормальность происходящего вокруг. Три недели под ежеминутным присмотром. Не удивительно, что он сорвался. Но пора брать себя в руки. Тем более, что отсюда есть выход. Пусть не для него, но хотя бы для Малыша. Он искренне желал ему выбраться из этой западни. Однако того же желала и сама Титул — в этом она не лукавила. И сказала ровно все, что на самом деле думает. Умолчала разве что о том, чего ей будет стоить уход Эндрю. Ведь ее, непоколебимую Ти, так сразил образ юноши, с румянцем легкого стыда и наслаждения на щеках, чувственным движением тела, принимающего боль через все клеточки до самых пальчиков и мягких стоп… Его нежной кожи хотелось касаться руками, снова и снова. Везде. Мальчик полностью растворялся в ощущениях, возбуждающе постанывая и бархатно вдыхая. Смотря глазами в поволоке, готовый довести и себя, и её до экстаза. Он так бурно и ярко реагировал на ласки, что Титул сдалась и позволила увлечь всю себя в его преисполненные благодарностью объятия. Он ласкал ее всегда так неистово, будто до этого сдерживался много дней. Молодые гормоны без устали подталкивали его гибкое тело на новые свершения, заставляя забывать об поднывающих ягодицах или покрасневшей спине. Его губы так нежно касались шеи и ключиц госпожи, что и ей не хотелось чересчур усердствовать с хваткой за копну волос и направлять к своим желаниям. Вместо этого она давала ему немного воли воображения двигаться самостоятельно, и ни разу не пожалела об этом. Он умело доставлял удовольствие им обоим.       Да, играла она с ним всласть. И это было чудесно. Но заигравшись, почти забыла, какую цену придется заплатить за такую привязанность к своей персоне. Теперь надо было на живую отдирать от себя этот пластырь…