В отражении красной луны

      К тому времени, когда мать вернулась из приюта, Ичиго наконец упал лицом в подушку, чувствуя себя совершенно измотанным. Голову ломило от вороха вопросов, которые некому было задать.       — Что тут стряслось, Ичиго?       Глядя на развороченный двор и повреждения в доме, мать сначала испугалась, но, видя, что с Ичиго все в порядке и он улыбается, успокоилась. Пришлось все ей рассказать.       — Значит, вот оно что, — она положила руку ему на плечо. — Я знала, что он необычный ребенок. Тебе ни к чему было скрывать от меня очевидные вещи.       — Прости. Я не хотел втягивать тебя в это.       Да уж, наверное, с его стороны глупо было думать, что мать, связавшая свою жизнь с синигами, может не замечать чертовщины, творящейся вокруг.       — Я… — нужно было признаться еще кое в чем. Она все равно увидит, когда зайдет в его спальню. — Занпакто отца… Он больше не принадлежит нам.       Они стояли перед комодом с пустой подставкой для меча, который напоминал Ичиго, что его отец погиб героем. Мать огладила пальцами деревянную подставку и на удивление улыбнулась. Ичиго не ожидал, что она будет рада.       — Когда ты родился, твой отец оставил пост в Готей-13, чтобы быть рядом со своей семьей. Но для таких как Иссин не бывает обратного пути. Он, как и ты, помогал на Земле тем, кто нуждался в его помощи, никогда не отворачивался. Последней волей, которую он вложил в силу своего занпакто, было желание защитить свою семью, своего сына. Не удивительно, что занпакто откликнулся, когда этому юноше понадобилась помощь.       Ичиго скрестил руки на груди, не понимая материнского восторга.       — Оружие синигами попало в руки человека, заключившего контракт с дьяволом. Боюсь, не выйдет ли какой беды.       — Не тревожься, Ичиго. Я не верю, что оружие твоего отца можно использовать во зло.       Мать не верила, но у Ичиго, который был по горло сыт темной удушливой энергией за последние дни, все-таки имелись здравые опасения. Сегодня Ога пришел, чтобы защитить своего ребенка, но завтра может и передумать, почувствовав слишком много власти в своих руках. Сегодня он был изранен и слаб, а завтра снимет клеймо с Вельзи и получит двойную мощь темного владыки и синигами. Не слишком ли много для одного? И не случится ли катастрофы?       С трудом верилось, что человек, который так заботится о своем ребенке, пусть и демоненке, будет уничтожать человечество или разрушать города. Но Ичиго уже сомневался в правильности своего выбора. Может, зря он помог, зря позволил родителю и демоненку воссоединиться?       После короткого сна, он поднялся, чувствуя себя нисколько не отдохнувшим, наоборот еще более разбитым. Ичиго не был ранен, так как и в бою-то не поучаствовал, но оттого становилось еще тяжелее.       Умываясь, он уставился в зеркало на свое бледное хмурое лицо. Демон, принявший облик учителя Саотоме, заставил его окаменеть одним только взглядом. Ичиго понятия не имел, что случилось. Словно невидимые руки обхватили его туловище, сжали плечи, пустили по позвоночнику могильный холод, замораживая сигналы, идущие от мозга к телу. Он не мог пошевелиться, с трудом дыша и моргая, — окостеневший, застывший. Зангетсу в его руках дрожал от сдерживаемой мощи, но не мог помочь. Если бы Тацуми проиграл, если бы занпакто не пришел на помощь — Ичиго был бы следующим. Безоружный, пойманный в сеть заклятья как муха в паутину, он умер бы позорной никчемной смертью. С оружие в руках, не способный дать отпор.       И даже гребаный Хичиго куда-то подевался; не вырвался изнутри, разрывая путы заклятья. Со вчерашнего вечера он больше не появлялся из зеркала.       — Хичиго, гад, вдоволь повеселился, пока я стоял истуканом?       Ичиго вдруг вздрогнул: вспомнилось, как однажды, когда они с Хичиго боролись за контроль над телом, пустой, запертый внутри, начал замедлять его движения, не давая сопротивляться врагу. А что, если и на этот раз постарался он?!       «Долго же до тебя доходило…»       Словно со стороны Ичиго увидел, как его бесцветный Пустой крепко обнимает его со спины, зажимая грудь и руки в прочном захвате. Как по телу самого Ичиго расползается бесцветность, забирающая из мышц всю силу и способность двигаться, как чернеет кровь внутри, как горят желтым глаза у пустого, кладущего подбородок ему на плечо.       Он был слишком занят, наблюдая за дракой Оги и Саотоме, чтобы услышать шепот, пульсирующий внутри холодом.       «Ты не можешь пошевелиться. Твои мышцы окостенели. Руки превратились в застывший монолит. Тебе трудно даже дышать. У тебя нет воли… Знаешь, каково это быть отражением, Ичиго? Безвольная, бесцветная марионетка, которая может делать только то, что делает ее обладатель по другую сторону зеркала. Почувствуй себя пленником зазеркалья, Ичиго. Здесь и сейчас ты — моя марионетка, и, пока я стою смирно, ты не будешь шевелиться…»       — Что это за ерунда?! — Ичиго вцепился мокрыми пальцами в волосы, таращась на свое отражение. — Пустой — часть моего занпакто, часть меня!       Отражение вдруг начало терять краски, становясь черно-белым, и улыбнулось, зло и самодовольно оскаливая клыки       — Да просто я не твой пустой, глупец. Ты так и не понял: Хичиго тут нет давным-давно. Я твое отражение.       Когтистая черно-белая рука потянулась к Ичиго из зеркала, но он успел быстрее, нанося занпакто удар по идущей рябью поверхности. С оглушительным звоном зеркало разбилось, осыпая раковину и ванну осколками.       Стеклянный хрустящий смех Хичиго заполнил комнату. Осколки дрожали, отражая Ичиго в каждом из них.       — Ты не пройдешь больше сюда! — он нанес удар занпакто, разбивая крупные осколки на еще более мелкие.       «Дурак, я уже здесь… Внутри тебя, внутри твоего занпакто!»       Ичиго выскочил из ванной, захлопывая за собой дверь. Его лицо отражалось в рамке картины, висящей на стене напротив. Смеющееся отражение оскалилось.       — Исчезни, гад!       Картина разбилась.       — Ичиго, что там происходит? — откуда-то снизу послышался голос взволнованной матери.       — Не поднимайся сюда, мама. Стекло разбито!       «Думаешь, сможешь сбежать от меня, Ичиго? — голос продолжал смеяться в его голове. — Ни в теле человека, ни в теле синигами ты не можешь от меня избавиться. Из любой поверхности, способной отражать, я смогу достать тебя и выйти наружу. Мне больше не нужна для этого сила маленького владыки тьмы!»       — Ты использовал Вельзи, чтобы выйти из зазеркалья!       «Его приемный отец все испортил, но потом пришел Саотоме и открыл мне проход. Стоит поблагодарить этого старого козла при встрече, хоть мы и враги».       Ичиго медленно пятился по коридору, размышляя, как лучше выйти из дома, чтобы не попасть в отражение зеркала или другой поверхности. Проклятье! Солнце светило в окно, в комнате Ичиго было полно вещей, которыми Пустой мог воспользоваться.       Он замер, вдруг вспомнив о том, что случилось вечером. Как он мог забыть! В его спальне не осталось ни одного зеркала или фоторамки, было разбито окно, даже будильник. Там пустому не откуда выйти! Он вошел и осмотрелся: так и есть. Ничего!       «Проклятый отцовский занпакто!» — пустой гневно шипел в голове Ичиго.       — Какого черта тебе нужно от меня? Зачем ты хочешь попасть в мой мир?       «Разве утренний бой был недостаточно показателен для тебя? Я больше не хочу жить в зазеркалье. Достало! Ты больше не имеешь надо мной власти, Ичиго!»       — Какой-то бред! Что происходит? Раз ты мое отражение, а не Хичиго, то почему ты внутри занпакто?!       «Когда ты поднимаешь правую руку — твое отражение поднимает левую руку. Когда ты шагаешь направо, твое отражение шагает налево. Дошло?»       Ичиго продолжал смотреть сквозь разбитое окно на чистое осеннее небо, пытаясь понять, что хочет сказать его мучитель.       «В зазеркалье: ты — занпакто Хичиго…»              Ичиго бежал по улице, стараясь избегать витрин и особенно широких стекол. Он отшатнулся от лужи на тротуаре, которая пошла рябью, стоило ему оказаться рядом.       Он с трудом мог бороться с собственным пустым, а теперь должен был сражаться в голове с самим собой — уму не постижимо! Это уже слишком! Пришло время отбросить собственную гордость и самоуверенность: тут не обойтись без помощи. А единственным, кто остался на Земле, у кого можно было узнать совета — это Урахара.       Ичиго так и так собирался зайти в его магазин, чтобы узнать про клеймо Вельзи и рассказать про его контрактора. А теперь причин поспешить прибавилось.       «Ты не можешь долго убегать. Просто прими это: я освобожусь и убью тебя, заняв твое тело и твое место. Я пришел сюда не для того, чтобы снова быть чьим-то занпакто!»       — Заткнись, я тебя не слушаю. Я не собираюсь выпускать тебя в наш мир, ты и так дел натворил!       «Мне так-то плевать на демонического контрактора, я демонам помогать не подписывался. Но раз уж так получилось, за ними был бы должок».       — Чего они хотят от Тацуми и Вельзи? — стоило бы расспросить того, кто хоть что-то знал о происходящем.       «Думаешь, я разболтаю тебе планы демонов? Мы, конечно, враги, но у меня с ними нет личных конфликтов. А вот тобой я сыт по горло. Пусть творят, что хотят, лишь бы довели дело до конца. Может, как-нибудь загляну к ним с благодарностью!»       — Закатай обратно губы, гаденыш. Я тебя не выпущу, хоть оборись! Урахара что-нибудь придумает.       Впереди показалась крыша магазинчика Урахары, и Ичиго спрыгнул на землю, чтобы войти как нормальный человек через дверь, а не ломиться через чердачное окно, как чокнутый синигами. Голос внутри засмеялся.       В магазине было подозрительно тихо.       — Урахара! — Ичиго толкнул дверь, припоминая, есть ли в прихожей что-то с зеркальной поверхностью, но когда под ногой хрустнули осколки, то понял, что уже нет. — Урахара!       Внутри было темно. Сколько хватало солнечного света, проникающего через дверь, Ичиго видел блеск стеклянного крошева на полу.       — Дзинто, Уруру! — он вошел внутрь, озираясь, прислушиваясь к звенящей тишине. — Тесай!       Никто не отозвался. Держа наготове занпакто, Ичиго прошел внутрь. Дверь мягко закрылась за ним, погружая магазин в полумрак.       — Что здесь случилось?       «Чокнутый Киске, — зазеркальный пустой рассмеялся с толикой сочувствия. — Видать, он вспомнил, что за знак видел на клейме Вельзи. Урахара всегда был умным, жаль совсем сумасшедший…»       — Это был знак вашего мира?       «Не хотел бы я оказаться в зазеркальном мире Урахары».       Ичиго продолжал шагать дальше, углубляясь в магазин, осматривая пустые комнаты и кухню.       — Что случилось с вашим Урахарой?       «Да он просто… ну… — зазеркальный пустой засмеялся. — Совсем чокнутый».       Осталась последняя комната, в которую Ичиго не заглянул. Кабинет самого Урахары, где он, скорее всего, и изучал загадочный символ. Внутри слышался какой-то шорох, будто шелестели страницы перелистываемых книг или шуршала мятая бумага.       Ичиго ощущал, как начинают потеть ладони. Он не боялся сталкиваться лицом к лицу с врагом, даже более крупным и сильным: огромный пустой или капитан Готей-13 не могли обратить его в бегство и заставить потеть от страха. Но сейчас по коже отчего-то бежали мурашки.       Он толкнул дверь в кабинет, готовый атаковать зазеркального Урахару, если понадобится. Свет из коридорного окна проник внутрь, и Ичиго отшатнулся, прижимая тыльную сторону ладони ко рту.       — Черт побери! Проклятье!       С лежащего на полу тела в изодранном трухлявом кимоно во все стороны расползались насекомые. Огромные жуки, гусеницы, мокрицы, многоножки — они заполонили весь пол, создавая тот самый шуршащий звук. Сотни маленьких лапок насекомых бегали по трупу и по разбросанным на полу бумагам, свиткам и книгам.       — Боги, какой кошмар!       Коридор заполнился запахом разложения, который сдерживала плотно закрытая дверь. Ичиго видел, как в гниющем туловище копошатся черви. К горлу подкатила тошнота, хотелось убраться оттуда как можно скорее, пока вся эта мерзкая пакость не набросилась на самого Ичиго. Парочку крупных жуков он отпихнул ногой, и другие не рискнули к нему подползти.       Он должен был знать наверняка… Из коридора не было видно лица. Грязные белобрысые волосы трупа разметались по полу — это точно был Урахара. Но их ли? Вот в чем вопрос.       Стараясь сдерживать тошноту и внутреннюю дрожь, он заставил себя сделать пару шагов в комнату, щелкая выключателем.       Странное кимоно, множество надетых на шею амулетов, слишком длинные для Урахары неаккуратно остриженные волосы… По лицу понять было нельзя — его изъели насекомые, — но судя по тому, что Ичиго мог видеть, это был не их Киске. Зазеркальный синигами проник в Земной мир и… погиб?       — Что… что с ним случилось?       Ичиго спросил своего пустого, но понял, что больше не слышит его голоса внутри. Он поднял голову, отрывая взгляд от тела, и понял, какую ошибку совершил. Над камином, прямо напротив Ичиго висело большое старинное зеркало с нарисованным на нем желтой краской знаком зазеркалья.       И в нем больше не было отражения Ичиго.              

***

             — Думаешь, приходить домой безопасно? — они сидели за обеденным столом в доме Оги.       Фуруичи уныло ковырялся в своей тарелке, пока Ога сметал все, до чего дотягивался.       — Мам, добавка есть?       — Гонялся где-то опять всю ночь, а теперь от тарелки не оторвешь, — мать покачала головой, хмуро ставя перед ним на стол еще одну полную плошку риса с мясом.       — Ка-бу, — Вельзи, сидящий на своем стульчике, стащил из тарелки Фуруичи половину котлеты.       — И тебе положить котлеток, Вельзи, дорогой? И куда подевалась Хильдочка? Тацуми, мы все еще ждем объяснений.       Ога уткнулся в тарелку, молча продолжая есть. Сейчас было не до объяснений, как же она не понимала. Оге бы кто объяснил, чо за хрень творится кругом! Что за сраные оборотни из Демонии на них набросились, а главное: че делать-то теперь?       — Хильда это… У нее возникли семейные неурядицы в Эстонии. Она вернула Вельзи домой, чтобы со всем управиться, — Фуруичи спас положение, пока Ога набивал щеки.       — Где ты так поранил руку, Вельзичка? — матушка склонилась над ребенком, и тот, яростно размахивая кулаками, на детском языке высказал ей все, что смог. — Ну, понятно, — она потрепала его по макушке. — Тацуми со всем разберется, когда перестанет вдыхать еду из тарелки.       — Я вн вдыхл!       Мало того, что вчера он потерял половину своей крови, так еще и с утра пришлось на голодный желудок махаться с этим ложным Саотоме. Ога еле дотащился до дома — так жрать хотелось, что пиздец.       А после обеда захотелось только одного — завалиться на бок и задрыхнуть часиков на двадцать, чтобы больше никто и ничто не мешало. Фуруичи уселся на полу, а Ога все-таки растянулся на койке, пользуясь положением хозяина комнаты. Бесопуз, увидевший свои игрушки, взялся за дело, разворошив коробку и начиная громыхать всем подряд.       — Кажется, он совсем успокоился, — глядя за возней бесенка на ковре, Фуруичи улыбнулся.       Все-таки довольный Бесопуз — на одну проблему меньше. Ога смотрел на бесенка с кровати, подперев голову рукой и прислушиваясь к себе. Он раньше в самом деле не замечал, а теперь чувствовал магическую дьявольскую связь между ними. Она была истонченной, просачиваясь сквозь брешь в клейме, как струйки пара из-под крышки чайника. Этого было недостаточно для метки.       Кастеты исчезли, как только драка закончилась, но Ога знал, что они появятся как только будут ему нужны. Пользоваться ими было труднее, чем меткой. Духовные силы Оги, которые забирал занпакто, были не безграничны. Та мощь, которую Ога мог использовать в бою с меткой, принадлежала не ему. Это была огромная сила Бесопуза. Впервые Ога понял, пожалуй, что значит быть сосудом. Пока он не использовал занпакто, он не задумывался об этом. Просто черпал силу Вельзи, как свою, ощущая его бездонным источником. Но с этим оружием синигами так не получалось. У занпакто были ограничены собственные силы, и у Оги их было на порядок меньше, чем у того же Куросаки.       Он недовольно цыкнул языком. Сколько сложностей. Раньше все было намного проще: идешь и машешься на пределе своих сил. А теперь сиди и раздумывай, как бы с голодухи не упасть посреди боя.       Фуруичи был прав — нельзя оставаться здесь и сидеть без дела. Саотоме отступил, поняв, что Ога приобрел новое оружие, но надолго ли? И где настоящий дерьма кусок Зен?       Ога тяжело выдохнул и сел. Отдохнуть не удастся. Бесопуз вопросительно уставился на него снизу вверх: он только достал свой альбом для каляканья.       — Некогда играть, Бесопуз. Пойдем в храм Куниеды. Дедан ее мож чего подскажет, что с твоим клеймом делать. Если мы не сможем драться в полную силу, срань будет полная. Кто ж Хильду спасет… — он протянул руки бесенку, и тот быстро забрался ему на плечо, побросав игрушки.       — Дя!              Храм встретил их сломанной деревянной колонной, перекрывшей ступени.       — Что тут случилось?! Неужели опоздали?       Они рванули вперед, через разбитый двор. Разрушенный колодец, взрытая земля, треснувшие стены и выбитые окна святилища не предвещали ничего хорошего.       — Куниеда! Кота! — Ога ворвался в здание, чувствуя, как на его руках появляются кастеты, как сжатые кулаки наполняются силой.       Фуруичи бежал за ним.       На этот раз он размажет этого лже-Саотоме как дерьмо по асфальту! Он завернул за угол, готовясь ударить, и натолкнулся на Аой, так же заносящую меч.       Они едва успели отпрыгнуть друг от друга.       — О… Ога?       — Куниеда? Ты чего набрасываешься?!       — А ты чего?!       Они уставились друг на друга, с облегчением выдыхая.       — Что тут у вас случилось? — поняв, что опасности нет, Фуруичи выглянул из-за угла.       — На дедушку напал демон в обличье учителя Саотоме!       В комнате, где в прошлый раз они пили чай, теперь лежали маты. На одном возился с игрушками Кота, на втором чинно выпрямив спину и хмуря брови, сидел дед Куниеда. Его руки и лоб были перевязаны, в комнате пахло целебными мазями и настоями. На столе вместо чая стояли какие-то отвары и лежали бинты.       — Когда я пришла со школы, бой уже закончился.       — Дед, ты в порядке? — Ога опустился на пол, рассматривая синяки и раны старика; Бесопуз сполз с его плеча и отправился поздороваться с Котой.       Дед бросил на него из-под косматых бровей суровый взгляд.       — Ты меня за старую развалюху держишь, сопляк? Я задал хорошую трепку этому тупице. Он ушел ни с чем.       — Зачем приходил-то?       — Искал то, чего у меня нет.       Ога стиснул кулаки, едва не рыча.       — Мы что в сто вопросов играем? Говори уже прямо, что этому уроду надо, чтобы я это первым нашел. Неужто не ясно, что времени нет и так, а ты еще тормозишь, дед!       Дед покосился на его руку, недовольно хмыкнув.       — Гляжу, ты так и не восстановил свою метку.       — Я за этим к тебе пришел вообще-то! Что, блин, мне делать?! Хильда и Аленделон в плену в Демонии, Саотоме окуклился, еще и тебя отделал. Бесопуза клеймили какие-то уроды, а я не знаю, к кому мне идти, чтобы это убрать. Скажи, че делать, а то я рехнусь! — под конец тирады он буквально схватился за голову, и это дед еще про занпакто не слышал.       — А еще рыжий синигами сказал, что сейчас из-за схождения миров нельзя попасть в Демонию, — добавил Фуруичи.       — Так вот в чем дело… — дед задумчиво потер подборок. Аой поднесла ему чашку не то с чаем, не то с целебным настоем, и он неторопливо отпил. — Этот демон искал у меня вторую половину кроличьей печати.       Комната погрузилась в тишину, нарушаемую только гулением двух детей и их возней с игрушками. Ога выжидательно смотрел на деда, но тот как будто бы и не спешил пояснять.       — Арр, ну и что это за херня собачья? На кой ляд ему какая-то заячья печать?       — Кроличья.       — Да посрать, Фуруичи! Я сам поседею, пока он все выложит.       — Эта печать открывает нору между мирами, — голос подала устало выдохнувшая Аой. — Он хочет либо попасть в Демонию, либо привести кого-то оттуда. Из-за схождения миров обычная телепортация не работает, пространственные демоны вроде Аленделона не могу перемещаться. Но есть так называемые кроличьи норы, которые можно создать с помощью особой печати. Поскольку такие печати никому не нужны в обычное время, они практически все затерялись с последнего схождения миров. А в людском мире, по мнению дедушки, есть только одна.       — А ты откуда все это знаешь?! — Ога дергал глазом, глядя на Куниеду, прочитавшую целую лекцию про неведомую демоническую херню, о которой сам Ога слыхал впервые.       — Был бы ты чуточку терпеливей, сопляк, и тоже бы все от меня узнал. Но с таким как ты каши не сваришь.       Пока Ога ярился, думая, чо б такого сказать старикану, чтоб прекратил из себя самого умного строить, Фуруичи подал голос.       — Погодите, а почему вы сказали, что он искал половинку?       — Потому что печать была у Зенчжуро когда-то, но он благоразумно решил, что лучше ее разделить и хранить в разных местах у разных людей, чтобы так просто демоны, подобные этому хмырю, не могли ею воспользоваться.       — Но раз демон принял обличье учителя, значит, первая половина печати уже у него?       Дед и Аой кивнули. Бесопуз подполз к Оге обратно на колени, вопросительно смотря снизу вверх.       — А-дя?       — Иди поиграй с Котой, Бесопуз. У взрослых важный разговор.       — Ка-бу, — он уселся удобнее и уставился деловым взглядом на старика и Аой.       Кота тоже оставил игрушки и подполз к Куниеде.       — Тоже хотите помогать? — она взяла брата на руки.       — Так и где же находится вторая половина печати?       — А тебе зачем? — дед снова отпил горячего и наконец поднял взгляд на собеседника.       — Затем, что я собираюсь пойти в Демонию и навалять там всем, кто причастен к тому, что случилось с Хильдой и Бесопузом. Но сначала хорошо бы разобраться с этим, — он приподнял локоть бесенка, показывая деду клеймо.       — Я не могу помочь тебе с этим, но знаю того, кто может. Ее зовут Икаруга Сютен, и она живет на острове Обезглавливания.       — Звучит просто жуть…              Погода испортилась. Осень как-никак. С затянувшегося неба готов был вот-вот пойти дождь. Бесопуз заканючил в ухо, трясясь, и Ога спрятал его под курткой на груди.       — Что-то быстро ты замерз сегодня.       — А-дя.       — Он ведь сейчас без своих демонических сил, даже халат в приюте дал одеть. Может, и вовсе удастся приучить его к одежде? — Фуруичи посмотрел на Бесопуза, но тот недовольно отвернулся, пряча лицо у Оги под мышкой.       — Щас не до того.       Они шли из порта, где купили на завтра билеты на паром. До острова Обезглавливания плыть по океану шесть часов, а паром ходил раз в три дня. Повезло, что завтра как раз подходит срок. Три дня они могли бы и вовсе не протянуть.       Дед, конечно, уверил, что демон не вернется, поскольку получил по печени хорошим стоцветием, но Ога что-то сомневался. Скорее уж залижет раны и в бой.       — Так, а печать-то где искать?       — Без понятия.       Дед как ни в чем не бывало сказал, что не в курсе. И это все осложняло. Конечно, однажды это проклятое схождение миров закончится и, может статься, на помощь придет Аленделон — его Ога в своем сне не видел. Но если нет и к тому времени Хильду вообще убьют, Ога себе никогда не простит, что сидел и ворон считал, дожидаясь не пойми чего.       Куда Зен мог деть вторую половину печати?       Эх, знать бы его получше! Но Ога даже имя его демона-контрактора так и не спросил!       На полпути его вдруг осенило: Тоджо, вот кто им нужен! Он знал Зена с детских лет, а значит, мог что-то подсказать. Они завернули на полпути в другую сторону, но без всякого толку протоптались у ворот дома: Тоджо не было в хате, скорее всего он был где-то на подработке, но ждать его до бесконечности Ога не мог.       Бесопуз разнылся, а с неба начал накрапывать дождь.       — Вот черт. Тоджо надо бы предупредить, а Бесопуз уже устал и хочет жрать.       — Иди домой, я покараулю еще полчасика, вдруг свезет.       — Смотри в оба, Фуруичи.       Они разошлись.       Дождь все-таки застал Огу на соседней улице. Бесопуз под пиджаком разревелся, противно гундя в подмышку. Хорошо, хоть током не бил — вот по этому Ога ничуть не скучал.       — Ну, не реви. Пришли почти, сейчас поешь и на боковую. Наконец-то хоть высплюсь.       День пролетел незаметно, пока дед Куниеда рассказывал, что к чему, пока они вызвались помочь Аой с разгромом в храме. Разобрать руины, вынести мусор. Аой накормила их ужином, но Бесопуз ее еду есть отказался, а Ога взял только одну бутылочку молока, не думая, что они так задержатся.       Улечься на свою кровать было истинным блаженством.       — Наконец-то! Устал как собака! Сейчас отрублюсь до утра, главное — не проспать завтра паром.       — А-дя, ба.       Сытый Бесопуз улегся у него под боком, прячась под одеялом вместе с головой.       — Куда заполз? Жарко же.       — Не. Дя-бу.       — Ну, как знаешь.       Ога обнял его, прижимая плотнее к груди и закрывая глаза. За окном не на шутку разбушевалась стихия. Ветер бросал капли дождя в окно, где-то в отдалении даже слышался гром или Оге только казалось.       В полусне он подумал, что разумно было бы защитить весь дом от возможного проникновения демонов. И ощутил, как поднимает голову сила занпакто.       — А ты можешь создать щит?       «Ты уже его создавал, разве не помнишь?»       — Ни хера.       Духовная сила ширилась, похожая на воздушный шар. Еще немного — и она охватила весь дом тонкой невидимой стеной защиты. Даже если Саотоме решит прорваться, Ога почувствует его раньше, чем он доберется до спальни.       Он отрубился через секунду, наконец-то проваливаясь в сон.       Черные тучи расступились, открывая взгляду огромный диск красной луны. Ога смотрел на него снизу вверх, держась руками за прутья тюремной решетки.       — Началось… — раздавшийся позади хриплый голос Саотоме заставил Огу вздрогнуть и обернуться.       Саотоме стоял посреди тюремной камеры в своем привычном учительском наряде, с повязкой на голове и неизменной сигаретой во рту. Он смотрел мимо Оги на красную луну, и Ога мог видеть, как красный свет бликует на дне его зрачков.       — Что началось? Ты где вообще, дерьма кусок? Какой-то тип в твоем теле портит тебе репутацию!       Но Саотоме словно не слышал.       — Кровавая луна требует кровавой жертвы. Алтарь уже готов. Сила начинает пребывать вместе с лунным приливом.       Ога стиснул кулаки и рванулся вперед, чтобы хорошенько вмазать Саотоме, чтобы пришел в себя и перестал гнать какую-то чушь. Сильные пальцы учителя остановили его кулак, и Зен наконец перевел взгляд на Огу. От этого взгляда почему-то бросило в дрожь.       — Харэ заливать, Саотоме!       — Времени мало, Тацуми. Пока прилив только начался, ты должен снять печать с метки Зевула. Иначе он затопит вас обоих, сопляки вы бестолковые.       Вторая ладонь Саотоме легла Оге на макушке, растрепывая волосы. А Ога вдруг понял, что мир снова начинает рассыпаться, обесцвечиваясь, идя волнами. По виску потекло что-то горячее, прочерчивая дорожку через щеку, и он отскочил прочь от чужих прикосновений, провел ладонью по лицу — пальцы окрасились красным.       — Что за?..        Руки Саотоме были испачканы в крови. Кровь просачивалась сквозь рубашку, стекала из-под волос, капала с пальцев, но учитель как будто ничего не замечал. Он становился все более бесцветным, пропадая и отдаляясь от Оги за вуаль пространства.       — Стой! Где зайцева печать? Куда ты ее дел?! Саотоме! Где печать?!       Саотоме задумчиво почесал в затылке окровавленной рукой и хмыкнул.       — Кажется, я оставил ее в Изумрудном городе…       «Что нах за бред?! В каком еще Изумрудном городе?! Это же из сказки!!!»       В отчаянии пытаясь схватиться за ускользающий мир, он вздрогнул и проснулся. Бушевать на улице перестало, и в комнату сквозь открытое окно просачивался обычный лунный свет. Ога повернул голову, чтобы посмотреть на будильник. Только полночь…       Под одеялом завозился и захныкал Бесопуз.       — Опять это дерьмо… Что за кровавая жертва и Изумрудный город?.. Хоть бы кто говорил яснее, черти вас дери.       Он стер пот со лба, приводя в норму дыхание, и наконец откинул одеяло, чтобы проверить Бесопуза. Он прижимался к Оге горячим трясущимся комком.       — Ты чего, Бесопуз? Тоже кошмар? — ладонь легла на детское плечо, чтобы разбудить. — Етить! Да ты весь горишь!       Ога включил свет и проморгался. Щеки бесенка покраснели, лоб намок, он дрожал от озноба, хватаясь за Огину футболку.       — Да что с тобой такое? Простудился? — пришлось взять его на руку, чтобы он не разревелся. — Че ж делать-то?..       Без Хильды Ога был полным профаном в плане детских болячек, особенно, если дело касалось бесенка. Ладно бы обычный ребенок, хоть у матери можно спросить. Но тут — не поймешь, отчего карапуза колбасит. И спросить снова не у кого. Не бежать же ночью в храм к Куниеде за дедовым советом.       — Етить, — Ога зашарил в тумбочке, доставая лекарства, которые в детской аптечке оставила Ламия для Бесопуза.       — Дя-буууу.       Бесенок все-таки проснулся, пища и хныча Оге в шею.       — Ни дня покоя с тобой, Бесопуз. Не плачь, сейчас посмотрим, что тут есть.       Ога вывалил все на стол, разгребая пузырьки и пачки с непонятно чем. За все время он не разу ею не воспользовался, потому что Бесопуз обычно ничем не болел на Огино счастье. Хоть тут свезло. Ну, раньше везло. Он взялся за одну из пачек, читая инструкцию:       — Таблетки от драконьей лихорадки. Растолочь с порошком из грибов с демонийского острова смерти и добавить чешую вулканической рыбы. Принимать по одной столовой ложке в день, если тело покрылось сыпью и ваш ребенок извергает огненное пламя… На хер мне это, и где я возьму чешую с жопы какой-то рыбины! — он отбросил пузырек. — Порошок от заболевания жабр. Ламия, тупица, издеваешься? У него же нет жабр! Так, что дальше: мазь от грибов на ногтях. От грибка, может? Хотя, судя по фото, и в самом деле от грибов. Сироп от порчи. Пилюли от отравления ядовитыми парами серного озера. Настойка от укуса кракозябры. Блин! Что за хрень она сюда напихала! Это все не то!       Бесопуз разрыдался во весь голос, так и не дождавшись никакой помощи.       — Черт возьми.       Ога отнес его в ванную и попытался усадить на детский стульчик, но бесенок заверещал, вцепляясь сильнее. Магическая связь между ними пульсировала. Ога нахмурился и закрыл глаза, сосредотачиваясь, что сделать под рыдания на ухо было затруднительно. Тонкие нити силы, проходящие через бреши в клейме, натянулись струнами и дрожали от напряжения. Слишком ограниченные заклятьем они отчаянно тянулись к Оге, пытаясь найти выход через его тело. Ога был готов с радостью их принять: уткнулся носом в детскую шею, прижался щекой к горячей щеке. Сила маленького владыки сплеталась с его духовной энергией по капле. Ога сжал и разжал пальцы правой руки, приоткрыл глаза, чтобы посмотреть на кожу — никаких следов метки не было.       «Сила начинает пребывать вместе с лунным приливом…»       Ведь Хильда и Бесопуз отправились на праздник, чтобы Бесопуз под светом кровавой луны или солнца или чего-то там еще набрался сил.       Неужели сила бесенка начала увеличиваться даже здесь, на Земле, вдали от этой самой луны?       «Пока прилив только начался, ты должен снять печать с метки Зевула. Иначе он затопит вас обоих, сопляки вы бестолковые…»       В прошлый раз, когда сила Вельзи не могла найти выход, потому что Ога был слишком слаб, его тоже лихорадило. Выходит, сила пребывает, а девать ее маленькому владыке просто некуда. Он не может высвободить ее даже рядом с Огой из-за проклятого клейма.       — Тц, как не вовремя!       Он поднялся, намочил полотенце в холодной воде и прижал к горячему лбу Бесопуза, прикрутившему рыдания, но продолжающему заунывно хлюпать носом.       — Сквозь землю мне провалиться, если я не убью того урода поганого, который поставил тебе это гребаное клеймо. Я ему это раскаленное клеймо в жопу по самые гланды засуну!       Пылая от злости похлеще Бесопуза, Ога вернулся обратно в спальню и остановился посреди комнаты. Месть — это, конечно, хорошо. Но злостью делу не поможешь. На остров они попадут не раньше, чем через двенадцать часов, а там, кто знает, когда эта Сютен поможет и сможет ли!       Пришлось доставать из аптечки матери детский сироп от температуры. Может, и Бесопузу подойдет.       Ога попытался сунуть ложку лекарства ему в рот, но получил недовольно стиснутые губы и мотание головой.       — Эй, да ты чего? Лечиться не хочешь? Он же сладкий! — Ога попытал удачу еще раз, пытаясь сунуть ложку ребенку, но Бесопуз выбил ее из рук родителя и недовольно ворча отвернулся. — Что творишь, засранец, надо же выпить хоть что-то, етить.       Пришлось ползти под стол за ложкой и мыть. С занятой рукой Бесопузом все было сложнее, но Ога был бы не Ога, если бы так просто сдавался.       — Только попробуй ее уронить. Открывай рот сейчас же!       Ложка ткнулась в упрямо сжатые губы, Бесопуз рычал как звереныш. На этот раз, когда он махнул кулаком, Ога успел отвести ложку в сторону и потому получил прямо в нос.       — Больно же, гаденыш! Я ж для тебя стараюсь!       — Дя-бу! Ня! — он завертелся, едва не выскальзывая из рук, когда ложка снова оказалась у его рта.       — Не будешь пить, я тебя запеленаю как котенка и насильно в рот волью.       Борьба была ожесточенной. Ога выдохся по окончанию, но своего добился. Испачканный в сиропе Бесопуз все же проглотил одну ложку, пока рыдал и отбивался.       — Я аж вспотел, засранец! Неужели все дети такие?       — РРЯ!!! — все еще красный от температуры и тоже потный от возни, но злой, Бесопуз в отместку больно ткнул его пальцем в щеку.       — Еще и дерется! А ну, пошли в постель!       Сунув в рот недовольно рычащему ребенку бутылочку с водой, Ога поднялся с ним обратно в спальню в надежде остаток ночи провести хотя бы в горизонтальном положении. Но в комнате его ждал неприятный сюрприз.       — Твою мать, ты на хера в мой дом вломился через окно?!       Бесенок забыл о рычании и жаре, с интересом глядя на того, кто, пачкая постель дождевой водой и грязью, тяжело дышал, опираясь на свой меч.       — Извини, что без приглашения, Тацуми. Но ты должен узнать кое-что новое о своих противниках.              — Демоны из зазеркалья? Как тот твой черно-белый брательник? — укачивая хнычущего Бесопуза, уставшего от их болтовни, он хмуро смотрел на Ичиго.       Пришел черед Оги делиться одеждой, пока сохло кимоно синигами.       — Я б помог, да не могу его отпустить, — Ога подержал одной рукой конец пластыря, пока Ичиго заклеивал глубокую рану на плече от занпакто своего зеркального двойника.       — Ничего, — Рыжий бросил взгляд на Бесопуза, то и дело начинающего хныкать в руках Оги. — Что это с ним? Выглядит не очень.       — Из-за гребаного миросхождения у него жар. Я влил в него лекарства, но, кажись, ему ничуть не лучше. В душе не ебу, чем его теперь лечить.       Он поудобнее уложил ребенка на плечо, но по-хорошему ему нужно было лечь в кровать. Только теперь разве ляжешь…       Ичиго зубами затянул бинт потуже, морщась от боли.       — У тебя нет какой-нибудь демонической аптечки?       — Да есть, но туда Ламия какую-то херню наложила, — Ога махнул рукой в сторону комода, где все еще были раскиданы ненужные лекарства.       Ичиго почитал инструкцию на первом и отложил в сторону.       — Кто такая Ламия?       — Типа демонша-докторица.       После рассказа Куросаки стало понятно, почему демон выглядел как Саотоме.       — Думаю, ваш учитель Саотоме тоже попал в зазеркалье. Вместо него пришел его двойник и напал на тебя.       — Отлично.       — Чего ж тут отличного? — Куросаки смотрел на него как на больного.       Ога похрустел кулаком.       — Теперь могу грохнуть его, не опасаясь убить своего препода. Я-то думал, может, в тело Саотоме вселилась какая-то инопланетная херь. А раз это не говна кусок Саотоме, то можно грохнуть его и не париться. Ты прикончил своего двойника?       Куросаки покачал головой.       — Мы дрались на равных. Он понял, видимо, что не может меня победить, и сбежал. Я гнался за ним через полгорода, но потерял из виду. Не могу вычислить его энергию. Может быть, отделившись от меня, он снова смог прятаться в зеркалах. Не знаю. В общем, я отправился к тебе, чтобы поделиться информацией. Похоже, эти демоны из зазеркалья задумали что-то нехорошее.       — Выходит, что они сначала проникли в Демонию, а теперь на Землю лезут? Дерьмо то еще.       Ога положил на лоб Бесопузу новое мокрое полотенце, понимая, что все это не приносит особой пользы. Бесенок продолжал скулить, маясь от жара, непрерывно вертясь в его руках.       — Слышь, а твоя подруга-целитель не может помочь Бесопузу? — Ога устало выдохнул, перекладывая ребенка на другой локоть.       Вся его футболка уже промокла, но ни лекарство, ни вода, ни холод по ощущениям не сбили температуру маленького владыки ни на градус.       Куросаки хмуро покачал головой.       — Он ведь не болен.       Ога страдальчески выдохнул, упираясь лбом в ладонь. И как он мог жаловаться Фуруичи на скуку неделю назад? Стоило бояться своих желаний. Теперь ему не до скуки. Проблем столько, что не хватает лишь падения астероида или, скажем, восстания мертвецов. Скулящий Бесопуз готов был вот-вот опять разреветься.       — Хочешь, посижу с ним, раз уж я тут. На тебе уже лица нет.       — Спасиб, конечно, за благотворительность, но если ты его возьмешь, он начнет рыдать. Я уж как-нибудь сам.       — Как знаешь, — только вставший Куросаки, опустился обратно на свое место на полу.       — Может, у твоего другана, который разгадал знак зазеркалья, есть какие-нибудь полезные штуки, которые могут сдерживать силу властелина или что-то такое?       — Урахара ничем не смог помочь в прошлый раз. Он видел Вельзи. Постой-ка! — Рыжий оживился. — Ты говоришь, что его сила растет из-за того, что на него влияет схождение миров?       — Красная луна с приливами и че-то в таком духе.       — А что если попробовать скрыть его от влияния этой красной луны?       — В каком смысле? Под одеяло, что ли, спрятать? — Ога отчаянно тупил.       — У Урахары под магазином есть площадка для тренировок. Это карман в измерении, отделенный от нашего и других миров! Возможно, там силы луны не будут действовать на Вельзи!       — Это тот магазин, в котором лежит труп, и где на тебя напал твой двойник? Как-то не очень звучит для ночной прогулки.       — Ну, а лучше смотреть, как он ревет всю ночь? Пробудете там до утра, а потом пойдешь на паром. Пошли, — Куросаки встал и протянул ему руку.       — С чего вообще мне взялся помогать, Рыжий?       — Еще раз назовешь меня рыжим, я могу и передумать. Пользуйся моей добротой, пока предлагаю.       Бесопуз все-таки разревелся, пуская на Огину и без того мокрую футболку море слез, щипая его за кожу и утыкаясь твердым горячим лбом в шею. Оставаться здесь и дальше было глупой идеей, если где-то могло стать лучше.       — Етить-колотить, ладно, пошли!       Он сунул Куросаки в руку свою сумку с вещами, а на себя накинул куртку, пряча Бесопуза под мышкой.       — Еду для него не забыл?       — Нет, конечно, не первый день живу, — Ога прикрыл за собой дверь в дом.       На улице было освежающе прохладно. Полная яркая луна освещала дорогу, Ога зло посмотрел на небо, пряча макушку Бесопуза под курткой — ну так, на всякий случай.